«Персонально ваш» с Дмитрием Муратовым
Лена Милашина заняла чрезвычайно точную позицию: «Мне не стыдно показывать, во что меня превратили. Я не хочу чувствовать себя жертвой. Я не жертва. Мне нечего стыдиться. Стыдиться должны те, кто это делал». И добавляет: «То, что оставлено на мне — это, если можно так сказать, вещественное доказательство». Мне кажется этот тезис просто важнейшим…
Поддержать канал «Живой гвоздь»
А. ВЕНЕДИКТОВ: Добрый день всем! 13 часов 5 минут. Это программа «Будем наблюдать». Дмитрий Муратов, главный редактор «Новой газеты», лауреат Нобелевской премии мира, у нас в студии. Привет, Дим. Мы на ты. И нечего тут выеживаться.
Д. МУРАТОВ: То есть ничего не изменилось?
А. ВЕНЕДИКТОВ: Ничего не изменилось, да. Я собрал некоторую часть вопросов в Фейсбуке. Сейчас в чате идут вопросы. Все желают выздоровления, я вижу, из Ижевска в частности, Елене Милашиной и Александру Немову. Первый вопрос – это вопрос: как у них сейчас дела? Последнее состояние их здоровья.
Д. МУРАТОВ: Я не знаю, о чем ты говорил.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Ни о чем.
Д. МУРАТОВ: Я не смотрел эфир утром. Лена вчера в «Развороте» в «Живом гвозде» что-то рассказала. Я могу сказать, что очень сильное… Господи, я же взял сверток с фотографиями. Я принесу сейчас, одну секунду.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Говори пока. Девочки, если вы меня слышите, принесите сверток с фотографиями от Дмитрия Муратова.
Д. МУРАТОВ: Спасибо. Извините.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Да. Ничего.
Д. МУРАТОВ: Я специально принес. К сожалению моему и твоему сожалению, мы знаем, что в Беслане поставили диагноз, что сломаны пальцы.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Наоборот.
Д. МУРАТОВ: Что в Грозном поставили диагноз, что сломаны пальцы, загипсовали Лене руку. А в Беслане гипс сняли, сказали, что ушибы и пальцы не сломаны. Однако при повторной подробной томографии и рентгене выяснилось, что не просто сломаны, а приблизительно 14 переломов. И это всех нас расстраивает, поскольку предстоит серьезное лечение. Но тем не менее оно освоенное вполне. Ну и, конечно, эти сильнейшие побои. Я покажу фотографии. Я принес одну из фотографий, которая не публиковалась. С разрешения Лены Милашиной и автора Ани Артемьевой я ее в эфире сегодня покажу.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Ты не можешь сходить? Это я оператору. Видимо, они не слышат. Принеси, пожалуйста, пока мы разговариваем.
Д. МУРАТОВ: Круглый сверточек лежит. Простите, пожалуйста.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Да, там он рядом с рюкзаком или в рюкзаке.
Д. МУРАТОВ: Извините.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Ничего страшного.
Д. МУРАТОВ: То, что касается Саши Немова.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Да.
Д. МУРАТОВ: Мы с Сашей договорились, что мы оставляем для его комментариев все, что он сочтет нужным о себе сказать. Это персональные данные. И здесь у Саши и у Лены разные одинаково уважаемые и мной, и тобой позиции. Саша не хочет, чтоб об этом говорили, а Лена, мне кажется, заняла чрезвычайно точную позицию. Она говорит: «Мне не стыдно показывать, во что меня превратили. Я не хочу чувствовать себя жертвой. Я не жертва. Мне нечего стыдиться. Стыдиться должны те, кто это делал». И мне кажется, это очень правильная позиция. И Лена добавляет. Мне кажется этот тезис просто важнейшим. Она говорит: «То, что оставлено на мне – это, если можно так сказать, вещественное доказательство».
А. ВЕНЕДИКТОВ: Давай на эту камеру.
Д. МУРАТОВ: Я покажу вам снимок, где…
А. ВЕНЕДИКТОВ: Да, полностью мы не публиковали.
Д. МУРАТОВ: Но его и нету нигде. Я принес с разрешения Лены и Ани. Мы его тоже не будем в дальнейшем публиковать в газете. Но чтобы было понятно, это выглядит сейчас приблизительно так. И вы видите, что руки у Лены уже загипсованы. Я тоже считаю, что это вещественное доказательство. Я вам хочу сказать, что это автографы фашизма. А для меня это еще и, как говорят, рабочая плоскость, это график. Честно говоря, редакция и наши партнеры по этому расследованию, мы хотим в каждый след, оставленный от удара, вписать имя, фамилию и отчество тех, кто этот удар наносил в этой полипропиленовой демократии и в этой полипропиленовой республике.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Ты слово объясни. Про полипропилен могут люди не понимать.
Д. МУРАТОВ: Это дубинки, которыми били, вырезанные из промышленных труб, которые изготавливают из специального материала – полипропилена. Удар особо жесток и страшен и напоминает по своему ощущению ожог. Вот сюда мы будем вписывать. Повешу на стенку и буду вписывать, кого уже нашли. Ну и, может быть, годы жизни. Вот такое вот самочувствие.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Вопрос был. И было их несколько. Я решил оставить. Сказал, придет Муратов, сам скажет. Какого хрена ты разрешил ей поехать в Чечню? Люди говорят: «Ну что, нельзя было с Кадыровым договориться, предупредить его, что она поедет, то есть сделать его ответственным, или не посылать?»
Д. МУРАТОВ: Давайте так. Давайте уж серьезно отвечать на этот вопрос.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Абсолютно.
Д. МУРАТОВ: Да. Почему не задается вопрос, какого хера у нас есть Конституция, где говорится об одинаковом действии законов на всей территории Российской Федерации? Какого хера у нас есть бесконтрольная частная военная республика Рамзана Ахматовича Кадырова? Так вопрос не стоит. Какого хрена у нас многократные убийства, насилие, избиения, окрашивания и адвоката Дубровиной три года назад, и той же Милашиной, и сожжение автобуса «Комитета против пыток», и убийство Эстемировой, и убийство Политковской, да? Это вопросов не вызывает, почему это так. Вызывает вопрос, почему туда поехала Милашина.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Не, почему ты разрешил как главный редактор? Вопрос к тебе.
Д. МУРАТОВ: Нет, сначала более общий ответ, а потом я отвечу на этот, Леша.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Да. То есть вопрос тебе.
Д. МУРАТОВ: Я не уйду от этого вопроса.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Хорошо.
Д. МУРАТОВ: Так вот, и вместо того, чтоб понимать, что у нас происходит, задается вопрос, почему она туда поехала. Не задается вопрос, почему с ней это сделали и каким образом федеральная власть все это терпит и допускает. Такого вопроса нет. Есть вопрос, почему ее отпустили. Отвечаю. Это ее работа. Первое. Второе. В данном случае и редакторы Лены, и сама Лена, и я, мы были уверены, что это не тот случай, когда она одна едет в горные районы, как это бывало.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Как это бывало, я напомню.
Д. МУРАТОВ: Как это бывало. Потому что это открытый официальный суд, на него собираются несколько… Там дюжина журналистов на него прилетела. Объявлено время вынесения приговора Мусаевой. Заседание суда открыто. Вот, собственно говоря. Мы ехали на судебный процесс, на котором применяется Уголовный кодекс Российской Федерации, судит федеральный судья, судит в суде. О чем разговор? Какая здесь может быть, вообще-то, угроза? А, как выяснилось, не действует вообще ничего. Вот так вот. А ошиблись ли мы? Мы, конечно, ошиблись. Только мы ошиблись не в том, можно ли ехать Лене, мы ошиблись в том, насколько уже не Россия присоединила когда-то Чечню после известной Первой чеченской войны, а насколько уже Чечня присоединила к себе Россию. Вот в этом мы ошиблись, я каюсь.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Но при этом ты говорил и говорил спасибо в том числе чеченским врачам.
Д. МУРАТОВ: Я хочу сказать, что совсем не просто людям, которые дали клятву Гиппократа, но которые находятся, безусловно, под управлением властей своей республики, работают в бюджетном учреждении, лечить то, что нанесли те люди, которых я считаю представителями самого этого государства. Они лечили то, что это государство и сделало. Это требует, Леш, согласись, мы с тобой немного про это знаем, это требует, в общем, и профессионализма, и мужества.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Конечно.
Д. МУРАТОВ: И грозненские врачи – я им низко кланяюсь – они сделали абсолютно все возможное. Еще до вмешательства Татьяны Николаевны Москальковой, которой огромное спасибо, и уполномоченного по правам человека Чечни, который тоже вмешался и приехал в больницу, именно врачи устранили первые самые острые симптомы. Они загипсовали Лене руку, они обработали и зашили ножевую рану, которую нанесли бандиты адвокату Саше Немову. И они же в скорой помощи сопроводили до больницы в городе Беслане, где уже прекрасные осетинские коллеги продолжили этот труд.
А. ВЕНЕДИКТОВ: И стабилизировали ее до того, что она могла выдержать перелет.
Д. МУРАТОВ: Перелет.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Кстати, это тоже была проблема.
Д. МУРАТОВ: Про перелет там много вопросов.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Слушай, есть вопросы на другие темы. Мы еще вернемся к этому.
Д. МУРАТОВ: Давай.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Вот вопрос Ильи, который мне в Фейсбуке написал о мятеже, о Пригожине. Вот ты не высказывался по этому поводу, поэтому – вот у тебя включен микрофон – как ты это понимаешь, какие последствия для людей и будут ли последствия или это все игра?
Д. МУРАТОВ: Главный вопрос, который стоит у нашей обоссавшейся от страха элиты: а вернется ли Пригожин? Когда задается такой вопрос, всегда имеется в виду – они на себя это меряют – а разрешит ли Путин ему вернуться. Я отвечу, что Пригожин может вернуться, но разрешения ни у кого он для этого спрашивать не станет. Какие ресурсы остались у Евгения Викторовича Пригожина? У него осталась народная популярность, отчасти робингудовская, отчасти пугачевская. У него осталась большая сеть профессиональных людей (диверсантов) внутри страны.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Имеется в виду рассеянных.
Д. МУРАТОВ: Конечно. Ему вернули деньги, для того чтобы расплатиться с ранеными и семьями погибших вагнеровцев и заплатить им зарплату. У него остались замечательные, высококвалифицированные командиры уровня Богатова, Трошева и Уткина. Очень важно, что у него сохранился, я думаю – это предположение, вот про предыдущее я знал – я думаю, что у него сохранился еще один ресурс, назовем это «депозитарий тайн», где хранятся многие истории, которые он знает о функционировании действующей власти, в том числе первого лица. Я могу сказать, в наших архивах хранится замечательная история, когда один из официантов «Конкорда», который обслуживал официальный ужин первых лиц государства (президент Путин встречался с премьером одной из североевропейских республик), этот официант по просьбе Пригожина доложил ему все, о чем говорили за столом. Когда это вскрылось и мы это напечатали, Пригожин сказал Путину замечательную фразу: «Да, я это сделал. Да, я, наверное, виноват. Но я не могу, чтобы хоть одно ваше слово…»
А. ВЕНЕДИКТОВ: Не было зафиксировано для истории.
Д. МУРАТОВ: Не было зафиксировано и пропало для истории. Он был, насколько я понимаю, не то что прощен, а как минимум понят и продолжил свою работу после публикации этого случая. Вот и сейчас я думаю, что он может не просить прощения, типа разрешите вернуться, а он может совершить нечто такое, пользуясь своими ресурсами, о которых я чуть позже скажу… Леш, может быть, даже, кстати…
А. ВЕНЕДИКТОВ: Да сейчас скажи.
Д. МУРАТОВ: Я сейчас скажу. Я сейчас скажу об этом. Своими ресурсами он может совершить некое великое злодеяние на пользу России. Он может, например, постараться организовать, я не знаю, покушение на Зеленского и привезти в Кремль голову президента Украины. Почему нет? Он должен совершить нечто такое, что перебьет привкус того, что Путин назвал «ударом в спину России». Думает ли это Пригожин? Да не может…
А. ВЕНЕДИКТОВ: Не может не думать.
Д. МУРАТОВ: Не может не думать. Тем более, вот смотрите, не так давно Госдеп США включил «Вагнер» в список государств, которые попадают под санкции. У нас Ирек Муртазин очень подробно много лет занимается темой ресурсов Пригожина и «Вагнера». В Центральноафриканской Республике, где убили наших с тобой коллег Радченко, Расторгуева и Орхана Джемаля, компания, не без остроумия названная Midas. Я напомню тебе про этого легендарного мифологического царя, который превращал в золото все, к чему он прикасался. Midas – это компания, которая добывает золото и алмазы. Компания Diamville находится там же. Но, кроме того, Пригожин очень успешно посоперничал за африканский континент с китайцами. Китайцы туда инвестируют гигантское количество денег, а Пригожин инвестирует в хорошо подготовленную охрану президентов африканских республик. Я тебе могу сказать, я думал, на кого же он похож, кого мне напоминает в Африке. Он директор инкубатора африканских диктаторов. Он их выращивает, он их защищает, он их направляет. Вот послушай, он работает и контролирует ситуацию в Ливии, в Зимбабве, в Конго, в Мозамбике, в Мадагаскаре, Гвинее, Гвинее-Бисау, Анголе и теперь…
А. ВЕНЕДИКТОВ: Мали.
Д. МУРАТОВ: И теперь Судане и Мали, конечно. Посмотри, что у нас происходит в том же самом Судане, например. В том же самом Судане компания Пригожина контролирует золото и продажи золота на теневых рынках на сумму приблизительно в 13,5 миллиардов долларов. Это хороший бюджет для того, чтобы сделать что-то, что покажется Евгению Викторовичу важным. Они контролируют и государственные структуры в том же Судане. Там работает один из его командиров, кстати говоря, герой Российской Федерации, с позывным «Ратибор», такой Александр Сергеевич Кузнецов, человек высокой степени личного мужества, хорошей подготовки. Ну вот при нем, когда он там был, уже из Центрального банка Судана, куда доставили золото, которое не продали на теневом рынке, вдруг пропали 32,7 тонны золота. Из Центрального банка Судана.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Пропали.
Д. МУРАТОВ: Ну, исчезли они. Это приблизительно на 1,9 миллиарда долларов. Согласись, это неплохая статья доходов. Как и алмазы, золото и редкие металлы в других странах Африки, где добыча их идет с 2017 года. Пригожин благодаря своей харизме и природному уму очень неплохо интегрирован в государственные и оппозиционные структуры ряда африканских стран. С ливийским генералом Хафтаром в Министерстве обороны с Шойгу проводил переговоры.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Да, да, да.
Д. МУРАТОВ: И вдруг случайно в Ливии наш корреспондент получает запись, на которой мы видим, что при визите Хафтара в Министерстве обороны на официальных переговорах с ним находится Евгений Пригожин.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Есть фотографии.
Д. МУРАТОВ: Извините, хватит называть этого человека официантом. Он давно не официант и совсем не повар.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Он сидел за столом.
Д. МУРАТОВ: И совсем не повар. Он полноценный участник переговоров и в чем-то, я думаю, их бенефициар.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Вы готовите статью? Я гляжу, бумаги.
Д. МУРАТОВ: Вот что у нас. Что-то мы уже напечатали, что-то мы еще напечатаем. Когда мне говорят, что произошел благодаря Пригожину раскол элит, вот эту старую теорию, что в результате раскола элит изменится политический строй Российской Федерации, вот эту чушь всю собачью продолжают повторять… Никакого раскола элит нет. Пригожин старался служить Путину. Это не раскол элит, это кастинг, кто вернее служит Путину и кто больше мочит соперников. Это кастинг, а не раскол. Я, Леш, расскажу тебе одну короткую историю. Ты не был на этой встрече главных редакторов с президентом, потому что вас медийщиков…
А. ВЕНЕДИКТОВ: Электронщиков.
Д. МУРАТОВ: Электронщиков. Вы были в другой день, а мы, газетчики, были в иной день. Это был 2017 год. Владимир Путин задерживался на встрече с главными редакторами на какое-то время. И там все сидели голодные, прилетели из Москвы. И, по-моему, покойный Володя Сунгоркин говорит, что хорошо бы поесть. Появился Пригожин: «Вы что, есть хотите?» Ему говорим: «Есть хотим». И дальше Пригожин сделал фантастический жест, показывая, что никого он не обслуживает и ни для кого он не повар, и ни для кого он ни разу ни хрена не официант и что кормить он будет только одного человека. Он принес через какое-то время 15 главным редакторам, министру связи Никифорову и заместителям главы администрации президента, которые находились там же…
А. ВЕНЕДИКТОВ: Громову, наверное.
Д. МУРАТОВ: Там был Песков, это точно.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Ну да.
Д. МУРАТОВ: Он принес противень из духовки, на котором лежала вареная, а затем жареная, как в детсадах в советское время, докторская колбаса. Нате!
А. ВЕНЕДИКТОВ: Жрите.
Д. МУРАТОВ: Вот какой был блестящий жест Пригожина: не для вас я повар и не для вас, и не вас я обслуживаю, а только одного человека. Так оно и продолжалось. И я думаю, что он может доказать этому человеку, что он неправильно понял его интересы на тот момент.
А. ВЕНЕДИКТОВ: В этот момент наш слушатель Альгис Якубаускас спрашивает: «А тогда как вы относитесь к мнению Михаила Борисовича Ходорковского о том, что это был шанс для оппозиции перехватить власть?»
Д. МУРАТОВ: Я к любому шансу о том, что можно к кому-то присоединиться, для того чтобы что-то сделали… Например, существует – я точно сейчас не в упрек Алексею Анатольевичу Навальному – ну, например, так называемое «Умное голосование»: а давайте поддержим сталинистов и сторонников палачей для того, чтобы проиграла «Единая Россия». А давайте мы сейчас поддержим Пригожина, потому что он злодей.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Но это не Навальный только, это Ходорковский.
Д. МУРАТОВ: Это, насколько я понимаю, такая уже точка зрения. Я не слышал высказывания Ходорковского, но мне передавали много подобных вещей, типа канистры с бензином несите, дайте Пригожину.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Да, было.
Д. МУРАТОВ: Это вот этот расчет на то, что давайте поможем злодею победить злодея, для меня неприемлем. Для меня не просто неприемлем, а мне омерзителен.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Потому что…
Д. МУРАТОВ: Леш, а можно я скажу не о глобальных каких-то вещах, а просто о том, что у меня сидит внутри?
А. ВЕНЕДИКТОВ: А это не глобальное. Давай.
Д. МУРАТОВ: Вот у меня в нескольких метрах от кабинета, где в редакции газеты сижу я, в десяти метрах от меня сидит Ира Гордиенко, одна из наших блестящих сотрудниц. Она вдова Орхана Джемаля. Орхана Джемаля, которого, как выяснил Центр «Досье» того же Ходорковского, его и Радченко, и Расторгуева убили люди господина Пригожина, а прикрыл их МИД Российской Федерации и Следственный комитет Российской Федерации. И вот могу ли я сказать «а давайте поддержим Пригожина» вдове Орхана Джемаля? Вот когда вы так ставите вопрос, вот тогда у вас очевидный ответ. Вот я так и отвечу.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Еще один вопрос тогда. Спрашивает Александр Грубин: «Как вы относитесь к мнению Григория Явлинского о том, что не важно, где сейчас стоят войска, нужно прекратить стрелять и только потом договариваться?»
Д. МУРАТОВ: Я прекрасно отношусь к любому способу сбережения мира на войне.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Нобелевский лауреат мира все-таки, а не войны.
Д. МУРАТОВ: Мне нужно понять, к кому обращен призыв. Если этот призыв обращен к американцам прекратить поставлять оружие – это один вариант призыва. Если это обращено к российским властям, то я склонен абсолютно точно это поддержать. Если мы говорим: «Давайте обескровим одних, с тем чтобы капитуляция была разновидностью мира», – это третий вариант. Но что в этой ситуации является наиболее принципиальным? Нельзя теперь, когда образовалась за год и март, апрель, май, июнь, за год и четыре месяца, за эти шестнадцать месяцев, безусловно, образовалась украинская нация, нельзя что-либо делать без учета ее мнения.
А. ВЕНЕДИКТОВ: В этой связи Дмитрий Смирнов спрашивал, как ты относишься к тому, как украинцы относятся к русским вообще в целом? И во время твоего выступления в Берлине на конференции украинские журналисты, перебив тебя или попытавшись перебить тебя, включили звук сирены антивоздушной, предупреждения о воздушном нападении. Мы знаем много случаев, когда украинские коллеги – я говорю сейчас о журналистах – не хотят даже на одном поле, что называется.
Д. МУРАТОВ: Тут разве что-то непонятно?
А. ВЕНЕДИКТОВ: Непонятно. Если люди спрашивают – значит, непонятно.
Д. МУРАТОВ: Ну, хорошо. Я тогда отвечу. Вы знаете, граждане в Украине каждый день видят трупы, тела растерзанных людей. И там под 140 тысяч зданий уже убиты. Наводнение, Каховская ГЭС, кладбища, заполненные телами. Как они должны относиться к гражданам страны, которая это сделала без нападения на эту страну Украиной? Вот они так, соответственно, и относятся. То, что без разбора. Ну, без разбора. Не от нас зависит, будут ли они в этом разбираться.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Не от нас?
Д. МУРАТОВ: Не от нас.
А. ВЕНЕДИКТОВ: А от кого, от чего?
Д. МУРАТОВ: Да уже ни от кого ничего не зависит. Уже никогда эти страны близко на протяжении нескольких поколений не будут ни братскими, ни рядом, ни вместе. Просто надо это принять, с этим смириться и прекратить негодовать по этому поводу. Негодовать надо по поводу того, когда мы видим эту страшную разруху и эти кладбища. Вот тут надо негодовать. А тем, кто живой, придется терпеть отношение к себе. Они же терпели то, что делают с нашей страной. Они же терпели то, что делают с политическими заключенными. Теперь придется с пониманием относиться к отношению украинцев к нам, к гражданам России. А что тут сделаешь?
А. ВЕНЕДИКТОВ: Ты сказал про политических заключенных. Я забыл спросить тебя, сколько у нас уже людей под этой? Я знаю, что твоя газета ведет статистику. Ты мне говорил, я забыл. Поэтому сколько у нас уже по таким вещам?
Д. МУРАТОВ: Можно по-разному считать, но около 600 человек по политическим статьям. В Советском Союзе на пике репрессий в отношении диссидентского движения – это где-то 1978 год – было 700 человек.
А. ВЕНЕДИКТОВ: То есть мы приближаемся.
Д. МУРАТОВ: Мы приближаемся в этом смысле.
А. ВЕНЕДИКТОВ: К количеству политзаключенных.
Д. МУРАТОВ: К количеству политических заключенных в Советском Союзе.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Что сейчас происходит? Поскольку ты выступал и общественным защитником, и свидетелем со стороны защиты. Ну, то, что я знаю, это процессы Евгении Беркович и Светланы Петрийчук и Олега Орлова.
Д. МУРАТОВ: В деле Светланы Петрийчук и Жени Беркович я выступал поручителем вместе с рядом чрезвычайно мною уважаемых людей: Алексей Владимирович Бородин, Константин Аркадьевич Райкин, Олег Меньшиков, Анна Константиновна Федермессер. Я был в ряду людей, которые просят отпустить Женю Беркович и Светлану Петрийчук. Не хотите вы их выпустить, не хотите признать невиновными, отпустите. Мы готовы оплатить браслеты на ноги. Купим мы им браслеты. Отпустите их под домашний арест. Тем более единственная экспертиза – это экспертиза деструктолога, человека, который сам себе придумал эту науку. Видимо, он какой-то дальний родственник Петрика, который изобрел известный фильтр по превращению воды в золото. Изобрел науку деструктологию. Такой науки нет. И Министерство юстиции прямо в суд по запросу адвоката Бадамшина прислало письмо, что эта наука сродни тому, чтобы составлять гороскопы или гадать по кофейной гуще. Министерство юстиции не стеснялось в этом. А в деле больше нет ничего. Они просидели два месяца. Им решили еще на два месяца и четыре дня продлить срок содержания под стражей. Ни одного следственного действия не ведется ни с Петрийчук, ни с Беркович. В деле есть экспертиза, которую Минюст признал ничтожной. Ну что надо делать? Судье надо отпускать. Но кто и как звонил за 46 минут в комнату для совещаний судьи Екатерины Пахомовой, чтобы не…
А. ВЕНЕДИКТОВ: Да, Екатерина Пахомова. Она же там долго думала.
Д. МУРАТОВ: 46 минут она думала, а затем не могла начать говорить, поскольку ее сотрясали спазмы. Это был какой-то экзорцизм. Экзорцизм. Да, простите.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Экзорцизм, да.
Д. МУРАТОВ: Редко этим словом пользуюсь. Как будто из нее что-то выдавливалось. Она даже говорила не своим, каким-то утробным голосом. Ее сотрясали кашель и спазмы. И в конце концов она выдавила – отправить за решетку. Но ведь отправить за решетку, я могу сказать, это решение людоедское. Власть же любит считать себя волкодавом, а все время переходит грань и становится людоедом. Потому что, например, Свете Петрийчук сказали, что она может улететь за границу. Она прилетела из-за границы, когда ее взяли. А летела она в Турцию отдыхать.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Она не улетала.
Д. МУРАТОВ: Она улетала в Турцию отдыхать, а из Германии, в чем ее обвиняют, улетела. Ей говорят, что она может вернуться в Германию. Не может – у нее визы нет. Ей говорят, что у нее есть паспорт. Нет, паспорт сдан. И в паспорте нет визы. Все придумки. Все просто полное вранье. Теперь о Жене Беркович. Там выступал эксперт, который обследует ее двух приемных дочерей. Одна дочка стала совершеннолетней, вторая еще несовершеннолетняя. Я не буду приводить никакие диагнозы. Мы договорились с ближайшей подругой Жени Беркович, прекрасной актрисой Мариэттой Цигаль-Полищук, о том, что мы не трогаем никакие диагнозы детей, мы не давим коленкой на слезные железы. Однако психолог внятно сказал, что восстановить сейчас здоровье ребенка, у которого поставлен серьезнейший ментальный диагноз, возможно, только если мама вернется прямо сейчас. Потому что эти усыновленные девочки, у них первая мама уже сгинула в тюрьме. Они знают, что это такое, они это помнят. Их травма невероятна. И есть минимальный шанс, что Женя сейчас вернется домой и сумеет, как она сама сказала из своего аквариума, снова их собрать, то есть собрать их ментальность. Но судья Пахомова отправила Женю за решетку. Больше того, я вам хочу сказать, что у нас в стране, Леш, ты отлично знаешь, у нас со времен Горбачева, и тут в том числе гигантская заслуга Ельцина и уж безусловная заслуга президента Путина, не стало государственного антисемитизма. Ну нет государственного антисемитизма, ура, в Российской Федерации. И вот сейчас благодаря этой экспертизе, благодаря оперативному сопровождению ФСБ этот антисемитизм проявился. Посмотрите все эти паблики, посмотрите, что говорит эксперт Силантьев, как он ненавидит евреев и как он ненавидит мусульман. Два разных лидера религиозных общин выступили с осуждением Силантьева и с поддержкой Беркович: мусульманский лидер мусульманской общины и Российский еврейский конгресс. Вы можете себе представить? Этот человек просто унижает любую религию. А все, кто его поддерживает, пишут… Извини, даже цитировать не буду. Короче говоря, «вон в свой Израиль». Это общая история. Это скотство. А теперь я могу сказать последнюю новость. Без деталей, поскольку я не посоветовался об этом с адвокатом Ксенией Карпинской. Назначена новая экспертиза по делу, потому что эта экспертиза ничтожна. Проводить ее будет ФСБ по Свердловской области.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Экспертиза чего? Спектакля?
Д. МУРАТОВ: Спектакля. Лингвистическая экспертиза спектакля, как она там называется…
А. ВЕНЕДИКТОВ: ФСБ? Спектакля?
Д. МУРАТОВ: ФСБ спектакля, текстов спектакля, сравнивать тексты в разных спектаклях, сравнивать тексты пьес и тексты спектаклей. И это будет проводиться ФСБ Свердловской области. Та экспертиза не прошла. Ну, не прокатило в суде. Теперь они заново отправили экспертизу на Урал.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Почему?
Д. МУРАТОВ: Леша, нет ответа на вопрос. Потому что все можно, Леша. Потому что все можно. Потому что насрать на общество, на закон. Надо посадить Беркович и Петрийчук – мы сломаем судебную систему, мы сломаем систему экспертизы, мы сломаем систему защиты, мы сломаем судей, но мы посадим. Вот какая задача. Все эти ценности под названием суды, состязание сторон, мера пресечения, которые… Легко, пожалуйста, залог, запрет определенных видов деятельности, содержание под стражей. Какая опасность у Петрийчук и Беркович для общества? Они кто, рецидивисты, убийцы, сумасшедшие с лезвием в руке по Мандельштаму? Кто они? Нет, держать за решеткой, пока на Урале ФСБ не сделает еще, блин, одну экспертизу. Вот что происходит с этим делом. Два слова про дело Орлова могу сказать.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Ты там защитник, да?
Д. МУРАТОВ: Я защитник по делу Орлова. Не в статусе адвоката, но я защитник.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Общественный защитник.
Д. МУРАТОВ: Нет, слова «общественный» уже не существует.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Уже нету, да? Ну, хорошо. Не в статусе адвоката.
Д. МУРАТОВ: Я не адвокат, а защитник, можно так сказать, по делу Орлова вместе с Катериной Тертухиной, замечательный адвокат. Мы на последнем заседании, которое было 3 июля, анализировали экспертизу. Там тоже в основе обвинения лежит экспертиза, которую сделали эксперты Крюкова и Тарасов, они лингвисты. Это лингвистическая экспертиза, в которой почему-то говорится, в лингвистической экспертизе, что Орлов считает себя джедаем.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Чего?
Д. МУРАТОВ: Джедаем! Считает себя джедаем. «Поскольку в его статье написано, что “темные силы рвутся к власти в моей стране”, значит, он, – пишут эксперты, – позиционирует себя как светлая сила, то есть джедай». Мы офигели, запросили офис Лукаса, что это имеется вообще в виду, на какие книги космической этой одиссеи ссылаются. Они молчат, говорят: «Это общеупотребительно». А я думаю, может, они хотели заседание закрыть, типа все-таки космос, военный космос, воины в космосе, это военная тайна, да. А вторая вещь вот какая – лингвисты. Мы обратились к любимым нашим соучастникам, к тем, кто поддерживает «Новую газету»: «Откликнитесь, пожалуйста, учителя и преподаватели русского языка и литературы, те, кто регулярно проверяет работы, диктанты и принимает ЕГЭ». Откликнулось, я вам сразу могу сказать, несколько десятков человек. Мы выбрали 10 человек и выбрали жюри, отправили им эту экспертизу на предмет проверки орфографических, грамматических, стилистических и пункционных ошибок. Значит, я вам могу сказать, что ошибок свыше 60 самых разных. Это оценка, если брать по балам ЕГЭ, ниже 14 баллов. То есть кол. Это двойка и кол. Это лингвисты.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Эксперты судебные.
Д. МУРАТОВ: Это судебные эксперты, лингвисты. Еще раз говорю, лингвисты. Огромная часть этой экспертизы написано: «Используется креолизованный текст». Леш, поскольку я занимаюсь полиграфией и газетой всю свою сознательную жизнь, креолизованный текст, если попросту говорить, без глупостей, это текст с картинками. Вот в тексте Орлова нет никаких картинок. Почему они анализируют креолизованный текст, неизвестно. Дальше написано, что в тексте при анализе учтено, что там могут быть различные паралингвистические средства такие, как свист, подхихикивание, мимика. Я попросил: «Не могли бы вы нам продемонстрировать, читая текст Орлова, мимику, свист и подхихикивание?» «Нет, мы это включили, – говорит эксперт Крюкова… К ее чести, она пришла на допрос, кстати говоря. Могла и не приходить, потому что всем всё можно. Там прокурор еще такая сильная, обвинитель государственный. Она говорит: «Нет, понимаете, мы объясняли общие подходы». Вернулись к общим подходам. Мы с Катей Тертухиной говорим: «Смотрите, вот у вас написано вот такое определение, вот такое определение, вот такое определение. Откуда они?» «Это, – говорит, – вот из нашей экспертизы». Я говорю: «Они у вас есть в списке работ, которые вы цитируете?» – «Не помню». Я говорю: «Нету. Это плагиат в чистом виде. Это абсолютный плагиат». Какие-то джедаи, какие-то придуманные…
А. ВЕНЕДИКТОВ: Джедаи. Диджеи, я бы сказал.
Д. МУРАТОВ: Диджеи. Да, там кто-то перепутал. Какие-то придуманные мимика и смех, какие-то креолизованные тексты. Собачий бред на фоне приблизительно 60 грубейших ошибок. Они не могут поступить не то что на лингвистический факультет, их в колледж не возьмут. И эти эксперты решают судьбу человека. Я потом к этой экспертизе после окончания процесса еще вернусь. В выводах экспертизы они прямо пишут, они перепутали там слова – и получается, что Орлов вообще ни к чему не причастен. Они в шоке были сами. Эта Крюкова была просто в шоке. Она много времени сидела и смотрела на то, что они сами написали. Она говорит: «Это в этом месте». Я говорю: «А переверните страницу. Там написано то же самое». Воровство, ошибки, плагиат, джедаи…
А. ВЕНЕДИКТОВ: Диджеи.
Д. МУРАТОВ: И чушь собачья. И вот это лежит в основе обвинения Олега Петровича Орлова, человека, который когда-то вместе с группой Ковалева спас почти 2000 жизней в буденновской больнице и дважды сдавал себя в заложники. И вот этому человеку говорят, что он враг России. Враг России, вообще-то, грамматические ошибки.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Удивительно, что тебя еще по делу Навального не привлекли.
Д. МУРАТОВ: Ты знаешь что-то, да ведь?
А. ВЕНЕДИКТОВ: Да.
Д. МУРАТОВ: Привлекли.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Привлекли. Свидетелем?
Д. МУРАТОВ: Да.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Свидетелем обвинения? Они же могут. Нет, я просто знаю, что в деле Навального ровно такие же экспертизы.
Д. МУРАТОВ: Привлекли.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Скажешь им все, что про них думаешь. Надежда Тэрво спрашивает: «Чем можно спасаться от этого кошмара?»
Д. МУРАТОВ: Знаете, вот у меня тут книжка. Я, Леш, тебе ее показывал. Вот книжка. Мы собираем каждые несколько дней отклики, которые со всего мира от наших любимых нами соучастников приходят Милашиной.
А. ВЕНЕДИКТОВ: То есть это отклики вы собираете ей.
Д. МУРАТОВ: Мы их собираем и возим ей такие журналы.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Молодцы.
Д. МУРАТОВ: Да, да, да. Вот этот новый журнал, он еще не привезен. И знаете, удивительным образом совпало общее настроение наших соучастников и общее ощущение, которое есть у самой Милашиной. Я не разговаривал по телефону последние два дня с Сашей Немовым, не могу ссылаться на него, но мы выставили сюда заголовок одного из соучастников: «Вот сейчас мы испытываем злость, но не отчаяние». Мне кажется, вот это чувство и надо испытывать. Мы многое можем.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Мы многое можем. Один вопрос, который засыпает почему-то всегда эфиры. Считаешь ли ты сущностным все эти разговоры про двойников Путина, двойников Пригожина? Это что-то показывает? Это важно, потому что люди это обсуждают.
Д. МУРАТОВ: Я могу сказать природу этого явления. Она заключается в том, что когда убиты, закрыты или потеряли свою репутацию профессиональные средства массовой информации, нет доступа к телевизионным экранам людей с сознанием, которое не тронула и не разложила конспирология, то люди начинают придумывать для себя теории, которые что-то им могут объяснить. Ведь действительно сложно объяснить историю, когда говорят, что это нож в спину, и тут же возвращают оружие, когда говорят, что это предательство, и тут же закрывают уголовное дело. Когда закрывают уголовное дело в отношении людей, которые сбили несколько вертолетов и самолет разведки Ил-22, но держат в тюрьме Женю Беркович и Свету Петрийчук, объяснить же это невозможно. Поэтому должны придумываться теории, что действует двойник, что это второй двойник, а это третий двойник, у двойников наверняка разные характеры. Я знаю, что одна из умных девушек написала даже пьесу, где взаимодействуют между собой добрые, хорошие, злые и разные другие двойники. Это от отсутствия высокопрофессионального, по высоким стандартам созданного информационного продукта. Условие закрытия медиа, условие того, что в парламенте не представлены никакие люди, у которых, безусловно, есть мирное настроение, а не настроение продолжать СВО. Они нигде не представлены эти люди, у них нет своих медиа. Вот в этом вакууме возникает история или про известную пиццерию, где продают смерти христианских младенцев еврейскому лобби в Вашингтоне, или то, что Земля плоская, или то, что у Путина футбольная команда двойников, и все такое прочее. Это все собачья чушь.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Это просто было такое небольшое интермеццо. Вот серьезный вопрос. Ольга Троицкая пишет: «У меня сегодня день рождения. Мне 51 год».
Д. МУРАТОВ: Оль, здрасьте!
А. ВЕНЕДИКТОВ: Поздравляем!
Д. МУРАТОВ: Поздравляем, Оля!
А. ВЕНЕДИКТОВ: Смотри, что она пишет. «Сейчас придут пожилые родители. Пожелайте мне стойкости выслушать соловьевский бред». А что делать, когда твои родители в семье, друзья, близкие приходят и начинают вот это всё, вот эти экспертизы?
Д. МУРАТОВ: Оль, знаете, я вот читал недавно книжку, которую, находясь сейчас в вынужденной эмиграции, готовит Лена Костюченко. У нее там будет большой кусок. Она точно так же с трудом разговаривала со своей мамой, пока она не поняла того, что мама для нее дороже, чем победить в каком-либо споре. Замечательный парень, молодой социолог по фамилии, чтоб не соврать, Греков сказал – и мы с тобой об этом в эфире упоминали как-то, Леш, еще где-то год назад – о том, что надо учиться ненасильственному общению. И еще нам надо понимать, что приблизительно только 16% людей доверяют фактам, а приблизительно 84% людей в разных странах доверяют только своему убеждению. Но из этих 86% людей около 40% все-таки сомневаются. И вот с теми, кто ни в чем не сомневается, говорить, честно говоря, бесполезно. Просто нужно научиться…
А. ВЕНЕДИКТОВ: Неважно, в чем они не сомневаются.
Д. МУРАТОВ: Неважно, в чем. Надо научиться мирно сосуществовать, как когда-то предложил Картер Брежневу, да? Вот это мирное сосуществование внутри одной семьи. Идет латентная гражданская война. Надо не перевести ее в войну горячую внутри каждой семьи. Я не застал времена Великой Октябрьской социалистической революции, но, по-моему, такого раскола поколенческого у нас в стране не было, когда все, кому там до 50 лет, им категорически не нужно завоевание новых территорий, они хотят жить в открытом мире, заниматься наукой, быть гуманными людьми, испытывать эмпатию ко всему миру, сохранить жизнь на планете, и есть люди, у которых не осталось никакого смысла в жизни, кроме как поддержать родину, что бы она ни делала. Это такое воспитание. Вот этот патриотизм на диване – он чрезвычайно агрессивный. Вдруг одинокие старики, назовем это «партия одиноких стариков Союза Советских Социалистических Республик», они вдруг снова почувствовали себя нужными, почувствовали, что они являются опорой президента. И, возвращая себе смысл жизни, они готовы молодое поколение посылать умирать.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Но внутри этих семей есть и вот эти старики, и это молодое поколение, и люди с разными взглядами, они встречаются каждый день за столом.
Д. МУРАТОВ: Надо есть за столом. Надо за столом есть.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Молча.
Д. МУРАТОВ: Есть погода, есть внуки, есть художественные фильмы. Пожалуйста. Вот и все. Вы все равно себе не простите, если кого-то доведете до инсульта. А они себя не простят, если до инфаркта доведут вас. Придется за этим столом вести себя мирно. Пускай меня сейчас проклянут все возможные паблики.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Александр Шлезмин пишет: «Но воюют-то не старики». В окопах не старики.
Д. МУРАТОВ: Я уже сказал как раз. Я как раз про это сказал, что то поколение, у которого чисто по физиологическим причинам, извините, нет будущего, определяет будущее для тех поколений, у которого оно есть, посылая его умирать и всячески это уже даже приветствуя. Я видел фантастический ролик, когда шаферша на свадьбе молодых людей говорит: «Вот одна полная чаша должна быть за ваше здоровье, чтобы в доме все было, а вот полная чаша крови для ваших врагов». Хорошо напутствие молодому поколению.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Это сейчас?
Д. МУРАТОВ: Да, вот недавно совсем. И единственное, что я хочу сказать. Я получаю очень много писем. В ответ на реплику, похожую этой, которую я уже говорил здесь в «Живом гвозде». Мне пишут сотни людей, которые говорят, да, мне 81 год, мне 78, мне 85, но я не такой.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Да. Не оскорбляйте стариков.
Д. МУРАТОВ: Не оскорбляйте всех. Я точно абсолютно не про всех. Я говорю в данном случае, извините, про большинство. А социология нам показывает, что картинка такова.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Вопрос. Спрашивают, почему ты здесь и не уехал? Очень много достойных людей. Это я расшифровываю.
Д. МУРАТОВ: Потому что мы с Венедиктовым собрались после эфира пообедать.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Ответ. Как существует газета, где ее искать? Спрашивают люди, которые привыкли бумагу читать.
Д. МУРАТОВ: Ну, газета запрещена, газета не выходит. У нас зарегистрировано одно из изданий. Мы выпустили 31 марта к 30-летию газеты один толстый номер (96 полос).
А. ВЕНЕДИКТОВ: Вот как раз спрашивали про 30-летие.
Д. МУРАТОВ: Его можно купить в нашем магазине. Он еще есть. Он в электронном магазине газеты.
А. ВЕНЕДИКТОВ: В электронном магазине газеты можно купить.
Д. МУРАТОВ: В электронном магазине газеты это можно купить, как и книжки, как и разные другие мерчи. Например, вот я тебе принес подарок. Ты ту уже истратил. Вот это наши любимые полезные тряпочки. Это тряпочка для очков, на которой написано «Это мы еще посмотрим».
А. ВЕНЕДИКТОВ: Такой у меня не было.
Д. МУРАТОВ: Такой у тебя не было.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Такой у меня не было, да. То есть газета живет на это? Редакция.
Д. МУРАТОВ: Газета живет с помощью соучастников, с помощью вот этого товара. Газета выпускает свой сайт (он под VPN) и Телеграм-канал, и Ютюб-канал «НО». И рассылка нашим читателям почты. Это те платформы, на которых мы продолжаем работать. И, между прочим, выпускаем блестящие материалы. Спасибо, кстати говоря, Леш, тебе и «Живому гвоздю», потому что теперь по пятницам в «Живом гвозде» авторы главных материалов «Новой газеты» выступают здесь у Алексея Венедиктова в «Живом гвозде» в прямом эфире. Вчера, кстати говоря, про свой материал рассказывала уже не с одра, а все-таки с больничной койки Лена Милашина.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Лена Милашина, да. Вопрос вот еще какой. «В чем смысл этой деятельности, когда аудитория весьма ограничена?» – спрашивают тебя. Мы видим, что большинство людей не хочет знать вот это ничего.
Д. МУРАТОВ: Очень многие люди много что хотят знать. Мы видим этих людей, мы их различаем. У нас оптика в этом смысле вполне индивидуальная. Да, да, да, правильно. И мы этих людей любим и любим наших соучастников, и любим наших читателей. И как они поддержали Петрийчук и Беркович, и какие отклики шлют Милашиной! Как можно вообще расстаться с такими фантастическими людьми? Мы не хотим.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Александр Токарев: «Нобелевская премия – имеется в виду не деньги, а должность – она скорее мешает или скорее помогает здесь это делать? Это защита или это копье?»
Д. МУРАТОВ: Мне очень сложно отвечать на этот вопрос, потому что я в данном случае не субъект, а объект.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Ну да.
Д. МУРАТОВ: Я не знаю, что на это ответить. Я могу сказать, что даже в этих условиях живя в стране я не собираюсь из нее уезжать, газета и я стараемся соблюдать даже эти законы. И это, конечно, редуцирует нашу работу. И это, конечно, редуцирует нашу работу. И это заставляет нас работать в условиях цензуры. Мы соблюдаем те законы, про которые Достоевский когда-то сказал, что соблюдение этих законов само по себе беззаконие. Но мы живем в этой ситуации, сохраняя редакцию и читателей. И считаем это важным. Кроме того, мы сумели помочь огромному количеству людей. Рассказывать про это мне совсем преждевременно.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Да. Ну, это понятно. Я и не спрашивал.
Д. МУРАТОВ: И ты, Леш, тоже знаешь, о чем речь.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Да. Может быть, последний вопрос. Напоминаю, Дмитрий Муратов у нас. Не забывайте ставить лайки.
Д. МУРАТОВ: А я тебе заявление принес еще.
А. ВЕНЕДИКТОВ: А на сколько минут?
Д. МУРАТОВ: На 30 секунд.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Это еще есть время. Да, обязательно. Потому что если вы ставите лайки, то материал увидят в Ютюбе больше. Так работает Ютюб. Ты в своей речи на этой берлинской конференции, о которой я уже упоминал, сказал, что война, Путин, военные действия закрыли окно в Европу. Заколотили.
Д. МУРАТОВ: Заколотили, да.
А. ВЕНЕДИКТОВ: То есть ты так завернул. Почему?
Д. МУРАТОВ: Ну, всё.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Почему всё? Жизнь закончилась для России, для россиян, для этого молодого поколения, о котором ты говоришь?
Д. МУРАТОВ: Конечно. На огромный период времени, да. Осталось нам с тобой стараться поддерживать, чтобы были какие-то гуманистические коридоры, чтобы можно было уезжать тем людям, которые не могут отсюда уехать, их жизни что-то угрожает, чтобы продолжалась помощь детям больным лейкозом и поставлялись сюда специальные лекарства для приживления костного мозга.
А. ВЕНЕДИКТОВ: О, господи. Да.
Д. МУРАТОВ: Вот я сейчас знаю по своей ситуации, что фактически заканчиваются основные материалы для эндопротезирования. Остались какие-то гуманистические вещи. А никакого возвращения России в Европу, в органы власти Европы, открытия границ между Россией и Европой нет и не будет. Я думаю, что Владимир Путин свою историческую миссию во многом видит в том, чтобы завершить эпоху демократии в целом в мире.
А. ВЕНЕДИКТОВ: В мире?
Д. МУРАТОВ: В мире. Это его, мне кажется, миссия. Он к этому спешно идет. Победа демократии, которая казалась Фукуяме безвозвратной, возвращена Путиным на поле идеологического и военного сражения. Путин закроет демократию. В этом смысле он уже закрыл Европу. Окно забито, на нем решетка.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Зинаида нам пишет: «Слушаю вас. Вы молодцы. Мне 77, сестре 85. И мы с вами согласны».
Д. МУРАТОВ: Спасибо вам огромное. У меня есть два слова. Леш, дашь мне сказать?
А. ВЕНЕДИКТОВ: Да. Твой микрофон.
Д. МУРАТОВ: Во-первых, меня заколебали уже вопросом, на каком самолете мы везли. Я знаю, что ты на этот вопрос уже отвечал. Я хочу сказать, что палачи вечно хотят обвинить жертв в способах транспортировки их в руки врачей.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Ну да.
Д. МУРАТОВ: Причем запускают всю эту штуку те блогеры, которые сами летают на самом богатом в Европе личном самолете Кадырова. А теперь для нормальных людей, а не для военкоров так называемых. Хотя, ты знаешь, вот эти блогеры и военкоры, они знаешь, чем хороши, Леш? Они поднимают, как мне кажется, обувную промышленность в России. Они за последние 10-12 дней столько раз переобулись, что просто обувная промышленность заработала.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Вот оно.
Д. МУРАТОВ: Да, да, да. Вот в этом был смысл. Все переобулись, все предали, продали. По четыре раза продали и опять продали. Их история закончилась. И вообще пора давно уже закончить историю анонимных Телеграм-каналов, которые льют это говно по методичкам. Знаешь, что такое методичка и вот эти анонимные Телеграм-каналы? Я вот знаю, что медведь, когда в спячке находится, он внутри себя переваривает то, что уже переварил. То есть питается говном. Вот эти анонимные Телеграм-каналы, они очень похожи на кишечник медведя в спячке – они переваривают собственное говно по многу раз. А для нормальных людей скажу. Друзья, вы должны отлично понимать, нам нужно было спасти здоровье людей, которые были тяжело ранены. И вы видели эти фотографии. Они уже ни у кого, по-моему, не вызывают эмоционального сомнения. От Беслана до Москвы 1400 километров. Это если трасса М4 не закрыта….
А. ВЕНЕДИКТОВ: Ты же знаешь, я же рассматривал реанимобиль.
Д. МУРАТОВ: То это, друзья, на двух реанимобилях с сопровождением приблизительно 25-30 часов пути. Никакого иного варианта доставки к прекрасным, которым я низко кланяюсь, блестящим московским врачам… Просто другого варианта у нас не было. Покупать несколько рядов в пассажирском самолете, вылет которого был бы неизвестно когда…
А. ВЕНЕДИКТОВ: Ты думаешь, я не пробовал?
Д. МУРАТОВ: Затаскивать туда врачей медицины катастроф с кислородными баллонами. Вы когда все это представите…
А. ВЕНЕДИКТОВ: А ты помнишь, как баллоны не пускали сначала в самолет?
Д. МУРАТОВ: Да я помню.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Испугались пилоты.
Д. МУРАТОВ: Ну конечно, потому что с кислородными баллонами летели. И напоследок, вот заканчивая эту тему, я скажу только одно. Значит так, для того, чтобы выручить наших сотрудников и наших коллег, понадобится космический челнок – будет космический челнок. Попрошу Венедиктова договориться.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Будет.
Д. МУРАТОВ: Или Леша говорит, нужна будет собачья упряжка – будет собачья упряжка. Сдохните от своей злости, зебанутые.
А. ВЕНЕДИКТОВ: А теперь заявление.
Д. МУРАТОВ: А теперь заявление. Чеченские официальные лица выступили с тем, что в нападении ощущается…
А. ВЕНЕДИКТОВ: Западные приемы.
Д. МУРАТОВ: Типичный почерк западных специальных служб. Это очень серьезное заявление. Я предлагаю Венедиктову при вас в прямом эфире подписать то, что я составил – заявление в Национальный антитеррористический комитет ФСБ РФ. «Просим вас со всей серьезностью отнестись к заявлению официальных лиц Чеченской Республики о том, что в нападении и избиении специального корреспондента “Новой газеты” Милашиной и адвоката Немова четко виден почерк западных спецслужб. Подобные заявления звучат из уст руководителей Республики не первый год. Сложилась абсолютно нетерпимая ситуация, когда долгое время в одном из ключевых регионов России действуют диверсионные группы западных разведок. Эти группы могут регулировать видеонаблюдение вблизи объектов повышенной опасности (отключать камеры международного аэропорта Грозный), им доступны персональные данные россиян (списки пассажиров гражданских авиакомпаний России). Диверсанты спокойно с оружием и с полипропиленовыми трубками перемещаются по дорогам республики России на машинах без номерных знаков. Наконец, несмотря на распоряжения главы Чечни Кадырова и главы Следственного комитета Бастрыкина, они неуловимы. Их вновь не удалось задержать по горячим следам. Наверное, они скрылись в зелёнке. Кстати, это слово после обливания Милашиной приобретает особый тревожный смысл. Диверсанты как бы дерзко намекают, что зелёнка – это теперь не только леса и кустарники, зелёнка теперь повсюду, она угрожает каждому гражданину. Просим в соответствии с законом допросить должностных лиц Чечни и пресечь деятельность западных специальных служб с полипропиленовыми трубками на территории Чеченской Республики. Бдительные граждане редактор “Живого Гвоздя” Алексей Венедиктов, редактор “Новой газеты” Дмитрий Муратов». Пожалуйста.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Ну да. Правильно. Нечего. Я уже испугался – западные службы ходят по Чечне как в своем доме, понимаешь.
Д. МУРАТОВ: Да. Защитим Чеченскую Республику от западных специальных служб.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Слушай, Мить, тут столько всяких пожеланий Лене Милашиной. У тебя не хватит никаких альбомов.
Д. МУРАТОВ: Вот этих журналов.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Да. Но не забывайте – я скажу еще одну вещь, ребят – те, кто пишут в СИЗО, в тюрьмы политзаключенным, вы знаете, они получают ваши письма. И Женя Беркович объяснила, я просто напомню, кому это надо. Вы говорите: «Что мы можем сделать?» «Нам это надо», – говорят они. Вот Жене Беркович, Светлане, Илье Яшину, Алексею Навальному, Алексею Горинову, Лилии Чанышевой. Сейчас забуду. Но я не могу 600 человек назвать. Им надо, если вы можете. – «Что мы можем сделать? Мы тут дома сидим». Вот и напишите.
Д. МУРАТОВ: И я добавлю одну фразу к тебе. Вместе с Лидой Мониавой, с Катей Гордеевой мы начинаем писать письма политическим заключенным, тем людям, которые в тюрьмах, с тем чтобы отнять у сроков, которые они получили, хотя бы по 5-6 часов в неделю.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Чтобы они могли читать.
Д. МУРАТОВ: Чтобы они могли читать и отвечать. А Милашина вам ответит, как только гипс снимут и она сможет держать ручку. Она мне это обещала.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Спасибо всем большое. Это была программа с Дмитрием Муратовым. «Живой гвоздь». Спасибо, что вы были с нами. И всем пока.