По законам военного времени: как в России борются с экстремизмом после 24 февраля 2022 года
Читать исследование на сайте T-Invariant
За время, прошедшее с начала войны, число политических репрессий в России заметно выросло. В первую очередь это касается антивоенных выступлений — но не только. Где государство склонно сегодня видеть проявления экстремизма и как с ними борется? Насколько политически или идейно мотивированы действия, которые власть считает противозаконными? Данными по этому поводу с T-invariant поделились руководитель Исследовательского центра «Сова» Александр Верховский и эксперт центра Наталия Юдина.
В последние два года развернулись достаточно массовые политические репрессии, в первую очередь — против антивоенных выступлений (наиболее систематически их освещает ОВД-Инфо). Однако их имеет смысл поместить в более широкий контекст всех репрессий за действия, которые государство рассматривает как политически или идейно мотивированные и при этом считает противозаконными. Так можно лучше понять развитие репрессивной политики государства, которая вовсе не сводится к репрессиям против антивоенных выступлений: государство видит разные угрозы и использует репрессии в разных направлениях.
Репрессивная политика России многообразна, но важно сосредоточиться на сфере, которая примерно [1] охватывается антиэкстремистским законодательством. Правоприменение здесь остаётся направленным против самых разных в политическом смысле групп: от крайне правых до крайне левых, от джихадистов до воинствующих атеистов, от тех, кто призывает к свержению правительства, до тех, кто вовсе о нем не говорит. Это правоприменение, как все теперь знают, даёт множество примеров преследований политически мотивированных, противоречащих конституционным нормам и даже букве закона. Но противоправно это правоприменение не всегда, поскольку часто речь идет о деяниях и даже высказываниях, которые могли бы стать предметом преследования и в демократическом правовом государстве. (О правомерности приговоров или отдельных антиэкстремистских норм можно прочесть на сайте «Совы».)
Наша задача — оценить саму динамику антиэкстремистского правоприменения в последние годы перед 24 февраля 2022 года и после этой даты. Для этого мы разделим это правоприменение на три основные части:
1) касающееся идейно мотивированных обычных преступлений (т.н. преступлений ненависти) против личности и собственности;
2) касающееся публичных высказываний;
3) касающееся участия в сообществах, понимаемых государством как экстремистские или террористические.
Справка
Информационный центр «Сова» — группа исследователей, в сферу интересов которой входят проблемы национализма и ксенофобии, взаимоотношения религии и общества, формирование и реализация антиэкстремистской политики в России. Центр в его нынешнем виде начал свою работу в августе 2023-го — после ликвидации существовавшего с 2002 года Информационно-аналитического центра «Сова». За что именно закрыли организацию, можно прочесть здесь.
Преступления ненависти и противодействие им
Важная часть антиэкстремистских норм — дополнительная криминализация преступлений ненависти, то есть обычных уголовных преступлений, но совершённых по мотиву ненависти (расовой, религиозной, политической, гендерной и т.д.). В основном, это насильственные преступления и атаки на материальные объекты (вандализм). В России нет официальной статистики ни по таким преступлениям, ни по преследованию за них. Поэтому тут мы опираемся только на данные «Совы». Они существенно неполны, но методика стабильна, поэтому можно говорить о тенденциях.
Средняя продолжительность следствия по идейно мотивированным преступлениям против личности, по нашим подсчётам, — около года, поэтому можно оценивать количество возбуждённых дел по количеству приговоров, вынесенных на следующий год (для простоты подсчётов мы не включали сюда отправленных на принудительное лечение). Это позволяет построить сопоставимые графики идейно мотивированного насилия и реакции на него. Но для 2023 года нам пришлось посчитать только известные нам новые дела, и, скорее всего, по приговорам 2024 года количество подозреваемых в 2023 году окажется больше.
Как можно увидеть из этого графика, динамика насилия пусть неравномерно, но снижалась. А в 2022 году произошёл резкий спад. Чем его можно объяснить? Возможно, дело в шоке в связи с началом войны, в котором оказалось, что ультраправые — вместе со всем российским обществом.
Но в 2023 году количество нападений стало быстро расти и перевалило за 120. То есть прошлый год разом обогнал предыдущие восемь. И начало 2024 года не обещает улучшения.
А вот активизация преследования за насилие приходилась на 2014 год (на 30% в сравнении с предыдущим годом), 2017-й (более, чем вдвое), 2020-й (в 4,5 раза) и 2022-й (почти вдвое). Это были годы, когда насилие снижалось, но преследование за «экстремистские высказывания» ощутимо росло (за исключением 2017 года, см. график ниже). А в 2023 году такой активизации не было, и, несмотря на то, что насилие резко выросло, реакция на него была явно недостаточной. Возможно, это связано с тем, что доля убийств остаётся на порядок ниже, чем до 2020 года, когда эта доля составляла около 10%.
Основная часть тех, кто совершает такие преступления и преследуется за них, — участники неонацистских групп. Арестовывали и судили также и ветеранов неонацистского движения за давние преступления. Уже с 2021 года часть дел риторически увязывалась с влиянием с Украины, особенно серия дел о сообществе М.К.У., но реальные деяния и их квалификация были вполне обычными для российских ультраправых.
Что касается идейно мотивированных атак на материальные объекты, то такие дела расследуются гораздо быстрее дел о насилии: обычно от четырёх до шести месяцев. Поэтому здесь для построения аналогичного графика правильнее считать, что дела возбуждают в тот же год, когда выносятся приговоры. Сами акты вандализма мы считали, учитывая данные и «Совы», и ОВД-Инфо (исключая эпизоды, которые правильнее понимать как акты саботажа).
До 2022 года в идейно мотивированном вандализме доминировали акции ультраправых (хотя случались, конечно, и другие). В 2022-м в 80% случаев это были антивоенные акции. В 2023 году активность такого рода упала и дел такого рода возбуждали меньше. Но снижение это было не до довоенного уровня, и антивоенных акций осталось все равно 55%. Правда, следует учесть, что ксенофобные акции с совсем незначительным материальным ущербом мы учитывали только в тех случаях, когда по ним выносились приговоры, и то не всегда — и это явно повышает долю антивоенных акций в этой статистике.
В 2022 году количество таких приговоров выросло впятеро, а в 2023-м — ещё на треть. Выросла и доля вердиктов, имеющих отношение к войне: с 46% до 54%.
Преследование за экстремистские высказывания
а) Уголовное правоприменение
Публичные высказывания идейного характера охватываются обширным и постоянно пополняющимся списком статей Уголовного кодекса [2]. Приблизительное время от возбуждения дела до вступления приговора в силу — примерно один год, и мы можем оценить динамику заведения дел по данным о приговорах, вынесенных годом позже. Здесь мы вынуждены повторить, что речь идет не только об узниках совести. Но российские суды часто сильно преувеличивают общественную опасность инкриминируемых агрессивных высказываний, например, по наиболее популярной в последние два года статье о призывах к терроризму или оправдании такового.
Официальная статистика Верховного суда приводит данные по статьям и даже частям статей по основному и дополнительному обвинению. Но при этом не позволяет понять, как сочетаются в приговорах разные статьи обвинения и насколько часто (как за высказывания, так и по обвинениям другого типа, что далеко не редкость). То есть из официальной статистики нельзя выявить суммарное количество осуждённых за год за высказывания. Поэтому мы анализировали такие пересечения обвинений на данных «Совы» (они охватывают примерно половину случаев) и экстраполировали полученные пропорции на весь массив. Этот график показывает нашу оценку количества подозреваемых в делах о публичных высказываниях.
Мы видим на этом графике резкое падение в 2018 году (в связи с реформой статьи о возбуждении ненависти) и резкий рост 2020 года. Именно в 2020-м зафиксирован самый быстрый рост числа дел за высказывания за весь период наших наблюдений — примерно на 70%: видимо, это реакция на бурные оппозиционные митинги и, мы полагаем, также – результат «конституционной реформы», изменившей тип политического режима.
Судя по вынесенным в 2023 году приговорам, первый военный год не дал значительного прироста дел о высказываниях. По ним проходили примерно 770 человек, то есть рост менее, чем на 18%. А если оценивать количество дел только за высказывания, прирост ещё меньше: около 12%.
Во втором полугодии 2023 года не наблюдалось традиционного прироста числа приговоров по отношению к первому. В целом это означает, что процесс возбуждения дел о высказываниях в последние месяцы 2022 года притормозился (и, возможно, средний срок расследования стал примерно на месяц короче). При этом по делам о «фейках» и «повторной дискредитации армии», широко известным общественности, во втором полугодии прошлого года вынесли как раз гораздо больше приговоров: в 2,5 раза в сравнении с первым полугодием. Но на самом деле самыми массовыми стали не эти статьи.
С 2022 года самым распространённым стало обвинение в пропаганде или оправдании терроризма. Оно выдвигалось чаще, чем ранее лидировавшее обвинение в призывах к экстремизму.
Более тяжелая террористическая статья использовалась в 2022 году почти в половине дел, а в 2023-м, вероятно, меньше, но всё равно сохранила лидирующую позицию. И по этим двум статьям во втором полугодии прирост по отношению к первому был скромнее среднего: всего на 5-7%.
Сложнее было выстроить этот график на 2023 год. Расскажем вкратце, как это было сделано. Для оценки числа новых дел 2023 года у нас меньше данных, поскольку по понятным причинам ещё нет данных по приговорам 2024 года. И это создаёт две проблемы.
Первая — оценка пересечения разных статей УК в делах. Дело в том, что статьи часто добавляются по ходу следствия, поэтому в информации о приговорах пересечений статей заметно больше, чем в информации о возбуждённых делах. До сих пор мы опирались на знание «Совы» о пересечении статей именно в приговорах, и именно этого знания ещё нет по новым делам прошлого года. По нашим данным, доля «одностатейных» (не считая статей УК не о высказываниях) дел почти всегда была выше 80%, а в 2022-23 годах составляла 83 и 82% соответственно. А вот по нашим данным о возбуждённых делах 2023 года кажется, что эта доля снова выросла до 90%. Но, сопоставляя с таким же подсчетом по делам 2022 года, мы понимаем, что к моменту вынесения приговоров по этим делам показатель снизится примерно до тех же 82%. Из этого мы и будем исходить.
Вторая проблема — неполная и неравномерная информированность «Совы» касательно статей УК. У нас есть соответствующие «коэффициенты информированности “Совы”», высчитанные за предыдущие годы. Проблема, однако, в том, что эти коэффициенты по разным статьям в разной степени были устойчивы во времени и в прошлом году могли измениться. По крайней мере, по делам 2022 года они явно отклонились от обычных, что и неудивительно: практика заметно изменилась. Устранить эту неопределенность невозможно, но можно попытаться её минимизировать. По разным статьям УК мы рассматривали разные оценки:
— сохранение прошлогодних показателей;
— приложение прошлогодних коэффициентов информированности к известным количествам дел за год (кое-где этот коэффициент практически равен единице);
— экстраполяцию уже известных «Сове» приговоров за начало 2024 года на известные нам приговоры, вынесенные годом ранее.
Отбрасывая крайние и маловероятные значения, мы получили допустимый диапазон суммы по статьям УК.
Применив к этому диапазону коэффициент пересечения статей 0,82, мы получили итоговый диапазон примерно от 770 до 890 дел. Если, как и годом ранее, добавить от ОВД-Инфо не учитываемые «Совой» дела по «фейкам» без «экстремистского» мотива, диапазон подвинулся от 795 до 920 дел. У нас, к сожалению, нет способа сделать выбор в этом диапазоне, так что приходится остановиться на среднем значении – 860 дел. Что означает прирост числа дел к 2022 году на 11% плюс-минус 8%.
Какая доля высказываний, ставших причиной этих дел, имела отношение именно к войне? Точно узнать это невозможно. Но по тем случаям, когда содержание высказываний было хотя бы приблизительно известно «Сове», мы можем сказать, что таких дел в 2023 году была почти ровно половина. А в 2022 доля таких дел была определённо несколько больше.
А какова доля новых статей УК, введенных с начала войны? По данным ОВД-Инфо, самая известная — о «фейках об армии» — дала в 2022 году 162 дела, а в 2023-м — 81 дело. То есть, стала использоваться вдвое реже. А вот статья о «повторной дискредитации армии», соответственно, 55 и 85 дел — наоборот, гораздо чаще. Надо ещё иметь в виду, что ещё одна новая статья — о повторном демонстрировании запрещенной символики — всё активнее применяется против АУЕ*. В целом «новые статьи» оба года применялись в четверти дел.
б) Административное правоприменение
Административное преследование за идейные и политические высказывания [3] росло до 2023 года очень быстро в сравнении с уголовным (для последнего на графике использована наша оценка, см. выше).
Из этого графика видно, что перемены в связи с началом войны оказались очень серьёзными. Чтобы вникнуть в них лучше, посмотрим на данные по самым «популярным» в этой области статьям КоАП. Мы здесь опираемся на данные Верховного суда РФ, а также на очень близкие к ним данные парсера хорошо бы объяснить, что это ОВД-Инфо, поскольку с 2022 года официальная статистика зачем-то объединила две пары интересующих нас статей КоАП, но парсер позволяет их довольно точно разделить.
В марте 2022 году была введена статья о дискредитации армии и сразу поставила абсолютный рекорд: около 4440 наказанных до конца года. Но и другие статьи применялись широко: о символике — около 4100 раз, о возбуждении вражды — не менее 1150 раз, об экстремистских материалах — более 850 раз.
Вместе с более редкими статьями были наказаны около 10850 человек, то есть практически вдвое больше, чем годом ранее.
В 2023 году вдвое снизились гонения за «дискредитацию» и за запрещённые материалы. За возбуждение ненависти были наказаны около 900 человек, то есть на 250 меньше и ниже предвоенного уровня. А вот по статье о символике дел — примерно на 150 больше. По всем вместе — более 8100 человек. Это нельзя назвать откатом к довоенному уровню, когда было около 5550, но всё же это очень существенное снижение.
Мы попробовали оценить «долю войны» в этом правоприменении. Дел очень много, поэтому расчёты проводились выборочно и только для 2023 года. По нашим выводам, в 2023 году с войной было связано около 40% административных наказаний за высказывания, а в 2022-м таких было явно гораздо больше половины: тогда было вдвое больше дел по статье о «дискредитации армии», применение которой к войне относится целиком.
Уголовное преследование экстремистских и террористических организаций и групп
В этой главе провести такой же количественный анализ, как для преследований за публичные высказывания, не получится: степень информированности «Совы» сильно колеблется по статьям УК [4], организациям и годам.
Средняя длительность следствия по делам этого типа явно превышает один год и явно разнится в зависимости от статей и даже от конкретных организаций и групп. Это затрудняет построение графика возбуждения новых дел на основании данных о приговорах, вынесенных по годам и статьям УК. Но довольно показательным является график количества осуждённых суммарно по статьям УК этого типа (использованный метод подсчета по данным Верховного суда неточный, но неточность очень небольшая). Для 2023 года мы ограничились консервативной оценкой, основанной на удвоении данных за первое полугодие (судя по динамике новых дел последних двух лет, о которой сказано ниже, обычное превышение числа приговоров во втором полугодии могло в прошлом году и не случиться). А вот прогноз числа приговоров 2024 года, кажется, невозможен и мы от него воздержимся.
Наблюдаемый на графике резкий рост числа приговоров в 2022-2023 годах — в основном результат дел, возбуждённых ещё до войны. Но в рамках этого материала нереально даже попытаться проанализировать график в целом: правоприменение в этой сфере крайне неоднородно в зависимости от объекта. К тому же у «Совы» есть более или менее систематические данные о преследовании за участие в уже запрещённых организациях и гораздо меньше данных за преследование в экстремистских или террористических группах, спектр которых очень широк: от сообщества сторонников Навального до боевых неонацистских или джихадистских группировок.
Поэтому здесь мы покажем данные только по преследованию за участие в запрещённых организациях, и именно в тех, которые сейчас лидируют по количеству уголовных дел за участие в них. График ниже отображает количество известных «Сове» возбуждённых дел по организациям или группам организаций за военные и последние предвоенные годы (именно по этим организациям мы знаем почти все дела).
Крупнейшая кампания преследований этого типа — против Свидетелей Иеговы* — достигла своего пика в 2019 году: 213 дел. Далее мы видим два резких снижения в 2020 и 2022 годах — то есть в год самого резкого прироста числа уголовных дел о высказываниях и в первый год войны. Правда, в 2023-м спад был хотя бы частично скомпенсирован.
Еще более впечатляющая картина с исламистской партией «Хизб ут-Тахрир»*: мы видим те же два снижения в те же годы, но снижение 2022 года — резче. Более того, в 2023 году мы знаем вообще только о 12 новых подозреваемых.
Первый запрет одной из организаций «Граждан СССР»* в 2019 году повлёк в 2020-м всплеск дел. Потом их стало поменьше, но рост числа дел возобновился, и в 2023 году мы знаем уже 24 новых дела.
Наконец, с 2022 года ожидаемо выросло количество дел в отношении людей, обвинённых в сотрудничестве с запрещенными в России украинскими националистическими организациями. С 2023 года добавились обвинения в сотрудничестве с запрещенными Легионом «Свобода России»* и РДК* (дела на уже воюющих на стороне Украины участников этих групп мы не учитывали, а дела о высказываниях, как-то связанных с этими организациями, учтены в другой главе), и суммарное количество дел оказалось не менее 26. Но, скорее всего, их больше. Дело в том, что по статье об участии в террористических организациях в 2023 году было вынесено необычно много приговоров, и мы об огромной их части ничего на этот раз не знаем. В том числе, видимо, и о быстро расследованных делах, касающихся намерения вступить в упомянутый легион. Судя по всему, эта линия на графике будет идти вверх и в 2024 году.
Выводы
Просто перечислим вкратце основные наши наблюдения.
- Динамика борьбы с насильственными преступлениями явно не совпадает с динамикой самих этих преступлений, а от чего она зависит, непонятно. Возможно, в значительной степени эта часть правоприменения следует общему антиэкстремистскому тренду, а не является собственно реакцией на насилие.
- Всплеск идейного вандализма в 2022 году произошёл за счет антивоенных акций. Количество таких акций затем резко пошло вниз, а вот активность правоприменения продолжила рост.
- Применение административной статьи о «дискредитации армии» дало основную массу «антивоенных» дел. Сокращение её применения более или менее следовало за спадающей активностью самих антивоенных протестов. А вот уголовные дела за «повторную дискредитацию», хотя и сравнительно редки, но быстро множатся, то есть в глазах граждан риск серьёзного преследования наглядно повышается.
- Зато, поскольку административное преследование понимается властями как профилактическая мера, по основной антиэкстремистской статье КоАП — о запретной символике — показатели в 2023 году даже немного возросли.
- Уголовные преследования за высказывания в 2022 году возросли, но далеко не так значительно, как могло показаться по освещению темы репрессий в независимых СМИ. (Вероятно, потому что обычно оценивают не весь политический спектр репрессий, с одной стороны, а с другой — к делам «за слова» добавляют дела за различные милитантные действия.) Прирост числа новых дел оказался немного меньше 18%, а только «за слова» — 12%. И применялись в основном не скандальные новые, а старые, проверенные статьи УК. Это несравнимо с рекордными в этом смысле годами, как 2020-й, когда прирост в сравнении с предыдущим годом составил 70%, или 2014-й — более 50%, и лишь чуть больше прироста 2021 года. Но, конечно, надо помнить, что мы говорим именно о приросте, и с 2020-го каждый следующий год начинает с всё более высокой базы. Так что в абсолютных цифрах был поставлен рекорд за все время правоприменения (обойдя пиковый 2016 год). А активное освещение в медиа усиливало эффект, оказываемый репрессиями на общество.
- В 2023 году прирост по этому параметру тоже наблюдался, но, похоже, менее значительный: оценивая его от 3% до 19%, лучше ориентироваться на среднее — 11%, и тогда только «за слова» — 6%. Зато явно строже стали приговоры. Доли разных наказаний точно посчитать невозможно, но если по данным Верховного суда суммировать наказания по статьям УК о высказываниях только по основному обвинению, то при сравнении 2022 и 2023 годов мы увидим, что доля приговоров к реальному лишению свободы выросла с 26% до 36%, а к условному — упала с 42% до 26%. Сроки лишения свободы тоже выросли: если считать осужденных только за высказывания по данным «Совы» и исключить особо мягкие или особо строгие приговоры, доля приговорённых к срокам от года до трёх упала с 59% до 42%, а доли осужденных к срокам от трех до пяти лет и от пяти до десяти лет выросли соответственно с 9% до 12% и с 22% до 36%.
- Преследование за участие в различных сообществах дает противоречивую картину. Похоже, такие дела с 24 февраля 2022 года появляются чаще, чем ранее. Но не всегда можно увязать динамику возбуждаемых дел с тем, имеет ли то или иное преследуемое сообщество какое-то отношение к войне. Например, «экстремистские» обвинения все активнее применяются и к тем, кто связан (реально или предположительно) с украинскими организациями, и к уголовным деятелям на основе запрета АУЕ*. Зато можно определённо сказать, что сократилось применение статей УК из этой группы по отношению к религиозным и религиозно-политическим объединениям. Все новые организации запрещаются как экстремистские или террористические, но это тоже не всегда имеет отношение к Украине.
- Даже в 2022 году весьма значительная часть антиэкстремистского правоприменения в целом не имела отношения к теме войны. В 2023 году это стало ещё более заметно.
Как это понимать
Главная задача антиэкстремистского и антитеррористического правоприменения — предотвратить потенциальные угрозы безопасности и политической стабильности. Разумеется, здесь имеются в виду те представления о стабильности и угрозах (а главное, о мерах необходимой предосторожности), которые существуют у политического руководства страны, а не у правовых или политических экспертов.
Правоприменение имеет и другие цели. Конкретные исполнители сверху донизу заинтересованы в том, чтобы показывать хорошую отчётность, подлаживаясь к гибким и переменчивым требованиям к этой отчётности. А политическое руководство явно использует репрессии в целях пропаганды и, шире, в идеологических целях. Наиболее очевидно это применительно к таким нормам как «реабилитация нацизма» и «оскорбление религиозных чувств».
Наконец, как бы ни было много произвола в правоприменительной системе, она всё же ориентируется на юридические нормы. А эти нормы, в том числе, в интересующей нас сфере, имеют свою логику развития, пусть и причудливую.
В последние пять лет внутренняя логика властей, будь то политическая, бюрократическая или юридическая (или квазиюридическая), подталкивает к расширению репрессий. И естественно, этот импульс усиливается, когда государство находится в состоянии войны.
Но у репрессий есть и свои ограничители. Главный из них — ресурсный. Нам ничего не известно об увеличении штатов управления МВД по противодействию экстремизму или службы ФСБ по защите конституционного строя и борьбе с терроризмом. А ведь их силы теперь в гораздо большей степени, чем раньше, уходят на противоборство со спецслужбами Украины и на борьбу с реальными милитантными действиями: это и умножающиеся преступления ненависти, и разнообразные диверсии.
Штаты можно было бы существенно расширить. Но нам кажется, что советская традиция подсказывает политическому руководству не слишком усиливать аппарат политической полиции. Даже если само политическое руководство в значительной степени из неё вышло. Или как раз именно поэтому.
В антивоенно настроенной части общества весной 2022 года было очень широко распространено представление о том, что теперь наступит «новый 37-й». Эти мрачные ожидания не оправдались, хотя ситуация, конечно, существенно ухудшилась во многих отношениях.
Власти с тех пор ввели новые сугубо политические нормы в УК и КоАП, они практикуют весьма агрессивную внутриполитическую риторику.
Но репрессии они стараются дозировать в соответствии со своими представлениями о масштабе внутренней угрозы.
Конечно, количество «экстремистских» дел не определяется прямо по количеству протестующих на улице или по иному подобному параметру, но всё же нельзя не заметить, что масштаб оппозиционной активности накануне введения ковидных ограничений был явно больше масштаба антивоенных митингов в 2022 году. Поэтому неудивительно, что прирост числа уголовных дел в 2020 году (к тому же — году «конституционной реформы») был настолько больше, чем в 2022-м.
Повторим, что репрессии определяются не только реакцией на волны протестов: есть же и постоянно действующие угрозы. По-прежнему активны боевые неонацисты, джихадисты и иные группы, воспринимаемые властями как опасные (пусть иногда явно напрасно), вплоть до Свидетелей Иеговы* или людей, ассоциируемых с АУЕ*. Мы здесь не говорим о степени правомерности всего этого правоприменения, но нельзя не заметить, что представление о том, какого рода угрозы заслуживают более жёстких мер сдерживания, в том числе антиэкстремистских, постоянно расширяется, дойдя, например, до ЛГБТ*.
При этом власти, помимо упомянутых ресурсных ограничений, вряд ли вообще стремятся к «новому 37-му»: масштабный террор — это всегда непредсказуемость, а ослабление управляемости явно считается при нынешнем политическом режиме одной из главных угроз.
2023 год в целом был спокойнее предыдущего: разные типы репрессий показывали разнонаправленную динамику, а новых репрессивных норм принималось сравнительно немного. Но ситуация войны с её потребностью в идеологической мобилизации подталкивает к расширению репрессий, даже если власти не видят роста угроз для себя. Поэтому, скорее всего, 2024 год станет не годом полной стабилизации репрессивной политики, а годом её расширения. Хотя при отсутствии серьёзных триггеров бурным этот процесс всё же не будет.
Текст: Александр Верховский, Наталия Юдина
* Запрещённые в РФ организации (как реально существующие, так и вымышленные), входящие в списки террористических и экстремистских
[1] Примерно — потому что эта сфера очерчена нечётко. Некоторые уголовные составы (например, «реабилитация нацизма» или «оправдание терроризма») формально в него не входят, но по сути они очень близки. При этом мы не включаем в рассмотрение все многообразие «преступлений террористического характера»: по ним есть своя динамика, очень сложная, в самом общем виде представленная недавно в Re:Russia. Здесь, следует признать, возникает элемент непоследовательности: некоторые насильственные преступления — и в России, и на Западе — относят к экстремистским, а некоторые — к террористическим. Не углубляясь в эту дискуссию, просто скажем, что в нашей статье преступления против личности и собственности, которые обычно квалифицировались бы как экстремистские (так называемые преступления ненависти), будут по сложившейся традиции рассматриваться, а как террористические — нет.
[2] Это следующие статьи Уголовного кодекса РФ:
— 148, части 1 и 2 (Публичные действия, выражающие явное неуважение к обществу и совершенные в целях оскорбления религиозных чувств верующих);
— 205.2 (Публичные призывы к осуществлению террористической деятельности, публичное оправдание терроризма или пропаганда терроризма);
— 207.3 (Публичное распространение заведомо ложной информации об использовании Вооруженных Сил Российской Федерации, исполнении государственными органами Российской Федерации своих полномочий, оказании добровольческими формированиями, организациями или лицами содействия в выполнении задач, возложенных на Вооруженные Силы Российской Федерации);
— 212 ч.3 (Призывы к массовым беспорядкам … или к участию в них, а равно призывы к насилию над гражданами);
— 280 (Публичные призывы к осуществлению экстремистской деятельности);
— 280.1 (Публичные призывы к осуществлению действий, направленных на нарушение территориальной целостности Российской Федерации; если в интернете или СМИ или если уже был наказан за это по КоАП);
— 280.3 (Публичные действия, направленные на дискредитацию использования Вооруженных Сил Российской Федерации в целях защиты интересов Российской Федерации и ее граждан, поддержания международного мира и безопасности, исполнения государственными органами Российской Федерации своих полномочий, оказания добровольческими формированиями, организациями или лицами содействия в выполнении задач, возложенных на Вооруженные Силы Российской Федерации или войска национальной гвардии Российской Федерации; если наступили тяжкие последствия или если уже был наказан за это по КоАП);
— 280.4 (Публичные призывы к осуществлению деятельности, направленной против безопасности Российской Федерации);
— 282 (Возбуждение ненависти либо вражды, а равно унижение человеческого достоинства; если с применением насилия, или использование служебного положения, или группой или если уже был наказан за это по КоАП);
— 282.4 (Неоднократные пропаганда либо публичное демонстрирование нацистской атрибутики или символики, либо атрибутики или символики экстремистских организаций, либо иных атрибутики или символики, пропаганда либо публичное демонстрирование которых запрещены федеральными законами; если уже был наказан за это по КоАП);
— 284.2 (Призывы к введению мер ограничительного характера в отношении Российской Федерации, граждан Российской Федерации или российских юридических лиц; если уже был наказан за это по КоАП).
Также в некоторых случаях публичные высказывания квалифицировались по статьям:
— 213 (Хулиганство);
— 354.1 (Реабилитация нацизма).
[3] Здесь речь идёт о следующих статьях Кодекса об административных правонарушениях РФ:
— 20.3 (Пропаганда либо публичное демонстрирование нацистской атрибутики или символики, либо атрибутики или символики экстремистских организаций, либо иных атрибутики или символики, пропаганда либо публичное демонстрирование которых запрещены федеральными законами);
— 20.3.1. (Возбуждение ненависти либо вражды, а равно унижение человеческого достоинства);
— 20.3.2. (Публичные призывы к осуществлению действий, направленных на нарушение территориальной целостности Российской Федерации);
— 20.3.3 (Публичные действия, направленные на дискредитацию использования Вооруженных Сил Российской Федерации в целях защиты интересов Российской Федерации и ее граждан, поддержания международного мира и безопасности или исполнения государственными органами Российской Федерации своих полномочий в указанных целях, оказания добровольческими формированиями, организациями или лицами содействия в выполнении задач, возложенных на Вооруженные Силы Российской Федерации или войска национальной гвардии Российской Федерации);
— 20.29 (Производство и распространение экстремистских материалов);
А также ещё о трёх, которые не учитывались в графике в этом материале:
— 13.48 (Нарушение установленного федеральным законом запрета публичного отождествления целей, решений и действий руководства СССР, командования и военнослужащих СССР с целями, решениями и действиями руководства нацистской Германии, командования и военнослужащих нацистской Германии и европейских стран оси в ходе Второй мировой войны, а также отрицания решающей роли советского народа в разгроме нацистской Германии и гуманитарной миссии СССР при освобождении стран Европы.);
— 20.1 (Мелкое хулиганство), части 3-5 (Распространение в информационно-телекоммуникационных сетях, в том числе в сети «Интернет», информации, выражающей в неприличной форме, которая оскорбляет человеческое достоинство и общественную нравственность, явное неуважение к обществу, государству, официальным государственным символам Российской Федерации, Конституции Российской Федерации или органам, осуществляющим государственную власть в Российской Федерации) и те же действия с отягчающими обстоятельствами;
— 20.3.4. (Призывы к введению мер ограничительного характера в отношении Российской Федерации, граждан Российской Федерации или российских юридических лиц).
[4] Здесь имеются в виду следующие статьи Уголовного кодекса РФ:
205.4 (Организация террористического сообщества и участие в нем);
205.5 (Организация деятельности террористической организации и участие в деятельности такой организации);
239 (Создание некоммерческой организации, посягающей на личность и права граждан);
282.1 (Создание экстремистского сообщества);
282.2 (Организация деятельности экстремистской организации);
282.3 (Финансирование экстремистской деятельности).
Авторы: Александр Верховский, Наталия Юдина