«Особое мнение» Сергея Пархоменко
И вот здесь началась история про сиамских близнецов Невзлина и Ходорковского – про то, что они одно и то же, про то, что они несут ответственность за одни и те же поступки в равной мере, про то, что никто не должен принимать участие в какой-либо деятельности чего-либо связанного с Ходорковским на том основании, что он является сочувствующим Невзлину и так далее. Эта часть мне представляется совершенно несостоятельной, и эта часть мне представляется очень вредной…
Поддержать канал «Живой гвоздь»
ОЛЬГА БЫЧКОВА: Добрый день, добрый вечер. Это «Особое мнение» на Живом гвозде. С вами Ольга Бычкова с особым мнением Сергея Пархоменко. Привет тебе.
СЕРГЕЙ ПАРХОМЕНКО: Привет, привет. Очень рад опять в этом составе, опять на этом месте, наконец.
ОЛЬГА БЫЧКОВА: Да, наконец, очень рад. Я тоже очень рад. Но мы также напомним, как обычно, нашим слушателям, которые тоже наверняка ужасно всему рады. Мы напомним, что у нас есть в Ютубе в трансляции чат, где можно оставлять свои сообщения, комментарии, вопросы и все это делать в течение этого эфира. Я буду туда посматривать тоже одним глазом, а другим глазом я буду посматривать, как обычно, в телеграм-канал Сергея Пархоменко, Пархомбюро. Там тоже можно что-нибудь писать и тоже можно задавать вопросы. Ну, начну я, конечно, с свежей буквально новости, которые сейчас переполнены информационной ленты, сегодня ночью арсенал для хранения ракеты и боеприпасов в городе Торопец Тверской области был разбомблен буквально украинскими беспилотниками. И в этой истории все публикуют видео невероятного масштаба взрыва, пламени и пожара на этой огромной базе. В этой истории есть, по крайней мере, два поразительных аспекта. С одной стороны, действительно масштаб этой акции, потому что огромное количество очень важных российских ракет там были уничтожены и продолжается этот пожар. А второе, это, конечно, то, что этот арсенал, который в 2018 году только был открыт, и его открывал замминистра обороны некий генерал Булгаков, был в этом году арестован по обвинению в коррупции, а он говорил, что этот арсенал позволяет укрыть запасы ракет и боеприпасов от внешнего воздействия и от вообще всего на свете, включая ядерные ракетные авиационные удары. Конечно, 100 дронов, как пишут, налетели на этот склад украинских, но это точно не ракетный удар.
СЕРГЕЙ ПАРХОМЕНКО: Ну, вообще, Торопец – совершенно прелестное место. Начнём с этого.
ОЛЬГА БЫЧКОВА: Ты был там, да?
СЕРГЕЙ ПАРХОМЕНКО: Да, был там однажды, правда, очень недолго. Ну, это такой, я бы сказал, скрытый бриллиант. Он не входит ни в какое золотое кольцо, ни во что, но это совершенно прелестный старый русский городок. Очень уютный, симпатичный, ну, конечно, со следами запустения, разрушения и заброшенности, как это часто можно видеть в средней полосе России, в Тверской области особенно, которая точно не самая богатая. На окраине её колоссальный этот склад, огромная территория, огороженная такой колючей проволокой, контрольно-следовой полосой. Всё это можно во всех подробностях наблюдать и сегодня, на спутниковых съемках, опубликованных где угодно, в Google-картах, в Яндекс-картах, и сейчас они там, можете пойти посмотреть, это на юго-востоке города, недалеко от автобусной станции, в качестве ориентира забейте автобусная станция Торопец и увидите все это, там аккуратненько стоит, абсолютно на поверхности, совершенно снаружи, специалисты к этому присмотрятся, наверное. Там какие-то странные, помимо каких-то таких сооружений, типа ангаров, чего-то такого, но там еще какие-то есть склады под открытым небом, когда просто такие площадки, и на них чего-то такое разложено длинненькое. Я уж не знаю, ракеты ли это, или просто какие-то трубы, или что-то, конечно, в таких подробностях не видно, но, в общем, это в довольно высоком разрешении. И специалисты могут это все видеть. Ничего этого больше нет, все это взорвалось, но картинки по-прежнему там. И возникает, конечно, вопрос, как можно во время войны хранить таким образом такие арсеналы вблизи населенного города? Конечно, это преступление российского военного командования перед своими собственными гражданами. С другой стороны, как-то нельзя не порадоваться, что эти ракеты не упали на головы украинских жителей, на украинские мирные города, на украинские трансформаторные станции, я не знаю, водозаборы и прочую инженерную инфраструктуру, которую методично уничтожает российская армия этими самыми ракетами, этими самыми дальнобойными артиллерийскими снарядами, в общем, всем тем, что там в Торопце было сложено. А люди, которые жили рядом, должны были знать, что они живут в стране, которая начала войну, начала агрессию немотивированную против соседнего государства и подвергает их всех ежедневной опасности. Я уверен, что жители города Торопца, в общем, знали, что они живут на колоссальной пороховой бочке. Но нельзя жить в таком маленьком городе и не знать, что возле него построена колоссальная база. Я уверен, что большое количество людей работали и на сооружении этой базы, и на обслуживании этой базы, потому что понятно, что там не только военнослужащие, кто-то должен все это содержать, я не знаю, кормить тех, кто там внутри. Ну, понятно, что часть работы делает сама армия, но часть работы всегда, когда имеется такой колоссальный военный объект, такой гигантский военный городок, всегда в этом как-то задействовано еще и местное население. И, в общем, не может быть, чтобы люди не знали, возле чего они находятся. Их удивление сегодняшнее, которое часто можно видеть там в каких-то сообщениях и в тех, скажем, телеграм-каналах, которые освещают то, что происходит в Тверской области, их есть несколько, их очень легко в телеграме просто в поиске забить слово «Тверь», и, пожалуйста, вы получаете много сразу местных телеграм-каналов. И видите, там, конечно, много удивлений и много выражений неожиданностей. Как же так? Вдруг откуда ни возьмись? Ну, тем более, что, конечно, нужно еще сказать, что местное руководство делает все для того, чтобы люди не знали, что произошло. Продолжает врать про то, что вот там какие-то обломки куда-то упали, произошел пожар. Нет, это не обломки упали, произошел пожар. Это целенаправленный обстрел военного объекта, стратегического военного объекта, если иметь в виду объемов того, что там хранилось. Кроме того, очень озабочены, конечно, сейчас местные власти, и тоже полно сообщений о том, что ни в коем случае, значит, нигде никаких фотографий не публикуйте. Все это как-то уголовное преступление. Вот я даже цитату… Нет, нет, у меня долго искать цитату, но бог с ним. Ну, в общем, вот будем, дескать, рассматривать любую информацию по этому поводу, так сказать, в рамках Уголовного кодекса, сообщает местное начальство, местный МЧС, рассылает СМС-ки жителям тотально поголовно. Чтобы ничего не публиковали. Вот им сейчас это важно. Хотя, на самом деле, что уж теперь? Уже все сгорело, взорвалось, там ничего не осталось. Уже можно публиковать. И, может быть, эти публикации, если люди их увидят, в других таких торопцах. Это не единственный Торопец, точно, и не последний Торопец, где люди живут на гигантской пороховой бочке в стране, которая ведет войну и совершенно заботится о чем угодно, кроме сохранности жизни своих собственных граждан. Вот, конечно, говоря обо всем этом, нужно вспомнить ту, собственно, важнейшую политическую дискуссию, которая происходит сейчас в мире, пожалуй. Это дискуссия о том, должны или не должны четыре страны, которые поставляют в Украину дальнобойные вооружения, Соединенные Штаты прежде всего, Великобритания, Франция и Германия, должны ли они принять решение о том, что они разрешают использовать эти вооружения для обстрела военных объектов на территории Российской Федерации. Тут, кстати, надо иметь в виду, что вопрос, скорее всего, стоит не только в таком формальном разрешении. Вот мы вам разрешаем, мы вам не разрешаем. Но и в технических возможностях. Я больше чем уверен, что эти боеприпасы современные, каждый из которых представляет собой не просто болванку, начиненную взрывчаткой, а представляет из себя сложное устройство, нашпигованное электроникой, я уверен, что существует возможность, что называется, инструментального контроля. То есть, если эту ракету запускают не туда, куда имеется договоренность ее запускать, если полетное задание этой ракеты или даже этого снаряда отличается от договоренностей, то он просто не долетит. Его просто можно уничтожить в пути, причем, скорее всего, это происходит автоматически, это, так сказать, защита от несанкционированного какого-то пуска и так далее. Поэтому это все серьезно. До тех пор, пока этого разрешения нет, использовать это таким образом нельзя. Очень много было сообщений в последние дни о том, что в каждой отдельной стране, особенно из Великобритании много было таких утечек, что в каждой отдельной стране это решение уже принято. Тем не менее, до сих пор оно формально не объявлено, и есть, я знаю, немало аналитиков, которые говорят о том, что его и не будет. И, кстати, они из этого делают очень далеко идущий вывод, говорят о том, что его не просто нет, а его нет потому, что это косвенный признак каких-то ведущихся сейчас будто бы переговоров. Переговоров о чем-то большом, о каком-то либо взаимном прекращении использования вот этих дальнобойных, так сказать, инструментов для обстрела гражданской инфраструктуры. С одной стороны, потому что Россия обстреливает гражданскую инфраструктуру, а с другой стороны, обстрелы военных объектов, потому что Украина обстреливает военные объекты. Вот будто бы идут какие-то переговоры на эту тему. Никаких, как я понимаю, прямых свидетельств этого нет. Никаких утечек по поводу этих переговоров я, во всяком случае, не видел. Никакой конкретной информации о том, кто участвует в этих переговорах, где они идут и вокруг чего они идут, я не видел. Но есть много слухов. И одним из косвенных аргументов, одно из косвенных оснований для этих слухов является отсутствие громкого формального политического решения о разрешении использования этих дальнобойных вооружений. Ждали 11 сентября, казалось, что вот это та дата, когда это все произойдет, ну вот прошла уже неделя с 11 сентября, все нету. Ну, я бы сказал, что, имея в виду вот это вот обилие сообщений о принятии решений в каждой из этих четырех конкретных стран, я бы сказал, что вероятность такого решения в целом по-прежнему очень велика. Но, тем не менее, до тех пор, что называется, пока кусок мяса между зубами не почувствуем, как бы сыты не будем. До тех пор, пока этого не произойдет, мы прям не увидим этот текст или не услышим, как какое-то важное ответственное лицо его произносит, до того момента не поверим. Вот, это то, что касается этого взрыва, совершенно очевидно, что это не последняя такая история, и гражданам России, которые бездумно и безответственно относятся к этой войне и позволяют тирану, диктатору России эту войну продолжать по своему усмотрению, Надо об этом помнить. И я думаю, что жителям многих российских городов надо как-то вспомнить, а что у нас тут рядом поблизости. Я думаю, что многие вспомнят. И если как-то вам дорога ваша жизнь, то нужно оттуда убираться. Потому что, что касается там дальности, что касается того, что вот эта линия фронта где-то, а мы тут. Но опять же, вы смотрите на карту, где Торопец. Он не очень близко к линии фронта. Гораздо дальше уже залетали и беспилотники, и всякие другие аппараты. Вот появилась еще и… такой ракетный беспилотник, который, в общем, по существу такая достаточно примитивная крылатая ракета, по типу, в общем, вполне похожа. Есть и серьезные ракеты в распоряжении украинской армии. И летают они гораздо дальше. Летали уже и в Татарстан все это летало, и в Нижегородскую область все это летало, и в Рязанскую область все это летало. Так что, в общем, радиус большой, и он, конечно, будет увеличиваться с каждым днем, потому что техника эта совершенствуется, и системы управления ею совершенствуются, и, в общем, это уже, что называется, не остановить.
ОЛЬГА БЫЧКОВА: Тверская область – это близко к Москве уже совсем.
СЕРГЕЙ ПАРХОМЕНКО: Ну да, да, это, собственно, соседняя область с Московской. И, кстати, Тверская область – это та самая область, где всякие важные резиденции находятся, всяких больших начальников. Там, кстати, очень много и всякой курортной инфраструктуры, там есть очень красивые места, там Волга. Вот, так что в Тверской области много всякого и много всякого военного. Когда едешь по ней, то часто видишь какие-то высокие заборы, какие-то явно армейские ворота такие характерные, там явно какие-то военные городки, военные части и так далее. А со спутника это все видно тем более. Вот действительно, посмотрите на Торопец в Google-картах или в Яндекс-картах. И откроется вам совершенно поразительное зрелище этого гигантского военного объекта. Фактически в черте города. Он даже не возле города, он в черте города.
ОЛЬГА БЫЧКОВА: Говоря о российской армии, давай сразу сюда же вспомним свежие сообщения о том, что штатная численность увеличена на 180 тысяч и составляет уже полтора миллиона человек. А вспомним, что к моменту начала войны в Украине там было около миллиона человек. В полтора раза за это время, два с половиной года, увеличилась численность российской армии. Значит ли это, что это связано с нынешними военными действиями или он верховный, в смысле главнокомандующий, готовится к чему-то будущему?
СЕРГЕЙ ПАРХОМЕНКО: Да, вот я нашел, это очень просто, это все на поверхности, буквально в один клик находится. Четыре последних таких указа. Видно, что у российского диктатора, человека полного каких-то суеверий и каких-то странных каких-то примет и прочего, для него вот эта цифра 150 тысяч – представляет из себя какую-то сакральную величину. В этот раз он чуть-чуть ее превысил, 180. В ноябре 17 года численность составила миллион 13 тысяч. В общем, миллион более или менее. 25 августа 22 года. Это вскоре после начала войны. Миллион 150. Президентский указ, который увеличил до этого размеры. 1 декабря 23 года – 1 320 000. И 16 сентября 24 года – 1 500 000. Это речь идет о количестве собственных военнослужащих. А надо еще иметь в виду, что сверх того примерно 1800 – это, так сказать, гражданские служащие армии. И вот в целом, скажем, численность вооруженных сил Российской Федерации по вот этому последнему указу от 16 сентября 24 года составляет 2 млн 389 тысяч и еще там какие-то копейки, всего. Из них 1 млн 500 военнослужащих, то есть почти 900 тысяч вот этих дополнительных, которые осуществляют всякие вспомогательные работы: обслуживают, возят, кормят, лечат. Ну, я думаю, что сюда же входит и научная часть, исследовательская часть. Сюда же входит обслуживание всяких сложных технических систем, скажем, аэродромов, разного рода систем связи и так далее. Там традиционно всегда немало и гражданских принимает в этом участие. Но, в общем, это все тоже имеет отношение к армии. Это все к вопросу о мобилизации, которую все ждут, и все никак не дождутся. Никакой мобилизации в качестве отдельного решения нет. А между тем, как видим, собственно, это и есть картина текущей мобилизации, латентной мобилизации, которая происходит тем временем. Она происходит не останавливаясь все это время. И вот, видите, с августа 2022 года добавилось 350 тысяч уже. Только численности. А ведь в это во всё не входят наемники, как я понимаю. Наемники-то сверх того. Это не армия. Это частные военные ЧВК, частные военные компании. Это какая-то самодеятельность, какие-то партизаны. Их вообще не было в таких количеств. Ну, существовало некоторое количество этих наемников, которые нужны были там для Африки, для Сирии, но в России и в ближайших ее окрестностях ничего подобного не было. Теперь это важная часть контингента, который на этом театре военных действий существует. Таким образом, рост идет бесконечный и очень заметный. Происходит вот такая прямая милитаризация. Здесь надо понимать вот что. Надо думать неотступно об одном важном обстоятельстве. Все эти люди когда-нибудь, ну не все, окей, не все, некоторые там останутся, но многие вернутся назад и станут частью российского общества и принесут с собой в российское общество всю грязь, всю дрянь, всю мерзость, всю подлость, всю жестокость, всю бесчеловечность войны. Как мы видим это сегодня. Государство путинское, вот эта путинская диктатура, очень интенсивно этих людей впихивает в повседневную жизнь граждан. И мы видим специальные усилия, над ними все смеются, но тем не менее они есть. Специальные усилия затолкать этих людей к в разного рода выборные органы, в муниципальные собрания, в законодательные собрания субъектов федерации. Затолкать этих людей в администрации, использовать их, использовать их в школе, столкнуть их лицом к лицу с детьми, чтобы они детям что-то такое страшное рассказывали про свой чудовищный опыт. Опять время от времени это принимает какие-то почти анекдотические формы, все смеются над этим, а смеяться над этим совершенно не нужно, потому что это те самые дети, это ваши дети, это не какие-то отдельные другие дети, с которыми случилось это несчастье встретиться с этими чудовищами, с этими убийцами лицом к лицу и послушать от них какие-то, видите ли, еще поучения, как себя вести и что в жизни хорошо, а что в жизни плохо. Этих людей становится все больше, и они будут играть все большую роль, а, разумеется, не существует никаких эффективных…на бумаге существует, деньги украдены и на этом тоже, несомненно, это богатая возможность для воровства, но не существует в реальности действующих никаких программ реабилитации этих людей, адаптации этих людей, лечения этих людей. Это колоссальная коррупционная кормушка, это гигантская корова с чудовищным вот этим выменем, за которое сейчас дергают тысячи и тысячи мошенников по всей стране, это, не извольте сомневаться, обязательно. Но вспомните, те, кто сейчас слушают меня в России, вы знаете случаи реальной какой-то эффективной работы, где об этих людях как-то задумались бы, как их превратить обратно в людей, как вернуть им человеческий облик? На самом деле этого не происходит. А рассчитывать на самодеятельность населения по этой части тоже как-то странно. Вот для меня опять все считают, что это шутка. Все хихикают по этому поводу. А для меня это очень серьезно. Вот есть сообщение о том, что в стране происходит массовое движение сдачи людей, которые каким-то образом выбрались с войны, вернулись, дезертировали, или в отпуск приехали, или приехали там лечиться по ранению, или, в общем, еще как-то оказались в тылу, так вот, их в массовых количествах сдают их жены, невесты, подруги и так далее. Пишут на них доносы. Много-много. По разным причинам. Кто-то просто из мести и ревности. А вот это мой бывший. Он со мной плохо обошелся, бросил, гуляет с кем-то другим. Я ему отомщу. Кто-то из материальных соображений. А вот алименты не платит. Кто-то из прямых материальных соображений. Ну как же, пока он тут, а боевые где? Мы рассчитываем на боевые. Для нас война – это возможность поправить наше пошатнувшееся материальное положение. Как-то надо платьице, колечко надо. Я хотела колечко. Где же колечко-то будет? Так что эти не помогут. И рассчитывать на какую-то народную мудрость, на какое-то народное милосердие трудно. Пусть меня сколько угодно обвиняют в том, что я вот что-то такое обобщаю и так далее, но просто я читаю это. Я вижу этого. Я вижу, что этого много. Я вижу, что это какое-то нормальное такое банализированное отношение людей к этой войне. Они так к этому относятся и так это воспринимают. А все, что было попытками на этом уровне, на таком семейном уровне, на уровне жен, матерей, дочерей, сестер, попытаться это разумно осмыслить и, может быть, даже какой-то голос протеста по этому поводу, голос какого-то возмущения или хотя бы сомнения в этом во всем. Все это было, конечно, решительным образом раздавлено. Вспомните, что все эти матери и жены мобилизованных, все они немедленно были объявлены иностранными агентами, объявлены были организациями, которые Российская Федерация видеть не хочет, никакого шанса на то, что это примет какой-то зарегистрированный вид какой-то такой легальной гражданской активности нет, ничего этого не будет. Это опасно, вредно, не нужно. Пусть лучше доносят. Ну и убийц отправляем в школу, пусть поговорят с детьми. Так что Россия твердо стоит на этом пути, и очередной шаг сделан диктатором Путиным 16 сентября, когда он подписал указ о том, что этих людей будет еще больше, и это значит, что удар, который они нанесут по российскому обществу, возвращаясь с этой преступной войны, будет еще страшнее.
ОЛЬГА БЫЧКОВА: Мы же продолжим наше особое мнение с Сергеем Пархоменко. Невозможно не обсудить эту тему, потому что вот у тебя и в Пархомбюро в твоем телеграмме все это обсуждают, и везде все это обсуждают. ФБК, Невзлин, Волков…
СЕРГЕЙ ПАРХОМЕНКО: Да, это очень верно сказано. Невозможно – не. Очень не хочется. Я, например, действительно у себя в телеграм-канале, в чате моего телеграм-канала Паркомбюро наблюдаю нескончаемую, в общем, совершенно бесплодную дискуссию. Она для меня является еще одной иллюстрацией к тому, как этот спор может уехать куда-то далеко и в какие-то совершенно лишние, ненужные и, в общем, бессмысленные дебри. Но это большая, серьезная, важная история. Она будет иметь, и она уже имеет, и будет иметь громадные последствия. Мне пришлось на протяжении последних нескольких дней разговаривать с несколькими моими хорошими знакомыми, сотрудниками разного рода европейских организаций, европейских НКО. И это те самые люди, которые занимаются российским направлением, российской темой, те самые люди, которые занимаются поддержкой российских медиа, работающих за пределами России и находящихся, так сказать, не под контролем путинской пропаганды, те люди, которые поддерживают гражданские инициативы, те люди, которые занимаются правозащитой, те люди, которые помогают тем, кто пытается противостоять путинскому режиму, эти люди в отчаянии и в недоумении. И они говорят мне, что нам будет им, в смысле вот этим людям, которые помогают, нам будет очень трудно искать аргументы для ответа тем, кто на протяжении всей этой войны говорит одно и то же. Прекратите все эти сложные телодвижения. Какие-то медиа, какое-то гражданское общество, какая-то правозащита, какие-то активисты, какое-то что-то такое. Это все совершенно не стоит ни внимания, ни заботы, ни денег, которые на это тратятся. Давайте мы просто как-то купим еще один танк и отправим его в украинскую армию. К счастью, эта позиция, она фактически не имеет под собой оснований по одной простой причине. Это разные как бы деньги. Этого не существует выбора, нет такого механизма, который позволил бы выбирать одни и те же деньги, направить на это или на то, на помощь украинской армии или на поддержку российского гражданского общества. И точно так же и разного рода усилия направить на это или на то. Это как бы по разным, так сказать, ведомствам проходит. Из разных источников эти деньги берутся, и этой конкуренции не существует. Но риторика такая существует, и она, конечно, очень в этой ситуации. Эти аргументы звучат громко. Что по истечении недели этих бурных обсуждений можно сказать? Первое, что та часть расследования ФБК, а в дальнейшем к этому расследованию присоединились и другие очень авторитетные и профессиональные медиа – «Инсайдер», Проект, частью которого является медиа под названием «Агентство». Это их, так сказать, филиал. Та часть расследования, которая была посвящена, собственно, подготовке нападений, покушений на жизнь Леонида Волкова, и других участников оппозиционного движения, эта часть с каждым днем подтверждается. Все больше и больше людей разного рода соображений, аналитических выкладок, наблюдений над этими утёкшими материалами, какими-то разговорами, фотографиями, скриншотами и так далее, всё больше подробностей, которые демонстрируют, что да, под этим под всем есть прямые основания, да, действительно, это так и было организовано, Да, действительно, Леонид Невзлин и ряд его, ну, не знаю, можно ли их назвать сотрудниками, наверное, они не были штатными сотрудниками, а были его деловыми партнерами, скажем так, принимали в этом активное участие и готовили эту агрессию и, возможно, вполне вероятно, какие-то другие более серьезные даже действия типа вывоза Леонида Волкова в Россию для того, чтобы передать его карательным службам, которые бы его просто убили бы, замучили бы так же, как они замучили Алексея Навального. Под этим под всем есть много реального. И никому не удалось пока даже близко это опровергнуть или продемонстрировать какую-то несостоятельность, наличие каких-то серьезных несостыковок внутри этого, наличие какого-то постороннего вмешательства в подлинные переговоры и так далее.
ОЛЬГА БЫЧКОВА: Ну и как-то не хватает все-таки аргументов вот с той стороны, которую…
СЕРГЕЙ ПАРХОМЕНКО: Ну вот их пока нет. Их нет, потому что их нет в природе? Или их нет, потому что их приберегли для какого-то лучшего, более важного случая? Мы не знаем. Но пока их нет. Можно говорить о том, что ну вот, есть же презумпция невиновности, как-то никто не обязан. Ну, понимаете, политики обязаны. Есть разница, которая установлена в огромном количестве разных жизненных ситуаций между политиками и обыкновенными людьми. Это касается, например, и взаимоотношений медиа с политиками. Медиа, например, имеют право вторгаться в частную жизнь политиков, писать о политиках, оценивать их поступки каждую минуту, в том числе используя, так сказать, достаточно решительные выражения и так далее. В отношении обыкновенных людей это не так. Дело в том, что когда человек начинает заниматься политикой, он как бы дает такую публичную подписку, такое публичное согласие. Оно никогда или почти никогда не выражено в каких-то документах, в какой-то реальной подписи под какой-нибудь бумагой. Но фактически это так. Человек соглашается с тем, что он будет в центре общественного внимания. Потому что главный его инструмент, главное то, с чем он работает, это его политическая репутация. Это то, как он выглядит в глазах людей. Люди ему доверяют или не доверяют, люди его одобряют или не одобряют, люди готовы идти за его призывами, его лозунгами, следовать его идеям и так далее. Политика, в общем, это самое главное, что есть у него в руках. Поэтому тогда, когда речь идет о репутации политика, да, если он хочет оставаться политиком, он обязан за эту свою репутацию бороться, и он обязан публично отвечать на те обвинения, которые против него выдвигаются. Обязан в рамках своей политической деятельности. У него всегда есть возможность сказать, я переквалифицируюсь в управдомы. Все. На этом я прекращаю свою активность. Я становлюсь обыкновенным гражданином. Я больше не претендую ни на что, ни на влияние. ни на участие, ни на принятие решений, ни на выдвижение предложений. Я просто обычный бытовой обыватель. Отстаньте от меня. Оставьте меня в покое, не требуйте от меня ничего. И я, так сказать, перехожу в общую юрисдикцию, что называется. Такие случаи тоже были. Мы их видели немало, когда люди как бы говорят, на этом я свою политическую деятельность прекращаю и из политики ухожу. Иногда это люди очень высокие, добивавшиеся очень значительных успехов, занимавшие очень значительные посты. В данном случае речь об этом не идёт. Речь не идет даже в случае с Леонидом Невзлиным, который много раз говорил, я был свидетелем того, как он говорил это, что меня русская политика больше не интересует. Я израильский гражданин, я израильский политик, Я член израильского общества, я нахожусь внутри Израиля, меня беспокоит только то, что происходит в Израиле. Когда я говорю «мы» или когда я говорю «у нас», я имею в виду израильтян и я имею в виду Израиль, а все остальное меня не волнует. Нет, это не так. Это не искреннее заявление, и действия Леонида Невзлина совершенно не соответствуют этим его словам. И всякий человек, который наблюдает за тем, что Леонид Невзлин делает, а не только за тем, что Леонид Невзлин говорит, понимает, что Невзлин, несомненно, остается игроком, так сказать, на российском или околороссийском политическом поле. То, что происходит в России, для него важно во многих аспектах, начиная со знаменитого дела о 50 миллиардах, которое Россия уже, кстати, их не 50, а больше 60 набежал миллиардов долларов, которые Россия должна бывшим контролирующим акционерам ЮКОСа, и в том числе Леониду Невзлину. Это все Леонид Невзлин, как я понимаю, очень сильно интересует. И он этим занимается активнейшим образом. И, кончая его участием в разного рода медийной жизни, только что образовался YouTube-канал под названием «Невзлин». Не будем сейчас углубляться в то, чем он был раньше, как его переименовали, кто его передал из рук в руки. Мы знаем, что он существует. Любой желающий сегодня, сейчас может открыть YouTube и посмотреть, что происходит на этом канале. Этот канал занят российскими делами. На нем все его программы, все его видео сделаны на русском языке и сконцентрированы вокруг российской тематики. Есть еще целый ряд разных медиа. Ну, вот все говорят, например, про Sota, которая является, собственно, проектом напрямую зависящим от Леонида Невзлина. Она активно занята российскими делами, освещает российские события и так далее. И так далее, и так далее. Так что речь идет о российских политиках, о Леониде Невзлине. Ну, и постольку, поскольку это было активно, так сказать, обсуждалось, назовём это так, обсуждалось в этих материалах и ФБК, и Инсайдера, и Проекта, и, собственно, всех, кто этим сегодня занимается, то речь идёт и о Михаиле Ходорковском тоже. Вот уж Ходорковский точно российский политик, и он даже и не заявлял о том, что он как-то куда-то оттуда девается и чем-то другим хочет заниматься.
ОЛЬГА БЫЧКОВА: Но мы не будем говорить, что они сиамские близнецы, это два отдельных человека.
СЕРГЕЙ ПАРХОМЕНКО: Об этом я скажу чуть позже. Но все, что я хочу сказать сейчас, что поскольку речь идет о политиках, они не могут ссылаться просто на презумпцию невиновности или, не знаю, на 58-ю статью, или какую, 55-ю, кажется, статью Российской Конституции, которая позволяет не давать показаний на допросе и так далее. Все это во время следствия, все это в суде работает, а в политической жизни, в общественной жизни нет, не работает. И люди согласились на это тогда, когда начали этим заниматься, и тогда, когда продолжают настаивать по существу своими действиями, а не словами, на том, что они по-прежнему действующие лица этого политического театра.
ОЛЬГА БЫЧКОВА: 51-я статья.
СЕРГЕЙ ПАРХОМЕНКО: 51-я, прошу прощения. Вот давно мне не приходилось произносить этих слов. Давно не бывал на допросе. А были времена, когда приходилось…
ОЛЬГА БЫЧКОВА: Отскакивало от зубов.
СЕРГЕЙ ПАРХОМЕНКО: Отскакивало от зубов, да, совершенно верно. Много раз произносил это словосочетание. А 58-я – это, наоборот, статья знаменитая в основе сталинских репрессий. Но есть вторая часть этого дела, и это тот момент, когда авторы этого видео, тут я уже не решаюсь назвать его расследованием, потому что ничего там не расследовано в этой части, этого произведения ФБК, так сказать, ну вот, как говорят французы перевернули кепку козырьком в другую сторону, и превратились в политическую группу, которая борется за политическое лидерство. И вот здесь началась история про сиамских близнецов Невзлина и Ходорковского – про то, что они одно и то же, про то, что они несут ответственность за одни и те же поступки в равной мере, про то, что никто не должен принимать участие в какой-либо деятельности чего-либо связанного с Ходорковским на том основании, что он является сочувствующим Невзлину и так далее. Эта часть мне представляется совершенно несостоятельной, и эта часть мне представляется очень вредной. И я совершенно убежден, что здесь ФБК и лидеры ФБК приняли глубоко ошибочное решение воспользоваться тем материалом, который оказался в их руках и который действительно очень важен, действительно очень серьезен и содержит в себе действительно очень серьезные обвинения, воспользоваться этим случаем для того, чтобы извлечь из этого некоторую дополнительную политическую выгоду в том, что им представляется важной конкуренцией на этом политическом поле. Это было, так сказать, искушение, перед которым они не устояли, и, на мой взгляд, это их большая ошибка, и этим они нанесли большой вред всему, в том числе своему собственному делу, в том числе возможности каким-то образом привлечь к ответу и наказать тех, кого они считают, и демонстрируют это очень убедительно, считают виновными в нападении на Леонида Волкова и в ряде других совершенно отвратительных политических акций. Потому что фокус, так сказать, центр внимания сместился, уехал туда вот, в сторону этой самой политической борьбы. И более того, создал у тех, на кого указали ФБК, создал для них богатейшие возможности для судебной защиты, для требований восстановления их, что называется, достоинства и деловой репутации, создал богатейшие аргументы в руках у тех адвокатов, которые будут на них работать, и создал замечательную почву для их дальнейших разговоров со следователями, для того, чтобы объяснить все, что произошло, исключительно политической враждой, политической конкуренцией, желанием избавиться от политических соперников и так далее, и так далее. Это очень ослабило позицию ФБК и позицию всех тех, кто им сочувствует в этой ситуации. И в огромной мере обесценило, лишило, я бы сказал, перспективы – ту очень важную, мощную, содержательную и очень грозную первую часть, касающуюся, собственно, нападений, касающуюся агрессии, касающуюся совершенно несоразмерной, неадекватной, в буквальном смысле этого слова, реакции политика Леонида Невзлина и близких к нему людей на какие-то политические заявления, твиты, посты в Фейсбуке и всякое такое. Увы, что называется, не устояли. Но обратно, к сожалению, провернуть это невозможно, теперь приходится иметь дело с этим. Это будет долгая история. Я прогнозирую, что и Леонид Невзлин, и Михаил Ходорковский прибегнут здесь к помощи той колоссальной юридической армии, с которой они работают на протяжении уже многих лет, в частности, в эпическом деле о 50, а теперь 60 с лишним миллиардах долларов. И это мощнейшие мировые адвокатские агентства, которые будут задействованы. Я думаю, что сейчас они готовятся к тому, чтобы вот на этом, так сказать, фронте нанести свой ответный удар, и удар будет силен. Это они умеют, у них огромный опыт, и забывать об этом не нужно, преуменьшать этого не нужно. Из этого абсолютно не следует, что никто не смеет выдвинуть против них или против кого-нибудь из них серьезные обвинения в агрессии и насилии, такие, какие здесь были выдвинуты, и которые опирались на эти ставшие известными переговоры, скриншоты, аудиозаписи и так далее. Это нужно делать. И мужество журналиста, и мужество исследователей, и мужество политика заключается в том, чтобы это делать, не обращая внимания ни на какие угрозы ответить или как-нибудь разобраться. Но поскольку это было, повторю дальше, вот так сбито, смазано следующей, так сказать, сугубо политической, во многом демагогической частью. Позиции оказались очень ослабленными, и последствия этого будут очень неприятными.
ОЛЬГА БЫЧКОВА: Давай успеем еще одну тему обсудить. Тут прямо просят люди в телеграм-канале Пархомбюро и везде. Анна ее формулирует. С импичментом Макрону как-то непонятно, откуда он взялся. Мне казалось, пишет Анна тебе, все проблемы у него уже решены.
СЕРГЕЙ ПАРХОМЕНКО: Нет, проблемы у него не решены. У Макрона есть очень мощные политические враги, вот этот самый новый народный фронт, и особенно экстремистская партия внутри него под названием La France Insoumise, “Непокоренная Франция”, потому что в результате формирование правительства, которое стало следствием тех досрочных выборов, которые Макрон объявил во Франции, в результате очень долгого, сложного, мучительного процесса формирования этого правительства, Макрон обделил эти левые политические силы. Они считают себя победителями выборов, Они победителями, несомненно, не являются чистыми победителями, потому что они не получили большинства, но они, несомненно, набрали больше всех и с довольно существенным отрывом больше всех, и они оказались за пределами этого правительства. Они считают, что их интересы не были учтены, и таким образом не были учтены интересы их избирателей. И они пытаются использовать это в своих политических целях, поднимая громкую, шумную политическую кампанию за импичмент Макрона. Никакого импичмента пока не просматривается, потому что процедура этого импичмента такова, что, собственно, решение о нем должно принять Национальное собрание Франции, и для этого нужно очень много голосов в этом Национальном собрании. Нужно, чтобы в конечном итоге за импичмент проголосовало 385 депутатов из 577. Ничего подобного в лагере тех, кто пытается добиться этого импичмента, нет и близко. Потому что даже социалисты, социалистическая партия Франции, которая входила в этот Левый народный фронт, заявила уже, что она не будет голосовать за этот импичмент. Центристы, которые, собственно, группируются вокруг Макрона и правые республиканцы, заявили о том, что они не будут голосовать за этот импичмент. Даже Национальное собрание лепеновское заявило о том, что они не будут голосовать за этот импичмент, потому что еще им только не хватало отстаивать интересы левых и крайне левых, которые являются их прямыми политическими противниками. То есть эти 385 голосов ни за что не собрать. Что удалось сейчас? Удалось проголосовать в Бюро национального собрания. Это такой процедурный комитет, который занимается там и разного рода этическими проблемами, и главным образом его полномочия связаны с тем, что он рассматривает разного рода конфликты интересов. Например, следить за тем, чтобы депутаты не отстаивали какие-то свои личные или свои бизнес-интересы, чтобы они не соединяли разные несоединимые полномочия и так далее. В общем, есть такой орган, бюро. В этом бюро 22 человека, из них 12 относились как раз к этому Левому фронту. И вот они-то, собственно, и проголосовали. 22 минус 12, вот так оно и произошло. 12 проголосовали за импичмент, оставшиеся 10 против. Ровно вот кто куда относился, тот так и проголосовал. Но это только бюро. На дальнейших этапах не будет никакого импичмента. Но проблема, конечно, заключается в том, что правительство, которое назначил Макрон во главе с таким очень опытным политиком по имени Мишель Барнье. Это правительство, которое существует все время на грани вотуму недоверия. Все время каждое его решение будет сталкиваться с опасностью вотуму недоверия, с опасностью обструкции парламента. Так там распределились голоса. Для Франции эта ситуация необычная. Она обычная, например, для Италии, где привыкли на протяжении многих десятилетий к тому, что вот так это существует, и чуть что правительство отправляется в отставку, и там это легко и просто происходит. Во Франции это не происходит легко и просто. И там есть целый ряд серьезных экономических проблем, требующих серьезных экономических решений, разного рода налоговые реформы, пенсионные реформы. Вопрос не только в такой вообще идеологии, вопрос в абсолютно практических вещах, которые волнуют миллионы французских граждан. И, ну, в общем, жизнь этого правительства будет непростой, сколько бы оно там ни простояло и ни продержалось, и остаток президентского срока Макрона будет тоже непростым, хотя, конечно, никакого импичмента, но как-то поверить в то, что это повернется вот таким образом и наберутся эти 385 голосов в парламенте…
ОЛЬГА БЫЧКОВА: Понятно, да. Мы должны закончить. Спасибо большое, Сергей Пархоменко, “Особое мнение” на “Живом гвозде”.