Дмитрий Орешкин про итоги Мюнхенской конференции по безопасности
Фрагмент эфира от 19.02.23
Поддержать канал «Живой гвоздь»
Смотрите и читайте полную версию интервью с Дмитрием Орешкиным
Л. АНИКИНА: Хочется к международной тематике, если не против, перейти. Конференция по безопасности в Мюнхене. Что можно сказать по итогам выступлений вчерашних?
Д. ОРЕШКИН: Это важно. И важна сама по себе конференция. И не менее важна реакция на нее. На патриотических сайтах написано, что Запад так и не смог предъявить ультиматум Путину. Как будто бы конференция предназначалась для представления ультиматума Путину. Но это восприятие. А то, как на самом деле. Ведь это та самая конференция, где Путин произнес ту самую речь – 2007 год, Мюнхен, – где он довольно ясно стал объяснять впервые, почувствовав за собой силу, почувствовав, что он контролирует большую страну, и эта страна растет благодаря рыночным реформам, благодаря тому, что появилась частная инициатива, твердая конвертируемая валюта и так далее. Начался естественный процесс того самого роста, ради которого проводились мучительные с большим трудом, преодолевая сильнейшее сопротивление прежней номенклатуры, те самые реформы 90-х годов.
Ну так вот, именно там Путин произнес свои слова, которые давали ясно понять, что он видит мир все-таки в терминах XX века: раздел мира на сферы влияния. Вот есть наша зона, и вы туда, пожалуйста, не лезьте, иди прочь со своим пробковым шлемом, и мы эту зону будем опекать и вести к светлому будущему в соответствии со своими представлениями о прекрасном, в соответствии с принципами той самой идеократии. Его выслушали. И, если помните, появилась такая большая группа товарищей, которых называли «путинферштеерами», то есть те, кто Путина понимают: вот да, есть объективные интересы у России, их надо уважать и так далее и тому подобное.
Ну вот с тех пор прошло, считай, 15 лет, и Путина и близко не подпускают к такого рода заседаниям. Он был членом международного сообщества, я бы сказал, уважаемым членом, Россия была членом «восьмерки», влияние и престиж и России, и российской армии, и российской экономики росли. А сейчас эта Мюнхенская конференция прибегала к таким формулировкам, точнее, выступающие на этой Мюнхенской конференции, господин Макрон, господин Сунак, то есть люди высокого уровня из стран, занимающих высокие позиции в европейском сообществе или просто в Европе.
Так вот они совершенно четко, как мне кажется, дали понять, что в 2023 году эту историю надо заканчивать. Сунак призвал удвоить помощь Украине. Господин Макрон сказал, что Путин уже проиграл четыре битвы. На самом деле, я думаю, что это уж слишком так сказано. Он их перечислил, что, во-первых, провал на поле боя, во-вторых, провал попытки придать этой военной операции какую-то легитимность в глазах мировой общественности, в-третьих, провал с предсказанием будущего (он думал, что Европа развалится, испугается, замерзнет и придет с поклоном к Кремлю, а получил, наоборот, укрепление НАТО и расширение и массовую консолидацию) и наконец в-четвертых, поражение в терминологии Макрона заключается в том, что Путин хотел вернуть России престиж, а вместо этого добился прямо противоположных результатов. Ну, в общем, четыре это поражения или не четыре поражения, но понятно, что Запад Путина прочитал, Запад радикально поменял отношение к путинской России. И заслуга это, конечно, Владимира Путина.
Потому что даже немцы, даже этот самый Шольц, который упирался всеми восемью конечностями, был вынужден прийти к выводу, что если раньше Германия провозглашала и устами Меркель, и устами других политических лидеров разговор про то, что систему безопасности в Европе надо строить с Россией, то есть это совместное дело, дело совместных обсуждений, выработки каких-то там решений, то теперь тот же самый социал-демократ, исторически и систематически партийно-ориентированный на взаимодействие с Путиным, говорит о том, что систему безопасности в Европе надо строить против Путина, не вместе с ним, а против него.
В этом смысле путинская Россия вываливается за пределы Европы. И это к вопросу об идеократии. Это тоже осознанная или неосознанная реализация принципов Александра Гельевича Дугина с построением той самой идеократии, где Россия является вот такой антиевропейской силой. Он это называет евразийством. Но, как в свое время говорили, правильней было бы это назвать азиопством. Во всяком случае, да, сейчас благодаря Путину Россия уже очевидно пребывает в Азиопе.
Л. АНИКИНА: О чем нам говорит тот факт, что на конференции выступали также российские оппозиционеры?
Д. ОРЕШКИН: О том, что Запад думает о том, какие люди могут представлять Россию в будущем. Я думаю, что там есть разные и очень серьезные точки зрения и расхождения между этими точками зрения. Но это, конечно, прежде всего демонстрационный шаг: Путина не позвали, а оппозиционеров… Я не очень люблю этот термин применительно к нынешней России, потому что оппозиция – это все-таки нечто легальное, это то, что защищено и имеет право в той правовой системе государства, где оно существует. У нас Путин оппозицию уничтожил, соответственно, вернул ее опять к советской идеократической модели. И, по сути, эти люди уже делаются, может быть, они с этим не согласятся, но мне кажется, что правильнее их называть диссидентами. Оппозиционер – это тот, кого защищает закон. Он имеет право организовывать митинги, он имеет право организовывать партию, он имеет право участвовать в выборах. Наличие оппозиции – это признак культуры политической довольно высокого уровня.
В Британии оппозиция оппозицией Ее Величества называется. То есть никому не придет в голову застрелить лидера оппозиции или потенциального политика на мосту имени Бориса Немцова. А в нашей политической культуре это нормально. Поэтому я думаю, что правильнее называть это – так же, как госпожу Тихановскую – не оппозицией, а все-таки диссидентурой. Это не их вина. Это вина состояния, до которого довели Россию, в которой оппозиции вообще нет, а может быть, есть какая-то имитация оппозиции типа Коммунистической партии или «Справедливой России», или еще какой-то там партии. Но все получают кормление в Кремле, все кормятся с ладошки президентской администрации, и все поют песни, которые в детском саду разучивают, под руководством господина Кириенко.
Л. ЛАЗЕРСОН: Дмитрий Борисович, а вы вот всерьез верите, что эти оппозиционеров – Каспарова, Ходорковского – как-то рассматривают как потенциальных кого, президентов?
Д. ОРЕШКИН: Нет-нет. Нет, я не думаю так. Честно говоря, я так не думаю. Я думаю, что это в большей степени демонстративный акт. Это первое. Ну и второе. И Каспаров, и Ходорковский – серьезные люди. И их взгляд на Россию важен, потому что они корнями оттуда, они понимают, что там происходит, лучше. Потому что Западу это кажется настолько диким, насколько я понимаю, – то, что делает Путин, – противоестественным, потому что да, вроде он НРЗБ экономику, да, убивает российский престиж, да, подрывает российское будущее. Зачем он это делает? Им это очень трудно понять. А поскольку у Ходорковского был 10-летний опыт общения с этой системой, наверное, он может что-то новое и неожиданное для вот этих благонамеренных западных людей сказать. Это же конференция. Это обмен мнениями. Я не думаю, что они Ходорковского рассматривают как политического игрока. Но мало ли кто кого как рассматривает. Каспаров себя считает политическим игроком. А там получится у него или не получится – это вопрос другой. Но важно, что его пригласили – это, естественно, исторический факт, а Путина… Ну, его и не могли пригласить. Да он бы, наверное, и не поехал, я так думаю. Хотя… Нет, сейчас уже нет.
Смотрите и читайте полную версию интервью с Дмитрием Орешкиным