DER SPIEGEL: «Как вы убедите инвесторов, что вы не российский агент, господин Волож?»
Российский технологический предприниматель Аркадий Волож превратил поисковую систему Яндекс в многомиллиардную компанию. Теперь он покинул империю Путина и отправился в Амстердам. Его следующий шаг? Искусственный интеллект, разработанный в Европе.
Интервью провели Бенджамин Биддер и Оливер Дас Гупта
История 60-летнего Аркадия Воложа во многих отношениях необычна. Ни один другой российский бизнесмен не оказался в ловушке между фронтами украинской войны в такой степени, как он. Он провел много месяцев в списке санкций ЕС — даже после того, как прервал свое долгое молчание, чтобы высказать несогласие с российским вторжением.
Волож создал российскую поисковую систему «Яндекс» и стал с ней миллиардером. Компания долгое время считалась символом того, что Россия способна на большее, чем нефть и автоматы Калашникова. Теперь же он продал «Яндекс» за бесценок. По его словам, он хочет быть свободным и начать новую жизнь на Западе. Он собрал сотни IT-специалистов, покинувших свою страну, в офисной башне в Амстердаме. Амбиции Воложа велики: его компания Nebius должна создать инфраструктуру, необходимую Европе, чтобы быть впереди в области искусственного интеллекта.
В интервью в импровизированной штаб-квартире компании Волож преодолевает разрыв между прошлым и будущим. Что пошло не так в России в последние десятилетия, почему «Яндекс» превратился в пропагандистскую машину и какие надежды Волож возлагает на Европу?
SPIEGEL: Господин Волож, санкции ЕС действовали против вас до весны, поскольку Брюссель считал, что Ваша компания «Яндекс» распространяет пропаганду и что ваши налоговые отчисления важны для Кремля. Но и в России вас больше не любили. Как вы чувствовали себя между двух огней?
Волож: Ничто из того, что произошло со мной за последние два года, даже близко не может сравниться с теми страданиями, которые ежедневно испытывают люди во время войны в Украине. Но, конечно, я очень рад, что санкции были сняты и что пришло время двигаться дальше.
SPIEGEL: Вторжение на Украину началось в феврале 2022 года. Вы выступили против войны летом 2023 года. Почему это заняло так много времени?
Волож: Моя позиция никогда не менялась. Я всегда был убежден, что эту войну не следовало начинать. Это варварство, и Украина платит за него страшную цену. Это также знаменует конец целой эпохи в России. У страны была возможность пойти другим путем. Мы все были частью этой попытки построить другую, лучшую и современную Россию.
SPIEGEL: В своем письменном антивоенном заявлении, опубликованном в августе 2023 года, вы сказали, что у вашего долгого молчания было много причин. Каких же?
Волож: Многие из моих сотрудников в тот момент хотели уехать из России. Я не хотел подвергать их опасности. Мне пришлось подождать, пока ситуация немного стабилизируется. Если бы я с самого начала сказал то, что действительно думал, мы бы сейчас находились в другом положении. Возможно, мы бы сегодня не сидели здесь.
SPIEGEL: После вашего заявления Кремль назвал вас предателем. Вы боитесь? Есть ли еще ограничения на то, что вы можете говорить сегодня?
Волож: Мы уже отделились от России. Вот и все. Каждый высказал свою точку зрения. Я не хочу оглядываться. Я хочу смотреть вперед и создавать что-то новое.
SPIEGEL: Вы — богатый человек, журнал Forbes оценивает ваше состояние в полтора миллиарда долларов. Вы можете просто взять деньги и наслаждаться своим достатком.
Волож: Как это было бы скучно! Сейчас много очень интересного происходит в нашей индустрии. Многие эксперты считают, что всего через несколько лет искусственный интеллект может достичь уровня, превышающего человеческий. Это имеет эпохальное значение, как появление книгопечатания. Должен ли я просто прочитывать об этом статьи и смотреть интервью на YouTube? Я хочу влиять на то, в каком направлении будет развиваться эта революция.
SPIEGEL: Ваша новая компания называется Nebius. Немного напоминает сумасшедшего ученого.
Волож: Первая часть названия происходит от nebula. В переводе с латыни это означает «облако». И вы правы, вторая часть — про сумасшедшего ученого. Это отсылка к математику Августу Фердинанду Мёбиусу, который однажды описал ленту Мёбиуса. Простая вещь, которая при небольшом повороте становится бесконечной, почти волшебной. Отличная метафора для того, чем мы занимаемся в области искусственного интеллекта.
SPIEGEL: Какие у вас планы?
Волож: Мы предоставим вычислительные мощности, которые не будут зависеть от крупных корпораций в Китае или США. Мы уже смогли собрать здесь более тысячи IT-экспертов из России. В том числе команды, которые в свое время создали всю техническую инфраструктуру «Яндекса»: центры обработки данных, оборудование и серверные стойки, необходимые такой крупной компании. Мы хотим сделать нечто подобное в Европе: мы создаем компьютерную инфраструктуру, необходимую разработчикам ИИ для обучения своих моделей. Наша цель — стать одним из крупнейших в мире независимых провайдеров в этой области. И очень быстро.
SPIEGEL: Можете ли вы нам пояснить, какая бизнес-модель за этим стоит?
Волож: Мы обеспечиваем инфраструктуру, которая необходима другим технологическим компаниям для развития: то есть строим автострады, по которым они ездят. Мы предоставляем инструменты для других стартапов. Яндекс был B2C-компанией, бизнесом для потребителя. Теперь мы — T2T, поставщики технологий для других технологических драйверов.
SPIEGEL: И на этом можно зарабатывать?
Волож: О да! Большинство вычислительных мощностей, которые мы устанавливаем, уже забронированы заранее. Мы надеемся стать прибыльными уже менее чем через год, потому что аппетит индустрии к этим ресурсам огромен: что бы мы ни устанавливали, рынок тут же у нас забирает — а мы действительно строим много. За пределами крупных американских технологических компаний у Небиуса одна из самых больших команд, работающих над облачными хранилищами данных на базе искусственного интеллекта.
SPIEGEL: Что «драйвит» лично вас в этой сфере?
Волож: Мы работаем с инфраструктурой искусственного интеллекта, что позволяет нам напрямую следить за развитием событий изнутри. Ты погружен в это с головой и понимаешь, что делают другие, потому что вы говорите на одном языке.
SPIEGEL: Ваша новая компания базируется в Амстердаме. Вы не списали Европу со счетов в вопросе искусственного интеллекта?
Волож: В технологической индустрии доминируют компании из США и Китая. Это несправедливо. В Европе очень много возможностей для развития ИИ, у ЕС огромный потенциал. К сожалению, до сих пор он оставался белым пятном на карте развития технологий. В Европе есть успешные ИИ-компании, такие как Aleph Alpha из Германии и Mistral AI из Франции. Но не хватает крупных фирм, инвестирующих в инфраструктуру ИИ. Это важно, поскольку вычисления — точнее, необходимые вычислительные мощности — являются одним из самых узких мест.
SPIEGEL: Вас не беспокоит, что Европа настолько медлит с инновациями?
Волож: Иногда, когда прилетаешь из Дубая или Китая, посещает эта заманчивая мысль: а не проще ли было бы иметь подобную структуру подчиненности в государстве? Руководство принимает решение — и тогда все уровни ниже иерархии автоматически кивают. Либеральные демократии в этом смысле иногда так хаотичны. Правительство меняется, отношение избирателей колеблется. Но в долгосрочной перспективе либеральные демократии более стабильны, чем менее демократические системы. В какой-то момент ты понимаешь: Единственный шанс создать что-то действительно долговечное — именно в такой обстановке. Примером тому может служить история моей старой компании «Яндекс».
SPIEGEL: Насколько тяжелым был переход от старого «Яндекса» к вашей новой компании?
Волож: На днях мы завершили свой выход из России, то есть полное и окончательное разделение в соответствии с законодательством о компаниях. Больше нет никаких связей с нашей бывшей фирмой. Теперь мы — западная компания. И мы по-прежнему котируемся на американской технологической бирже Nasdaq в Нью-Йорке.
SPIEGEL: Это превратит ваш стартап в котирующуюся на бирже компанию практически за ночь. Тем не менее российский бизнес «Яндекса» был очень прибыльным. Вы оборвали связь не только с Москвой, но и со своей дойной коровой. Откуда теперь возьмутся деньги на ваше текущее расширение?
Волож: Искусственный интеллект невероятно капиталоемкий. После продажи российского бизнеса у нас на счетах более двух миллиардов долларов и нет долгов. Этого достаточно для старта. Кроме того, мы являемся одной из немногих компаний в этом секторе, зарегистрированных на фондовой бирже. Если инвесторы хотят вложить деньги в ИИ быстро и с полной отдачей, Nebius — самый очевидный вариант.
SPIEGEL: Продажа «Яндекса» заняла у вас много времени, больше года. Как вы и инвесторы получили свои деньги, несмотря на отрыв России от международного финансового рынка?
Волож: Сумма была переведена в юанях через Китай. Теперь эти средства позволяют нам начать расширение компании. Мы движемся быстро: без конца строим центры обработки данных. Мы закупаем десятки тысяч графических процессоров…
SPIEGEL: …то есть всяческие высокопроизводительные процессоры, необходимые для развития искусственного интеллекта.
Волож: Да, именно. К счастью, мы также сохранили контроль над существующим центром обработки данных, расположенным в Финляндии. Мы увеличиваем его мощность в три раза. Кроме того, мы арендуем другие центры обработки данных по всей Европе и планируем построить новый объект в Исландии. Мы уже инвестировали сотни миллионов евро и планируем инвестировать еще больше.
SPIEGEL: Эти чрезвычайно мощные графические процессоры до сих пор поставлялись почти исключительно американской компанией Nvidia. Будут ли они у вас вообще в больших количествах?
Волож: Мы давно сотрудничаем с Nvidia. Раньше «Яндекс» был крупнейшим покупателем их чипов в Европе, а скоро Nebius станет крупнейшим покупателем графических процессоров Nvidia в ЕС. Мы получаем процессоры последних поколений со всей необходимой нам производительностью. Nvidia ведет нас как первоочередного партнера.
SPIEGEL: Нужны ли вам другие инвесторы?
Волож: Разумеется.
SPIEGEL: Как вы будете убеждать их в том, что вы и ваши люди — не российские агенты? В коридорах здесь много говорят по-русски.
Волож: Это правда, у нас много российских IT-инженеров — но мы этим гордимся. IT-специалисты — дефицитный ресурс. Многие компании стремятся нанимать российских специалистов. Посмотрите на Microsoft или Google, где число россиян исчисляется десятками тысяч. Deutsche Bank наняла 3000 программистов из России. Эта проблема не нова. Большинство наших менеджеров — выходцы с Запада, частично из США, частично из Европы. Деловой язык Nebius — не русский, а самый распространенный язык в мире: ломаный английский.
SPIEGEL: Вы считаете, что недоверие к русским вас не касается? Вы сами попали под санкции, а Италия массово аннулировала визы ваших сотрудников.
Волож: Это военное время, я могу это понять. В первые несколько месяцев после вторжения никто не знал, как реагировать. Позже Европа — особенно Нидерланды — поняла, что за люди покидают Россию. Какая это возможность для Европы — принять такой приток специалистов! ЕС открылся, наши люди получили рабочие визы.
SPIEGEL: Вас не пугает пример московской антивирусной компании «Касперский»? Она тоже долгое время была очень успешна на Западе, но теперь власти США и Европы предостерегают от нее. Это ведь смертельно опасно для глобального бизнеса.
Волож: Касперский всегда оставался в России. В этом и заключается разница. Европе должно хватить ума использовать талант всех этих людей, покинувших Россию. Конечно, можно бояться всего и всех! Это один из подходов. Но он не самый умный. Есть проблемы с безопасностью? Допустим, но с ними тоже можно справиться.
SPIEGEL: Что вы сами будете предпринимать, чтобы не попасть под влияние России?
Волож: В нашем руководстве преобладают люди с Запада: Наблюдательный совет и Совет директоров. Мы настолько прозрачны, насколько это возможно, иначе бы никто из наших деловых партнеров не разговаривал бы с нами. Сегодня у нас нет связей с Россией. Ни один байт данных не утекает от нас в сторону Москвы. Все это сертифицировано одной из четырех крупных консалтинговых компаний, и мы ожидаем окончательный отчет в ближайшие месяцы. Я понимаю, что мы должны быть еще послушнее, чем папа Римский. Многие наши инженеры остались прежними, но обстановка совершенно иная.
SPIEGEL: Кто, кстати, эти люди, которых вы здесь собрали?
Волож: Это люди, которые в феврале 2022 года решили, что не хотят нести ответственность за то, что происходит с тех пор.
SPIEGEL: Именно тогда началось российское вторжение в Украину.
Волож: Эти сотрудники сказали: не от нашего имени, и не при нашей поддержке. С другой стороны, они — эксперты, которые знают себе цену. Их навыки востребованы во всем мире. Никому из них не нужно беспокоиться о том, что они не смогут найти хорошую работу.
SPIEGEL: Многие тысячи IT-специалистов уехали в такие страны, как Армения и Узбекистан. Теперь поступают сообщения о том, что многие из них возвращаются в Россию, потому что не могут продвинуться дальше на Запад. Не слишком ли мало делает ЕС для этих людей?
Волож: После начала войны многие уехали в страны, в которые русским не нужна была виза. Они сидели и ждали там два года, одни получали западные визы, другие — нет. На месте Европы я бы делал все возможное, чтобы интегрировать этих специалистов.
SPIEGEL: Вы говорили о возможности создать другую Россию. Когда наступил момент, когда вы поняли: силы, тянущие назад, слишком велики?
Волож: Вы точно так же можете спросить лягушку в кастрюле, в какой именно момент ей стало слишком горячо. Это постепенный процесс. Февраль 2022 года, безусловно, стал переломным моментом. На протяжении многих десятилетий в России существовали две противоборствующие силы. Они всегда существовали бок о бок. В начале девяностых годов был сильный импульс пробуждения. У всех нас было ощущение, что мы можем создать что-то новое и лучшее. Люди, которые хотели вернуться в прошлое, не составляли тогда большинства.
SPIEGEL: С годами «Яндекс» все больше попадал под влияние Кремля. Все больше СМИ, критикующих Кремль, исчезали из хит-парадов новостного агрегатора «Яндекс.Новости».
Волож: Задним числом всегда хочется многое сделать по-другому, но я не могу ничего изменить. Мы следовали логике: хоть мы и видели, что все хорошее угасает, мы верили, что еще есть шанс переломить эту динамику. Нам приходилось идти на компромиссы, и мы всегда надеялись: это пройдет. Но мы не могли изменить общую тенденцию в стране. Чем успешнее становился «Яндекс», тем пристальнее к нему присматривалось государство. Я бы сказал, что мы сопротивлялись столько, сколько могли. Но наступил момент, когда сопротивление стало бесполезным. Великими разработками тоже можно злоупотреблять. Так стоит ли воздерживаться от их создания с самого начала?
SPIEGEL: Есть решения, о которых вы сожалеете?
Волож: Я сожалею, что мы не закрыли «Яндекс.Новости» после введения нового закона в 2017 году. Он запрещал сбор всех русскоязычных источников и разрешал только те, которые имели государственную лицензию. Мы хотели отреагировать на это прозрачно: переименовали сервис в «Сегодня в российских СМИ». Я подумал, что так будет понятна однобокость. Что это не «настоящие» новости. Сегодня я понимаю, что это не сработало. И хотя у нас были подобные страницы с местными новостями на всех версиях «Яндекса» в других странах — например, в Украине, в Казахстане, — люди все равно думали, что мы показываем полный срез всего мира.
SPIEGEL: После начала войны бывший руководитель «Яндекс.Новостей» обвинил вашу компанию в пособничестве пропаганде. Был ли он прав?
Волож: Он был прав. Но после февраля 2022 года, покинув страну, мы уже не могли ничего сделать. У нас больше не было оперативного контроля над компанией. С моральной точки зрения мы также не могли давать мудрые советы людям, которые оставались там под огромным давлением и с большим личным риском. Единственное, что мы могли сделать, — это продать компанию как можно быстрее. Мы продали «Яндекс.Новости» сразу после начала войны и также сразу начали процесс продажи российского бизнеса в целом.
SPIEGEL: Теперь вы эмигрант и находитесь в той же ситуации, что и однажды в молодости.
Волож: Да, но тогда это был лишь короткий эпизод. Как и большинство моих коллег, я хотел уехать на Запад после распада Советского Союза. Я только-только переехал в Бостон, открыл счет в банке и получил водительские права. А потом, в августе 1991 года, я увидел по CNN, как танки едут по Москве.
SPIEGEL: Попытка переворота, предпринятая жесткими сторонниками СССР в отношении реформаторов.
Волож: Я вернулся первым же самолетом. К счастью, к моменту моего приземления переворот уже провалился. Тогда я подумал, что мне придется внести свой вклад в строительство новой, современной страны. Поэтому я остался в России.
SPIEGEL: Большинство россиян помнят девяностые годы как время хаоса, трудностей и лишений.
Волож: Они и были такими. Это было нелегкое время. Но свобода лучше несвободы, не так ли? Тогда я видел прекрасный период, полный новых возможностей. Мы менялись, менялся бизнес, и у нас было ощущение, что мы делаем что-то историческое. Мы хотели создать что-то, что принесет пользу России и заставит ее блистать на международном уровне. Швейцария известна часами и шоколадом, французы — вином и сыром. Наша цель состояла в том, чтобы развивать в России хорошие технологии из IT-сферы. Это должен был быть наш вклад в лучшую и более демократичную Россию.
SPIEGEL: Не наивно ли это в обществе, которое так долго формировалось отсутствием свободы?
Волож: Но ведь это возможно. Ваша собственная страна — лучший тому пример. Меня всегда восхищала трансформация немецкого общества. Это государство стало свободным и мирным обществом, в котором царят процветание и мир. Демократия — это система, которая уважает свой народ, система свободы. Экономика также лучше работает в здоровых демократиях.
SPIEGEL: У вас еврейские корни, как и у вашего ныне покойного друга Ильи Сегаловича, с которым вы когда-то основали «Яндекс». Почему вы оказались талантливым студентом именно в университете нефти и газа, Московском институте им. Губкина?
Волож: В то время наш класс состоял из 22 человек. 17 из них были евреями, которых отвергли элитные российские вузы. Я вообще-то хотел поступать в престижный Московский государственный университет, МГУ. Но это было в 1981 году, в самый расцвет советского антисемитизма.
SPIEGEL: Откуда это взялось?
Волож: После Шестидневной войны 1967 года многие русские евреи уехали в Израиль, в том числе и ученые. И реакция властей была такой: эти неблагодарные евреи! Разве не Советский Союз победил нацистов? И евреи отблагодарили нас тем, что забрали наше образование и увезли его за границу. И неважно, что мой дед воевал в Красной армии во время Второй мировой войны и погиб в 1942 году. Или что мой отец был уважаемым геологом и открыл одно из крупнейших месторождений нефти в Каспийском море.
SPIEGEL: Отсутствие внимания к ученым [в 90-х] также сыграло свою роль в создании «Яндекса».
Волож: Мой друг Илья Сегалович умел программировать! Однако, будучи геологом, он зарабатывал на своей работе в начале девяностых, может быть, около пяти долларов в месяц на сегодняшние деньги. Поэтому я попросил его поработать на меня. Поначалу результаты его не впечатлили: когда программа была закончена, он сказал: «Ну, это просто очередная поисковая система». В переводе на английский это означает: Yet another index. Мы превратили это в Яндекс.
SPIEGEL: Тогда вам было около 30 лет, сейчас вам 60 — довольно необычный возраст для человека, который прямо сейчас руководит стартапом.
Волож: За последние несколько лет я много думал. И понял: лучшее, чего я еще могу добиться в жизни, — это доказать, что мы можем поднять на ноги что-то еще. Но, конечно, вероятно, это последний большой проект в моей жизни.
SPIEGEL: Господин Волож, спасибо вам за это интервью.