«Утренний разворот» / Роберт Гараев, автор книги «Слово пацана»
Лично мне всегда был интересен период, который был до 90-х – перестройка, конец 80-х. И то, что в Казани тогда произошло, это было удивительно, странно, с одной стороны, похоже на весь Советский Союз, а с другой стороны, настолько гипертрофированно, что аналогов этому не было…
Поддержать канал «Живой гвоздь»
А. АХМАДИЕВ: К нам подключается Роберт Гараев, это автор книги «Слово пацана. Криминальный Татарстан 1970–2010-х».
М. МАЙЕРС: 1980-х.
А. АХМАДИЕВ: 1970–2010-х, Маша, годов. Консультант сериала «Слово пацана». Роберт, здравствуйте!
Р. ГАРАЕВ: Здравствуйте!
М. МАЙЕРС: Здравствуйте, Роберт!
А. АХМАДИЕВ: Прямо у вас антураж. И фон у вас, и куртка вот эта. Как она называется, Маша? Я просто не из тех лет.
Р. ГАРАЕВ: А зачем у Маши спрашиваешь? Можно у меня. Это олимпийка или мастерка. И на самом деле, очень интересное происхождение названия. Были такие советские кофты «Олимп» и «Мастер». В городах, в которых продавались куртки «Мастер», вот эти кофты «Мастер», их называли «мастерка», а в других городах продавались «Олимп», и их называли «олимпийками». В городе Казани их называли «олимпийками».
М. МАЙЕРС: Слушайте, а мне кажется, мастерка-то ушла, а как-то олимпийка осталась.
Р. ГАРАЕВ: Видимо, в большем количестве городов продавали олимпийки.
М. МАЙЕРС: Роберт, объясните, как вы сами понимаете, ведь когда вышла ваша книга… В каком году вышла книга?
Р. ГАРАЕВ: В 2020-м.
М. МАЙЕРС: В 2020-м такого шума не было. Да, мы понимаем разницу, книжный рынок – это одно, а сериал – это другое. И вдруг взрывается действительно пространство тем, что вы рассказали литературным языком, а Жора Крыжовников рассказал киношным языком о нашем недавнем прошлом, относительно недавнем. Почему? Как вы это объясняете?
Р. ГАРАЕВ: Что-то срезонировало, какой-то в обществе есть запрос на такую общественную дискуссию. Грубо говоря, последние лет 20 все рефлексировали по 90-м. Их настолько отрефлексировали, что, мне кажется, живого места от них не осталось. Лично мне всегда был интересен период, который был до 90-х – перестройка, конец 80-х. И то, что в Казани тогда произошло, это было удивительно, странно, с одной стороны, похоже на весь Советский Союз, а с другой стороны, настолько гипертрофированно, что аналогов этому не было.
И вот если говорить о подключении людей, то мужчины 40+ подключаются, когда у них звучит такое. Машина времени. То есть они на машине времени возвращаются в свою молодость. У всех она была разная, но тем не менее такой разговор с самим собой минус 30 или сколько там уже прошло лет. Мне лично удивительно самому, что эта история интересна еще и молодежи.
М. МАЙЕРС: Вот. Что-то срезонировало. Вот я бы хотела, чтобы вы попытались порассуждать что. Потому что молодость вспоминать, этот ностальгический фактор – это понятная вполне мотивация.
А. АХМАДИЕВ: Да, что же случилось?
М. МАЙЕРС: А вот попасть в этих вот оболтусов 20+ или 20– гораздо сложнее с историями из 80-х годов, поздний совок. И вдруг оказывается, что это одна из самых актуальных тем.
Р. ГАРАЕВ: Вирусится каким-то образом Тикток, фанфики, какое-то народное творчество. Грубо говоря, фестиваль контента происходит. Люди сейчас творческие, когда они подключаются, особенно молодежь, им хочется создавать какой-то контент. И вот этого контента масса просто, массу я увидел за последние две недели. Ну, с другой стороны, главные герои все же школьники. Им по 14, по 16 лет. И им интересно, как жили, наверное, их родители в конце 80-х, потому что в сериале показано это правдиво.
М. МАЙЕРС: А у меня уточняющий вопрос. Я посмотрела только первую серию, сразу вам скажу. Какой это год? Какой конкретно? 1980-й? Ну какой?
Р. ГАРАЕВ: 1989-й на всех календарях. Если скриншотить, то да.
М. МАЙЕРС: Ага, 1989-й. Из чего это выросло? Поскольку вы изучали. Вот эта агрессия, это молодежное движение, этот запрос на насилие, который вот в такой форме оказался представлен в советском, в позднесоветском обществе, из чего он вырос?
Р. ГАРАЕВ: Давайте так, хрущевскую амнистию давайте возьмем для начала. После XX съезда выходит около миллиона человек из мест заключения. И это далеко не все политические. Очень много было всяких блатных, такого криминалитета старой школы. И вот они начинают ходить в наколках…
М. МАЙЕРС: 30 лет прошло. «Холодное лето пятьдесят третьего». Ну там если вы берете после XX съезда, то конец 50-х. А у вас 1989-ый. 30 лет прошло.
Р. ГАРАЕВ: Так вы же об истоках хотите поговорить. Просто причин масса, и поэтому мне пришлось книгу написать 600-страничную. Одна из причин – это урбанизация, такая ускоренная урбанизация. Опять же, 50-е годы берем. В Казани 500 тысяч человек население, а в 1979-м миллионный житель появляется. Представляете, 500 тысяч человек приехало из деревень, а менталитет у них еще пока не городской. Они привыкли, что они охраняют свою территорию, что есть свои, чужие, что есть драки стенка на стенку. Они не могут социализироваться.
Потому что городской житель тогда к деревенскому… Ну вы-то не жили, понятное дело, но вы, наверное, представляете. Деревенских колхозниками называли. Если человек говорил с татарским акцентом, над ним насмехались тоже. То есть пока ты не стал городским, у тебя есть такой социальный лифт такой короткий, низовой, уличный. Ты пришел в группировку, ты с пацанами, за тебя кто-то постоит, ты можешь найти защиту, у тебя есть какие-то единомышленники.
А. АХМАДИЕВ: Это попытка избежать одиночества?
Р. ГАРАЕВ: Нет, я вам говорил про социальные лифты. Защита, элементарная защита. Если ты не участник группировки в Казани в 80-х, то ты чушпан. Это к мужскому населению относится.
М. МАЙЕРС: Вспомнили словечко вашими молитвами это называется.
Р. ГАРАЕВ: Да-да-да.
М. МАЙЕРС: Оно же не было в обороте последние лет 20.
Р. ГАРАЕВ: Я вот понимал, что словом года 2023 будет «чушпан». И я понимал, что это слово станет популярным после сериала. Хотя оно отрицательную коннотацию имело в Казани. То есть это так обидно, когда тебя называют «чушпан». А сейчас я смотрю, уже мерч какой-то появляется пиратский «Девушка чушпана», «Чушпан». Как-то молодежь его не восприняла именно так. Обыгрывающий юмор. Мне, кстати, нравится.
М. МАЙЕРС: Ну давайте честно скажем, чушпан – это что-то типа лох, наверное, да?
Р. ГАРАЕВ: В 80-х, да, неучастников группировок называли чушпанами, потом чертями, лохами.
М. МАЙЕРС: Презрительно.
Р. ГАРАЕВ: Терпилами, да. То есть это не граждане государства. Смотрите, если группировка – это государство в государстве… Вот Казань берем в 80-х годах – около 100 группировок. И это такая модель мира. У этого государства есть граждане – это пацаны, есть неграждане – это чушпаны, есть законы – это пацанские понятия, есть экономика – это общак, есть внешняя политика – это отношения с другими группировками, какая-то она иногда была сложная, есть внутренняя политика. В общем, собственно, чушпан – это не гражданин этого минигосударства.
А. АХМАДИЕВ: Но ведь, Роберт, вот эта вот субкультура, она образуется на основе чего-то, на основе определенных социальных факторов. И, как правило, организующим становится государство. Вот что тогда произошло, в 80-е? В 90-е еще тоже развивается.
Р. ГАРАЕВ: В 90-е уже другая история началась – бандитская.
М. МАЙЕРС: Но это они же, Роберт.
А. АХМАДИЕВ: Ну да, они же.
М. МАЙЕРС: Это они же.
Р. ГАРАЕВ: Ну смотрите, в чем большая разница. В 80-х они боролись за символический авторитет. То есть они делили асфальт. Это называлось «асфальтные войны». То есть, грубо говоря, просто кто главный на районе. Это немножечко все равно такая полудетская история. А в 90-х, когда появились деньги, когда появились там вот эти коммерсанты, новая прослойка, которых надо было крышевать, начали делить кусок пирога, и вот там уже начались кровавые штуки. Здесь даже во время этих набегов цели убить ни у кого не было. То есть убийства были случайными. А в 90-е уже вылавливали друг друга, стреляли.
М. МАЙЕРС: Ну потому что они выросли.
Р. ГАРАЕВ: Они выросли, да.
М. МАЙЕРС: Сначала они родились, может быть, через поколение, через полтора поколения у тех самых ребят, которые освободились после XX съезда, но чуть раньше на самом деле хрущевская амнистия, потом они превратились в уличные банды, и потом они стали теми самыми ребятами, которые, в общем, с трудом 90-е пережили.
Р. ГАРАЕВ: Шаляпин, который тоже родился и вырос в Казани в Суконной слободе, тоже вспоминает, что на льду озера Кабан были драки стенка на стенку. Это была такая забава городская в целом. Но было большое отличие. Тогда там Татарская слобода дралась с Суконной слободой и Плетневской, а это значит, что татары с русскими дрались.
После того, как возник Советский Союз, ну, ругать Советский Союз можно за многое, но вот с национальной политикой более-менее как-то все же справлялись. Вот эти смешанные браки. То есть и уже перестали драться русские с татарами, дрались просто свои с чужими. То есть у этих группировок был территориальный принцип.
М. МАЙЕРС: Да, Роберт, если позволите, голосование запущу. «Слово пацана», четыре варианта ответа: смотрел, понравилось, смотрел, не понравилось, не смотрел и не буду, не смотрел, но хочу посмотреть. Четыре варианта ответа.
Р. ГАРАЕВ: Можно я отвечу?
М. МАЙЕРС: Да.
Р. ГАРАЕВ: Смотрел, понравилось.
М. МАЙЕРС: Смотрел, понравилось. Айдар?
А. АХМАДИЕВ: Было бы странно. Я отвечу – не смотрел, но хочу посмотреть.
М. МАЙЕРС: А, то есть ты еще не успел, да?
А. АХМАДИЕВ: Нет. Ну, я так фрагментами, знаешь, посмотрел. Но чтобы полностью оценить, нет, не могу, конечно. Роберт, а неспроста, ведь вы это написали. Вы были в этих группировках? У вас есть личный опыт?
Р. ГАРАЕВ: Да, конечно. Как примерно четверть мужского населения Казани того времени, я пошел за защитой в группировку. Недолго. То есть я был немножко из другой среды. Собственно, я там был залетным гостем в группировках. Я где-то полтора-два года пробыл в конце 80-х в группировке. Потом моя жизнь изменилась, я стал музыкант, панк, потом рейвер, журналист.
А. АХМАДИЕВ: Ох, какой у вас набор. У вас богатая биография.
М. МАЙЕРС: Выйти сложно было?
Р. ГАРАЕВ: Вход – рубль, а выход – два. Я подробно описываю этот свой опыт в книжке. Выйти практически… По-любому какая-то физическая санкция присутствовала. Тебя обязательно бы побили. А могли еще и опустить, если ты по беспределу поступил (например, сдал в милицию каких-то своих). Тогда с тобой поступали, как во второй серии сериала «Слово пацана» – отшивание. С унижением, скажем так.
А. АХМАДИЕВ: Роберт, а скажите, вот тогда, я просто пытаюсь понять, я родился в конце 90-х и мне интересна атмосфера того времени, чувствовали вы себя брошенным государством? Потому что, насколько я понимаю, на этих людей повлияло не только то, что они родились у тех, кого амнистировали когда-то, и они переняли этот жаргон. Это же еще и экономическая ситуация, это еще и брошенность государством на произвол фактически. Это такая дворовая жизнь, непростая жизнь. Потому что я знаю по рассказам своих родителей, я родился в Башкортостане, мои родители там прожили и живут всю жизнь…
Р. ГАРАЕВ: У меня мама из Башкирии.
А. АХМАДИЕВ: Было непросто.
Р. ГАРАЕВ: Было непросто, да. Вы знаете, конец 80-х, на самом деле, когда про 90-е говорят «лихие», а вот для меня, если одним словом описать – «перестройка». Все мои ощущения, это вот знаете, когда вдруг вся страна, вся молодежь, взрослые становятся такими политически активными, интересуются новостями, что такое гласность, что такое плюрализм мнений, все обсуждают там Горбачева, потом Ельцина. Вот такое ощущение у меня от конца 80-х.
А. АХМАДИЕВ: Можно сказать «распущенное»?
Р. ГАРАЕВ: Нет, не так. Знаете, что лучше всего, на мой взгляд, передает атмосферу? Если ты родился в 90-х, и ты не понимаешь, как было, посмотрите «Музыкальный ринг», выпуск «Ленинградский рок-клуб против московского рок-клуба», где в конце группы «Авия» и «Звуки Му» сражаются. И вот там люди, которые задают вопросы, вот видно в них, они еще такие немного комсомольские, такие немножко наивные советские жители, но им стало можно говорить обо всем вдруг. И вот эти проблемы социальные, те, которые были в обществе, они вдруг стали такими наглядными, и все их обсуждают.
Но надо еще не забывать, что мы в тот момент приходим из социализма в капитализм. Растерянные все немножко. Такая растерянность, немножечко непонимание и попытка найти себя. Вот у меня это время ассоциируется примерно с такими эмоциями.
А. АХМАДИЕВ: Наблюдаете ли вы симптомы возрождения или какую-то основу для возрождения сегодня вот этой субкультуры?
Р. ГАРАЕВ: Нет, я не вижу.
А. АХМАДИЕВ: Вы думаете, нет?
Р. ГАРАЕВ: Если хотите раскрыть немножко, то к социализму мы не вернемся, это точно. И еще одна из причин возникновения группировок… Потому что я не зря 600 страниц писал. Потому что там очень много разных нюансов и факторов, конечно, не один. Я хотел рассказать еще про один фактор, который повлиял на группировки.
А. АХМАДИЕВ: В общем, там совокупность, да? То есть сегодня вы не видите вот этой совокупности причин и факторов.
М. МАЙЕРС: К социализму мы не вернемся.
А. АХМАДИЕВ: Социализм – это же не главное.
Р. ГАРАЕВ: Ну почему? В том числе главное. Упадок институтов государственных на тот момент чувствовался. Например, милиция тогда была, скажем так, не в почете. Какие-то публикации начались, там Щекочихин Юрий, я помню, писал такую заметку «Лев прыгнул», говорилось о коррупции в МВД и все такое. А сейчас государство у нас силовое, очень сильное. То есть есть полиция, Росгвардия, есть какое-то техническое оснащение. Ты подрался где-нибудь возле торгового центра, а к тебе приходит участковый и забирает, потому что тебя взяли и проследили по камерам. То есть вот такому подростковому уличному насилию нынешнее государство точно не позволит поднять голову.
А. АХМАДИЕВ: Да, я согласен с вами, что все-таки вот контроль, контроль за улицей, давайте это так назовем, сегодня он действительно ведется, но в то же время само государство создает, то есть само государство, можно сказать, пропагандирует насилие, учитывая то, что сегодня происходит в Украине, учитывая всю эту пропаганду, свалившуюся на головы, в том числе и детей. Вот сейчас их фактически изолируют в школах. Они там будут без телефонов слушать эти «Разговоры о важном», о героях, которые убивали людей в Украине.
И вот просто в связи с этим, знаете, депутат Госдумы Нина Останина несколько дней назад попросила запретить трансляцию сериала «Слово пацана». И что она написала: «Роскомнадзор установил возрастной ценз 18+, но сериал смотрит и более ранняя возрастная аудитория, которая впоследствии пытается копировать как жаргон, используемый в фильме, так и противозаконные действия». Это, как говорится, в своем глазу бревна огромного не видят.
Р. ГАРАЕВ: Я даже уже немного устал это комментировать. Кто-то хочет попиариться на «Слове пацана». То есть если в новости последней недели написано Слово пацана. Кровь на асфальте», она быстрее гуглится, ищется, она вирусится, и все начинают ее обсуждать. Понятное дело, что такие инициативы начинают происходить. Но также, на самом деле, сколько неприятелей у сериала, столько же и поклонников, потому что, скажем так, мужчины 40 и 50+, которые прожили это, начинают вспоминать свою молодость, и это в том числе тоже влиятельные люди.
Так что я бы сказал, тут просто удивительная популярность вот этого всего. Вот эта общественная дискуссия, какой-то резонанс, он затронул все слои общества. В том числе и негативные комментарии будет получать такое произведение.
М. МАЙЕРС: Комментарии-то ладно.
А. АХМАДИЕВ: Маш, прости, пожалуйста, можно я добавлю, пока я не упустил мысль.?
М. МАЙЕРС: Конечно.
А. АХМАДИЕВ: Просто вот как я это себе представляю. Основа, созданная государством, и вот это насилие, оно пропагандируется. Опять же повторюсь, мне кажется, что в этом сериале многие увидели идеологическую основу, то есть как вот это все объяснить, происходящее сегодня, чем объяснить и во что это можно организовать, так скажем. Может, конечно, я неправ и слишком драматизирую.
Р. ГАРАЕВ: Если это срезонировало со временем, то в этом гениальность режиссера-постановщика Жоры Крыжовникова. Он такой большой мастер, что, во-первых, напряжение от серии к серии очень сильно меняется. Я буквально сегодня посмотрел с утра шестую серию – у меня совсем другие впечатления. После пятой серии людей примерно как после «Груза 200» так всколыхнуло, потому что там достаточно жесткий был конец. Четвертая, например, какая-то, на мой взгляд, была приключенческая такая немножечко. И от каждой серии он разный.
И вот это напряжение внутри фильма почему-то получается еще создавать снаружи фильма, то есть вот ждешь, что его запретят, «эффект Стрейзанд», люди дискутируют, что-то вспоминают, а пласт такой достаточно серьезный.
То есть одна из причин появления казанского феномена – это замалчивание. Дело «Тяп-ляп», 1978 год, 30 подростков бегут с оружием, с обрезами, на Татарскую слободу, убивают пенсионера, стреляют по мотоциклистам. И в итоге их всех задерживают, а двоих расстреливают. Это громкое дело. Это известная группировка «Тяп-ляп». А заметка, которая выходит в газете «Советская Татария», вот такая маленькая-маленькая. Всё, больше об этом не говорится. А если бы поговорили сразу, если бы обратили внимание, могло быть по-другому.
М. МАЙЕРС: У меня несколько вопросов, Роберт. Во-первых, коротко скажите, меня спросили в соцсетях, это как «Бригада»?
Р. ГАРАЕВ: Давайте я чуть более развернуто. Я для того, чтобы написать книгу, создал паблик во Вконтакте «Казанский феномен», и у меня там есть бывшие участники группировок, которые до пятой серии сравнивали с «Бригадой». И после пятой я заметил вот такие вот: «Нет, “Бригада” все-таки отдыхает. Здесь показывается все по-настоящему». Потому что в «Бригаде» там Саша Белый, они такие все-таки героические. Вот там действительно романтизируется криминал в какой-то степени, потому что такие крутые бандиты, у которых все получается и которые там живут в шоколаде. Герои «Слова пацана» совсем не такие. Они очень выпуклые, многогранные, неоднозначные.
М. МАЙЕРС: Хорошо, следующий вопрос. Объясните, пожалуйста, что такое «казанский феномен»? Я просто примерно представляю. Мне кажется, вы меня простите, я только одну серию посмотрела, повторюсь, что дело совсем не в фильме и в его художественных особенностях, не будем их обсуждать, лучше или хуже, я думаю, что дело в теме и дело в запросе, который сегодня диктует современное российское общество.
И, конечно, этот запрос на насилие в первую очередь. И запрос на насилие в том плане, в котором он спускается сверху. То есть сначала Путин со своей войной, потом уже ниже, ниже, ниже, и вот сейчас вот эти, которые 18–, которым все запрещено, в том числе смотреть ваш сериал, как выясняется, вот они это просто впитывают как губка.
В связи с этим я не вижу феномена. Потому что я помню эти уличные банды там по своей юности. Да, это самый конец 80-х – начало 90-х. Про это просто говорили. Мне было мало лет. Что, район на район дрались только в Казани? Да везде дрались район на район. Просто это, как это сказать…
Р. ГАРАЕВ: Гипертрофированно было именно в Казани.
М. МАЙЕРС: Да, безусловно. Поэтому, конечно, мы имеем ту самую казанскую группировку и ту самую казанскую мафию, и 90-е годы. И, в общем, там плюс-минус это в 2000-е залетело. И все это понятно. Но то, что район на район и у этих разных районов разные группировки, разные названия, какая-то своя символика появлялась, то есть это превратилось в какие-то криминально-общественные движения такие молодежные, это, в общем, было во всех городах плюс-минус.
И еще, соответственно, вопрос. Скажите, пожалуйста, а вот когда вы читаете новости о том, что где-то в очередной раз посмотрели сериал, пошли стенка на стенку, там кого-то убили, ну не убили, но избили, там сломали руку, ногу, не знаю, чувствуете ли вы свою ответственность за происходящее?
Р. ГАРАЕВ: Это интересный вопрос, конечно, – ответственность авторов. Нет, «казанский феномен» появился не благодаря мне.
М. МАЙЕРС: Безусловно.
Р. ГАРАЕВ: Поэтому свою ответственность я не чувствую. То, что я о нем рассказывал в книге честно и дал слово всем сторонам, то есть я опрашивал участников группировок, я милиционеров опрашивал, которые готовы были со мной говорить (они, кстати, не так охотно разговаривали), жертв, девушек, семьи, то есть мне важно было посмотреть со всех сторон на него и таким образом как раз не романтизировать.
Потому что у очень многих людей, казанских особенно, татарстанских тоже, потому что в Челнах была такая же история примерно, осталась травма не проговоренная. Об этом пытаются забыть. А у кого-то есть обязательно родственники, кто-то сам был участником, кто-то был терпилой, например. И вот это унижение и память о нем, она живет до сих пор.
И вот эта машина времени, про которую я чуть раньше сказал, она есть у всех, с разной эмоциональной окраской. Кто-то вспоминает, как они весело дрались стенка на стенку, а кто-то вспоминает как буллинг.
М. МАЙЕРС: Еще бы! Насилие.
Р. ГАРАЕВ: Да, насилие.
М. МАЙЕРС: Жертвы вспоминают свои травмы, конечно.
А. АХМАДИЕВ: Вы знаете, у меня вопрос, он касается будущего однозначно, нашего будущего, будущего нашей страны. Кто эти люди, участники этих группировок, сегодня? В кого они превратились? В кого они трансформировались?
Р. ГАРАЕВ: Я проводил опрос, кем работают сейчас бывшие участники группировок, чем занимаются. И победили ответа два – таксисты и строители.
М. МАЙЕРС: Роберт, буду ли я права, если я скажу, что четверть не пережили, не дожили? Или пятая часть.
Р. ГАРАЕВ: Да, да, да.
М. МАЙЕРС: Половина.
Р. ГАРАЕВ: Половина, половина.
М. МАЙЕРС: То есть они сгинули в 90-х, давайте называть вещи своими именами. Это рэкет, это бандитские разборки. Эти люди действительно выросли в 80-х, в 90-х они стали стрелять. И это, в общем, то самое явление, о котором сейчас вспоминают.
Р. ГАРАЕВ: А еще в места заключения многие попали, а там туберкулез, цирроз печени. В общем, потеряли здоровье. И многие не дожили. Вот ковид, например. В этом паблике практически каждый день умирал какой-нибудь авторитет или участник группировки. И очень сильно подкосило именно их.
М. МАЙЕРС: И все-таки, вот подводя итоги нашей с вами беседы, фильм еще мы видели не до конца, книгу, я думаю, вашу мало кто читал, поэтому, конечно, сериал в этом смысле, конечно, продукт масс…
Р. ГАРАЕВ: Вообще, много.
М. МАЙЕРС: Простите, я имею в виду относительно.
Р. ГАРАЕВ: Относительно, хорошо.
М. МАЙЕРС: Книга относительно сериала. Сериал, очевидно, посмотрит гораздо больше людей. Вывод. После просмотра этого сериала, после прочтения вашей книги я этими ребятами, какие чувства я испытываю: восхищаюсь, осуждаю, хочу быть такими же, как они, никогда не стану такими же, как они?
Р. ГАРАЕВ: А тут это уже немножко к спойлеру вы меня притягиваете.
М. МАЙЕРС: К спойлеру? Нет, назовите чувства, которые я испытываю. Спойлер – это если я знаю, чем все закончится. Я не знаю, чем все закончится.
Р. ГАРАЕВ: Лично я испытываю?
М. МАЙЕРС: Да.
Р. ГАРАЕВ: Нет, мне-то было интересно узнать, почему это появилось, как это происходило, как это было устроено и как трансформировалось от эпохи к эпохе, от 1970-х до 2010-х.
М. МАЙЕРС: Они у вас скорее герои или скорее преступники?
Р. ГАРАЕВ: Ну какие герои? Ну что вы! Страшно читать мою книгу, она жесткая.
М. МАЙЕРС: Ну и сериал, судя по всему, жесткий дальше.
Р. ГАРАЕВ: Сериал жесткий, да, абсолютно. То есть он правдивый. Жить было жестко.
М. МАЙЕРС: То есть мне после вашей книги станет страшно?
Р. ГАРАЕВ: Да. Вам особенно. Особенно если вы прочтете главу про женщин и ее второстепенную роль в жизни группировки, и вот эти групповые изнасилования, общие девочки. Там вообще мрак, честно говоря.
А. АХМАДИЕВ: Спасибо большое.
М. МАЙЕРС: Голосование, если позволишь. Давай вместе с Робертом. Ему же тоже, наверное, интересно. Вам интересно же, правда? Смотрел, понравилось. Смотрел, не понравилось. Не смотрел и не буду. Не смотрел, но хочу посмотреть. Так, значит, смотрел, понравилось – 20%. Смотрел, не понравилось – 4%. Не смотрел и не буду – самый популярный ответ, 43%. И последнее. Не смотрел, но хочу посмотреть – 33%. Вот таковы результаты. Да, ну вот видите, самый непопулярный – смотрел, не понравилось, таковых только 4%. Это означает, что, в общем, если вы соприкоснулись с этим…
Р. ГАРАЕВ: Я намного больше хейта ожидал, честно говоря.
М. МАЙЕРС: Ожидали больше хейта. Видите, да. Смотрел, понравилось – 20%, смотрел, не понравилось – 4%, не смотрел и не буду – 43%, не смотрел, но хочу посмотреть – 33%.
А. АХМАДИЕВ: Спасибо большое.
М. МАЙЕРС:.
А. АХМАДИЕВ: Роберт Гараев, автор книги «Слово пацана», консультант сериала «Слово пацана. Кровь на асфальте», был с нами на связи. Роберт, спасибо большое.
М. МАЙЕРС: Спасибо.