«Суть событий» с Сергеем Пархоменко

Сергей Пархоменкожурналист, политический обозреватель

Военная машина России может забрать на фронт и там превратить в рваное мясо столько народу, сколько ей нужно, сколько захотят, столько и заберут, захотят больше – заберут больше…

Подписаться на Сергея Пархоменко

Поддержать канал Сергея Пархоменко

С.ПАРХОМЕНКО: Добрый вечер, дорогие друзья. 9 часов вечера в Москве. Меня зовут Сергей Пархоменко. Это традиционная пятничная программа «Суть событий». Очень рад всем тем, кто постепенно собирается здесь у нас в эфире. 

Ну и начну прямо с главной темы, все остальное – потом. На этой неделе произошло важнейшее событие, гораздо более важное, чем многие готовы за ним признать, продолжая называть это событие принятием закона об электронных повестках. На самом деле, конечно, это закон не о повестках, это закон о гражданских правах, это закон о праве Российского государства лишать российского гражданина по произволу чиновника, по воле власти одним кликом мышки лишать его важнейших гражданских прав, лишать его того, что составляет в значительной мере гарантии прав человека и гарантии гражданского достоинства. 

Речь идет и о правах собственности, речь идет о праве на передвижение, одном из важнейших прав современного человека, речь идет о праве принимать важнейшие финансовые решения в жизни человека и его семьи, речь идет о многих реальных возможностях для современного человека сохранять частную жизнь, сохранять конфиденциальную информацию. Все это у него государство готово и способно теперь отобрать, просто решив, что этот человек ему – государству – нужен, и просто поставив галочку напротив его имени в списке. 

Меня зовут Сергей Пархоменко. Это программа «Суть событий». Сегодня 14 апреля 2023 года. Вы всё знаете. Вы знаете о подписке, которую я очень надеюсь увидеть и вас увидеть среди подписчиков моего канала. Вы знаете о лайках, вы знаете о возможностях для донейтов, которые есть и у тех, кто внутри России, и у тех, кто за пределами России. Не буду на этом долго останавливаться.

Когда говорят об этом законе, который был принят на этой неделе… Кстати, он до сих пор не подписан президентом. И у меня спрашивают, а, собственно, что он тянет? Я не придаю этому особенно большого значения. Я думаю, что в течение ближайшей пары дней эта подпись поступит. Это вещь сугубо техническая. Понятно, что если в такой спешке и под таким давлением этот закон принимался и в Государственной думе, и в Совете Федерации, то вряд ли тут следует думать о том, что это обошлось каким-то образом без кремлевской воли. Ни Государственная дума, ни Совет Федерации давно уже не функционируют без прямого указания из Кремля. 

Так вот, когда говорят о принятии этого закона, иногда еще вспоминают, собственно, о мобилизации и спрашивают: «Это уже преддверие массовой мобилизации?» Если говорить об этом, то это, собственно, и есть массовая мобилизация. Массовая мобилизация в России давно уже идет, она постоянная, она ползучая, ее никто не отменял, она происходит с конца лета – ранней осени прошлого года. 

И совершенно очевидно, что военная машина России может забрать на фронт и там превратить в рваное мясо столько народу, сколько ей нужно, сколько захотят, столько и заберут, захотят больше – заберут больше. И никакого, на самом деле, ограничения здесь нет. Никакого объявления дополнительного о каких-то волнах или о каком-то новом режиме, или о чем-нибудь таком, или каком-нибудь чрезвычайном положении для этого не нужно. Население России находится в распоряжении этой самой российской военной машины и никаких ограничений здесь у нее не существует. 

Но снова речь идет на самом деле не об этом. На самом деле у этого закона гораздо больше разных последствий. И об одном из них, кстати, говорят не так часто, что, между прочим, все это происходит на фоне принятых недавно поправок о том, что армейские контракты могут быть теперь заключены со вчерашними школьниками, с 18-летними людьми, с людьми, которые только что призваны на срочную военную службу. 

И это полностью снимает, удаляет из повестки разговоры об использовании срочников, точнее, о запрете на использование срочников, который существовал с момента начала этой войны и достаточно долго в начале российской агрессии езе продолжал служить каким-то, во всяком случае, формальным ограничителем. Приходилось кому-то оправдываться, приходилось кому-то давать объяснения по поводу того, что вот какое-то количество срочников оказалось там-то и там-то. Путин устраивал какие-то демонстративные выволочки в тех случаях, когда медиа сообщали о вот этих самых срочниках на фронте.

В действительности сегодня все это превратилось в спектакль и в проформу, потому что абсолютно очевидно, что людей, которые только что призваны, – вне зависимости от их возраста – тогда, когда они уже находятся на военной службе, легко можно заставить подписывать любые контракты. Люди находятся под давлением, люди находятся в зависимости, люди, в общем, беззащитные, людям некуда там обратиться и негде искать поддержки. И в этой ситуации можно имитировать любое количество заключения этих самых контрактов, можно делать вид, что они добровольные, и загонять людей в эти условия. 

Притом что есть еще и дополнительное условие, что те контракты, которые заключены сейчас, не могут быть расторгнуты, не могут быть прекращены до окончания так называемой специальной военной операции, то есть, собственно, до окончания войны. А когда эта война кончится, никто не станет вам объяснять. И никто не станет вам на этот счет давать никаких гарантий. 

Вот. Это то, что касается этого важнейшего события. Есть, конечно, чрезвычайно важная часть его, которая касается, собственно, практического исполнения. Дело в том, что этот законопроект – я уже говорил об этом в своих эфирах, но мне кажется важным заострить на этом внимание снова – крутится вокруг такого тотального реестра военнослужащих, точнее, тех, кто подлежит призыву и мобилизации. 

Кстати, давайте обратим с вами внимание, что, конечно, этот закон касается совсем не только тех, кто призывается на срочную службу. И в этом смысле бессмысленно обсуждать, скажем, возраст, те планы, которые существуют сегодня у Российского государства, изменить призывной возраст. Вот сейчас он с 18 до 27 лет, но все время идут разговоры о том, что граница будет подвинута до 30 лет или, может быть, даже дальше. 

В действительности в этом законе речь идет о призыве на военную службу, а слово «срочная» намеренно выпущено во многих местах, во многих фрагментах этого закона. А с другой стороны, во всех тех документах, которые касаются мобилизации, тоже использована эта формулировка – «призыв на военную службу». По существу, эти понятия – «призыв на военную службу» и «мобилизация» (в связи с войной, в связи с тем, что российские власти требуют называть специальной военной операцией) – по существу, эти понятия сегодня тождественные. 

И совершенно очевидно, что действие этого закона распространяется на любых людей, которые могут быть мобилизованы. Это мужчины от раннего призывного возраста фактически до пенсии и это многие категории женщин. То есть это касается огромного количества людей, огромного большинства, несомненного большинства граждан России. 

Так вот, мы говорили о том, что все это крутится вокруг вот этого реестра, вокруг того, что в президентском указе, который был издан еще в ноябре 2022 года, тогда впервые об этом зашла речь в официальном обиходе. Он там назывался «государственный информационный ресурс, содержащий сведения о гражданах, необходимых для актуализации документов воинского учета». И президентским указом от ноября 2022 года предписывалось создать этот ресурс и запустить его до апреля 2024 года. То есть даже по этому указу впереди еще год, на протяжении которого ведомства могут продолжать этим заниматься, а там уж, что называется, посмотрим, успели или не успели. 

Короче говоря, мы существуем с вами сегодня в ситуации, в которой никакого этого реестра не существует, никакого документа или никакого электронного ресурса, в котором были бы собраны все эти сведения, нет. Все это продолжает происходить вручную. 

И значит, это дополнительная возможность для разного рода манипуляций и злоупотреблений. Чиновник может накладывать, так сказать, эту генеральную санкцию на российского гражданина, выдавать ему эту черную метку, вписывая его в лист тех, кто подлежит этому самому призыву и кто таким образом оказывается под давлением и лишается в случае уклонения или в случае хотя бы промедления – там речь идет о нескольких днях – лишается вот этих гражданских прав и возможностей. Так вот чиновник может внести человека туда, чиновник может вынуть оттуда этого человека. И делается это абсолютно бесконтрольно, абсолютно произвольно по воле и замыслу конкретного функционера, конкретного винтика этой государственной машины. 

Чем при этом он будет руководствоваться, будет говорить о государственной нужде, а в действительности оказывать давление исходя из своих собственных корыстных интересов, шантажируя людей, угрожая людям, занося над ними эту карательную государственную руку, – этого мы никогда не узнаем.

И совершенно очевидно, что все это происходит абсолютно без каких бы то ни было судебных или защитительных, состязательных, демократических или каких угодно других процедур. Не существует в этом никакой процедуры обвинения, никакого следствия, никакого суда, соответственно, никакой защиты, никакого обжалования. Ничего этого нет. Одно решение, один клик мыши – и человек лишается, собственно, многого из того, что составляет его нормальную жизнь. 

Вот это итог года с лишним войны. Это итог года с лишним разрушения государственных институтов, последовательного демонтажа теперь уже не демократических институтов, о которых мы говорили на протяжении многих лет, как путинский режим постепенно демонтировал институты гражданского общества, демонтировал выборы, демонтировал свободную прессу, демонтировал возможности людей отстаивать свои права, демонтировал систему многопартийности, демонтировал независимость разных ветвей власти (законодательной власти, судебной власти), превращая все это в такое единовластие, по существу, самодержавие. Вот теперь мы должны говорить о демонтаже уже не демократических институтов, а в целом государственных институтов. 

Это не государство сегодня от своего имени и преследуя какую-то свою общую волю и придерживаясь какой-то своей общей идеологии распоряжается жизнью и судьбой человека, это конкретный чиновник. 

И чем дальше, тем больше будет этот разрыв и тем больше мы будем видеть инициатив на местах, и тем больше мы будем видеть разного рода особенностей, которые возникают с обращением с этим законом и с этими поразительными совершенно правами и возможностями, которые вдруг оказались в руках государственных чиновников, в руках военных, в руках спецслужб, в руках карательных органов, в руках системы военного учета, которая внезапно превращается в важнейший инструмент давления на людей, в суперведомство, которое располагает чрезвычайными полномочиями. 

Так вот, чем дальше, тем больше будет особенностей в разных российских регионах. Мы будем видеть, как разворачивается на местах эта индустрия давление на человека. 

Вот мне кажется очень важным, чтобы все понимали, что мы живем в некотором новом периоде российской истории, в том периоде, который характеризуется тотальным бесправием человека перед государством и тотальными возможностями российских карателей, людей из силовых специальных ведомств военных и разного рода спецслужб владеть человеческими судьбами. Эта вещь новая. И нужно, мне кажется, вполне отдавать себе в этом отчет. 

Второй сюжет, о котором я хотел бы говорить. Сюжетов у нас будет много в этой программе, потому что неделя оказалась довольно интенсивная, в ней много разных событий. И мне кажется, что было бы хорошо хотя бы в нескольких словах отметить большинство из этих из этих важнейших новостей. 

Так вот второй сюжет, о котором я хотел бы говорить, – это новость, которая стала одной из важнейших мировых новостей на этой неделе. И если вы посмотрите, что обсуждает мировая пресса сегодня чрезвычайно интенсивно и что выносят на первые полосы, и что считают наиболее ярким событием последних дней – это так называемые утечки из американской разведки, которые были опубликованы несколькими крупнейшими американскими газетами, прежде всего главными двумя конкурентами в традиционной американской прессе – Washington Post и New York Times. CNN также приложила большие усилия и сыграла значительную роль во всей этой истории.

Так вот это утечки материалов американской разведки относительно планов украинского контрнаступления и относительно возможностей американской разведки наблюдать за событиями на российско-украинском фронте, следить за развитием событий, за соотношением сил двух противостоящих армий – российской и украинской.

С этой историей есть очень много неясного. Прежде всего очень трудно оценить реальный, настоящий масштаб события, настоящий масштаб этой потери. Никто в точности до сих пор не может вам объяснить, сколько, собственно, этих документов исчезло, никто не может предъявить вам полный, исчерпывающий список этих бумаг и объяснить характер этих бумаг. Это что? 100, 200? Чего? Листов, дел, каких-то документов отдельных, каждый из которых состоит из нескольких страниц? Или вообще как это в точности устроено?

Вообще, надо понимать, что все это произошло в стране, в которой тема секретности, уровней доступа, разнообразных всяких сложнейших протоколов работы с документами разного класса конфиденциальности, эта тема является невероятно важной для американцев и для Америки, чрезвычайно интенсивно там обсуждается. 

Существует огромное количество разнообразных политических скандалов, которые так или иначе были связаны вот с тем, как разные лица, в частности разные политики или разные военные, или разные специалисты в области разведки, обращались с секретными документами.

Можно вспомнить колоссальный скандал, который сыграл в свое время большую роль в политической судьбе, скажем, Хиллари Клинтон. И, как многие считают, собственно, он был тем фактором, который в конечном итоге не позволил Хиллари Клинтон сделаться президентом Соединенных Штатов. Если помните, история о том, что вот разного рода секретные документы, секретные материалы были обнаружены в ее домашнем компьютере, в компьютерах ее сотрудников и с ними обращались ненадлежащим образом.

Такие же обвинения выдвигались много раз и выдвигаются до сих пор. И до сих пор идет это расследование против президента Трампа. Такие же обвинения выдвигаются против президента Байдена, против большого количества государственных служащих: американских конгрессменов, сенаторов, военных. Без конца это происходит. Вот вся вот эта, так сказать, фанаберия, чтобы не сказать паранойя, связанная с секретными документами, в Соединенных Штатах развита чрезвычайно широко. 

Я здесь очень советую вам вспомнить про гениальный абсолютно, безумно смешной и необыкновенно какой-то такой яркий фильм братьев Коэнов «После прочтения сжечь». Он появился в 2007 или 2008 году. В общем, лет 15 теперь уже назад. Замечательное кино с Джорджем Клуни, с Брэдом Питтом, с Джоном Малковичем, с Тильдой Суинтон, с целым созвездием изумительных американских актеров. 

И, собственно, весь этот фильм, сюжет этого фильма – это история злоключений нескольких человек вокруг какого-то CD-диска, на котором содержались какие-то совершенно ненужные, бессмысленные и нелепые мемуары отставного разведчика. И вот, значит, диск этот потерялся, и разные люди пытаются его отыскать. А другие, в чьем распоряжении он оказался, пытаются там кого-то с его помощью шантажировать и так далее.

Все это кончается множеством всяких трагикомических положений и, в общем, вполне показывает вот эту вот ситуацию: с одной стороны, есть секретные сведения и правила работы с ними, с другой стороны, есть огромная целая индустрия хранения этих сведений и колоссальное количество всяких процедур и уложений по поводу того, кто имеет право иметь с ними делать, кто – не имеет. 

И в конечном итоге все это нарушается, и колоссальное количество разных посторонних нелепых людей так или иначе получают доступ к этим сведениям, про которые никто в точности не может сказать, до какой степени они секретны, действительно ли они важны, действительно ли с их помощью можно выяснить что-то важное, действительно ли они имеют значение для каких-то серьезных проблем.

Вот в точности это, на самом деле, если вдуматься, происходит вокруг вот всей вот этой вот утечки. Мы имеем дело с неким количеством, по всей видимости, довольно значительным, но никто в точности не понимает, каким именно, неким количеством документов, характер которых, я бы сказал, неопределенный. 

Потому что если приглядеться к этим материалам, если посмотреть, что, собственно, там содержится и что, собственно, публикуется, то довольно быстро становится понятно, что это не документы разведывательного характера, это документы аналитического характера, это разного рода прогнозы, какие-то выводы, какие-то аналитические записки, какие-то предположения, какие-то сводки и так далее и так далее. Ни один из этих документов не представляет собою какого-то прямого свидетельства о каком-то важном действительно закрытом военном обстоятельстве. Это все какие-то оценки и все какие-то размышления разных понимающих людей. 

В сущности, это то самое, с чем мы с вами имеем дело тогда, когда, скажем, бесконечно слушаем рассуждения разного рода военных экспертов и военных аналитиков, когда мы смотрим на сводки, которые в том числе совершенно открыто в ежедневных своих хрониках там в YouTube и в разных других социальных сетях публикуют разные журналистские и расследовательские команды, которые пытаются собрать вместе и свести воедино, и привести в какую-то систему разнообразные военные данные. 

В общем, то, что содержится в этих документах, не серьезнее, не глубже, не важнее и не секретнее в действительности чем то, что мы видим, в сущности, в открытом журналистском и расследовательском обороте. Вот в чем, собственно, парадокс.

И главная сенсационность этих документов заключается в том, что на них стоят эти грифы секретности. Главная сенсационность их заключается в том, что это документы, которые не должны были оказаться публичными. А что уж там на самом деле в них, какой уж на самом деле в них интерес и до какой степени они раскрывают какие-то тайные сведения, тайные данные, намерения, планы, касающиеся того или иного военного события, – это уже другой вопрос. Вот что в точности можно сказать по этому поводу.

Удивительным образом эти документы оказались как бы подобраны, хотя, знаете, я не стал бы здесь как-то увлекаться какими-то конспирологическими версиями и теориями, но эти документы оказались вот счастливым образом подобраны таким образом, что они, в общем, не наносят никому никакого ущерба. 

И когда мы слышим, что украинское военное руководство сегодня говорит, что нет, эти документы не повлияют на планы украинского командования относительно наступления, знаете, мне это кажется вполне правдоподобным. Мне не кажется, что это просто какое-то бахвальство и попытка сделать хорошую мину при печальной игре. Действительно, в общем, они ничего особенного не раскрывают. Можно, на самом деле, относиться к этим документам скорее наоборот – как к тому, что запутывает противоположную сторону. 

Единственный, пожалуй, серьезный элемент, реально серьезный, заключается в том, что из этих документов следует, что американские спецслужбы располагают очень большим количеством источников, собственно, повсюду. Обычно обращают внимание на то, что они располагают очень большим количеством источников в России и что утечки происходят со всех уровней и из самого разного рода ведомств: и из президентской администрации, и из Министерства обороны, и из спецслужб, и из Совета Безопасности, отовсюду. 

Но в действительности, если приглядеться, становится понятно, что информация, в общем, есть обо всех. Ну, это никакой не секрет, что американская разведка следит или, во всяком случае, наблюдает, скажем так, внимательно наблюдает в том числе и за европейскими политическими структурами, и за лидерами разных европейских стран и крупнейших союзников Соединенных Штатов по НАТО, и, несомненно, за украинской политической системой, и за украинским военным командованием и так далее и так далее и располагает большим объемом этой информации. 

Вот на таком аналитическом уровне, на уровне обзора глядя на эти документы мы можем сделать вывод, что да, действительно информации у них полно. Но, в общем, мы это хорошо знаем. Мы хорошо понимаем, например, что применение украинской армией вот этих самых знаменитых систем дальнобойной артиллерии и ракетных установок большой (относительно для этой войны большой) дальности – все это было бы абсолютно невозможно, если бы не сопровождалось довольно мощным потоком разведданных. 

И эти системы совершенно или почти бесполезны и бессмысленны, если у вас нет очень большого объема данных о передвижениях противоположной стороны, о скоплениях войск, о транспортных потоках и так далее и так далее и если вы не можете управлять огнем этих дальнобойных систем, по существу, в режиме реального времени сопровождая каждый отдельный выстрел, каждый отдельный запуск каким-то информационным пакетом, который позволяет правильно навестись, который позволяет отследить цель, который позволяет определить, произошло попадание или нет, определить следующую цель и так далее и так далее. 

Все это мы видим своими глазами, все это мы видим непосредственно на протяжении всей этой войны и все это подтверждается вот в этих утекших или там выложенных документах.

Сегодня, в общем, понятен путь их на публику, этих бумаг. Вот, собственно, вчера был арестован человек, которого обвиняют в том, что он был непосредственным публикатором, так сказать, этих документов. Его зовут Джек Тейшейра, довольно молодой парень, американский военнослужащий, работавший в подразделении, которое занимается военными коммуникациями, грубо говоря, военной связью, в том числе компьютерными коммуникациями, в том числе управлением беспилотниками. 

Похоже, что сам этот человек был достаточно невысокого, так сказать, военного ранга и ему не полагалось работать ни с какими секретными данными, ни с какими секретными документами, но он по роду своей службы мог иметь доступ к коммуникационным каналам, то есть, грубо говоря, к тем проводам, к тем сетям компьютерным, по которым эти документы путешествуют, переходят из рук в руки, из одного ведомства в другое. То есть он сам не должен был их видеть, но он мог видеть то, как эти документы передаются. 

И этого было достаточно ему для того, чтобы получать какие-то копии и в дальнейшем публиковать их в каком-то смешном месте. Собственно, он публиковал это в закрытом чате, в котором участвовало несколько десятков человек. И человеки эти были тоже довольно своеобразные – это были подростки, а некоторые из них просто-таки дети. И чат этот присутствовал на платформе, которой пользуются в основном геймеры, то есть люди, которые общаются вокруг всяких компьютерных игр сетевых. 

Но остаются пока непонятными мотивы этого человека, был ли он движим действительно каким-то идейными соображениями, каким-то желанием что-то такое исправить в несовершенстве современного мира или это просто какое-то маленькое бахвальство такое чатовское, когда один участник чата другого берет на слабо, и они начинают о чем-то спорить, и один у другого спрашивает: «А откуда ты это знаешь? А ничего ты в этом не понимаешь», а тот ему говорит: «Да нет, вот же смотри, что я знаю, что я умею, что я тут раздобыл». И так далее. 

Многие из нас, на самом деле, присутствовали или даже участвовали в такого рода разговорах (разумеется, без таких всемирно знаменитых последствий), когда надо было доказывать свою собственную осведомленность. И иногда ты в этой ситуации как-то высовываешь что-нибудь такое из имеющейся у тебя информации или каких-то документов, свидетельств, в чем потом раскаиваешься и думаешь: «Зачем я, собственно, этим размахивал? Почему я это кому-то там показывал? В конце концов, это никого не касается, что у меня это есть».

Так что таких ситуаций, так сказать, в сетевом, чатовском мире довольно много случается. И тоже тут можно долго иронизировать по поводу того, что, по всей видимости, одна из таких историй привела к такому колоссальному скандалу. 

Но, в целом, подводя итог этой истории, нет, эта утечка не разрушает ничего серьезного и не меняет ничего серьезного на театре военных действий российско-украинской войны. Ничего не отменяет, ничего не передвигает, ничего не аннулирует, ничему не мешает, ничего не разрушает ни в чьих планах и так далее. Это совершенно очевидно. 

Второе. Нет, ни одна из сторон и, в частности, Россия не узнала из этих утечек ничего душераздирающего, ничего такого, чего не знали бы из выкладок в том числе своих собственных военных экспертов и аналитиков. За исключением, может быть, одного элемента – того, до какой степени в целом эффективно работает машина добычи информации американской и натовской разведки. А вот куда эта информация потом девается – это другой вопрос. Она не выплыла наружу в достаточно, так сказать, каком-то опасном, серьезном, содержательном виде во время этой утечки. 

И третье. Это еще одна история про, с одной стороны, невероятно преувеличенное американское внимание ко всему, что связано с оборотом секретных документов, а с другой стороны, к большому, я бы сказал, беспорядку и к большому несовершенству этой системы. Колоссальное количество людей, вовсе не какой-то узкий круг высокоответственных государственных деятелей, нет, колоссальное количество людей имеет отношение к этой системе, в которой происходит оборот разнообразной секретной и полусекретной, четвертьсекретной, совершенно секретный, страшно секретной и всякой прочей информации. 

Какое-то количество людей создает эти документы, какое-то количество людей потребляет, читает, получает эти документы и пользуется ими для производства каких-то дальнейших аналитических выкладок. И огромное количество людей имеет отношение к тому, как организована система циркуляции этих документов: как они передаются из рук в руки, как они путешествуют по сетям, как они шифруются, расшифровываются, хранятся и так далее и так далее. 

Всего этого страшно много, все это в большом беспорядке и выловить из этого крупицы действительно серьезной разведывательной информации очень мало кому дано. И в действительности это происходит совсем не так часто. Вот что хотелось бы сказать по этому поводу. 

Ну что, примерно половину времени уже мы с вами провели в эфире. Я хочу вам напомнить, что у нас с вами работает чат прямого эфира. И я буду надеяться получить от вас всякие содержательные вопросы и, может быть, ближе к концу программы попробую на некоторые из них ответить. Я еще раз хочу вам напомнить, что буду вам очень благодарен, если вы окажетесь в числе подписчиков моего канала. Я буду очень рад, если вы кликните на кнопку лайка. На сегодняшний момент лайков как-то удивительно немного. И это меня, надо сказать, огорчает. Я думаю, что вам было бы совсем нетрудно это сделать. 

Буду очень рад вашим донейтам. Вы видите слева… Точнее, нет, с вашей точки зрения, это справа у меня над головой небольшой плакатик со ссылкой. Это для тех, кто может воспользоваться иностранными банковскими картами. Для тех, у кого банковские карты в России, пожалуйста, посмотрите в описание этого стрима, вы найдете там соответствующие инструменты для этого. Ну и помните, что в вашем распоряжении система с изящным названием Суперчат, которой вы можете воспользоваться немедленно и немедленно прямо сейчас во время эфира отправить очень просто в один клик помощь для моего канала. 

Вот я вижу уже Дарью Найман из штата Мичиган американского, которая свои, по-моему, 20 долларов уже прислала. Большое спасибо, Дарья. Она не сопровождает свою отправку никакими словами, никаким текстом. Просто спасибо вам и все, потому что это чрезвычайно любезно с вашей стороны, что вы таким образом относитесь к моей работе и к моим усилием здесь.

Я, кстати, не почитал разные географические названия, а их довольно много. Вот я вижу, что и Канэри-Уорф – это район Лондона очень красивый. Кто-то смотрит нас оттуда. О, смотрите, лайки как-то зашевелились и как-то пошли вверх. Большое спасибо. Пожалуйста, продолжайте в том же духе. Цифра стала расти. 

Меербек – это рядом с Брюсселем. Москва. Крайстчерч. Крайстчерч – это Новая Зеландия, если я не ошибаюсь. Бонн. Казань. Александров Владимирской области. Флорида. Германский город Кобленц. Берлин. Кто же еще здесь? Ну вот просто какое-то такое вообще Подмосковье. Окей, так тоже можно. Будва, Черногория. Чудесное, красивое место. Украинский город Днепр. Солнечногорск в Подмосковье. И так далее, и так далее, и так далее. Большое спасибо. Очень всем рад. Очень рад, что такая широкая география.

Следующий сюжет, к которому я хотел бы обратиться из событий этой недели, – это некоторые новости, связанные с убийством военного корреспондента. Так его обычно называют. В действительности он никакой не военный корреспондент. Он пропагандист. Он был человек, не имевший никакого отношения к журналистике, а человек, просто служивший на довольно отвратительным государственным посту, продвигавший государственную бесчеловечную военную идеологию. Максим Фомин, известный также как Владлен Татарский. 

Вот ФСБ сделала заявление о его убийстве. Именно так, по-моему, это следует трактовать. Это, конечно, никакой не теракт. Теракт – это некое действие, которое предназначено прежде всего для того, чтоб произвести какое-то особое впечатление, напугать, терроризировать какую-то часть населения, какую-то группу внутри населения, какой-то населенные пункт и так далее. Совершенно очевидно, что никаких таких задач люди, которые совершили этот поступок, перед собой не ставили. Речь шла о том, чтобы ликвидировать конкретного человека. И они, надо сказать, сделали это достаточно умело. Собственно, один единственный погибший в этом кафе и этот погибший ровно тот человек, для которого предназначалась эта бомба. 

Так что речь идет об убийстве вместе с теми или иными, мы можем сказать, что политическими мотивами, можем сказать, что при тех или иных отягчающих обстоятельствах, можно сказать, что при некоторой дополнительной общественной опасности. Но речь идет именно об убийстве, а не террористическом акте. 

Но мы видим, что российские спецслужбы немедленно воспользовались этим для решения своих, я бы сказал, сугубо политических задач. В заявлении, которое было сделано, не содержится ничего, что каким-то образом помогало бы установить реальную картину произошедшего. 

Есть упоминание человека, который будто бы был если не заказчиком, то, во всяком случае, организатором этого убийства, был человеком, который переслал непосредственно исполнительнице эту самую заминированную статуэтку, но нет ни слова о том в реальности, кто организовал это – я подчеркиваю, в реальности, – что при этом имел в виду и для чего это все устроено, а есть обвинения против людей, которые со всей очевидностью не имеют к этому никакого отношения. 

Есть обвинения против Фонда борьбы с коррупцией, организации Алексея Навального. Того самого Алексея Навального, который больше 800 дней уже находится в незаконном, заведомо неправовом тюремном заключении. Об этом мы с вами поговорим чуть позже, о том, что с ним там в этом заключении происходит. 

Упоминаются фамилии Леонида Волкова и Ивана Жданова и делается абсолютно ни на чем не основанное, абсолютно голословное клеветническое заявление о том, что это они были, так сказать, в основе этого события, потому что после начала специальной военной операции неоднократно заявляли о необходимости ведения подрывной деятельности в России с целью изменения конституционного строя любыми доступными способами. 

Совершенно очевидно и любой, кто знаком с работой Фонда борьбы с коррупцией, с работой Волкова и Жданова в частности, совершенно очевидно, что никогда в их заявлениях не содержались призывы к убийствам, не содержались призывы к террористическим актам, если уж спецслужбы хотят называть это таким образом и квалифицировать совершенно безосновательно это таким способом. Но совершенно ясно, что спецслужбы пытаются воспользоваться этой ситуацией. 

Опять-таки я не стал бы конспирологически размышлять о том, какова вероятность того, что этими самыми спецслужбами специально с этой целью оно и организовано. Не думаю, что таким образом организовано хотя бы потому, что само исполнение этого теракта оказалось гораздо тоньше, гораздо более умелым, гораздо более эффективным, если будет позволено использовать это понятие, чем те акции, которые мы видим в исполнении российских спецслужб. Так вот я не верю, что это сделано российскими силовиками, но я вижу, что российские силовики немедленно цепляются за эту возможность для того, чтобы решить свои задачи. 

А задачи их заключаются в том, чтобы продолжать давление, продолжать преследование и массовые репрессии против людей, которые оказывали в России мирное политическое сопротивление этому режиму, то, что делал Фонд борьбы с коррупцией. И его часто обвиняли в этом, часто критиковали за это его собственные сторонники. 

И другие участники политической борьбы в России много говорили как раз о том, что Фонд борьбы с коррупцией слишком деликатен, что он недостаточно решителен, недостаточно агрессивен. Бесконечно, если помните, обвиняли их в том, что вот они устраивают какие-то мирные протесты, что они уговаривают своих сторонников не переходить, так сказать, границы возможного насилия, вечно смеялись по поводу каких-то шариков, каких-то фонариков, каких-то вот этих самых атрибутов именно мирного характера этих акций, которые организовывал Фонд борьбы с коррупцией. 

Но именно против него сегодня сконцентрировалась вся ярость российских силовиков. И именно Фонд борьбы с коррупцией они считают наиболее опасным для себя и с наибольшим ожесточением их преследуют.

Легко догадаться, почему это происходит. Потому что Фонд борьбы с коррупцией сделал очень много для того, чтобы нанести конкретный ущерб совершенно конкретным людям в руководстве путинской России. Там есть несколько человек, чья политическая карьера была, по существу, полностью разрушена Фондом борьбы с коррупцией. 

Ну, прежде всего упомянем здесь хотя бы Дмитрия Медведева, который, в общем, перестал быть сколько-нибудь влиятельной фигурой в России, несмотря на все формальные посты и наименования, которые у него сохранились. Но, в общем, от него как политика более-менее ничего не осталось с того момента, как выяснилось, что он является владельцем домика для уточки. Вы помните все те смехотворные, какие-то гомерические детали, которые возникли после расследования Фонда борьбы с коррупцией.

И люди, которые понесли тяжелый ущерб: генпрокурор Чайка и огромное количество различных силовиков в России и разного рода чиновников, более или менее приближенных к президентской администрации, и в конце концов ближайшее окружение самого Путина.

Вот это то, что вызывает их ярость, это то, что заставляет их мстить именно этим людям. Потому что я думаю, что те санкции, под которыми они находятся сегодня и которые они на самом деле переживают чрезвычайно тяжело, постольку-поскольку они теряют свою собственность, теряют возможность передвижения, теряют перспективы для собственных детей, теряют план жизни, который они для себя выстроили… 

Ведь все эти люди были чрезвычайно довольны тем, что они прекрасный придумали себе способ существования: работать в России, а жить за ее пределами. Основная жизнь там. Все, так сказать, жизненные ценности, все жизненные удовольствия, все вознаграждение за ту подлость и ту жестокость, с которой связана их деятельность внутри России, все это происходит где-то там. И это было разрушено Фондом борьбы с коррупцией. За это они пытаются сегодня их уничтожить и готовы использовать для этого любой инструмент, который так или иначе попадает в их руки. Вот сейчас попало в их руки это убийство этого самого пропагандиста Владлена Татарского. 

Так что я думаю, что эта вещь очень объяснимая. И в этом нет никакой случайности, в том, что именно в этом направлении развивается вот это абсурдное обвинение и именно таким способом это убийство российские силовики пытаются использовать.

Я сказал бы дальше о том, что происходит, собственно, с Алексеем Навальным. Сегодня распространились в сети его фотографии. А перед этим на протяжении нескольких дней приходили очень тревожные сообщения через его адвокатов о состоянии здоровья Навального, о том, что у него открылись какие-то очень странные симптомы, которые никто не пытается объяснить, никто не пытается поставить диагнозов, никто не пытается как-то объяснить того лечения, которое ему то ли предоставляется, то ли не предоставляется. Ему что-то такое колют, от чего-то такого его лечат, но совершенно непонятно, от чего. 

В результате он стремительно теряет в весе. Говорят о том, что за последние две недели он потерял 8 килограмм, притом что мы с вами помним, что Алексей Навальный точно человек без избыточного веса, особенно после всей истории с отравлением летом 2020 года. Он был, прямо скажем, очень поджарый и ни одного лишнего килограмма в нем явно не было. Это мы с вами хорошо помним по истории с его восстановлением и так далее. В общем, нет у него никаких тех запасов, которые он мог бы вот таким способом терять. 

Но это связано, по всей видимости, и вот с этими странными симптомами, которые у него открылись, и с тем образом жизни, на который его обрекают в тюрьме. Вот говорят о том, что за последние 8 месяцев он провел 143 дня в ШИЗО в совершенно нечеловеческих условиях. 

По Европе сейчас путешествует и в разных городах его выставляют такой, я бы сказал, арт-объект – точный макет этого самого ШИЗО, этой камеры Навального, такой бетонный параллелепипед, полностью повторяющий ее размеры, повторяющий внутреннюю обстановку. Использованы реальные материалы, которые использовались для этого ШИЗО. Собственно, все те немногочисленные предметы, которые там внутри есть, они там тоже есть. Каждый желающий может туда зайти и почувствовать себя, так сказать, в шкуре Алексея Навального. 

Вот он провел 143 дня в этом бетонном кубике фактически без воздуха, без света, без вентиляции, в ситуации, в которой невозможно принять какую-то нормальную позу, где человеку не на чем по-человечески сидеть, негде по-человечески стоять, где он не может проделать ну хоть какие-то движения для того, чтобы поддержать свою физическую форму. И все это за 8 месяцев. 

Послушайте 8 месяцев – это если учитывать февраль, который попал на эти 8 месяцев, это по моим несложным подсчетам 242 дня. 143 дня в ШИЗО из этих 242 дней – это 60% времени. Две трети, по существу, своего тюремного срока, своего вот этого срока лишения свободы Навальный сейчас проводит вот в этих пыточных условиях. И это происходит совершенно неслучайно, это происходит намеренно. 

И есть совершенно ясные основания, о которых впервые заговорили адвокаты Навального, о том, что речь может идти о новом отравлении, только теперь об отравлении не таком одноразовом, а медленном, плавном, постепенном, которое призвано не привлекать к себе внимание, не создавать никакой острой ситуации, на которую можно было бы острым образом отреагировать. 

Так что мы видим на наших глазах пример еще некоторого нового поступка этого криминального путинского режима – медленное убийство человека на глазах у всего мира. И я думаю, что поскольку в этой ситуации не приходится говорить о возможности какого-то там обмена или чего-то вроде этого, совершенно очевидно, что Навальный является личным врагом российского диктатора и то, что с ним происходит, происходит по личному распоряжению этого диктатора и под личную ответственность этого диктатора. 

Мы должны понимать, что жизни Навального угрожает очень серьезная угроза. И инструменты, которые могли бы быть здесь использованы для того, чтобы его из-под этой угрозы вывести, – это инструменты международного давления только и исключительно, это инструменты достаточно резкого противодействия тому, что делают в мире участники этой путинской хунты. 

Ну вот я здесь вспоминаю, например, ту заминку, которая, пожалуй, впервые

произошла в таком масштабе, с такой откровенностью и заняла столько времени, заминку с выдачей виз для министра иностранных дел России и других участников делегации Российской Федерации на Генеральной Ассамблее он в Нью-Йорке. Эти визы выданы сегодня. Во всяком случае, процесс их выдачи начался. 

Но было несколько дней, я думаю, довольно неприятных для вот этих самых так называемых дипломатов, которые давно предали свою дипломатическую профессию и превратились в таких довольно жалких прислужников этого военного преступного режима. Было несколько достаточно неприятных дней для них, когда они должны были ждать своей участи. 

Мне кажется, что вот такого рода давление – сокращение контактов, прекращение каких бы то ни было диалогов, остановка каких бы то ни было дипломатических и политических процессов во взаимоотношениях с преступным российским режимом – вот это могло бы быть одним из инструментов, которые могли бы использоваться для решения вот такого рода драматических проблем, как та, которая сложилась вокруг Алексея Навального и его жизни. 

Грубо говоря, вот нужно давить и на это. России нужны каналы для дипломатического контакта, вот этой самой путинской – разрушаемой им – России. И сам российский диктатор, и его холуи должны понимать, что они зависят в этой ситуации от жизни тех заложников, которые оказались в их распоряжении. И это одна из возможных линий для давления. И я надеюсь, что постепенно будет складываться практика использования именно такого рода воздействия на этот режим.

Вообще, надо сказать, что то, как путинский режим играет людьми, играет человеческими судьбами, иногда это достигает каких-то совершенно невероятных таких литературных, я бы сказал, форм. Мы как-то этого не замечаем. Наше внимание сконцентрировано чаще на каких-то ярких фигурах, на каких-то известных людях. 

Но вот есть история, например, которая на меня самого произвела очень большое впечатление. История, казалось бы, маленькой семьи, семьи незаметной, не играющей никакой важной политической роли в истории. Это семья крымских татар по фамилии Умеровы. Может быть, вы слышали о совершенно трагической такой достойной, я не знаю, литературного или кинематографического воплощения истории женщины, по имени Ление Умерова, которая в 2014 году после аннексии Крыма уехала из Крыма, но там осталось у нее семья. Это семья крымских татар. И она регулярно эту семью навещала. 

И вот в 2022 году ей стало известно, что ее отцу поставлен довольно тяжелый онкологический диагноз, здоровье его оказалось очень плохим, жизнь его оказалась под угрозой. И вот Ление Умерова попыталась поехать к отцу через Украину. Ее туда не впустили. И тогда она поехала кружным путем. Она выехала оттуда в Румынию, потом в Болгарию, потом перелетела в Грузию и пыталась из Грузии попасть в Россию, для того чтобы с российской стороны в конце концов въехать в Крым к этому своему больному, а может быть, уже и умирающему отцу. Она была задержана на пограничном переходе между Грузией России. 

И дальше до сих пор, до настоящего времени ее держат под разного рода арестами. Составили сначала протокол о нарушении правил пересечения границы, потом оштрафовали, потом отправили в центр для временного содержания всяких вот перемещенных лиц под Владикавказом, потом в середине марта выпустили, потом снова задержали, вывезли во Владикавказ, привели в суд, дали ей 15 суток, потом следующие 15 суток, потом следующие 15 суток. И вот она находится до сих пор во Владикавказе. 

Это история, которую очень трудно пересказывать, потому что она абсолютно необъяснима, она совершенно абсурдна. История, как государство играет живым человеком, просто перебрасывает его с лапы на лапу как кошка мячик. Непонятно почему. Просто издевается. Поразительно, что путинская система научилась получать удовольствие от издевательств над конкретным человеком, иногда совсем небольшим, иногда человеком, который не играет никакой роли. Но это просто стало частью ее сущности, частью души этого государства и этой системы. 

Вот я никогда не видел эту самую Ление Умерову, я никогда не видел этого ее несчастного отца, к которому она в декабре 2022 года ехала в тот момент, когда ее первый раз задержали на этом самом верхнем Ларсе, но я представляю себе отчаяние человека, который чувствует себя вот такой игрушкой, песчинкой в этой буре, которую устроило государство посреди войны, и который всего-навсего пытается посетить своего тяжелобольного отца вот в таком несчастном месте, каким оказался Крым.

Крым, которым Путин и его режим так гордились, по поводу аннексии которого они так ликовали, а сегодня превратили в заложника. Этот Крым сегодня весь изрыт траншеями, весь уставлен противотанковыми какими-то надолбами, ждет атаки, ждет войны, ждет уничтожения. Никто уже не думает там о какой-то нормальный и размеренной жизни. Вот это то, во что превратил эту землю Путин, во что он ее заиграл вместе с людьми, которые там живут или которые когда-то там жили, которые хотели бы туда вернуться или которым важно там оказаться. Вот так амбиции человека, террористический характер режима уничтожает и землю, и людей, и целые народы, и отдельные семьи, и конкретные судьбы. 

Мне кажется, что история с этой семьей и история с этой несчастной женщиной, которую уже четыре месяца перебрасывают из камеры в камеру, абсолютно не объясняя ей, чего они от нее хотят и в чем она провинилась, и почему над ней нужно так издеваться. Мне кажется, что это очень яркая иллюстрация к тому, может быть, такая же яркая, как история Алексея Навального. Только Алексей Навальный – человек, который посвятил свою жизнь этой борьбе, и человек, который осознанно и намеренно, и глубоко переживая это, борется с этим режимом. А вот рядом с ним оказалась совершенно случайная женщина, отношение к которой такой же свирепое, такое же бесчеловечное и бессовестное на наших глазах.

Ну вот, это основные сюжеты, о которых я хотел бы говорить на этой неделе. Есть еще, конечно, событие, которое впереди. По всей видимости, в ближайший понедельник, то есть через два дня, будет вынесен приговор Владимиру Кара-Мурзе. Для него потребован абсолютно безумный 25-летний срок. 

И тоже я говорил об этом в моей предыдущей программе, повторю и сейчас. Эта вещь совершенно символическая, потому что это момент, когда преступной объявляется открытая политическая деятельность. Вы уже видели ситуации, когда преступной объявлялась журналистская деятельность. А теперь вот политическая. Вот так движется Российское государство по пути превращения в террористическую диктатуру, все большее и большее количество разных видов человеческой активности объявляя невозможными, объявляя преступными, назначая за них какие-то колоссальные бесчеловечные наказания. 

Ну, это еще впереди. Мы с вами про Кара-Мурзу, несомненно, будем еще много говорить, потому что приговор этот неотвратим. Ну, будем надеяться, что это все-таки не будет 25 лет, а будет чуть-чуть меньше. 

Впрочем, это не имеет никакого практического значения. Совершенно ясно, что такого рода узники, они сидят, находятся в тюрьме, в заключении не столько времени, сколько определит суд. Поскольку туда – в заключение – их отправляют по сугубо политическим мотивам, то вот политические мотивы и управляют тем, когда они выходят на свободу – когда ситуация меняется, когда они становятся аргументом в каком-то политическом диалоге, когда они нужны для какого-то обмена или когда меняется власть, или когда погибает диктатор, или когда следующий властитель хочет произвести какое-то впечатление своими новыми поступками. 

В общем, это все к правосудию не имеет никакого отношения, не имеет никакого отношения не к обвинениям, ни к приговору, ни к защите, ни к чему. Это сугубо политическая игра. Так что это все нам с вами еще предстоит видеть на протяжении ближайших нескольких лет.

Ну что, давайте я обращусь теперь к вашим вопросам. Посмотрим, что у нас в нашем чате. А в чате я вижу, между прочим, донейт. В этой самой системе Суперчат Антон Розенблум прислал свою 10-долларовую посылку. Большое спасибо, Антон. Опять нет здесь никакого текста, но спасибо вам за вашу помощь. Лайков стало побольше. И я очень надеюсь, что их еще прибавится до конца этой программы. Прибавится, я надеюсь, и подписок на этот канал. Пожалуйста, не стесняйтесь и не жадничайте. 

«Я надеялась, – пишет Наталья М (она пишет про этот самый закон, с которого мы начали эту программу), – что Путин не подпишет ради кампании избирательной. Он показывает, что он знает, что никто его уже не выберет».

Послушайте, я вообще не советовал бы вам каким-то образом брать в расчет эту предстоящую избирательную кампанию. Это совершенно механическая процедура. Она не имеет никакого значения. Она никаким образом не связана ни с какими мнениями населения по поводу чего бы то ни было, она никаким образом не может быть содержательный. Это муляж выборов. Путину нужно в 2024 году продлить свой формальный мандат. Ну, он его продлит. И никакого отношения, собственно, к выборам это не будет иметь. И не имеют значения ни фальсификации, ни наличие каких-то там других участников этих выборов, ни какая-то программа или какие-то элементы агитации и так далее. Все это совершенно не имеет сегодня никакого значения. 

Путинский режим удалил из самого себя, удалил из системы Российского государства такой институт как выборы. Сегодняшнее Российское государство не является не только демократическим государством, оно, по существу, не является республикой больше. В нем власть не берется от избирателей, из избирательный урны. Вот все эти республиканские элементы утрачены. Все эти внешние атрибуты типа наличия парламента аж прям двухпалатного (отдельно Государственная дума, отдельно Совет Федерации), как мы видим, они не играют никакой роли, они не влияют абсолютно ни на что есть. 

Вот есть специалисты, которые годами рассказывают нам, что нет, на самом деле там внутри есть такие сложные механизмы, есть много всяких тонкостей процедуры, есть много всяких особенностей выдвижения инициатив и так далее. Вот мы посмотрели, как это выглядит на примере приема, одобрения, так сказать, вот этого важнейшего закона. Закона – я еще раз это повторю, – который, по существу, отметил собою переход России на новый этап своего развития, на тот этап, в котором в России полностью отсутствуют гражданские свободы, гражданские права и государство ими распоряжается в отношении каждого конкретного, каждого отдельного человека по своему прямому усмотрению, по своему произволу. 

Как это было сделано? Так, что никому из этих как будто бы выбранных людей не позволено было даже имитировать какое-то вдумчивое к этому отношение. Вы помните, как отреагировал Володин, спикер Государственной думы, на какие-то буквально жалкие попытки что-то такое пролепетать со стороны нескольких формально оппозиционных, если мы считаем, что у нас все партии, кроме Единой России, находятся в оппозиции. Это, конечно, такая совершенно воображаемая ситуация, то есть воображаемая роль, которая им приписывается, но давайте вспомним, как с ними обошлись, как их немедленно загнали обратно под лавку.

Ну и какие выборы? Причем здесь выборы? И почему мы должны за этими выборами следить? Так что, пожалуйста, просто не отвлекайтесь на это и не тратьте времени на анализ чего-то, что связано с выборами. 

Станислав Х спрашивает у меня: «Сергей, ваш прогнозный срок этой вакханалии нынешнего режима и его кончины».

Вы знаете, этот режим не представляет из себя больше никакой системы. Он представляет из себя хаотический набор, такую хаотическую свалку разного рода политических сил, политических влияний, политических группировок, которые так или иначе оказывают на него давление и так или иначе влияют на его развитие. 

Ну вот больше всего, я бы сказал, это похоже на такой сход грязекаменного потока с горы, вот кто когда-нибудь это видел. Это, вообще, довольно страшное зрелище, когда огромная масса породы с каким-то валунами, кусками скал, какими-то большими булыжниками, все это съезжает по склону. И вот каждый отдельный камень, соударяясь с соседними, каким-то образом влияет на то, как ведет себя этот поток в целом, куда он заворачивает, где он замедляется, где он ускоряется, где он застревает, а где он, наоборот, вскипает с какой-то удвоенной силой. 

Вот примерно это сегодня образ жизни Российского государства – вот эти вот отдельные булыжники: булыжник под названием «спецслужбы и ФСБ», булыжник под названием «армия», булыжник под названием «криминальная империя»,  которую построил Пригожин и которая на наших глазах просто физически истребляется на этой войне, булыжник под названием «разного рода региональные и национальные политические образования» типа Чечни или, скажем, того, что происходит там в Башкортостане, или того, что происходит там еще в других кавказских республиках типа Дагестана, например. Все это живет какой-то своей отдельной жизнью. Все это валится с горы. Все это толкается. И предсказать движение этого я бы не брался. 

На самом деле, конечно, очень многое зависит от конкретного физического существования нескольких лиц, которые, собственно, в центре этих событий, которые построили эту систему, от того, сколько протянет Путин просто физически, сколько проживет этот человек, сколько проживут какие-то из ярких фигур в его окружении. Мне кажется, что это совершенно не поддается никакому разумному прогнозированию. 

Так что на вопросы о том, когда закончится этот ужас… Закончится тогда, когда Россия проиграет свою захватническую войну. Вот тогда мы сможем сказать, что да, это кончено; вот тогда мы можем сказать, что этот режим на этом закончился. 

Но если вы думаете, что вслед за этим наступит какое-то просветление, что вслед за этим на земле России воздвигнется какое-то светлое царство, вы, конечно, ошибаетесь. Это просто будет конец некоторого этапа и начало долгого и, по всей видимости, очень мучительного, очень страшного строительства новой системы, построенной прежде всего на насилии. 

В этот момент ничего другого не может родиться, тогда, когда властью в России станет хаос, тогда, когда власть в России окажется в руках тех разрозненных группировок, которые сейчас созревают и готовятся к тому, чтобы эту власть взять. Тогда наступит просто следующий этап этой трагической истории. И сколько он будет продолжаться, мы с вами тоже не знаем.

Ну что, давайте посмотрим, что еще мне присылают. Мой друг Кирилл присылает мне ровно тот же вопрос: «Когда закончится этот ужас?» А, вопрос в другом: «Всех тех, кто доносил, голосовал и так далее, стоить простить?» 

Ну, вы знаете, я бы сказал, что это не зависит от воли кого-нибудь из нас. Вот мы сейчас с вами тут посидим и решим: этих прощаем, а этих не прощаем, этих караем, а этих там еще что-нибудь. Должен появиться какой-то, простите меня за это громкое выражение, общественный запрос. Вот тот самый, которого не было – я не устаю этого повторять, и это объяснение того, что произошло – в 90-е годы. 

Никто не захотел в новой России 90-х годов, которая стала независимым государством после падения Советского Союза, никто не захотел, никто не потребовал никаких люстраций, никакого устранения коммунистических функционеров от власти, никакого ограничения всевластия спецслужб, никто в российском населении не осознал это как какое-то массовое насущное требование.

Вот сравните это, например, с требованием упразднения 6 статьи Конституции, которое произошло раньше, еще в поздние советские времена. Вот это было некоторое очень ясное массовое понимание, охватившее буквально население Советского Союза: невозможно больше жить внутри этой партийной иерархии, это мешает, это лишнее, это ограничение, это обременение, уберите это, освободите нас от этого. 

И существовала действительно не какая-то чиновничья воля, не два с половиной интригана как-то решили что-то такое изменить. Да, были политики, которые воспользовались этим давлением, которые воспользовались этой волной какой-то гражданской энергии, которая в самом позднем Советском Союзе тогда возникла. Да, действительно, это был один из инструментов, который использовали Ельцин и его союзники против Горбачева и его политической группа. Да, это была часть политической борьбы. 

Но в основе было требование людей, которые потребовали освобождения от партийной диктатуры, которые потребовали возможности проявить, я бы сказал, экономическую инициативу свободного рынка, свободных цен и так далее и так далее, потому что люди поняли, что скудность, в которой они живут, что вот эта потребительское нищета, в которой они проводят свою жизнь, она не может быть преодолена этой системой. И вот тогда это очень ясно проявилось.

Ничего подобного не случилось потом после падения Советского Союза и появления новой независимой России. Не появилось, не родилось этого требования удалить от власти коммунистов, удалить от власти спецслужбы, ограничить власть советских функционеров, для того чтобы пропустить к власти, к влиянию какое-то новое поколение политиков. Этого не произошло. Этого не было. И винить в этом Ельцина или каких-то чиновников, или каких-то министров, или какое-то правительство, или еще кого-нибудь абсолютно бессмысленно. Такие вещи не происходят решением того или иного государственного функционирования и не произойдут. 

Вот почему я все это вспоминаю и почему я к этому возвращаюсь снова. И не произойдут они и в этот раз, если не будет общественного запроса на то, чтобы наказать, а главное удалить от власти людей, которые привели Россию к краху, политические силы, политический класс – не хочу называть его элитой, никакой элитой он, несомненно, не является, – который привел Россию к этой войне и погубил ее в этой войне. Я в этом абсолютно уверен. Вот без этого ничего, собственно, не произойдет. 

Послушайте, я хотел бы уже подойти к концу этой программы, но у меня есть еще один замысел, которым я хочу с вами поделиться. Я хотел бы напомнить вам о существовании одного очень интересного российского феномена, одного очень интересного сообщества, которое почти 10 лет существует в России. Я много раз о нем говорил, и я много раз гордился своей причастностью к нему. 

Оно называется «Диссернет». Почти уже 10 лет. Ну, собственно, вот-вот будет 10 лет. Это, как я понимаю, началось в конце апреля – начале мая 2013 года, когда «Диссернет» заработал в полную силу. Существует сообщество, которое объединяет многих российских ученых, экспертов, исследователей и журналистов, которые борются против мошенничества и фальсификации в науке. 

Довольно часто сейчас мы слышим вопрос: «А сейчас-то какая разница? Сейчас кому это надо? А сейчас какая уж там наука и какие уж там научные фальсификации?» 

Но дело в том, что за эти 10 лет мы убедились, что на самом деле то, что исследует «Диссернет» – это не плагиат в диссертациях или какие-нибудь скучные материи с публикациями научных статей, которые тоже в огромном количестве фальсифицируются, в огромном количестве оказываются предметом мошенничества и незаконных разного рода операций. 

Нет, речь идет об институте репутации в России, речь идет о том, что на этом примере мы исследуем механизмы лжи, механизмы беззакония в России, мы обнаруживаем тесную связь между тем, что происходит в российской политике, в российской экономике, в российском хозяйстве, в российской науке и в российском образовании. Все это делается одними и теми же методами, одними и теми же способами, с помощью одних и тех же бесчестных приемов и в конечном итоге одними и теми же людьми. Поэтому эта работа чрезвычайно важна и сегодня, потому что эта работа на будущее, эта работа ради сохранения, а точнее появления наконец в России долгожданного института репутации. 

Это вот то самое, между прочим, что мы говорили, почему, как мы надеемся, после этой войны должна возникнуть попытка, должно возникнуть желание, стремление к тому, чтобы удалить от власти людей, которые своими действиями погубили Россию. Вот это и называется репутацией. У этих людей будет такая репутация – репутация губителей. Она важна. Она имеет значение. Она никуда не пропадает. 

Вот этот навык создают такие сообщества, как «Диссернет», которые последовательно год за годом упорно сражаются за то, чтобы создать ситуацию, в которой подлог, ложь, обман, мошенничество не остаются незамеченными и не остаются безнаказанными.

И вот почему я об этом заговорил сейчас. Потому что к 10-летию своего развития «Диссернет» создал новый сайт. Вы можете его видеть по адресу www. dissernet.org. Обязательно заходите, обязательно посмотрите. Это новый сайт, очень удобный, полный разнообразной информации. Вы обнаружите там огромное количество ваших знакомых людей, с которыми вы связаны и имена которых вы слышите тогда, когда речь заходит и о российском образовании, и о российской науке, и о российском управлении. Там колоссальное количество чиновников, колоссальное количество разного рода региональных функционеров (губернаторов, мэров, депутатов), генералов. Кого там только нет! 

Этот сайт нуждается в развитии. Этот сайт нужно поддерживать. Этот сайт нужно разворачивать дальше. Этот сайт нужно обогащать, наполнять информацией. Поэтому мы обращаемся к вам за помощью. Поэтому мы просим вас помочь «Диссернету», в том числе помочь вашими взносами, подписками. Особенно важна регулярная поддержка. 

И я призываю вас посмотреть описание этого стрима. Я поместил туда ссылку, по которой вы можете пройти, для того чтобы оформить подписку на помощь «Диссернету». Или можно сделать это прямо на сайте www. dissernet.org. Но удобнее всего все-таки вот по этой ссылке, которая там внизу в описании. Пожалуйста, пойдите. Пожалуйста, посмотрите. Пожалуйста, распространите эту ссылку среди ваших знакомых в ваших социальных сетях, в вашем Telegram, в вашем Twitter, в вашем Facebook. Покажите ее как можно большему количеству людей, потому что мы очень нуждаемся в вашей помощи. 

И ученые и эксперты, которые занимаются этой работой совершенно бесплатно на протяжении многих лет, все-таки должны иметь возможность использовать доступ к разным материалам, которые требуют определенных платных услуг, и поддержку сайта, который требует тоже денег для своего развития и так далее и так далее. Нам нужен сервер для хранения этих колоссальных объемов информации, которые «Диссернет» собирает.

В общем, обратите, пожалуйста на это внимание и подключайтесь к этой работе хотя бы так. Участвуйте в этом очень важном деле. Оно важно и сегодня – и во время войны, и в этой разрушающейся России, – потому что оно работает на будущее, потому что оно работает на нашу завтрашнюю жизнь.

Ну вот. Это была «Суть событий». Это был традиционный прямой эфир на моем YouTube-канале. Я Сергей Пархоменко. Мы с вами встретимся в будущую пятницу, а перед этим, наверное, встретимся еще в среду в программе «Особое мнение» на канале «Живой гвоздь». Пожалуйста, подписывайтесь на мой канал, ставьте ваши отметки «нравится», участвуйте в Суперчате, помогайте вашими донейтами, а главное смотрите эти эфиры и помогайте мне создавать новые. Всего вам хорошего. Спасибо. До свидания.