«Смотри в оба»: Теория опавших листьев Эдуарда Сагалаева
Эрнст, говоривший в поминальной речи о лучших в мире новостях как о творческом наследии Сагалаева, быстро вернулся к досагалаевской практике. Только теперь в программе «Время» вместо Политбюро в первых сюжетах Путин. Так положено…
Подписаться на НО.Медиа из России
ИРИНА ПЕТРОВСКАЯ: Привет, друзья! Это Ирина Петровская, моя рубрика «Смотри в оба» и текст под названием «Теория опавших листьев Эдуарда Сагалаева».
Во вторник на Троекуровском кладбище в Москве похоронили Эдуарда Сагалаева, основоположника российского телевидения, учителя и наставника многих нынешних тележурналистов и телеруководителей. На прощание с ним пришли, кажется, все – все, кто был рядом с Сагалаевым на разных этапах его большого жизненного пути. Раньше бы сказали «все телевизионное сообщество». Но нет больше никакого сообщества, поэтому бывшие соратники и даже друзья, оказавшиеся по разные стороны баррикад, старались не встретиться друг с другом взглядом и всячески избегали возможности оказаться лицом к лицу.
В телесюжетах, посвященных памяти Сагалаева, рисовали светлый образ отца-основателя сегодняшнего телевидения и давали слово только своим – «первым ученикам» (беру это выражение в кавычки), достигшим степеней известных.
«Умер Эдуард Михайлович Сагалаев, мой учитель. Это Сагалаев привел меня в “Останкино”, – печалился ведущий «Вестей недели» Дмитрий Киселев. – Эдуард Михайлович обогатил отечественный телеэкран теплыми человеческими нотками и благословил на поиск новых смыслов в эпоху больших перемен».
«Учитель у меня ушел, учитель», – скорбела одна из начальниц информационной службы НТВ Татьяна Миткова.
«Эдуард Михайлович был человеком, который трансформировал советские новости в российские, которые, на мой взгляд, являются лучшими в мире», – возглашал гендиректор Первого канала Константин Эрнст.
Корреспондент за кадром упомянул о главном даре Сагалаева – умении находить таланты и давать им дорогу, проиллюстрировав свое утверждение фрагментом из его интервью: «Я даже как-то в шутку сказал, что, если я когда-нибудь уйду на пенсию и мне будет не хватать денег на жизнь, я сяду в подземном переходе “Останкино” и повешу на грудь табличку “Создаю возможности”».
Ну и вывод из всего сказанного: «Он сделал телевидение таким, какое оно сегодня». Почему-то всем им важно было проговорить именно этот тезис: «Мы – птенцы гнезда Сагалаева и, соответственно, достойные продолжатели его славного дела».
Два года назад Эдуард Сагалаев написал книжку под названием «Когда журналисты были свободны». Это название можно трактовать по-разному, в зависимости от интонации, с которой его произносить. Если с утвердительной или нейтральной – получается, что был-таки период журналистской свободы, но эта свобода в прошлом. Если с вопросительной или даже такой вот безысходной «ну когда журналисты были свободны?», то выходит, что и никогда. Свобода – иллюзия. И в любые времена свободное слово скорее исключение из правил, против которых нет приема, а значит, не стоит и сокрушаться о каком-то якобы потерянном рае.
Нет, не значит. Сагалаев хотя бы попробовал, потому и сокрушался, когда дело его жизни оказалось разгромлено и предано теми, кто сегодня клянется у гроба учителя быть верными его принципам и заветам.
В своей книжке он вспоминает первый рабочий день в качестве главного редактора программы «Время», той еще, главной идеологической скрепы с ее обязательными протокольными сюжетами или, как шутили тогда, «все о Политбюро и немного о погоде». В верстке выпуска, которую ему принесли на подпись, первым сюжетом значилось «Проводы Лигачева Никоновым в Воронеж»: «Один член Политбюро провожал другого члена Политбюро не на войну в Афганистан, не на программное выступление в ООН – в Воронеж, в обычную рабочую поездку. Заводы дымят, поля колосятся… Протокол требовал, чтобы этот сюжет стоял в верстке выпуска первым. Потом шел второй, третий. И так до четырнадцатого», – пишет Эдуард Михайлович.
А шестнадцатым значился материал о премьере в Большом театре. Только что назначенный главред взял да поставил его первым. Подчиненные пришли в ужас: «Эдуард Михайлович, а вы с кем-то это согласовали?» «А зачем? – искренне удивился он. – Мы что, каждый сюжет носим на визу в Политбюро?» И ничего ему за это не было – ни выволочки, ни выговора, ни тем более увольнения. Просто никому до Сагалаева и в голову не приходило, что можно делать программу «Время» иначе, отталкиваясь не от набившего оскомину никчемного официоза, а от реальных событий, действительно значимых в жизни страны.
Эрнст, говоривший в поминальной речи о лучших в мире новостях как о творческом наследии Сагалаева, быстро вернулся к досагалаевской практике. Только теперь в программе «Время» вместо Политбюро в первых сюжетах Путин. Так положено. И вообще, «Путин – единственная хорошая новость, которая радует зрителей и приносит рейтинги каналам», – утверждал когда-то министр печати Михаил Лесин, оправдывая безразмерные сюжеты об условных проводах Путина в Воронеж.
И еще. Именно Эдуард Сагалаев в 2004 году на общем собрании членов Академии российского телевидения неожиданно для всех заявил: «Академия не может не отреагировать на такие тревожные и опасные процессы, происходящие на телевидении, как закрытие ряда общественно-политических программ и сужение дискуссионной площадки». И предложил написать письмо от имени академии против цензуры, которая стремительно набирала ход и угрожала в скором времени уничтожить все завоевания недолгой, но яркой свободы ТВ.
Я помню, как недовольно загудело почтенное академическое собрание, как роптали те же, кто сейчас объявляют себя его учениками, как придумывал разные отговорки и причины не писать такое письмо тогдашний президент академии Владимир Познер.
В конце концов он решил так: «Напишите, разошлите членам академии. И если его подпишет более половины ее состава, то оно будет зачитано на церемонии ТЭФИ». В помощь Сагалаеву отрядили меня, единственного на тот момент телекритика, принятого в Академию российского телевидения. Написали, разослали. Из 130 академиков его подписали 28. «Академия – не место для политических деклараций», – говорили одни. «Нам не нравится текст», – оправдывались другие.
Но снова именно Сагалаев хотя бы попробовал обозначить свой протест против того, во что постепенно превращали его любимое детище по велению новой власти его же любимые ученики. Он был искренним, честным, добрым и мудрым человеком, ценил дружбу, открыто никого не осуждал, а в своей книге рассказал о собственной теории опавших листьев: «У каждого из нас есть дерево жизни. И у каждого на этом дереве вырастают листья, с которыми это дерево живет. И с каждым листочком дерево связано, порой кровно связано. Но потом листочек, который буквально вчера казался близким, родным, бесконечно своим, вдруг опадает. Грустить о нем? Какой смысл? Листочек больше никогда не вернется к дереву. Поблагодарить и отпустить. Я ни на кого не держу зла. Просто иду дальше».
А теперь – мои рекомендации. Памяти Эдуарда Сагалаева в продолжение темы колонки. Первый выпуск первой на советском телевидении итоговой аналитической программы «7 дней». 12 ноября 1989 года. Ведущий Эдуард Сагалаев. Конечно, по нынешним временам многое с точки зрения технологии кажется архаичным. Но бесценна интонация, с которой Сагалаев разговаривает со зрителями и которая, увы, сегодня невозможна.
«Мы исходим из того, – говорит он, – что наши зрители имеют право на то, чтобы знать истинное положение вещей и осознанно делать свой выбор». В эфир вышло только 16 выпусков программы, и весной 1990 года ее закрыл член Политбюро ЦК КПСС Егор Лигачев с формулировкой «вернуть программу “Время” в ее стандартную сетку вещания». «Кажется, даже по просьбе трудящихся», – вспоминал Сагалаев в своей книге.
Запись спектакля «Финист Ясный Сокол» по пьесе Светланы Петрийчук в постановке Евгении Беркович. Лауреат национальной театральной премии «Золотая маска» в двух номинациях. Следственные органы посчитали его оправданием терроризма и отправили обеих авторок в СИЗО. Посмотрите и судите сами, где и как там можно было найти это «оправдание».
Героиня нового выпуска программы «Скажи Гордеевой» – Евгения Кара-Мурза, жена Владимира Кара-Мурзы, обвиненного в государственной измене и приговоренного к 25 годам заключения. Катерина Гордеева встретилась с ней в Страсбурге, куда Евгения приехала, чтобы принять участие в мероприятии Совета Европы, посвященного поддержке семей политзаключенных. «Что вы делаете здесь?» – спрашивает Гордеева. «Продолжаю работу мужа», – отвечает она.
Нашумевшее интервью Ксении Собчак с митрополитом Тихоном (в миру Георгием Шевкуновым). Выдержано в благостном стиле «блудница внимает слову пастыря». Впечатление, на мой взгляд, обманчивое, хотя неприятных вопросов Собчак своему собеседнику особо не задает и стиль выдерживает до самого финала, когда смиренно просит прощения за свои прегрешения. Станиславский бы закричал: «Не верю!»
Очередной выпуск канала «Редакция» «Контекст». Одним из возможных направлений обсуждаемого сегодня грядущего контрнаступления ВСУ называют Запорожье. Журналист Екатерина Казанчук рассказывает о том, что такое современное Запорожье, о его истории, в том числе о легендарном Несторе Махно и героях картины Репина «Запорожцы пишут письмо турецкому султану».
Спасибо за внимание! С вами была Ирина Петровская. Читайте, слушайте, смотрите, подписывайтесь на наш канал. И до новой встречи!