«Кавказ.Реалии»: «Надежду не теряем, но теряем людей». Чеченский доброволец об обороне Украины и войне в Ичкерии
Одновременно с попыткой вытеснить Вооруженные силы Украины из Курской области российская армия продолжает наступление на Харьковскую область. Этот регион практически ежедневно подвергается атакам беспилотников и ракетным ударам. Продвижению армии РФ здесь противостоит в том числе и Отдельный батальон особого назначения вооруженных сил Чеченской Республики Ичкерия (ОБОН ВС ЧРИ). Об особенностях своей работы, прошлом и будущем Ичкерии, а также об обвинениях в адрес чеченцев со стороны западных стран в интервью сайту Кавказ.Реалии рассказал пресс-секретарь подразделения Микаэль Андерсон.
Микаэлю Андерсону 38 лет, он родился и вырос в Чечне, с 2005 года участвовал во второй войне против федеральных войск. В 2009 году уехал в Норвегию. В марте 2022 года, после начала полномасштабного вторжения, решил уйти на фронт и присоединился к чеченскому батальону в Украине.
– Известно, что ОБОН вошел в состав Интернационального легиона армии Украины. В каком формате сейчас существует подразделение?
– У нас есть договоренность, что сторонники независимой Ичкерии создают в Украине свою боеспособную армию со всеми родами войск – дисциплинированную, хорошо обученную. Сейчас формируется артиллерия, пехота, спецгруппы, авиация – речь идет о беспилотниках. В будущем мы планируем полноценную авиацию для нашей армии, военные самолеты. Надо целиться далеко. Из артиллерии у нас пока только минометы.
Перед каждой боевой операцией мы готовимся – отрабатываем максимально похожий сценарий. Мы проводили учения по десантированию с моря, учились пересекать водные преграды. Также осваиваем дроны как новый вид вооружения. У меня часто спрашивают о разнице в войне сейчас в Украине и у нас в Чечне. Это как сравнить средневековый мушкет с высокотехнологичным оружием.
– Как вы определяете, на каком направлении фронта будете работать?
– К нам приходят запросы от украинских военных о помощи на каком-либо участке. Если есть свободные люди, мы направляем. Обычно мы проводим специфические разведывательно-диверсионные действия или идем на участок, где надо латать дыры на позициях, когда не хватает людей. Для точечных спецопераций нужно небольшое количество людей – например, в разведку можно послать четырех человек и провести разведку с воздуха. Но бывают боевые выходы, где нужно двадцать человек.
– Можете привести примеры конкретных боевых выходов?
– Мы участвовали в белгородской операции. Нас отправили в серую зону, мы там неделю сидели, держали участок. В декабре прошлого года обороняли подступы к Часовому Яру (Донецкая область Украины. – Прим.).
В конце мая мы в Часовом Яре зашли на участок, куда никто не хотел идти. Это были “самоубийственные” позиции. На линии соприкосновения образовалась брешь в шестьсот метров, со стороны Украины ее никто не держал. Россияне на тот момент еще не знали, что там нет наших, иначе пошли бы на прорыв. Там висели дроны, постоянно что-то летало, жужжало и даже непонятно было, чьи это дроны.
Нас спрашивают: “Эти шестьсот метров не окопаны, можете держать?” Я сказал, что мы можем туда пойти и с улыбкой умереть, но держать этот участок не получится, сколько людей туда ни загони. Тем не менее мы по карте распределили и взяли себе точки, которые более-менее покроют этот участок и позволят его удержать в зоне нашего контроля.
В тот день на нас сбросили с дронов шесть гранат. Один наш товарищ был убит, еще несколько ранены, но мы защитили эту местность.
– Вы брали в плен россиян?
– На херсонском направлении после боя нам попался танкист. Он не сумел выбраться из разбитого танка, сразу сдался. Мы передали его украинцам, а его пистолет забрали себе.
Три месяца назад на харьковском направлении взяли в плен сотрудника ГРУ (Главное управление генштаба ВС РФ. – Прим.). Благодаря информации о будущих атаках под Волчанском, которую он сдал, украинские разведчики сработали на опережение. За эту операцию начальник Главного управления разведки Украины Кирилл Буданов наградил четырех бойцов отряда Абдул Хакима Шишани (Рустама Ажиева), приехал в батальон. Об этом нигде не написали.
– Поэтому в батальоне нужен пресс-секретарь?
– 99% наших действий никто даже не фиксирует, никто этим не заморачивается. Потом возвращаешься и думаешь, что надо было снять операцию, сохранить для истории и для примера. Сейчас я начал заниматься этой работой в батальоне.
Цель войны — это не война
– Как вы относитесь к комментариям командира спецназа “Ахмат” и замначальника главного военно-политического управления Минобороны Апти Алаудинова о прорыве границы в Курской области? В частности, сначала он заявил, что ВСУ обошли кадыровцев, поэтому они и не вступили в бой, а затем – что именно его подразделение остановило Украину.
– Они (кадыровцы) непрофессиональные, плохо мотивированные, недисциплинированные. Зачем им дохнуть за Путина, если они не хотели умирать за свою родину? Вся их цель жизни – обогатиться. В бою у меня с ними контакта не было, а в батальоне “Ахмат” целый компот людей не из Чечни.
– Вы осуждаете тех чеченцев, кто пошел воевать на стороне России не добровольно?
– Я сопереживаю людям, которых заставили идти на войну под угрозой насилия над семьей. Но если не один, а двадцать человек обернут оружие против командира, то чеченцев насильно на войну отправлять не будут.
– В таком случае что вы можете ответить на упреки в адрес пленных чеченцев от украинского журналиста Дмитрия Карпенко? Он обвинил жителей республики в том, что они не борются с Кремлем и его ставленником в республике.
– Я не смотрел эту передачу, не хотел настроение портить. Чечня оккупирована более 20 лет, не без помощи Украины, на тот момент, когда Россия с ней сотрудничала. Но мы не виним Украину.
Еще в 2022 году ко мне подходили украинцы со словами, что раньше они были подвержены российской пропаганде о чеченцах, которая выставляла нас всех террористами. Встретив нас, они изменили мнение. А Карпенко, который говорил, что чеченцы “живут в рабстве”, – не ему нам про это говорить. Когда мы захлебывались в крови в 1990-е без поддержки извне, все только поддерживали Россию. Мир от нас отвернулся. А сейчас спрашивают: “Когда Чечня восстанет?” Но народ спросит – а для чего? Чтобы мы снова потеряли триста тысяч убитыми, а мир снова бы сказал, что это внутреннее дело России?
Украина признала оккупацию Чечни, но за ней не последовало ни одно государство в мире. Логично было бы, если бы поддержали страны Балтии, Польша.
Но в такой реальности мы живем: стараемся, воюем, надежду не теряем, но теряем людей. Для чего? Сама цель войны – это не война. Это продолжение политики на пути к независимости. Мир требует от нас чего-то, но взамен не предлагает ничего.
Помощник Умарова
– Чем вы занимались во время второй войны в Чечне?
– Я был в вооруженных силах Ичкерии с 2005 по 2009 год с оружием в руках. Я родился в Грозном, детство и юность пришлось на войну. Сначала служил рядовым, а в 2006 году, после гибели Шамиля Басаева, я взялся за восстановление информации из его ноутбука. Компьютер был запаролен, но я нашел выход. И Доку Умаров (глава подполья, взявший на себя ответственность за несколько терактов в Москве. – Прим.) забрал меня к себе. Я был в его охране и по совместительству оператор-компьютерщик.
– Чем вы занимались, перебравшись в Норвегию?
– Я никогда не был вне политики. Как только попал в Норвегию, нашел сообщество сторонников Ичкерии, занимался общественной деятельностью, устраивал пикеты за люстрацию Путина и Кадырова.
– У вас были проблемы с легализацией за рубежом?
– Я рассказал, что воевал против России, когда запросил убежище. Чиновники спросили, где я брал оружие. Я честно ответил, что часть мы захватывали у русских в бою, а часть покупали у тех же русских. Также я рассказал, что однажды мы сбили российский вертолет Ми-8. Через полгода мне пришел абсурдный отказ в убежище с объяснением, что мы “сбили мирно летящий военный вертолет”, а я “был вовлечен в торговлю оружием”.
Конечно, я это оспорил и получил статус беженца, а потом и гражданство. Россия прислала запрос о моей экстрадиции из Норвегии, но меня не выдали.
– По вашим ощущениям, в Норвегии понимают, что происходило и происходит сейчас в Чечне и почему вы воюете на стороне Украины?
– Я участвовал в некоторых дискуссиях, ходил на радио. Слышал от норвежских экспертов, что Чечня и Кадыров – союзник Путина. Я удивлялся: “Вы преподносите Чечню как суверенное государство, состоящее в союзе с Путиным! Когда мы просили признать нас независимыми, вы говорили, что мы – часть России, почему тогда вы сейчас позиционируете Чечню как отдельное государство?”
– Вы говорите о воссоздании армии Ичкерии для ее освобождения, но это дальняя перспектива. Кто пойдет, каким составом?
– Да, это огромный путь, но его надо начинать с чего-то. Мы не можем сейчас пойти маршем на Грозный. Но мы можем создать основу и смотреть, что будет дальше.
***
В настоящий момент известно о шести чеченских подразделениях, воюющих на стороне украинской армии: среди них и ОБОН ВС ЧРИ, отдельный батальон особого назначения. Чеченские бойцы в Украине готовятся создавать на основе отдельных батальонов действующую армию независимой Ичкерии, которая будет бороться за независимость республики от российских властей.
◾️ Через четыре месяца в Украине вступит в силу законопроект, упрощающий получение гражданства, в том числе воюющим за страну добровольцам. Для выходцев из Чечни, что участвуют в обороне страны против полномасштабной вооруженной агрессии России, это дает возможность легализоваться. Но не все из них верят в эту инициативу.
◾️ В январе 2023 года сайт Кавказ.Реалии рассказывал о бойцах чеченских добровольческих батальонов, воюющих на стороне украинской армии, которые оказались под угрозой выдворения в Россию. Некоторые из них попали в страну нелегально, у других закончился разрешенный срок пребывания.
◾️ Чтобы попасть в батальон, важна личная рекомендация командира или других военных, давно знающих претендента, его семью и прежние боевые заслуги. Кроме того, украинские службы безопасности проводят с каждым собеседование и проверку на детекторе лжи. О том, кто они, почему воюют в Украине и как видят будущее, сайту Кавказ.Реалии рассказали сами бойцы ОБОНа.