Алексей Навальный: Любую вещь, связанную с медициной, нужно выгрызать зубами
В Ковровском городском суде Владимирской области вчера прошло сразу три заседания по искам Навального к ИК-6: об обжаловании 10-го ШИЗО, о нерегистрации дела и о непредоставлении медкарты.
В декабре у Алексея Навального обострились боли в спине. Ему не обозначили диагноз и кололи препараты, названия которых политику не сказали. Он запросил свою медкарту, вместо неё принесли стопку трудно читаемых ксерокопий. Несколько дней назад ему всё-таки выдали карту в надлежащем виде, тем самым администрация колонии признала, что действовала незаконно. Первое заседание по этому делу было ещё в январе, иск, соответственно, подан ещё раньше. Вчера судья Дмитрий Самойлов отказал в иске.
Речь Навального в суде:
Три вещи, которые я хотел бы сказать:
У нас сегодня 2 дела. Такие дела уже рассматривались во Владимирской области, поскольку это постоянная практика колоний — не давать медицинские документы.
В 2022 году осуждённый Владимирской области обратился в суд с заявлением, как и у нас. Суд стал на его сторону и присудил компенсацию. Карту выдали, как и мне, до суда. Компенсации я не требую, но надеюсь, что ваше решение сегодня будет в русле судебной практики.
Кажется, что невыдача карты — плёвое дело. Но для меня это важно, потому что дело прекрасно показывает суть того, что делает ИК-6, ну и вообще исправительные учреждения в регионе и не только.
Это целенаправленная политика не просто по лишению медпомощи, а созданию любых препятствий к её получению и практика, направленная на уничтожение твоего здоровья. Знаете, в тюрьме, это всегда не праздный вопрос.
Когда я отправляю в нашу зону запрос о смертности среди заключённых, они не говорят, и больницы не говорят. Они охраняют эту тайну, потому что смертность огромная, медпомощь не оказывается, системно и намеренно.
Даже если посмотреть на список моих жалоб и судов, мы видим, что любую вещь, связанную с медициной, нужно выдирать зубами, выгрызать.
Я должен судиться, чтобы получить медкарту, чтобы получить какое-то лекарство, должна приезжать ОНК, врачи подписывать открытые письма, а люди писать посты в интернете. И только таким образом, каждый раз через скандал, можно получить хоть какую-то медпомощь.
Завтра мы будем судиться, потому что я полгода не могу попасть к зубному. Мне всё согласовали, но не везут никуда. И хоть убейся, это целенаправленная политика, она не просто из вредности делается, это очень чёткая стратегия.
Возьмите мемуары любого советского диссидента, вы увидите абсолютно то же самое. Задача системы, особенно в отношении политзаключённого, в том, чтобы сломить его волю, когда человек болеет, сломить его волю, как им кажется, чаще всего так и бывает, гораздо легче.
Одно дело, когда ты с гордым профилем сидишь в ШИЗО и говоришь, что, несмотря на незаконные действия, продолжишь сидеть. Но когда сидишь с температурой, всё кажется совершенно иначе. И они прекрасно это знают.
Приводят потом тебя в медчасть, дают странные таблетки. Просишь написать на бумажке, что за таблетки. Говорят, что могут только в медкарту написать. Просишь медкарту — дают карту, в которой ничего не видно. Вы берёте в руки документы и видите, что это издевательство.
В новом ПВР чётко написано, что должны дать медкарту. Дают карту, где ничего невозможно прочитать и улыбаются тебе в лицо. Хоть головой бейся об стенку.
Ты хочешь посмотреть, чем тебя пичкают, но не можешь. Медкарту тебе дают месяц, а нормальную медкарту я получил спустя 3 месяца. За 3 месяца, ваша честь, помереть можно. Постоянная битва за любую медпомощь. Колония бесконечно врёт. Это же нельзя оставлять просто так.
Я хочу взять копию карты, дать адвокату, родным и врачам. У меня есть на это право. Почему я должен месяцами этого добиваться? Карту выдали, но я требую признать незаконными действия колонии, чтобы признать незаконной саму практику ФСИН не выдавать надлежащие медкарты.
Алексей Навальный
На прошлом заседании по иску о нерегистрации заявлений и обращений Алексея Навального внутри ИК-6 сотрудники ФСИН должны были предоставить видео, где политик устно к ним обращается, но было заявлено, что у записей либо «закончился срок хранения», либо, что аудио «пропало при сбое ПО».
Речь Алексея Навального:
С письменными заявлениями всё понятно. Я отдаю заявление и должен расписаться в журнале, что они у меня заявления приняли. У них подписей моих нет в спецжурнале. Тут очевидно, что они нарушили. По устным заявлениям у колонии хитрая, вопиющая позиция.
Я здесь больше 7 месяцев, каждое утро приходит проверка и спрашивает, есть ли заявления, жалобы, обращения. У меня, наверно, сотни этих устных обращений, но ИК утверждает, что их не было, потому что нет видео — либо записи «пропали», либо «истёк срок».
Куча народу приходит по утрам в камеру и слышит мои обращения, а теперь они имеют наглость говорить, что я не обращался. Они должны принять моё заявление под подпись и дать ответ по существу. По устным заявлениям такого не было на практике.
Алексей Навальный
Навальный добавил, что помимо этого исчезли его письменные заявления от 4 декабря, где он говорил про приезд Пригожина в ИК, и про крики одного из заключённых о пытках: «Ни одного из них нет, по понятным причинам. Я пишу заявления, отдаю их, а они в черную дыру улетели. То ли будет ответ, то ли не будет».
На что представитель ФСИН ответил, что обращения регистрируются почти день в день, а «подобных заявлений не регистрировалось».
Адвокат Вадим Кобзев запросил по новым датам новые видеозаписи, срок хранения которых ещё точно не истёк (30 суток), и попросил судью заранее обеспечить сохранность этих записей, чтобы опять ничего не «удалилось» и не «пропало».
Суд обязал ФСИН предоставить доказательства того, что все устные и письменные заявления Навального за последний месяц были зарегистрированы.
Заседание перенесли на 3 марта, 14:00.