«Особое мнение» Сергея Пархоменко
Всё что угодно можно теперь объявить стратегически важным. Прямая аналогия со сталинским временем, когда Берия мог выдернуть из любого места любого человека: «Мне нужен этот человек, и всё». И на этом все остальные аргументы оказывались недействительными. Он забирал это себе. Так же ровно это будет устроено и сейчас, когда выясняется, что мне нужно это предприятие, мне нужна эта дорога, эта недвижимость, этот земельный участок…
Поддержать канал «Живой гвоздь»
О.БЫЧКОВА: Добрый вечер, добрый день! Это «Особое мнение» на «Живом гвозде». С вами Ольга Бычкова. С особым мнением — Сергей Пархоменко. Привет тебе!
С.ПАРХОМЕНКО: Привет! Очень рад, снова на том же месте, в тот же час.
О.БЫЧКОВА: О, да. И мы, как обычно на этом месте в тот же час напомним все-таки нашим слушателям и зрителям, чтобы они писали комментарии, вопросы в чате трансляции в YouTube. И я посматриваю, что происходит в телеграм-канале Сергея Пархоменко «Пархомбюро».
Я хотела начать с работы Центра «Досье», который раскопал и опубликовал, и описал переписку нового министра обороны Белоусова. И там две примечательных вещи мне показались. Это, во-первых, то, что он совсем не новый человек в военных делах, и назначение это явно не было неожиданностью. Там описано, как он очень близко, просто в обнимку за чаем, по-семейному обсуждал в свое время какие-то вопросы с Евгением Пригожиным.
И второе: как, собственно, в эти брежневские времена готовится решение, когда просто Белоусов и Шойгу готовили доклад, клали его на стол Путина. Путин писал: «Согл.» и сам никаких решений при этом не принимает. Так, по крайней мере , утверждается в материалах Центра «Досье».
Что интересного еще ты увидел там, если увидел?
С.ПАРХОМЕНКО: Это, действительно, содержательная, важная вещь — то, как принимаются решения. Это вообще самое главное, что есть в политической журналистике, в политических расследованиях. Есть основной вопрос философии, а есть основной вопрос политического репортера: как принимаются решения? Когда ты понимаешь это, то ты начинаешь понимать, как всё это устроено — как устроено государство, правящая группировка, политическая структура. И, наоборот, когда ты изучаешь, как устроено государство, политическая структура и прочее, ты, собственно, в поисках г лавного: а кто здесь принимает решения и как, на основании чего, что является основой.
Но я должен признаться, что меня в этих о публикованных письмах наибольшее впечатление произвело не это, а произвела сугубо психическая сторона дела. Перед нами открывается — при условии, что это подлинные документы, я в данном случаю доверяю Центру «Досье», и вообще там есть много косвенных элементов, которые заставляют нас поверить в том, что это, действительно, так, там есть целый ряд действующих лиц неочевидных, на которых можно посмотреть, найти, убедиться, что они, действительно, были в указанное время, в указанном месте, на указанных должностях. И эти побочные данные подтверждают общую правдивость того, что мы там видим, — так вот, там открывается картина двойного человека буквально, человека тяжело больного психически. И болезнь его выражается… я не знаю, что сказал бы здесь профессиональный психиатр, как бы он это в точности назвал, может быть, он сказал, что да, в конце концов, бывает и такая норма. Но с точки зрения, я бы сказал, практической оценки этого человека, он демонстрирует тяжелое психическое нездоровье, невероятную зацикленность на ритуалах разного рода, суевериях. Вообще, это им очень свойственно.
Мне очень много раз приходилось говорить это и относительно Путина и его окружения, того, что в окружении Путина люди такого склада или умеющие это имитировать (я совершенно этого не исключаю, потому что, я думаю, что достаточно циничных людей вокруг, которые скажут, что можно в это и сыграть), люди играющие в это или реально такие, они получают очень мощные дополнительные ресурсы, возможности, большую фору по сравнению с людьми, которым несвойственно нашпиговывать свою жизнь разного рода религиозно-мистической дребеденью. Это у них там принято. Они там этому поклоняются в разных формах.
Иногда они принимают формы очень вульгарного, поверхностного православия, иногда нет. Иногда это чисто языческие верования, шаманизм и стучанье в бубны, раскидывание карт, расстановка кроватей по фэншую. Вот этого невероятное количество в этой переписке Белоусова. Бесконечные его какие-то сделки, которые он пытается заключить с высшими силами. Это выглядит именно так. Они пытаются перетерть с богом — я бы вот этак это описал.
Это люди, у которых нет за душой уверенности и ощущения того, что они вправе принимать те решения, которые они принимают. Это всё один гигантский, колоссальный комплекс неполноценности и комплекса самозванца. И эти люди понимают, что они там случайно, что ничего, кроме фарта, кроме удачи — вот это их знаменитое: Желаю удачи! — этим, собственно, описано всё. Есть удача — значит, всё в порядке. Нет удачи — значит, всё развалилось.
А что бывает такое, что люди как-то заслуживают, зарабатывают долгой учебой, усилиями, подвижническим трудом свое право решать судьбы других, — это им невдомек. Была бы удача и фарт.
Вот такая картина там открывается. Я бы сказал, что это картина унизительная. Это картина жалких случайных людей, оказавшихся у власти и уродующих жизнь других — вот, что мы там видим.
Конечно, не то, чтобы это было фантастическое открытие, с которым мы сталкиваемся в первый раз, но это еще одна яркая, цветная иллюстрация, демонстрация бесконечного лицемерия. Бесконечная свирепая ебля, которой наполнена их жизнь, бессмысленная, физиологичная, тупая. И всё это окружено бесконечным количеством рассказов про целомудрие, скромность , достоинство, смирение, верность и всё остальное.
Я, признаться, редко где и в каких обстоятельствах про каких-то других что-нибудь подобное слышал. И для меня это тоже такой элемент, такая иллюстрация: люди, которые так выстраивают свою личную жизнь, наполняя ее бесконечным обманом, лицемерием в отношении тех, кто их окружает, бесконечным цинизмом в отношениях. Это не проходит даром для человеческой психики. Это точно вам любой психиатр скажет.
О.БЫЧКОВА: И одновременно у нас есть одновременно несколько свежих заявлений Министерства обороны. Одно из них сегодняшнее по поводу демаркации морской границы в Финском заливе. И сказать, что Финляндия, Швеция и другие страны были в школе — это ничего не сказать. Например, президент Финляндии сказал, что он вообще узнал об этом из газет, а потом оказалось, что это постановление Министерства обороны убрано из сайта правительства. Такое впечатление, что люди не знают не только географии, но и способов того, как решаются такого рода дипломатические вопросы.
Другое сообщение, конечно, о начале ядерных испытаний. И это испытание, конечно, в Южном военном округе. Нестратегические ядерные силы, но тоже как-то спокойствия это всё нее добавляет. Плюс спутник, который был по американским данным выведен на орбиту там же, где американский правительственный спутник. И американцы подозревают, что идет подготовка к созданию космического ядерного оружия.
Давай всё вместе это соберем и прокомментируем.
С.ПАРХОМЕНКО: Давай соберем, но, тем не менее, последовательно пройдем. Начнем с Финского залива. Это темная пока история. Она только что сегодня появилась. В ней очень много неясного. Прежде всего, в ней использованы инициатором этого конфликта — а инициатором является Российская Федерация — довольно странные формулировки.
Странность из заключается в их намеренной мутности. Совершенно непонятно, что они имеют в виду. Речь идет о том, если прочесть этот странный документ, который то появился, то исчез, что Российская Федерация предполагает изменить, грубо говоря, демаркацию границы. Собственно, линию, которая разграничивает то, что находится под управлением, властью и юрисдикцией Российской Федерации и то, что находиться под управлением, властью и юрисдикцией её соседей. Изменить это на основании того, что эти координаты не в полной мере соответствуют современной географической обстановке. Что это, абсолютно непонятно. Что такое вообще географическая обстановка — это как? Вообще обстановка не изменилась. Балтийское море где оно было, там оно и есть. Может быть, они имеют в виду конфигурацию береговой линии, которая могла измениться на протяжении последних веков. Там песчаных пляжей много, может быть, что-то размывает, а на другом конце намывает. Бог его знает.
Только из этой фразы ничего не следует, это можно только так или иначе, интерпретировать. Но есть в целом представление о том, что Российская Федерация во главе с Путиным, что называется, забросила чепчик за мельницу. Она решила превратить в свою практику наплевательское, не просто пренебрежительное, а хулиганское, гопническое, я бы сказал, отношение к международному праву во всех его выражениях и готова демонстрировать снова и снова это пренебрежение и свое отвращение. По существу, они нарываются. Это совершенно картина хулагана из подворотни, который говорит: «А что ты мне сделаешь?»
Идея заключается в том, что ничего они не сделают. Давайте создадим конфликтных ситуаций побольше и посмотрим, как они в этих ситуациях будут кряхтеть. Потому что, что они, войной пойдут, что ли, флот пришлют? Как вы себе это представляете? Я думаю, в ближайшее время увидим гораздо более серьезные провокации. Собственно, это и есть провокация в прямом смысле слова.
О.БЫЧКОВА: Подожди. А Швеция уже решила, что войной пойдут и что-нибудь пришлют. Она решила, но только она не пошла. И расчет заключается в том, что решать можно сколько угодно, но это не приведет ни каким конкретным физическим осязаемым и наблюдаемым действиям. Та же абсолютно история со знаменитой 5-й статьей устава НАТО, которая предполагает, что агрессия против одной страны должна обернуться ответом от всех остальных стран, членов блока. Но все же прекрасно понимают… это то самое, что написал в своих знаменитых статьях отвратительных про то, что они не обменяют условный Бостон на условную Познань, Караганов. А чего они сделают-то? Они же в реальности зассут, в реальности ничего сделать с нами не смогут.
Вот так это примерно выглядит и здесь. Я думаю, что мы увидим более серьезные провокации. Поэтому это и есть провокации в первичном, исходом смысле слова. Они провоцируют на реакцию, понимая, что та сторона, по всей видимости, задумываясь о здравом смысле, о жизнях людей, о разного рода последствиях, не посмеет поступить по закону и, таким образом, втянется в эту цепь беззаконий. Мне кажется, будут более серьезные вещи. Мне кажется, будут просто попытки реально вторгнуться на чужую территорию, отторгнуть какой-нибудь кусок посторонней территории. Между Нарвой и Ивангородом что-нибудь, там есть мост, на котором что-нибудь может произойти. Там две берега одной речки, на которой что-то может произойти.
Мы увидим этого много, потому что это стало дипломатической линией и линией международных отношений Российской Федерации. Они вместо того, чтобы ограничиваться той злобной ахинеей, которую злобно несут Лавров и Небензя, рано или поздно перейдут к действиям, потому что слова кончаются постепенно. Уже сказать более грубые, более наглые, более отвратительные вещи, чем говорят эти двое, ну и Захарова еще — ну, язык уже, оказывается, недостаточно богат, чтобы продолжать эту эскалацию. Уже теперь нужно другими частями тела действовать, не языком, а там, руками, ногами. Мы, наверное, это увидим.
И история с Финским заливом, может быть, это пустышка, может быть, это, действительно, не так понятая какая-то вполне безобидная геодезическая операция, за которой ничего нет, а, может быть, это как раз оно и есть, может быть, это уже прямая физическая конфронтация, которая заявляется уже не в словах очередных гадостных которые они произносят, а прямо в каких-то действия. Рано или поздно до этого дойдут, потому что им надо накачивать, надо создавать ощущение угрозы. Им нужно создавать ощущение того, что они способны на всё. Вот это знаменитое «Держите меня четверо!», это та самая знаменитая хулиганская манера разрывать на себе майку, не на враге, а на себе — вот они разорвали на себе майку. И этой грудью, испещренной татуировками поперли вперед.
Ровно из этого же набора и история со спутником. Она технически, технологически бессмысленная, потому что применение этого спутника не создает одностороннего ущерба одной стороны другой стороне. Оно создает хаос, создает будет. Это примерно то же самое, что взорвать атомную электростанцию на своей территории в надежде, что это ветром это будет носить туда-сюда, заодно и к ним тоже что-нибудь такое занесет.
Так же и тут. Что такое уничтоженный физически, механически на орбите неугодный вам спутник? Вот вы запускаете спутник-убийцу, как сегодня было об этом сообщено, который может атаковать любой другой спутник, летающий на определенном типе орбит, которые соотносятся с орбитой этого военного спутника.
Что это означает? Это означает, что вы превращаете чужой управляемый спутник, поведение которого предсказуемо, описано — есть люди, которые отвечают за него, управляют им, знают, где он в каждый момент времени, куда он упадет, когда будет исчерпан его ресурс, — вы превращаете этот спутник в рой осколков, ведущих себя непредсказуемо и наносящих ущерб всему, с чем они сталкиваются — своим, чужим, посторонним, нейтральным, не имеющим отношение к делу. Летит такая космическая помойка и сносит всё на своем пути — вот, что вы делаете.
Это, собственно, такое космическое вредительство, смысл которого заключается только в том, чтобы нарываться, чтобы сказать: Мне можно, мне не жалко, я и свое разобью и ваше разломаю, и вот им тоже испорчу, потому что вы мне не указ, а оно мне не закон.
Уже много новостей из одной и той же серии. Это ситуация с объявленным началом ядерных испытаний. Показан вполне бессмысленный видеоролик. На нем ничего не видно, что могло бы теоретически представлять из себя какой-то интерес. Форма боеголовок, смонтированных на этих носителях, забрюлена, поэтому совершенно непонятно, когда это снято и что в точности там снято. Вполне возможно, что те ракеты, которые изображены на этом ролике, не имеют никакого отношения ни к каким учениям, ни к ядерным боезарядам. А это просто какие-то ракеты, существование которых никакого секрета из себя не представляет.
Но важно продемонстрировать, что мы на этой лестнице эскалации поднялись еще на одну ступеньку — бойтесь! В этом заключается весь месседж. Из этого ясно, кто является адресатом этого послания. Адресатом этого послания является западной общественное мнение, западных обыватель, который должен испугаться, глядя на это, который должен обратиться к своим политикам, военными и чиновникам с требованием уступить, сдаться в этой войне между Россией и Украиной, которая пока еще между Россией и Украиной, а в любую минуту готова превратиться в более широкую войну, отдать агрессору всё, что он хочет, попытаться его накормить, удовлетворить, умиротворить.
Вот в чем несложный этот расчет. Все это цепь провокаций, к которым перешла Российская Федерация, которая, таким образом, издевается над мировым порядком, мировым законом, над традицией, над практикой международных отношений, демонстрируя, что она отказывается этому подчиняться и готова насиловать и нарушать их во всех случаях, до которых может дотянуться.
О.БЫЧКОВА: Давай на этом сделаем маленькую паузу. И перейдем к некоторым темам, но прежде, чем мы будем продолжать, очень небольшая реклама.
РЕКЛАМА
О.БЫЧКОВА: И как обычно, книга. Новое поступление в онлайн-магазин «Длетант». «Памятники не тем». И не случайно на обложке изображен несуществующий, никогда не построенный памятник Ленину на не существующем же, никогда не построенном Доме Советов, потому что, «великие герои своего отечества, в советских странах нередко считались злодеями и преступниками. Правители, политики, завоеватели, чем больше людей они убивали, подчиняли, захватывали, убивали, тем с большей вероятностью им воздвигали памятники». Это книга Ари Турунена «Памятники не тем». Правители, не заслужившие славы.
А мы продолжим наше «Особое мнение». И, конечно, невозможно пройти мимо истории Александра Невзорова, который мало того, что давно уже сам по себе враг народа, но теперь экстремистским объединением могут признать его семью. И суд в Петербурге начал рассматривать этот иск. Все уже написали о том, что российское правосудие пробило очередное дно. И такое придумать невозможно было даже, не знаю, каким-нибудь юмористическим сайтам, как обычно.
С.ПАРХОМЕНКО: Тут вопрос не в дне. Пробивание дна — это какая-то моральная категория: Вот до чего они докатились, что они себе позволяют.
О.БЫЧКОВА: Тебе бы такое не пришло в голову, а им пришло.
С.ПАРХОМЕНКО: Ну, почему мне бы не пришло в голову? Я, в общем, хорошо понимаю, что есть одно простое обстоятельство, что ни статус иностранного агента, ни даже статус подозреваемого по уголовному делу, если вдруг выясняется, что кто-то вас обвиняет, что вы кого-то убили, ограбили, изнасиловали, совершили мошеннические действия, и вот против вас началось следствие, идет судебный процесс и так далее — ничто из этого не позволяет мгновенно исключить вас из довольно большого количества точек ваших взаимоотношений с окружающей действительностью, мгновенно лишить вас собственности, заблокировать ваши банковские счета, запретить вам пользоваться огромным количеством западных сервисов, запретить распоряжаться вашим собственным имуществом. Ничего не бывает моментально. Нужно что-то доказывать, добиваться решения, вступления в законную силу, преодолевать апелляции, кассации, устраивать хотя бы внешне состязательные процессы. Это сложно. И просто так, одним движением одного чиновника, одной подписью под одним документом этого сделать невозможно.
Но есть альтернативная возможность, есть способ — это способ заключается в том, что в российском законодательстве можно признать человека, оправдывающим терроризм или можно признать его часть преступного сообщества. И это мгновенно дает огромное количество этих практических результатов. Человек сразу оказывается выключенным из общества, оказывается в том положении, в котором в средние века оказывался человек, отлученный от церкви. Он оказывается лишенным своего имущества, своих прав, возможностей, доступа к чему-либо. Все это происходит сразу без какого-либо решения. Ценность заключается в том, что это делает один чиновник, это делается внутри прокуратуры, внутри Министерства юстиции.
И вот возникает эта все-таки объявить человека преступным сообществом. Но объявить одного, отдельно взятого невозможно, нужно найти какую-то группу. Простейшая группа, которая всегда на виду — это семья.
Таким образом, мы видим здесь первое применение передового технологического метода: исключение человека из разряда живых, грубо говоря. Достаточно объявить его семью — у многих из нас есть семья, среди нас не так много абсолютных бобылей-одиночек, который ни с кем ничего не связывает, всегда можно найти какого-нибудь родственником — вот вместе с этим родственником вы и являетесь преступным сообществом.
Опять-таки приходится делать здесь прогноз, что, по всей видимости, эта практика должна стать достаточно распространенной в ближайшее время. и совершенно неважны мотивы, в чем именно обвиняют. Достаточно, что семья приравнивается к преступному сообществу. К этому сообществу можно применить все те репрессивные меры, те ограничительные мери и исключительные меры, которые к экстремистскому сообществу могут быть применены.
О.БЫЧКОВА: Так это то же самое, что в сталинские времена называлось ЧСИР.
С.ПАРХОМЕНКО: Хотя у меня тут есть другой пример, который ближе к этой сталинской практике члена семьи изменника Родины. Это случай Григория Чхартишвили и его жены Эрики Вороновой. Когда на основании, что она его жена и больше ни на каком, она объявлена преступником. У нее заблокированы ее банковские счета и так далее. На них, к счастью, ничего нет, но, тем не менее, формально это сделано.
Вот это абсолютно чистый случай. А когда берется семья и эта семья объявляется сообществом — это, пожалуй, шаг вперед, дальше. Это в сталинское время не использовалось, я думаю, прежде всего, потому, что не пригодилось, не то, что они были честнее или милосерднее, а просто они обходились другими способами. Они не нуждались в таких методах. А эти нуждаются, потому что им хочется производить это в массовых количествах. Им хочется целый класс людей, большую социальную группу, таким образом, исключить из нормальных общественных отношений.
О.БЫЧКОВА: Я в связи с нашими темами о Министерстве обороны — и мне тут наши зрители напоминают — еще там есть продолжение истории с арестами, мошенничеством и всяким таким. Свежая новость: генерал майор Иван Попов, которого обвинили в мошенничестве в особо крупном размере. До этого были еще какие-то сообщения про важных генералов. Это прямо какая-то пошла зачистка Шойгу? Зачищают всё, что осталось от Шойгу или как еще объяснить эти взаимоотношения скорпионов в банке?
С.ПАРХОМЕНКО: Я не могу уверенно утверждать, что всё это какие-то сложные послания Шойгу, прежде всего, всего потому, что я не понимаю, зачем с ним переписываться таким сложным способом, публичным. Мне кажется, что есть сколько угодных возможностей объяснить Шойгу напрямую, как ему следует себя вести, что именно ему угрожает и почему он должен вести себя тих, и должен заранее согласиться со всеми изменениями и перемещениями, которые его ожидают. Шойгу не представляет из себя никакой политической мощи, никакой могучей политической группировки, которую нужно таким образом ограничивать, обкладывать со всех сторон, передавать какие-то месседжи, совершенно не нужно.
Гораздо проще, на мой взгляд, объяснение, которое заключается в том, что просто на смену одной группировки приходит другая группировка. Места счетные. Каждое место кому-то нужно. Каждый контракт кому-то нужен. Каждая возможность что-нибудь украсть кому-то нужна. Теперь не вы будете, а теперь мы будем, теперь наша очередь.
О.БЫЧКОВА: А почему это произошло? Почему Верховный главнокомандующий вот так позволяет развиваться этим событиям?
С.ПАРХОМЕНКО: Потому что Верховному главнокомандующему показалось, что нужно сменить команду кушающих. Как в школьной столовой, одна сена пообещала — теперь следующая смена обедает. Нечего обедающей смене с утра до вечера сидеть за столами есть. Теперь пусть едят другие. Вот всё. Потому что ему важно, я подозреваю, держать вокруг себя достаточно количество голодных, но мечтающих еще наесться. Ну вот, теперь будут эти, потому что те чувствовали себя слишком вольно, слишком уверенно, расселись, там, под столом сняли ботинки, шевелят пальцами, чувствуют себя очень комфортно. Не надо, никто в этой ситуации не должен чувствовать себя комфортно.
Вот это очень просто соображение. Теперь чужая очередь — вот и всё. Это важнейшая вещь в путинскую эпоху, этот клич: «Теперь наша очередь!» Он и изначально был чрезвычайно важен и чрезвычайно важен сегодня.
Я думаю, что вопрос не только в том, что кого-то снимают с поста, на котором можно спекулировать металлоконструкциями, как про кого-то рассказывают, или разворовывать строительство в Мариуполе, вопрос не в том, что кого-то с этого места снимают, а то, что кого-то на этом место водружают, что на этом месте будет сидеть какой-то другой, и теперь его очередь — это на самом деле важно. На всех, разумеется, на не хватит, но новые должны получить.
А старые должны бояться. Они должны понимать, что коснуться может каждого, что сопротивление бесполезно, что совершенно неважно, поддерживает тебя армия, не поддерживает. Военкоры, какая-то пропаганда — всё это совершенно не имеет значения. Захотели убрать — убираем. Вот и всё. Власть наша, мы контролируем эту историю.
То же самое, кстати, касается и будет, я думаю, касаться и остальных сфер, которые попали под контроль Белоусова. Произошел этот большой раздел в российской административной машине, появилось военное правительство в чистом виде, которое будет захватывать под свой контроль все новые и новые элементы, проекты и сектора российской экономики, объявляя их важными для военных действий, для армии, для передвижения войск, для снабжения войск, для производства военной техники и боеприпасов и так далее.
Всё, что угодно можно теперь объявить стратегически важным. По существу, конечно, здесь прямая аналогия со сталинским временем, когда люди, которым это было поручено, тот же самый Берия, который курировал военную науку, у него была очень важная возможность: он мог выдернуть из любого места любого человека, сказать: «Мне нужен этот человек и всё». И на этом все остальные аргументы оказывались недействительными. Он забирал это себе. Так же ровно это будет устроено и сейчас, когда выясняется, что мне нужно это предприятие, мне нужна эта дорога, эта недвижимость, мне нужен этот земельный участок. Абсолютно всё, что угодно. Важно при этом делать это грубым способом, демонстративно, ярко для того, чтобы никому не пришло в голову ссылаться на свои прежние заслуги и тем более сопротивляться. Вот это мы и видим, полностью это соответствует новому расположению сил.
О.БЫЧКОВА: А в Чечне, что за двихужа пошла?
С.ПАРХОМЕНКО: В Чечне происходит, несомненно, подготовка к смене первого лица. Ничем другим это объяснить невозможно. Другое дело, что там как раз, поскольку Чечня была закрытой структурой в течение десятилетий, закупоренной банкой, которая была отдана одному семейству как бы на откуп, понятно, что там не происходит это бесконкурентным способом. По всей видимости, есть какие-то представления о смене главы этого политического образования из Москвы, и есть какие-то представления о том, как эти преобразования должны произойти, с точки зрения самой той группировки, которая сегодня управляет Чечней. Они это представляют по-разному.
И то, что мы видим, это, по всей видимости, результат какой-то конкуренции между этими двумя перспективами, двумя точками зрения. Совершенно очевидно, ничем другим объяснить такого масштаба изменения, как подряд смену и главы Чеченского парламента и главы Чеченского правительства так называемого (потому что оба эти органа власти очень специфично устроены в условиях той политической структуры, которая в Чечне существует, где всё подчинено другим, неформальным иерархиям, неформальным взаимоотношениям, распределению обязанности и ответственности, что называется, парламент там не парламент, правительство не правительство, а это одни названия, а власть распространяется совершенно другим способом).
Тем не менее, и тот и другой, оба этих ушедших руководителя — и Магомед Даудов и Муслим Хачиев — фигуры достаточно заметные. И если изменения происходят на этом уровне, это означает, что они поднялись уже до самого верха, что это происходит непосредственно на основной сцене.
Связано это с физическим состоянием главы Чечни или с сугубо политическими причинами — утратой доверия к нему или с опасениями относительно его лояльности или еще чего-нибудь. Об этом я судить не берусь. Об это мне в точности ничего не известно. Я за исключением чисто внешнего впечатления от того, как выглядит Рамзан Кадыров, я ни на что другое опираться не могу. Выглядит он ужасно, но, тем не менее, я не врач, не могу ставить диагнозы по экрану. Остального не знаю, но вижу, что перемены достигли такого уровня, что это означает, что, собственно, речь идет о первом лице и о том, кто будет продолжать Чечней управлять.
О.БЫЧКОВА: Очень много вопросов по поводу Израиля, признания Палестины и предложения прокурора Международного уголовного суда выдать ордера на арест Нетаньяху и лидеров ХАМАС. И многие слушатели и зрители, например, в «Пархомбюро» пишут о том, что трудно понять, что бандиты и глава государства ставятся на одну доску вне зависимости от того, как относиться к премьер-министру Израиля.
С.ПАРХОМЕНКО: Это важнейшая часть ситуации. К сожалению, она не совсем всегда так формулируется. Чаще всего все говорят, что вот Международный уголовный прокурор потребовал — да, суд еще не принял этого решения, но есть все основания считать, что примет — выдать ордера на арест на арест двух израильских руководителей: Нетаньяху и Галанта. Попытка соблюсти баланс, соблюсти симметрию. И важно для этой ситуации, что фактически в одном политическом действии содержится и то и другое: и требование выдать ордера для Нетаньяху и Галанта и требование выдать ордера на арест трех главных лидеров движения ХАМАС.
И это попытка ответить и тем и другим. Понятно, что Международный уголовный суд также, как и, собственно, остальные крупнейшие, влиятельнейшие международные организации сегодня находятся под очень мощным давлением и вынуждены ориентироваться на общественное мнение. Общественное мнение расположилось вот таким ужасным способом. Я лично отношусь к этому, как к свидетельству глубокого нездоровья современного мира, который не может отличить агрессию и ответственность за агрессию от права, необходимости и обязательности государства защищать себя. Но, тем не менее, мы видим, что колоссальное количество влиятельных людей, не только политиков, но и лидеров общественного мнения — ничего смешного нет, что к этому присоединяются и актеры и писатели, ученые, преподаватели, педагоги, и целые университеты, и огромные массы студентов — и это большое несчастье. И отмахиваться от этого нельзя. От этого не может отмахнуться и Международный уголовный суд тоже. Пытается таким способом нащупать какую-то точку равновесия: «Мы это объявим, и тем объявим, и пускай они от нас отвяжутся». Вот и всё. Я не вижу в этом никакого глубокого изменения в понимании ситуации. Это самозащита этого политического органа. Он таким способом пытается защититься от обвинений в односторонности в одной и другой стороне.
По-моему, это плохое решение, но объяснимое. Ни на что другое кишки не хватило у людей, которые там, в уголовном суде принимали решение. И никак иначе Карим Ахмад Хан не смог лучшего придумать, чтобы от него уже отвязались. Мечта его заключается ровно в этом: «Уже отвяжитесь от меня с этим всем». Я бы не стал объяснять это какими-то его личными предпочтениями. Очень любят говорить: «Ага, Ахмад Хан — так он мусульманин. Это же не случайно. Конечно, он этим сочувствует, а этим не сочувствует». Он не сочувствует ни тем, ни этим. Он хочет усидеть на своем месте, продолжать быть прокурором Международного уголовного суда. Это вершина его карьеры, и он этим постом очень дорожит. И не нужно сложных объяснений там, где могут быть простые. Поэтому он принимает такое решение. Делает этот запрос и скидывает это решение на основной суд. Потому что это ведь всего лишь запрос. Он попросил, а решать-то будут они. Если они решат, они его этим прикроют. Если они решат, что нет, — ну, О’кей, не о чем здесь и разговаривать. Не произошло же, собственно, никаких ордеров ни на какой арест.
Интересно, что будет дальше, как отреагируют практически страны на это решение. Ведь в истории с Путиным, которую все немедленно вспоминают, ведь только что же было такое. Международный уголовный суд выдал ордер на арест Владимира Путина, несмотря на то, что Россия не признает, Израиль не признает, США не признают, и еще куча важных страх не признают. Так самое интересное началось потом, когда другие страны начали просить Путина к ним не ездить. Самый интересный момент с ордером на арест Владимира Путина — это, если помните, эпопея с Южно-Африканской республикой, которая специально уговаривала Путина не соваться, потому что поставите нас в неудобное положение, и мы вынуждены будем как-то на это реагировать. Может быть, вы вас не арестуем, конечно, но как-то будем вынуждены объясняться. Поэтому не ездите к нам. Вот это реальный результат, реальный вес этого решении в отношении Путина. Посмотрим, какой будет реальный результат и реальный вес этого решения, если оно будет принято в отношении Нетаньяху и Галанта, и какая будет разница между этим в отношении Нетаньяху и Галанта, с одной стороны, и трех хамасовских руководителей с другой стороны. Чем это обернется практически для одних и для других.
Почему-то мне представляется, что в одном случае это не будет иметь никаких особенных последствий — Нетаньяху и Галант будут как ни в чем ни бывало ездить по миру и чувствовать себя совершенно спокойно и получать заверения от разных стран, куда они отправляются, что мы относимся к этому, как к формальности, мы реализовывать это не будем. В том числе, между прочим, и от стран, которые признают этот статут Международного уголовного суда.
А вот для хамасовских лидеров это будет выглядеть по-другому. И для них это станет реальной проблемой и реальным ограничением для их передвижений, их международной политической активности и так далее. Или нет. Вот это важно. Не то, что испуганный Карим Ахмад Хан объявляет сейчас, а то, какие последствия это решение будет иметь завтра. Так что я тут рекомендовал всем немножко подождать и делать ставки. Потом посмотрим, кто что выиграл, когда оно реализуется.
О.БЫЧКОВА: …Признание Палестины в качестве независимого государства. Сегодня пришло сообщение, что это сделали Ирландия, Испания и Норвегия. Израиль собирается отозвать из Ирландии и Норвегии послов. Америка говорит, что это признание должно быть не односторонним, а результатом переговоров, что выглядит справедливым, потому что ситуацию с тем, что дальше делать с Газой, с этой Палестиной и как вообще выстраивать отношения между палестинцами и евреями на этой территории, все равно никакого понимания это признание, судя по всему, не прибавляет. Или что оно меняет?
С.ПАРХОМЕНКО: Оно, действительно, в первый момент не прибавляет. Но, мне кажется, если я правильно понимаю трактовку тех стран, которые сегодня принимают эти решения, открывают возможности для обсуждения и урегулирования. Нельзя что бы то ни было обсуждать и урегулировать с тем, существование чего вы не признаете. Если вы хотите остановить кровопролитие, прекратить угрозу терроризма… Ведь оттого, что Норвегия признает существование Палестины, она не перестает заявлять о том, что территории, которые находятся под палестинским правлением, являются источником террористической угрозы сегодня. Никто же от этого не отказывается. Никто не пытается объяснить, что там всё в полном порядке, там мирная, созидательная, благостная жизнь, нечего опасаться, всё хорошо, никто ничем оттуда не стреляет, нам всем показалось. Что-то я не слышал это ни в заявлениях ни ирландского руководства, ни в заявлениях норвежского или еще какого-нибудь.
Они, по всей видимости, как я для себя это трактую, осознают свою ответственность в той мере, в какой они являются участниками международного политического процесса. И им предстоит как участникам международного политического процесса вести тяжелую работу для того, чтобы убрать этот очаг угрозы, очаг терроризма с карты мира.
И логика их такая. Мне кажется, они руководствуются этим. Я не берусь их оправдывать и, наоборот, осуждать, я пытаюсь понять, что они хотят доказать. По-моему, они хотят доказать это. Нужно признать одну и другую сторону и пытаться начать какой-то мирный процесс. Обратим внимание, что эти страны сегодня никаким образом не меняют свои позиции в отношении России как агрессора. Ни одна, ни другая сторона сегодня не является зачинателем и большим продвигателем разговора о том, что нужно немедленно сесть за стол переговоров с агрессором Путиным и начать обсуждать удовлетворение его агрессивных претензий. Потому что они отлично уже теперь отдают себе отчет, в чем угроза передышки, которую в результате этих переговоров может получить Путин.
Здесь прямые аналогии совершенно не работают, потому что отношение их разное. Я очень люблю фразу: Это другое. Это очень справедливая, нужная фраза, я стараюсь ею пользоваться как можно чаще. И мы видим, что это другое, это два разных отношения к разным ситуациям. Две разных трактовки, два разных политических плана. Ничего в этом нет удивительно.
О.БЫЧКОВА: Ты с чем сравниваешь?
С.ПАРХОМЕНКО: Я сравниваю идею о необходимости принудительных переговоров между Россией и Украиной, которую продвигает Российская Федерация и которую не поддерживают западные страны, с необходимостью международных переговоров и усилий о статусе Палестины и об обуздании террористической угрозы, которая с палестинской территории распространяется. Этих переговоров все хотят, об этом разговаривать все считают нужным. А о первом, что я говорил — России и Украине — нет. И это два разных подхода. Вот я их и сравниваю между собой.
О.БЫЧКОВА: Поняла тебя. Давай закончим на этой теме. Несомненно, через неделю у нас будут новые поводы для того, чтобы говорить о том, что происходит.
С.ПАРХОМЕНКО: О, да. И посмотрим, что еще будет с высокими чиновниками Министерства обороны. История на этом точно не кончается.
О.БЫЧКОВА: Этот сериал будет еще продолжаться и не один сезон. Спасибо большое всем, кто был с нами сегодня в этом эфире. Пока!
С.ПАРХОМЕНКО: Счастливо! Спасибо!