«Самый настоящий детектив»: Дело о роковом мобильном. Часть 1. Эпизод 11

Ислам не понимает, о чем идет речь, но его жестоко избивают девять сотрудников ОМОНа. Лишь спустя несколько часов побои останавливают. Он слышит, как кто-то из палачей говорит, что, если бы Ислам что-то знал – уже бы рассказал. Одним избиением дело не ограничилось…

Подписаться на «Эхо Подкасты»
Поддержать «Эхо»

Слушайте следующий выпуск на любой удобной вам подкаст-платформе, мы есть в Apple Podcasts, Spotify, YouTube и YouTube Music, а также на других платформах. Если вам понравился подкаст, поставьте ему оценку и напишите отзыв — это правда помогает в продвижении.

Привет. Это «Самый настоящий детектив» – true-crime подкаст «Эха» о преступлениях, которые помогли раскрыть правозащитники. Мы делаем его совместно с “Командой против пыток”. Меня зовут Кирилл Набутов. Сегодня мы поговорим о том, как развивалось одно из самых громких дел о похищении человека на территории Чеченской Республики.

***

Пятница, 11 декабря 2009 года. В частном доме № 75 на улице Михайлика, на окраине Грозного, своим чередом идет утро. 

Здесь под одной крышей живет семья Умарпашаевых: глава семьи, Ирисбай, его жена и трое их сыновей. 

Около 8:30 утра раздаются звонки и настойчивый стук. Ирисбай открывает дверь и видит на пороге группу людей. Они в форме, но — без опознавательных знаков. 

Вот как об этом рассказывает сам Ирисбай. 

«Они зашли под угрозой применения оружия, если даже кто-то шевельнется. Одни были в черной форме, другие – в пятнистой». 

Люди в форме ведут себя грубо и бесцеремонно. На вопросы о том, кто они, и как их зовут, – не отвечают. Только один из них небрежно бросает: «Ибрагим из Октябрьского РОВД». На вопросы о том, на каком основании они осматривают дом, они отвечают, что проводят «проверку паспортного режима».

Ирисбая, его жену, а также их детей, троих уже взрослых мужчин, милиционеры заставляют собрать мобильные телефоны. Заметив телефон «Sony Eriсson», кто-то из людей в форме спрашивает: «Чей телефон?». 

Ислам, один из детей Ирисбая, молодой человек 23 лет, заявляет, что телефон – его. 

Ислама уводят из дома. На вопросы членов семьи, куда и почему, незваные гости уклончиво отвечают: «Для выяснения обстоятельств. Через пару часов будет дома».

Район, где находится дом Умарпашаевых, – оцеплен.Роман Веретенников, правозащитник и член Сводной мобильной группы, работавший над делом Ислама, вспоминает об этом так: 

«У нас были все основания, как я понимаю, считать, что причастны к похищению правоохранительные органы, к исчезновению. Потому что у нас же была информация, что был оцеплен квартал, где жили Умарпашаевы, то есть вооруженные сотрудники в камуфляже. На тот момент такое количество вооруженных сотрудников в камуфляже на территории города Грозного могли быть только правоохранительные органы. Там о террористах речь не шла».

Проходят час, два, три, а Ислам домой все не возвращается. 

Обеспокоенный отец нанимает адвоката, и идет в отдел милиции, где ему сообщают, что сына его в отделении нет, и никакие сотрудники РОВД в этот день никуда не выезжали, никаких проверок не производили.

Тогда Ирисбай Умарпашаев подает заявление о пропаже сына в прокуратуру Октябрьского района. Там документ регистрируют, но никаких дальнейших действий не предпринимают. Лишь пять суток спустя, 16 декабря, заявление передают в Заводской межрайонный следственный отдел. Раскрытие преступления «по горячим следам» становится невозможным. 

Однако даже тогда вместо поиска пропавшего Ислама следователь ограничивается «проверкой заявления», которую продлевает до 10 дней. Следователь лишь проводит формальный опрос свидетелей, то есть членов семьи Ислама Умарпашаева.  

Лишь 28 декабря, спустя 2,5 недели после похищения, следователь возбуждает уголовное дело по статье 126 Уголовного кодекса («Похищение человека») под номером 68 042.

Доведенный до отчаяния бездействием следователей, Ирисбай Умарпашаев ещё через месяц, 26 января, обращается к Сводной мобильной группе – объединению правозащитников, работающих в Чечне вахтовым методом. В дальнейшем для удобства мы их будем называть «Группой». Мы рассказывали о том, как эту группу создали, в первом эпизоде нашего подкаста.

Игорь Каляпин, тогда – руководитель нижегородского «Комитета против пыток» и член Группы, вспоминает, что прекрасно понимал, чем может закончиться эта история. 

«Мы, в общем, имеем информацию и представляем себе, что обычно происходит с такими задержанными. Их обычно через некоторое время находят убитыми в качестве уничтоженных боевиков».

Правозащитники решают: надо действовать незамедлительно. Они еще надеются вернуть Ислама живым. 

Во-первых, уже 28 января они направляют жалобу в Европейский суд по правам человека. Суд реагирует быстро: жалобу официально регистрируют, а уже через несколько дней направляет вопросы Российской Федерации о судьбе Ислама и о том, как движется расследование его дела. Суд постановляет, что у России есть срок дать ответ до 24 февраля 2010 года. 

Как правило, ЕСПЧ рассматривает дела годами, но в данном случае действует оперативно. 

Роман Веретенников рассказал, почему все происходило так быстро.

«Когда уже они к нам обратились, мы подали заявление в Европейский суд… Там… Процедура называется срочная, по-моему, жалоба, которая направлена на предотвращение ухудшения положения жертвы. То есть мы говорим Европейскому суду: “Вот человек похищен, возможно, он еще жив, надавите на власти, чтобы они расследовали, быстро нашли его”».

Среди прочего Суд пытается выяснить, что вообще сделано, чтобы установить местонахождение Ислама Умарпашаева. А ещё — знают ли власти о том, где он, и задержали ли его, в конце концов, сотрудники правоохранительных органов.

Впрочем, ни власти России, ни власти Чеченской республики не спешат давать ответы на поставленные вопросы. 

Во-вторых, правозащитники стараются придать новость максимально возможной огласке. В СМИ появляются новости как на русском, так и на английском языках. 

Лишь 24 февраля Уполномоченный Российской Федерации при Европейском Суде по правам человека направляет ответы на вопросы Суда. Вот что он написал: 

«По состоянию на сегодняшний день следственные органы не получили никаких объективных данных, подтверждающих, что господин Ислам Умарпашаев был лишен свободы представителями государственных органов и/или помещен под стражу в рамках какого-либо уголовного или административного производства в отношении него».

На основании того, что власти якобы делают все, что могут, Уполномоченный просит Суд продлить срок предоставления данных о судьбе Ислама до 30 марта. То есть еще на один месяц. 

К ответному письму прилагаются три объемных документа на 22 страницах на русском языке без перевода. Видимо, эти бумаги должны убедить Суд: мол, Россия делает всё возможное, чтобы предотвратить похищения граждан, а, если не может предотвратить, то хотя бы объективно их расследовать.

Официально, до конца марта, никаких новостей о том, где находится Ислам Умарпашаев – нет. Да даже неизвестно, жив ли он вообще. Европейский суд по правам человека присваивает делу о похищении Ислама приоритетный статус.

Но у правозащитников есть информация от надежного источника, что Ислам – жив. Правозащитники вообще-то даже знают, где он находится.

«То есть у нас изначально была информация о том, что он жив… Мы знали, что он жив, и мы почти точно знали, где он находится», – Игорь Каляпин, правозащитник. 

Раскрыть личность информатора, значит, навредить ему.

Правозащитники сообщают следователю Гайрбекову: Ислам находится на базе ОМОНа, – но не говорят, от кого именно они получили эти данные.

Следователь не очень хочет по-настоящему расследовать дело . Тогда Группа связывается со СМИ и сообщает им: якобы следствию удалось установить местоположение телефона Ислама. Они надеются таким образом сильнее надавить на самих похитителей, чтобы убивать Ислама стало совершенно бессмысленно.

30 марта 2010 года следователь все же направляет начальнику ОВД по Октябрьскому району Грозного поручение: надо проверить информацию о содержании Ислама Умарпашаева на территории базы ОМОН и установить свидетелей.

Чуть позже, вечером 2 апреля отца Ислама, Ирисбая, вызывают в Октябрьский РОВД. Не объясняя причин. Он приходит в отделение милиции. И что же он видит? Только представьте себе: спустя несколько месяцев, близких к отчаянию, он видит своего живого, сильно заросшего сына. 

В кабинете появляется еще один человек. Один из милиционеров и этот загадочный посетитель весьма эмоционально обсуждают «передачу дела».

Милиционеры настойчиво просят Умарпашаевых зайти в отделение еще через несколько дней, чтобы подписать показания, которые они к тому моменту приготовят. Заверяют, что Ислама никто не похищал, а он провел четыре месяца у каких-то знакомых в Подмосковье. Один из сотрудников утверждает, что Умарпашаевым лучше подписать документы, иначе они могут оказаться “совсем без защиты”. Умарпашаевы уходят домой. 

***

Вот что оперуполномоченный из того самого злосчастного Октябрьского РОВД Анзор Дышниев говорил об Исламе Умарпашаеве журналисту НТВ. 

Анзор Дышниев: «Через 10-15 минут, как его со двора забрали, – его же отпустили».

Журналист: «То есть его привезли…».

Анзор Дышниев: «Никуда его не привезли. Приехали машины, его забрали, и через 10-15 минут они его отпустили. Он воспользовался этим. Его отец, по-моему, давным-давно не отпускал: он куда-то просился – заработать, “Я молодой”, туда-сюда, а его отец не отпускал. Он этой ситуацией воспользовался и свалил. А потом сам вот сюда вот пришел». 

Дышниев был одним из тех, кто присутствовал при передаче сына отцу и настоятельно просил зайти через несколько дней подписать подготовленные бумаги. 

В интервью сотрудник МВД настаивает, что никакого похищения и не было вовсе, а Ислам, будучи не в ладах с отцом, сбежал из дома, а спустя четыре месяца сам вернулся обратно.

Однако сам Ислам четыре месяца своего отсутствия вспоминает совершенно иначе. 

Осторожно: дальше в тексте будут подробные описания пыток. 

Вот как сам Ислам описывает обстоятельства своего похищения: 

«И потом они забирают там 11 декабря в 2009 году… И, как они, выходят из дому, посадили в машину… То есть при… То есть они завязывали на меня олимпийку, которая на меня одета была… И потом они как быстро ехали, примерно 20 минут-полчаса. Как приехали – сразу предоставили на базу ОМОН чеченский… Там какая-то частный дом, напротив технического штаба оно. Они там развязывают у меня олимпийку, которая была у меня и они вот требуют, говорят, то есть, «Давай, рассказывай, про боевиков… Что-то ты был раньше пособником террористов…», – говорят мне. Я не владел никакой информацией».

Вокруг Ислама собираются несколько человек. Все они, за исключением одного, – чеченцы. Единственного русского они называют «Костей».

«Костя» задает Исламу вопросы о том, почему он ненавидит милиционеров, как он собирается их убивать, где он прячет оружие, и кто его подельники.

Ислам не понимает, о чем идет речь, но его жестоко избивают девять сотрудников ОМОНа. Лишь спустя несколько часов побои останавливают. Он слышит, как кто-то из палачей говорит, что, если бы Ислам что-то знал – уже бы рассказал.

Одним избиением дело не ограничилось. Вот что о пытках в подвале рассказал Ислам. 

«Первые дни пытали… После там… Через месяц, примерно, ударили, короче, в висок здесь… С арматурой, короче… По имени, позывной «Швед». Приковывали там наручниками к батарее в подвал… И, короче говоря, 220 вольтом пытайте его, короче, он все расскажет. Мне нечего было рассказать…». 

О том насколько чудовищную боль испытывает человек от пытки током, мы уже рассказывали в 5 выпуске подкаста. 

Вот что о пытке током в Чечне сказал Игорь Каляпин. 

«Электричество здесь применяется достаточно часто. Она вообще считается одной из самых страшных пыток. Эту пытку нельзя долго переносить, так же, как пытку удушением».

Иногда Ислама обещают скормить волку или медведю. Причем не каким-то воображаемым — животные реально живут в вольерах на огороженной территории рядом с домом, в подвале которого его держат.

Но с чего силовики вообще решили, что Ислам – террорист, почему они считают, он хочет убивать милиционеров и прячет оружие? Здесь нужно вернуться на несколько лет назад.

Как вы могли обратить внимание, Ислам не очень хорошо говорит по-русски. Он родился в 1986 году в маленьком чеченском селе Зандак. Когда ему было пять лет, Чечня объявила о своей независимости от России, а еще через три года началась война. Семья несколько раз переезжала. Отец и братья занимались сельским хозяйством. 

Ислам так и не получил образования, ему приходилось постоянно брать подработки. Пока, наконец, Умарпашаевы в 2005 году не переехали в Грозный. Там отец семьи снял дом для себя, жены, Ислама и его братьев. Ислам стал работать на стройках. 

К этому моменту активные боевые действия в Чечне закончились, но режим контртеррористической операции продолжается. Правительство Республики возглавляет Рамзан Кадыров: он станет Президентом Чечни чуть позднее, в 2007 году. 

Вот как Ислам рассказывал о своих переездах в одном интервью. 

«Ну, до того я жил в [неразборчиво], тоже жил… Хозяйством занимался, ну, винограды там у нас там были… Потом мы переехали, чтобы там, заработать там уже… Невозможно было заработать… Никаких там средств… Никаких перспектив не было… Переехали в Грозный… Потом, я там работал в строительстве… И потом, в 2008, когда началась эта беда у меня…».

“Бедой” Ислам называет свою первую встречу с силовиками. Однажды он вместе с другом, который работал таксистом, согласился подвезти двух молодых людей. Когда попутчики попросили высадить их, и друг Ислама остановился на обочине, машину моментально окружили сотрудники правоохранительных органов. В суматохе Ислам не заметил, что случилось с попутчиками, но его самого и друга-таксиста арестовывают. 

Следствие и суд состоялись почти молниеносно: обвиняемый подписал все признательные показания, и признался в организации незаконного вооруженного формирования, а это – 208-я статья Уголовного кодекса.

Вот что про эту статью сказал Роман Веретенников. 

«Раньше была популярная статья – “пособничество незаконным вооруженным формированиям”. Она там была не очень тяжелая, с точки зрения наказания».

Но почему Ислам вообще подписал признательные показания, если всю жизнь только работал и помогал семье свести концы с концами, если ни в каких боевых действиях он не участвовал? Он сам объяснял это так: 

«Да, я вот подписал под пыткой эти показания, потому что я не мог уже воздерживаться уже. У меня здоровья не было вообще… Я несколько раз там сознание терял… С токами, с дубинками. Все, что угодно они пытали…Все, что угодно целый там… Оружие там… Лишь бы остановиться… Я даже не знаю… [Неразборчиво] У нас там ловят… Ну, вот, я подписал эти бумажки. Я ничего не мог сделать, потому что…». 

Подписав признательные показания в чем угодно, лишь бы закончить мучения, Ислам получил реальный уголовный срок – год колонии. В некотором смысле ему повезло – срок сократили. 

«Я не семь месяцев, я год колонии получил. Семь с половиной месяц я… Вот был срок условно-досрочного за хорошее там поведение…».

Отсидев срок, Ислам возвращается домой. 

На дворе – 2009 год. Все больше и больше людей могут себе позволить пусть и простенькие, но все же мобильные телефоны. Интернет становится более доступным. Люди общаются на форумах, в чатах. Свободу в интернете пока еще мало что ограничивает, а потому пользователи зачастую не стесняются в выражениях. 

«Меня там написал, когда вот они сидят, туда зашел когда я чисто общаться с девушками, там больше ничего, а потом там со мной так разговаривают, что религия, а еще что угрожают. Ну, как в конфликт уже завязывался. И я ему пишу уже, угрожая, не угрожай меня, я тоже им говорю что-то там… Плохие слова… Я вас тоже там убью-не убью, всякие слова там...», – Ислам Умарпашаев.

Однажды в одном из чатов Ислам повздорил с какими-то людьми. Будучи человеком гордым, он написал вполне угрожающие сообщения в ответ. И ему очень не повезло: людьми, которых Ислам в пылу дискуссии оскорбил, оказались силовиками.

«Милиция там была что ли… Они просто когда провоцировали меня… Говорили что-то там… «Мы убьем тебя»… То это там… Грязные слова говорили. Я тоже им говорю, я тоже мужчина…», – Ислам Умарпашаев. 

Тот самый мобильный телефон «Sony Ericsson», с которого Ислам и писал оскорбления, стал доказательством его «вины» в глазах силовиков, пришедших в дом Умарпашаевых утром 11 декабря 2009 года. Однако вместо проведения законного расследования, вместо выдвижения обвинений в адрес Ислама силовики решают действовать иначе.

Не добившись от Ислама никаких признательных показаний, силовики решают готовить «на результат». Что это значит? Вот что рассказывает об этой практике в Чечне правозащитник Роман Веретенников.

«Ну, и, с его слов, он говорит, там, значит, начали отращивать бороду, волосы, готовили “на результат”. Это означает, что человека берут какого-нибудь, убивают, ему в руки вкладывают автомат. При этом надевают на него камуфлированную форму якобы он из леса вышел и вот убивают, и заявляют, что вот, якобы убили… Ну, их тогда НВФовцы называли… Ну, вот, убили участника подполья. Ну, а за это там награды и что-то такое получают».  

Как вы помните, правозащитники из Группы старались предать дело Ислама как можно более широкой огласке. Они прекрасно знали о сложившихся в Чечне практиках, а потому старались доставить похитителям все возможные неудобства.

Игорь Каляпин, говорит об этом так: 

«Мы сделали ситуацию с его похищением достаточно громкой, что делало неудобным, невозможным, некрасивым последующее обнаружение его в качестве боевика».

Выдать за боевика истощенного, избитого, короткостриженного и безбородого молодого человека — невозможно или, по крайней мере, недостаточно правдоподобно. Ну вот так казалось в 2010 году. Поэтому вскоре Ислама перестают бить и пытать, и даже начинают сносно кормить. Вскоре в подвале даже появляется кровать. Через какое-то время его начинают выводить в туалет и баню, разрешают мыться, но только не разрешают стричься и брить бороду. 

Все это было нужно лишь для того, чтобы, когда придет время, труп Ислама как можно больше был похож на тело хорошо откормленного террориста.

Палачи чувствуют себя абсолютно безнаказанными и совершенно не опасаются, что Ислам когда-нибудь кому-либо про них расскажет. Роман Веретенников говорил, что «они не скрывали ни лиц, ни имён». 

Вот как об одном таком эпизоде вспоминал сам Ислам. 

«Начальник штаба ОМОНа, по имени Аслан, он лично мне сказал: «Тебе, короче, мы сейчас отрастим, там, волосы и бороду, и ждет тебя там блиндаж, короче». Уже там приближалась, короче, 9 мая, через месяц…».

В Чечне 9 мая – это не только День Победы, но еще и день убийства Ахмата Кадырова, первого Президента Чеченской Республики и отца Рамзана Кадырова. Именно к этой дате силовики и готовят убийство Ислама — своеобразный подарок молодому главе Чечни, такое подтверждение борьбы с терроризмом. 

Впрочем, некоторые из мучителей Ислама называют себя не по именам, а по кличкам. Например, среди охраняющих Ислам запоминает «Шведа» и «Коршуна».

Некоторые даже не стесняются рассказывать о своих должностях и званиях, но есть и те, кто много о себе не сообщает. Среди мучителей есть и просто «Альберт», «Муса», «Магомед» и «Абдул». 

Ислам – не единственный обитатель этого дома пыток. Вместе с ним держат еще несколько человек.

Свидетелем происходящего становится также молодой чеченец Магомед Гадаев, который всего на два года старше Ислама. 

Некоторое время в тюрьме также содержится Асланбек Сайдахмадов, ровесник Ислама. 

И вот это дело, дело Асламбека Сайдахмадова, было хорошо знакомо правозащитникам Группы. Вот что о нем рассказывает Роман Веретенников. 

«...но у нас, СМГ, было дело о его похищении и исчезновении. Такая история: его похитили из дома тоже силовики, держали, значит, в этом подвале, потом ему удается сбежать самостоятельно, то ли самостоятельно, то ли ему помог кто-то из сотрудников ОМОНа, сейчас уже точно не помню. Он сбегает, он скрывается у своей тети в Астрахани. Силовики каким-то образом устанавливают его местонахождение и едут в Астрахань, значит, его похищают. И снова, значит, привозят на эту территорию ОМОНа, помещают в подвал и спустя какое-то время его выводят и больше известий о нем нет».

Предположительно, Асланбек был убит, но доподлинно это установить до сих пор не удалось.

Вместе с простыми чеченцами пытают и провинившихся сотрудников МВД. Вероятно, это те самые ОМОНовцы, которые помогли Асланбеку сбежать с базы в первый раз. 

Магомед Гадаев, который стал свидетелем издевательств над Исламом, остается в живых – запомните его имя. 

Уже весной один из похитителей, тот самый «Аслан», который ранее обещал убить Ислама к 9 мая и выдать его за террориста, приходит в подвал и говорит, что его отец поднял шумиху. Что его отец пишет во все инстанции, включая суд в Страсбурге, а значит, наверняка его скоро отпустят. В подтверждение своих слов Аслан снимает с Ислама наручники – и с тех пор он может свободно перемещаться по подвалу.

Утром 2 апреля Исламу стригут бороду, а ближе к вечеру к дому подъезжает Анзор Дышниев. 

Вот как этот эпизод пересказывает Игорь Каляпин. 

«На базу ОМОНа приехал сотрудник Октябрьского РОВД, некто Анзор Дышниев, и, практически, взял с него клятву, что, если он будет освобожден, то он всем будет говорить, что он все эти 4 месяца находился где-то у родственников в Подмосковье».

И освобожденный Ислам, и его отец Ирисбай хотят правосудия, но знают, что скрытая угроза милиционеров в РОВД оставить семью Умарпашаевых совсем без защиты может быть вовсе не пустой. К тому же 29 марта, за пару дней до освобождения Ислама, в Московском метро происходят террористические атаки.  

«И Умарпашаевы испугались, что на них сейчас хотят навесить таким образом ещё одно уголовное дело. Ислама хотят ещё, дополнительно ко всем грехам, хотят ещё обвинить в том, что он организатор взрыва в метро», – Игорь Каляпин.

Семья решает не идти на поводу у следователей и просит о помощи у Группы. 

Правозащитники реагируют весьма оперативно: за счет средств Группы они увозят Ислама из Чечни и прячут его на территории средней полосы России. 

«Мы тут же сразу же, буквально, день-два, насколько я помню, мы Ислама перевозим в безопасное место», – Роман Веретенников. 

В течение нескольких дней СМИ облетела информация об освобождении Ислама. Пока никакие имена и обстоятельства уголовного дела № 68 042 не раскрываются, но участники похищения очень хотят его закрыть как можно скорее.

Именно с этим желанием похитителей была связана бурная дискуссия одного из милиционеров и стороннего посетителя на глазах отца и сына Умарпашаевых вечером 2 апреля.

Оперуполномоченный, которым был уже упомянутый Анзор Дышниев, вызывает в Октябрьский РОВД следователя Исаева, у которого дело изначально находилось в производстве. Он и был тем посетителем, которого запомнили Ислам и Ирисбай.

В присутствии потерпевших оперуполномоченный требует закрыть уголовное дело без всякого промедления, но Исаев сообщает, что дело уже передано в Следственный комитет при Прокуратуре по Чеченской Республике, и дело ведет другой следователь, Гелани Гайрбеков. 

Вот что о действиях чеченского следователя говорит Игорь Каляпин. 

«Дело на тот момент времени вел полковник Гайрбеков, следователь по особо важным делам Следственного комитета по Чеченской республике. И, соответственно, как и все, ну, наверное, за редчайшим исключением, думаю, что не сильно ошибусь, если вот скажу, что все следователи Следственного управления по Чеченской Республике, он понимал, что есть определенные рамочки. Что вот какие-то преступления можно расследовать, какие-то Преступление расследовать нельзя, ни в коем случае. Потому что если вы расследуете и дорасследуете до того, что становится очевидным, что преступление совершил кто-то из высокопоставленных «кадыровцев», да еще вот, не дай бог, приближенный к самому Рамзану, ну что делать с результатом такого расследования? Ну вам после этого, ну просто, вас скорее всего убьют. Или вам же придется потом каким-то образом решать проблему с тем, чтобы уничтожать какие-то документы, уничтожать какие-то доказательства, придумывать какие-то… Ну то есть вам нужно будет каким-то образом освободить этого человека от уголовного преследования, вот этого «кадыровца». Потому что привлечь его к уголовной ответственности в реалиях Чеченской Республики того времени да и сейчас, полагаю ,что тоже было совершенно нереально. Вы просто создаете самому себе проблему, которую потом какими-то непостижимыми способами вам же придется решать».

У правозащитников в этот момент еще нет оснований полагать, что к похищению Ислама имеют отношение приближенные к Рамзану Кадырову люди. Но это лишь пока.

«Следователь, который вел дело о похищении Ислама, они не успевают его письменно допросить. То есть, я думаю, в допросе они бы написали: “Был в Москве, никто не похищал”, но они не успевают этого сделать», – Роман Веретенников. 

Пока Ислам дает показания милиционерам вне Чечни и объяснения Уполномоченному по правам человека России, а Игорь Каляпин и члены Группы пытаются заставить работать следователя Гелани Гайрбекова, похитители времени тоже не теряют и решают, что лучшие способ решить все свои проблемы – это взять в заложники отца и брата Ислама. 

Поздно вечером 12 апреля Игорю Каляпину поступает звонок на мобильный телефон. Анзор Дышниев говорит правозащитнику, что брат и отец Ислама сидят у него в РОВД, и они продолжат там сидеть, пока он не вернет Ислама обратно в республику. Игорь Каляпин звонит министру внутренних дел Чечни, Руслану Алханову, и просит его освободить родственников Ислама. Министр обещает решить вопрос. Раздается звонок. Теперь Каляпину звонят сами Умарпашаевы и говорят, что их освободили. Но вообще-то руководитель Группы уже послал к выходу из РОВД коллег-правозащитников, и те говорят, что-то не сходится: из здания никто не выходил. Тогда он звонит второй раз министру внутренних дел и говорит, что сотрудники обманывают его, а Умарпашаевых никто не освобождал. И лишь спустя 40 минут после второго звонка родственников Ислама отпускают.

Кажется, что следствие может быть завершено в течение нескольких недель: нужно допросить сотрудников ОМОНа и Октябрьского РОВД, Ислам и члены его семьи должны опознать этих сотрудников. Потом надо провести проверку показаний в самом РОВД и на базе ОМОНа, собрать на месте улики, – и дело можно передавать в суд. Но это, безусловно, идеальная картина. В действительности все складывается совершенно иначе.  

В конце апреля Игорь Каляпин понимает, что добиться эффективного расследования дела в Чечне и справедливого суда будет практически невозможно. Тогда он как представитель Умарпашаева направляет официальное ходатайство о передаче уголовного дела о его похищении в другое следственное управление Председателю Следственного комитета Александру Бастрыкину, но получает отказ. 

Параллельно правозащитники пытаются заставить следователя установить личности сотрудников ОМОНа. Следователь Гайрбеков даже соглашается: он направляет поручение об установлении лиц, с которыми Умарпашаев общался во время нахождения на базе ОМОНа, начальнику Октябрьского отделения милиции. 

Кажется, никаких проблем возникнуть не должно, известны ведь даже имена и прозвища некоторых из них. Помните, «Аслан», “Коршун”, «Швед», «Костя»?  

Однако даже этот запрос встречает жесточайшее сопротивление: сначала приходит формальная отписка о том, что «мероприятия по установлению сотрудников ОМОН продолжаются», а затем – и официальный ответ: установить личности этих людей не представляется возможным. 

Следователь Гайрбеков летом дважды формально направляет запросы начальнику управления кадров МВД Чечни о предоставлении фотографий сотрудников ведомства. 

Время идет, фотографии не присылают, а в конце концов от замминистра внутренних дел Чечни приходит ответ: с такого рода вопросами стоит обращаться в службу собственной безопасности. 

Похитители в это время сами не оставляют надежды закрыть дело, но для этого нужно найти Ислама и надавить на него.

Сразу после освобождения отца и брата Ислама из Октябрьского МВД в апреле 2010 года члены Группы стали получать официальные запросы с вопросом о том, где находится Ислам Умарпашаев. 

Игорь Каляпин, представлявший его интересы, придумывает небольшую хитрость, которая не позволяет никому из официальных лиц обнаружить Ислама. 

В ответ на официальные запросы он посылает в Республику достоверные данные о том, в каком санатории проходит лечение Ислам на момент передачи данных. Затем члены Группы его быстро перевозят в другое место. Милиционеры перепроверяют полученные пару дней назад данные, но обнаруживают, что гражданин Умарпашаев действительно находился на лечении, но уже выехал из санатория. 

Позднее Ислама пришлось прятать уже более надежно, рассказал Роман Веретенников. 

«Сначала его вывезли, держали, вот, в одном месте. Потом после, значится, угроз семье о том, что вы либо… Когда семью-то задерживали в Октябрьском отделе МВД… Не семью, а отца и сына… После этого мы вывезли всю семью практически уже в Нижний Новгород и поселили в одном месте, в доме…».

Следователь Гайрбеков в это время также просит правозащитников вернуть Ислама в республику, чтобы он мог лично его допросить, несмотря на то, что его показания, данные вне Чечни, уже приобщены к делу. 

Однако члены Группы знают, чем может кончиться возвращение потерпевшего в Чечню, и ставят вопрос о предоставлении Исламу государственной защиты. 

В конце июля 2010 года следователь Гелани Гайрбеков выносит постановление о применении мер государственной защиты как к самому Исламу, так и к членам семьи Умарпашаевых. Их государственным защитником становится Ханпаша Атланбаев, оперативный сотрудник Центра государственной защиты МВД по Чеченской Республике. 

Правда, правозащитники не спешат возвращать самого Ислама в Чечню — и, как покажет время, правильно делают.

Поздно вечером в середине августа Ханпаша Атланбаев, государственный защитник, приезжает домой к Умарпашаевым. Он вынуждает Ирисбая поехать вместе с ним на встречу с Алиханом Цакаевым, руководителем республиканского ОМОНа. Под давлением вооруженного человека Ирисбай соглашается поехать, куда нужно, но вместе с ним едет и один из братьев Ислама.  

В доме их встречает сам Алихан Цакаев, который настаивает на том, чтобы вся семья, включая Ислама, отказалась от своих показаний и отозвала все жалобы. Ирисбаю объясняют, что им, похитителям, ничего не стоит убить Каляпина, потому что у последнего нет никакого оружия, а, если и есть, то далеко, а у него есть автомат. Ирисбаю и брату Ислама дают сутки на размышление и отпускают домой. Взамен Цакаев обещает, что их семью больше никогда не побеспокоят. 

Дело приобретает неожиданный поворот, ведь это значит, что в деле замешаны не только заместители руководителя ОМОНа, но и сам командир, Алихан Цакаев, который еще и один из ближайших сподвижников Рамзана Кадырова, его односельчанин и одноклассник.

Умарпашаевы оказываются более стойкими, чем от них можно было бы ожидать. Члены семьи не отзывают заявления, а сообщают обо всем случившемся членам Группы. Правозащитники и члены семьи Умарпашаевых составляют ходатайство о допросе всех участников разговора в доме Цакаева. Следователь Гайрбеков ходатайство удовлетворяет, но в очередной раз лишь формально. Он допрашивает исключительно отца и брата Ислама, но не Атланбаева и Цакаева. 

В конце концов следователь направляет повестку о вызове на допрос самого Ислама 1 сентября. Ислам приезжает по повестке в Чечню, но никакие следственные действия там не проводятся. Следователь только дополнительно допрашивает Ислама как потерпевшего и составляет «фотороботы» подозреваемых, поскольку ни опознать ОМОНовцев в живую, ни предоставить потерпевшему их фотографии – невозможно: еще летом, как вы помните, сотрудники МВД саботировали эту процедуру. 

Ни опознать, ни допросить подозреваемых у следователя нет возможности. Но можно провести проверку показаний Ислама на базе ОМОНа. И Ислам через своих представителей, членов Группы, официально требует от следователя провести осмотр места происшествия. Следователь, как и во всех предыдущих ситуациях, формально просьбу удовлетворяет, но на самом деле ничего не предпринимает. На базу ОМОНа никто не едет.

Следователь Гелани Гайрбеков объясняет Каляпину и команде, что его на базу не пускают. Но как могут не пустить следователя по особо важным делам на место предполагаемого совершения преступлений? 

Похоже, Гайрбеков особенно не настаивает на проведении процессуальных действий. Напрашивается вопрос: он подкуплен или заодно с похитителями?

В личных разговорах с Каляпиным следователь объясняет свою нерешительность иначе.   

«Он говорил: «Мне здесь жить. Меня изобьют. Меня могут убить». Это говорил человек в звании полковника, следователь по особо важным делам Следственного комитета республики».  

Фактически останавливается не только дело Ислама Умарпашаева, но и другие похожие дела, которые также рассматриваются в Европейском суде по правам человека. 

Виктор Леденев, тогда – руководитель Следственного управления Следственного комитета Прокуратуры по Чеченской Республике, не выдерживает. Он даже пишет официальное письмо на имя министра внутренних дел Чечни, Руслана Алханова, в котором жалуется на бездействие сотрудников его министерства. 

Среди прочего руководитель Следственного управления жалуется, что «сотрудниками МВД РФ по ЧР оперативное сопровождение по данным уголовным делам осуществляется ненадлежащим образом», «поступающие ответы носят формальный характер», а «необходимые следствию документы не представлены». Отмечает он, что и сам министр не стремится изменить положение, а многие обращения просто-напросто оставляет без ответа.

Тем временем международная общественность и члены международных правозащитных организаций продолжают следить за делом Ислама. 

Еще летом Парламентская Ассамблея Совета Европы заслушала доклад Спецдокладчика о средствах защиты от нарушений прав человека в Северокавказском регионе и единогласно приняла всеми делегатами стран Совета Европы, в том числе представителями Российской Федерации, резолюцию.

«В Чеченской Республике власти продолжают поддерживать атмосферу всеобщего страха» и «предпринимаются карательные меры против семей лиц, подозреваемых в причастности к незаконным вооруженным формированиям (подозреваемые и их близкие похищаются или получают зловещие угрозы)». 

Никто, включая представителей России, даже не пытается спорить с тем, что проблема существует, и пока она никак не решается.

В сентябре Ислам посещает в ингушской Назрани встречу с председателем подкомитета Европейского парламента по правам человека Хайди Хаутала, ее заместителем Лаймой Андрикене и делегатами Европейского парламента. По итогам встречи Хайди Хаутала осуждает похищение и пытки Ислама и даже призывает российские власти не оказывать на него давление. 

Осенью 2010 года похитители осознают, что на Ислама они давить не могут: он приезжает в Чечню лишь на период следственных действий, а затем снова уезжает, – но они знают, что могут давить на семью. 

Так, в октябре командир чеченского ОМОНа Алихан Цакаев требует от родственников Ислама, проживающих в селе Зандак, направить к нему старейшину рода, чтобы уладить конфликт. На встречу едет дядя Ислама, которому командир ОМОНа ставит ультиматум: или семья отзывает все жалобы, или всем родственникам грозят сфальсифицированные уголовные дела. Дядя Ислама от такого «урегулирования» отказывается.

Если следователь не может провести опознание подозреваемых, может, он хотя бы проверит показания Ислама на месте происшествия? Нет, эта процедура тоже постоянно откладывается: сотрудники ОМОНа ни при каких обстоятельствах не хотят допускать на территорию следователя.

Следователю все же удается найти двенадцать фотографий сотрудников ОМОНа, из которых Ислам узнает двух. На вопрос, когда будут предоставлены другие фотографии, Гелани Гайрбеков пожимает плечами: не в его власти найти все необходимые фотографии. 

Игорь Каляпин не оставляет надежды передать дело в другой регион. Если его ходатайство было отклонено, может быть, Уполномоченному по правам человека России удастся убедить бессменного Председателя Следственного комитета?

Нет. Прошение омбудсмена Александр Бастрыкин тоже отклоняет.

Поздней осенью Каляпин принимает решение вновь ходатайствовать перед Александром Бастрыкиным, просить передать это дело в другой регион, поскольку расследование в Чечне совершенно очевидно ведут неэффективно. 

Подозревая, что без подготовки почвы Следственный комитет не пойдет на уступки, члены Группы решаются на своеобразную политическую кампанию: они рассылают подготовленное ходатайство по всем посольствам и представительствам стран, входящих в Совет Европы, поскольку дело рассматривается в Европейском суде. 

В середине декабря комиссар Европейского суда по правам человека Томас Хаммарберг встречается с Александром Бастрыкиным. Он уговаривает главу Следственного комитета передать дело Умарпашаева в другую инстанцию. И ему это удается.

Александр Бастрыкин передает дело в Главное следственное управление Следственного комитета по Северо-Кавказскому федеральному округу, а следователем назначает полковника юстиции, следователя по особо важным делам, Игоря Соболя, у которого уже в производстве находится дело об убийстве в Чечне правозащитницы и журналистки Натальи Эстемировой.

Члены Группы не могут скрыть своей радости. Они уверены, наконец дело сдвинется с мертвой точки. Игорь Каляпин не сомневается, что Игорю Соболю удастся довести дело до суда.

О том, удалось ли новому следователю переломить ситуацию и, внимание, при чем тут обычный гвоздь, мы расскажем в следующем эпизоде. Это был “Самый настоящий детектив” от Эха. Сценарий для этого эпизода писал Михаил Чистосердов, редактировал Артём Беседин, звуком и музыкой занимался Антон Образина, а рассказал историю я, Кирилл Набутов. До встречи!