Подкаст Сергея Смирнова: Восстание политических каторжников в Сибири
Наконец, царским властям всё это надоело, и они возбудили дело об отделении Сибири от России и создание республики, подобной Североамериканским соединённым штатам. Кстати, это официальное название дела. К следствию были привлечены свыше 70 человек, из них осуждены в итоге 19. Часть попала на каторгу. Всё это происходило ровно в то время, когда поляки начали готовить восстание на Байкале…
Подписаться на канал Сергея Смирнова
Поддержать канал Сергея Смирнова
С. СМИРНОВ: Восстание каторжников Сибири и провозглашение там независимого от России государства. Как такое возможно? Но именно такие планы строили польские и русские революционеры во время второй половины девятнадцатого века. Значительная часть Польши тогда была захвачена Российской империей, поляки поднимали восстания, за что их казнили и отправляли в ссылку. Здесь, на берегах Байкала, они подняли вооружённое восстание в 1866 году.
Всем привет, это Сергей Смирнов, вы на моём историческом канале, подписывайтесь, ставьте лайки. Если вы хотите, чтоб ролики и дальше выходили, подписывайтесь на Патреон, а кто в России – на Бусти. Перед тем, как мы перейдём к разговору непосредственно о проекте отделения Сибири и о польском восстании, давайте немного поговорим вообще о сибирском сепаратизме. Самым ярким его проявлением стало провозглашение в Омске летом 1918 года так называемой Сибирской республики под лозунгом «Сибирь для сибиряков», она формально успела просуществовать несколько месяцев прежде, чем передала свои полномочия Уфимской директории, а потом и адмиралу Колчаку, который как бы не приветствовал такой сепаратизм. Следующий всплеск сепаратистских настроений в Сибири был связан с распадом СССР, но тогда все разговоры об автономии или даже о независимости региона закончились созданием нескольких недолговечных и очень маргинальных политических партий – «Сибирская партия», «Партия независимости Сибири», ну и что-то такое.
Вообще на волне сепаратизма в девяностые годы выдвигались совершенно невероятные проекты вроде создания Енисейской республики, Байкало-Амурской демократической республики. Но, говоря о преемственности своей идеологии, вот эти немногочисленные сторонники автономии Сибири в девяностых апеллировали не только и даже не столько к временам Гражданской войны, сколько к событиям второй половины девятнадцатого века. Именно тогда в среде сибирской интеллигенции и родилась мысль о создании на территории к востоку от Урала демократической федеративной республики по типу США. Ну, кстати, аналогии с США звучали ну буквально каждый раз, когда кто-то начинал говорить о независимости какой-то из азиатских частей России, и не стали исключением и поляки, который в силу обстоятельств в какой-то момент оказались ну вот в буквальном смысле на острие борьбы за свободу Сибири.
Второй контекст, тоже очень важный. Отношения России и Польши – это вообще отдельная большая тема, но я попытаюсь быть краток. Многовековое соперничество за гегемонию Восточной Европы, бесконечные войны, осада Смоленска, Смутное время, очень много всего – всё это закончилось разделом Польши между Россией, Австрией и Пруссией, потом было подавление восстания Тадеуша Костюшко, войны с Наполеоном, конституция Царства польского в 1815 году, достаточно либеральная для своего времени, она закрепляла особое автономное положение Польши, но именно в составе Российской империи, с чем многие поляки были категорически не согласны. В 1830 году, сразу после коронации императора Николая Первого польским королём, началось восстание в Варшаве под лозунгом «За нашу и вашу свободу», который появился на демонстрации в Варшаве в честь декабристов, чьё восстание и подавил Николай Первый. Понимаете, да? За нашу и вашу свободу.
Постепенно восстание охватило всю территорию автономии, включая Волынь, земли современной Белоруссии и Литвы. России пришлось провести на земле Царства польского полномасштабную военную кампанию. Сражения шли с переменным успехом, а потери с обеих сторон исчислялись десятками тысяч. Но силы были не равны, и в итоге русская армия взяла штурмом польскую столицу, а её командующий генерал Паскевич доложил императору: «Варшава у ног Вашего величества». Правительство Николая Первого расформировало польский парламент, распустило польское войско и ввело на землях автономии прямое царское правление, ну то есть. Польша стала, по сути, обычной русской провинцией. Александр Пушкин по этому поводу торжествовал. В стихотворении 1931 года «Бородинская годовщина» он упоминает и кости Польши, и падшую Варшаву, и раздавленных поляков. Не очень, конечно, эпизод для Пушкина.
С ликвидацией автономии польское освободительное движение ушло в подполье. Стали появляться различные тайные общества, державшие связь с эмигрантскими кругами во Франции, Англии, Османской империи. Впрочем, не стоит думать, что оккупантами поляки считали исключительно русских, восстания в Пруссии и Австрии тоже происходили, но они были не настолько масштабными, ну и удачными, как в России. В 1860 году в Варшаве состоялась многотысячная демонстрация, посвящённая памяти жертв тридцатилетней давности. Спустя два месяца, во время очередной патриотической сходки русские солдаты расстреляли пятерых поляков. Страсти постепенно накалялись, и властям всё чаще приходилось применять силу, чтобы удерживать ситуацию под контролем. Однако, даже несмотря на робкие попытки реформ, избежать революционного взрыва не удалось. Тут важно сказать, что всё это, конечно, было связано и с изменениями в самой России.
В 1863 году началось новое крупнейшее восстание. Военные действия приобрели такой размах, что против поляков двинули из Петербурга даже элитную гвардию. В какой-то момент власти и вовсе сочли Польшу потерянной. Известно, что, когда генерал Михаил Муравьёв перед отправкой в Польшу пришёл проститься с императрицей Марией Александровной, она сказала ему: «Спасите хотя бы Литву», – ну а у Муравьёва, конечно, репутация по подавлению восстаний чудовищная, и второе его прозвище было «Муравьёв-вешатель». В течение полутора лет польские отряды, отряды белорусов, литовцев численностью от нескольких десятков до нескольких тысяч человек вели постоянные бои с правительственными войсками, но в итоге были разгромлены, как и в 1831 году. Началась расправа, сотни человек казнили, а 38 тысяч человек, прежде всего, поляков (хотя не только их) отправили в ссылку, в арестантские роты и на каторгу. Многие из них попали на казённые чугунолитейные или соляные заводы.
Пётр Кропоткин, тогда ещё молодой казачий офицер, а затем крупнейший теоретик анархизма (именно в его честь в Москве станция метро Кропоткинская) в своих воспоминаниях так описывает условия труда польских каторжан: «Полуголые, они стояли в балагане (ну, это такое деревянное здание) вокруг огромного котла и мешали кипевший густой рассол длинными вёслами. В балагане жара была адская, через широкие раскрытые двери дул леденящий сквозняк, чтобы помогать испарению рассола. В два года работы при подобных условиях мученики умирали от чахотки».
Вообще жестокое подавление сразу двух крупных восстаний надолго омрачили отношения поляков к России. К концу 19 века у большинства из них окончательно оформился образ варварского деспотичного восточного соседа, презирающего европейские ценности. Русский философ девятнадцатого века Николай Страхов писал в 1863 году: «Что порождает вражду, возбуждающую поляков против русских? Очевидно, кроме причин космополитических и национальных, в эту вражду входит ещё один элемент, который, как нам кажется, весьма существенно определяет дело. Поляки возбуждены против нас так же, как народ образованный против народа менее образованного или даже вовсе необразованного. Каковы бы ни были поводы к борьбе, но одушевление борьбы, очевидно, воспламеняется тем, что с одной стороны борется народ цивилизованный, а с другой – варвар».
Конечно, такое отношение было эмоциональным, и это признавали в дальнейшем польские исследователи. Так, историк-русист Вацлав Лебницкий констатировал: «Дым 1831 года, а потом и 1863 года заставлял слезиться наши глаза и надолго лишил нас способности трезвого и реалистического видения России».
И вот, пока у них на родине царское правительство ликвидировало последние признаки автономии, тысячи поляков, гремя кандалами, шли по Сибири. Постепенно в восточных владениях Российской империи сформировалась целая общность сибирских поляков. В основном, это были, конечно, каторжане и ссыльные, но, однако, некоторые перебирались за Урал и по своей воле, хотя таких, конечно, было большинство. Себя они называли «сибиряки», ну, по-польски «сибиряки», на самом деле», я не вижу большой разницы, посмотрите этот термин. Во второй половине девятнадцатого века в Сибири образовалась крупнейшая в России польская национальная община численностью более 20 тысяч человек.
Большие группы репрессированных поляков оказались в Забайкалье, в Иркутске, в Красноярске, где к ним присоединяются русские революционеры, в том числе один из организаторов первой «Земли и воли» ещё 1860-х годов Николай Серно-Соловьевич. Русский революционер, он отсидел некоторое время вместе с Чернышевским в Петропавловской крепости, получил 12 лет каторги и вечное поселение в Сибири. Потом каторгу отменили, и Серно-Соловьевич получил возможность более-менее свободно перемещаться, и он здесь в Сибири близко сошёлся с поляками. Кстати, ещё одна большая тема, которую сейчас рассмотреть невозможно, но надо хотя бы зафиксировать. Дело в том, что поляки оказали огромное влияние на русское революционное движение в девятнадцатом веке, ну, впрочем, влияние было взаимным, что нынешняя история и доказывает. Серно-Соловьевич и его новые друзья вместе начали разрабатывать план восстания, которое должно было охватить всю Сибирь и в перспективе привести к её отделению от России. Восстание планировалось начать одновременно и на Нерчинских рудниках в Забайкалье, и в Западной Сибири, и на Енисее. Отколовшуюся от России Сибирь заговорщики по предложению Серно-Соловьевича решили назвать Свободославией, в её временное правительство должен был войти, например, и Николай Чернышевский. Я несколько лет назад делал ролик о его деле, можете посмотреть, одно из первых таких ярких сфабрикованных политических дел в России.
Образцом для подражания заговорщики видели, нет, конечно, ничего удивительного, Соединённые штаты Америки, но также некоторые страны Латинской Америки, которые отвоевали свою независимость в войне с испанцами. Планы, конечно, были фантастическими. Ну, пусть даже к восстанию присоединилось бы всё ссыльное каторжное население Сибири, а это сотни тысяч человек, сложно представить, что восставшим удалось бы удержать за собой такие огромные пространства. Тем не менее, нет ничего странного в том, что планы освобождения, отделения от Российской империи поляки перенесли со своей родины в Сибирь. Ну, они просто воспользовались идеей, которая была и которая обсуждалась в девятнадцатом веке. Сейчас об этом чуть подробнее.
Ещё в 1852 году в Казанской духовной академии было создано сибирское землячество. Её участники называли Сибирь русской Америкой, ждали, что этот регион в ходе исторического развития рано или поздно отделится от России. Вместо дальнейшей централизации государства они предлагали создание земско-областной автономии. Её сторонники, или областники, цитировали друг другу стихотворение «К Сибири» иркутского этнографа Афанасия Щапова: «Пора провинциям вставать, оковы, цепи вековые централизации свергать, сзывать советы областные». Идеи сибирского землячества набирали популярность, они, в свою очередь, тесно смыкались с идеологией «Земли и воли» и вообще в целом вписывались в революционную доктрину борьбы за демократические свободы.
Наконец, царским властям всё это надоело, и они возбудили дело об отделении Сибири от России и создание республики, подобной Североамериканским соединённым штатам. Кстати, это официальное название дела. К следствию были привлечены свыше 70 человек, из них осуждены в итоге 19. Часть попала на каторгу. Всё это происходило ровно в то время, когда поляки начали готовить восстание на Байкале. Мы не всё знаем о контактах поляков с русскими революционерами, но откуда взялась идея с независимой Сибирью-Свободославией, можем предположить с определённой долей вероятности.
Нам точно не известно, на какую дату было намечено восстание каторжан, но, по всей вероятности, поляки рассчитывали начать восстание ближе к концу зимы 1866 года, правда, в какой-то момент их планы пришли в полное расстройство. Сначала сибирская администрация, прознав что-то о готовящемся бунте, решила разбросать заговорщиков по этапу, ну а потом на пути в Иркутск в результате несчастного случая погиб Серно-Соловьевич. Впрочем, не исключено, что, раз власти были в курсе заговора каторжан, его смерть, ну, не была случайной – но давайте честно, это всё конспирология, данных у нас нет.
Лишившись связи с русскими революционерами, поляки вынуждены были скорректировать свои планы. Теперь главной целью каторжан стало освободить как можно больше своих товарищей, перейти из Забайкалья в Монголию, а потом через китайские порты достигнуть Америки. Оттуда поляки планировали попасть в Европу, чтобы продолжить борьбу за свободу своей родины. Как видите, желания сражаться со своими поработителями у ссыльных поляков было хоть отбавляй, их бескомпромиссный настрой отмечал и Кропоткин: «За последние сто лет в Сибирь было послано немало русских политических ссыльных, но, по характерной русской черте, они подчинялись своей участи и никогда не восставали. Они давали убивать себя медленной смертью и не пытались даже освободиться. Поляки же, к чести их будет сказано, никогда не несли своего жребия с такой покорностью. Конечно, шансов на успех у них не было никаких, но они, тем не менее, восстали».
В это время сибирские власти задумали грандиозную стройку, решив построить дорогу вокруг южной оконечности Байкала. Проект даже по нынешним временам непростой, а уж для девятнадцатого века тем более. Для строительства дороги надо было взорвать бесчисленное количество скальной породы, пробить в горах тоннели, повалить тысячи деревьев и проложить мосты через множество горных рек. Всю эту работу и поручили польским каторжанам. Трудиться они должны были в абсолютно адских условиях: сильный ветер с Байкала, резкие перепады температуры, плохое питание и отсутствие какого-либо человеческого жилья. Вокруг простиралась безлюдная горная тайга, и каторжане были полностью оторваны от цивилизации.
Среди тех, кого отправили строить дорогу, были люди чисто гражданских профессий, например, варшавский фармацевт Яков Рейнер, ну или тридцатилетний музыкант, уроженец Житомира Густав Шарамович, красивый, умный и энергичный, как характеризует его Кропоткин. Дед Шарамовича был генералом, а отец полковником, но оба были разжалованы Николаем Первым в солдаты. Были среди поляков и командиры повстанческих отрядов, капитан Нарцисс Целинский и полковник Валентин Левандовский. Целинский ещё в сороковых годах принимал участие в крупном восстании поляков в Галиции, где попал в плен к австрийцам, те отправили его России, и Целинского отправили служить в действующую армию на Кавказ, воевать с Шамилем. Там бывший польский повстанец получил звание капитана, но, когда его земляки вновь подняли восстание против царя, он немедленно к ним примкнул.
Оказавшись на каторге, Целинский стал лидером польской ячейки заговорщиков в Иркутске. Он, в частности, предлагал двигаться с берегов Байкала через кыргызские степи в Центральную Азию, где можно было примкнуть к войскам бухарского эмира, они в то время терпели поражение за поражением в битвах с русской армией. Ну, я рассказывал о продвижении империи в Центральной Азии, можете посмотреть ролик, к примеру, про Туркменистан. Что касается Левандовского, то он успел повоевать не только за польских повстанцев, но и за венгерских, когда в 1849 году венгры решили избавиться от австрийского владычества. За участие в восстании 63 года российский наместник приговорил Левандовского к смертной казни, которую потом заменили каторгой.
Выделялись среди каторжан и штилетники-кинжалисты, боевики, я бы сказал, конечно, более близко слово «террористы». На Байкале оказался, например, Павел Лендовский, сын врача, который ещё юношей прославился как лидер варшавских штилетников, устроивших покушение на великого князя Константина и польского наместника Фёдора Берна. Команду Лендовскому составлял Владислав Катковский, попавший на каторгу за участие в убийстве Павла Фелькнера, начальника Секретного отдела канцелярии польского наместника – то есть, люди с боевым опытом, которые отчаянны и готовы были бороться.
Всего к строительству дороги были привлечены более 700 польских каторжан. Они были разделены на партии по 50-100 человек и трудились под охраной нескольких офицеров и 140 конвойных солдат и казаков. На самом деле, поляков должно было быть больше, но вот только весной 1866 года до Байкала дошла новость об амнистии, которую объявил император Александр Второй. Царской милостью польским политссыльным значительно сокращали сроки каторги, а короткие сроки заменялись поселением. Впрочем, подготовку восстания это не остановило. Поляки продолжали тайно мастерить оружие и копить продовольствие. Хотя после амнистии часть из них бунтовать отказалась.
Наконец, в конце июня 1866 года на станции Кутлук (ну, это примерно на 100 километров юго-западнее Иркутска) 48 поляков, вооружённых самодельными косами, пиками и ножами, напали на конвойных. Они связали солдат, отобрали винтовки и лошадей и отправились на почтовую станцию Амурскую. Отряд повстанцев шёл под знаменем «За нашу и вашу свободу». Впрочем, как показали дальнейшие события, местные жители не очень-то и ждали свободы, ну и тем более от поляков. На Амурской повстанцы также разоружили охрану, обрезали телеграфное сообщение с Иркутском, и, пополнив свой отряд новыми людьми, двинулись далее на восток. По пути поляки уничтожали переправы, попутно запасаясь огнестрельным оружием и боеприпасами. Общее руководство повстанцами взял на себя Нарцисс Целинский.
На следующий день в Иркутск пришли известия о бунте каторжан. Местные власти были шокированы: по количеству восставших и по своей дерзости восстание не имело прецедентов в Сибири. Была срочно организована погоня. Преследовать сибирский легион свободных поляков (это такое самоназвание) были отправлены казаки и три отряда пехоты. Вскоре группа повстанцев численностью уже до 150 человек под командованием Рейнера И Катковского достигла почтовой станции Лихановская, что находится уже на территории современной Бурятии. Солдаты, охранявшие станцию, забаррикадировались в своём доме и отстреливались через окна. Им на выручку на проходе через Байкал прибыл отряд майора Николая Рика численностью около 80 человек.
Понимая, что в открытом бою с хорошо вооружёнными солдатами им не справиться, повстанцы подожгли станционное строение и отступили назад, на станцию Мишиха. Целинский советовал товарищам отступить обратно в Култук, где началось восстание и где не было русских войск, и уже оттуда двигаться к китайской границе. Однако повстанцы не приняли этот план и прислушались к Густаву Шарамовичу, который хотел немедленно пробиваться на юг. Под его командованием поляки вступили в бой с правительственными силами в районе моста через реку Быстрая, как раз у той самой станции Мишиха. В ожесточённой схватке, которая быстро переросла в рукопашный бой, поляки были разгромлены. Они потеряли 38 человек убитыми и несколько десятков пленными. 12 человек умерли от ран при конвоировании. Русские потеряли трёх человек убитыми и ещё десяток ранеными. Одним из убитых был поручик из Иркутска Николай Коробов, добровольно присоединившийся к экспедиции в надежде отличиться в боевых действиях. Перед походом он написал в своём дневнике: «Иду против поляков, интересно было бы вернуться легко раненым».
После поражения у Мишихи отдельные группы восставших рассеялись и ещё три недели блуждали по тайге, пытаясь пробиться к границе. Против них были брошены сразу две конные бригады забайкальского казачьего войска. Помимо казаков в преследовании повстанцев участвовали бойцы крестьянского ополчения и отряды бурятских всадников. Вообще местное население приняло активное участие в ликвидации восстания. Вероятно, такой взрыв верноподданнических чувств был связан с волной реакции, которая началась в России после покушения на Александра Второго, устроенного Дмитрием Каракозовым, ведь ещё недавно, как писал Кропоткин, польскому делу в России сочувствовали не только революционеры, но и граждане, настроенные вполне умеренно. Ну и, это важно подчеркнуть, царская пропаганда работала, создавая после восстания 1863 года из поляков образ врага. Среди населения намеренно распространялись ложные слухи, что взбунтовавшиеся каторжане намерены убивать и русских, и коренных жителей Сибири без разбора. Это побуждало многих простых крестьян взяться за оружие просто ради собственной безопасности.
В итоге в охоте за оставшимися отрядами поляков участвовали более 5000 человек с конной артиллерией. По меркам российской Сибири это огромная армия. Правительственные войска патрулировали горы южнее Кругобайкальского тракта и блокировали наиболее удобные маршруты к китайской границе. Поляки и их преследователи неоднократно вступали в кровопролитные стычки, в ходе которых повстанцы несли всё новые потери и отступали всё дальше в тайгу. В нескольких случаях восставшие брали в качестве заложников-проводников местных жителей, но, когда те выводили их на патрули правительственных войск, поляки их казнили. То есть, жестокость, безусловно, была взаимной.
Пока на южном берегу Байкала продолжали греметь выстрелы, на западном берегу два русских офицера довольно позорно обошлись с поляками, которые не присоединились к восстанию. Как пишет Пётр Кропоткин, «с грубыми ругательствами один из офицеров вбежал в балаган, где жили ссыльные, и стал стрелять в них из револьвера, причём тяжело ранил двух. Другой привязывал мирных поляков к возам и жестоко расправлялся с ними нагайкой – так себе, для потехи».
В конце июля в долине реки Темник произошло последнее столкновение повстанцев с казаками. Остатки поляков, истощённые и оголодавшие, сдались, только когда расстреляли все боеприпасы. Всего за месяц восстания, которое известно в истории как Кругобайкальское, погибли более сотни каторжан, потери среди местных жителей и правительственных сил составили несколько десятков человек.
Суд над участниками восстания состоялся в Иркутске в октябре того же 1866 года. Виновными были признаны 418 человек. К расстрелу приговорили семерых, 197 человек были осуждены на бессрочную каторгу, а ещё 122 полякам увеличили срок. Генерал-губернатор Восточной Сибири Михаил Крысаков утвердил решение о смертной казни только четверым – Целинскому, Шарамовичу, Рейнеру и Катковскому. Они были расстреляны 27 ноября 1866 года в Иркутске. По одной из версий, Крысаков запросил у Александра Второго разрешение помиловать приговорённых к смерти, царь такое разрешение дал, но оно пришло по почте только через месяц после казни.
Сама казнь состоялась при большом скоплении народа. Один из очевидцев вспоминал, что, когда на Шарамовича уже надевали саван, он сорвал с головы шапку и крикнул первые слова польского национального гимна: «Ещё Польски не сгинела». Не знаю, насколько это правильно по-польски, перевод, соответственно, «Ещё Польша не погибла». Новость о казни польских повстанцев быстро дошла до Европы. Австрийское правительство заступилось за поляков-галичан, принимавших участие в революции 63 года и сосланных в Сибирь. Некоторые из них были возвращены на родину. Вообще, как отмечает в своих записках революционер Кропоткин, после мятежа 1866 года положение всех ссыльных поляков заметно улучшилось, и этим они несомненно были обязаны свои земляка, рискнувшим сражаться за свободу за тысячи километров от родины в глухой сибирской тайге на самых задворках Российской империи, где до этого жили они в чудовищных условиях, и пришлось эти условия после восстания улучшать.
Кстати, польское восстание оказало влияние и на самого Кропоткина. Перспектива оказаться когда-либо в рядах карателей подтолкнула его к решению расстаться с армией. Кропоткин плотно занялся наукой и потом уже стал одним из самых влиятельных теоретиков анархизма. Ну а полякам оставалось ждать свободы ещё полвека, и только в ноябре 1918 года, как только закончилась Первая мировая война, Польша стала независимой. Ещё возглавил Юзеф Пилсудский, между прочим, человек, который за участие в революционной деятельности успел пройти сибирскую ссылку и вообще считал Россию главным врагом своей родины. Потом была советско-польская война, раздел Польши между Гитлером и Сталиным, Катынь, потом контроль за коммунистической Польшей, борьба с гражданским сопротивлением, словом, двадцатый век лишь приумножил эти конфликты, и отношения между Россией и Польшей не улучшились. Ну и давайте послушаем, что сегодня про Польшу говорит Путин. Если кратко и без лекций на 30 секунд, то ничего хорошего про Польшу он не говорит.
И тем поразительнее вот что: в Иркутске до сих пор есть улица Польских повстанцев. Она была так названа в 1967 году в часть столетия восстания. Тогда Польша была союзником, младшим партнёром СССР в блоке социалистических стран, ну и в эту честь улицу назвали. И она так до сих пор называется, несмотря на агрессивную антипольскую риторику нынешних властей. Честно говоря, даже опасаюсь, как бы кто-то из лоялистов не увидел этот ролик и такой: «А давайте переименуем улицу, и срочно». Будем надеяться, что такие люди всё-таки такие люди мои ролики не смотрят, а смотрите вы, за что вам большое спасибо, продолжайте их смотреть, и, чтобы они выходили, подписывайтесь на Патреон, это, безусловно, самый хороший вариант, а у кого нет такой возможности — на Бусти. Тем, кто досмотрел до конца — большие молодцы, поставьте лайк, напишите комментарий, всего хорошего, до следующих исторических роликов.
