«Особое мнение» Владимира Милова
После событий 15-17 марта, когда станет ясно, что это все просто нарисовано – почвы будет больше, чтобы сказать о его нелегитимности. Убийство Навального сильно добавило решимости, потому что он снова показал, кто он такой – кровавый мафиози, убийца, террорист. Он все время пытается себе придать флер такого респектабельного лидера, но сам же все время сбрасывает эту маску…
М. НУЖДИН: Всем добрый день! Здравствуйте! Вы смотрите канал «Ищем выход». И еще, конечно, этот эфир вы можете смотреть во всей метавселенной «Эхо». Но на канал «Ищем выход» призываем подписываться, ставить лайки. И это «Особое мнение» политика Владимира Милова. Владимир, здравствуйте.
В. МИЛОВ: Здравствуйте!
М. НУЖДИН: Я Марк Нуждин. И я уже призвал вас ставить лайки и подписываться, также призываю вас зайти в описание посмотреть, как нам можно помочь деньгами. Об этом я еще буду напоминать по ходу программы.
Главные темы. Конечно же, мы начинаем с того, что происходит на могиле политика Алексея Навального и вокруг похорон. Весь комплекс вопросов постараемся затронуть и заглянуть в будущее. Поговорим, конечно, об атаках на Петербург, которые в последнее время происходят практически каждую ночь. И поговорим о том демарше, который увидели в выпуске новой песни и публикации Аллы Пугачевой. Поговорим о международной политике обязательно. Здесь и разного рода варианты отправки войск НАТО на территорию Украины. Здесь и тот скандал, который вот с этой вот расшифровкой с ракетами «Таурус». В общем, планы у нас большие.
Но, конечно, начинаем с того, что происходит вокруг могилы Алексея Навального, потому что вчера – третий день после похорон вчера у нас закончился – до закрытия кладбища и после закрытия кладбища опять очередь из сотен человек, могилу полностью завалили цветами. Ну, теперь уже совершенно очевидно, что, скорее всего, сегодня будет то же самое. Скажите, пожалуйста, вы вот предвидели подобный вообще уровень выражения скорби?
В. МИЛОВ: И да, и нет. Да, потому что мы знали, что есть очень-очень сильный протестный потенциал, что Алексей Навальный и оппозиция в целом гораздо более популярны, чем об этом принято говорить. Мы просто знаем это из нашей аудитории и обратной связи. И поэтому мы, конечно, ожидали, что в ближайшее время будут какие-то события. Вот даже еще до того, как пришли эти трагические новости об убийстве, мы ожидали, что будут какие-то события, когда придет прям много людей.
Но, с другой стороны, конечно, это просто без слез невозможно смотреть. Люди просто прекрасные. И нам очень многие пишут, лично в том числе. И мы знаем, что люди боятся. То есть действительно сегодня выходить на вот такие акции опасно, риски большие. Даже если ничего там конкретно не случится, то все прекрасно понимают, что всех распознают по камерам. Но тем не менее вот люди выходят несмотря на это. То есть здесь надо говорить еще не только о том, что пришло очень много людей и будет еще приходить, но о том, что все эти люди осознают, что они делают и с какими последствиями они могут столкнуться. Это как бы вдвойне делает их героями. Это прекрасно.
И я даже слышу, вот очень много комментариев таких мне пишут, в том числе про то, что говорят полицейские вокруг. Видно, что идет какая-то лавина такая большая. То есть человеческая лавина огромной злости и недовольства тем, что происходит. И это еще себя проявит. Поэтому, конечно, это очень воодушевляющее зрелище. Конечно, по невероятно трагическому поводу. Но в целом вот мы с коллегами таких проявлений народного гнева ждали. Так что в этом смысле это не очень удивительно
М. НУЖДИН: Как, на ваш взгляд, меняется политический пейзаж сейчас в связи с происходящими событиями? Можно ли говорить о том, что гибель Алексея Навального как-то объединит оппозицию?
В. МИЛОВ: Вы знаете, я вообще считаю, что все эти разговоры об объединении оппозиции – это просто надуманная тема. То есть оппозиция – это не КПСС. У нас никогда не стояло цели создать какую-то одну КПСС с одним генеральным секретарем. Была такая попытка 12 лет назад, когда был создан Координационный совет оппозиции. И я думаю, что отдельную главу или несколько параграфов в учебнике можно посвятить тому, почему это не получилось. Просто потому, что 99% времени уходило на преодоление внутренних противоречий вместо того, чтобы работать.
И вот, собственно, как только эти попытки бесконечного объединения… А там до Навального 10 лет прошло в попытках создания всяких комитетов, объединений и так далее. И как только это бросили, все заработало. Вот такая интересная история, что оказалось, что люди, которые объединены по конкретным профессиональным группам, которые делают то, что им кажется более правильным, это гораздо более эффективно, чем попытка из людей с разными взглядами на вещи создать единую структуру.
Поэтому сегодня оппозиция очень едина в том, что она делает, и обращаясь к внутренней аудитории, агитируя за демократические перемены против войны, очень едина в том, что она делает на международной арене, и помогая в том числе и ужесточить санкции против путинского режима, и помогая Украине, и в том числе разговаривая с Западом о необходимости поддерживать будущую демократическую Россию.
Я вот, если посмотреть на содержательную картину, какой-то вот такой большой разницы в том, что делают разные оппозиционеры, в общем, не вижу. Поэтому мне кажется, что вот эта тема какого-то организационного объединения, она просто мешает и искусственно создает напряжение. А делаем мы все очень важные и полезные вещи. И вот видите, это имеет влияние на общество и вот таким образом проявляет себя.
М. НУЖДИН: Как хорошо вы разложили. То есть оппозиция не объединена, но едина. Это на самом деле немножко разные понятия.
В. МИЛОВ: Да. И как раз именно быть единой сегодня важно, а организационное объединение… Мы обязательно объединимся в будущем демократическом парламенте через открытое коалиционное соглашение разных партий о коалиционном правительстве. Вот тогда мы объединимся в один кабинет министров, да, и вот вы этот момент увидите. Но пока время действовать по тем направлениям. Понимаете, это называется «разделение труда». Это, в общем-то, штука, на которой основана современная цивилизация. Пока не появилось понятия разделения труда, мы жили, в общем, в довольно-таки затхлом Средневековье. Поэтому, мне кажется, сегодня правильно действовать именно вот так. И разговоры эти, они так сильно перегреты.
М. НУЖДИН: Вы упомянули вот тот потенциал, который ощущается в толпе людей, пришедших к Борисовскому кладбищу. Сможет ли оппозиция его использовать сейчас? И если да, то каким вы видите это использование?
В. МИЛОВ: Я думаю, да. Потому что вот то, что мы видели в последнее время – удалось найти форматы, когда люди могут массово продемонстрировать свое недовольство Путиным и его действиями, но при этом не подставить себя под какие-то серьезные риски. То есть вот тема таких митингов Навального, которые были в предыдущие годы и жестоко разгонялись, она сейчас не может быть реализована. То есть власть к ним готова, и у нее есть большой репрессивный аппарат, чтобы все это разогнать. Надо находить другие форматы.
Вот некоторое время ушло на то, чтобы провести их поиск. И вот мы увидели и очереди за Надеждина, вот мы увидели сейчас людей, которые пришли на похороны. И мы увидим, я уверен, масштабную акцию «Полдень против Путина» 17 марта. Вот это такой следующий этап. Мы обязательно предложим некую дорожную карту, как это все продолжать и расширять.
Мне это реально очень напоминает 80-е годы, когда оппозиционные митинги против КПСС. Там все любят эти большие картинки – полмиллиона на Манежной. Но я-то хорошо помню, как это было. Это начиналось все совсем не сразу. Потому что сначала были в Москве, например, небольшие очень митинги в Лужниках. Люди тоже боялись разгонов, репрессий. Но когда стало видно, что в таких форматах выходить можно, и выходить стало больше, и митинги передвинулись к центру. Так что мы хотели бы все это как-то двигать по вот этой траектории.
Я вижу в людях энтузиазм. То есть люди хотят. Поэтому верю, что это начало какого-то такого заметного протестного движения, которое повлияет на ситуацию.
М. НУЖДИН: Отсюда вытекает еще один вопрос. Но перед тем, как я его задам, я напомню нашим зрителям и слушателям о том, что нам можно и нужно помогать. Зайдите, пожалуйста, в описание программы и посмотрите все те способы, которые мы вам приготовили для того, чтобы вам было удобно сделать нам донат. Способы разные. И те деньги, которые вы считаете возможным для себя потратить на покупку прессы, вы можете отправить и нам. В конечном итоге они пойдут на то же самое – на то, чтобы у вас были разные точки зрения и интересная информация по любому вопросу. Других источников финансирования, кроме ваших донатов, у нас нет, потому что мы можем позволить себе зависеть только от вас, от нашей аудитории.
Большое спасибо всем, кто нам уже помогает. Все, что мы делаем, делается исключительно и только с вашей поддержкой. И, конечно же, если не получается поддержать нас деньгами, поддержите лайком и подпиской.
Продолжаем «Особое мнение» Владимира Милова. И здесь, вот смотрите, вы придумываете, ну не вы персонально, а вот политики придумывают какие-то новые безопасные способы выразить свое мнение. Власть отвечает на это какими-то своими тоже затеями. И здесь журналисты екатеринбургского проекта «Пространство Политика» обратили внимание на то, что во многих городах России в момент акции «Полдень против Путина», которая должна пройти в день выборов, в главный день голосования, тоже придумывают какие-то свои мероприятия, связанные с Масленицей. Как вы считаете, вот такие спойлеры, во-первых, это не случайность ли? И, во-вторых, насколько это может иметь успех?
В. МИЛОВ: Нет, ну это, конечно, не случайность, это признак беспомощности. Потому что, ну вот, люди, которые придут 17 марта на участки в полдень, они знают, зачем они туда придут, и им на фиг не нужна никакая, извините за выражение, Масленица. Поэтому, мне кажется, это вот такой признак того, что они уже как бы не знают, сбились с толку. То есть вроде прям так вот разгонять с ОМОНом и дубинками стремно, надо что-то придумать, хоть что-то, чтобы, может быть, как-то людей отвлечь, может быть, они вместо протеста против Путина захотят там блинчиков поесть. Я думаю, что люди уже наелись за 25 лет этих путинских блинчиков с лопаты. И, конечно, это все не сработает.
Но видно, что их застали врасплох этой акцией. То есть против нее мало что можно придумать. Ну, посмотрим, что они будут делать. Они, конечно, люди очень коварные и жестокие. Но я вижу, что энтузиазм по поводу этой акции большой. И очень многие сейчас на это смотрят как на такой следующий важный шаг, чтобы просто Путину сломать всю картину. Он-то хотел, чтобы вечером 17 марта и утром понедельника были заголовки, что все, Путин единодушно избран, получил 85% голосов россиян, там какое-то всенародное единение и все такое. А вместо этого заголовки, теперь уже ясно, будут про другое.
Мы в последние вот дни, недели видели вот этот поразительный контраст, что там так называемая президентская кампания идет просто бессобытийно, там ничего не происходит, зато выстроились очереди за Надеждина. Мы видим, что вот это вот путинское шоу там с его посланием в Гостином Дворе и тысячи зомби, которые сидели его слушали, ну это такое уже тошнотворное. Там просто ни одной живой клеточки не осталось во всем этом зале. С другой стороны, мы видим лица этих прекрасных людей, которые вышли прощаться с Алексеем. Мы видим Юлию Навальную в Европарламенте, которой стоя аплодируют представители всех стран и всех фракций евродепутатов.
То есть вот это две разные России: нарисованная, искусственная Россия Путина и реальная, живая Россия. Я думаю, что этот контраст будет все более виден. И, конечно, 17 марта мы это увидим тоже. Это полностью сломает Путину всю пропагандистскую картинку.
М. НУЖДИН: Напомним, что депутат Петербургского собрания Резник все это придумал. И еще вы упомянули Юлию Навальную. И у меня вопрос. Все-таки это замена Алексею или самостоятельная фигура? Раз. И два. Как, на ваш взгляд, вообще сторонники Навального справляются с тем, что движение потеряло очевидного признанного лидера?
В. МИЛОВ: Ну, несколько моментов. Во-первых, Юлия, конечно, продолжатель дела Алексея, безусловно, и человек, который был ближе всех к нему, который разделял фактически с ним все вот эти вот и тяготы, с одной стороны, и радости – с другой. Потому что она же тоже и по России с ним ездила, и видела весь этот энтузиазм людей, которые хотели бы видеть нормальную, современную Россию. Она очень, конечно, много знает и понимает, и практически в режиме реального времени присутствовала при всем. То есть вот самый близкий человек Алексея, который мог бы быть продолжателем его дела.
Она, конечно, другой человек, самостоятельный. И это, на мой взгляд, хорошо. Вообще, в целом я хочу сказать, что Навальный вокруг себя собрал очень большое количество ярких и самобытных, и независимых людей, у которых у каждого свой политический путь, но они вот ради прекрасной России будущего сотрудничали вместе.
Поэтому, я думаю, мы скоро увидим, как Юля будет проявлять себя. Но я вот так вижу, что у нее есть очень хорошая, здоровая злость, для того чтобы показать товарищу Путину его место в истории. И она многое знает, многое умеет. У нее есть свои представления тоже о том, как все делать. Поэтому она, с одной стороны, продолжатель дела Навального, с другой стороны, у нее, конечно, будут яркие собственные черты. И мы это увидим. Не стоит это обсуждать в режиме политического клонирования. В этом, собственно, и прелесть.
Что касается команды Навального. Смотрите, во-первых, надо отдавать себе отчет в том, что фактически вот уже три с половиной года, с тех пор как Алексей был отравлен в Томске, фактически он не участвует на постоянной ежедневной основе в работе. То есть с ним была, конечно, коммуникация, хотя были и длительные периоды ее полного отсутствия. С ним была возможность обсуждать какие-то вопросы, он давал какие-то свои указания, советы и так далее. Но в целом это очень-очень сильно отличается от того, что было до августа 2020 года, когда он прям в работе участвовал повседневно.
И здесь видно, если так прямо называть вещи своими именами, что команда Навального научилась работать, в общем-то, в его отсутствие. Я слышу много разговоров, что они как-то растратили его политический капитал. Я не понимаю, на чем это основано, потому что в реальности, например, аудитория сегодня у команды Навального значительно выше, чем была в августе 2020 года. Значительно выше. То есть она выросла. И мы сейчас видим по тому в том числе, что люди пришли по призыву в том числе Алексея подписываться за Надеждина и вот сейчас люди пришли прощаться с Алексеем и так далее, мы видим, что connection с аудиторией в России есть, и он большой.
Поэтому все эти события и убийство Алексея – это очень серьезный удар по команде, но, с другой стороны, у нее есть некоторая предварительная подготовка к этому и есть опыт работы в чрезвычайно стрессовых условиях, и есть большая аудитория сторонников, которые прямо так сейчас и говорят нам, что наш главный вывод из всего этого – что мы не должны сдаваться, мы должны продолжать борьбу и мы от вас ждем лидерства здесь.
Я думаю, возвращаясь к вопросу Юлии Навальной, это лидерство будет. И мне кажется, я не навязываю свое мнение, но мне кажется, что… Я понимаю, что всем хочется обсудить. Сейчас такое время, когда надо чуть-чуть вот дать коллегам внутри себя как-то все это переварить и сделать какое-то новое эффективное построение и чуть-чуть меньше пытаться принять у них экзамен: вот справитесь вы или не справитесь? Просто сделать такую паузу и через некоторое время это будет видно.
Там, поверьте, никто не собирается прохлаждаться. То есть люди очень злы, люди очень хотят, наоборот, ответить на убийство Навального каким-то конкретным действием, которое сделает больно Путину. Я уверен, что смогут, но некоторое время этому надо дать.
М. НУЖДИН: Вы упомянули словосочетание «не сдаваться». И, похоже, гибель Алексея Навального сделала эти два слова, составленные вместе, своего рода товарным знаком. Сейчас вернемся к этому моменту, но просто приходят новости сейчас.
У нас незадолго до программы из Самары пришла информация о том, что Шестой кассационный суд Самары по просьбе прокуратуры решил вернуть уголовное дело в отношении Лилии Чанышевой в Верховный суд Башкирии с другим составом суда. То есть, с одной стороны, пошли на поводу у прокуратуры. С другой стороны, все-таки не вынесли то решение, на котором изначально настаивал прокурор, что заменить 7,5 лет на 10, потому что 7,5 лет – это слишком мало. С третьей стороны, защита-то требовала оправдать вообще Лилию Чанышеву.
Как вы считаете, как может развиваться это дело? И самое главное, на что сейчас надеяться сторонникам Навального в России, тем, кто был связан с его движением так формально, как это в случае с Лилией Чанышевой было?
В. МИЛОВ: Вы знаете, во-первых, я хочу сказать, что вот все эти события надо рассматривать в контексте. И здесь, кстати, убийство Алексея Навального, к сожалению, очень четко вписывается в контекст, потому что в последние несколько недель пошло очень серьезное ужесточение. То есть были пересмотрены ранее вынесенные приговоры Борису Кагарлицкому и Олегу Орлову со штрафов на реальные тюремные сроки. При этом параллельно буквально за пару недель от законопроекта до подписи Путина прошел этот закон о конфискации имущества у «врагов народа», то есть у таких вот чуваков, как я. Кроме этого, я не знаю, посадили даже Удальцова, который откровенно просто травоядный персонаж такой.
И в целом, вот если смотреть, например, на так называемые президентские выборы, то видно что они, в отличие от 2018 года, где у них был очень широкий там цирк в бюллетене, просто каждой твари по паре, они в этот раз поснимали даже своих Бабурина с Богдановым, которые изначально выдвинулись и собрали подписи, но было принято решение все-таки их из бюллетеня вычистить.
Все эти вещи, на мой взгляд, свидетельствуют о том, что у власти нарастает неуверенность в своих силах и в своей поддержке. Мы это видим. Ну вот к их так называемым героям СВО на могилы никто не ходит. А, соответственно, что происходит с могилой Алексея, это сейчас уже во всем мире обсуждают. Поэтому на чьей стороне активная часть общества, в общем-то, уже видно. По-моему, это не нуждается в доказательствах. Они из-за этого очень нервничают. Они, конечно, будут действовать по многим линиям ужесточения и людей пугать.
Но мы всем своим сторонникам очень серьезно разъясняем, что у тех, у кого есть непосредственные риски, то есть они зафиксированы как участники сообщества Навального и с возможным подозрением на экстремизм, мы стараемся их спасать, как это можно. Тоже очень многие люди не хотят уезжать сознательно, если вы знаете, есть такой настрой. Мы людей стараемся максимально и честно предупредить о рисках.
Но я вам хочу вот что сказать, что если 2-3 года назад люди были шокированы вот этой новой волной репрессий, что начали прям давать реальные тюремные сроки, и люди очень боялись, сейчас этого страха уже гораздо меньше. То есть я вот слышу по своей обратной связи, мне большое количество людей пишет, что «мы понимаем риски, но мы все равно хотим выйти против, потому что мы не можем уже терпеть войну в Украине, политические репрессии и, конечно, то, что произошло с убийством Навального». Так что вот гроздья гнева нарастают в обществе. И мы будем эскалацию этого дела видеть дальше. И я думаю, что никакие ужесточения и репрессии уже, похоже, это не могут остановить.
М. НУЖДИН: Вы фактически говорите о том, что некий болевой порог у людей повышается и угроза тюрьмы уже не играет своей роли.
В. МИЛОВ: Да. Ну, похоже на то. Посмотрим.
М. НУЖДИН: Еще одна вещь. Это вот как раз в связи с призывом не сдаваться. Алла Пугачева опубликовала 1 марта очень короткое сообщение в Инстаграм, где вот эти вот два слова «не сдавайтесь» и упоминание весны были восприняты большим количеством авторов комментариев как признание или определенный знак солидарности со сторонниками Алексея Навального. И скажите, во-первых, на ваш взгляд, это так вообще или люди преувеличивают?
В. МИЛОВ: Ну, вообще Алла Пугачева и Максим Галкин, они большие молодцы. И у них достаточно большой багаж открытых высказываний и действий, из которых, в общем, понятно, что они на самом деле думают. Я честно хочу сказать, что я всегда предпочитаю, чтобы люди высказывались яснее, без вот этой двусмысленности. Но тем не менее. Ну, мы понимаем, сложности у всех и так далее. И родственники в России, и много еще чего. На Пугачеву у чекистов правящих огромный зуб, конечно, поэтому такую осторожность, в принципе, можно понять.
Но тем не менее она занимает всегда достаточно принципиальную позицию. Она большой молодец. Поэтому как бы ни интерпретировать вот этот ее пост, в целом она, конечно, занимает свое такое достойное место вот в зале славы национальной. Это человек, который не прогнулся, не стал путинским холуем, несмотря на, я не сомневаюсь в этом ни секунды, огромное на нее давление. Вот на нее давление оказывалось всегда, я уверен, очень сильное.
М. НУЖДИН: И добавляя ваши слова о давлении некоторыми штрихами, сейчас уже мы имеем целую череду высказываний деятелей культуры. В частности, Иосиф Пригожин высказался об этом. Я его правильно назвал, да, Иосиф? А то все время путаница с другим Пригожиным. Иосиф Пригожин высказался о том, что не собирается слушать новую песню Аллы Пугачевой (она выпустила новую песню) и никогда не был ее фанатом И здесь ведь виден вот этот водораздел.
И как вы считаете, во-первых, по этому водоразделу что будет происходить дальше? Когда ситуация, может быть, будет меняться, так же легко ли будет этим людям перебежать на обратную сторону? Это раз. И два. Что делать, собственно, тем деятелям искусства, которые, не обладая весом Пугачевой, сталкиваются с отменой и блокадой себя внутри России?
В. МИЛОВ: Ой, вы знаете, они побегут просто. Как вот Вася Обломов с Леонидом Кагановым записали потрясающий трек «Теперь далеко отсюда» в память об Алексее Навальном. Все, кто не слышал, послушайте обязательно.
М. НУЖДИН: Его сейчас запрещают в России.
В. МИЛОВ: Да, да, да. Где вот они говорят: «Потом побегут сучата». То есть беготня будет на другую сторону. Я же очень хорошо помню, как Иосиф Кобзон, который был хедлайнером всех концертов на съездах КПСС, потом он в 1991 году пел песню «Это было, было» про сталинские репрессии, а потом опять развернулся в другую сторону. Поэтому вот эти все продажные людишки… Кто такой Иосиф Пригожин? Вот Пугачева – это великий человек, великая артистка. А эти все, ну господи, это же…
Я помню тоже вот еще такие глубокие советские времена, как у нас там пытались издеваться над диссидентами, литературными власовцами и так далее. Очень многие из этих людей вдруг, когда пошли перемены, оказались в первых рядах демократов. Поэтому да, мы все эти переобувания еще, к сожалению, увидим. Продажных людей в обществе много, не только в нашем, на самом деле.
М. НУЖДИН: Сейчас мы видим, как переобувание происходит через визиты в ДНР, ЛНР. Ставим эти слова тоже в определенные скобки. Извините, я, конечно, понимаю, что очень далеко вперед заглядываю, но тем не менее, возможно ли будет подобная перековка в условной прекрасной России будущего? Что нужно будет посетить для того, чтобы заслужить прощение?
В. МИЛОВ: Ну, вы знаете, если серьезно об этом говорить, мы вот об этом пишем, например, с Федором Крашенинниковым в нашей брошюре «Да, мы можем» про то, как построить… До прекрасной, я думаю, далеко. Мы пишем про нормальную Россию будущего, хотя бы такую. Но это возможно. И есть в странах, которые переходили от диктатуры к демократии, большой опыт переходной юстиции. Мне, например больше всего нравится пример южноафриканской Комиссии по правде и примирению, когда, условно говоря, ты мог получить обязательно наказание, конечно, но в том числе и последующую амнистию, если ты чистосердечно все рассказал, признался, дал показания, объяснил там, как все было.
То есть вот такие механизмы переходной юстиции были много где. И здесь есть простая формула – деятельное раскаяние. То есть должно быть действительно видно по делам, поступкам, фактам и свидетельствам, что люди не просто написали пост в Инстаграме: «Ой, я всегда был против», как некоторые отколовшиеся банкиры и так далее, а люди должны делать что-то. Зарабатывали денег? Пожертвуйте их на восстановление Украины, на демократические преобразования в России. Участвовали в путинской системе? Дать полностью показания о том, как вся эта преступная система работала. То есть раскаяться вот так, чтобы это было видно в виде материальных фактов. Поэтому вот такой механизм будет нужен.
И вообще в прекрасной России будущего, я думаю, никто не будет устраивать вот этих показушных, таких скоморошных историй, что ты вот на телевизоре покажись и что-то скажи, и мы тебя там отпустим. Людей будут судить реально вот по их поступкам, по тому, на что они способны, по тому, насколько искренне они в том числе и раскаялись и так далее. То есть это будет, страна где искренность перестанет быть пустыми словами, а будет таким главным, в общем-то, общественным мерилом, кто достоин того, чтобы быть представленным на публике и иметь какое-то влияние, а кто – нет.
М. НУЖДИН: Неожиданно серьезный и развернутый ответ на вопрос. Большое спасибо. Вообще, то, о чем вы говорите, дает надежду, причем надежду на общее примирение всех со всеми. Продолжим эту тему. Еще есть один штрих, который я хотел бы выяснить после небольшого перерыва. Я напомню, что это «Особое мнение» политика Владимира Милова. Далеко не уходите.
РЕКЛАМА
В. НЕЧАЙ: Здравствуйте. Вот уже два года почти мы работаем в этом режиме – режиме Ютуба после закрытия «Эх». И работаем мы благодаря вашей поддержке. И снова мы напоминаем о том, что нам нужна эта помощь. К сожалению, вот закончился январь, и там все не очень хорошо. Закончился прошлый год, и мы не закрыли дефицит прошлого года. Поэтому я еще раз напоминаю, что у нас очень много способов, как можно оказать нам поддержку: от Patreon, если вы находитесь за границей, до Boosty, есть простые переводы на карту, есть перевод на телефон. Нам правда очень важно получать эту поддержку регулярно, к сожалению.
Если вы не можете ее оказать, это тоже понятно. Мы просим вас, напишите нам комментарий к этому видео, обязательно поставьте лайк и возвращайтесь к этим видеоклипам, потому что, к сожалению, новая политика Ютуба занижает количество просмотров. Спасибо всем тем, кто нам помогает. Спасибо тем, кто поддерживает. И все будет хорошо.
М. НУЖДИН: Еще раз всем добрый день. Я напомню, что это «Особое мнение» политика Владимира Милова. Я Марк Нуждин. Вы смотрите канал «Ищем выход». Ну и, конечно, этот эфир вы можете видеть еще и во всей метавселенной «Эхо». Подписывайтесь на канал «Ищем выход», ставьте нам лайки. Это очень помогает нам в развитии и продвижении канала. Ну и, конечно, можете комментировать все, что вы здесь видите, там, где вот это вот окошко с комментариями. Впрочем, я думаю, что вы все отлично знаете о такой возможности и ею активно пользуетесь.
Давайте продолжим. Ах, да, я еще хотел вот о чем вас спросить, Владимир. Дело в том, что вот эти вот слова о Комиссии примирения, которые вы упомянули, вот этот опыт ЮАР, мне кажется, что возможны здесь определенные препятствия, потому что здесь, на российской почве, мы видим достаточно большую группу людей, в том числе и настроенных либерально, которые отказываются принимать любое изменение позиций.
Вот мне просто в первую очередь вспоминается пример Аббаса Галлямова, но он не единственный, когда человек давным-давно уже отказался от вот этого спичрайтерства Путину, уже работает совершенно по другому профилю и направлению, а ему все равно все время припоминают: «А, ты же писал когда-то речи первому лицу. Значит, получается, то, что ты сейчас говоришь, это неискренне и неправильно». Удастся ли переломить вот эту тенденцию и примирить тех, кто все время апеллирует к прошлому?
В. МИЛОВ: Вы знаете, вот в западных правовых системах широко распространено такое понятие, которое на самом деле вроде трудно измерить, но на самом деле просто – здравый смысл, reasonable, reasonable doubt, reasonable concern. И на этой основе выносятся реальные решения судов.
То есть, в принципе, по набору понятных критериев можно отличить. Вот смотрите, я сейчас не называю никаких фамилий. Ну вот человек, который сидел, например, где-то на госслужбе достаточно долго, когда уже все было видно, происходило вот это, вот то, это все широко обсуждалось, тем не менее он считал для себя возможным до какого-то уже там, может, не самого последнего, но момента как бы в этой системе работать и работать именно в политической ее части, в обслуге вот репрессивной политической системы. После этого он вдруг резко меняет окраску и, соответственно, начинает выступать радикальнее, чем самый записной оппозиционер.
Ну вот у меня, например, такие метаморфозы совершенно не вызывают доверия. Одно дело, если человек там действительно, допустим, внутренний государственник какой-то, он считает, что нельзя позволять слишком много, как они говорят, расхлябанности в политической системе, но видно, что его напрягают репрессии, он периодически приходит то туда цветы положить, то сюда вопреки воле царя и потом начинает более открыто выступать. Вот, скажем, такая эволюция, она вызывает больше доверия.
Я помню, еще раз, опыт 80-х – начала 90-х годов. Меньше всего доверия вызывают люди, которые переобуваются вот прям на 180 градусов, вот прям как бы из огня и сразу в лед или наоборот. Вот это сразу должно быть таким признаком подозрения некоторого.
Ну, а что касается каких-то конкретных фамилий, еще раз, должна быть установлена мера вины и ответственности. То есть каждый человек должен понести в том числе какое-то наказание в зависимости от того, что он реально вложил в становление, укрепление и преступления этой системы. Поэтому кто-то, возможно, да, он в системе работал, какую-то меру ответственности должен понести, но реально он был где-то на периферии и какого-то решающего вклада не внес. Кто-то внес.
Это вот должно все определяться на основе принципа разумности в рамках открытого процесса. То есть такие органы переходной юстиции, они носят вот квазисудебный характер. То есть это, по сути, такой спецсуд, специально назначенный открытым демократическим путем для гласного рассмотрения всех вот этих дел и, кстати говоря, с возможностью апелляции. То есть вот эта процедура должна быть полностью отработана так, чтобы у людей по итогам вот этого всего процесса не оставалось уже вопросов.
М. НУЖДИН: Мне кажется, очень важно было сосредоточиться именно на этом моменте, потому что среди нынешних госслужащих распространены, я бы даже сказал, распространяют страхи, вот эти вот настроения, что «если что-то пойдет не так, они нас всех перевешают». Важно говорить о том, что этого не произойдет.
В. МИЛОВ: Можно я дополню? Национальное примирение важно. И, скажем, тот же вот один из основателей демократической Европы и первый канцлер Федеративной Республики Германия Конрад Аденауэр, он как раз вопреки, кстати, давлению оппозиции, в общем-то, настаивал, кстати, на прекращении денацификации в ФРГ, которую проводили как раз союзники и оккупационные силы. И его же ругали за то, что он как-то вот достаточно мягко себя вел по отношению к бывшим нацистам и так далее. То есть мы знаем примеры, когда вот такие вещи ради национального примирения достигались.
С другой стороны, вот здесь дело зашло слишком далеко. Слишком далеко. Лет уже прошло очень много. Гораздо больше, в два раза больше, чем длилась гитлеровская Германия. Поэтому вот все эти чиновники, которые сегодня там есть, они должны, в принципе, понимать, что они в очень сложной ситуации. Им надо было высказываться и выходить раньше. То, что мы дошли вот до такой прям суперкровавой точки, в том числе есть и их вина, к сожалению. И здесь вот это момент, который тоже нельзя упускать, потому что принцип неотвратимости наказания, он должен быть. Если его нет, то правосудия как такового не будет, это будет пустой звук.
Поэтому, понимаете, это очень сложный баланс. Я уверен, что мы сможем его пройти. Но здесь нельзя сваливаться ни в одну, ни в другую крайность. Ни в том, чтобы всем головы порубать, ни в том, чтобы всех просто отпустить, как вот мы сделали в 1991 году.
М. НУЖДИН: Ваши слова вселяют надежду. И давайте теперь перейдем… Опять мы в теорию зашли, а давайте теперь вернемся снова к практике. Во-первых, о событиях боевых действий, которые, к сожалению, происходят уже очень далеко от фронта, распространяются в разные стороны – в Одессу, где разобраны, наконец, завалы вот этого дома, атакованного в ночь на субботу, и в Петербург, где атаки дронов происходят уже каждую ночь. Если кто-то пропустил, минувшей ночью взрывов не было, нашли на территории петербургского нефтяного терминала беспилотник. Просто он долетел, он там упал, но он не взорвался, а 20 килограммов взрывчатки было на его борту. Собственно, что это? Есть ли в этом какая-то новая страница? Как вы можете это прокомментировать?
В. МИЛОВ: Украина, безусловно, понимает уязвимость стратегических объектов на территории России и будет продолжать наносить по ним удары. Это называется «право на сопротивление». То есть Украина подвергается агрессии, нацеленной на ее уничтожение, уничтожение как нации, уничтожение как страны. Ну вот она отвечает так, как может, и бьет в том числе и по инфраструктуре, часто успешно. Кстати, вот у нас вчера была на канале Майкла Наки очередная еженедельная сводка об экономике России. Там вот я приводил данные, где видно, что очень сильно сократился выпуск бензина в России из-за вот этих ударов по НПЗ.
Так что пока Путин продолжает свою агрессию, это будет. И здесь это надо понимать. То есть завершить все это можно только окончанием войны и выводом российских войск из Украины. Право на самооборону никто не отменял.
М. НУЖДИН: И к международным событиям. Давайте продолжим. Это очень тесно связано все с обсуждением вокруг ракет «Таурус», которые Германия отказывается предоставлять Украине. И в связи с этим, я думаю, вы, возможно, захотите прокомментировать и сам факт, насколько вы считаете правильным или неправильным вот этот вот отказ. Но здесь же возникает тема еще с опубликованными российской пропагандой перехватами переговоров о том, как немецкие военные якобы обсуждают удары по Крымскому мосту, и развернувшийся впоследствии скандал. Что вы считаете в этой теме главным? Каков тут нерв?
В. МИЛОВ: Здесь есть несколько аспектов. Во-первых, явно, что эта запись подлинная – это уже, по-моему, достаточно очевидная история – переговоров представителей Люфтваффе по возможным сценариям поставок оружия и ударов по российским объектам.
Это, конечно, колоссальная проблема, потому что сейчас на Западе многие вот чешут репу, типа а что еще могли перехватить россияне? Это же только один разговор. Вот они разговаривали на платформе Webex. Но и они все на ней разговаривают. Это самая такая распространенная платформа для коммуникации между западными чиновниками, военными. То есть здесь главный вопрос: а что еще они знают о наших планах, о наших стратегических обсуждениях? Поэтому, конечно, вот эта публикация такие послала shock waves. То есть ну реально это встряхнуло все.
С другой стороны, в принципе, то, что там обсуждалось – это нормальное сценарное обсуждение хода войны. Потому что Украина имеет право вернуть себе территории, которые находятся в ее международно признанных границах 1991 года. Вот обсуждались разные сценарии, как это будет происходить.
Смотрите, я по поводу «Таурусов». Я, конечно, сторонник поставки этого оружия. Но, с другой стороны, я знаю, что кабинет Шольца не просто так отказывается их поставить, потому что он упрямый. У них есть какие-то данные о каком-то сценарии эскалации со стороны Москвы, в случае если вот такими ракетами будут наносить удары, например, и по объектам на территории России.
Еще раз. Я, например, считаю, что ракеты все равно надо поставлять, потому что единственный способ закончить эту войну реально – это отбросить путинскую армию. Других способов нет.
Мы сейчас видим по всем действиям Путина, что его тема затягивания конфликта не беспокоит. Он принял трехлетний повышенный военный бюджет, который министр финансов Силуанов открыто называет «бюджетом победы». То есть будем тратить кучу бабла на войну, столько, сколько нужно, пока Украину не победим. Никакой реальной воли в виде практических действий на земле к тому, чтобы прекратить войну, со стороны российского руководства нет. Поэтому единственный способ сегодня прекратить эту войну – это поставлять Украине больше оружия, чтобы отбросить путинскую армию.
Но вот тема эта чувствительная, потому что все это может перерасти в прямое столкновение России с войсками стран НАТО. Политики НАТО, конечно, этого опасаются, потому что здесь риск перерастания этого всего в непредсказуемый глобальный конфликт очень высокий. Вот стараются пройти между Сциллой и Харибдой. Потому что если мы вспомним, как начинались Первая и Вторая мировые войны, то начинались они так, что, в принципе, все правительства основных держав были типа очень готовы. Типа войнушка? Давайте. Окей. Бац, убили эрцгерцога, поехали.
Здесь ситуация такова, что все это не переросло в Третью мировую войну только потому, что политики понимают этот риск и стараются как-то маневрировать здесь, чтобы эта война в Украине не стала подлинно стратегическим глобальным конфликтом. Поэтому я здесь не оправдываю действия Шольца, но я призываю всех чуть-чуть остудить голову, потому что западным политикам приходится иметь дело со сложнейшей стрессовой ситуации. И в целом они маневрируют здесь как могут, хотя, на мой взгляд, должны бы действовать решительнее. Но вот у них есть свои вот эти ограничители.
М. НУЖДИН: И еще об ограничителях. Понятно, что тема немножко ушла в прошлое, но не могу не вспомнить бурю, которая пронеслась над Европой после высказывания французского президента о том, что возможно направление французских военных на территорию Украины. И после того, как эта буря отгремела, оказалось, что подобные сценарии действительно обсуждаются, причем на уровне депутатов французского парламента в том числе. Как вы считаете, может ли вот этот шаг повлечь эскалацию? И с кем вы более солидарны – с Саркози или его критиками?
В. МИЛОВ: С Макроном вы имеете в виду?
М. НУЖДИН: С Макроном, господи, конечно. Извините.
В. МИЛОВ: Да, да, да. Саркози уже все. Я считаю, что Макрон абсолютно прав. Потому что в чем здесь дело? Никто пока не собирается в практическом плане отправлять войска НАТО в Украину. То есть прям в реальной сегодняшней повестке это не стоит. Он говорил об этом в гипотетическом смысле. Но что очень важно, что сказал Макрон? Путин постоянно старается навязать свои красные линии, что, типа, если вы сделаете вот это, я тогда все, если вы сделаете вот это, я применю ядерное оружие.
То есть он старается их напугать и сказать: «Вы в загончике. Вы можете делать только вот это, вот это, вот это, а вот это уже не можете. Это я в Москве здесь решаю». Макрон ему посылает важный сигнал, без каких-то пока практических действий, но он ему говорит: «Не ты решаешь. Мы решаем. И тебе придется иметь дело уже с нашими красными линиями». И вот это такая игра нервов политическая. Здесь многим европейским в том числе политикам не доставало вот этой жесткости, то есть Путину дать понять, что «мы не будем сдаваться на какие-то твои прям ультимативные требования, у нас есть свои».
Таким образом, вот этот сигнал от Макрона очень публичный. Он правильный, он пошлет вот людям, которые принимают решение в Москве, такой простой сигнал, что «раньше мы думали, что все европейские политики трусы и на такое пойти не могут, но сейчас мы получили прям первый серьезный сигнал именно от европейского лидера, которого ранее считали одним из наиболее уязвимых к влиянию Путина, а сейчас именно этот лидер говорит, что, типа, да мы не боимся, это для нас абсолютно, если что, реальная перспектива». Это сильно остудит и охладит горячие головы в Москве.
В этом смысле, если, кстати, возвращаться к «Таурусам», я лично думаю, например, что если бы немцы приняли политическое решение поставить «Таурусы» Украине, это тоже бы сильно охладило. То есть это бы показало, что на Западе нет страха. Путин же играет, работает на эксплуатации страха. Поэтому мне кажется, что Германии все-таки было бы правильно «Таурусы» поставить. Но вот у них там какие-то свои на эту тему калькуляции.
М. НУЖДИН: Извините, пожалуйста, я вот этот момент хотел бы уточнить. Я сейчас услышал, что вы сказали, что даже само решение уже привело бы к определенному эффекту. То есть, вполне возможно, германские власти могли бы сказать: «Мы поставляем “Таурусы”», и в реальности их не поставить, но эффект уже был бы достигнут.
В. МИЛОВ: Я считаю, что надо двигаться в этом направлении. Ну просто я когда с немцами разговариваю, может, это все фигня, я не знаю, но они мне дают понять, что вот у них есть какая-то такая информация, что вот она сдерживает поставки «Таурусов», и они типа не могут об этом сказать. Я очень сомневаюсь, что у Путина есть какие-то такие рычаги, которыми он может прям пугать. Но тоже, в принципе, давайте не забывать, что там Росток находится в 400 километрах от Калининграда.
И надо сказать, что Германия поставила Украине очень-очень много оружия, что они вот говорят, например: «Тоже ослабило наш оборонный потенциал». Например, та же Дания вообще сказала, что передаст Украине там всю свою артиллерию и так далее.
Поэтому не знаю. Они говорят, что «вот у нас есть какие-то свои оценки, которые мешают решению». Хотя я считаю, что они здесь чрезмерно осторожничают. Мы, в принципе, весь этот путь наблюдали последние два года, когда они говорят, что боятся поставить это, боятся поставить то, потом поставляют, ничего не происходит. Я лично думаю, что так будет и с «Таурусами».
Но и тем не менее я все-таки призываю всех вот чуть-чуть… У нас любят просто поругать Евросоюз, поругать Шольца. Я призываю как-то чуть-чуть отнестись вот с пониманием к тому, что они серьезно… Как мы видим из этой пленки, они серьезно эту перспективу обсуждают. То есть это не шутки. Они готовятся, в принципе, их поставлять, но вот что-то их удерживает.
М. НУЖДИН: И еще о Евросоюзе. У нас тоже в последние дни обсуждается вот такой вопрос. Дело в том, что в законодательном органе, Европарламенте, была принята резолюция, в которой ответственность за убийство Алексея Навального была возложена на Владимира Путина. «И в этих обстоятельствах есть основания поднять вопрос легитимности Владимира Путина», – говорится в этом документе. На ваш взгляд, возможно ли признание российского руководителя нелегитимным и что за этим может последовать?
В. МИЛОВ: Я думаю, что теперь да. То есть до убийства Алексея Навального были такие большие сомнения на эту тему, потому что говорили: «Ну вот окей, мы признаем его нелегитимным, а если нам понадобится, допустим, с ним какие-то переговоры вести, как же мы это будем делать?» Мы с коллегами на это объясняем, что вы это будете делать, говоря, что он просто де-факто является таким самоназначенным, self-appointed лидером, который просто захватил, по факту, власть, но то, что у него есть законные права считаться руководителем России, вот Евросоюз это не признает. Я думаю, что надо настаивать именно вот на такой формулировке.
После событий 15-17 марта, когда станет ясно, что это все просто нарисовано, я думаю, что почвы будет больше, для того чтобы сказать о его нелегитимности. И, конечно, убийство Навального здесь сильно добавило решимости, потому что он снова показал, кто он такой – кровавый мафиози, убийца, террорист. Он все время пытается себе придать флер такого респектабельного лидера, но сам же все время сбрасывает эту маску с себя.
Если такое решение будет, это важно. Несколько аспектов у этого есть. Это будет очень сильный сигнал российской номенклатуре, что «все, пока Путин у власти, мы не вернемся в семью». Они очень-очень надеются на это. Если вы посмотрите осеннее интервью Дерипаски «РБК», например, он прям говорит: «Вот мы тут сидим ждем, пока Wall Street Journal напишет, что конфликт заморожен, и все бизнесмены снова начнут вести business as usual». Сигнал о нелегитимности Путина будет четкий, что нет, возврата к старым временам точно не будет и надо как-то от Путина избавляться.
Кроме этого, конечно, тоже в мире и бизнес, и всякие недобросовестные политики все время хотят поднять тему нормализации отношений с Путиным: «Ну а что, как же мы можем без России?» Такой коллективный Такер Карлсон, назовем это так. Для них всех это будет тоже очень четкий водораздел, что старые времена закончились, и нормализации никакой не может и не будет, пока Путин у власти. Это будет очень важный сигнал. Надеюсь, что его в итоге примут.
М. НУЖДИН: Перед тем, как мы еще пару вопросов затронем, я напомню нашим слушателям и зрителям о том, что нам можно и нужно помогать. Зайдите, пожалуйста, в описание программы и посмотрите все пути, которыми вы можете сделать нам донат. Способы там разные, начиная от простого перевода по номеру мобильного телефона. И подписки есть, и криптовалюта есть. В общем, используйте то, что вам больше нравится.
И отправьте ту сумму, которую вы считаете нормальной, достойной. Даже если она будет не очень большой, все равно она пойдет в общее дело – на развитие и продвижение нашего канала, потому что других источников финансирования, кроме вас, у нас нет. И мы очень благодарны вам за любой донат, который вы делаете. Огромное спасибо тем, кто отправляет нам деньги.
И если не получается помогать деньгами, то тогда подписывайтесь и ставьте лайки нам. Это тоже очень важно и это тоже помогает нам продвигаться, существовать и делать для вас все новые и новые видео, снабжать вас интересной и полезной, необходимой информацией.
Продолжаем «Особое мнение» Владимира Милова. И вот что я хотел еще у вас спросить. Давайте с более актуального, с чуть более актуального начнем, а потом общим вопросом закончим.
У нас обсуждается высказывание депутата Антона Горелкина, который в Госдуме представляет профильный комитет по интернету, о том, что есть еще один повод заблокировать Википедию в России. Этот повод заключается в том, что недавно приняли закон о запрете VPN, а Википедия как раз рассказывает в том числе и о VPN тоже. И Антон Горелкин говорит интересную вещь, что разрабатывается инструмент, с помощью которого клик по ссылке, ведущей на Википедию, для российских пользователей будет подменяться переходом на какую-то Рупедию или вот что-то в этом роде. Как вы считаете, это реально или это просто пока слова?
В. МИЛОВ: Ну, видите, вот так в целом если мы посмотрим на ретроспективу отношений между Кремлем и интернетом, назвать их плохие, я думаю, что это будет очень мягкая такая характеристика. То есть Кремль хотел бы, чтобы интернета никакого вообще не было и все новости, как в старые добрые времена, как 40 лет назад, люди узнавали из правильного телевизора с советскими дикторами и все такое.
Но видно, что кишка тонка. Вот за эти два года, я думаю, мы убедились, что у них кишка тонка. Они технически могут все заблокировать завтра, вчера, но политически им это очень сложно сделать, потому что… Знаете почему? Это то, с чего мы начали. Они прекрасно понимают, что общество в целом к ним очень скептически относится. И что так называемая поддержка и лояльность – это все только из-под палки.
Знаете, я тут жаловался коллегам, что все англоязычные переводчики отказываются название этой статьи переводить на английский – типа неприличное. Валерий Федоров, глава ВЦИОМа, дал интервью «РБК» осенью, которое называлась «Фига в кармане есть всегда». Это такая характеристика отношения общества к власти. Там очень интересное интервью. Если его почитать, там много видно всего. Они это знают. Они знают, что общество их не любит, любит их только из-под палки, по принуждению.
Поэтому они с этим интернетом ходят как шакалы голодные вокруг: «И что бы нам еще? Вот Википедию». Господи ты боже мой. Понятно, что не Википедия является главным источником информации сегодня альтернативной для россиян. «Но Ютуб мы не можем заблокировать. Ну давай там, как в старом анекдоте про гусар, хотя бы кота пивом обольем». Это очень жалко выглядит. И разговоры про Википедию выглядят как то, что они глобально боятся что-то сделать с интернетом, технически могут, но просто боятся, поэтому «давай нападем на Википедию». Ну, очень страшно. Вот я это так интерпретирую.
М. НУЖДИН: Отлично. Очень успокоительно, главное, звучит. И еще один момент, который, может быть, столь успокоительным не будет. У нас есть три минуты. Я хотел бы, чтобы вы высказались по поводу того, ради чего, как считают многие аналитики, Путин затягивает войну.
Вот по поводу возможного прихода к власти в США Трампа. Там Никки Хейли впервые выиграла кокус, собрание избирателей Республиканской партии. Но тем не менее никакой надежды нет. Ну как никакой? Какая-то надежда есть всегда. Больших надежд нет на то, что ей удастся обойти Трампа в целом по стране. Как вы считаете, изменит ли что-то смена президента в Белом доме для России?
В. МИЛОВ: То, что Никки Хейли выиграла – это ничего не значит, потому что она в Вашингтоне. В Вашингтоне Трампу лучше просто вообще на улице даже не показываться. Поэтому это такое специальное место. Тут это ни о чем не говорит. Очевидно, он будет номинантом. Хотя еще, на мой взгляд, очень преждевременны эти разговоры о его гарантированной победе. Да, он сейчас лидирует, но очень многое может измениться. Мы помним, как это в Америке происходило.
Вы знаете, важно, что Трамп скорее напоминает Хиллари вот восьмилетней давности, потому что она тогда была как бы ну прям на излете, то есть у нее прошел очевидный пик, была очень жесткая схватка с Берни Сандерсом, там скандалы и так далее. Это сейчас больше похоже на Трампа. То есть Трамп дотягивает как бы до ноября из последних сил, но он уже достиг некоего пика, выжал все что мог.
А вот Байден пока был чуть-чуть в тени разговоров о своем возрасте и так далее. Если они ему сделают хорошую финишную прямую и предложат поплясать на стадионе с Женей Осиным и группой «Комбинация», я думаю, что это может вполне себе изменить ситуацию. Мы еще реального Байдена в этой кампании пока не видели. Так что посмотрим.
Но Путин реально, вот я точно это знаю по разговорам с людьми в Москве, они прям готовят просто складские запасы шампанского на ноябрь на победу Трампа. Пока это их главная такая тактическая цель – дотянуть до ноября на какой-то такой позиции с небольшим преимуществом, что Украина как бы чуть-чуть отступает, ей не дают помощи, а мы как бы чуть-чуть где-то продвинулись, и создать для прихода Трампа такой вот антураж, что типа ну все, надо этот конфликт заканчивать каким-то перемирием и 38-й параллелью. Я думаю, цель пока Путина в этом. Каких-то там вариантов реально долгосрочно выиграть у него нет.
М. НУЖДИН: Нам надо заканчивать.
В. МИЛОВ: У него уже ресурсы заканчиваются и все. Поэтому пока у него стратегия – дотянуть до Трампа.
М. НУЖДИН: «Особое мнение» Владимира Милова. Канал «Ищем выход» и «Эхо». Большое спасибо, Владимир. Всего хорошего. До свидания.
В. МИЛОВ: Спасибо.