«Особое мнение» Валерия Соловья
Власть бунтов не исключает, насколько мне известно. И она уже предварительно дала указание Росгвардии, что, мол, если это будут женские бунты, то женщин жалеть не надо…
С. КАГЕРМАЗОВ: Добрый день, друзья. YouTube-канал «Ищем выход», который ведут петербургские журналисты, журналисты петербургского «Эха». Меня зовут Сергей Кагермазов. Передача «Особое мнение». Наш гость сегодня – политолог Валерий Соловей. Валерий, я вас приветствую.
В. СОЛОВЕЙ: Здравствуйте, Сергей. Здравствуйте, уважаемые зрители и слушатели.
С. КАГЕРМАЗОВ: Друзья, напомню наши скромные правила этого эфира. Справа вы увидите чат. Пишите туда, самое главное, вопросы нашему гостю. Я за чатом буду следить, все вопросы оттуда интересные задавать и передавать. Также, естественно, можете в описании к этому видео найти всю информацию об этом стриме. И, конечно, если вы смотрите эту передачу в записи, оставьте комментарий, согласны вы с гостем или нет, или просто в поддержку канала. Подпишитесь на наш канал, поставьте лайк, потому что YouTube это все любит, учитывает. Это все очень важно. Такие начальные, вводные данные.
Начать хочется вот с чего, Валерий. Естественно, самое главное, что произошло вчера вечером, – это смена одного генерала на другого. Сегодня еще посмотрел с утра мировую прессу. New York Times, все пишут только об этом, что генерала Суровикина сменили генералом Герасимовым. Кто не знает, начальник Генштаба Герасимов. Суровикина звали «генерал Армагеддон» некоторые z-патриоты. Хотя, возможно, его стоит звать «генерал сдал Херсон». Как вы трактуете это событие, эту смену? Серьезно это, несерьезно? И какие можно делать выводы из этого переназначения?
В. СОЛОВЕЙ: Я это воспринимаю как очень серьезный сигнал, но сигнал, как раз свидетельствующий о крайнем неблагополучии в российских вооруженных силах и в российском военно-политическом руководстве. То есть здесь два аспекта.
Первый – России не удается добиться своих военных целей. Мы об этом говорим, наверное, уже с конца лета. Ну, с конца лета – начала осени. И взятие Соледара (или я не понимаю пока еще, полное взятие, неполное, на сей счет разноречивая информация), подается как чуть ли не событие, соизмеримое с крупнейшими военными сражениями Великой Отечественной войны. Так это выглядит. Но согласимся, что город с населением 10 тысяч человек, за который шли бои по крайней мере с августа, и наконец на исходе 5-месячных боев он пал (или, возможно, еще не совсем пал) – это трудно назвать впечатляющей победой.
Поэтому первый аспект – это то, что Путин – это решение принимал, конечно, верховный главнокомандующий, не министр обороны ни в коей мере – Путин после периода охлаждения с Герасимовым (у них были очень напряженные отношения приблизительно с конца марта, позже, чем Шойгу, но тем не менее достаточно долго они находились на стадии заморозки) сказал ему, что вот я тебе дам карт-бланш, но ты добейся победы, вот все что тебе надо, ты для победы получишь, в первую очередь, естественно, живых людей. Пока еще живых людей. И это связно с подготовкой второго этапа мобилизации. Это один аспект.
Герасимов, надо полагать, ответил, взял под козырек: «Да, мы выполним, товарищ верховный главнокомандующий». А вот что, как… И срок, кстати, был обозначен, насколько мы знаем, до конца весны. То есть до конца весны Герасимов должен добиться решающего военного успеха. Но решающий военный успех – это совсем не то, как он выглядел в конце февраля. Сейчас иная задача, иные масштабы – это всего-навсего обеспечение условий для выхода из конфронтации. Почетных условий.
То есть это закрепление за собой не всех, а хотя бы части новых территорий, это сохранение Донбасса, это сохранение сухопутного коридора в Крым и это нанесение украинским вооруженным силам неприемлемого ущерба – очень важно – с тем чтобы Украина вынуждена была замириться, а Запад бы потерял стимул к поддержке Украины. Это вот сугубо военный аспект.
Военно-политический состоит в том, что Путин, конечно, патронирует Пригожина, и Пригожин возник и приобрел силу с его подачи, благодаря его разрешению, но чрезмерное усиление Пригожина – он сейчас усиливается, Пригожин сейчас входит в полудюжину самых влиятельных людей России, вот надо понимать – президента не устраивает, потому что в его манере всегда было и остается сейчас – это стремление выстроить сдержки и противовесы. И вот личный враг, как мы понимаем, Пригожина Герасимов становится командующим Объединенной группировки войск.
Так что вот эти два аспекта, по-моему, и обусловили это назначение. Но само по себе назначение – свидетельство крайнего неблагополучия что в военной части, что во взаимоотношениях, уже напрямую проецирующихся в политику.
С. КАГЕРМАЗОВ: Почему неблагополучия? Как-то вот я из ваших слов не понял. Мне даже показалось мудрым – я тоже об этом думал – сделать эту систему сдержек и противовесов. Действительно Пригожин усилился. Странный персонаж. Все-таки Герасимов и Суровикин – какие-никакие, но военные, а этот – с уголовным своим прошлым. В общем-то, кажется, мудро и правильно: взял уравновесил.
В. СОЛОВЕЙ: Надо это было, по-видимому, делать раньше. Объясню почему. Дело в том, что Пригожин уже набрал силу, он закусил удела. В глазах части общества, не всего общества, но части общества… Допустим, есть z-аудитория. Она немалая в России. Это аудитория Telegram-каналов, часть из которых Пригожин сам контролирует. Это где-то до 15% населения. Это вот ядро поддержки специальной военной операции, причем, я бы сказал, такое активное ядро, хотя бы вербально активное. Пригожин наладил с этой аудиторией прекрасные отношения. В то время как военных и, в частности, генштабистов или даже в первую очередь генштабистов он поливал, что называется, грязью. То есть уже напряженность и конфликт есть.
Теперь давайте представим себе, что операцию курирует и в том числе отвечает за поставку боеприпасов, вооружений ЧВК «Вагнер» генерал, у которого с Пригожиным крайне напряженные отношения. Что будет происходить в момент операции? Вот им надо принимать какие-то решения. «Вагнер» что, будут сжигать теперь? Они и так сожгли, насколько я представляю, значительную часть в боях за Соледар. Военные скажут: «Ну давайте пошлем тех, кем не жалко пожертвовать». Между собой скажут: «Ну вы, ребят, такие герои. Вот вы и идите на передовую, как штрафбаты. Давайте. Давайте добивайтесь успеха».
То есть это все заведомо несет в себе семена – даже не семена уже, а зерна – очень серьезного раздора и очень серьезного конфликта. Известно, кстати, что бойцы «Вагнера» не особо подчиняются, допустим, армейским офицерам. Они их игнорируют, вступают в конфликты и при этом пользуются иммунитетом. Это известная вещь на фронте. То есть мы видим сейчас потенциальный конфликт. Он уже существует, но он может развернуться в больших масштабах.
А Евгений Викторович – человек искрометный, склонный порою к, я бы сказал, таким не всегда продуманным если не решениям, то заявлениям. И эти заявления ему вызвали большое количество недоброжелателей. А может что-нибудь сказать, а еще и сделать, особенно если речь идет о ситуации на фронте.
Поэтому я бы сказал, что это все-таки неблагополучие, Сергей.
С. КАГЕРМАЗОВ: Наш слушатель Антон Турман задает вам вопрос вполне ожидаемый: «Видите ли вы хоть малейший шанс того, что война закончится в этом году?»
В. СОЛОВЕЙ: Да, я вижу хорошие шансы на это. С моей точки зрения и насколько я знаю ситуацию. В данном случае я опираюсь не только на свое досужее мнение. У нас, конечно, сейчас почти всякий политолог – это одновременно и военный эксперт. Да что там, всякий заинтересованный обыватель. Но я опираюсь на мнения людей гораздо более осведомленных и компетентных, чем я. По их мнению, до конца весны произойдут решающие военные события, которые обусловят исход этой конфронтации. То есть уже до лета будет понятно очертание мирного трека.
Это не означает, что мы сразу перейдем к миру. Но, скорее всего, события военные могут начать идти на спад. То есть будет сохраняться некая инерция, будет сохраняться конфликтность, но стороны будут искать как раз возможность переговоров или, по крайней мере, временного замирения. То есть до конца лета.
Сам мир, возможно, будет подписан и даже скорее всего позже. Но фактическое прекращение или снижение интенсивности, начало этого процесса мы можем наблюдать еще до конца лета.
С. КАГЕРМАЗОВ: Вы сказали, переговоры. Но вот Зеленский утверждал, что с этим президентом России они не будут ни о чем договариваться, что со следующим.
В. СОЛОВЕЙ: Возможно, другие люди будут вести переговоры с российской стороны. Это первое. И второе – президенту, возможно, придется пойти на переговоры, потому что у него не будет другого выхода. Еще раз, это, конечно, туман войны, но, с точки зрения – это очень важно понимать – самого российского Генштаба, ситуация складывается не в пользу российских вооруженных сил, далеко не в пользу. И украинцы готовятся к наступлению. Это уже очевидно по многим признакам.
С. КАГЕРМАЗОВ: Но почему им тогда придется договариваться, как вы сейчас сказали, если они готовятся к наступлению?
В. СОЛОВЕЙ: Украинцы.
С. КАГЕРМАЗОВ: Да, да, да.
В. СОЛОВЕЙ: Придется – это с российской стороны модальности.
С. КАГЕРМАЗОВ: Понял, понял вас.
В. СОЛОВЕЙ: Это как раз с российской стороны. Потому что мы можем оказаться перед потерей, как это было в 1917 году, перед потерей вооруженных сил как таковых, перед развалом точнее.
С. КАГЕРМАЗОВ: А как вы думаете, это будет именно какое-то замирение либо пропаганда объяснит, что мы взяли какой-нибудь Соледар или Бахмут и тем самым выполнили все цели специальной военной операции?
В. СОЛОВЕЙ: Это очень интересно. Конечно, пропаганда в состоянии развернуться на 180 градусов и пытаться убедить в том, что белое – это черное. Она будет, наверное, даже наверняка убеждать нас в том, что военные цели достигнуты.
Смотрите, Украина уже фактически демилитаризована. Я же уже слышал такой замечательный казуистический трюк, что если Украина получает оружие Запада, это означает, что у нее собственного оружия нет, значит, была осуществлена ее демилитаризация. Это первое. Второе – ВСУ понесли чудовищные потери. Естественно, в первых рядах шли идеологически ангажированные люди. Значит, она денацифицирована. Ну вот что-нибудь в таком духе. Такие трюки мы с вами, конечно, увидим и услышим.
Другое дело, очень многое зависит от того, как будет складываться и выглядеть политическая ситуация в самой Российской Федерации вот в этот момент. Потому что вместо стройного хора мы можем увидеть разнобой. То есть, как это в одном постановлении коммунистическом говорилось, сумбур вместо музыки есть шанс увидеть и услышать.
С. КАГЕРМАЗОВ: Продолжая военную тему. Депутат Картаполов, бывший военный, глава комитета по обороне, сказал, что призывать у нас будут в этот весенний призыв людей с 18 до 30 лет. Не будет этой постепенной реформы, о которой заявлял Шойгу в прошлом году. Вот вспоминается цитата, конечно, Эдуарда Лимонова (там она грубее звучит): «Обманут. Всегда же обманывали. Почему сейчас-то не будут обманывать?» Вот как будто бы снова обманули, так получается, россиян?
В. СОЛОВЕЙ: Да. Но, собственно, это изначально было заложено. Живя в России, именно в России формируясь или наблюдая за жизнью и социальными и политическими практиками в последние годы, надо быть готовым к тому, что тебя всегда обманут, и что когда власть говорит, она имеет в виду одно, а готовит на самом деле другое. Это ровным образом и получается. И это часть мобилизации.
Еще раз, для того чтобы одержать хоть какой-то военный успех или, точнее, не потерпеть поражение – можно ведь формулировать и в таком ключе (я думаю, это обоснованная уже формулировка) – Россия должна использовать те ресурсы, которые у нее остались. С точки зрения военно-политического руководства, решающий ресурс – это демографический. Россия больше Украины. Значит, надо пересилить Украину числом людей, которыми Россия готова пожертвовать. Я сразу подчеркну, речь идет о готовых жертвах. И с точки зрения властей, второй этап мобилизации должен быть гораздо масштабнее первого. Речь идет о полутора-двух миллионах, включая 300 тысяч женщин – это в первую очередь медработники и врачи.
То есть планы совершенно гомерические. И считают, что первый этап, в общем, прошел успешно. Население не оказало сопротивления. За исключением небольших женских бунтов в первую очередь на Северном Кавказе, в общем, никакого сопротивления не было. Было уклонение. Это тоже можно назвать сопротивлением. Но те, кто мог уклониться, они уже уклонились. А для тех, кто еще надумает уклониться, будут закрыты границы. Насколько я знаю, это готовится, возможно, уже и вступает в действие – закрытие границ для тех, кто будет в базе мобилизации находиться.
С. КАГЕРМАЗОВ: Да, такие сообщения тоже поступают в СМИ, действительно. Как вам кажется, сколько, что называется, терпения у российского народа хватит, насколько беден российский народ, что эти 300-200 тысяч разовой выплаты хватает, чтобы… Или там больше, когда человек погибает на войне. Ну вот то, что мобилизация прошла действительно без какого-то противодействия со стороны россиян, – это и в этом году так будет, как вы думаете?
В. СОЛОВЕЙ: Сергей, это вопрос вопросов. Потому что, на самом деле, не от ответа нашего с вами экспертного, а от того, какие практики мы увидим, будет зависеть во многом политическая динамика, да, возможно, и судьба России тоже. Да, в России адовая нищета, это правда. И многие люди готовы идти жертвовать ради этих 200 тысяч рублей. Я лично таких знаю, говорил. И я даже не пытаюсь их переубедить, сразу скажу. Более того, у них нет понимания причинно-следственной связи между тем, что вы хотите заработать, и вы подвергаете свою жизнь витальному риску. Нет ощущения этой связи. По крайней мере, на этой стадии, пока они не оказываются на фронте.
Причем для этого необязательно оказаться на передовой, потому что по тем сведениям, которые мы имеем (они, наверное, неполные), всего 15% ранений – это пулевые ранения. Остальные ранения – это осколочные. То есть это означает, что людей ранят и убивают на большой или относительно немалой дистанции. То есть вы врага не увидите. Это не Великая Отечественная война. Никаких схваток, за исключением, возможно, схваток за Соледар, не будет. Но у людей нет понимания этой связи. Это проблема уже в ментальности российского общества. Что-то с нами случилось. Это, я бы сказал, такой, возможно, общенациональный дефект очень серьезный, то есть ослабление способности к логическому мышлению.
Но если даже эта способность ослабла, а это, кстати, под влиянием пропаганды вполне может произойти (я бы сказал, что это был один из ключевых факторов), это не означает, что люди не в состоянии быстро перестроиться. Не потому, что они будут против конфронтации. Совсем не поэтому. А потому, что они ощущают, какие последствия это несет для них напрямую. Вот приходит это ощущение (или придет ощущение) неизбежности или высокой вероятности смерти, тяжелых ранений, потери кормильцев, мужей, отцов, сыновей.
Во что преобразуется вот это настроение? Если говорить о настроениях, то оно в России, честно говоря, декадентское. То есть, с одной стороны, это депрессия. Это я, кстати, очень хорошо почувствовал в новогодние праздники. Это массовая общенациональная депрессия. С другой стороны, такая лихорадочная ажитация, нервозность. Нервозность эта не знает, куда ей выброситься или, точнее, против чего, вот куда этой энергии направиться. И мы увидим, что произойдет. Возможно, произойдет выброс этого настроения. То есть оно аккумулируется и положит начало каким-то практикам, спонтанным практикам, нескоординированным практикам, безусловно. Это вот те самые пресловутые бунты.
Власть этого не исключает, насколько мне известно. И она уже предварительно дала указание Росгвардии, что, мол, если это будут женские бунты, то женщин жалеть не надо. Раньше пытались их сдерживать, помягче, погуманнее. А сейчас дано предварительное указание, что нет-нет, вот на это, на пол, на гендер внимание обращать не стоит.
Поэтому я могу сказать, к сожалению, только одно: мы увидим. Пока мы не знаем. И это, на самом деле, аксиома политического анализа – массовая динамика непредсказуема. Это верно не только применительно к России, это верно ко всему миру.
С. КАГЕРМАЗОВ: Друзья, я напомню вам о наших скромных возможностях для вас. Это кнопка доллара в чате и, конечно же, все возможные способы нас поддержать финансово в описании к этому видео: биткоины, сбербанки. Все что сработает – шлите. На самом деле, это все очень важно. И просто я прошу вас относиться к этому как покупке утренней газеты. 10, 20, 50 рублей – если вы все скинетесь, это существенная сумма для независимой журналистики в эти тяжелые времена. Это очень и очень важно.
Валерий, хотел задать вам вопрос по поводу, как ни странно, наверное, выборов в России, потому что они будут в этом году. Во-первых, выборы мэра Москвы, региональные, муниципальные. Появилось сообщение вот это «Ведомостей», газеты, со ссылкой на источник, что «Единая Россия» будет выдвигать героев войны, участников войны на эти выборы. А с другой стороны, кажется, ну какой имеют смысл все эти выборы и все эти разговоры, когда идет такая война? Как вы думаете, имеет ли это смысл? Во всяком случае, выборы мэра Москвы. Стоит ли за этим следить, участвовать людям или все, война все обнулила уже окончательно?
В. СОЛОВЕЙ: Следить, конечно, можно, но это мне напоминает наблюдение за жизнью экзотических насекомых. Где-то есть реальная жизнь, а у нас за стеклом яркие экзотические бабочки, стрекозы. Вот мы за этим наблюдаем, как энтомологи. Это вот такой, я бы сказал, интерес сугубо эстетический, не представляющий никакого практического значения. Но сама по себе машина государственная, она должна демонстрировать всем и самой себе, что все идет нормально. А все идет нормально – это когда вы действуете по графику, который был заложен. Вот пришла пора нам начать задумываться о выборах. Мы сейчас будем говорить то-то и то-то.
Потому что если мы с вами, представьте себе, узнаем, что там кто-то машет в администрации президента – ну, Кириенко – рукой и говорит: «Нам не до этого сейчас», что мы с вами тогда бы сейчас обсуждали? Мы бы обсуждали актуальный политический кризис в Российской Федерации, что Российская Федерация не уверена не то что в результатах выборов, а в способности вообще эти выборы провести.
Но вот я думаю, что к этому мы можем вернуться в конце весны, потому что сама возможность проведения выборов, их динамика, их рамка, я думаю, напрямую будет зависеть как раз от военной динамики. И если эта военная динамика окажется очень сильной, то она сможет создать и новую политическую рамку в Российской Федерации, и новую динамику. И вот мы увидим, что будет происходить.
В частности, упоминавшийся нами в первой части беседы Евгений Викторович Пригожин задумывается о создании политической партии. Он даже предварительно получил согласие. Другое дело, что, как известно, жалует царь, да не жалует псарь. Попробуйте вы это все успеть организовать, оформить, когда вдруг нет того, нет этого. Я имею в виду резолюции или закорючки.
То есть само по себе согласие Путина принципиальное не означает реализацию того или иного намерения. Совсем не означает. Мне эти случаи хорошо подобны и известны на практике, когда человек что-то просил у президента, президент ему давал согласие и при этом дважды за время разговора звонил чиновникам, от которых зависит это, и говорил, что надо это сделать.
И вы знаете, чем это завершалось? Тем, что человек через несколько дней шел к чиновникам, они чесали в затылки (я не буду называть фамилии, я просто знаю это доподлинно) и говорили: «Да ты знаешь, ну, конечно, да, он позвонил, мы поговорили, но подожди, сейчас нам не до этого». И это было еще до специальной военной операции, могу вам сказать. Это показатель того, как работает как раз государственная машина. А я думаю, что она будет с каждым днем, даже я знаю, она с каждым днем работает все хуже.
И что очень интересно, это касается даже в первую очередь не столько политических штабов, сколько силовых. Вот там происходят очень любопытные изменения. Те люди, которые отвечают за внутреннюю безопасность, если это можно назвать безопасностью, конечно, а не другим словом, они как-то потеряли уверенность в том, что все это надо. Очень интересно. И они зачастую не торопятся выполнять те или иные указания начальства. То есть это еще, безусловно, не слом, но это изменение настроения.
Я нечто аналогичное наблюдал в Советском Союзе с конца 1990 года, а в 1991 году это уже расцвело махровым цветом, я помню, когда отдавалось распоряжение, брали под козырек, а на самом деле ничего не делалось, потому что никто не хочет рисковать и вообще не видит для себя смысла.
С. КАГЕРМАЗОВ: То есть это не тактика? Бывает такая тактика, знаете, сказать «да, да, да, все у тебя будет», но ничего не исполнить.
В. СОЛОВЕЙ: Совершенно верно, это и излюбленная российская тактика, это и метод сопротивления. Вот так будут саботироваться решения верховной власти. Они будут именно так. Будут говорить: «Да, мы все сделаем», а ничего не будет происходить. Но почему? Потому что люди ощущают, вот чиновники, они ощущают, что с государственным механизмом что-то происходит. Главное, он теряет целеполагание. Потому что задайте вопрос, а что означает сейчас победа? Вот все крутится. А что это такое? Кто вам даст ответ? А никто.
С. КАГЕРМАЗОВ: Как вам кажется, вот эти выборы, о которых мы начали разговор, может быть, это как некий плебисцит одобрения войны?
В. СОЛОВЕЙ: Конечно, это пытались бы таким образом представить, что посмотрите, раз голосуют за кандидатов единого блока «Единой России», беспартийных, конечно, это поддержка конфронтации, это поддержка специальной военной операции, поддержка курса. Но это задумка.
Еще раз подчеркну, что от этого останется, мы поймем только на рубеже весны-лета в зависимости от общего политического контекста. Если он начнет драматически меняться (это вполне возможно), тогда и целеполагание будет иным. Возможно, инерционно оно еще будет оставаться, показать, что «Единая Россия» доминирует, но содержание может его начать меняться. И главное, может начать меняться настроение.
С. КАГЕРМАЗОВ: То есть смысл этих выборов будет меняться в течение года, я вас правильно понял?
В. СОЛОВЕЙ: Да. Вот в данном случае до этого года мы могли бы говорить, что все движется по графику. А сейчас все оказывается контекстуальным. То есть меняется политическая рамка, которая зависит от военной рамки. Сейчас они не меняются, но они расшатываются. Это мы видим. Потому что с военной стороны все идет крайне скверно, если не выразиться определеннее. И все, на самом деле, говоря без обиняков, идет к поражению, к стратегическому поражению.
С. КАГЕРМАЗОВ: Ну вот смотрите, сторонники Навального создали сеть штабов в этом Tor, этой секретной сети. То есть они собираются как-то участвовать, влиять на эти выборы. Как вам кажется, они это делают просто потому, что оппозиция должна что-то делать? Или все-таки у этих выборов есть какой-то смысл? Вы назвали их террариумом с насекомыми.
В. СОЛОВЕЙ: Дело в том, что оппозиция существует, пока она демонстрирует свое существование. Да, вы можете выпускать разоблачающие ролики. Они это делают, делают небезуспешно. Но согласитесь, этого все-таки мало. И мы, честно говоря, не можем быть уверены в их эффекте. Когда-то, когда эта эпопея начиналась, эффект был и значительный. Я напомню массовую реакцию на знаменитый ролик «Он вам не Димон». Очень важно, это была именно динамика, причем это была практика. Сейчас мы не понимаем, на что и как это влияет. Но это один из немногих способов существования для организации, находящейся в эмиграции.
Второй способ доказательства существования, это даже не влияния, я подчеркну, это способ доказательства существования в собственных глазах и в глазах спонсоров, и в глазах, вообще-то, российского общества, что вы пытаетесь что-то сделать. Как? Вот выборы. Теоретически, это якобы предоставляет вам возможность что-то сделать. Практически – ну вот мы увидим. Ничего не могу пока сказать. Но это выбор среди немногих опций. И он выглядит в этом смысле рационально.
С. КАГЕРМАЗОВ: Рационально? А вам не кажется, что это может фрустрировать людей, потому что, скорее всего, это ни к чему не приведет, как часто бывало. Помните эту акцию с фонариками?
В. СОЛОВЕЙ: Да, я помню. Сергей, это очень хороший вопрос. Это как вы это подаете, и какие цели вы ставите. Если вы объясняете людям, что да, мы понимаем, что сейчас это сложно, возможно, прошу прощение за тавтологию, невозможно, то давайте мы хотя бы с вами обсудим, а что мы можем сделать. То есть, на самом деле, в нынешних российских условиях любое публичное заявление и дискуссия даже, вот такая дискуссия на тему политики является уже политическим шагом. Очень важно это понимать.
Вот такое вовлечение людей в политику: давайте попытаемся обсудить, что это может нам принести, что мы можем сделать. То есть представить тогда это решение не как навязанное сверху (вот мы там в Вильнюсе посовещались и решили, что так будет правильно), а как результат некого консенсуса или инициативы снизу, исходящей из России. Это очень важно. Потому что, на самом деле, некий ментальный барьер, ну не барьер, а различие – это не пропасть, конечно, но различие – ментальное культурное между находящимися в России и вне России, мы уже видим.
С. КАГЕРМАЗОВ: Прошу прощения, Валерий. Мы прервемся на новости сейчас и продолжим после перерыва. Друзья, не переключайтесь. Слушайте новости.
НОВОСТИ
С. КАГЕРМАЗОВ: Друзья, добрый день снова всем, кто сейчас с нами или посмотрит это видео в записи. Это YouTube-канал «Ищем выход», его ведут журналисты петербургского «Эха Москвы», да и не только. Это передача «Особое мнение». Меня зовут Сергей Кагермазов. Наш гость сегодня – политолог Валерий Соловей. Валерий, еще раз вас приветствую.
В. СОЛОВЕЙ: Здравствуйте, Сергей. Здравствуйте, уважаемые зрители и слушатели.
С. КАГЕРМАЗОВ: Друзья, я напоминаю, что нам важны любые ваши донаты. Вы можете это сделать очень просто: либо нажав на значок доллара справа в чате, либо развернув описание к этому видео и увидев все возможные способы нас поддержать. Мы делаем этот проект вместе с вами. И любые 10, 20, 50 рублей будут нам очень полезны. Просто вот как утреннюю газету купили, так вот и перевели эту скромную сумму. На самом деле, это очень и очень важно, еще раз напоминаю. Также читаю ваши вопросы в чате, слежу за ним. Продолжайте сюда писать. Главное – вопросы.
И вот вопрос. На самом деле, мы уже примерно обсуждаем эту тему так или иначе. Все спрашивают, на самом деле, что же будет с Родиной и с нами, как Юрий Шевчук сформулировал? Какое дальше ждет будущее Россию? Я вспоминаю статью главреда «Важных историй» Романа Анина. Вот он утверждает, что уже началась война кланов за трон Путина просто хотя бы потому, что ему много уже лет, он просто по физическим причинам должен уйти из Кремля так или иначе, вперед ногами или нет. Как вам кажется, началась эта война кланов, не началась? В каком-то обозримом будущем станет ли Россия вассалом Китая, например? Такое часто мнение можно встретить в сети.
В. СОЛОВЕЙ: Что касается войны, она началась. Можно ее назвать коллизией, можно назвать острым конфликтом, можно назвать войной. Началась она еще в прошлом году. Уже осенью были заметны отчетливые признаки для тех, кто находится внутри. Для нас с вами практически этих признаков нет, за исключением, может быть, ярких словесных эскапад Евгения Викторовича Пригожина.
С. КАГЕРМАЗОВ: Я уточню. Именно из-за войны началось, да, поводом стала?
В. СОЛОВЕЙ: Да. Два обстоятельства. Первое – это специальная военная операция. Точнее, ее неудачный крайне ход. Потому что летом еще была надежда, что удастся переломить, проломить Украину и добиться цели. Соответственно, политическая ситуация была иной. А вторая причина – это то, что Владимир Владимирович дал обещание, он действительно дал обещание уступить власть, то есть передать ее другим людям.
С. КАГЕРМАЗОВ: А кому и когда?
В. СОЛОВЕЙ: Он эти обещания на протяжении прошлого года несколько раз повторял. Последний раз он повторял чуть ли не в декабре – на рубеже ноября-декабря – группе Патрушева.
С. КАГЕРМАЗОВ: То есть там обсуждают, да, вопрос преемника?
В. СОЛОВЕЙ: Да. Это совершенно точно. И он пообещал, что он запустит процесс до конца 2022 года. Он обещал несколько раз, причем в ряде случаев по собственной инициативе.
С. КАГЕРМАЗОВ: Позвольте уточнить, а зачем Путин на это согласился, по вашим данным?
В. СОЛОВЕЙ: У него нет просто выбора. Ему придется это сделать. Это связано с его здоровьем. То есть на время удалось стабилизировать, но как раз в конце прошлого года у него началось очередное ухудшение и довольно серьезное. Собственно говоря, с этим и связаны все истории о транзите. То есть как только ему становится хуже, эти истории начинают обсуждаться на уровне не просто концепции, но и практических шагов. Именно практических шагов и их последовательности. Как только ему становится лучше, он, как всякий человек, надеется, что, может, как-то удастся. Нет, ни о каких выборах 2024 года речь не шла.
С. КАГЕРМАЗОВ: И вы сказали, группе Патрушева, да, обещано?
В. СОЛОВЕЙ: Да. Речь шла о его сыне Дмитрии, министре сельского хозяйства.
С. КАГЕРМАЗОВ: Преемник?
В. СОЛОВЕЙ: Да. О том, что он будет назначен вице-премьером или премьером, а потом, в общем, представлен как преемник и пройдут досрочные выборы.
С. КАГЕРМАЗОВ: Это очень любопытно. А почему Патрушев – у меня столько вопросов сразу, – а не другая группа?
В. СОЛОВЕЙ: В современной России это, наверное, самый влиятельный человек сейчас. В политическом плане. И не только в политическом. Нет, это мог бы быть другой человек.
С. КАГЕРМАЗОВ: А кто противостоит?
В. СОЛОВЕЙ: Смотрите, какие были варианты. Это очень интересно. Сейчас можем с вами их обсудить. Почему Сергей Кужугетович Шойгу торопил специальную военную операцию? Потому что ему Путин дал понять (ну, это в его манере), что, мол, если ты станешь маршалом победы, то быть тебе моим преемником. Ну вот повторить тот же фокус, благодаря которому и сам Путин в свое время взлетел. Вы помните, тогда была Чечня, потом отчасти Крым, а вот у Шойгу был шанс. Шанс он этот прогадил.
До специальной военной операции высоко котировались шансы Мишустина. Мишустин считался фигурой консенсуса. И была определенная подготовка. Было дано указание весь пиар о Мишустине делать благоприятным – это мы заметили, – что вот он такой не просто крепкий хозяйственник, а человек дела настоящий. Путин лично, я знаю, дал указание не ставить Мишустина в неловкие ситуации, то есть не давать ему поручения, которые были бы чреваты большим репутационным риском. И это все было до осени прошлого года, может быть, до ноября.
С. КАГЕРМАЗОВ: А что случилось в это время?
В. СОЛОВЕЙ: Другой трек. Встали на военные рельсы. Когда в конце осени – начале зимы еще 2021 года стало понятно – 2021 года, да, это надо говорить, говорю, прошлый год, на самом деле, это был 2021 год, когда речь идет о Мишустине, – что страна встает на военные рельсы и готовится к блицкригу, то, понимаете, там было не до Мишустина. Просто рамка, вот как раз контекст стал радикально меняться.
С. КАГЕРМАЗОВ: А позвольте еще уточнить. Столько вопросов. Да, извините, что перебиваю. А Мишустин. Вот у меня какой-то образ его – почти Медведев. Ну, не жалкий, но не такой заметный. Зачем его ставить? Я ошибаюсь?
В. СОЛОВЕЙ: Он массивный. Это очень важно. Он массивный, кряжистый. Он действительно устраивал всех. Устраивал силовиков, потому что они рассчитывали на свою тесную связь (они с ним тесно связаны), на то, что они могут контролировать и будут его контролировать, что он окажется такой панелью, из-за которой они смогут управлять.
Но если вот сравнивать с Медведевым, когда Медведев стал президентом, Путин был в силе тогда, что называется, в самом соку. То была одна ситуация. Теперь давайте представим себе ситуацию, когда другой президент… А бывший президент, пусть он себя считает властителем судеб и вершителем дел из-за кулис, на самом деле находится в нисходящем тренде. Понятно, на чьей стороне будут симпатии элиты. Точнее, к кому элита пойдет на поклон. Поэтому это была бы типологически совершенно иная ситуация.
Кстати, интересно, что у Мишустина было прозвище – я не знаю, остается ли оно сейчас – Хрущ, потому что он похож на Хрущева. И, кстати, согласитесь, в этом был какой-то даже для всех нас позитивный намек.
С. КАГЕРМАЗОВ: Он ботинком не стучит по столу.
В. СОЛОВЕЙ: Да. Речь шла о том, что с ним были бы связаны идеи неких послаблений, вольностей и свобод. Как средневековые хозяева. Вот сменялся владелец феода и говорил: «Вольности и свобода последуют. Можете веселиться, крепостные».
С. КАГЕРМАЗОВ: Но прошлой осенью от Мишустина отказались, да?
В. СОЛОВЕЙ: Осень 2021 года. То есть не прошлой, а 2021 года. Мы все еще живем отчасти в 2022 году. Да. А до этого весной 2020 года какое-то время даже Собянин рассматривался. Он и сейчас очень сильный претендент. Но сила его как раз в том, что он деловит, но незаметен, как и Мишустин. И Собянин гораздо меньше, чем Мишустин, ассоциируется вот с этой вооруженной конфронтацией. Собянин подчеркнуто… Да, ему пришлось ездить на фронт. Но было понятно, что это вынужденно. Это не стало основой его пиара.
Собянин – это такой крепкий хозяйственник, заботящийся о городе. В Москве дела обстоят неплохо, надо отдать должное, это правда. Они обстоят, конечно, лучше, чем во всей остальной России. И важно еще, что Собянин не москвич. В глазах россиян это большое достоинство. Как то, что Борис Николаевич Ельцин не москвич было колоссальным достоинством для него, так и для Сергея Семеновича это важное достоинство.
Но даже если у кого-то сейчас есть такие амбиции, они все будут молчать и опасаться их хотя бы на йоту, на волосок продемонстрировать, потому что это чрезвычайно опасно. Но, так или иначе, вот два этих обстоятельства.
С. КАГЕРМАЗОВ: Вы их перечислили. Позвольте, я повторю. Группа Патрушева, группа Шойгу. Мишустина и Собянина уже списываем, про них забыли.
В. СОЛОВЕЙ: Да. Ну и группа Шойгу тут тоже уже списана. Другое дело, что когда этот процесс перейдет в реальную плоскость? Владимир Владимирович снова дал сигнал, что весной уже он готов это привести в реальную плоскость. Но я не знаю, как он это пытается сочетать с военной динамикой. То ли он надеется, что будет достигнут колоссальный успех. То ли он надеется, что выйдут на какую-то финишную прямую. В данном случае финишная прямая – это прямая для переговоров. Я не очень понимаю. Но он снова повторил, что хорошо, не получилось в конце прошлого года, вот этой весной процесс я запущу.
И говорят, что даже вот эти вот замены командующего Объединенной группировкой – это часть более обширного кадрового плана, что, возможно, последуют замены, не связанные уже с вооруженными силами.
С. КАГЕРМАЗОВ: Скажите, пожалуйста, а вот эта история с нашим Госсоветом – это все про то же, про транзит власти?
В. СОЛОВЕЙ: Это про то же самое, да.
С. КАГЕРМАЗОВ: Соломку подстелили себе?
В. СОЛОВЕЙ: Абсолютно точно. Он то всплывал, Госсовет, то уходил в тень. Но эта опция изначально создавалась как некий аналог Политбюро: вот будет Госсовет, который будет контролировать нового президента, председателем Госсовета будет Путин, он, конечно, будет находиться в тени. Он вынужденно бы находился в тени, но он через Госсовет мог бы влиять.
Но так казалось. До событий в Казахстане в январе 2022-го все выглядело стройным. После того, как там начались волнения, и Токаев, в общем, овладел полнотой власти, причем он это делает и сейчас, методично, планомерно и несмотря на все влияние старой группировки он ее смог нейтрализовать, понятно, что все вот эти идеи с транзитом Путина перестали греть. Он стал понимать, что риск в любом случае.
И, кстати, возможно, поэтому группировка Патрушева и оказалась той, на которую он сделал конечный выбор. Потому что с Патрушевым они очень тесно связаны. Это, наверное, один из немногих людей в России, на которых действующий президент может положиться. Ну, считает, что силовики смогли бы контролировать ситуацию.
Я считаю, что все эти надежды, на самом деле, иллюзорны, потому что как только начнется подобный процесс, мне кажется, довольно быстро все пойдет к чертям. Вот все то, что под спудом было, тот сор, который под диваны и под кровати заметали, все то напряжение, которое копилось, оно все не реализовывалось только из-за Путина, потому что он был довольно умел. Он выстроил эту систему, он ее модерировал, довольно умело модерировал, надо отдать ему должное, поддерживал в ней внутренний баланс. Как только исчезает стержень системы, а Путин – стержень, я думаю, что шансов сохранить ее было бы немного, если бы вообще таковы были.
С. КАГЕРМАЗОВ: Я вспоминаю, в одном из недавних стримов, интервью вы сказали, что первыми, кто снимет санкции с России или как-то начнет этот процесс, будут Германия и Австрия.
В. СОЛОВЕЙ: Стремиться будут, да.
С. КАГЕРМАЗОВ: Да, стремиться. А почему именно эти страны?
В. СОЛОВЕЙ: Большие экономические интересы в России и очень хорошие связи, которые, кстати, при Путине были выработаны и благодаря ему (я уж не буду говорить, какими усилиями), между элитами. Очень хорошие связи. И немцы хотели бы первыми вернуться на российский рынок, потому что они считают, что тот, кто первый вернется и будет участвовать в процессе экономического восстановления России (не Украины, а именно России), получит наибольшие шансы здесь, в Российской Федерации, застолбить себе прочные позиции здесь.
А австрийцы просто не обладают такой мощью экономической. Но они придут вместе с немцами. А уже потом потянутся французы, итальянцы и прочие. Испанцы, да. Ну, естественно, страны так называемой Новой Европы – нет, Британия – нет, Соединенные Штаты – нет. Но вот эти европейские гиганты готовы.
С. КАГЕРМАЗОВ: А что насчет Китая, конечно же, хочу вас спросить, и России в свете всех этих санкций и будущего?
В. СОЛОВЕЙ: Вот сейчас реальное соотношение сил, баланс понятны. И это вытекает не из только, что Россия критически сейчас зависит от Китая (в некоторых отношениях критически сейчас зависит) и не только для наполнения потребительского рынка, но в том числе для получения продукции двойного назначения. Она получает из Китая по серым схемам полуконтрабандным или контрабандным путем, но получает.
Мы вспомним знаменитую встречу Си Цзиньпина и Байдена, где речь шла о том, что две сверхдержавы в современном мире: Соединенные Штаты и Китай. Где здесь Россия? Где? Ее нет. Вот весь мир увидел реальный вес России. В этом смысле Путин совершил, конечно, самую главную ошибку за все время своего правления – он продемонстрировал, что он значит миру, и что значит Россия. Если бы он это скрывал, я думаю, он мог бы царствовать лежа на боку и сейчас. Мы бы, конечно, покусывали, поднывали, но мы не находились бы в той ситуации, которая сейчас, что эта ситуация накануне масштабного кризиса. Предощущение этого, оно уже разлито в воздухе.
Вот вы упомянули статью Анина о том, что борьба кланов. Потому что все знают, что путинская эпоха закончилась, знают, и готовятся к постпутинской. Наиболее публично к этому готовится Евгений Викторович Пригожин. Другие готовятся непублично, но совершенно точно готовятся.
С. КАГЕРМАЗОВ: Можем ли мы как-то предсказать, вот закончилось? В масштабах истории это иногда длится десятилетиями. Есть такое мнение, что и Советский Союз-то разваливается сейчас.
В. СОЛОВЕЙ: Сейчас. Понимаю.
С. КАГЕРМАЗОВ: Да, а не 20 лет назад. Вот сколько нам еще мучиться и ждать, как вы думаете? И постпутинская эпоха сколько может продлиться? Что нам говорит история? Какие-то примеры, аналогии.
В. СОЛОВЕЙ: С моей точки зрения, масштабный, острый и кардинальный политический кризис неизбежен. Все остальное зависит от его продолжительности и результатом на выходе. Если кризис окажется краткосрочным (до 1,5 – 2 лет), а меньше 1,5 лет он, с моей точки зрения, не продлится просто, то есть если отсчитывать от весны этого года или конца прошлого, это середина 24-го (1,5 года будет), то все окажется относительно неплохо.
Ну и плюс как итог кризиса – это приход к власти некого реалистического правительства. Правительства в широком смысле, а не в том конституционном, которое сейчас в России. Недемократического. Кстати, не очень верю в то, что здесь победят демократические силы. Но любая реалистическая вменяемая власть, власть, заинтересованная в развитии России, а не в достижении неких геополитических химер, она, безусловно, станет колоссальным для нас сдвигом в лучшую сторону.
Если кризис затянется, а у него есть шанс затянуться, если он будет протекать в форме смуты – это наиболее вероятно – то есть множество конфликтов, то все установления, в том числе, я думаю, не только конституционные, но всякие иные, на которых держится нынешняя Россия, пойдут к черту. То есть если кризис превышает по продолжительности 3 года, я думаю, что мы окажемся в самой опасной ситуации за всю историю России. Не только в XX веке, в XXI, если мерить тысячей лет, то в самой опасной ситуации. Более опасной, чем в начале XX века, я сразу подчеркну, более опасной.
С. КАГЕРМАЗОВ: Вы имеете в виду в целом всю совокупность факторов или ядерное оружие?
В. СОЛОВЕЙ: По совокупности факторов и по возможности территориальных потерь.
С. КАГЕРМАЗОВ: А что плохого в территориальных потерях? Некоторые комментаторы считают, и пускай они случатся.
В. СОЛОВЕЙ: Да, я понимаю. Но в данном случае, если вас считают слабым настолько, чтобы вас начинать обкарнывать по краям… Потому что Россия – это не Советский Союз. Россия в этническом и культурном отношении довольно гомогенная страна. И большая доля русских. Русские абсолютно преобладают в культурном и языковом отношении. Это, конечно, гомогенная страна, это понятно. То есть это не Советский Союз. Вот когда у вас начинают обкарнывать куски, то само ваше существование может оказаться под сомнением.
С. КАГЕРМАЗОВ: Я даже задумался над вашим утверждением. Может быть, просто Россия скукожится, но останется. Будет Московия. Я иронизирую.
В. СОЛОВЕЙ: Я понимаю вас, да. Дело в том, что когда бьется зеркало, оно не бьется по краям. Вот в чем проблема, Сергей. Советский Союз разбился по краям. Вот сохранился этот материк гигантский, который называется Россия. Он сохранился. А все что по краям – отлетело. Ну, пыталось еще как-то приклеиться или Россия пыталась приклеить. Это было ни к чему, на самом деле. Или это делать надо было совершенно не так, а иначе. Но уж точно не железом и кровью. Вот так я бы сказал. Другими способами. А если начнет биться этот материк, то он может пойти трещинами совсем не только по окраинам.
С. КАГЕРМАЗОВ: Вот наши слушатели уже пишут некоторые, что Татарстан, Бурятию давайте вспомним, Якутию, что они вполне себе могут отделиться, по мнению наших слушателей. Вы знаете эти рассуждения.
В. СОЛОВЕЙ: Да, я понимаю. Я это все хорошо знаю. Мне постоянно приходится отвечать на эти вопросы. Но еще раз повторю. Я вот с чего начал. Все зависит от длительности политического кризиса. Если он окажется чрезмерно свирепым и длительным, то есть выйдет за рамки 1,5 – 2 лет, исключать вообще ничего, наверное, будет уже нельзя.
С. КАГЕРМАЗОВ: По поводу санкций еще хотел уточнить. Как вы думаете, как долго затянется процесс снятия этих санкций? Мы обсудили уже Австрию, Германию. Я вспоминаю знаменитую поправку Джексона-Вэника, которую лет 10 пытались отменить, с большим скрипом все-таки отменили. Видимо, и эти санкции надо будет ждать лет 10-20: эмбарго и все-все-все. На что надеяться россиянами?
В. СОЛОВЕЙ: Сергей, я оптимист. Я объясню. То, что приносит ощутимую выгоду Западу, будет отменено быстро. А то, что призвано сдерживать военный потенциал России и ее устремления геополитические, будет сохраняться. То есть санкции на военную продукцию и на продукцию двойного назначения будут поддерживать.
Все остальные санкции будут сняты. И, мне кажется, довольно быстро будут сняты. В том числе санкции в финансово-банковской сфере. Потому что если Европа намерена вернуться в Россию, а они совершенно точно намерены вернуться, им потребуется снимать санкции, они это будут делать, причем очень быстро. То есть мы можем увидеть даже обвальное снятие санкций.
Но, еще раз, не тех, которые сдерживают геополитические амбиции России. Те санкции будут сохраняться наподобие поправки Джексона-Вэника. Хотя там была совершенно другая природа, как мы с вами помним. Другие причины, другая природа и другие цели санкций. Но сейчас природа санкций изменилась и цель их.
С. КАГЕРМАЗОВ: Хотел бы провести еще одну историческую аналогию. Было два плана, как известно, по поводу постнацистской Германии: План Маршалла и План Моргентау. Кто не помнит, Моргентау предлагал практически расчленить Германию, демилитаризовать, одну зону вообще сделать интернациональной. Вы можете предположить, что что-то подобное будет в отношении России? Может быть, План Маршалла, наоборот, а не План Моргентау?
В. СОЛОВЕЙ: Совершенно точно не будет ни Плана Маршалла, ни Плана Моргентау. Это совершенно точно. Никто России помогать не собирается. План Маршалла будет в отношении Украины, что вполне естественно. В том числе наверняка за счет части российских средств, сейчас замороженных, но пока еще не конфискованных.
Россия, в принципе, обладает достаточным потенциалом для быстрого самовозрождения, особенно при западном приходе. Если Запад возвращается и начинает инвестировать – это очень важное условие, – то мы увидим в России очень быстрый экономический рост, причем длительный рост. Сначала он будет восстановительным, а потом, при условии вот того самого реалистически мыслящего правительства, мы сможем увидеть длительный рост на собственной здоровой основе. Это все возможно. То есть будущее не выглядит таким уж мрачным, как настоящее, я бы так сказал.
С. КАГЕРМАЗОВ: Вот наш слушатель Олег пишет (у меня такая мысль тоже возникла): «В России будет План Вагнера».
В. СОЛОВЕЙ: Я согласен.
С. КАГЕРМАЗОВ: Ну вот придут эти инвестиции. По Плану Вагнера они не в те руки уйдут, не в российское благосостояние и благополучие.
В. СОЛОВЕЙ: Это вполне естественное и оправданное опасение. Но дело в том, что этого боимся не только мы с вами и не только мирный обыватель. Этого боятся в том числе те люди, которые наделены властью, ресурсами и амбициями. И поверьте, их ресурсы и амбиции побольше, чем у Евгения Викторовича Пригожина.
С. КАГЕРМАЗОВ: То есть не удастся всяким странным элементам, как в 90-е, все эти инвестиции забирать себе?
В. СОЛОВЕЙ: Покажет наш опыт. Но эти люди тоже питаются опытом 90-х годов и они, я бы сказал, изощреннее и гораздо коварнее, чем мы можем себе представить.
С. КАГЕРМАЗОВ: Эволюционировали то есть с тех пор?
В. СОЛОВЕЙ: Да, это в полном смысле слова естественная эволюция. Ну и, наверное, с таким хищником могут справиться только те, кто еще хищнее. Но они движимы, кстати, инстинктом самосохранения, потому что Евгений Викторович очень многих напугал, напугал по-настоящему.
С. КАГЕРМАЗОВ: В завершение нашего разговора задам вопрос от нашей слушательницы такой более общий. Вам, наверное, тоже его часто задают, учитывая смелость ваших прогнозов. Наташа Фатеева, пользовательница: «Объясните мне, пожалуйста, почему, обладая такой информацией и разглашая ее, уважаемый профессор Соловей еще живой и на свободе? Слава богу, что это так». Почему вы не боитесь? Почему вы еще в Москве? Почему вы еще не уехали? Объясните нашим слушателям.
В. СОЛОВЕЙ: Я боюсь. Я находился под угрозой не просто потери свободы, а потери жизни. Это было не далее, чем в прошлом году. Я просто не хочу об этом рассказывать. Это была очень тяжелая ситуация для меня и моей семьи. Но я принял для себя принципиальное решение: если я хочу поддерживать у людей надежду, веру хотя бы какую-то, я считаю, что это абсолютно необходимо в нынешнем мраке, который нас окутывает, хотя бы какую-то искорку, я должен находиться со своим народом. Только это придает моим словам убедительность.
С. КАГЕРМАЗОВ: Спасибо вам огромное.
В. СОЛОВЕЙ: Спасибо.
С. КАГЕРМАЗОВ: Политолог Валерий Соловей был сегодня гостем передачи «Особое мнение». YouTube-канал «Ищем выход». Меня зовут Сергей Кагермазов. А вы ставьте лайки, подписывайтесь на канал. Все возможные способы нас поддержать – в описании к этому видео. И пишите в комментариях, если вы смотрите в записи, согласны, не согласны, что думаете. Просто комментарий в поддержку канала нам всегда очень приятен и ценен. Спасибо еще раз, Валерий, что были с нами. Благодарю вас.
В. СОЛОВЕЙ: Спасибо, Сергей.
С. КАГЕРМАЗОВ: До новых встреч. До свидания.
В. СОЛОВЕЙ: Спасибо всем. До свидания.