«Особое мнение» Михаила Крутихина
Потолок был введен из-за того, что Россия ведет грязную войну против украинцев. То есть товарищ Путин своей милитаристской активностью помог администрации Байдена с понижением цен на американских автозаправочных станциях…
Поддержать канал «Живой гвоздь»
О. БЫЧКОВА: Добрый вечер, добрый день. Это «Особое мнение» на «Живом гвозде». С вами Ольга Бычкова. С особым мнением у нас сегодня Михаил Крутихин, специалист, аналитик по нефтегазовому рынку. Михаил Иванович, добрый день.
М. КРУТИХИН: Добрый день.
О. БЫЧКОВА: Вы тот самый человек, который нам все объяснит про эти падающие на нас в последние несколько дней новости про нефть, про цены на нефть, про ограничения новые для России и про все что происходит в этой сфере. И начну я с двух новостей, которые кажутся мне взаимоисключающими. Но, наверное, я ошибаюсь, конечно же. Потому что «Рейтер», например, сообщает, что цены на нефть упали сегодня, после того как отраслевые данные показали неожиданный рост запасов в Соединенных Штатах. И одновременно сразу несколько структур аналитических, включая Bank of America, говорят, что в следующем году нефть марки Brent будет стоить в среднем около 100 долларов за баррель. Объясните, пожалуйста, что за цифры, откуда берутся и кому верить?
М. КРУТИХИН: Как всегда, три самых главных источника: палец, пол и потолок. То есть откуда берутся цифры предсказаний цен на нефть я, честное слово, не знаю.
О. БЫЧКОВА: Есть еще Луна и фонарь.
М. КРУТИХИН: Ну да. Не поддаются цены на нефть предсказаниям. У меня даже были удачные какие-то предсказания. Я где-то предсказал, и года два нефть оставалась в том коридоре, который я предсказал. Было такое. Чисто случайно, по наитию: у меня есть такое впечатление, что цена будет вот такая-то. Вот так аналитики сейчас и действуют. Но дело все в том, что если бы это все определялось спросом и предложением, тогда было бы намного легче. Когда на финансовом рынке не играли в бумажки, вот фьючерсные (или фьючерные) контракты, всяческие прочие деривативы, опционы, форвардные контракты, бог знает что, вот тогда можно было сказать: «Вы посмотрите, у нас вот по таким-то показателям спрос должен быть такой, его может испортить вот такое-то событие в такой-то стране. И предложение на нефть вот такое. Добыча идет вот там-то. Вот там могут политические события нарушить что-то». И вот из этого баланса вырастало представление о том, есть переизбыток предложения над спросом или наоборот. И потом, еще есть исторические периоды. В один период очень активно действуют игроки на финансовом рынке, которые спекулируют вот этими самыми фьючерсами. А в другой период как-то они затихают, и начинают на первый план выходить действия таких картелей как ОПЕК или ОПЕК+.
О. БЫЧКОВА: Ну хорошо, а сейчас мы находимся вообще в достаточно странной ситуации с точки зрения входящих факторов.
М. КРУТИХИН: Да, вот давайте отвлечемся от той игры, которая идет на финансовых рынках. Ну, спекулянты спекулянтами. Они могут спровоцировать любую новость, а потом на этом сделать миллиарды долларов. Это там крупные игроки этим и занимаются. Давайте все-таки посмотрим на фундаментальные показатели спроса и предложения. На рынке нефти сейчас дефицита нет. Из этого постулата надо исходить. Это очень хорошо просчитали эксперты ОПЕК и ОПЕК+. И когда они собирались совсем недавно… Они в Вену не поехали. Они решили, что все и так ясно: «Что мы там будем спорить? Спорить не о чем. У всех мнения примерное одинаковы. Давайте в онлайне соберемся, посмотрим друг на друга на экранчиках и просто объявим, что вот то, что мы в октябре ввели какую-то формулу, по которой будем работать, квоты такие-то и такие-то, вот так это и будет дальше, на следующий месяц. А потом, может быть, мы соберемся где-нибудь в июне следующего года, – как они говорят. – Ну ладно, чтобы не пугать уж совсем рынок, давайте в феврале соберемся, не раньше, и тогда посмотрим, что происходит». Они исходили из того предположения, что на рынке есть избыток нефти. Часть экспертов говорит, 1 млн баррелей в сутки, кто-то говорит – 1,5. Но, в принципе, может даже доходить вот этот переизбыток до 2 млн баррелей в сутки.
О. БЫЧКОВА: А это большая цифра – 2 млн?
М. КРУТИХИН: Это большая цифра для баланса рынка.
О. БЫЧКОВА: Ситуация эта беспрецедентная?
М. КРУТИХИН: В мире требуется 101 млн баррелей в сутки. Мир поглощает столько нефти, спрос такой. Когда лишние 2 млн баррелей в сутки – это много, действительно много. Это вот Соединенные Штаты Америки стали выпускать из своего стратегического резерва какую-то нефть, раз. В Китае у нас сократилось потребление нефти из-за ковидных ограничений. Из-за этого произошел спад в экономике. То там еще были какие-то неприятности. То и дело ждут, что пузыри какие-то полопаются экономические: то с недвижимостью, то банковские пузыри, то еще какие-то. И поэтому возникло такое впечатление, что и Китай сбавляет свои темпы поглощения нефти. И вообще на рынке более чем нефти достаточно. И когда посчитали в том же самом ОПЕК и ОПЕК+: «Ребят, а вот такое событие должно произойти. Вот семерка, да еще и Австралия отказываются от российской сырой нефти совсем. Вот не будут они ее покупать, начиная с 5 декабря. Может, нам что-то такое сделать? Может, возместить как-то вот эту потерю российскую?» Они говорят: «А какая потеря-то? Во-первых, это никакая не потеря, потому что все равно профицит. Нефти все равно достаточно. Ну ладно, перераспределятся потоки. Идут одни в одну сторону, а сейчас пойдут в те страны, которые отказались от российской нефти. Ничего не произошло. Все, живем как прежде». И рынок отреагировал, рынок понял, что никаких проблем со снабжением нефтью в мире сейчас нет и, судя по всему, надо немножко понизить цены. На рынке цены пошли вниз. И пошли они вниз очень серьезно. За какие-то 3 дня там на 11% обвалились цены вот на те самые фьючерсы и так далее. И тут возник новый замечательный совершенно фактор. Вдруг выяснилось, что из-за того, что ввели так называемый потолок цен на российскую нефть, все потребители нефти, даже те, кто не присоединился к этой инициативе, все ужасно обрадовались и стали говорить российским компаниям: «Вы знаете, да, мы, может быть, у вас купим нефть, но извольте цену на эту нефть дать… Ну, не будем называть слово “потолок”, потому что у вас там ваш президент, ему это очень не нравится, он грозится вообще прекратить поставки нефти тем, кто произносит слово “потолок цены”. Давайте просто вы нам дадите такую скидку, что мы купим вашу нефть по 45, скажем, долларов за баррель».
О. БЫЧКОВА: А они разве не установили этот потолок 60?
М. КРУТИХИН: Установили 60. Но приходят покупатели и говорят: «Вы все равно не найдете себе таких покупателей. А мы готовы вам по 45, например». И пошли сделки. Вот из балтийского региона с наших портов Усть-Луга и Приморск пошли танкеры, где было объявлено, что да, цена вот этой нефти, которая идет куда-то в Азию (там много потребителей и мелких, и крупных), она 42 доллара, 43, 45. 49 долларов вот было зафиксировано.
О. БЫЧКОВА: Но это по дешевке, получается, совсем.
М. КРУТИХИН: Ну да. То есть потолок-то вроде бы. Но против чего протестовать России? Вы посмотрите, в какой-то газете – я не читаю российских газет – был опубликован якобы то ли украденный, то ли подсунутый проект президентского указа, как отвечать на этот потолок.
О. БЫЧКОВА: Точно. Буквально сегодня это было.
М. КРУТИХИН: Да, да, да. Я с наслаждением вот эти пункты. Пункт первый. Вы уже извините.
О. БЫЧКОВА: А я хотела вас об этом спросить, но потом думаю тоже: что-то как-то источники смущают.
М. КРУТИХИН: Потому что очень забавно. Вы понимаете, в мире обстановка-то уж очень плохая. Тут не до юмора, потому что бомбят города, погибают люди. Это страшнейшая же обстановка. Но вот когда выходят проекты таких документов, то невозможно удержаться от юмора. Это сразу мне напомнило ту байку, этот анекдот про какое-то племя, где голод разразился в племени. И руководители племени сказали: «Слушайте, а что мы так просто голодаем? Давайте мы объявим, что мы против чего-нибудь голодаем: против климатических изменений или еще против чего-нибудь. Тут хоть какая-то польза будет от этого». И в данном случае первый пункт мер, которые должна Россия принять: давайте не будем поставлять нефть тем, кто объявил потолок цен на нее. Так все страны, которые объявили потолок цен, они уже прекратили получать российскую нефть и сказали, что они больше ее покупать не будут. Каким образом их дальше лишат права покупать российскую нефть? Понятно, что это идиотизм, это бессмыслица полная, абсолютная. Дальше. Значит, давайте не продавать нефть тем, у кого в контракте будет написано, что они соблюдают этот потолок. Ну а зачем писать в контракте про какой-то потолок? Не упоминаются в контрактах такие вещи. Когда контракт составляется, вдруг говорят: «Ребята, мы у вас купим нефть, но только если она будет стоить 45 долларов». Потолок упомянули? Нет, не упомянули. Значит, можно поставлять вот этим самым ребятам.
О. БЫЧКОВА: Извините, а Россию устраивает, что если без слова «потолок» и без вот этого всего, но за 45 или меньше? То тогда все окей?
М. КРУТИХИН: Ну а больше никто не купит. Дорого-то никто не покупает, вот в чем дело. Невозможно продать по более высокой цене. Мне говорят сейчас: «Вы знаете, вот Россия накупила флот стареньких-стареньких танкеров ржавых, которые на металлолом должны были пойти, вот они теперь будут возить нашу. Фигу покажем тем, кто объявляет эмбарго, потолок и так далее». То есть предполагается, что вот на этих самых танкерах, которые будут якобы маскировать свой маршрут, не указывать пункты назначения, на них пойдет нефть, которую Россия будет продавать выше потолка. А никто не покупает выше потолка, вот в чем проблема-то. Зачем вы эти танкеры покупаете, для того чтобы нарушать вот эти введенные нормы? А нормы-то никто нарушать не собирается. И так нефть идет дешевле. То есть закупка этих танкеров не имеет абсолютно никакого смысла.
О. БЫЧКОВА: Подождите, а это те 26 танкеров, которые задерживали?
М. КРУТИХИН: Нет, нет, нет. Кто говорит, 300 танкеров купили. Кто говорит, 120 танкеров купили. Но это купили какие-то танкеры.
О. БЫЧКОВА: Тогда потом я вас спрошу. Да, извините.
М. КРУТИХИН: Потому что считалось, что где-то 320 танкеров с сомнительным судовладельцами помогали контрабандой вывозить нефть из двух стран: из Ирана и из Венесуэлы. И вот на рынке вот этих танкеров, согласных на все, на любые контрабандные маршруты, Россия как-то тоже выступает новым участником. Она там приобретает эти танкеры на подставные какие-то компании, и она будет возить нефть. Смысл какой? Смысл был бы возить нефть по цене выше 60 долларов. А если вы возите ниже 60 долларов, то никакого запрета нет, вообще не существует. Ради бога, продавайте. Не будет никакого запрета ни на страхование этих танкеров, ни на судовладельцев, которые по такой схеме куда-то что-то везут. Это бессмысленный абсолютно проект указа. И там был очень веселый третий пункт. Там был третий пункт, что если российское правительство вдруг решит принять какие-то особые меры, то оно, наплевав на все условности, будет что-то такое делать, чего никто от него не ожидает. Ну нет там формулировок, что оно будет делать. Я могу только предположить. Пошли первые сообщения о том, что российские продавцы нефти – нефтяные компании и трейдеры – они в некоторых случаях требуют уплату наличными. Как это себе представить? Пришел танкер в какой-то порт, в Сингапур например, бог знает в какой, и на борт поднимаются товарищи с чемоданами, набитыми валютой, и эти чемоданы вручают представителю торговой компании или даже капитану, и тот их дальше. Ну не смешно? Вот вроде шута горохового российские власти себя выставляют уже далеко не в первый раз. Но сейчас сложилась такая обстановка. Да, на российскую нефть цена понизилась. И вот то, что часть нефти идет на мировой рынок по очень низкой цене, по рекордно низкой, то есть которая намного отличается от цены тех же самых фьючерных контрактов, эта цена стала давить на все. И вот эта цена придавила цену на нефть и на другие марки, на другие сорта. Говорят: «Вот смотрите, на рынке появилась очень дешевая нефть. А что это мы у вас такую дорогую нефть покупаем? Давайте вы тоже немножко скиньте, чтобы мы продолжали у вас нефть покупать». И вот этот потолок объявленный… Публика страшно сомневалась, будет он работать, не будет работать. А он заработал. И вот те самые американцы, которые очень хотели понижения цен на нефть, чтобы у них на автозаправочных станциях нефть стоила подешевле… Ну надо такое. Политикам надо, администрации президента Байдена все это надо. И вдруг, сами того не ожидали, вот эта мера – потолок цен на нефть – вдруг сработала так, как, в общем-то, даже никто от нее не ожидал. На американских автозаправочных станциях давно-давно такого не было – опустилась цена бензина меньше 3 долларов за галлон. Все мечтали, чтобы наконец-то она опустилась. Она взяла и опустилась. И опустилась почему? Потому что России очень дешево приходится продавать свою нефть из-за – ну вот цепочка такая – введения вот этого потолка. Потолок был введен из-за того, что Россия ведет грязную войну против украинцев. То есть товарищ Путин своей милитаристской активностью помог администрации Байдена с понижением цен на американских автозаправочных станциях.
О. БЫЧКОВА: Ну да, помог благосостоянию американских пользователей.
М. КРУТИХИН: Совершенно верно.
О. БЫЧКОВА: Понятно. Хорошо, а вот эта вот цифра 40 что-то для России – она что значит?
М. КРУТИХИН: В России себестоимость нефти для экспорта очень разная от месторождения к месторождению. Очень много зависит не просто от стоимости поднятия нефти из-под земли. Вот есть такая lifting cost, то есть стоимость извлечения нефти на поверхность.
О. БЫЧКОВА: Ну да. А мы знаем, что это все глубоко, холодно.
М. КРУТИХИН: Там, кстати, иногда не холодно, а, наоборот, очень тепло, даже более чем тепло в недрах земли. На старых месторождениях это очень смешные цены и даже на некоторых новых, где нефть хорошо идет на поверхность: 3 доллара бывает, 3,5 доллара.
О. БЫЧКОВА: Это себестоимость?
М. КРУТИХИН: Ну вот поднять ее. Но тут нужно дальше учитывать что? Во-первых, если это относительно новый проект, надо учитывать, сколько денег было потрачено на его обустройство: на строительство этих скважин, инфраструктуры, много, много, много на что. То есть это все тоже надо добавить. Вот амортизировать то, что уже вложено туда. Это раз.
О. БЫЧКОВА: Да. Но НРЗБ в сегодняшних реалиях.
М. КРУТИХИН: А российская нефть, она что, прямо в порту добывается? Вот ей сколько тысяч километров надо по трубам проделать, для того чтобы до морского порта добраться? Транспортировка нефти. Дальше. Налоги: налог на добычу полезных ископаемых, который постоянно растет, налог на прибыль компаний. Много-много там всего. Вывозная экспортная пошлина на нефть. И когда мы получаем нефть где-то в танкере в балтийском порту, скажем, Приморск или Усть-Луга, то это не 3 доллара за баррель у нас получается, а в некоторых месторождениях действительно уже 30, а то и 35 долларов.
О. БЫЧКОВА: То есть это уже приближается к вот этой цифре, которая сейчас. И что?
М. КРУТИХИН: Да.
О. БЫЧКОВА: И что с точки зрения российского бюджета, доходов, расходов и перспектив?
М. КРУТИХИН: Тут мы можем только гадать. Опять это сфера гадания. Но вот в это гадание включилось российское правительство. Совершенно недавно, буквально на днях вдруг они объявили, что, вы знаете, в результате санкций против российского энергетического сектора, то есть нефтегазового, в сущности, доходная часть российского бюджета в следующем году потеряет 23%. Это четверть.
О. БЫЧКОВА: Это реалистично?
М. КРУТИХИН: Это не просто реалистично, это занижают свои ожидания. Потому что вот мы считали-считали, у нас где-то 30% все равно получается. То есть где-то треть российских доходов в федеральных бюджет просто пропадет. Это не только сейчас с 5-го числа то, что начались эмбарго на сырую российскую нефть. Пройдет пара-тройка месяцев – мы увидим, что Россия не в состоянии продать больше половины своих нефтепродуктов, которые шли на экспорт. Там тоже начнется эмбарго.
О. БЫЧКОВА: А что она будет с ними делать?
М. КРУТИХИН: А куда девать эти нефтепродукты?
О. БЫЧКОВА: Куда?
М. КРУТИХИН: Потому что очень многие российские заводы (не все) недостаточно модернизированы, и они вынуждены выпускать такой набор нефтепродуктов, которые разве что за рубежом найдут применение. Это мазут, топочный мазут. Да, суда иногда питаются. Некоторые электростанции могут этим мазутом питаться. А так, его дальше на более современных нефтеперерабатывающих заводах перерабатывают в более ценные продукты. Или так называемый прямогонный бензин (нафта, говорят). Вот его очень много тоже в России делают. И эту нафту в основном используют как сырье для нефтехимической отрасли за границей опять-таки.
О. БЫЧКОВА: За границей – это в каких странах?
М. КРУТИХИН: В Европе, например. И дизельное топливо, и нафту мы экспортировали даже в Соединенные Штаты Америки.
О. БЫЧКОВА: Не, а сейчас-то?
М. КРУТИХИН: А сейчас вот они всё. Через пару месяцев они прекращают это всё покупать, вот все эти нефтепродукты. А в России нет на них рынка. А значит, если завод может только их выпускать вместе с бензином, дизельным топливом, то он вынужден сокращать производство. Или вообще останавливаются эти заводы. Вот такие нефтеперерабатывающие заводы примитивного, можно сказать, цикла. Вокруг Самары три завода, принадлежащие компании «Роснефть». Вот они очень плохо оборудованы современными технологиями. А раз они не могут работать, им некуда продавать вот эти нефтепродукты, значит, они дают сигнал тем, кто добывает – нефтекомпаниям. Нефтяные компании должны будут сворачивать добычу и сворачивать основательно. Это тяжело, это по живому резать. То есть они будут закрывать скважины. Сначала логично будут закрываться те, которые малоэффективны или там уже на этом месторождении, в этом подземном пласте или резервуаре так много уже воды накачано, которая должна вытеснять нефть, что из скважины идет уже фактически не нефть, а скважинная жидкость. Вот как на месторождении Самотлор. Там 96% вода из скважины поступает и только 4% нефть. Это легендарное месторождение, в свое время загубленное героическими советскими нефтяниками, вот до такого состояния доведенное. И поэтому что-то надо будет закрывать. А в российских условиях если закрывать скважины, то это очень часто навсегда, потому что у нас в условиях севера, в условиях, когда дебет скважины очень слабый, она не фонтаном оттуда идет, ее выкачивать надо либо электрическими насосами, которые погружают в скважины, либо станками-качалками, то есть высасывать ведро за ведром как бы оттуда. И потом, вы остановили эту скважину – она так запарафинится, она зарастет парафином. А там что-то замерзнет, пробки какие-то возникнут. То есть для того, чтобы ее снова возродить, это проще рядом новую скважину бурить. А поскольку пласт вот этот, резервуар истощен очень сильно, то никакого коммерческого смысла бурить новую скважину нет. Вы ее закрыли – вы ее закрыли навсегда. Вот что получится. То есть если мы сейчас, как мы посчитали, уберем половину российской добычи нефти (а оно так и получится, если вот это эмбарго полностью будет работать), то если вдруг чудом каким-то Россия снова вступает в семью цивилизованных народов, открывается для сотрудничества, для торговли и так далее, то хорошо, если 30% от этой добычи удастся восстановить, потому что большая часть будет потеряна навсегда.
О. БЫЧКОВА: Понятно. А опыт других нефтяных санкций в отношении других стран в прошлом? Есть же такая практика и с Ираном, и с другими. Он о чем говорит? Это к чему-то приводит, к чему хотят прийти организаторы этих санкций? Или это приводит только к обнищанию людей?
М. КРУТИХИН: И в том, и в другом случае – Венесуэла и Иран, например (те, против кого еще действует эмбарго, действуют санкции) – да, это приводит к обнищанию людей. Это не приводит к изменению политического строя совершенно точно. Но задача-то санкций – не свалить режим Путина, а сделать так, чтобы режим не мог использовать эти доходы для финансирования войны, как можно меньше чтобы оставалось на финансирование войны. Вот задача санкций. Так он сформулирована во всех документах тех, кто эти санкции принимал. Иран очень много нефти экспортирует контрабандой. То есть в Китай, например, идет иранская нефть, она маскируется по дороге как нефть из Малайзии. С Венесуэлой сложнее, потому что Венесуэле очень сложно экспортировать нефть без участия в этой деятельности западных компаний с их технологиями, материалами, деньгами, их опытом и так далее. Потому что там большая часть оставшейся нефти – это очень тяжелая нефть, которая сама в трубу не полезет. Она такая густая, что ее надо разбавлять где-то или легкими сортами нефти, или какими-то растворителями. Им труднее нарушать эмбарго. Да, они кое-что делают, но это одиночные какие-то маршруты танкеров куда-то (в Сирию, например). Но серьезно не нарушают. Вот сейчас американцы почему-то решили сделать поблажки для американских компаний, для испанских и итальянских компаний, которым фактически уже разрешили поработать в Венесуэле, потому что США думают, что это поможет обеспечить баланс нефти на рынке и поможет несколько сбить цену на рынке. Не знаю, сбудутся ли эти планы. Но у Венесуэлы немножко с точки зрения нефтяного эмбарго ситуация получше, чем у Ирана или у России.
О. БЫЧКОВА: Понятно. Давайте мы сейчас прервемся буквально на минуту-другую. Нам нужно напомнить нашим зрителям и слушателям «Живого гвоздя», что у нас здесь есть хорошего и интересного. И потом продолжим обсуждать всю эту нефтяную тему, ставшую очень актуальной, с Михаилом Крутихиным. РЕКЛАМА
О. БЫЧКОВА: Мы продолжаем наше «Особое мнение» на «Живом гвозде». Ольга Бычкова у микрофона, Михаил Крутихин в студии. Вы знаете, прежде чем мы продолжим, я только выполню просьбу моих коллег из shop.diletant.media, которые напоминают всем желающим и интересующимся, что мало времени осталось до Нового года, прикиньте. Кто бы мог подумать… И есть прекрасная возможность купить коллекционные книги в подарки. Это книги, которые, как пишут мои коллеги из shop.diletant.media, которые не только издают журнал «Дилетант», но и продают самые разные книги, мы все время об этом рассказываем, вот они говорят, что это специальные подарочные книги, которые оформлены в цельнокожаный переплет, имеют декоративную металлическую накладку, многоцветное тиснение фольгой, шелковое ляссе, рисованный обрез. И каждая из них в единственном экземпляре. А при этом это Стивенсон, Марк Твен, Фенимор Купер и другие классики в подарочных изданиях специально к Новому году. Вы знаете, shop.diletant.media. Пойдите туда. Там все посмотрите и найдите. Понятно с ограничениями для России. Насколько это возможно, да. Но тогда вопрос следующий у меня. Во-первых, объясните, пожалуйста, что это за история с 26 танкерами, которые, как сказала Турция, были задержаны из-за новых правил Анкары в связи с вот этим самым потолком цен на российскую нефть? 19 уже прошли через проливы Босфор и Дарданеллы, пишет Financial Times. Соответственно, всего их пока 26. Оставшиеся застряли в очереди, и что-то там у них происходит с документацией. Эта история про что?
М. КРУТИХИН: Там нет истории никакой. Опять мне очень жалко разочаровывать журналистов очень часто, которые видят сенсацию там, где сенсации нет. На входе в Босфор со стороны Черного моря очень часто возникают пробки. Ну или сразу все побежали из нескольких портов, нагрузились и стали вывозить что-то такое в направлении Средиземного моря, через Босфор и Дарданеллы туда гнать. Или что-то еще там происходит. Но если мы заглянем в публикации, например, ноября прошлого года, мы увидим – там была пробка, 55 судов столпились, никак не могли пройти через Босфор. И говорили: «Что это такое?! Безобразие!» Стояли. Пара недель нужна была для того, чтобы дождаться своей очереди. А это означает очень высокие ставки демереджа. Demurrage – это то, что надо платить за простой. То есть никуда не идет вот этот товар. И за то, что он торчит где-то в пробке, нужно за это очень хорошо платить. Здесь получилось то же самое. И когда говорят, что это из-за российской нефти, – это не соответствует действительности. Из тех судов, которые там стояли и пытались куда-то пройти, нашлось одно судно, один танкер с российской нефтью. Мало того, у него все документы оказались в порядке: и страховые документы, и все остальное. А вот несколько танкеров, чуть ли не 12 или 14 танкеров, которые шли из Черного моря дальше с нефтью казахстанской, вот их приостановили, потому что потребовали, чтобы страховая компания представила не только те справки, которые всегда выдаются, но еще дополнительные справки о том, что их размер страхового возмещения может гарантированно покрыть ущерб, который нанесет авария такого танкера в Босфоре. Но Босфор – это улица в Стамбуле. Просто водяная такая улица. Она проходит по очень населенному городу. И по нему идут от здоровенных военных судов до танкеров. И бог знает что туда идет. И авария может причинить чудовищный совершенно ущерб историческому городу с многомиллионным населением. Да, потребовали вот такие справки. Не у всех были дополнительные справки. И не всегда какие-нибудь лондонские страховые компании понимали, что еще-то нужно помимо того, чтобы застраховали этот груз. Но сейчас туман развеивается, и постепенно пробка рассасывается. Все пошли по своим пунктам назначения. Нефть пошла, в другую сторону пустые танкеры пошли. Так что сенсации не получилось.
О. БЫЧКОВА: Да, понятно. Давайте тогда я еще больше вас спрошу про пункты назначения и про то, куда идет теперь российская нефть. И отдельный вопрос, конечно, здесь и отдельный интерес – это что думают по этому поводу китайские товарищи, какую выгоду они извлекают. Ну как-то никто не сомневается в том, что они извлекают свою выгоду. И как это может оказать влияние на дальнейшую ситуацию?
М. КРУТИХИН: Нефтяные отношения с Китаем немножко нестандартные. Мы привыкли: вот грузится все в танкеры и в танкерах куда-то идет. А вот основная часть нефти, которая идет в Китай, она не в танкерах, она идет по красивому такому магистральному нефтепроводу ВСТО («Восточная Сибирь – Тихий океан»). Пропускная способность его – 80 млн тонн в год. На полдороги идет ветка отдельно через китайскую границу на Мохэ. А дальше нефть идет на Козьмино. На берегу Тихого океана стоит нефтеналивной порт Козьмино, откуда действительно нефть отгружается в танкеры. Мало того, вот эта нефть, которая туда попадает, часть ее не в Китай идет, часть идет для того, чтобы запитать… Там есть два нефтеперерабатывающих завода: в Комсомольске-на-Амуре, в Хабаровске. Им тоже нужна сырая нефть как сырье. Да, еще некоторые танкеры тоже не в Китай идут, а в Японию, в другие страны Азиатско-Тихоокеанского региона. Так что вот Китаю достается большая часть, конечно, нефти, но не вся. Есть еще маршрут трубопроводный через Казахстан – это Омск, Павлодар и дальше китайская граница. И там «Роснефть» пользуется этим чужим нефтепроводом, отправляя каждый год 10 млн тонн нефти в Китай. И все. А вот когда грузятся какие-то танкеры, то на Тихом океане все равно нефть в эти танкеры грузят через трубу ВСТО. Значит, танкеры, которые идут помимо вот этой схемы в Китай, они должны грузиться на Черном море или на Балтийском море. Это, значит, огибать половину Европы, через Суэцкий канал проходить, через Индийский океан. Это очень длинный маршрут. Ну да, такие отгрузки тоже есть, они существуют. Или уж тогда по Северному морскому пути, что затруднено большую часть года, естественно, из-за льдов. И поэтому в Китае есть долгосрочные контракты, в основном между «Роснефтью» и китайскими компаниями. И часть нефти даже вообще туда идет, считайте, бесплатно, потому что «Роснефть» расплачивается за деньги, которые ей предоставили китайские банки давным-давно: сначала для того, чтобы купить краденое, то есть разбазаренную собственность «ЮКОСа», а потом, чтобы спастись от банкротства, потому что все деньги руководство «Роснефти» потратило на укрупнение, на скупку вполне эффективных нефтяных компаний у частных владельцев и раздуло свою компанию до гигантских…
О. БЫЧКОВА: Это было же еще за пару лет до войны, по-моему, да?
М. КРУТИХИН: Ну естественно, да. То есть они купили и «Башнефть», и ТНК-BP.
О. БЫЧКОВА: Не, я имею в виду вот это соглашение с китайцами.
М. КРУТИХИН: Да, да, да.
О. БЫЧКОВА: Все писали, что оно совершенно кабальное для России.
М. КРУТИХИН: А часть его действует до 2029 года. Поэтому часть нефти идет там вот уже в погашение старых-старых денег. И у Китая, вот мы сколько ни считали, возможностей увеличить годовой прием нефти из России ограничен из-за пропускной способности трубы, портов и всего. То есть максимум, что Китай купил в течение года – это было 83 млн тонн нефти. Было 72 млн тонн нефти, было 75. В общем, 83 – это был такой максимум.
О. БЫЧКОВА: Это относительно всего количества нефти, которое Россия продает в разные страны, это сколько? Это много или мало?
М. КРУТИХИН: Это много. Весь объем нефти у нас был в прошлом году 231 млн тонн нефти.
О. БЫЧКОВА: А, это то есть, типа, треть, да?
М. КРУТИХИН: Да, да, да. Треть эта пошла в основном по трубе и немножко в танкерах. А когда китайские какие-то компании, в основном небольшие компании… У них есть квоты на импорт нефти от правительства Китая, они покупают эту нефть на свободном рынке. Но тут возникают и такие интересные особенности. Вдруг китайские компании заявили, что они не будут принимать страховку от российских страховых компаний. Им нужно, чтобы нефтеналивные грузы страховались пулом каким-то западных компаний.
О. БЫЧКОВА: Это когда было? До войны?
М. КРУТИХИН: Это было уже во время войны.
О. БЫЧКОВА: Во время войны.
М. КРУТИХИН: Это уже во время войны. Дальше они сказали: «Ребята, вы тут очень дешево свою нефть предлагаете. Индии, например, поставляли очень дешево с большими скидками. Мы не возьмем вашу нефть, только если не будет гигантской скидки». То есть вот эти частные китайские компании, которые дополнительно пытаются еще какую-то нефть в России купить, они требуют колоссальных скидок.
О. БЫЧКОВА: И они получают эти скидки?
М. КРУТИХИН: Да. Иначе они не купят.
О. БЫЧКОВА: А они за сколько продают?
М. КРУТИХИН: Это пока секрет. Никто не знает, за сколько они это покупают. Но мы знаем, что с большими скидками. Это уже совершенно точно стало известно.
О. БЫЧКОВА: В смысле на уровне вот этих 40 нынешних?
М. КРУТИХИН: Да, наверное. Вот то, что пошло в Азию куда-то из балтийских портов. И пошло оно по 42-43 доллара за баррель. Вот не исключено, что это в Китай как раз и пошло. Индия. А Индия тоже капризная. Во-первых, там конкуренция за индийской рынок сырой нефти. Раньше на первом месте был Ирак, были другие государства Персидского залива. А потом вдруг индийцы увидели, что после начала войны российская нефть идет со страшными скидками. И стали эту нефть покупать у России, довольно много ее покупали. Но воздерживаются от долгосрочных контрактов и фактически покупают эту нефть на спотовом рынке. А спотовый рынок она такой: скидки, скидки и еще раз скидки. То есть в Индию российская нефть идет с очень большими скидками. Вот прошли сообщения о том, что российскую нефть попытались пристроить в Пакистан. Тот тоже покупает нефть в Персидском заливе у тех арабских государств. И потребовали такие скидки пакистанцы, какие даже индийцы не требовали. Сначала переговоры зашли в тупик и прекратились. А потом вдруг прошло сообщение о том, что российские компании готовы поставлять нефть в Пакистан на пакистанских условиях. Это значит, что туда какая-то часть нефти пойдет. То, что часть нефти идет сейчас больше, чем прежде, в Турцию… Благо недалеко плыть. Вот из Новороссийска, Туапсе можно отгружать российскую нефть и направлять ее в Турцию. Но не просто в Турцию, надо же опять всю Турцию обогнуть. Почему? Потому что основная часть нефтеперерабатывающих заводов турецких – она на южном побережье Турции, на средиземноморском побережье, а не в Черном море. Поэтому надо через Босфор и Дарданеллы все-таки пройти нашим танкерам. Но тем не менее Турция увеличила закупки российской нефти и теоретически за год могла бы купить примерно 20 млн тонн нефти. Да, действительно, вот есть такой рынок турецкий. Но то, что турки – народ, умеющий торговаться, в этом сомнения никакого нет. И поэтому туда тоже нефть пойдет (и уже идет) с большими-большими скидками. Поэтому первое – потолок работает. А второе – тот рынок, который российская сырая нефть потеряла в Европе, в Соединенных Штатах, в Великобритании и вообще по всему западному миру, вот эту потерю не возместит ни Китай (это уж совершенно точно), ни Индия (часть возместит), ни Турция, ни Пакистан. Только частично может быть какая-то замена вот этой потере.
О. БЫЧКОВА: То есть Россия действительно, правильно я понимаю, Россия в этой ситуации выглядит как очень ослабевший контрагент, и этой слабостью, в общем, сейчас пытаются воспользоваться все кто может?
М. КРУТИХИН: Да, конечно. Рынок такой. Если есть возможность купить дешевле, чем когда-либо, ради бога, все побегут и будут покупать дешевле. Но тут еще у китайцев, например, с логистикой, с транспортной инфраструктурой плохо, то есть много не купить. А везти тоже вот эту нефть в Индию, через Суэцкий канал проходить. Там тоже расходы дополнительные и тоже задержки бывают. Это не самый лучший рынок. Раньше нефть в основном везли либо… Считалось Средиземноморье, и цена бралась примерно к порту Аугуста в Италии. А из Балтики туда – по Роттердаму примерно мерили. Вот это два было главных рынка для российской сырой нефти, да и для нефтепродуктов тоже.
О. БЫЧКОВА: Какова позиция Саудовской Аравии в этой всей конструкции? Она как на это смотрит?
М. КРУТИХИН: А Саудовская Аравия не увеличивает сейчас добычу. Она считает, что это совершенно не нужно, потому что есть баланс на рынке. Если она увеличит добычу – это еще больше собьет нефтяные цены. Никому это совершенно не нужно. И поэтому Саудовская Аравия со своими партнерами придерживаются той схемы, которую они объявили в октябре. Вот три у нас есть главных нефтедобываюших страны – это США, Россия и Саудовская Аравия. В России положение аховое – в следующем году потеряет половину добычи. Уже нефтяные компании сокращают добычу. Вот насколько я знаю, моя информация из нефтяных компаний, они уже готовятся. И планы есть к очень серьезному сокращению дальнейшему. Понимают, что эту нефть продать они полностью не смогут. Саудовская Аравия придерживается союзнической схемы с другими странами ОПЕК и ОПЕК+ и по этой схеме примерно придерживается своей квоты и даже немножко не выбирает эту квоту сейчас. А Соединенные Штаты Америки, они, несмотря на то что администрация Байдена принимала ряд каких-то мер, для того чтобы нанести вред нефтедобывающей промышленности Соединенных Штатов (но это долгая история, потому что Трамп поощрял, Байден, наоборот, придавливал нефтяников), там увеличивают добычу нефти, увеличивают экспорт нефти. Вот они каждую неделю постепенно, я смотрю, прибавляют и прибавляют. Я думаю, что они могут к середине следующего года выйти на 12 млн баррелей в сутки. Это вполне достижимая цель. Постепенно они к ней приближаются. А в России сейчас было где-то 9 с небольшим млн баррелей в сутки. А если половина этой добычи уйдет, то останется 5 млн баррелей в сутки в России. Это как раз для покрытия внутренних потребностей и для удовлетворения таких рынков, как Китай по этой трубе, Турция немножечко.
О. БЫЧКОВА: И все это произошло исключительно в результате того, что началось 24 февраля, в результате войны в Украине?
М. КРУТИХИН: Да. Опять требуют от аналитиков предсказать, что будет дальше, кто будет какие решения принимать. Это можно, когда решения принимаются разумно. То есть исходят из нынешней действительности. А дальше несколько сценариев поступков дальнейших, прикидывают интересы различных групп (даже не всей страны). Немножко, конечно, о стране тоже думают, потому что о будущем надо думать. А здесь, во-первых, ведут себя в Кремле как временщики, после нас хоть потоп. Это раз. И второе – принимают решения, которые разрушают российскую экономику; не только нефтегазовый сектор, а вообще российскую экономику. Это не объяснишь никакими разумными соображениями.
О. БЫЧКОВА: Это иррационально абсолютно.
М. КРУТИХИН: Это абсолютно иррационально. Это безумие. Вот решение начать войну и таким образом нанести вред соседней стране, своей собственной стране, угробить свою собственную экономику, на десятилетия вперед откинуть ее назад чуть ли не в темные века – ну кто может принять такое решение? Только безумец.
О. БЫЧКОВА: Это мы еще с вами про газ не говорили сегодня, а только говорили про нефть. С газом там, в общем, не такая история, как с нефтью. Или похожая?
М. КРУТИХИН: Нефть стали угнетать всякие санкции и эмбарго, и потолки, и все остальное. А с газом – это воля руководства России. Потому что – первое – на газ никто никогда никаких санкций не накладывал, не было такого ни на покупку его, ни на экспорт из России. И когда Россия стала использовать поставки газа на том рынке, где у нее была очень хорошая репутация довольно длительное время, пока не наступили 2000-е годы, и власть Путина не стала себя проявлять…
О. БЫЧКОВА: Длительное время – это начиная же еще с 70-х годов?
М. КРУТИХИН: Ну конечно. Да, да, да. Когда начинались поставки, вот там нефть в обмен на трубы, грандиозные газопроводы построены: и Братск, и Уренгой – Помары – Ужгород, и «Союз», вот эти маршруты все были. И в Европе привыкли считать, что «Газпром» – это надежный поставщик газа и что совсем не нужно, например, ориентироваться на сжиженный какой-то природный газ, строить какие-то терминалы. «Вы посмотрите, у нас “Газпром” есть. Это ж такой хороший». А когда постепенно, начиная с 2005 года, господин Путин отдавал приказы: приостановите, закройте, в разгар отопительного сезона прекратите… Не потому, что газа нет, не потому, что труб не хватает. Труб «Газпром» построил туда вдвое больше, чем Европе нужно. То есть можно две Европы напоить российским газом было бы. Вот все эти «Потоки» и существующие газопроводы. А потом стал постепенно уже превращать откровенно поставки газа в политический инструмент, то есть объявлять: «Ребята, вы там замерзнете, если вы не согласитесь еще на один наш дополнительный маршрут “Северный поток”, если вы продолжите сотрудничать с Украиной, если вы продолжите продвигать ваши планы по зеленой энергетике. Вы посмотрите, как вам будет без российского газа». И стали притормаживать объемы экспорта, закрывать один маршрут за другим. И в Европе спохватились: «Ребята, с кем мы имеем дело? Это шантажист, абсолютно наглый шантажист, который грозит нас заморозить неизвестно почему. Ему не нравится наше движение к безуглеродной энергетике. Надо что-то делать». И вот тогда – много лет прошло – в Европе стали спохватываться. У нас это представляют как? Объявили санкции, и мы теперь вынуждены на них отвечать. Вот тот, кто это говорит, плюньте ему в физиономию, потому что это продажная шкура. Санкции идут в ответ на что-то. Вот на тот политический авантюризм, на военную агрессию, на оккупацию чужих территорий. Вот на что идут санкции-то. Начинать-то надо критику свою не с того, что Запад на нас ополчился, русофобы несчастные. А из-за чего все это произошло-то? Неужели вы не способны причину со следствием какую-то связать? То есть Россия сама по воле Путина отказалась от своей роли как экспортера газа.
О. БЫЧКОВА: А с точки зрения бюджета и поступлений в бюджет это как оценивается?
М. КРУТИХИН: Это меньше, чем по нефти. Потому что если у нас взять за целую какую-то сумму поступления в государственный бюджет от нефти и газа вместе, то газ там был 1/5 часть. А все остальное – это была нефть. И потом, у нас все-таки огромный внутренний рынок газа. И поэтому когда мы добываем меньше 700 млрд кубометров в год, где-то почти 500 млрд кубометров мы тратим внутри страны на электростанции, газификацию. В общем, внутри есть большой рынок для газа. То есть исчез не весь газ, а исчезла европейская экспортная составляющая, то есть роль «Газпрома» как экспортера. И никакой Китай это не заменит. Хотя Путин свою замечательную идею высказывал (и не один раз), что мы соединим западные газопроводы с восточными газопроводами и будем перебрасывать потоки из Европы в Азию и обратно в зависимости от того, где цена будет лучше. И как мы себе представляем? Вот я всю эту картину вижу, когда Путин приходит на какую-нибудь очередную встречу к председателю Си Цзиньпину и говорит: «Слушай, согласись на то, что мы сейчас вам еще одну трубу построим прямо с Ямала “Сила Сибири – 2” через Монголию и будем перебрасывать вам газ, когда в Европе закапризничают. А потом закрывать задвижки на ваших трубах и перебрасывать все это в Европу, когда вы закапризничаете. Как, вас устраивает такая схема?» Ну что ему ответит вежливый председатель Си? Я не знаю, в чем там разговор, но когда объявляют перед встречей двух этих лидеров, что там будет затронут вопрос о трубе «Сила Сибири – 2», а в конце переговоров ни словом не упоминают о том, затронут, не затронут, кого там потрогали, китайцы категорически отвергают вот такую свою роль пешки в геополитических играх товарища Путина. Ну не заменит китайский рынок вот то, что потеряно в Европе.
О. БЫЧКОВА: Ну да. И нет никаких причин для того, чтобы китайцы вдруг уступали в качестве пешек или объектов манипуляций.
М. КРУТИХИН: А вы посмотрите китайские планы развития газовой отрасли. Там за пределами «Силы Сибири», которая только в 2025 году еще выйдет на проектную мощность и будет в Китай отправлять 38 млрд кубометров газа в год (по сравнению с тем, что почти 200 млрд кубометров отправляется вообще из России ежегодно и все), вот там нигде ничего нету. Никаких дополнительных источников из России во всех китайских планах, проектах не значится, ее нет. Никто не учитывает, что из России может еще что-то прийти в виде газа.
О. БЫЧКОВА: А откуда придет в Китай?
М. КРУТИХИН: Это не нужно китайцам. Во-первых, у них мощные сети из Средней Азии, где часть газа принадлежит уже китайцам. Там китайские компании его добывают. Затем, китайские компании добывают газ по всему свету, участвуют в проектах сжижения газа. И сжиженный природный газ не только покупают, но и свой собственный доставляют. Посмотрите проекты «Ямал СПГ» в России, «Арктик СПГ 2» в России. Там китайцы присутствуют. «Ямал СПГ» – там почти 30%, почти треть, принадлежит китайцам уже этот газ. Они берут свой газ сжиженный и везут его в Китай. Потом, у Китая есть собственная добыча, которая очень хорошо развивается. В том числе сланцевый газ идет в Китае. И Китай получает еще из Мьянмы по газопроводу газ. Так что Китаю хватает на покрытие всех потребностей в природном газе.
О. БЫЧКОВА: То есть они подготовились… Ну не подготовились, а просто запланировали вот эту вот стратегию и осуществляют ее задолго до нынешних событий и, в общем, показали свою дальновидность в очередной раз.
М. КРУТИХИН: Да, да. И не просто дальновидность. Они показали, как они будут относиться к российскому газу, который поставляется по «Силе Сибири». Потому что мы видим по данным китайской таможни, по каким ценам они получают этот газ по этому газопроводу. А там, например, 1400 долларов за 1000 кубометров в Европе была цена. В этот момент китайцы получали, в том месяце, когда в Европе было 1400, российский газ по «Силе Сибири» по 140. Ровно в 10 раз дешевле.
О. БЫЧКОВА: Ничего себе.
М. КРУТИХИН: В минувшем году выше 200 долларов за тысячу кубометров, по данным китайской таможни, тот якутский и иркутский газ, который поступал в Китай, он туда не шел дороже.
О. БЫЧКОВА: Ну да. То есть это еще одно большое заблуждение, которое мы наблюдаем в ходе нынешних событий, в которое, очевидно, впало российское руководство не только с военной стороной событий в Украине, но и вот с этой нефтегазовой вокруг России. Потому что столько было слов про то, что тут вот у нас есть другие партнеры и, типа, все будет прекрасно. Понятно. Спасибо вам большое. Это Михаил Крутихин, аналитик нефтегазового рынка, в «Особом мнении» на «Живом гвозде». С вами была Ольга Бычкова. Спасибо большое. Всем пока.
М. КРУТИХИН: И вам спасибо большое.
О. БЫЧКОВА: Спасибо.
М. КРУТИХИН: Удачи вам.