«Говорит НеМосква»: Как жила и за что получила пять с половиной лет пенсионерка, осужденная за два репоста во Вконтакте
«Мне кажется, он хороший человек. Он меня не посадит»
Пенсионерка Евгения Майборода не призывала к мятежам и не поджигала военкомат. Но она любила сидеть в соцсетях — и не одобряла «спецоперацию». Этого хватило, чтобы оказаться в списке экстремистов: 29 января 2024 года Майбороду осудили на 5,5 лет за два репоста во Вконтакте. Она оправдывалась, что сделала их на эмоциях — накануне в Днепре пострадал от обстрела ее двоюродный брат. Но суд этого не учел.
«Говорит НеМосква» рассказывает историю пенсионерки, которая стала жертвой своей запальчивости — и огромного одиночества.
Евгении Майборода 72 года. Больше сорока из них она прожила в панельной пятиэтажке на окраине Шахт – горняцкого города в Ростовской области. Соседи уважают пенсионерку: «Умнейшая женщина с тонким чувством юмора».
В последние годы Майборода редко выходила из дома, даже в любимый храм – подводило здоровье. Чаще одна молилась дома, а еще смотрела Ютуб и сидела Вконтакте – несколько лет назад она освоила соцсети.
Поэтому в подъезде сильно удивились, когда 13 февраля 2023 года в квартиру Евгении нагрянули с обыском полицейские.
— Она сидела в коридоре, а они шастали по квартире – трусили книги, лазили везде, — вспоминает соседка Майбороды, Вера Ивановна. Услышав про обыск, она поднялась на второй этаж к Евгении. – Я им сказала: «Ничего вы не найдете! Я буду ее защищать!». Начала на них орать, и меня выгнали.
Наутро Майбороду навестила другая соседка – Тамара Михайловна. Все три женщины – пенсионерки. Они общались, порой помогая друг другу в быту.
— Спрашиваю: «Женя, что это было?». А она испуганная, растерянная, глазищи у нее [огромные]! Говорит: «Я не понимаю». Вытрепали ее всю – обыск шел с четырех дня и до десяти вечера.
Ничего противозаконного полицейские в квартире не нашли. Главным их «уловом» стали телефоны и симкарты Майбороды. По версии силовиков, именно с их помощью пенсионерка совершила сразу два уголовных преступления – распространила «фейки» о российской армии и публично призывала к экстремизму (части 2 статей 207.3 и 280 УК РФ). В основу обвинения легли два репоста во Вконтакте. На одном из них говорилось о якобы погибших в Мариуполе 87 тысячах мирных жителей, а на другом – девочка на фоне свастики собиралась «резать русню».
На слушаниях Майборода утверждала, что разместила картинки на эмоциях: накануне в Днепре от обстрела пострадал ее двоюродный брат. Несмотря на это, 29 января 2024 года женщину приговорили к пяти с половиной годам колонии. Сразу после приговора у нее пошла носом кровь. В СИЗО пенсионерка упала в обморок.
«Она жгла себе руки окурками»
Дома здесь невысокие – не больше пяти этажей. На потемневших стенах повсюду свежие таблички: «Укрытие». Во дворах – фигурки из покрышек и ряды гаражей. Улицы словно прошиты облезлыми трубами теплотрасс. Так выглядит Майский – район, где жила Евгения Майборода.
Жители ценят его за удобство: «Все рядом – детсады, больница, школы. Есть «Пятерочки», «Магнит» и «Чижик».
Раньше Майский был поселком городского типа. После Великой Отечественной его строили пленные немцы для работников одноименной шахты, находившейся в десяти километрах отсюда. Но в 2002 году шахту закрыли, и поселок сросся с городом. От «Майской», ради которой все и задумывалось, остались одни развалины.
На этой шахте Евгения и ее муж Николай проработали всю жизнь. Они познакомились в горном техникуме – Майборода окончила его с красным дипломом. Вышла замуж, родила сына. Про ее любовь к мужу соседки говорят: «Вся перед ним, для него».
— Он красоты был необыкновенной! Богатырь. Такой крепкий, с черными смолянистыми бровями, – восклицает дальняя родственница Евгении, Марина Ермолаева (имя изменено — прим. «Говорит НеМосква»). Ей 54 года, она учительница. – Она против него небольшенечка была, и он все время подхватывал ее на руки. И сын Сергей у них был, конечно, любимый, единственный.
На «Майской» Евгения работала энергетиком на подстанции – следила за состоянием электросетей. Муж был звеньевым в бригаде знаменитого Михаила Чиха, дважды героя соцтруда. С конца 60-х эта бригада гремела на весь Союз, ставя рекорд за рекордом по добыче угля.
Шахтеры хорошо зарабатывали – семья Евгении не знала нужды. По профсоюзным путевкам она объехала с мужем весь Союз и страны соцлагеря. Бывала на Кубе и в США.
— Приезжали в страну – и в отеле вообще не сидели. Ходили, ездили, чтобы все увидеть, — восхищается Марина Ермолаева. – Она гуляла по Бродвею в Нью-Йорке, где все эти огромные мюзик-холлы!
Счастье Евгении кончилось в 1997 году, 31 августа, ровно в день шахтера. Возвращаясь с друзьями с моря, в аварии разбился ее сын Сергей – финансист, мастер спорта по плаванию. Водитель машины уснул за рулем, из четверки пассажиров погиб только Майборода. Ему было 26 лет, детей у него не осталось.
— Она говорила: «Я ненавижу день шахтера». Весь город празднует, а она на кладбище, — вспоминает Марина.
Гибель сына погрузила Евгению в тяжелую депрессию. Несколько раз она бросалась под колеса машин, жгла себе руки окурками сигарет. На лечение ее отправили в психбольницу.
— Кризис был затяжной. Не представляю, как она оклемалась, — говорит родственница.
По словам Марины, в квартире все напоминало родителям о сыне. И они попытались «сбежать». Купили участок, построили летний домик – и месяцами жили на даче. Выращивали овощи, виноград.
Но главную опору Евгения нашла в другом.
— Я думаю, кто-то вложил ей в руки [духовную] литературу. Просто так, из ниоткуда, человек не приходит к Богу, — рассказывает Марина.
После больницы Евгения стала ходить в местный православный храм. Разговоры с батюшкой ей помогали, считают родственники. В 2011 году из-за тяжелой болезни умер Николай Майборода. Ему не было и 63 лет.
Овдовев, Евгения целиком погрузилась в церковную жизнь.
«Может, ей психолог был нужен?»
В квартире Евгении десятки икон. Часть из них стоит на лакированном столике. Под ним – стульчик с подушечкой. Опираясь на него, Евгения становилась на колени помолиться.
— Она знает столько молитв! Как в нее умещается? – удивляется Марина Ермолаева. – Вставала до зорьки и читала их по два часа. Я поражалась: «Бедные твои колени, как ты выдерживаешь?». А она: «Я знаю – моим родным от того, что я молюсь, становится легче».
В серванте икон еще больше. Образок у кровати на тумбе, вместе с тонометром и кружкой воды. На холодильнике – магнитный крест: «Я СВЕТ, а вы не видите меня…».
Марина живет в станице, в полусотне километров от Шахт. Но на богослужения она с семьей ездила именно в храм к Евгении – та «приобщила». Они сблизились, когда умер муж Майбороды. До того родственники «жили каждый своей жизнью» и редко общались.
Евгения позвонила Марине сама.
— Она плакала: «Я же теперь совсем одна! Хочу, чтоб мы встречались, чтобы роднились». Мы приехали в гости – и с тех пор она рядом с нами.
Марина говорит, что все свободное время Евгения отдавала церкви. Идя туда, она наряжалась. Участвовала в службе, помогала с уборкой, пекла просфоры. А еще – совершала паломничества.
— Она много ездила по святым местам, была в Дивеевском монастыре, в Троице-Сергиевой лавре. Я говорю: «Зачем? Это же, по сути, одно и то же». А она: «Не перестаю удивляться этой красоте!». И как ездила – все идут после храма обедать, а она молится. Завтракают – у нее опять молитва: «Потом что-нибудь перекушу – и мне достаточно».
В 2021 году пенсионерка тяжело переболела ковидом. С тех пор она с трудом передвигается – отказывают ноги – и даже в храм перестала ходить.
От дома Евгении до Свято-Пантелеимоновского храма – полтора километра по разбитому асфальту. Он стоит в центре Майского. Через дорогу, в двухстах метрах, памятник Ленину и ДК имени Чиха. На заборе храма листок: ежедневно, с утра и до вечера, в этом ДК плетут маскировочные сети. На другом объявлении «волонтерский десант» просит помощи со сбором «гуманитарки» — для мобилизованных, госпиталя и детского дома в Донецке.
На субботней службе людей немного.
Десяток человек клонит головы у алтаря.
— Помолимся о богохранимой стране нашей, властех и воинстве, о народе ея, — нараспев читает батюшка.
Прихожане давно не слышали о Майбороде.
— Несколько лет не ходила. Мы про нее забыли, — отмахивается старушка на кассе. От знакомых она слышала, будто Евгения плохо отзывалась о власти. – Нехорошая она на язык. Что заслужила, то и получила.
Другая пенсионерка, Анна Степановна (имя изменено – прим. «Говорит НеМосква») помнит Евгению «добросовестной прихожанкой»: «Стремилась побольше сделать. Некоторые ленятся, а у нее в характере было – помогать. Мы порадовались, что она такая».
Но услышав про уголовное дело, она неожиданно признается: в храме считали, что у Евгении «не очень нормально с психикой». Из-за этого ее якобы даже отстранили от печения просфор – на кухне Майборода рвалась навести «свой порядок». Прихожанка считает, что Евгения «высказалась» в интернете из-за вспыльчивости.
«Эмоциональная она… Церковь – это церковь, но может, ей психолог был нужен?».
Про «спецоперацию» женщина говорит, что слышала «разные мнения». Но критических она не разделяет.
— Кто-то где-то [против] – ну и что? А мы, наоборот, помогаем! У меня дочка печет [сладости], мы с прихожанами собираем [продукты и вещи]. Солдатам тоже нужно тепло. Там сетки плетут, там рукавички – вот, что людей согревает. А не то, что недопоставили, не одели их, не обули…
— Речь не о помощи. Евгении не нравилось, что СВО вообще началась.
Анна Степановна секунду недоумевает.
— Что, мол, Путин?… — У нее вырывается смешок. — А мы кто вообще? У нас [есть] правительство. Мы никто, понимаете?
Пенсионерка приводит в пример Великую Отечественную, после которой, по ее мнению, «народ очнулся». Она надеется, что так же подействует и «спецоперация».
— А сейчас [народ] еще спит. Душечки наши успокоились. Кто хочет войны? Никто. Но это было неизбежно — может, она недопонимала?
Пока мы разговариваем, прихожане приносят к храму пакеты с провизией – для нужд «СВО». Служба закончена, люди выходят, крестясь.
Настоятель храма, отец Сергей, помнит Евгению и знает о ее приговоре. Но подробно комментировать отказывается: «Никакого желания обсуждать эту тему».
Батюшка надеется, что случившееся пойдет Майбороде «на вразумление».
— Когда ее определят [в колонию], будем связываться с [тамошним] батюшкой, и по линии ГУФСИН смотреть, чем можно ей помочь. И молиться, чтоб господь ее поддержал, — говорит священник.
«Держись, родной, за тобой Россия»
Об эмоциональности Евгении упоминают еще двое ее знакомых. Но они настаивают: Майборода – порядочный человек, а вспыльчивость проявилась после смерти близких.
С этим согласен и адвокат пенсионерки, Иван Бондаренко.
— Она как будто надломленная. Некоторые после трагедии погрустили — и пошли дальше. А для нее жизнь в каком-то смысле кончилась. Обидно: вроде все было хорошо, а тут доживаешь одна. Поэтому иногда она может сказать что-то резкое. Но это не со зла.
Невзирая на трудности, Майборода помогала окружающим. Марина помнит, как Евгения выхаживала знакомого по шахте – тот болел, передвигался на костылях и жил в собственной квартире, «как бомж». Она выгребла оттуда мусор, побрила мужчину, переклеила с ним обои. Потом его сын запретил им общаться – решил, что Евгения претендует на квартиру, считает родственница: «А она просто хотела заполнить пустоту [в жизни]».
Вскоре знакомый Евгении умер.
Во второй половине 2010-х Майборода увлеклась соцсетями. Сначала она купила смартфон вместо кнопочной трубки. В салоне ее научили пользоваться мессенджерами – Евгения присылала близким в Вотсапе открытки, видео из поездок и фото своей кошки Азы, которую подобрала на улице. Потом знакомые помогли ей с регистрацией во Вконтакте. Майборода была в восторге: «Там столько интересного!».
На одной из страниц у нее больше 1200 друзей. В соцсетях она переписывалась с дальними родственниками, друзьями по церкви – и просто с незнакомыми людьми.
Марина вспоминает, как Майборода восхищалась общением с какой-то оперной актрисой: «Необыкновенный человек, такой глубокий!». Я говорю: «Ты же не знаешь ее лично. Может, она тебе по ушам ездит!». Но она очень верила людям.
На страницах Евгении – тысячи открыток и мемов. Иногда она звала посмеяться над ними соседку, Тамару Михайловну. Но та предпочитает кроссворды и вышивание.
— Она показывала какие-то смешинки, анекдоты – я посмеялась и забыла, мне это не нужно. А ей было интересно.
«НеМосква» нашла как минимум пять страниц Евгении во Вконтакте. Когда пенсионерка теряла доступ к аккаунту, ей помогали завести новый. Самый ранний создан в июле 2017 года. «Нельзя забыть человека, но можно научиться жить без него», — говорится на первой же «сохраненке» в нем.
В альбомах тех лет – кадры из храмов, цитаты о вере и мемы про отношения. Есть и «политический» контент – на одном фото, к примеру, изображен Владимир Путин в военной форме. Картинка подписана: «Держись, родной. За тобой Россия».
Патриотических постеров на странице десятки.
В 2020 году все меняется – теперь Евгения постит мемы против поправок в Конституцию, «победобесия» на 9 мая и российской бедности. И цитирует Леонида Филатова: «На свете нет ужаснее напасти, чем идиот, дорвавшийся до власти».
После начала «спецоперации» к этим картинкам добавились антивоенные и проукраинские посты. Когда Евгения обмолвилась о них родным, те предупредили – лучше брось это дело.
— Мой муж сказал ей: «С этим играть нельзя. Это государство, система – ты ее не сломаешь, она тебя сломает», — вспоминает Марина Ермолаева.
Но Евгения только отмахнулась.
И зря: уже в сентябре 2022 года она опубликовала два видео, которые заинтересовали силовиков.
Как силовики ищут подобные публикации? Отвечает адвокат «Первого отдела» Евгений Смирнов:
— У силовиков есть целые программы, заточенные на поиск публикаций в интернете по конкретным словам и выражениям. Они активно работают, например, во Вконтакте: нарушения, обнаруженные там, проще доказывать, поскольку соцсеть предоставляет силовикам различные сведения. А когда информация найдена, есть несколько способов ее «реализовать». К примеру, в виде рапорта оперативного сотрудника, который выявил преступление в «ходе мониторинга интернета». Можно сделать это руками других людей – есть как известные, так и полуанонимные стукачи, которые пишут жалобы. И есть третья категория дел, когда обычные люди сами ищут что-то в интернете и сообщают полицейским.
«Шел в торговый центр, и его накрыло»
Во время обыска Евгения спорила с полицейским.
Тот возмущался – зачем репостить ролик с нацистской символикой, где говорится об убийстве русских. Майборода огрызалась: Россия, мол, первая начала – и чем раньше она «огребет», тем быстрее закончится «спецоперация».
За этот ролик Евгению обвинили в призывах к экстремизму. Он длится всего двадцать секунд. На видео девочка лет четырех, размахивая ножом, еле выговаривает явно заученные слова: «Зиг Хайль! Я буду резать русню! Путин, мы идем за тобой». За ее спиной – монитор с нацистским крестом на заставке.
Как следует из названия, на видео — «обычный украинский ребенок», и непонятно, ирония это или нет. Видео загрузили во Вконтакте семь лет назад.
Дело о «фейках» основано на семиминутном сюжете о Мариуполе, который Майборода опубликовала у себя на «стене». В нем утверждается, что во время российского наступления в городе якобы погибло 87 тысяч мирных жителей. «Смотреть это без крика и слез невозможно!!! Ужас! Ху..о должен ответить за все свои преступления», — комментировала сюжет Евгения.
Такая реакция объяснима, считает адвокат Иван Бондаренко.
По его словам, «спецоперация» стало для Майбороды «трагедией». Она без конца читала новости, переживала из-за сообщений о гибели мирных жителей. До смерти сына Евгения с мужем не раз бывала в Украине – и ценила ее. В этой стране жили ее двоюродные брат и сестра – Любовь и Николай Меренковы. С мужчиной Майборода общалась больше – они вместе выросли. Николай полжизни провел в Шахтах, работал автомехаником. В конце 90-х он встретил свою будущую жену и уехал к ней в Днепр.
Летом 2022 года Николай, по словам Майбороды, попал под ракетный удар во время прогулки.
— Она рассказывала, что он шел в торговый центр, и его накрыло, — вспоминает Иван Бондаренко. — Раненого брата забрали в «скорую», и видимо, по ошибке, позвонили Евгении. Врач описал ей, что произошло, в каком состоянии находится Николай. И это ее добило. Она и так не поддерживала «спецоперацию», а тут…
Соседка Тамара Михайловна помнит, как Майборода в слезах рассказывала ей о брате.
— Говорила: «Как представлю, что его нашли под обломками, изуродованного… [Так с ума и схожу]». Это ее и спровоцировало что-то там в Интернете написать.
«НеМоскве» не удалось документально подтвердить рассказ Евгении.
16 июля 2022 года, незадолго до того, как она запостила «запретные» видео, Минобороны РФ отчиталось о нанесенном накануне ударе по заводу «Южмаш» в Днепре. «Высокоточным оружием… уничтожены цеха по производству комплектующих и ремонту баллистических ракет «Точка-У», — сообщало ведомство.
Украинские СМИ утверждали, что после ракетного обстрела 15 июля в Днепре погибли трое мирных жителей и ранено еще пятнадцать.
Дом, где жил Николай, находится в пяти километрах пешком от «Южмаша».
«НеМосква» выяснила, что мужчина жив. Николай Меренков отказался обсуждать историю сестры и потребовал больше его не беспокоить. «Непонятно, что ли, что ничего нельзя изменить? Что приговор в России – на веки вечные?», — передал он через знакомых.
Адвокат Бондаренко уверен, что публикации Евгении об «СВО» – «чисто эмоциональная история».
– Ей предъявляли мотив «политической ненависти», но где тут ненависть? Должна же быть какая-то закономерность! Майборода не имела проблем с законом, не ходила на митинги. Следователи жалели ее, понимали, что бабушка «встряла». Но свою работу делали, накрутили ей по максимуму.
Преследование пенсионерки началось в декабре 2022 года — сначала ее оштрафовали на 40 тысяч рублей за «дискредитацию» российской армии (ч. 1 ст. 20.3.3 КоАП РФ). Поводом стали критические мемы во Вконтакте.
В серьезность происходящего Евгения не верила: в одной из переписок (есть в материалах дела – прим. «Говорит НеМосква») она хвалилась собеседнику, что «смеялась и издевалась» над вопросами силовиков. «К Новому году все разрешится», — надеялась пенсионерка.
Она ошибалась.
13 февраля 2023 года на Майбороду завели уголовное дело о «фейках». Арестовывать ее не стали – окончания следствия, а потом и суда, Евгения дожидалась дома, с электронным браслетом на ноге.
В марте она получила две новые «административки». Одну за пропаганду нацистской символики (ст. 20.3 ч.1 КоАП РФ, основанием, скорее всего, стало то же самое видео с «обычной украинской девочкой»). Вторую, спустя неделю, за распространение экстремистских материалов (ст. 20.29 КоАП): следователи нашли на странице Евгении картинку с шевроном запрещенного в России батальона «Азов».
И только после этого появилось «экстремистское» дело. В конце апреля Росфинмониторинг внес Майбороду в список террористов и экстремистов.
За обе «административки» Евгения отбыла сначала три, а потом четыре дня в спецприемнике. После одного из них ее забирала из камеры Марина с мужем.
— Ее вывели к нам под руки, она толком не могла говорить, — вспоминает родственница. — Все время, пока она была в спецприемнике, там играл тяжелый рок, с утра до вечера. Мы приехали домой, и она сразу легла спать.
«Вернусь – и опять буду сидеть в интернете»
По словам знакомых, Евгения сильно «сдала» после возбуждения «уголовок».
— Она стала ходить вот так, — соседка Оксана горбит спину и сжимает плечи. – Обреченность появилась. Раньше она была энергичная женщина, которая себя держит. А теперь – стала бабушкой.
Майборода не рассказывала подробностей соседям. Когда у нее спрашивали, как дела, она жаловалась на здоровье. Или отшучивалась, кивая на браслет: «Поглядите, как старую бабку контролируют».
На самом деле Евгения стеснялась этого браслета, говорят соседи. Выходя на улицу, она скрывала его под длинным платьем или носками.
Родственники пенсионерки к ней в «душу» с расспросами не лезли.
После внесения в список Росфинмониторинга Майбороде заблокировали банковский счет – это обычная процедура для фигурантов «экстремистских» статей, писала «Русская служба Би-би-си». Поход за пенсией превратился для нее в целый квест: заполняешь бумаги в банке и часами ждешь разрешения на выдачу, жаловалась Евгения соседке Тамаре Михайловне.
Процесс над Майбородой начался осенью 2023 года. По словам адвоката, в суде пенсионерка говорила мало – начинала нервничать и задыхаться. Она признавала, что постила видео, но отрицала «политическую ненависть».
Евгения до конца не верила, что получит срок. Разглядывая на слушаниях судью Полтавцева, она делилась с адвокатом: «Мне кажется, он хороший человек. Он меня не посадит».
По ночам Евгения молилась, чтобы все закончилось благополучно, говорит Марина.
Незадолго до приговора Майборода внезапно пропала со связи – несколько дней родные не могли до нее дозвониться. Выяснилось, что все эти дни у пенсионерки шла носом кровь. Вызвать врачей она отказалась: «Какая «скорая»? Завтра суд, пусть все разрешится, и я вернусь домой».
Наутро судья Полтавцев назначил ей 5,5 лет колонии.
Адвокат сфотографировал Майбороду сразу после приговора – на снимке пенсионерка держится за грудь.
После этого у нее снова пошла носом кровь.
Марина Ермолаева считает приговор Евгении «показательной казнью».
— Осудили, чтоб другим неповадно было. Конечно, она виновата, мы ведь предупреждали ее – надо было просто жить, радоваться каждому дню. А она думала, это игрушки – поболтала [в интернете] и все. Не понимала последствий.
Мы сидим с Мариной в доме у Евгении. Родственница приехала сюда «законсервировать» квартиру и забрать кошку Азу – без хозяйки та несколько дней просидела одна, голодная. Квартира увешана коврами, но пыли нигде нет, и вещи лежат по местам – знакомые говорят, что Майборода была «чистюличка».
Только на печке стоит немытая сковорода. «Надеялась, что придет – домоет», объясняет Марина. Она в ужасе от приговора: Майборода не говорила родным, что все «настолько серьезно».
Пока Марина, всплакнув, разбирается на кухне с «коммуналкой», в прихожей толпятся соседки. Возмущаются сроком, переживают, что пенсионерка не дотянет до освобождения. Все уверены, что тюрьмы Евгения не заслужила.
— Мы готовы всем домом взять ее на поруки! Только пусть сделают домашний арест. — Соседка Вера Ивановна никак не угомонится, по второму кругу заглядывая в квартиру. Она принесла «шапку» заявления прокурору и учит Марину, как жаловаться на уголовное дело: «Там же могут быть тысячи нарушений!».
Та разводит руками.
— Я не сведуща в законах. Я учитель.
Кошка Аза забилась под кровать хозяйки и мяучит.
Марина называет себя «неполитическим человеком». Ни Путина, ни «спецоперацию» она с Евгенией не обсуждала – и пресекала любые попытки об этом поговорить.
Марина боится войну.
Оба ее сына – призывные. Пока у мужчин бронь, они работают на заводе, «по двенадцать часов у станка». Дальше Марина не загадывает: «Не могу говорить о войне, вообще. Сразу начинаю плакать».
При этом женщина признается: мнение Евгении насчет власти она не разделяет. Путин — тот человек, который «платит ей зарплату».
— При Ельцине мы голодали. [А сейчас] я знаю, что придет число, и я получу: свои копеечки, но я их получу. Я благодарна Путину за это. Понимаю, что само собой разумеется – человек отработал, и должен получить зарплату. Но мы знаем и другое время, когда было иначе.
— Зато теперь вы трясетесь за сыновей.
— Да, трясусь, это правда.
В середине разговора Аза, наконец, вылезает из-под кровати и прогуливается по залу. У двери обнюхивает сумку – там лежат вещи, собранные для Евгении в СИЗО.
— Вам страшно жить в такой стране?
Марина молчит. Вздыхает, сложив у лица ладони.
— Да, — признается тихо. – Страшно. Ты не знаешь, что завтра будет. День прожил – и счастлив оттого, что ты и твои родные живы-здоровы. Я молюсь, чтобы Путину хватило здоровья закончить СВО. Мне страшно, правда.
Спустя несколько дней адвокат передал Евгении собранные ей вещи. Через него корреспондент «НеМосквы» спросил у Майбороды, что она сделает, окажись на свободе.
— Она ответила так: «Вернусь домой – и первым делом хорошенько проревусь. А потом буду опять сидеть в интернете. Ждать, когда закончится весь этот кошмар», — говорит Иван Бондаренко.