«Особое мнение» Сергея Пархоменко
Смысл санкций заключается не в том, чтобы восстановить моральную справедливость, кого-нибудь чему-нибудь научить, кого-нибудь призвать к порядку, кому-то сделать больно и неприятно, заставить задуматься о своих поступках. Нет, смысл санкций заключается в одном: приблизить окончание войны…
Поддержать канал «Живой гвоздь»
О. БЫЧКОВА: Добрый вечер, добрый день! Это «Особое мнение» на «Живом гвозде». С вами Ольга Бычкова, с особым мнением Сергей Пархоменко. Привет тебе!
С. ПАРХОМЕНКО: Привет, привет! Очень рад снова оказаться в эфире, привет.
О. БЫЧКОВА: Прежде, чем мы будем обсуждать, как обычно, сегодняшние и текущие новости, я напомню нашим слушателям и зрителям, что они могут принимать участие в нашего разговоре. Например, писать нам комментарии, вопросы для обсуждения прежде всего в этой трансляции в чате, во время того, как будет идти, собственно, наша трансляция. Ну и я смотрю еще, что происходит в telegram-канале Сергея Пархоменко «Пархомбюро».
Но начать я хочу в любом случае с продолжения событий вокруг теракта в «Крокус Сити Холле». Во-первых, конечно, новые обвиняемые — еще 7 человек, которых получили в качестве фигурантов. Но к этим 7-ми человекам еще добавляются также Соединенные Штаты и лично товарищ НАТО, которые тоже теперь фигурируют в качестве организаторов этого теракта. Ну и, наверное, каким-то боком к этой же истории относится новость про трех сотрудников Института русского языка, которые выдавали какие-то сертификаты приезжим, которые должны были получать с помощью этих сертификатов вид на жительство. И вот теперь выяснилось, что они не обладали достаточным знанием русского языка. Все пишут, что это все тоже часть одного и того же сериала. Это все выглядит смешно, если бы за исключением НАТО и Соединенных Штатов речь не шла о конкретных людях, которые конкретно сейчас попадают под этот паровоз, и очевидно, что их будет больше.
С. ПАРХОМЕНКО: Да, на меня, конечно, как и на многих, произвела большое впечатление вчерашняя новость о том, что группа — не знаю как назвать этих людей одним словом, — назовем их так: группа политических знаменитостей Российской Федерации обнаружила наконец виновных. Причем виновных не непосредственно в совершении крупного террористического акта, одного из вообще крупнейших в истории человечества, сказал бы я, если брать просто террористические акты, а уж в истории России тем более. Но вот нашли теперь не его исполнителей, а прямо организаторов. Прямо тех, кто это финансировал, прямо тех, кто это задумывал, прямо тех, кто как-то лелеял эти мечты, и так далее. И это, разумеется, прежде всего всякие американские организации.
Люди, которые это сказали, заявили — удивительные люди. Я видел некоторые из их заявлений, по телевидению сделанные — они прямо захлебываются фамилиями, до которых как-то им удалось дотянуться. Там есть ветераны российской политики типа Харитонова. Там есть человек, который очень хорошо известен в Украине как российский шпион — человек, который много лет в Украине пытался изнутри подорвать и разложить украинское государство, работая на своих хозяев в Москве, и за это был, собственно, из Украины изгнан, сбежала оттуда. Это я говорю о человеке по фамилии Деркач. Просто погуглите, кто это такой. Это совершенно поразительная скотина. Там есть даже и господин Дугин, который очень любит, когда его называют каким-то там серым кардиналом при Путине, но на самом деле эта его слава очень сильно преувеличена. Он на самом деле третьесортный конспиролог и болтун, который все пытается сделаться знаменитым благодаря каким-то удивительным своим философским выкладкам и размышлениям, но на самом деле, будучи человеком малограмотным, ни на что в этой области неспособен.
Что происходит в действительности, что стоит за этим заявлением? Заявление само по себе было бы анекдотическим, было бы комичным, если бы оно не содержало в себе признаков гораздо более важного и гораздо более общего процесса, который действительно происходит в России. Я говорил про это подробно в своем YouTube-канале вчера, где я время от времени выкладываю такие реплики, комментарии к каким-то текущим событиям. Мне показалось, что это чрезвычайно важное событие. Не то, что Харитонов, Лантратова, Дугин, этот самый Деркач и еще кто-то сказали, а то, что в действительности за этим стоит.
А что стоит? Россия как режим, как диктатура переходит на некий новый этап. Мы очень много говорили о том, как Россия разрушает систему правосудия, причем всю, сверху донизу — и то, что касается следствия, и то, что касается адвокатуры, и то, что касается прокуратуры. Не надо забывать, кстати, что (над этим многие усмехаются, но, тем не менее, это так) прокуратура — это не только обвинение. Роль прокуратуры, которая существует в очень многих государствах — это надзор за соблюдением законности. Вот этот очень важный институт тоже абсолютно разрушен, раздавлен диктаторским режимом. Ну и, конечно, собственно суд.
Все это привело к тому, что правосудие в России отсутствует. Что Россия, огромная страна с громадным населением, живет в условиях, когда поиск справедливости в ней невозможен. Это само по себе некоторое важное событие. Оно затрагивает действительно жизни больше чем сотни миллионов людей. Не существует арбитра, не существует возможности искать справедливости, вне зависимости от того, что с тобой произошло, начиная от каких-то мелких бытовых неприятностей и кончая крупными политическими или уголовными обвинениями. Это страна, где принципиально отсутствует институт справедливости, институт поиска правды людьми. Это одна из важнейших услуг, которые вообще государство оказывает своим гражданам. Это одна из тех немногочисленных вещей, для которых государство действительно нужно. Помимо обороны, внешней дипломатии и чего-то там еще, вот еще нужно для этого — для поддержания института справедливости. Россия отменила эту свою функцию в тот период, пока ей правит группировка во главе с Путиным.
Так вот, от этого, от разрушения системы справедливости Россия перешла теперь, как мы понимаем — и история с «Крокусом» оказалась каким-то очень важным поворотным моментом; может быть, символическим; может быть, даже не содержательным, а скорее просто неким ярким знаком, который отметил этот поворот, — перешла к другому этапу. Она создает некое новое воображаемое, фантастическое правосудие, фантастическую судебную систему, построенную не на поиске истины, не на поиске справедливости, а на службе своему начальству.
Это полностью конспирологическое правосудие, которое сначала выбирает некую версию, некую реальность, создает эту реальность, и потом всей своей мощью, всем своим аппаратам направляется на то, чтобы эту реальность внедрить в сознание людей, чтобы заставить людей в это поверить. Разумеется, в этом активнейшее участие принимает вся машина пропаганды. И, собственно, выясняется, что теперь это становится одной из главных ее миссий, этой машины пропаганды.
Это однажды в истории нашей страны было. Собственно, вот так были устроены массовые показательные сталинские процессы. Они тоже вместо следствия, вместо каких бы то ни было инструментов выяснения истины, выяснения реальных обстоятельств были построены фактически на двух элементах — на пытках и на самооговорах, так называемых «признаниях», когда человека заставляют силой, подвергая его моральным мучениям, психологическим мучениям, или, если нужно, физическим мучениям, оговорить себя и взять на себя вину, которой на самом деле на нем нет. Поддержать ту фантастическую, конспирологическую версию, которую навязывает ему обвинение и которую в дальнейшем поддерживает суд.
Вот если вдуматься, ровно так были устроены массовые показательные процессы в эпоху «большого террора» 30-40-х годов и отчасти первых лет после Второй мировой войны. Мы очень часто с вами в последние годы разговариваем о том, вот это уже похоже на 1937 год, не похоже на 1937 год. Мы говорим о том, что нет, в сущности, по масштабу репрессий это несравнимые времена. Да, действительно, по масштабу репрессий пока несравнимые. Если мы говорим о статистике репрессий, о количестве людей, пущенных под нож, просто расстрелянных и закопанных в ямах, то, конечно, то, что происходит сегодня в России, и то, что происходило в Советском Союзе в разгар этих массовых репрессий — вещи несравнимые. Но методология, как мы видим, уже совершенно та же. И все институты российского государства, все подразделения и службы российского государства в это уже включились.
Вот в этом смысле это важная вещь, в этом смысле это значимый этап. Это тот момент, который останется в истории России. Вот мы сможем говорить, что весной 2024 года произошло событие, которое отметило собой переход от разрушения системы правосудия в России к созданию нового специального фальсифицированного правосудия, перед которым стоят совершенно другие задачи. Оно больше не пытается и даже не заявляет о том, что пытается выяснить какую-то истину. Оно является пропагандистским инструментом, инструментом внедрения в сознание населения конспирологических теорий, выдуманных руководством страны. Вот что, собственно, мы наблюдаем и что стоит за этим заявлением в реальности, по большому счету, что называется.
Дальше начинаются разнообразные мелкие детали. Например, многие отмечают, что в этом заявлении вчерашнем, которое немедленно было поддержано Следственным комитетом, фигурирует нефтегазовая компания «Бурисма», существующая в Украине, название которой тесно связано с обвинениями, которые были выдвинуты против семьи Джо Байдена, нынешнего президента Соединенных Штатов. Прежде всего его сына Хантера Байдена обвиняют в том, что он использовал свою работу в этой самой «Бурисме» с какими-то там коррупционными целями, использовал влияние своего отца для того, чтобы получать там коррупционный доход, и так далее.
Надо заметить, что эти обвинения в самих Соединенных Штатах сегодня фактически развалились. Они не поддержаны никакими фактами. Есть несколько человек, которые сыграли ключевую роль в свое время в формулировании этих обвинений, в том, чтобы обвинить Джо Байдена и его сына. Эти люди либо признаны следствием, либо сами сотрудничали с этим следствием и заявили о том, что они злоупотребили доверием суда, что они лжесвидетельствовали, что они, так сказать, по найму, по заказу занимались клеветой на это семейство. В общем, в самих Соединенных Штатах из этого обвинения, во всяком случае, пока ничего не получилось. Попытки продолжаются. Кто знает, может быть, что-то там и найдут. Но пока совершенно ничего из этого не вышло.
Но совершенно очевидно, что то, что делают сегодня российские вот эти самые общественные деятели, с позволения сказать, и российский Следственный комитет… И, несомненно, в это включатся и другие силовые органы российские, и политические институты. Понятно, что это будет активно эксплуатировать МИД, понятно, что это будет активно эксплуатировать Администрация президента. Сам Путин еще много раз вам напомнит об этом факте, который не расследуется вовсе. Казалось бы, если это Следственный комитет, он что-то такое расследует. Нет, речь не идет об этом. Это уже установлено. Это уже совершенно твердо известно. Раз Следственный комитет сказал, значит, точно так и есть, и ровно таким образом это будет трактоваться.
Но вопрос не только в этом. Вопрос в том, что это, конечно, какой-то мячик, который российское начальство через океан бросает Трампу и предлагает Трампу включиться в эту игру. Предлагает ему поддержать это обвинение и порадоваться тому, что видите, оказывается, не только мы обвиняем нашего политического соперника и нашего главного и, по существу, единственного на сегодня конкурента на предстоящих президентских выборах. Нет, теперь выясняется, что даже в России это установлено, даже в России из этого исходят и даже в России уверены в том, что вот эти наши политические противники поддерживают международный терроризм.
А там, глядишь, в это включится еще и кто-нибудь из Конгресса, поскольку уже сегодня хорошо видно и понятно, что за Трампом, так сказать, в обозе тащится довольно значительное количество и конгрессменов, и членов Палаты представителей, и сенаторов. Многие из них считают, что они очень зависимы от Трампа. Они связывают с ним перспективу своей политической карьеры. Они готовы поддерживать любое его заявление, как угодно перед ним выслуживаться и демонстрировать свою полезность. Вполне возможно, что эта идея появится и в американском Конгрессе тоже.
И тут же снова рикошетом можно будет сказать в России: «О, смотрите, в Соединенных Штатах тоже в этом уверены, тоже это поддерживают. Это не только мы это заявляем. Вот смотрите — вы же уважаете Конгресс Соединенных Штатов? Вы же прислушивались раньше к тому, что говорил Конгресс Соединенных Штатов? Когда он принимал всякие важные решения, когда он распоряжался о помощи Украине, когда он принимал разные резолюции, когда он принимал, я не знаю, закон Магнитского, вам важно было, что происходит в американском Конгрессе? Ну вот ешьте. Теперь в американском Конгрессе происходит вот что. Теперь там тоже заявляют, что за терактом в «Крокус Сити Холле» стоит Украина, и что этот теракт подготовлен при помощи американских спецслужб, американских политиков и американских компаний, через которые передавали туда деньги».
И получится вот такой пинг-понг: мы отправляем туда и помогаем им… «Мы» — в смысле, российское руководство отправляет туда и помогает своему политическому союзнику Трампу (они совершенно твердо уверены, что это их политический союзник, прежде всего потому, что он обещал немедленно выкрутить руки Украине для того, чтобы прекратить украинское сопротивление российской агрессии), а оттуда поступает встречная помощь во внутренних российских интригах, в строительстве вот этой индустрии уничтожения людей.
О. БЫЧКОВА: Давай только еще раз скажем, что ты сейчас описываешь гипотетическую картину.
С. ПАРХОМЕНКО: Да, я описываю гипотетическую картину, но это совершенно очевидное…
О. БЫЧКОВА: Чтобы никто не подумал, что это уже происходит.
С. ПАРХОМЕНКО: …это совершенно очевидное, совершенно ясное понимание того, зачем в этом обвинении потребовалось упоминание «Бурисмы». В Соединенных Штатах действует несметное количество компаний. Огромное количество американских компаний действует и в Европе, и в Украине. Из них из всех выбрали только одну «Бурисму», и не существует никакого другого объяснения, никакого другого мотива, чтобы объяснить, почему именно эта компания оказалась здесь упомянутой. Она ничем больше не знаменита, кроме того, что она является, по существу, формой обвинения Байдена и его семьи в разного рода злоупотреблениях, и в этом качестве нужна Трампу, и в этом качестве используется Трампом на протяжении уже нескольких лет всей его политической и пропагандистской машиной. Поэтому мы с вами можем быть совершенно уверенными в том, что этот мотив здесь присутствует. Никакого другого, собственно, мотива здесь невозможно выдумать, отчего бы здесь еще могла взяться «Бурисма».
О. БЫЧКОВА: Теперь… посмотреть, клюнет ли на это Трамп и поддастся ли на соблазн.
С. ПАРХОМЕНКО: Очень хочется верить, что даже в Трампе и даже в его политических консультантах найдется достаточно здравого смысла и, я бы сказал, достаточно брезгливости, чтобы не ввязываться в эти конспирологические игры и в строительство тоталитарной машины массовых репрессий, элементом которой является это обвинение. Они должны понимать, что если они пойдут, так сказать, на соблазн использования вот этого дешевого аргумента, они, по существу, окажутся соучастниками этого процесса. Окажется, что вот эта машина, конвейер уничтожения людей, каким, собственно, является создание этой машины репрессий сегодня, вот этого воображаемого правосудия — они окажутся соучастниками этого, они окажутся пособниками этого преступления. И вполне вероятно, что тогда, когда наступит время для ответственности за это, эта ответственность распространится и на них.
Но есть еще одно очень важное обстоятельство, которое остается как-то не то чтобы в тени, но про него как-то немножко забывают. Вот я сколько ни читаю, сколько ни слышу разных рассуждений по этому поводу и по поводу вот этих всех конспирологических выдумок, по поводу вот этих фантастических заявлений и обвинений, есть еще одно обстоятельство.
Оно заключается вот в чем. 22 марта 2024 года около 8 часов вечера на окраине Москвы в «Крокус Сити Холле» действительно произошел очень крупный террористический акт. Действительно какие-то люди, вооруженные, ворвались в зал, полный людей, собравшихся на концерт, убили неизвестное до сих пор количество людей. Известно около 150 имен, но это, несомненно, не все, потому что есть еще значительное количество тел и фрагментов тел, оставшихся под руинами этого концертного зала. И их, в общем, до сих пор никто даже не посчитал. Они зажгли этот концертный зал, они добились его разрушения. Они совершили громадный, жесточайший, циничный террористический акт, которому правоохранительная система России, силовые органы, разведка, контрразведка, охрана — все они вместе, все эти спецслужбы ничего не смогли противопоставить.
И возникает вопрос: а кого-то интересует, что произошло в действительности? Потому что сегодня есть все основания быть уверенным в том, что если этот террористический акт не будет по-настоящему расследован и не будут найдены реальные его исполнители (они есть), его организаторы (они должны быть), его заказчики (они должны быть), те, кто финансировал этот акт (кто-то его финансировал), те, кто обучал этих людей (кто-то же ведь их действительно обучил, кто-то ведь действительно их вооружил, кто-то действительно их снабдил всем необходимым) — если эти реальные люди, участники и организаторы этого акта, не будут найдены, их будет еще много.
И надо сказать, что представители разного рода экстремистских исламских течений и организаций прямо об этом заявляют — что они считают Россию своим врагом и они намерены в России действовать активно, намерены продолжать свою, назовем это так, деятельность, очень своеобразную, очень особенную.
Это действительно случайность, и этого никто на самом деле — я имею в виду следствие, — никто в действительности не делает. То, что происходит с этой конспирологической теорией, выдвинутой Путиным, по указке которого все, кто имеет к этому отношение, начиная, не знаю, с Патрушева, Бортникова и кончая конкретными следователями, включились в разработку этой абсолютно фантастической теории — это ведь происходит вместо реального следствия, не параллельно с ним. Это не какая-нибудь там, не знаю, игрушка, какое-то развлечение следователей, политиков и руководителей спецслужб в свободное от основной работы времени: они 23 часа в сутки расследуют теракт в «Крокус Сити Холле», а час в сутки еще немножко рассказывают сказки. В конце концов, это было бы довольно противно, какие-то гадливые чувства по этому поводу они бы возбуждали в людях, но, во всяком случае, что-то тем временем происходит. Так нет же, не происходит же.
О. БЫЧКОВА: А почему мы знаем, что этого не происходит?
С. ПАРХОМЕНКО: Потому что это не может происходить абсолютно беззвучно, бесследно, никаким образом не публично и так далее. Потому что у нас есть опыт того, как расследуются крупные террористические акты. Это же ведь не первый и не последний, к сожалению, террористический акт, произошедший в истории человечества. Мы хорошо помним, что происходило после событий 11 сентября в Соединенных Штатах. Мы хорошо помним, что происходило после серии террористических актов во Франции, начиная с концертного зала «Батаклан» и кончая, если помнишь, историей в Ницце с грузовиком, который раздавил толпу гуляющих на Английской набережной, и так далее.
Есть много случаев того, как расследуются крупные террористические акты. Мы представляем себе, как это происходит. Мы представляем себе, как ведут себя в этих обстоятельствах спецслужбы. Мы представляем себе, какие меры общественной безопасности при этом предпринимаются. Кто-то видит реальные меры общественной безопасности, предпринимаемые в России в условиях, когда опасность такого рода терактов стала уже не желтой, не оранжевой, не красной, а я даже не знаю как назвать этот цвет, каковой она стала сегодня, когда Россия со всех сторон получает предупреждения об этом, включая такие удивительные источники, как Иран и иранские спецслужбы, которые подтверждают причастность к этому экстремистских исламских группировок? Это не может происходить, так сказать, в свободном от общественного внимания пространстве, так, чтобы этого никто не видел снаружи, так, чтобы это не создавало вообще никаких не то что следов, а каких-то реальных обстоятельств человеческой жизни, никак не меняло бы жизнь людей.
После того, как произошло 11 сентября, во всем мире изменилась система досмотра при посадке в самолет. Мы до сих пор с вами выбрасываем бутылочки с водой. Этого не было до 11 сентября, если вы помните. Мы выбрасываем бутылочки с водой, в некоторых аэропортах мы снимаем ботинки, нас заставляют вытащить из сумок и чемоданов всю нашу электронику и так далее. Это что такое? Это то, что произошло после 11 сентября. Это реакция мира на эту угрозу. Да, неприятная, да, иногда очень назойливая, иногда какая-то смешная — как-то не очень понятно, собственно, кому мешает моя 200-граммовая бутылочка с водой, и почему она представляет какую-то опасность, и почему я должен в целлофановый пакетик перекладывать зубную пасту. Но, тем не менее, это и есть следы того, что человечество делает для того, чтобы защититься от этого страшного зла. Следы того, что делает Россия — это вот это заявление. И ничего больше на самом деле мы не видим. И мы вправе предполагать — мы, как российское общество сегодня, — что тем временем мы оставлены абсолютно беззащитными перед лицом этой угрозы, на этом, так сказать, голом месте, отданном террористам.
И последнее короткое соображение, чтобы закончить с этой темой. Существует большой накопленный научный опыт исследования эпохи репрессий и самого механизма репрессий, политических и общественных последствий массовых репрессий, этих массовых процессов и вообще этой массовой системы, конвейерной системы уничтожения людей. Существует твердое научное знание, как это работает, как это организовано, как это действует и какие последствия это имеет.
Частью этого научного знания является ясное представление о том, что эти репрессии имеют важное свойство: они уничтожают своих организаторов. Это можно считать доказанным, это можно считать показанным на множестве разных примеров. И это не эксцесс, это не случайность. Это не история про каких-то отдельных людей, которым как-то ужасно не повезло. Вот человек — он как-то сначала сам был палачом, сначала сам пытал, сначала сам придумывал эти абсурдные аргументы, а потом вдруг, видите, как-то с ним случилась такая…
О. БЫЧКОВА: А потом произошла трагическая ошибка.
С. ПАРХОМЕНКО: Да, потом произошла трагическая ошибка. Кто-то что-то как-то так ошиблись, куда-то не туда его вписали, и он — вот надо же, какая ирония судьбы, какой, так сказать, перст фатума, который его закопал в ту же яму, — он оказался там же, где его жертвы. Нет, это не трагическая ошибка. Это массовая закономерность, которая подтверждает свою неизбежность в десятках тысяч случаев в разных исторических ситуациях, в разных географических зонах: там, где начинаются массовые репрессии, они скорее рано, чем поздно очень быстро начинают слой за слоем снимать своих организаторов.
Поэтому те, кто сегодня на разных, так сказать, участках этого конвейера, на разных его постах завинчивая разные гайки и болты в этот механизм уничтожения людей, считает, что он хитрее, и что его-то, конечно, это не коснется, и что именно на нем эта историческая тенденция даст сбой, и в точности с ним не произойдет ничего подобного, потому что я-то явно изворотливее, чем все на свете ягоды, чем все абакумовы, чем бесконечные берии… Вот они все были лохи, простаки, они позволили истории разобраться с ними таким образом. Но я-то, Патрушев, но я-то, Бортников, но я-то, полковник ФСБ, старший лейтенант полиции, старший следователь по особо важным делам — я-то гораздо хитрее, матерее, чем они, со мной-то в точности ничего не случится. Пусть эти люди лучше изучают научное и историческое наследие тех достопочтенных организаций, которые потратили десятилетия на изучение их будущей судьбы.
Вот, например, «Мемориал». Оттого, что вы упразднили «Мемориал», оттого, что вы распустили, ликвидировали «Мемориал», разграбили его и опозорили — от этого его научное наследие не стало менее ценным. Достаньте из запасников то, что осталось после того, как вы уничтожили «Мемориал», и прочтите сами. Лично вам это пригодится. Вот что я хотел бы сказать по всему комплексу этих вопросов, связанных с терактом в «Крокус Сити Холле».
О. БЫЧКОВА: У нас есть еще несколько вопросов. Прежде чем мы продолжим их обсуждение, я, в общем, вполне себе логичным образом должна — сегодня это особенно логично, — прорекламировать очередное поступление в онлайн-магазин «Дилетанта» shop.diletant.media. Здесь «Бойня номер пять» Курта Воннегута сегодня предлагается. Я уверена, что наши зрители и слушатели знают эту книжку и будут рады увидеть ее лишний раз в продаже и напомнить себе, что ее нужно купить, прочитать снова или подарить. Но, тем не менее, скажу, что в аннотации написано, что роман этот сочетает в себе политическую сатиру, документально-исторические реминисценции и фантастические элементы. Можно ли сохранить разум перед лицом бессмысленной войны или придется воспринимать происходящее как данность, не подлежащую изменениям? Это все вопросы буквально для «Особого мнения» на «Живом гвозде», на котором мы сейчас находимся. Но мы их задавать не будем, оставим на потом, а сейчас продолжим наш разговор с Сергеем Пархоменко. А вы пойдите на сайт shop.diletant.media, когда закончится наш эфир, и посмотрите, что там есть еще хорошего и интересного.
Итак, есть у нас, конечно, сегодня новости про истинных террористов и настоящих экстремистов. Таких, например, как экс-глава штаба Навального в Уфе Лилия Чанышева, которой ужесточили приговор на днях с 7,5 лет, что, в общем, показалось как-то судье Рифату Кадырову, судье Верховного суда республики Башкортостан, слишком мягким наказанием, и оно было ужесточено до 9,5 лет колонии. Разумеется, это заседание прошло в закрытом режиме. Разумеется, это дело о создании экстремистского сообщества. Разумеется, там присутствует еще один человек, который, будучи инвалидом, был осужден на 2,5 года лишения свободы.
Как выяснило онлайн-издание «Холод», по вот этому экстремистскому сообществу в виде ФБК проходит еще как минимум пять десятков людей в России. Кто-то из них находится в стране, кто-то нет, но это еще одна большая история, под которую, судя по всему, начнут сейчас грести и грести…
С. ПАРХОМЕНКО: Да, эта тема очень связана с предыдущей, потому что дело ФБК, дело Алексея Навального — штука состоит в том, что Алексея Навального нет, он умер, убит, он похоронен, но режим Путина продолжает относиться к нему как к живому врагу и как к живому организатору какой-то опасной для него, для режима, системы, какого-то человеческого сообщества. Во всяком случае, все признаки этого налицо. Они ведут себя так, как будто бы он был жив и как будто бы он продолжал действовать.
Так вот, дело ФБК и дело Алексея Навального выглядит сегодня первым претендентом на создание вот такого массового публичного процесса. Публичного в том смысле, что он захватывает огромное количество публики, а не в том смысле, что он происходит как-то открыто, на глазах у всех, и демонстрирует всю свою логику и всю свою, так сказать, безупречную непредвзятость. Нет, речь идет о том, что это то, что юристы, адвокаты называют корневым делом. То есть это некоторое общее базовое обвинение, к которому, с одной стороны, можно привязывать все новые и новые конкретные обвинения, направленные против конкретных людей: выбирать человека, указывать на него, так сказать, пальцем или глазами…
Что и делает обычно, собственно, власть. Первую инициативу здесь берут на себя властные органы, которые таким образом освобождаются от тех, кого они считают своими врагами, кого они считают опасными для себя, кого они считают своими потенциальными политическими конкурентами. У всего этого именно политические мотивы, и это надо помнить каждую минуту. У всего этого нет никаких реальных криминальных оснований. Люди, которых обвиняют по такого рода делам — они не совершили ничего общественно опасного. Они не ущемили ничью собственность, ничьи права. Они не угрожают ничьей жизни, они не нанесли никому никаких ни увечий, ни повреждений, ни, не знаю, моральных страданий — ничего. Это люди, которых судят за слова. Это люди, которых судят за позицию, за их отношение к жизни и так далее. Именно эти слова, эта позиция, это отношение к жизни расцениваются как опасные и вредные тем режимам, которые пребывают у власти сегодня в России.
Так вот, можно все новых и новых людей самого разного рода, самого разного толка, начиная от реальных руководителей когда-то существовавшей и ныне уничтоженной организации, кончая совершенно случайными людьми, которые, что называется, рядом стояли, или которые когда-то публично где-то высказались, или одобрили чье-то чужое высказывание по этому поводу, или позволили себе помочь действием, или сочувствием, или деньгами, или просто участием в каком-то массовом событии — вот этих всех людей можно пытаться объединить в одну организацию.
Можно пытками добиться от них признаний. По-прежнему основными технологическими инструментами этого является все то же самое, что мы видим сейчас с этими воображаемыми участниками теракта в «Крокус Сити Холле», воображаемыми организаторами, поддерживающими этот теракт и так далее. Главное — это пытки и следующее за пытками признание. И главное — это полное презрение к тому принципу, который существует в любой юриспруденции, в любой судебной и следственной системе любой цивилизованной страны. Он звучит очень просто: человек под пытками ничего не доказывает. Показания, полученные под пытками, ничего не означают, никем не учитываются и не имеют никакого значения. Потому что они свидетельствуют только об одном — они свидетельствует о том, чего пытатель, палач хотел добиться от своей жертвы, а вовсе никаким образом не связаны с действительностью, с реальными событиями и так далее.
Так вот можно какое угодно количество людей втаскивать в это дело, с одной стороны. С другой стороны, можно подпирать, так сказать, подвязывать это дело со всех сторон любым количеством новых законодательных актов. Можно создавать все новые и новые статьи в Уголовном кодексе, которые так или иначе трактуют или так или иначе карают одни и те же поступки. Создавать все новую и новую ответственность за те поступки и те события, которые раньше вообще не считались никакими преступлениями или никакими проступками. Можно делать это задним числом. Можно как угодно развивать во все стороны эту систему. От этого корня это дело может развиваться в разные стороны.
Есть еще один мотив, есть еще один повод, который тоже потенциально может оказаться таким корнем. Это признание ЛГБТ международным экстремистским сообществом, запрещение его, признание его преступной организацией и так далее. Тоже из этого можно много чего извлечь. Есть разного рода религиозные организации. Прежде всего — кстати, справедливо об этом пишет то же издание «Холод», — уже накоплен очень мрачный опыт преследования «Свидетелей Иеговы». Можно как угодно относиться к этой организации, но только в тех людях, которых судят за причастность к этой церкви «Свидетелей Иеговы», в их поступках нет ничего того, что им приписывают. Никакой террористической опасности за этим нет. Можно им доверять, не доверять, их идеология может нравиться или не нравиться, но только того, в чем этих людей обвиняют, там в действительности точно нет.
Я не сомневаюсь, что появятся и другие такие корни. Это, в общем, несложно. И политическая партия, и какой-нибудь профсоюз, и какая-нибудь идеология, в конце концов, я не знаю, поклонники какого-нибудь одного писателя, или зрители какого-нибудь одного театра, или слушатели одной какой-нибудь симфонии в какой-то момент могут оказаться соучастниками одной преступной организации.
Мы видели в миниатюре, как это делается, несколько раз. Давайте вспомним дело, скажем, «Нового величия» — полностью выдуманная провокаторами, не существовавшая в природе, не существовавшая в реальности экстремистская организация. Все это делается в два счета, потому что есть огромное количество людей, которые этому обучены и на это настроены теперь, которым продемонстрировано, что это способ достижения их личного успеха, это способ продвижения в их личных карьерах, добычи новых званий, новых наград, новых премий, зарплат, продвижения по службе, переезда из маленьких городов в большие. И понятно, что огромное количество людей готовы работать в этом направлении, готовы землю рыть именно в этом месте. И поэтому нет никаких сомнений, что это так и будет происходить.
Но только это не имеет никакого отношения к реальности. Это массовое уничтожение невинных людей прежде всего. Это, с другой стороны, ровно так же, как в случае с «Крокус Сити Холлом», происходит вместо борьбы с реальными преступлениями. Потому что да, в большом государстве, в большой многонаселенной стране есть место самым разным обстоятельствам. Там есть настоящие злодеи. Там есть настоящие убийцы, настоящие мошенники. Там появляются настоящие террористы. Там иногда бывают настоящие экстремисты. Там всякое бывает, в этой большой стране. И вообще-то хорошо бы этим заниматься. Хорошо бы за этим следить, хорошо бы разоблачать настоящих преступников.
Но это происходит вместо того, потому что это еще и развращает всю эту систему охраны закона и поиска справедливости. Потому что люди, которые годами, десятилетиями заняты тем, что они ищут экстремистов в Фейсбуке и в Инстаграме, добывают их оттуда мешками и прекрасно понимают, что можно, абсолютно ничем не рискуя и никаким образом не напрягаясь, создавать себе вот этот, так сказать, все новый и новый урожай — эти люди последовательно и очень быстро отвыкают и разучаются от нормальной реальной работы. И те, кто привыкли пытками добывать признание — это люди, которые полностью теряют квалификацию как реальные следователи, которым нужно доставать какие-то настоящие улики и настоящие доказательства настоящих преступлений. Поэтому это важно. Поэтому это наносит еще и вот этот вторичный колоссальный вред, колоссальный ущерб.
Не говоря уже о третьем факторе — о моральном развращении населения, которое привыкает жить в условиях, когда появляется возможность таким образом решить любую проблему. Это стимулирует доносы, это стимулирует подлость людей просто в быту, во взаимоотношениях друг с другом. Потому что всегда можно попытаться устранить конкурента, раздобыть что-то, чего хочется, а другим образом не получается, как-то потешить свою собственную зависть и так далее. Это все, что называется, воздуха не озонирует, а создает в обществе уродливые, жестокие, бесчеловечные отношения, возбуждает в людях всякую гадость, так сказать, поднимая ее со дна человеческой души, где, к сожалению — так природа распорядилась, — этой гадости немало содержится по естественным причинам. Так что это связанные вещи, и так нужно, мне кажется, к этому относиться.
Конечно, это не последний случай с Лилией Чанышевой. Это тоже становится таким конвейерным привычным методом уничтожения правосудия, когда пересматривают приговоры, когда людям, уже оказавшимся как бы внутри этой машины, между ее шестеренками… Это совсем простая жертва. Этих даже тащить и хватать не надо. Эти уже там. Уже можно снимать с них новый урожай. Уже можно доить свои звездочки с тех, кто уже находится в тюрьме, в заточении. Это совсем просто и, как мы видим, именно с этого эта система и начинает.
О. БЫЧКОВА: Я, как и обещала, смотрю, что происходит здесь, в твоем «Пархомбюро», и вижу, что сразу несколько наших слушателей и зрителей просят прокомментировать сегодняшнюю новость про Фридмана и Авена. Вначале пришло сообщение, что суд Европейского Союза снял с них санкции. Теперь становится понятно, что речь идет только о санкциях 2022 года, и, как написал Леонид Невзлин, радоваться Авену и Фридману пока не стоит. Но тебя просят прокомментировать это с точки зрения того, что все непонятно.
С. ПАРХОМЕНКО: Да, конечно, все непонятно и многое понятно, тем не менее. Я бы тоже выделил здесь два обстоятельства в одном этом событии. Первое заключается вот в чем: хорошо бы помнить, зачем нужны санкции. В особенности те самые санкции, о которых ты только что говорила — санкции после 2022 года. Почему они были введены? Это же на самом деле можно сказать и о более ранних санкциях, которые начались с 2014 года, с того момента, когда фактически Россия начала свою войну против Украины. Начала ее с аннексии Крыма, но после начала того, что называют полномасштабным вторжением, это стало особенно очевидно.
Смысл санкций заключается не в том, чтобы восстановить моральную справедливость какую-нибудь, чтобы кого-нибудь чему-нибудь научить, чтобы кого-нибудь там призвать к порядку, чтобы кому-то, так сказать, сделать больно и неприятно, заставить задуматься о своих поступках или еще что-нибудь такое красивое. Нет, смысл санкций заключается в одном: приблизить окончание войны. Создать сложности для агрессора, сделать так, чтобы у агрессора, каковым является господин Путин и возглавляемый им вот этот фараонский режим — чтобы агрессору было сложнее вести войну. Чтобы у него было меньше денег, меньше возможностей, меньше союзников, меньше людей, которые в этом всем участвуют.
Вот зачем нужны санкции. Под этим углом, мне кажется, и нужно рассматривать каждое событие, каждый поступок, каждое решение, которое принимается в этом направлении в смысле санкций. Всякий раз нужно задаваться вопросом: это приближает разгром агрессора, это осложняет войну для агрессора, это приближает победу над агрессором? Или нет, или это удаляет победу над агрессором и создает агрессору какие-то дополнительные преимущества?
Что касается санкций против так называемых олигархов, против крупных владельцев российского бизнеса, богатейших людей, финансистов, крупных менеджеров, людей, которые преуспели в строительстве своих финансовых империй, смысл санкций заключался в двух вещах. Первое: лишить Путина этих денег. Сделать так, чтобы эти деньги Путину были больше недоступны. Второе: лишить Путина поддержки этих людей. Сделать так, чтобы эти люди бросились прочь от Путина, боялись его как огня, понимали, что Путин является… Ну, Путин — условно говоря: вся, так сказать, путинская система, весь путинский режим. Чтобы они понимали, что это источник их неприятностей, что это разрушило всю их судьбу, весь их капитал, все их состояние, сделало их изгоями и так далее, и нужно скорее убирать от Путина как-то, ломая все на своем пути, и как-то сделать все для того, чтобы перестать ассоциироваться с Путиным и перестать быть обвиненным в том, что вы Путину помогаете. Вот зачем нужны были эти санкции.
Теперь давайте посмотрим по истечении двух с лишним лет, что получилось. Получилось прямо противоположное. В результате того, как эти санкции были организованы, огромное количество денег приехало обратно к Путину, приехало обратно в Россию. Даже если эти деньги были размещены где-то за пределами России, были где-то инвестированы или где-то, я не знаю, сложены в какие-то ценные бумаги, или просто где-то спрятаны и закопаны, все эти клады были вырыты и все они были привезены обратно в Россию. Потому что жизни этим деньгам нигде нет. Им везде угрожают, их везде отнимают, и нет никакой другой возможности их сохранить и сохранить над ними контроль, как привезти их обратно в Россию.
Что и стало происходить. И совершенно неожиданно путинский режим в результате этих санкций стал богаче, а не беднее. У него появились новые дополнительные возможности для того, чтобы вести войну. И мы видим, что несмотря на то, что, скажем, добыча самых разных военных товаров, всякого сырья, всяких запчастей, составляющих, всяких микросхем, электроники и так далее, все это стало, казалось бы, очень осложнено этими санкциями, но на все это у Путина есть деньги. Ну, условно говоря, у Путина — у путинской системы. Они могут обходить эти санкции. Они могут платить дополнительную цену. Они могут втридорога покупать эти детали и элементы, которые необходимы, скажем, для производства ракет, которые летят теперь на украинские города. Вот что оказалось результатом этих санкций.
По части второй задачи санкций та же ситуация. Люди вместо того, чтобы броситься вон от Путина, бросились Путину в объятия: «Отец родной, защити!». И мы знаем огромное количество случаев, когда люди, которые, в общем, чувствовали себя достаточно независимо и, в общем, дышали довольно ровно по поводу путинского государства, сделались совершеннейшими, так сказать, верными слугами и сторонниками путинского режима, потому что это их единственный защитник.
И понятно, что сам Путин с удовольствием на этом играет, много про это говорит, всячески по этому поводу иронизирует и всячески педалирует это обстоятельство: «Вот, я вам говорил. Вам нигде не рады, вас везде обидят — только я вам отец родной, я вас защищу. Приходите ко мне вместе с вашими деньгами, и еще и богатейте тут дополнительно». Вспомним поразительные результаты исследования журнала Forbes этого года, когда выяснилось, что миллиардеров в России за это время стало существенно больше, и каждый из них стал существенно богаче. А есть люди, которые просто совершили какое-то экономическое чудо и приумножили свои капиталы. Вот что оказалось результатом этих санкций.
Это стало понятно, в общем, довольно давно — вот эти подозрения, что оно как-то не так работает. И вместо того, чтобы оттаскивать деньги и людей… А некоторые из этих людей представляют из себя самостоятельную ценность. Это умные, хитрые, очень эффективные в бизнесе и в управлении большими компаниями, большими сложными логистическими процессами люди. И сам факт присутствия этих людей тоже создает некоторые дополнительные возможности для агрессора и является для агрессора большой ценностью. Так вот, эти санкции, наоборот, собирают вокруг агрессора и деньги, и этих людей.
И тогда возникло ощущение, что с этим надо что-то делать. Я был одним из тех людей — я хотел бы напомнить тем, кто про это забыл, — кто в свое время стал говорить об этом, кто стал писать об этом. Более того, я подписал документ, который был адресован людям, принимающим решения, в котором было сказано: «Изучите этот эффект внимательно. Попробуйте понять, все ли в порядке с теми санкциями, которые вы накладываете. Может быть, нужно с этим что-то изменить. Может быть, нужно придумать какие-то другие санкции». «А главное, — говорили тогда люди (и я был один из тех, кто про это говорил), — нужно создать механизм. Нужно создать прецеденты. Нужно разработать условно говоря, ясную инструкцию, что надо сделать для того, чтобы избежать этих неприятностей, связанных с близостью к агрессору. Где дверь? Создайте дверь и повесьте возле нее большую яркую вывеску «Здесь выход. Выходите сюда» и инструкцию для тех, кто захочет воспользоваться этим выходом: что надо сделать, что при этом надо сказать, что при этом надо написать, за что при этом надо заплатить, какие поступки нужно совершить. Что такое вот это самое знаменитое «деятельное раскаяние», о котором так много говорили».
Я был одним из тех, кто писал про это и говорил про это, кто стал первым на это указывать. И я абсолютно уверен, что я в этом совершенно прав и что я своевременно начал обращать на это внимание людей. Более того, в тех ситуациях, когда лично у меня, как и у некоторых еще моих коллег, друзей и людей, которых я знаю, была возможность разговаривать просто словами при встрече с разными людьми, принимающими решения — например, в европейских организациях в Брюсселе и в разных других важных европейских городах, — я это делал. Я рассказывал там и задавал вопросы и про дверь, и про вывеску, и про инструкцию, и про все остальное. Мне на это отвечали: «Знаете что, у нас в Европе для этого есть суд. Суд это все решает».
И вот теперь мы видим, что суд решил таким образом. Суд — это простая вещь. Суд не принимает политических решений. Суд выясняет истину в нормально работающей системе. А этот люксембургский Европейский суд справедливости — это, несомненно, нормально работающая система. Он изучил аргументы, которые в свое время были предъявлены для того, чтобы ввести санкции против этих людей, и нашел их несостоятельными. Вот и все, что сделал суд.
И в этих обстоятельствах я хотел бы напомнить тем людям, которые ссылаются на этот суд и которые мне отвечали, что не нужно никаких инструкций, не нужно никаких других санкций, не нужно никаких других изменений, а нужно просто положиться на решение суда — я хотел бы тогда обратить внимание этих людей на то, что вообще когда люди полагаются на решение суда, они борются за решение суда в свою пользу. И хочется этим людям сказать: «Ну вы тогда работайте, чтобы выигрывать эти суды и чтобы, наоборот, люди, которые обращаются за опровержением ваших решений и отменой ваших решений, не выигрывали этого так легко. Потому что вы плохо работаете в этих судах».
Это все, что я могу сказать сегодня. И я очень надеюсь, что европейские организации, потерпев поражение в этом суде, воспримут это как важный прецедент и задумаются о том, что они должны работать качественнее, что они должны создать реальные, сильные, мощные аргументы для того, чтобы применить санкции к этим людям и не позволить никакому суду эти санкции опрокинуть. Вот что я хотел сказать.
О. БЫЧКОВА: Все, заканчиваем на этом. Спасибо тебе большое. Спасибо тем, кто был сегодня с нами. Это было «Особое мнение» на «Живом гвозде». До встречи через неделю, пока!
С. ПАРХОМЕНКО: Счастливо!