«Утренний разворот» / Дмитрий Орешкин
Путин не видит, насколько безумно эта картинка смотрится со стороны. Ведь получается, что он, в общем-то, вождь смерти. Когда гибель состоялась, он с вами поговорит. А пока она не состоялась, он будет объяснять, что лучше погибнуть на фронте, чем от водки и от простуд…
Поддержать канал «Живой гвоздь»
И. БАБЛОЯН: Дмитрий Орешкин, политолог, к нам присоединяется. Дмитрий Борисович, здравствуйте.
В. РОМЕНСКИЙ: Здравствуйте.
Д. ОРЕШКИН: Доброе утро. Здравствуйте. С Рождеством наступившим.
И. БАБЛОЯН: Да, всех поздравляем также с наступившим Рождеством. Дмитрий Борисович, вы знаете, вот у нас буквально перед вами был Олег, волонтер из города Белгород. Вообще, очень сложно найти человека, который из Белгорода выйдет в эфир и расскажет о том, что там происходит. И Олег рассказывал о том, что там люди уехали, когда все произошло, приехали обратно, паники никакой нет, бомбоубежищ нет. Даже показывал свой запрос, как он писал в соответствующие органы, что в бомбоубежище его дома можно попасть, только если, во-первых, у тебя есть автомобиль и у тебя есть проход на подземную парковку. Если у тебя автомобиля нет, то у тебя и ключа нет, чтобы попасть в это бомбоубежище. Это довольно предсказуемая такая вот реакция и вообще то, что происходит?
Д. ОРЕШКИН: В общем, неудивительно. Я не знаю, в какой мере предсказуемая, но неудивительная. А что паниковать, что бегать, что негодовать, если, в общем, все как прежде? Война. Ну, прилетело. Ну, кого-то убило, 25 человек. Какие-то люди уезжают. И, видимо, не зря же там было предложено людей эвакуировать. Отчасти это формально. Потому что, ну да, наверное, люди звонили, требовали обеспечить безопасность, негодовали. Им дали такой ответ, что, мол, если опасаетесь – уезжайте. Я насколько понял, сообщали, что около сотни человек уехали. Ну а ведь в советской ментальности уехать страшно, потому что квартира остается, а квартира – это главное, разграбят. Поэтому уж лучше посидеть, переждать. Вы знаете, ведь с Украиной примерно то же самое. Кто-то из Одессы уезжал, а потом вернулся, потому что все-таки жилье. И с Харьковом то же самое.
Так что ничего сверхъестественного в ваших словах я не обнаруживаю. Кроме того, что мы обсуждаем абсолютно безумную тему. Обстреляли Белгород, обстреляли Одессу. Вот три-четыре года назад это было просто немыслимо. Причем кто обстрелял? Не коварный враг в виде НАТО или гитлеровских последышей, а Украина, самый близкий, как нам рассказывали еще 15 лет назад, народ и так далее. Вот это самое поразительное. И то, что мы к этому уже привыкли, вот это как раз не поразительно, но на самом-то деле это повод поразмышлять о том, как устроено наше общественное мнение и вообще наши мозги. И живем как будто уже какая-то новая нормальность.
И. БАБЛОЯН: Ну, как будто бы и без войны, собственно, и не жили. Россия мало без войны жила, честно говоря. Но не такой.
Д. ОРЕШКИН: Ну вот что-то в этом есть стадное, обреченность такая – спаситесь, мирные народы, вас должны резать или стричь. Ну вот власть нас и режет, и стрижет, а мы как бы не возражаем.
В. РОМЕНСКИЙ: Из-за этого ничего не будет, извините, пожалуйста, или же все-таки может это каким-то образом хотя бы на рейтингах Путина сказаться или еще что-то? Или же нет?
Д. ОРЕШКИН: Конечно, да. Есть какая-то точка перегиба на этом графике, после которой он идет вниз. Мне кажется, что это просто даже неизбежно. Потому что если мы просмотрим 20 с лишним лет пребывания Путина у власти, то на этой траектории у него было четыре всплеска популярности и все четыре были связаны с военными, такими геополитическими эскападами. То есть Чеченская война, Грузинская война, «Крым наш» и вот потом февраль 2022 года. Все время этот всплеск длился порядка года-полутора.
В мирные этапы, когда вот эта идея мобилизационная сходит на нет, популярность Путина идет вниз, потому что люди начинают думать не о том, что нас убивают, нас обстреливают, нам надо сплотиться, дать отпор, нас обидели, нам надо прислать ответку, а люди начинают думать о том, что продукты дороги, денег мало, жизнь не очень весела и так далее. Вот процентов на 20 рейтинг Путина в таких мирных интервалах проседает.
Поэтому вполне понятно, что он для поддержки своей популярности использует такую мобилизационную риторику – на переправе коней не меняют, надо сплотиться, плечом к плечу, дать отпор. И в этом смысле Путин, конечно, лидер войны. Война ему, как мать родна. Но у него ни разу не было длинной войны, утомительной войны, выматывающей войны. А вот этот опыт ему предстоит только пережить. И, в общем-то, он как раз и начинает его переживать.
Если помните, в 1917 году, когда была… ну, революция – это такой заезженный термин, но когда произошел раскол элит, в частности, потому что даже члены государственной фамилии считали, что Николай Александрович Романов плоховато справляется с ведением войны, два года линия фронта стояла, не двигаясь туда-сюда. Ни у немцев не было ресурсов, ни у России. Линия фронта была между Ригой и Черновцами. И так она зафиксировалась и стояла. А мясорубка работала, люди гибли. Правда, конечно, тогда была не такая мощная репрессивная машина. Но признаки усталости начали проявляться через 2 года примерно после начала войны в 1914 году. Ну, а в 1917 году уже произошла революция.
Ну, конечно, нельзя это брать за основу, что называется. Но вот этот опыт длинной, тягучей войны, когда опять же мясорубка работает, пластиковые пакеты приходят, жизненная ситуация не улучшается… Она ухудшается? Немножко, немножко. Но все равно она ухудшается, никуда от этого не денешься. Она могла бы ухудшаться гораздо быстрее, если бы не квалифицированные спасатели, в том числе и в экономическом блоке правительства. Надо признать, что они работают изо всех сил. И не будь их, было бы значительно хуже. Плюс, конечно, высокие цены на нефть, плюс тотальная пропагандистская машина, которая опять же, в отличие от царских времен, полностью под контролем власти.
Поэтому ожидать, что что-то так резко и сильно, и глубоко переменится, оснований не вижу. Но делать вид, что все идет прекрасно и мы от победы к победе идем, тоже оснований не вижу. Вижу основания говорить о том, что мы живем в новом качестве, которое не обещает никакого светлого будущего, потому что эта война надолго. И даже если она закончится, то непонятно, что Россия выиграет. Зато очень понятно, что она проиграет.
В. РОМЕНСКИЙ: На самом деле, многие проводят параллели между тем, как сейчас обстоят дела на фронте, с Первой мировой войной, говорят, что тоже тогда все зашло в тупик, очень долго сидели в окопах и ничего не происходило. Но вот ровно та картина, которую описываете и вы. Но уже упоминали про Рождество. Хотелось, несколько слов про это чтобы тоже вы сказали. Наверное, обратили в какой компании Владимир Путин отмечал этот праздник. Что для вас показалось самым, не знаю, интересным из тех видеороликов, которые опубликовал Кремль?
Д. ОРЕШКИН: Для меня было просто поразительно. То есть не то чтобы удивительно, а поразительно в своей предсказуемости. Путин встречается с вдовами, но Путин не хочет встречаться с пока еще женами, которые протестуют. То есть ему легче говорить, когда люди уже погибли.
И тут, естественно, опять же по российской традиции, по советской даже, я бы сказал, традиции овдовевшие женщины, во-первых, хотят услышать, что их мужья погибли за правое дело. Это понятно. Когда близкий человек погиб, тебе хочется думать, что он погиб не просто так, а ради важного государственного дела, его имя останется в веках и так далее. Ну, почти у любого человека потерянный близкий родственник, близкий человек канонизируется, он делается лучше, чем был на самом деле, он делается возвышенней и так далее. И Путин это прекрасно понимает и это использует. Это первое.
Ну а второе, конечно, очень важна мысль о поддержке, потому что эти женщины очень зависимы – потеряли кормильца, потеряли надежду и опору. И здесь Владимир Владимирович выступает как бы как государственный муж: вот у вас реальных мужей нет, но зато государство вас не оставит. Оставит, конечно. То есть деньги какие-то выплатят, но жизнь от этого яркими красками не взыграет.
А вот женщины в белых платках, которые очень смиренно, не предъявляя никаких политических требований, а просто предъявляя требования простой человеческой справедливости, его совершенно не заинтересовали. Вот когда мужья у вас погибнут, тогда, пожалуйста, и приходите. Очень такая характерная черта.
И отсюда вывод такой, что ну опять же, он понимает, как устроен народ, такой в основе, глубинный народ, если пользоваться опять же термином из путинских кругов. Он не видит, насколько безумно эта картинка смотрится со стороны. Ведь получается, что он, в общем-то, вождь смерти. Когда гибель состоялась, он с вами поговорит. А пока она не состоялась, он будет объяснять, что лучше погибнуть на фронте, чем от водки и от простуд. Он ведь так и говорил прямым таким текстом. Вот, наверное, это действительно такая у него картинка мира в голове.
Хотя на самом-то деле ответственный человек и вменяемый человек (вот здесь важный термин – «вменяемый человек») понимает, что его ответственность заключается в том, чтобы страна войны избежала. А страна так не считает. Страна войну приветствует в своем большинстве. Есть, конечно, отдельно взятые отщепенцы вроде меня и нас с вами, которым это не нравится. Но их примерно четверть, может быть, треть. А две трети переживают восторг от этой войны, пока она их не достала слишком близко. Вот когда она их начнет доставать, вот тогда эта усталость, раздражение каким-то образом начнут проявляться. Не знаю когда. Нет ощущения, что сегодня-завтра.
И. БАБЛОЯН: Гибель мужа или отца – это не то, что достало?
Д. ОРЕШКИН: Нет, ну конечно, это то. И, конечно, Путин встречается не со всеми вдовами.
И. БАБЛОЯН: Разумеется, да, а со специальными.
В. РОМЕНСКИЙ: Отобранными.
И. БАБЛОЯН: Да, отобранными.
Д. ОРЕШКИН: Да, со специальным контингентом из этих вдов. Среди потерявших мужей наверняка есть женщины, которые понимают, кто начал войну, и понимают, кому надо предъявлять претензии. Но по телевизору-то мы их с вами не увидим. Но вопрос в пропорции опять же, каково количественное соотношение между теми вдовами и этими вдовами. Посмотрим. В общем, я не знаю, кто из них в большинстве.
В. РОМЕНСКИЙ: Вообще, вы говорите «вождь смерти», какими-то просто словами, мне кажется, из какой-то готической литературы, из Лавкрафта. Я бы сюда еще добавил кровавый ритуал, в котором замешаны сотни тысяч человек, просто которых нужно отправить на убой ради каких-то своих, не знаю, страшных богов. Выглядит с некоторой точки зрения это все именно так.
И. БАБЛОЯН: Дмитрий Борисович, я не знаю, видели вы или нет, я сегодня уже второй раз процитирую, Кирилл Мартынов, главный редактор «Новой газеты Европа», он вчера, когда писал об этой встрече, сказал, что выглядит так, что ни у кого не должно остаться родственников, единственным родственником должен быть, собственно, только Владимир Путин.
Д. ОРЕШКИН: Ну да, государственный муж, вождь великий, отец родной, надежа и опора. В принципе, понимаете как, это опять откат к советской картинке мира, а она, если вы на нее повнимательнее посмотрите, она жутко деградационная. Даже по терминологии она откатывается к понятиям родоплеменного уровня – отец народов, братья и сестры, республики-сестры, народы-братья, Родина-мать. Вот это ощущение общности, которое создается не современными понятийными образованиями типа гражданства: я гражданин, у меня паспорт этой России, этой страны, соответственно, я принимаю на себя обязанности и требую исполнения своих прав от этого государства. А вместо этого такое вот осознание общности родоплеменного уровня.
И тогда Путин, конечно, вождь. А вождь – это такое явление, которое существует для того, чтобы куда-то вести народы. Это не оседлая, а кочевая терминология. В Средние века вожди объединяли некоторые кочевые группировки. Для чего? Для войны.
И. БАБЛОЯН: У него, получается, довольно неплохо тогда выходит.
Д. ОРЕШКИН: Ну да, он справляется с задачей и для него все это нормально. Да, но просто для того, чтобы это работало, страна должна опуститься на несколько ступеней в своем развитии. Государя императора, который не блистал государственными талантами, отнюдь не принадлежу к числу его поклонников, никто вождем назвать бы не посмел, потому что вождь – это все-таки для дикарей. А тогда Российская империя со всеми ее недостатками была вполне оседлым, быстро развивавшимся государством. А вот Советский Союз как феномен – это был откат к состоянию ХАМАСа. Вот ХАМАС нуждается в вождях. Германия, Соединенные Штаты, Франция, Британия в вождях не нуждаются.
И. БАБЛОЯН: Мне кажется, что не очень нуждаются, это правда. Вот вы сказали, что, понятно, он встречается с вдовами, но не встречается с женами мобилизованных. А долго еще можно их не замечать, которые продолжают выходить на разные акции протеста?
Д. ОРЕШКИН: Да, конечно, это очень интересный вопрос про фанерку в черепной коробке. Дело-то все в том, что и Путин как-то это очень правильно использует, и, видимо, особенность мозговой матрицы такая, что люди сами стараются не видеть плохого. Они закрывают глаза, потому что открытые глаза приводят к очень тяжелым переживаниям чисто человеческим. Потому что получается, что ты неадекватен, ты не тем верил, не тому поклонялся. И поэтому люди очень хотят, скажем, сохранить ту картинку мира, в которой они умны, предсказуемы, они понимают, что делается, они видят ситуацию и, в общем, они умные люди. Поэтому они эту картину всеми силами оберегают, как себя, как свою личность. И Путин это очень хорошо использует.
И изменить эту картинку можно не словами. Вот не бывает такого, что человек услышал что-то – и вдруг прозрел. Изменяет эту картинку, если дело касается социальных процессов, только грубая физическая, материальная очевидность, которая бьет в глаза. Вот если к тебе приходит посылка с телом, ты начинаешь мыслить по-другому. А так ведь мы можем язык с вами стереть, объясняя, что война не дает России ничего, что как никогда усилилась зависимость от Соединенных Штатов.
О чем он нам сейчас рассказывает? Что вот победит Трамп и не даст денег Украине. Вот это означает на самом-то деле, что ситуация на поле боя радикальнейшим образом зависит от того самого Запада, от которого Путин хотел отбиться. Просто об этом не хочется думать, а ведь на самом деле именно так. Даст Запад F-16 или не даст? Даст Запад более дальнобойные ракеты или не даст? Не говоря про всякого рода авианосцы, ракетоносцы и так далее, которые, естественно, не используются, и про стратегические объекты. Нет, это как бы остается в стороне. Но зависимость, фундаментальная зависимость от Запада, военная зависимость от выбора Запада, как он поступит, она усилилась.
Понятно, что и усилилась зависимость от НАТО. Понятно, что мы переживаем раскол русского мира. Прошло Рождество. Соответственно, что мы видим? Украина уже его праздновала по католическому обряду. Украинская православная церковь, чтобы произвести еще более глубокую борозду между собой и Россией, Рождество стала праздновать 25-го числа. А вот в Риге местный церковный иерарх, я даже не знаю, как он называется, он произнес очень неплохую проповедь за мир, за прекращение братоубийственной войны, вполне христианскую. А в Москве произносят проповеди во славу победы русского народа. Над кем? Над Украиной, которую Путин называл русским народом.
И. БАБЛОЯН: Которую он считает, что должна быть его еще вдобавок, конечно.
Д. ОРЕШКИН: Ну, в том-то и дело. Но она же не будет. Эта задача не будет выполнена. Нам говорят про сбережение народа, про то, что надо ограничить аборты, для того чтобы счастливых русских детей было больше, и убивают, отправляют в мясорубку отцов этих детей, производя, естественно, то, что раньше называлось «безотцовщина». Или потенциальных отцов, или действующих отцов.
Нам говорят, что экономика растет. Но ведь эта экономика растет за счет государственных дотаций на производство экономически бессмысленного материала – оружия, которое не продается на рынке, соответственно, не возвращает деньги в казну, не дает реального прироста, а дает только виртуальный в цифрах ВВП, а бесплатно разбивается на фронте. А после этого надо еще произвести побольше. И всем этим людям надо платить, которые это делают. Россия втянулась в гонку вооружений совершенно очевидно. И как раз то, о чем Путин говорил, что мы не втянемся, нет-нет-нет. Втянулась уже, куда денешься…
Зависимость от нефти усиливается. Упадет цена на нефть, и при всех разговорах о том, что у нас растет ненефтяной сектор… Потому что ненефтяной сектор растущий – это оборонный сектор, а это не экономика, это трата государственных денег.
Все воюющие страны во всем мире в процессе длинной войны имеют серьезные проблемы с инфляцией, потому что платить деньги надо, а экономика производит нерыночный товар. Значит, рубль будет дешеветь. С какой скоростью, это мы с вами предсказать не можем, но я думаю, что за этот год он за сотню-то переберется. Непонятно, как далеко за сотню. Сейчас он около 90, а ведь два-три года назад был около 70. И тот же Белоусов говорил, что эта ситуация комфортна для экономики. Сейчас он говорит, что 90 комфортно. Через полгода он будет говорить, что 110 комфортно.
Ну и люди будут этому верить, сохраняя фанерку в своей голове. Потому что если эту фанерку вынуть, то оказывается, что тебя дурака разводили, что ты живешь в стране второго сорта, которая оступилась на несколько ступенек вниз к такому средневековому султанату и переживает фазу кадыризации. Раньше я говорил, чеченизации. Потому что и выборы, кстати, чеченизировались. Там рисовали результаты примерно с середины 90-х годов. Но это была стыдная практика, смешная практика, от которой старались избавиться, и замкнутая на одну небольшую часть наших субъектов Федерации (15-17 регионов тогда было). А сейчас эта зараза расползлась почти по всей стране, и почти везде результаты рисуют. И будут рисовать все больше, потому что вождю нужна круглая цифра поддержки.
Ну, это вот такой победный марш назад. Неудивительно, но многим нравится, потому что мир сложен, мир конкурентен, а вернуться назад всегда большой соблазн. Путинский консерватизм неизбежно делается советским консерватизмом, потому что сзади-то у нас Советский Союз. В этом смысле немецкий, итальянский, американский консерватизм другой. Там скорее, наоборот, снизить роль государства, укрепить роль частной жизни и так далее. А у нас, наоборот, наш консерватизм, путинский консерватизм – это ослабить права человека, усилить роль государства, сплотиться, затянуть пояса, дать отпор и верить в сказку про то, что мы сплоченными рядами идем в светлое будущее.
А какое светлое будущее? Светлое будущее – это победное окончание войны. А как вы это видите? Захват Киева? А что дальше? А дальше мы не хотим думать.
И. БАБЛОЯН: Они вообще же, по-моему, перестали говорить о конечной цели.
Д. ОРЕШКИН: А конечно. И это тоже ужас. Это тоже абсолютно безумная ситуация, к которой мы притерпелись как страна. Живем вроде как. Ну да, в общем, в магазинах есть что поесть. Ну, немножко поменьше лекарств, немножко подороже яйца. Но ничего, справимся. Мы дадим отпор всему этому ненавистному окружающему миру, который нас хочет поглотить. Это опять же хамасовская логика. Это логика Венесуэлы, которая была богатейшей страной Латинской Америки, а стала одной из беднейших, ходя по колено в нефти. Но зато там им рассказывают, что мы освободились от ненавистных гринго. Ну да, а вместе с ними еще от семи миллионов населения, которое убежало. И теперь это надолго. Венесуэла надолго будет в депрессии. Так же, как долго после такого рода правления была в депрессии Аргентина. Неизвестно еще, выберутся ли они, потому что такие голосования довольно странно звучат. Но ничего, живем, вдохновляемся.
И. БАБЛОЯН: Дмитрий Борисович, но с этой фанеркой всю жизнь можно прожить?
Д. ОРЕШКИН: Да, да. В том-то и дело. И всю жизнь можно прожить за колючей проволокой. И там тоже будут свои конкурентные отношения, там тоже будут люди, добившиеся успеха, и те, кто хочет добиться успеха. И если ты родился с колючей проволокой и не видел ничего другого, то вроде как и нормально.
В. РОМЕНСКИЙ: Когда вы говорите о путинской реальности, о том, что видит народ, что ему показывает Путин, как он сидит за колючей проволокой, мне вспоминается, извините, платоновский миф о пещере, где описана примерно такая же картина, в которой люди видят лишь тени на стенах, а как выглядят сами объекты, они даже и не знают, поскольку они прикованы и все эти объекты проносятся у них за спиной, а у них на стене лишь тень. Поэтому они всю жизнь находятся в неведении. Ну а если кто-то и пытается эту цепь разорвать и действительно посмотреть на источник света, что происходит? Ему режет глаза этот свет, потому что он всю жизнь жил в темноте и ничего, кроме теней на стенах, не видел. Мне кажется, очень похоже.
Д. ОРЕШКИН: Ну так оно и есть, конечно. Но вы понимаете, это же ведь, к сожалению, те, кто не думает, а использует готовые шаблоны мышления. Они же не понимают, что это все абсолютно знакомая картинка.
Когда Сталин провалил коллективизацию, там было от 7 до 10 миллионов смертей, вся страна жила впроголодь, понятно, многие от голода умирали, люди слышали, обсуждали вопрос спасения челюскинцев.
А чуть попозже, когда был террор большой и каждый день расстреливали около тысячи человек, тысячу человек ежедневно в течение полутора лет, и люди это понимали и видели, потому что в каждой школе, в каждом классе было один-два ребенка, у которых родители были «врагами народа», а в некоторых классах, элитных, было и побольше, они об этом боялись говорить, они старались об этом не говорить, а говорили о папанинском героическом дрейфе, о советских летчиках, опять же о том, как мы, сверкая белозубыми улыбками, идем на демонстрацию первомайскую. И да, вот так и жили и были счастливы.
И в Северной Корее люди живут и счастливы, женятся, детей рожают, любят друг друга. При этом уровень качества жизни в 25 раз как минимум расходится с Южной Кореей. Ну и что?
Я не к тому, что это нормально. Нет, это, конечно, ненормально. И конечно, это катастрофично для России прежде всего. Но это не катастрофично для Путина, так же как не катастрофично для Ким Чен Ына.
В. РОМЕНСКИЙ: Дмитрий Борисович, тоже хочу с вами поговорить о том, как относятся власть и люди к самой войне. Дело в том, что оттолкнуться хочу от поста Ксении Собчак. Она обращает внимание на то, что рэпера Vacio, который был вместе с ней на той самой «полуголой» вечеринке Насти Ивлеевой, вновь бросили за решетку. Ему опять дали административный арест, в этот раз на 10 суток. Опять же, возможно возбуждение уголовного дела. Там уже вплоть до экстремизма может доходить. Мы понимаем, в ЛГБТ и пропаганде именно ЛГБТ обвиняют тех, кто на этом мероприятии был.
Что пишет Собчак? О том, что изменилось отношение к войне. В первый год, когда дела на фронте можно было рассматривать по-разному с точки зрения успеха, и когда звучали скептические оценки (вспомним «Киев за три дня»), тогда народу продавали мирную жизнь в России, поскольку войны-то никакой нет, у нас идет спецоперация.
Когда наступил 2023 год, все ждали контрнаступления. Оно провалилось, и тут власть уже начала народу продавать войну, потому что хочет вместе с народом разделить победу, причем не просто победу, а великую победу в священной войне. Именно поэтому сейчас риторика уже совсем другая: если тогда спецоперация и хотите – веселитесь, по ресторанам ходите, гуляйте, шутите хоть в каком виде, то теперь уже нет, невозможно. Что ждать от отношения к войне в 2024-м?
Д. ОРЕШКИН: Я, признаться, не смотрел про эту «голую» вечеринку. Это вне сферы моих интересов. Но мне кажется, госпожа Собчак уловила довольно правильную тенденцию, хотя она, если я вас правильно понял, ее раскрывает не так, как бы я раскрыл. Да, риторика сменилась. В чем? Первые месяцы и даже первый год с лишним говорили про специальную военную операцию. Ивана Горинова посадили за то, что он войну назвал войной. И это назвали какой-то клеветой на происходящие процессы. Ну, как в советские времена называли клевета на достижения…
В. РОМЕНСКИЙ: Алексея Горинова, простите.
Д. ОРЕШКИН: Алексей, да. Извините. Специальная военная операция так по смыслу это то, чем занимаются профессионалы, специальные службы, специально обученные люди, с ланцетом, которые быстро проводят разрез, бескровно или с небольшой потерей крови, его зашивают. И вот они ручки. Смотрите, Крым наш, Киев взяли, нас встречают с хлебом-солью, Соловьев ведет передачу с Крещатика о том, как там идет парад победителей. Пропаганда рассказывает, как русские с украинцем – братья на век, освободились от американской хунты и так далее. И примерно год Путин надеялся, что так получится.
Я не очень понимаю, при чем здесь провал контрнаступления. Потому что смена риторики произошла, и она произошла на верхах, когда господин Кириенко приехал в Мариуполь и там сказал, что наша задача сделать войну – он произнес это слово «война» – народной, то есть превратить ее в Великую Отечественную. Что довольно экзотическая ситуация, потому что народная война в России – это когда на тебя напали.
И вот правильно, мне кажется, говорит Собчак, когда она говорит, что раньше была установка, что специальная военная операция идет где-то там далеко. Это опять же Советский Союз, опыт Афганистана. Никакой войны нет, идет миротворческая операция, выполнение интернационального долга, там какой-то ограниченный контингент и так далее и тому подобное. Война на периферии общественного сознания.
Сейчас произошла в верхах перемена. И перемена произошла не из-за провала украинского контрнаступления, а она произошла из-за перехода войны в такую тягучую фазу войны. И вот наверху стали говорить про войну. А раз она народная, значит, весь народ плечом к плечу и никаких голых пьянок, и вообще не до веселья, надо затянуть ремни. Следующий шаг будет – затянуть ремни.
А отсюда, коль скоро речь о народной войне, то, конечно, мы жертвы агрессии, это Украина на нас напала, вы не разобрались, товарищи, вернее, НАТО на нас напало руками Украины или Соединенные Штаты, потому что они хотят растоптать кованым сапогом достижения нашего социалистического путинского победоносного строя, оттого что мы представляем для них фундаментальную угрозу, они переживают общий кризис капитализма и вот-вот умрут, поэтому они лелеют надежду задушить свободолюбивый народ Советского Союза (Российской Федерации), у них с клыков бежит бешеная слюна, они бряцают оружием у священных и неприкосновенных рубежей, они к нам вторглись.
Это совершенно другая ситуация. И здесь не до пупков на экране. Здесь мы должны быть суровы, сурово брови мы должны насупить и дать ответ. И, соответственно, война переводится в ментальную плоскость оборонительную, и победа в ней будет не взятие Киева, а то, что мы не допустили их продвинуться дальше, вот то, что Путин смог реализовать. А он не смог даже минимальную задачу решить, то есть продвинуться к административным границам Донецкой и Луганской областей.
Но вот что удалось, то удалось. Это и есть победа, потому что мы обороняемся. Вы не путайте, пожалуйста, рамсы, уважаемые журналисты. Это оборонительная, благородная, народная, отечественная война, которую начали враги, а мы, сплотившись вокруг Владимира Владимировича Путина, защищаем неприкосновенные рубежи.
А вот эти жизнерадостные товарищи, которые думали, что все как прежде и можно плясать и веселиться, а где-то там идет специальная военная операция, они верхним чутьем не уловили перелома настроений в Кремле и за это получили по заднице. Я вот это так понимаю.
Но я просто не понимаю, каким боком здесь пришита неудача с контрнаступлением Украины. Потому что да, неудача состоялась. И вообще в этой войне, в современной войне, по-видимому, когда противник ведет позиционную оборону, продвигаться вообще как-то невозможно, потому что огромное количество мин, они легко разбрасываются всякими системами типа «Земледелие», огромное количество дронов, которые не позволяют собрать решающий кулак для создания такого стратегического прорыва и завоевания территории.
Так что понятно, что продвинуться далеко российские войска не смогут, так же как далеко не смогут продвинуться и украинские войска. И война какого-то нового качества, технологическая – обмен ракетными ударами, самолеты, разведка и бог знает что еще, слова, которых я даже не знаю.
Но в этом смысле опять в долгосрочном плане инициатива у Запада. У него технологии лучше, в том числе оборонительные технологии. У него лучше с разведкой. Он раньше или позже замажет дырочки в санкционном режиме. И разговоры о том, что выматывающая долгосрочная война на пользу Путина, мне кажутся довольно спорными. Еще не факт, что это ему на пользу. Во всяком случае, эмпирически этот тезис никаким образом не проверен.
А возвращаясь к «голой» вечеринке, ну да, если у них нет собственных мозгов понять, как это будет воспринято, не Путиным даже, а народом простым, когда действительно у людей не хватает денег на еду, а приходят черные пакеты, а здесь сверкают голые задницы, неважно какой персонаж, я не знаю, как зовут этого блогера, ну или хотя бы тот же Киркоров, то, наверное, у значительной части людей это вызовет неприязнь.
И здесь опять же по-советски. Ну понятно, что они прошлепали ушами перемены ветров на Олимпе. Но ведь надо еще и найти виноватых. Это очень важная модель управления нищающим народом. Ему надо показывать виноватых, надо проводить пятиминутки ненависти. Или это кулаки, которые все срывают, хлебные поставки какие-то, или это буржуазные спецы, или это врачи-вредители, или это мировой империализм. Надо вскрывать гнезда вражеской пропаганды, ядовитые гнезда, в нашем здоровом теле.
Ну вот нашли. Сейчас Кремль или ФСБ опробуют технологию вот этих вот пятиминуток ненависти, которые описаны у Оруэлла. Потому что это необходимая деталь для того, чтобы стравливать вот эту чудовищную фрустрацию, которая накапливается. Поэтому правильно сделал Чубайс, что уехал. Потому что сначала «голая» вечеринка, вторым действием – повешение Чубайса на Красной площади, третьим действием – истребление людей неправильной сексуальной ориентации.
Все время это шоу должно продолжаться. С одной стороны, кто-то должен побеждать и совершать геройские подвиги, как Папанин или челюскинцы, и перелетать через Северный полюс, как Чкалов, а с другой стороны, жить-то лучше не становится, поэтому надо находить врагов, которые подбрасывают трудящимся толченое стекло в кашу, распределяют колорадских жуков.
И. БАБЛОЯН: А без врагов жить нельзя?
Д. ОРЕШКИН: Нельзя. Эта система без врагов жить не умеет.
И. БАБЛОЯН: Все время нужен кто-то, с кем ты борешься.
Д. ОРЕШКИН: Ну да. Как еще мобилизовать народонаселение, объяснить ему, что…
И. БАБЛОЯН: Да, но оно же, Дмитрий Борисович, не мобилизовано, но нет же вот этой вот всенародной поддержки. Есть она, наверное, когда ты смотришь телевизор и ты думаешь, что ну вот, наверное, кто-то мне там что-то говорит. И, возможно, я там думаю так же или не так же, но ты же ходишь по улицам, ты же видишь людей. Ты же не видишь действительно вот эту вот какую-то народную любовь и поддержку. Ее же не видно.
Д. ОРЕШКИН: Это просто недоработка кремлевской администрации. Я думаю, что они это сделают довольно скоро.
И. БАБЛОЯН: К выборам?
Д. ОРЕШКИН: Может быть, даже и к выборам. Ну а что, это же очень несложно сделать. Послать разнарядку по государственным предприятиям и крупным частным, обеспечить выход на первомайскую демонстрацию молодых спортивных людей со стягами с изображением Владимира Владимировича Путина. Причем сначала это может быть вполне даже искренне. Собственно, и в советские времена на демонстрацию ходили с удовольствием. А чего не сходить? Там повидаться, в подъезде выпить.
В. РОМЕНСКИЙ: Куртку дадут тебе хорошую с надписью «Наши» или «Идущие вместе», или «Местный», или «Молодая гвардия».
Д. ОРЕШКИН: Ну да. А потом люди возвращались домой в свою коммуналку с клопами, плакали в подушку, потому что отца посадили, мать с работы выгнали или мужа посадили. Но здесь все в индивидуальном порядке, а в общественном, на улице, сплоченно, сверкая белозубыми улыбками.
И. БАБЛОЯН: Дмитрий Борисович, у нас время закончилось, но я вас все равно спрошу. Буквально пару минут займу еще времени. Не знаю, насколько вы знакомы с отцом Алексеем Уминским, но вот эта вот замена его на Андрея Ткачева, который вообще какие-то просто мракобесные вещи говорит, это предсказуемо?
Д. ОРЕШКИН: Ну, слушайте, я думаю, что для вас же это очевидно. А Андрей Кураев, с которым мы с вами точно знакомы? С Уминским я незнаком. То есть, получается, уже православная церковь в изгнании. Это продолжение того же самого церковного раскола, потому что линия, борозда уже проведена: с одной стороны – христианство, с другой стороны – обслуживание вождя.
И в этом смысле опять же это откат в Средние века. Потому что во времена Ивана Грозного был спор между иосифлянами и нестяжателями. Победили иосифляне, и они объясняли государю, что он аки бог. Его уподобляли солнцу и говорили, что он важнее солнца, потому что солнце светит только днем, а ночью отдыхает, а царская забота и днем, и ночью должна выискивать, уничтожать неправды. Ну и, соответственно, объединение в одном человеке и власти исполнительной, и законодательной, и религиозной, и военной, и какой угодно еще – это и есть вождь. Потому что оседлое государство, оно озабочено распределением властей. Значит, богу богово, кесарю кесарево.
Нет, вот Российская православная церковь, прислуживая Путину, кесарю богово. Господин Гундяев низвел православную церковь до состояния департамента в Кремле или ФСБ. Какая разница, в общем? И это продолжение той же самой ментальной катастрофы, потому что церковь должна заботиться о человеке, о спасении души, о спасении его душевного равновесия и так далее, а вместо этого церковь его мобилизует, вдохновляет и выполняет функции идеологического отдела ЦК Коммунистической партии.
И. БАБЛОЯН: А РПЦ в изгнании не страшно для них?
Д. ОРЕШКИН: Для кого? Дело в том, что Путин и вместе с ним Гундяев, они строят концепцию запаянной консервной банки. Следующий шаг будет, конечно, в той или иной форме укрепление кордонов, потому что народ потихоньку будет уползать, расползаться по заграницам. Ну, не из-за идеологии, а просто потому, что там можно больше заработать, спокойнее жить. Значит, придется строить границы, укреплять пограничников под разговоры о том, что враги нас хотят уничтожить, потому что нам сильно завидуют.
Пограничник Карацупа задержал там 400 нарушителей, но при этом никто не говорит, откуда эти нарушители шли. Полагается, что они шли к Западу, для того чтобы нам нанести урон. На самом деле наоборот – они шли из нашей страны за границу, для того чтобы или там контрабандой какой-то заняться, или убежать из этого счастливого мира советской действительности.
Так вот, раскол не пугает господина Гундяева. Он уже поссорился с Константинополем, естественно, он поссорился с Украиной. Русский мир рухнул благодаря усилиям Путина. Всякие Наталии Нарочницкие и Андраники Миграняны, которые там продвигали интересы русского мира в Париже и в других комфортных местах, благополучно заткнулись. Их нет, не слышно и не будет слышно. Мы победно строим высокий забор на границе из колючей проволоки и там будем строить счастливое будущее по образцу Северной Кореи или Ирана. Мне кажется, любому вменяемому человеку понятно, что происходит. Другой вопрос, что многие вменяемые люди изо всех сил стараются этого не видеть. Вот мы об этом говорили.
И. БАБЛОЯН: Фанерка все та же самая.
Д. ОРЕШКИН: Вот такая история, как мне кажется. С Новым годом, что называется.
И. БАБЛОЯН: Спасибо большое!
В. РОМЕНСКИЙ: С Новым годом и Рождеством.
И. БАБЛОЯН: Дмитрий Орешкин, политолог, вот в заключение нашего утреннего эфира. Спасибо большое, Дмитрий Борисович, что вышли к нам в прямой эфир.
Д. ОРЕШКИН: Спасибо вам. Будьте здоровы. До свидания.
И. БАБЛОЯН: Спасибо. И вы, да.