«Самый настоящий детектив»: Дело мясников. Эпизод 4, часть 2

Кирилл Набутовжурналист, телеведущий

В первой части мы остановились на том, что журналисты «Эха Москвы» в Оренбурге Максим Курников и Ирина Левина записали интервью с переводчиком одного из подозреваемых. Из этой беседы они узнали, что дело разваливается — ключевой свидетель отказался от показаний.
После этого журналисты сразу связались с сотрудниками Комитета против пыток, и уже вместе приступили к расследованию…

Поддержать «Эхо»

Подписаться на YouTube-канал «Эхо Подкасты»

Слушайте следующий выпуск уже через неделю на любой удобной вам подкаст-платформе, мы есть в Apple Podcasts, Spotify, Youtube и Youtube Music, а также на Яндекс Музыке. Если вам понравился подкаст, поставьте ему оценку и напишите отзыв — это правда помогает в продвижении.

Зима. Утро. Темно. Около девяти часов. Село на западе Башкортостана. Возле сельской администрации останавливается автомобиль, из него выходят два человека — и заходят в здание.

«В тот день глава администрации говорит: у меня сейчас у дочки день рождения, праздничная суета, и давайте вы потом придёте. Но они настояли, слава Богу, они настояли на том, что всё-таки им лучше сейчас выдать этот документ», — рассказывает Альбина Мударисова, которая тогда работала в Комитете против пыток юристом.

Умение получить у чиновников нужную бумагу — это особое искусство. Похоже, пришедшие этим искусством владели — потому что после долгих, но результативных убеждений они получили то, что им нужно, вернулись в машину и уехали.

Это Самый настоящий детектив — тру-крайм подкаст Эха, и это вторая часть трилогии об одном из самых громком убийств последних лет в Оренбурге. Первая часть вышла неделю назад, вы можете прочитать и послушать ее по этой ссылке.

В Абдулино

Что известно о задержанных

В первой части мы остановились на том, что журналисты «Эха Москвы» в Оренбурге Максим Курников и Ирина Левина записали интервью с переводчиком одного из подозреваемых. Из этой беседы они узнали, что дело разваливается — ключевой свидетель отказался от показаний.

После этого журналисты сразу связались с сотрудниками Комитета против пыток, и уже вместе приступили к расследованию. Первым делом они отправились в Абдулино, чтобы поговорить со знакомыми подозреваемых. 

«И оказалось, что у Рамина Шахмарова и Мушфига Шихалиева очень хорошие, приятные семьи. У [Шахмарова] него дочка выигрывает Олимпиады по английскому языку. У всех детей прекрасная русская речь. Я тоже был удивлен, потому что у самого Рамина очень сильный акцент. Не прям сильный, но чувствуется. А у него дети прекрасно говорят на русском. Вообще семьи, скажем так, очень интегрированные в российское общество. На хорошем счету и у соседей, и вообще у жителей этого маленького города Абдулино», — рассказывает правозащитник Тимур Рахматуллин.  

Речь о тех двоюродных братьях-мясниках, которых и подозревали в жестоком убийстве бизнесмена Чернова и его шестилетнего сына. А еще Шахмаров и Шихалиев были на хорошем счету у местных полицейских. Это потом выяснил Тимур Рахматуллин:

«У меня привычка всегда была записывать свое, даже внепроцессуальное, общение со следователями, с следственными органами. И вот я как-то приезжал в Абдулино, помню, разговор у меня был с одним молодым следователем. Он говорит, что по этому делу здесь с местными ментами общался, с оперативниками. Они говорят: мы этих людей давно знаем. Более того, у них там один из соседей был тоже полицейский. Этих людей знали как добропорядочных граждан, которые никогда ни к каким вообще преступлениям причастны не были» 

Об этом же говорит и журналистка Ирина Левина:

«Он неоднократно помогал трудовым мигрантам, своим соотечественникам, и его как человека, который брал на себя обязательства, что тот или иной приезжий будет себя достойно вести в России, периодически вызывали в полицию по всяким профилактическим моментам»

Про Гулиева, третьего задержанного — того самого, который сначала дал показания на двух других, а потом отказался от этих показаний — было известно немного. Он приехал в Абдулино всего полгода назад. И точно был знаком с двоюродными братьями-мясниками.

«Гулиев брался за любую работу, какая найдется. Он помогал Шахмарову и Шихалиеву, а также в основном был занят в сфере стройки, —  говорит Альбина Мударисова, юристка Комитета против пыток, которая тоже занималась этим делом, — и Шахмаров и Шихалиев помогают Гулиеву эмигрировать, чтобы он мог зарабатывать в Российской Федерации. И даже, по-моему, прописывают в доме то ли Шихалиева, то ли Шахмарова. Но живет Гулиев в другом месте, он снимает квартиру. А поскольку Гулиев является кандидатом в мастера спорта по баскетболу, то ему разрешили тренировать команду в городе Абдулино».

Кража скота

А теперь давайте посмотрим, что происходило в небольшом городке Абдулино в эти дни. Тут про громкое убийство бизнесмена в Оренбурге, конечно, слышали, но на повестке дня была совсем другая криминальная история.

«В одной из соседних деревень происходит кража скота. Поскольку Шихалиев и Шахмаров занимаются скупкой мяса и ее перепродажей, их вызывают на опрос, знают ли они что-нибудь о пропаже скота в этой деревне  Они дают свои показания. Вызывают и Гулиева. Поскольку Гулиев — не гражданин Российской Федерации, к нему особое внимание», — рассказывает Альбина Мударисова.

«Такая была сельская криминальная история. Многих трудовых мигрантов приводили в полицию, брали у них, наверное, на всякий случай для какой-то общей базы образцы ДНК. Чтобы были», — поясняет журналистка Ирина Левина.

«2 марта у Гулиева берут всю биометрию: отпечатки пальцев, образцы слюны, кровь. Все-все-все у него это получают в рамках расследования кражи скота», — отмечает Альбина Мударисова.

Дав показания по делу о краже скота, Гулиев уходит из полиции. Из того визита в полицию он запомнил еще вот такой момент:

«Один из сотрудников полиции приглашает его покурить у крылечка отдела полиции после опроса. Гулиев, не предвидя ничего страшного, выходит и курит те сигареты, которые дает ему сотрудник полиции», — рассказывает Альбина Мударисова.

Шихалиев и Шахмаров: задержание

«Третьего [марта] я с Оренбурга ехал, маму повез в больницу. Обратно еду, вечером мне звонили с милиции. Руслан его, Гаятюлин что ли, [зовут], он рядом у меня живет. Говорит, ты в отдел можешь приехать? Я говорю, что случилось? Нет, просто кое-что спросим и все», — рассказывал сам Рамин Шахмаров, один из подозреваемых в убийстве. Его голос звучит в нашем подкасте. О том, как Максиму Курникову и Ирине Левиной удалось взять у него интервью, мы расскажем позже. А пока — вот его версия событий:

«Я говорю, устал я, может, потом? Нет, сегодня надо обязательно. Ну, я приехал домой, поехал в отдел, и там один гражданин в форме, он не представился, я не спрашивал фамилию. Зашел в кабинет, я говорю, меня звали? — Как фамилия? — Говорю, Шахмаров. Потом он мне отпечаток пальца сделал, слюну взял, фотографировал меня. Я говорю, что случилось, зачем? Он мне говорит, на твою пользу будет вот это все. Я ничего не понял, короче».

Через четыре дня в отдел снова вызывают братьев-мясников. Первым приглашают Шихалиева, а немногим позже в том же отделе оказывается и Шахмаров:

«Короче, домой приехал, он опять звонил. Что, приехал? Я говорю, да, приехал. Ты можешь приехать? Я говорю, могу. Сейчас покушаю, помоюсь, потом приеду. Я только успел покушать, смотрю [под] окном, машина приехала, «Шевроле Нива», полицейская машина. Мы поехали в отдел. И я поднялся на второй этаж. С правой стороны комната была. Мы зашли туда. Сижу. И они мне говорили: что есть в карманах? Я говорю, что случилось-то вообще? Да нет, ничего не случилось».

«Шахмаров, поскольку не ожидал никакого подвоха, он зашел, ему сказали, слушай, подожди, сейчас тут кое-что надо сделать. Сотрудники Абдулинской полиции были достаточно вежливы и всячески уговаривали остаться и чего-то ждать», — рассказывает Альбина Мударисова.  

Шахмаров сидел в отделении и не понимал, чего именно ждать. Содержимое карманов его попросили выложить на стол. Вместе с ключами и парой купюр там, на столе, оказался и телефон. Рассказывает Рамин Шахмаров:

«Сижу, жду час, полтора часа сижу, и мне племянник звонит. Он один раз звонил, два раза звонил, три раза звонил, четыре раза. Сын брата, которого тоже задерживали. Он пять раз мне звонил. Такого нет [обычно], он мне просто так пять раз не звонит. Но они не дают мне разговаривать».

Сын Шихалиева так активно названивает, потому что сам Мушфиг Шихалиев, его отец, в этот момент внезапно оказался в больнице. Его позвали в отдел чуть раньше, и начали допрашивать, пока Шахмаров сидел где-то в другом кабинете.

«Бывал ли ты в Оренбурге в январе? Что ты там делал? Шихалиев сказал, что в Оренбурге у него не было особо никаких дел. И вряд ли он в январе был в Оренбурге  Тогда на него начали ругаться матом  Начали давить и сказали, что вот мы сейчас привезем тебя в Оренбург, и тогда ты у нас заговоришь совсем по-другому. Шихалиев очень сильно испугался, очень сильно расстроился, он не понимал, что происходит, почему на него такое давление оказывается, и он просто упал со стула. Сотрудники полиции очень долго смеялись над ним, что он тут устраивает он театр, цирк. Потом поняли, что ему действительно очень плохо и вызвали скорую помощь. Скорая помощь его госпитализировала, и ему поставили диагноз: ситуативный невроз», — рассказывает Альбина Мударисова.

Пока всё это происходит с Шихалиевым, его двоюродный брат Шахмаров по-прежнему сидит в кабинете на втором этаже. Вот что он рассказывал после:

«Еще полтора часа прошло, дверь открылась, трое мужиков зашло. А у меня сапоги открыты, замок открыт. И зашел один, сразу мне говорит: застегни замок. Я говорю, вы кто такие? Они в гражданской форме. [Он опять]: “Я тебе говорю, застегни замок”. Я еще раз говорю, вы кто такие, я не пойму. “Ты не слышишь? Вставай, вставай!” — он кричит, орет. Я встал. Они как ударили меня. А я упал, глаза у меня закрылись. Они коленями встали на меня и закрыли наручниками.  И я начал кричать: “Вы что, мужики, вы что?” — “Не ори!”. Они начали меня оскорблять. Я еще кричал, они начали меня бить, “не ори”.  Я кричал, я говорю, вы что делаете, почему вы так делаете?  Есть же закон, я в прокуратуру напишу, за мной кто-то приедет, думаете, мы брошенные люди, что ли? Кто-то приедет, за это будет отвечать. А они меня бьют, говорят: не ори, не ори, не ори. Матершинными словами». 

В этот момент Шахмаров еще не понимает, что это приехали оперативники из Оренбурга — именно их пришлось ждать несколько часов в отделении. Местные полицейские, похоже, не знали о планах коллег задержать Шахмарова:

«Шахмаров в своих объяснениях потом скажет, что кто-то из сотрудников абдулинской полиции крикнет: «Ребята, вы вроде не того берёте!» — рассказывает юрист Альбина Мударисова.

Возможно, оренбургские оперативники сказали коллегам, что им нужно только опросить братьев-мясников. Но вместо этого они сразу приступили к жесткому задержанию:

«И, короче, с лестницы меня спустили, там запасной вход в территорию ментовской.  Там у них машины стоят. Я пытался [сопротивляться]: зачем мне в машину? Я опять начал кричать, опять они меня начали бить. Сейчас, говорят, в багажнике мы тебя увезем», — вспоминал Рамин Шахмаров.  

«Руки, которые были у него за спиной в наручниках, пристегнули. Его завели на заднее кресло автомобиля. Вывернули руки за спиной вперед через голову, чтобы он сидел в таком неудобном положении. Его голова оказалась между ног, а наручники пристегнули к автомобилю. И вот он в таком положении 300 километров в течение пяти часов ехал в отдел полиции. Если он что-то спрашивал, ему наносили удары», — говорит Альбина Мударисова.

300 километров — это как раз дорога из Абдулино до Оренбурга. По дороге кто-то из полицейских начал оскорблять Шахмарова по национальному признаку.

«Еду, он мне говорит: “Вашу нацию надо вот так, вот так, всякому”.  Я говорю, мужик, при чем тут нация? Не трогай ты мою нацию. А когда я это сказал, водитель вот так меня ударил. Сейчас покажем тебе, кто ты такой. Ну, короче, полдороги они меня били», — вспоминал он. 

В это время Мушфиг Шихалиев находился в больнице. На следующий день его снова пригласили в отдел к 6 часам вечера и точно так же попросили подождать, ничего при этом не объясняя. В это самое время оперативники ехали уже из Оренбурга в Абдулино — возможно, те же самые оперативники. Через три часа вчерашняя история повторилась — но уже со вторым мясником:

«Пришли уже оренбургские оперативные сотрудники, Шихалиев их не знал, никогда не видел. Ему сразу в очень грубой форме надели наручники, [завели руки] за спину и повели в машину. Когда Шихалиев стал спрашивать, что вообще происходит, почему с ним так обращаются, куда его вообще собираются везти, ему в грубой форме сказали, что если он еще задаст какие-то вопросы, то его ждет расправа. Так Шихалиев, не задавая ни одного вопроса уже больше, ехал. На тот момент он не знал, что его везут в город Оренбург по адресу улица Дубицкого, 2. Бывалые люди знают, что [здание по] Дубицкого, 2 раньше называли домом пыток», — рассказывает Альбина Мударисова.

[перебивка]

Пирожки и пытки

Осторожно: дальше в подкасте следуют подробные описания насилия. Если вам тяжело такое слушать — перемотайте до главы «Начало расследования».

Первым внутри этого дома оказывается Шахмаров. Когда его проводят к кабинету, он по пути видит своего знакомого — Мушфига Гулиева. Это тот самый Гулиев, показания которого в прошлом выпуске нашего подкаста заставили переводчика усомниться в том, что силовики делают всё правильно. В этот момент Гулиев ест пирожки и пьёт воду — и эти детали врежутся Шахмарову в память, потому что сам он сможет поесть и попить воды только через сутки.

«Это тоже было сделано не случайно. Потом Шахмарову и Шихалиеву оперативные сотрудники скажут, что Гулиев с ними сотрудничает,  что Гулиев вот все правильно сказал. И получается, что Шахмаров и Шихалиев видят достаточно нормальное взаимодействие между Гулиевым и оперативными сотрудниками и понимают, что как бы им деваться некуда», — говорит Альбина Мударисова.

«Я зашел, наручники были на столе. Они говорят: “Знакомы тебе наручники? Я говорю: «Нет, не знакомы». И как я это сказал, они меня вот так ударили. «Еще раз спрашиваю, знакомы тебе, нет?»  Я говорю: «Нет, мужики, не знакомы.  Я не знаю, что такое вообще». — «Ну, чего, будешь признавать?». И начали они опять бить меня по бокам», — вспоминал Рамин Шахмаров.

В этот момент Шахмаров вообще не понимает, в каком преступлении от него требуют признаться — ведь всего несколько дней назад полицейские брали у него показания о краже скота.

«Я упал, они ногами [меня] втроем били. Они где-то полчаса были, один остался, водку пили, а двое уехали, потом другие пришли. Я говорю: “В чем признаваться? Я ничего не делал”. — “Ну ты все знаешь. Ты этот наручник знаешь хорошо. Откуда он тебя? Что ты видел?” — Я говорю, вообще ничего не знаю и не видел. Ну что случилось? Они мне ничего не говорят. Потом сказали уже восьмого ночью, когда меня начали опять бить, тогда сказали: вы человека убили и пацана убили. “Что, будешь признавать? Еще хуже будет! Ты такой крепкий, что ли? Один тоже был такой крепкий, мы его сломали”. Я говорю, я никого не убил, кто вам сказал? Я вообще 17 числа не был [в городе]”. 17 число они говорят. “Твой земляк сказал, что вы убили его в 17 часов, вот в такое время приехали, убили”. — Я говорю: “Пускай придет, мне в лицо скажет, что я убил кого-то», — рассказывал Шахмаров.

Тогда оперативники показали Шахмарову фотографии убитого бизнесмена Дениса Чернова и его семилетнего сына. Оперативные фотографии, на которых хорошо видны два десятка ножевых ранений на теле отца, и немногим меньше — семнадцать ранений! — на мальчике.

«Шахмаров говорил: вы меня здесь хоть убейте, но я в таком страшном преступлении сознаваться не буду. И в какой-то момент его настолько сильно придавили к полу, что у него изо рта пошла кровь», — рассказывает Альбина Мударисова.

«”Ты когда скажешь? Когда все расскажешь? Опять били. Я уже упал, когда на полу валялся, я уже ничего не думал. Я думал, отсюда, наверное, мертвым выйду.  Они начали меня пакетом душить, надели пакет, и все, и мне нету кислорода. Три раза, на четвертый раз я уже упал, сознание потерял. Они тоже испуганы были, что я умер», — вспоминал Рамин Шахмаров. 

«И он говорит: “Я очнулся от того, что лежу на полу, и у меня голова мокрая, как будто меня водой полили. У меня, говорит, очень сильно болели ребра, хотя по ребрам меня так сильно не били, насколько они у меня болели. Но я сначала не понял, что произошло. А потом я догадался, что, скорее всего, потерял сознание. И они приводили меня в чувство. Водой, может быть, еще как-то.  Я понял, что они приводили меня в чувство. Я открыл глаза и увидел их перепуганные лица. Они реально все были перепуганы тем, что я без сознания. Я виду не подал, но после этого, говорит, я заметил, что меня пытать стали меньше.  Я стал себя, говорит, увереннее вести. Я даже на одного там оперативника, говорит, повысил голос и сказал:  видишь, говорит, я, говорит, здесь сдохну у вас, говорит, но вот это не подпишу. То есть, если бы там был только мужчина мёртвый, говорит, я, может быть, уже бы подписал, потому что вы меня пытаете. Но, говорит, там ещё был мёртвый ребёнок, и я, говорит, такое в жизни не подпишу. Он говорит, у меня уже было такое, что на грани готов бы это подписать, не выдержав», — рассказывает правозащитник Тимур Рахматуллин.

«На полу валялась швабра. Бьет ей по бокам, оскорбительными словами говорит, эти, нации, ваши народы надо е**ть, ваши народы — твари. И всякими матершинными словами. Мне обидно вот это. Открывает холодильник, водку вытаскивает. Сейчас, говорит, буду пить и бутылку тебе засуну. Все тогда расскажешь. И он на самом деле открыл, водку пил, как раз 8 марта было, потом вино пил. Ну, короче, полупьяными [они] были, запах идет от них. Они закона не признают, я так думаю. Они не боятся никого», — вспоминал Шахмаров.

Но Шахмаров ничего не подписал, хотя его пытали больше суток с небольшими перерывами. Похожим образом всё прошло 7-го и 8-го марта у Шихалиева: его привезли в отдел полиции на Дубицкого, 2 — тот самый, который в городе называли «домом пыток» — и показали фотографии убитых.

«Шихалиев был просто в шоке, потому что, хоть эта новость и была достаточно резонансная, но в Абдулине про нее Шихалиев не слышал, не знал, что вообще произошло. Шихалиев начал говорить, что он вообще не понимает, о чем идет речь, и к нему стали применять тогда электрошоковое устройство. В общем, когда Шихалиев в очередной раз стал отказываться от оговора в отношении себя, двое мужчин с двух сторон стали давить на его плечи, он сидел на стуле. А третий подошел и наступил ему на половые органы ногой. Когда Шихалиев стал кричать от нестерпимой боли, ему засунули в рот салфетку и продолжили издеваться», — говорит Альбина Мударисова.

Пытали Шихалиева всю ночь, но он тоже даже после этого не согласился дать признательные показания. После безуспешных попыток выбить показания братьев оформляют в статусе задержанных только 9 марта. Проводят следственные действия, и суд отправляет их в СИЗО. Ту самую явку с повинной, которая совпадёт с показаниями Гулиева, Шихалиев напишет уже тут, в следственном изоляторе.

«Был такой оперативник Блинов, который работал в СИЗО-1 на тот момент. И вот он приглашает Шахалиева на беседу. И, как вспоминает Шахалиев, ему стали угрожать сексуализированным насилием. Шихалиев очень сильно испугался, ему стало очень плохо. Я предлагаю вспомнить тот случай, когда с ним очень строго общались, матом на него ругались сотрудники полиции, когда с ним случился ситуативный невроз. И вот получается, что когда он разговаривал с оперативником, у него тоже случился приступ, у него начало скакать давление, ему стало очень плохо, и тогда ему, в общем-то, сказали: тебе будет оказана медицинская помощь только после того, как ты напишешь явку с повинной. И Шихалееву ничего не оставалось делать, и под диктовку он пишет эту явку с повинной, которую берет у него сотрудник СИЗО-1 Блинов», — рассказывает Альбина Мударисова.  

В этот момент горожане уже знают про задержание подозреваемых. Их уже показали по телевизору, а Следственный комитет отчитался о раскрытии дела. Журналисты и правозащитники о пытках пока ничего не знают. С громкого задержания под камеры проходит чуть больше недели. В это время Гулиев отказывается от своих показаний на Шахмарова и Шихалиева, а его переводчик говорит об этом журналистам «Эха». Это интервью вы слышали в первой части:

«Мы, говорит, в этот день резали корову или быка. И мы заходили в администрацию, брали оттуда справку. И, говорит, в администрации могут подтвердить, что я лично заходил именно около 9 или 10 часов.  Если преступление совершено в 9 часов, мы не могли никак в 10 часов, в полдесятого быть уже в Абдулино».

Это переводчик Гулиева пересказывает, что он услышал от одного из братьев-мясников во время очной ставки. Как мы теперь знаем, они просили проверить свое алиби и во время пыток, и после — во время официальных следственных действий. 

Алиби

А теперь вернемся ненадолго в самое начало этого выпуска. Помните эту сцену: зима, 9 утра, какое-то башкирское село, двое выходят из машины и идут в здание администрации? Это были, конечно же, Шахмаров и Шихалиев.

«Стоит отметить, что Абдулино — это граница Оренбургской области и Башкортостана.  И вот в этот день они ездили в Башкортостан забивать скотину. И, чтобы их не обвинили в том, что скотина украдена при забое скота, идут к главе администрации. Там выдают им справку от администрации, что вот, значит, владелец этого скота действительно продал эту скотину таким-то людям», — поясняет Альбина.

В этот раз двоюродные братья столкнулись с неожиданным препятствием, и им пришлось какое-то время настаивать на своем, чтобы получить нужный документ.

«В тот день глава администрации говорит: у меня сейчас у дочки день рождения, праздничная суета, и давайте вы потом придёте. Но они настояли, слава Богу, они настояли на том, что всё-таки им лучше сейчас выдать этот документ», — рассказывает Альбина Мударисова, которая тогда работала в Комитете против пыток юристом.

Именно поэтому они и запомнили тот день — 17 января, день убийства бизнесмена Чернова и его сына в Оренбурге. 

«В документации этого сельсовета осталась отметка о том, что действительно Шахмаров и Шихалиев 17 января были в этом селе в Башкортостане», — говорит Альбина Мударисова.

После того, как третий, Гулиев, начал отказываться от своих показаний против Шахмарова и Шихалиева, и называть другие фамилии, кто-то из следственной группы все же решил проверить алиби, о которых заявляли братья-мясники, и съездил в тот самый сельсовет, где Шахмаров и Шихалиев получили запись в книге о сделке по выкупу скота. И запись в ней оказалась сделана около 10 часов утра 17 января — меньше чем через два часа после убийства. Доехать за такое короткое время из Оренбурга, это все понимают, было бы просто нереально. 

Все это происходит за кулисами — горожане про это пока ничего не знают. Поэтому следующий поворот в деле кажется совершенно невероятным: всех троих задержанных отпускают на свободу.

«Руководитель следственной группы, который из центрального аппарата приехал, получил информацию о том, что алиби подтверждено. Тогда он снял арест, и их отпустили из СИЗО», — рассказывает Альбина Мударисова.

Отпускают их по-тихому, но такое уже не скроешь — весь город хочет знать мотив. Десятки тысяч людей ждут новостей: следствие 10 дней назад уже заявило о раскрытии дела, и тут такой поворот. Такое внезапное решение снять все обвинения с тех, кого уже громогласно объявили убийцами, задержанными по горячим следам, вызывает много вопросов:

«Просто как вы для себя представляете, почему взрослый мужчина, отец троих детей, вдруг берет и подписывает документ, в котором он сознается в том, что он убил мужчину и ребенка? Что должно было произойти с человеком в полиции, куда его привезли или где он там находился, чтобы человек сам себя, получается, оговорил… Вот что должно быть с человеком?» — говорит Ирина Левина.

Расследование

Рассказ о пытках

Тут не нужно быть опытным правозащитником, чтобы понять — признание из задержанных выбивали. В Комитете против пыток подумали так же — и довольно быстро связались с их, братьев, адвокатом.

«Он был по назначению, но он пришел и очень уверенно так заявил: “Тимур, я разных людей защищаю. В том числе бывают люди, которые совершили преступление.  Я просто выполняю свой адвокатский долг. Но вот эти трое ребят, они реально не совершили того страшного преступления, которое им вменяют. Я уверен просто-напросто, что как минимум их пытали», — пересказывает беседу с адвокатом Тимур Рахматуллин.  

Стало понятно, что нужно скорее ехать в Абдулино и попытаться лично поговорить с двоюродными братьями-мясниками. Журналисты Эха Москвы в Оренбурге Максим Курников и Ирина Левина прыгнули в автомобиль и понеслись.

«Мы переживали, что они будут настолько испуганы тем, что над ними так измывались,  они будут испуганы и не будут с нами разговаривать. И вот мы приехали в Абдулина, представьте себе, за несколько сот километров приезжаем — и не застаем [их] на месте, потому что они натурально были мясниками.  Мы приезжаем, а они поехали скот закупать. И мы в итоге поговорили не со всеми, то есть из двух человек мы поговорили только с одним», — рассказывает Максим.

Первым домой вернулся Шахмаров — с ним и поговорили журналисты. Максим Курников хорошо запомнил это интервью:

«Это было жутко. Я помню, что мы сели в какое-то местное кафе, которое тоже, видимо, принадлежало азербайджанцу, какие-то краской нарисованные картины были на стене. Вот в этом антураже он рассказывал подробности того, как его пытали. Он, надо сказать, сначала немножко озирался на Ирину, потому что там были подробности его пыток. Но потом он понял, что мы не какие-то враги, что нам надо как врачу все рассказать  И, в общем, он все рассказал. Мы поняли, что не зря съездили», — вспоминает журналист

Начало расследования

Комитет против пыток тоже параллельно занялся этой историей. Тимур Рахматуллин поехал лично общаться с пострадавшими, а Альбина Мударисова занялась юридической частью. Сперва она получила от следственного комитета подтверждение, что они больше не в статусе подозреваемых, а затем попыталась добиться возбуждения дела о превышении должностных полномочий. Как и в других историях, рассказанных в этом подкасте, на этом этапе дело забуксовало. Несколько первых инстанций в возбуждении дела отказали, потом его все же возбудили, но почти сразу прекратили. Тогда Альбина направилась в другой регион, где оставалось еще одно ведомство, которое могло бы помочь.

«Я поехала в Нижний Новгород, а в Нижнем Новгороде в Центральном аппарате имеется специализированный отдел, который занимается расследованием должностных преступлений именно со стороны правоохранителей. Этот отдел содержит очень ограниченные ресурсы, буквально два-три следователя на весь Приволжский федеральный округ. И последний шанс на то, что эти пытки будут каким-то эффективным способом расследованы — это только просить о передаче [дела] туда. В итоге я встретилась с руководителем следственного органа центрального аппарата, и он согласился, что действительно есть основания для того, чтобы проверку проводили не те, кто заинтересованы в расследовании, а тот независимый орган», — вспоминает Альбина Мударисова.

Снятие травм

Для доказательства пыток в первую очередь нужны доказательства физического вреда. Братья-мясники это тоже понимали, поэтому поехали в больницу сразу после освобождения из СИЗО. И хотя с момента пыток прошло уже 11-12 дней, остаточные следы травм им удалось зафиксировать:

«У Шихалиева были зафиксированы эпителизированные раны левого бедра.  Эпителизированные – это значит, что они уже заживали. Ушиб правого бедра. И из-за того, что Шихалиев жаловался на боль в паху, — я напомню, что ему сотрудники полиции давили в область паха ногой, — когда он попал к хирургу на прием, ему поставили диагноз “паховая грыжа справа”, и чуть позже его прооперировали. Что касается телесных повреждений Шахмарова — у него был зафиксирован посттравматический шейный миозит, тупая травма живота, ушиб передней брюшной стенки, ушиб шейного отдела позвоночника», — рассказывает Альбина Мударисова.

Этой фиксации травм и их последствий в целом было бы достаточно для возбуждения дела о пытках. Но возбудить его мешало заключение судмедэксперта, который осматривал их в один из первых дней задержания. В этом заключении, конечно, никаких повреждений не зафиксировано. Зато в этом же тексте была фамилия самого эксперта, и правозащитники нашли, как можно доказать, что это заключение фальшивое.

«В следственное управление был приглашен судебно-медицинский эксперт Александр Декер, который должен был произвести осмотр задержанных. Мы затребовали документы в следственном управлении, согласно которым происходит фиксация визитов людей в следственное управление. Поскольку для того, чтобы пройти к следователю или вообще в принципе в Следственный комитет, тебя всегда записывают на входе  Записывают, во сколько ты пришел и записывают, во сколько ты ушел», — говорит Альбина Мударисова.

Представим себе обычный рабочий день судмедэксперта Деккера. Сегодня ему предстоит осмотреть троих задержанных на предмет травм. Задержанные находятся в здании Следственного управления по Оренбургской области. Деккер приезжает по нужному адресу, отмечается на проходной, и какое-то время идет по территории управления к главному зданию. Там он дает знать, что пришел. Ожидает внизу, когда нужный следователь придет за ним и проведет в кабинет. Ну или сам находит кабинет — тут мы не знаем всех деталей. Дальше — сама процедура осмотра. Вот как она должна выглядеть по правилам:

«То есть эта процедура должна проводиться очень тщательно со стороны эксперта. Он должен осмотреть не просто видимые участки тела, а еще попросить раздеться, чтобы можно было увидеть на торсе, на спине, на волосистой части головы, на конечностях, на руках, на ногах, какие-либо телесные повреждения», — объясняет Альбина Мударисова. 

В самом заключении Деккер написал, что потратил на тщательный осмотр каждого из троих задержанных по 20 минут — вполне правдоподобно. Правда, почему-то впоследствии никто из задержанных не вспомнил этого осмотра.

«Шахмаров говорит: я не помню, чтобы хоть какой-то врач приходил и осматривал меня. Шихалиев вспоминает, что зашел какой-то странный человек, не проходя в кабинет следователя, кинул такую фразу «А, этот, что ли?» — и ушел. Шихалиев говорит, что, возможно, это был тот самый эксперт», — рассказывает Альбина Мударисова. 

Потратив в общей сложности час на осмотр троих задержанных, эксперт еще какое-то время составляет протоколы осмотра. Закончив, он прощается со следователем и идет обратно к выходу из здания, затем по территории до КПП — и снова отмечается. Сколько, как вы думаете, прошло времени между отметкой на входе и на выходе? Часа полтора?

Нет. Вторая отметка стоит всего через 15 минут после первой.

То есть фактически он успел только дойти до кабинета, сказать: «А, этот, что ли?», подписать заранее заготовленные бумаги — естественно, соврать в них про время обследования, — и пойти обратно к выходу. Позже независимые эксперты придут к выводу, что и сами заключения составлены с кучей ошибок.

«Отсутствуют акты осмотра как таковые. Также отсутствует обоснование выводов по поставленным вопросам, нет исследовательской части. Далее мы обратились в Росздравнадзор с этими заключениями, с этими рецензиями на эти заключения.  Росздравнадзор с нами согласился и вынес предписание в адрес руководителя Бюро судебно-медицинской экспертизы», — говорит Альбина Мударисова.

Была у правозащитников и еще одна зацепка. Шахмаров запомнил, что в какой-то момент пыток у него на лице была кровь.

«Мы думали, что это очень хорошая зацепка для того, чтобы потом от Следственного комитета требовать исследования этого кабинета с криминалистической лампой, которая позволит увидеть хоть какие-то следы крови», — отмечает Альбина Мударисова.

«Но мы это тоже нигде сначала не светили, даже в своих документах, потому что мы их шлем в Следственный комитет, и мы такие думаем: если мы это туда отправим, то  Следственный комитет, конечно, как-нибудь сольет эту информацию сотрудникам  МВД. И они, конечно же, предпримут все, чтобы эти следы убрать, удалить», — рассказывает Тимур Рахматуллин.

И через какое-то время правозащитники добились проверки показаний на месте с участием Шахмарова.

«Он сначала уверенно-уверенно так говорил. Заходим в здание — и он начинает не понимать, где он. Он говорит, вы меня в другое здание привели. Там отремонтировано все оказалось, да. Мы приехали, он даже не мог вспомнить помещение, это правда было провальное следственное действие. Как будто специально сделан ремонт, чтобы никаких следов», — вспоминает Тимур.

Фальсификации

Помните дело о краже скота, с которого все началось в Абдулине? Именно в рамках этого дела Гулиева впервые пригласили в полицию и взяли все биометрические материалы. Сейчас начинается часть истории, которую очень хотелось бы назвать удивительной — но, боюсь, для России она совсем неудивительна. А даже показательна. Итак, сюжет о приключениях окурка.

«Проверка была передана следователю Китаеву. Он начал втягиваться в расследование этого дела, стал запрашивать ту информацию, о которой мы даже не знали», — рассказывает Альбина Мударисова. 

Помните дело о краже скота, с которого все началось в Абдулине? Именно в рамках этого дела Гулиева впервые пригласили в полицию и взяли все биометрические материалы.

«Китаев запросил материалы этого уголовного дела, и выяснилось, что так и не нашли, кто украл скотину, — и уголовное дело было приостановлено», — говорит Альбина. 

То есть у Гулиева взяли образцы ДНК по давно приостановленному делу, явно используя его как формальный предлог. И дальше, в рамках все того же приостановленного дела, эти образцы ДНК направляют на экспертизу. Полицейские не имели права так поступить по закону:

«Следователь срочно, в срочном порядке направляет документы с биометрии Гулиева в ЭКЦ УМВД По Оренбургской области. В последующем Китаев будет опрашивать этого дознавателя и спрашивать: почему по приостановленному уголовному делу, то есть не имея никаких полномочий, почему вы отправили вот эти данные в ИКЦ? На что дознаватель не сможет что-либо внятно ответить», — говорит Альбина.

Следователь Китаев видит цепочку явных нарушений. Он изучает материалы дела дальше. Добирается до самых ранних протоколов, составленных в первую неделю после убийства. И находит там еще одну странность.

«Следственный комитет 24 января проводит осмотр места происшествия. Согласно протоколу, он завершается в 17 часов 00 минут 24 января 2018 года. В материалах уголовного дела значится постановление о назначении судебной молекулярно-генетической экспертизы от 23 января 2018 года, то есть экспертизу назначили раньше, чем что-то обнаружили в рамках осмотра места происшествия. А в рамках осмотра места происшествия обнаружили четыре окурка», — рассказывает Альбина Мударисова.

Напомню: окурок Гулиева, найденный на месте убийства, был одной из главных улик по делу. Из документов выходит, что окурки были найдены на месте убийства 24-го января — хотя днем ранее их уже направили на генетическую экспертизу из отдела полиции в Абдулине. Сначала следователь предполагает: ну, наверное, просто ошиблись с датой. Но решает уточнить кое-что.

«Китаев приглашает на опрос двух следователей, которые как раз проводили этот осмотр места происшествия. И спрашивает, вот вы проводили осмотр места происшествия и обнаружили четыре окурка. Посмотрите внимательно, вы могли спутать дату? Может быть, вы проводили не 24 января осмотр места происшествия, а 23-го? На что следователи, которые проводят этот осмотр, говорят, что нет, мы вот очень точно записали дату, которая была на самом деле. Опрашивают другого следователя, который также принимал участие  И он тоже говорит, что они никак не могли ошибиться в дате протокола», — рассказывает Альбина.

Что же получается? Были четыре окурка, изъятые на месте происшествия 24-го января. Окурки направили на экспертизу — но почему-то дата в документах стоит на день раньше осмотра места убийства. Следователь Китаев выясняет, что ошибка скорее всего именно в  документах об экспертизе.

Дело обстояло так: начале марта в Абдулино Гулиева вызывают на допрос по давно приостановленному делу о краже скота. У него берут образцы ДНК. И тут эти образцы — якобы случайно — совпадают с ДНК с окурков. И Гулиева задерживают уже по делу об убийстве.

Но мы помним, что в первый визит в сельское отделение полиции Гулиев покурил сигарету, которую ему предложил полицейский. И тут можно сделать предположение, которое объяснило бы все нестыковки. Окурок подсунутой Гулиеву сигареты взяли из пепельницы, и задним числом оформили как один из четырех окурков с места убийства. Но тут-то полицейские и допустили ошибку в дате, которую нашел внимательный следователь Китаев. Правозащитники считают: все эти нестыковки указывают на то, что главная улика, подтверждающая возможную причастность Гулиева к делу, могла быть полностью сфабрикована. Или, что кажется немного менее вероятным, окурок совершил путешествие во времени, причём назад.

***

История проясняется, но все еще непонятно — как в этой истории оказался замешан Гулиев

«Ну, непонятна была мотивация, почему он указал именно на  этих ребят. Непонятно было, почему он попал под раздачу, что называется. Непонятно было, с чего все началось, как его задержали и почему вот все так закрутилось», — говорит журналист Максим Курников. 

Короткий финал

И самое интересное — где он находится? Если Шахмарова и Шихалиева выпустили из СИЗО и их быстро нашли у себя в Абдулино, то Гулиев, казалось, просто пропал. Только через несколько месяцев правозащитникам и журналистам удалось узнать, где он — и услышать его сторону истории. Но об этом расскажем в третьей, финальной части этой истории. Ждите ее на следующей неделе, чтобы сложить все пазлы этого запутанного дела и узнать, кто на самом деле убил бизнесмена.