«Особое мнение» Сергея Пархоменко
Россия — воюющая страна, и российские регионы являются либо прифронтовыми регионами, либо тыловыми регионами, но никакой из них не защищен от того, что война тем или иным образом дотянется до этой территории. Мы видим, я бы сказал притупление остроты реакции на саму идею ударов по коренной России…
Поддержать канал «Живой гвоздь»
О.БЫЧКОВА: Добрый вечер, добрый день! Это «Особое мнение» на «Живом гвозде». С вами Ольга Бычкова. С особым мнением Сергей Пархоменко. Привет!
С.ПАРХОМЕНКО: Привет-привет! Я неделю не был в эфире. Вот теперь возвращаюсь к своему обычному расписанию. Так что здравствуйте все, кто меня целую неделю дожидался.
О.БЫЧКОВА: Кто страшно скучал, тосковал.
С.ПАРХОМЕНКО: Места себе не находил.
О.БЫЧКОВА: У нас есть довольно много вопросов, которые пришли на твой Телеграм-канал «Пархомбюро». И я призываю продолжать наших слушателей и зрителей туда писать по ходу эфира. Я смотрю одним глазом, что там происходит так же, как я слежу за тем, что пишут люди в комментариях в чате YouTube к этой трансляции.
Продолжайте писать, делитесь своими соображениями. И первое, конечно, о чем сегодня нужно говорить и об этом было много вопросов, — это атака дронов на Москву. И это, с одной стороны, атака, которая явно удалась с точки зрения тех, кто ее организовывал. И второе: довольно невнятная реакция Москвы.
С.ПАРХОМЕНКО: Да, внутри этой темы, как в матрешке сидит несколько разных других тем. И в результате это событие возбуждает разговоры по целому вееру направлений самых разных, начиная от сугубо технических, конечно: откуда берутся эти дроны, откуда точно они летят, могут ли они долететь с территорией Украины, что происходит с ПВО и почему они летели именно по этим адресам и на что в точности они были нацелены.
Потому что мы понимаем, что одно дело, куда это дрон попадает — это стечение самых разных обстоятельств. На него воздействует ПВО, разные есть проблемы с навигацией, с GPS. Эти дроны зацепляются за что-то и так далее. И совершенно не обязательно они были как бы заранее нацелены туда, где они оказались. Всегда интересно выяснить, на что в точности они были нацелены.
Есть сюжет, действительно, относительно задачи этой атаки. Все обратили внимание, что на этот раз нет никаких сомнений в том, кто является инициатором и нет никаких разговоров о том, что это какая-то имитация, провокация, и кто-нибудь там специально… ФСБ задумала, нет вообще никаких мотивов для этого.
И если, скажем, в истории с атакой на Кремль можно было представить себе, почему это могло быть понадобиться российской стороне, и я даже говорил тогда про это, потому что это происходило тогда перед 9 мая и возникало много дополнительных сюжетов, связанных с предстоящим парадом, появлением Путина на публике и так далее.
Здесь ничего такого нет. И совершенно очевидно, что это ответ, напоминание России в целом о том, что она такая же воюющая сторона, как и Украина в том смысле, что она совершенно не защищена от встречных атак и так далее.
Конечно, я бы предпочел, и мне всегда в атаках украинских дронов было важно, что эти дроны летят на какие-то объекты действительно военные, либо связанные с военной инфраструктурой, военной коммуникацией, со снабжением. Там мы это видели, когда эти дроны горели по аэродромам, по всяким хранилищам боеприпасов. Но тогда, когда вступает в дело ПВО, становится понятно, что дрон взрывается там, куда ему удалось долететь, и нет никаких абсолютно гарантий, то он не попадет по жилому дому.
О.БЫЧКОВА: Тут-то они и прилетели в жилые дома. Слава богу, никто не погиб. И в этом смысле все можно считать удавшимся. Никто серьезно не пострадал, ничего такого не произошло, но при этом демонстрация произошла оглушительная.
С.ПАРХОМЕНКО: Главный вопрос этого сюжета: Кто виноват в этом обстреле? На этот вопрос есть совершенно ясный, очевидный и неопровержимый ответ: Виноват Путин. Виноват человек и его окружение, его политический клан, его группировка, его диктатура, которые эту войну развязали.
Видимо, поэтому, кстати, таким образом, и оправдывается, когда доходит речь до оправданий, Путин начинает говорить не о том, куда в точности это прилетело, не о том, что случилось с ПВО, отделывается какими-то общими словами про то, что оно сработало удовлетворительно, хотя что там удовлетворительного, непонятно, начинает заводить свою шарманку по поводу того, что «они сами виноваты, они устроили в 14-м году переворот…». Знает кошка, чье мясо съела. Он совершенно не зря съезжает на всю эту геополитику, потому что он понимает, что ответ очень простой: Тот, кто начал эту войну, тот в этой истории и виноват. А начал эту войну он. И совершенно очевидно, что если бы эта война не шла, не было бы никаких ударов, никаких дронов, никакой опасности, никакой паники, ничего бы не происходило, дезорганизации жизни большого города.
Кстати, заметим, что есть еще и эта сторона дела, что современный большой город вообще, в целом не может жить без GPS. Это сегодня стало важнейшим элементом управления этим городом. На GPS работает все управление общественным транспортом, все, что связано с такси, с разнообразной доставкой, прокатом и так далее. И это важнейший элемент сегодня коммуникаций в городе, инфраструктуры в городе. Все это, по всей видимости, придется теперь выключить. И москвичи это уже видят, и видят жители других городов. Все это придется организовать без этого…
О.БЫЧКОВА: В смысле, выключить? Вообще выключить?
С.ПАРХОМЕНКО: GPS выключить. Я думаю. что да, потому что это, собственно, часть попыток защититься от этих атак. Атаки будут еще. Атак будет все больше и больше. Мы с вами увидим, что постепенно Москва будет жить без GPS, гигантский мегаполис. И это одно из последствий этой войны, которая началась 24 февраля 22-го года, а в действительности началась тогда, когда Путин отдал приказ аннексировать Крым, когда он отдал приказ развязать войну в Донбассе. Мы прекрасно знаем, кто ее развязал, кем она была начата и кто эту войну вел.
Рассказывают сегодня про то, что там развивалось как-то само собой, что оно как-то получилось оттого, что кто-то был не согласен. Да нет, прислали наемников, прислали переодетую армию, снабдили их. Гнали туда все эти бесконечные караваны с боеприпасами, топливом, оружием и всем остальным. Все это на глазах всего мира происходило. Вот теперь прилетело в Москву. Таким образом, это действительно связанная цепочка.
И реакция Путина, несомненно, вялая и трусливая, потому что это последствия совершенных им поступков. Вот ему постепенно открывается, чем дело обернулось. Еще и вот такая история.
О.БЫЧКОВА: Пиаровская реакция тоже беспомощная, потому что непонятно, то ли мы сражаемся с опасным, коварным врагом, то ли, наоборот, с неопасным, с нековарным врагом, как написала одна пропагандистка (не хочу называть имя), это была «атака отчаяния». В общем, между «атакой отчаяния» и «все страны НАТО против нас» не могут выбрать.
С.ПАРХОМЕНКО: Отчаяние я вижу совершенно, зарождающееся с другой стороны. Там мы приходим от технических проблем, которые выявила эта атака, на поле политики. Там тоже много разных сюжетов.
Несомненно, первый сюжет, который возникает: а что в ответ, чем Путин может ответить, что еще он может устроить в ответ на это? Он совершенно прозрачно намекает на ядерные диверсии. Во всяком случае, для меня в его речи именно это было самым главным элементом, когда он в ответ начинает говорить о Запорожской атомной электростанции, о других электростанциях. Разумеется, он говорит о них уже в привычной конструкции: «Это не мы, это кто-то другой. Но совершенно очевидно, что он угрожает диверсиями.
И весь букет вопросов, который здесь возникает, это вопрос о том, есть ли в его руках возможность применения ядерного оружия. Теперь это обсуждается совершенно практически.
Я исхожу из того и много раз про это говорил и повторю это сейчас, что если бы Путин был уверен, что он может это применить, он бы это давно применил.
О.БЫЧКОВА: Да ладно!.. Почему?
С.ПАРХОМЕНКО: Потому что он применяет все силы, которые у него есть. На самом деле ничего у него не остается в резерве. Он использует все, до чего может дотянуться.
И для меня объяснение того, почему ядерное оружие до сих пор не было применено хотя бы в демонстративных целях — потому что такой сценарий тоже обсуждался, что оно первоначально будет применено где-то в сторонке, в каком-то относительно безопасном месте, чтобы продемонстрировать, что оно есть. — это полное отсутствие уверенности в том, что эта штука сработает.
Потому что ровно так же, как его обманули во всем остальном, ровно так же, как выяснилось, что ничего из того, что ему обещали, нет в действительности — ни в том, что касается скупки Украины на корню, ни в том, что касается невероятной сокрушающей мощи Российской армии, ни в том, что касается совершенства российского оружия, ни в том, чо касается полного отсутствия интереса мира к Украине и ее судьбе, на чем, собственно, базировалась уверенность в будущем успехе этой агрессии, — ничего этого не произошло. И здесь тоже совершенно непонятно, почему должно произойти.
О.БЫЧКОВА: А разве не потому, что это последний козырь, которые лучше еще пока попридержать.
С.ПАРХОМЕНКО: Моя уверенность, мой взгляд на мир и мое понимание окружающего мира заключается в том, что Путин давно созрел до последнего козыря. Да, это последний козырь, но этот последний козырь давно должен быть им сыгран, если бы он был уверен, что он есть в его руках. Потому что самое страшное, что может сейчас произойти, — это что он нажимает на кнопку — и ничего не выстреливает, грубо говоря.
О.БЫЧКОВА: Смотри. Очень страшно задавать этот вопрос и даже произносить такое вслух, конечно, страшно, но если эти налеты дронов на Москву или на любой другой город продолжатся, то ведь это только вопрос времени. В этот раз обошлось, никто, слава богу, не погиб, но это может случиться в любой момент, если это будет продолжаться. И что тогда?
С.ПАРХОМЕНКО: Ничего. И будет продолжение этих разговоров, что это не мы виноваты, что это они виноваты, они совершают преступления, они атакуют мирные города, а мы, Россия точечно ударяем по военным объектам и так далее, — вся эта болтовня будет продолжаться в том же виде.
Вот, собственно, оно началось. И дальше будет развиваться и продолжаться так же ровно, как все были потрясены, когда в первый раз кто-то перешел через границу и пошевелился на территории, кажется, Брянской области. Это там в первый раз произошло. Теперь это может считаться более-менее постоянным фактором, что кто-то заходит, выходит, выстреливает, что-то попадает, прилетает, взрывается. Детей вот на этой неделе начали эвакуировать из приграничных районов Белгородской области. И все это будет, несомненно, расширяться. Война, так война. Россия — воюющая страна, и российские регионы являются либо прифронтовыми регионами, либо тыловыми регионами, но никакой из них не защищен от того, что война тем или иным образом дотянется до этой территории.
О.БЫЧКОВА: Там есть еще отдельная тема внутри этой темы. Это реакция внешнего мира, потому что Великобритания уже сказала, что Украина имеет право на такие действия внутри России. США сказали, что они не восторге. Я передаю своими словами. Это тоже важная вещь.
С.ПАРХОМЕНКО: Да, несомненно, эта линия тоже чрезвычайно важна. Что в целом мы видим? Мы видим, я бы сказал притупление остроты реакции на саму идею ударов по коренной России, основной России. До сих пор существовал этот спор о том, в какой мере Украинская армия может вообще задумываться над чем-то, что не происходит непосредственно на фронте, а на каком-то расстоянии от него. И первоначально речь шла о том, что нет, вот воюйте в каком-то месте, тут и воюйте. Потом произошло ясное разделение, что есть территория Украины, включая те регионы, которые оккупированы, аннексированы Россией, но они от этого не перестали быть украинскими. И Украина абсолютно вольна на этих территориях вести боевые действия так, как хочет вести. Это касается и Крыма и Херсона, части Херсонской, части Запорожской областей, части Луганской, части Донецкой. И разговор в этом смысле был закончен. Было общепризнано, что да, Украина защищает себя на всей своей территории, включая оккупированную.
Теперь дело двинулось дальше. А что, собственно, происходит с территорией России? И сейчас мы находимся, как я понимаю, на таком этапе, когда речь идет о том, что да, Украина может в случае необходимости вести какие-то операции на территории России, даже если она отказывается от этого, но не используя те дальнобойные средства, ракетные комплексы, а когда появятся самолеты, то и авиационные средства, дальнобойную артиллерию, которую она получает с Запада. И вот разделение происходит по этому месту — потому, а, собственно, с использованием его это происходит?
Мне кажется, что такого рода вещи, которые мы видим в результате этой атаки, они постепенно снижают, я бы сказал, категоричность тех, кто говорит, что нет-нет, с этим всем дальнобойным, летающим на территорию России, пожалуйста, как-то не суйтесь. А, собственно, почему? Вот мы видим совершенно на наших глазах происходят эти события, и на них нет такой уж безумной реакции за исключением растерянного трепа и внутренних ругательств. И, по-моему, это продвигает эту тему и, по-моему, это немножко убавляет категоричности от тех, кто требует, чтобы Украина ни в коем случае этого ничего не использовала.
Я уверен, что мы увидим, что это сыграет свою роль в дальнейших дискуссиях о том, предоставлять ли Украине какие-то особенно дальнобойные ракетные системы, зенитные системы, особенно далеко летающие дроны, авиацию, что уже совсем подступило, как мы понимаем, вполне вплотную. Разговоры про эти F-16, про которые все теперь, хоть ночью разбуди, могут рассказывать, что там с ними происходит. Так что да, такие последствия это имеет тоже.
Есть еще один сюжет с этим связанный. Это появление разного рода разрывов, разломов и каких-то трещин внутри российской политической системы, российского общества и так далее. Мы видим, что сюжет того, по чему, собственно, пришлись эти удары, что касается Рублевки, места, где живет эта вся путинская элита, где сидят люди, на которых держится путинский тоталитарный режим. И вот именно им на голову все это и летит.
Я думаю, что совершенно не случайно именно так была спланирована украинской стороной эта атака. Не только потому, что они хотели попасть в резиденцию Путина. Я думаю, что никакого существенного смысла в этом нет. Вряд ли Путин находится в своих резиденциях, а если и находится, то он, по всей видимости, надежно защищены. И не об этом речь. Речь идет о том, чтобы продемонстрировать, сыграть на этом расколе тоже. И это, как мы видим, благополучно происходит. Мы видим, что уже и Соловьев как-то раздирает на себе майку по этому поводу и требует, чтобы люди прекратили радоваться ударам по Рублевке. А на самом деле, действительно, немало злорадства мы видели в социальных сетях, в публичных высказываниях.
А, с другой стороны, на этом начинает играть и Пригожин. Про Пригожина отдельный разговор во всей этой истории. Он, конечно, не мог не принять мячик, который ему украинская сторона набросила при помощи этой атаки И он обрушился с очередными чудовищными матерными ругательствами на руководство. Он вообще отправился в такое турне по России, выступает в разных городах, чуть не до Владивостока уже доехал.
С Пригожиным интересная происходит ситуация. И мы вынуждены, собственно, снова о нем говорить, хотя я тот человек, который чаще всего ругается, когда речь заходит о Пригожине, дескать, почему вы все время про него разговариваете, он не играет той роли, которую вы ему приписываете, и не пора ли уже прекратить высовывать эти его публичные выходки…
О.БЫЧКОВА: А куда денешься? Все равно в каждой бочке — Пригожин.
С.ПАРХОМЕНКО: Да, это так. В том, что касается, как ни странно, в абсолютно несущественной его роли в военных действиях. Как мы видим, вся идея С Бахмутом оказалась, как и предполагалось, в военном смысле, в стратегическом смысле абсолютно бессмысленно, абсолютно не имеющей никакой ценности. Я думаю, что Бахмут вот-вот вернут обратно, так или иначе,, потому что он не открыл никакого нового стратегического направления, он ни на одну секунду не вернул инициативу Российской армии, она полностью утрачена. И сегодня мы видим, что все, о чем Российская армия мечтает и руководство СВО мечтает, — это удержать, то, что у них есть. Удержаться на тех позициях, на которых они находятся, не дать себя отбросить. Это, собственно, и называется тотальной потерей инициативы, потерей каких-либо надежд на дальнейшее продвижение.
Конечно, это всё очень радует. Это очень правильное и очень долгожданное развитие военных событий. Так что да, по части Бахмута всё это совершенно неинтересно а исключением того, что Пригожин угробил там, по всей видимости, несколько десятков тысяч российских уголовников, ничего содержательного в этом нет.
Но мы видим, что Пригожин очень интенсивно и, надо сказать, успешно работает на появление если не разломов какие-то, то альтернатив. Появляются у людей, которые наблюдают за развитием этой ситуации, разные мысли в голове и разные возможности, что, оказывается, можно быть за этих, а можно быть за тех. Можно быть на стороне официальной армии с ее Шойгу и прочими начальниками Генерального штаба, а можно… вот не пойти ли мне к Пригожину. Уже есть какие-то офицеры достаточно высокого ранга, про которых говорят — вот это, кстати, важно, не так важно, происходит ли это в действительности, а важно, что существует это в информационном поле, что существует в качестве легенды и сюжета для разговора — оказывается, говорят, что есть какие-то высокие офицеры, какие-то суровикины, мизинцевы, которые служат не на этой стороне, а на той, которые пошли к Пригожину. Все это очень сильно напоминает историю Гражданской войны, что вот можно на Дон, к Деникину, а можно в Крым к барону Врангелю…
О.БЫЧКОВА: А можно — в Гуляйполе.
С.ПАРХОМЕНКО: А можно в Гуляйполе к батьке Ангелу или кто там у нас был — Махно или кто еще.
Вот это создает, собственно, Пригожин. И это серьезно. И это важное политическое обстоятельство, которое тотально разрушает то, что, казалось бы для воюющей страны должно быть чрезвычайно важно: единоначалие, субординация, вертикаль власти. Вот этого остается все меньше и меньше. И складывается впечатление, что это невозможно сделать без прикрытия. Для того, чтобы наносить такой адский вред, казалось бы, Российской Федерации, этот человек должен чувствовать себя уверенно. У него должна быть какая-то могучая крыша, он должен действовать в результате сговора с какой-то очень высокой властью, то есть с самим Путиным.
Вопрос: А как это получается? Откуда у него это прикрытие и почему он это прикрытие получает? Мое понимание заключается в то, что Путин пришел к совершенно парадоксальной ситуации, в которой он вынужден действовать против свой собственной армии.
Это же поразительная ситуация. Эта война настолько лживая, настолько противоестественная, настолько уродская, что она ломает даже такие базовые вещи, что в любой стране во время войны население начинает любить свою армию, начинает доверять ее, начинает надеяться на нее, сочувствовать ей, ценить ее. Всегда, что бы ни происходило — справедливая война, несправедливая, успешная, безуспешная, хорошая, плохая, долгая, короткая, — война — это такое время, когда для армии наступают особые времена и армия начинает играть особенную роль, начинает развиваться и продвигаться во мнении своих граждан.
Путину это сейчас не нужно, он этого боится, он вынужден этому противодействовать.
О.БЫЧКОВА: Как это он делает?
С.ПАРХОМЕНКО: Потому что он видит в этом опасность для себя — появление какого-то другого центра силы, центра уважения, сочувствия или чего угодно, — ему это сейчас не нужно. При всех разговора о патриотической поддержке этой армии для него лично это представляет опасность. Он диктатор. Он человек, который держится на страхе, на терроре, который разводит вокруг себя. Ему не нужны никакие альтернативные авторитеты, в том числе, армейские.
В этом смысле бесконечное унижение военного командования, бесконечное раздавливание чести и достоинства и политической репутации армии работает на него. И для меня именно это объяснение того, почему он позволяет уголовнику Пригожину вытворять всё то, что он вытворяет и, по всей видимости, даже поощряет его на это и защищает его в этой ситуации.
О.БЫЧКОВА: А чем эта теория твоя еще подкрепляется, кроме того, что Пригожин гуляет по буфету?
С.ПАРХОМЕНКО: А этого разве не достаточно? У нас же должно быть объяснение тому, почему Пригожин гуляет по буфету. Он давно гуляет, это не одноразовая вещь.
О.БЫЧКОВА: Он практически все время это делает.
С.ПАРХОМЕНКО: Он гуляет периодически. Он гуляет в строго определенном смысле и направлении. Он как бы пробивают свою шахту в совершенно определенную сторону, все дальше и дальше углубляется в возбуждении ненависти к людям, которые, казалось бы, во время войны должны бы были пользоваться сочувствием и уважением населения. Он разрушает это. И вот эта брешь, которая возникает между Рублевкой и простым народом — «Вас бомбят, так вам и надо. А нас не бомбят, нам точно не надо. Мы здесь не при чем» — эта брешь развивается отдельно еще и в этих военных делах. С одной стороны, есть мобилизованные и призывники, о которых мы еще поговорим, судьба которых как бы совсем одна, а, с другой стороны, — это зажравшаяся армия, о которой все время напоминает населению Пригожин.
Другой вопрос, насколько это эффективно в том смысле, что много ли люди в России видят это, знают это. Мы видим сейчас, что у Пригожина начались некоторые проблемы с публичностью. Совершенно очевидно, как говорят политтехнологи, есть у них такой термин, подсвечивать Пригожина стали существенно меньше. Гораздо меньше появляется сообщений о том, что он сказал, где сказала и так далее. Но социальные сети и интернет все-таки делают здесь свою работу. И огромное количество людей в России получают свою информацию и из федерального телевизора, где тоже есть кое-какие элементы типа того же Соловьева, который продолжает, как ни в чем ни бывало клеймить Пригожина и ненавидеть его. Но есть социальные сети, которые и для людей, которые, казалось бы, на той стороне, которые не на стороне оппозиции, какого-то противодействия этому агрессивному режиму, а сочувствуют ему и солидарны с ним, они же тоже получают это из своих социальных сетей, своих блогеров, этих бесконечных военкоров и так далее, где Пригожин присутствует интенсивно, это факт.
О.БЫЧКОВА: Мы сейчас прервемся буквально на пару минут, чтобы нашим слушателям и зрителям напомнить, что у нас есть интересного на «Живом гвозде» и что интересного можно купить на сайте shop.diletant.media.
РЕКЛАМА
О.БЫЧКОВА: И еще успею сказать про новое поступление на сайт shop.diletant.media — это «Литовское государство». Так называется книга. «От возникновения в XIII веке до союза с Польшей и образования Речи Посполитой». Это книга, которая посвящена именно истории Литвы и именно отношению Литвы, Польши и России. Ее автор занимался 7 лет изучением источников, пособий. Он пытался ответить на те вопросы, которые ему задавали студенты и ученики в том учебном заведении, где он работал. И выбрал самые главные, существенные события, соединив их в одну общую картину истории Литовского государства.
Можно оформить этот заказ на shop.diletant.media. Там есть удобная доставка по всему миру. Итак, книга «Литовское государство. От возникновения в XIII веке до союза с Польшей и образования Речи Посполитой».
О.БЫЧКОВА: Давай сейчас перейдем к теме, которая является одновременно внутрироссийской и одновременно не внутрироссийской. Это, конечно, инициатива ФБК: 4 июня провести большую значимую мировую акцию: «Свободу Навальному!», вокруг которой развернулось очень много дискуссий. И главный вопрос заключается в том, нужно ли призывать людей, которые находятся внутри России, принимать это хоть какое-то участие?
С.ПАРХОМЕНКО: Обязательно про это поговорим. В целом я вот что хотел бы сказать. На наших глазах разворачивается некоторая борьба за то, чтобы Алексей Навальный исчез из поля зрения живых людей. Я напомню вам, что в эти самые дни начинает развиваться новое громадное уголовное дело против Навального. Сегодня 31 мая в Басманном суде, по идее, должно было пройти слушанье нового дела. Прошло ли оно и как оно пройдет, и что на нем будет, узнать будет чрезвычайно трудно. Потому что даже с сайта суда исчезла информация об этом событии.
О.БЫЧКОВА: Более того, даже Алексею Навальному как обвиняемому, как он писал в своем блоге, не дают полноценно ознакомиться с материалами этого дела.
С.ПАРХОМЕНКО: Это, к сожалению, уже обычная практика российского суда, когда они начинают дискриминировать тех обвиняемых, которые их особенно интересуют, дискриминировать в том, что касается даже ознакомления с материалами уголовного дела. Ставят их в абсолютно невыносимые для этого условия.
Но это дело в любом случае начнется. И в него собрали огромный букет нелепых, абсолютно бессмысленных обвинений, преступлений, которые как будто бы Алексей Навальный совершил уже, находясь в тюрьме. Там и призывы к экстремизму, финансирование экстремизма, создание экстремистского сообщества. Это я перечисляю не просто какие-то общие слова. Я перечисляю реальные формулы обвинения, за каждой из которых стоит уголовная статья и отдельный грозящий за это срок. Так вот и создание экстремистского сообщества и финансирование НКО, которые посягают на права граждан, вовлечение несовершеннолетних в совершение опасных действий. И еще сверху — реабилитация нацизма. Все это вместе может обернуться приговором в 30 лет лишения свободы. Это вообще максимум, который предусмотрен теоретически Российским Уголовным кодексом, что вот в результате сложения приговоров по разным преступлениям, разным статьям человек максимально может получить 30 лет.
И это создание условий, в которых Алексей Навальный должен был бы оказаться в обстоятельствах, вот в какой-нибудь особой колонии для пожизненников или что-нибудь такое, в которой эти мутные воды окончательно сомкнутся над его головой, и мы вообще потеряем его из виду. И вообще не будет ни визитов адвокатов, ни появления там каких-то наблюдателей, ни появления там вообще кого бы то ни было, кто мог бы знать, что он там существует, в каких условиях и что с ним происходит. Так ровно, как это происходит с личными врагами Лукашенко в Беларуси, когда мы узнаем задним числом, что страшно избили Бабарико, и он оказался в больнице. Или что-то ужасное произошло и вроде даже сделали какую-то операцию Марии Колесниковой. И после этого мы снова месяцами не знаем, где Бабарико, где Колесникова, живы ли они, что с ними происходит, то с их здоровьем итак далее.
Вот в эту ситуацию пытаются загнать Навального. И для этого это делается. Не для того, чтобы обвинить его в чем-то реально, чтобы испортить его репутацию. Репутация его такова, какова она есть сегодня и испортить ее невозможно. А для того, чтобы изолировать его от окружающего мира. Этом же самом смысл того, что происходит с ним сегодня, с этим бесконечным его помещением в ШИЗО, всякие специальные камерные помещения, в которых он лишен возможности нормальным образом взаимодействовать с окружающим миром.
В ответ на это сотрудники и соратники Алексея Навального призывают к этой международной акции «Свободу Навальному!», которая приурочена к его дню рождения, к 4 июня.
Тут надо начать с того, к чему они в точности не призывают. Они не призывают, и это совершенно очевидно, к публичным протестным уличным действиям на территории России.
О.БЫЧКОВА: Значит, они сформулировали свой призыв так, что он был прочитан вот таким образом.
С.ПАРХОМЕНКО: Штука заключается в том, что они должны и они в этом абсолютно правы, что должны отдавать себе отчет, что они имеют дело с взрослыми людьми, среди которых есть люди очень пассионарные, страстные, храбрые. И обращаться к сторонникам Алексея Навального с призывом сидеть тихонько под кроватью, они тоже не могут. Они не могут сказать им: «Значит так, призываем вас, дорогие сторонники Алексея Навального, ни в коем случае никуда не высовывать носа». Так нельзя. Есть достаточное количество людей, которые их не выслушают. Поэтому говорят они другое. Они говорят: «Вы очень рискуете. И вы должны понимать, что вы несете эту ответственность за свои действия. Мы будем пытаться вам помогать всем, чем сможем». Но опять разумному человеку должно быть понятно, что возможностей для этой помощи крайне не много.
Таким образом, даже для тех, кто находится внутри России, скажем, для адвокатов, которые работают сегодня с правозащитниками и с теми, кто протестуют, даже для них нет возможности… Мы видим это на тех последних примерах, которые были в деле Михаила Кригера, который получил 7 лет колонии за посты в Фейсбуке, на деле Саши Скочиленко, которое развивается и сейчас ступило в финальную фазу. Мы понимаем, что по абсолютно абсурдному поводу обвинен человек, за то, что она заменяла в «Перекрестке» наклейки информацией о войне в Украине; на деле Евгении Беркович и Светланы Петрийчук тоже мы видим, что ничего совершенно с этим сделать, этот паровоз едет и давит все, что встречает на своем пути.
Чем, собственно, можно помочь этим людям сегодня? И люди из ФБК прекрасно это понимают. Поэтому если прочесть непредвзято то, что они пишут, — они пишут вполне разумные вещи. Они пишут: «Вы несете ответственность». Они не могут загнать этих людей в угол, тех, кто хочет что-то сказать по поводу Навального. Они предлагают какие-то другие формы действия: в социальных сетях, какие-то граффити на улицы, распространение каких-то печатных материалов там, где это становится возможным. Это возможно для тех, кто в России.
Что касается уличной активности, публичных действий, громких митингов, речей и так далее, — конечно, это касается тех, кто находится за пределами России.
Но еще раз отдайте себе отчет, что обращаться к сторонникам Навального с призывом ничего не делать — это совершенно невозможная ситуация. И первые, кто скажут: «А почему, собственно, так относитесь, почему вы держите таким образом? Почему у вас так мало уважения к нашему желанию, нашей воле, нашей энергии, инициативе? Давайте мы сами решим, что мы хотим делать».
Ну да, так, собственно, устроены взаимоотношения между политической организацией и ее сторонниками. Нельзя призывать к бездействию. Призыв к бездействию вообще невозможная вещь. Призыв к безрассудности тоже невозможная вещь, ну, так его и нет. Я не вижу никакого призыва к безрассудности. Это обвинение, которое к ФКБ предвзято и несправедливо. И те, кто хотят его каким-то образом опорочить и оскорбить, — вот они обвиняют их в этом. Я достаточно начитался этого в разных Твиттерах и так далее. Это абсолютно несправедливое, нелепое и беспочвенное обвинение в их адрес.
О.БЫЧКОВА: Поняла тебя.
С.ПАРХОМЕНКО: Я бы хотел чуть в стороне от этого напомнить, что речь идет о большой волне репрессий, которая надвигается на Россию все более и более активно. И мы видим совершенно рутинные обвинения за отдельные высказывания людей. И часть я уже упоминал. И речь идет о превращении в рутину уголовных дел в отношении людей, которые уехали из России и которые точно не могли совершить на территории России никаких преступлений, а продолжают свою профессиональную деятельность.
Здесь я вспомнил бы, например, экономиста Константина Сонина, все преступление которого заключается в том, что он продолжает выступать с экономическими анализами, выступать по своей профессии ровно так, как он это делал раньше. Но теперь его стул превратился в табуретку. То же самое, что он делал всегда, сегодня объявлено преступлением, военными фейками, объявлено, по существу, преступлением против этого государства.
Так же история с Ильей Красильщиком, который обвинен по делу о фейках из-за этого, что он писал про Бучу и за интервью, которое он давал в рамках своей же журналистской профессии.
И все эти практики становятся совершенно рутинными, и это то, на фоне чего людям и внутри России и за пределами России приходится жить теперь каждый день. И вот так это теперь будет происходить до того дня, пока будет существовать путинский режим.
О.БЫЧКОВА: Я бы хотела успеть обсудить сюжет про президента Казахстана Касым-Жомарт Токаева, который прореагировал на гостеприимное приглашение Александра Лукашенко в союзное государство, чтобы всем вместе воспользоваться ядерным оружием. И Токаев сказал, что это шутка, и что «мы присоединились к договору о нераспространении ядерного оружия и запрещении испытаний». Это выглядит как проявление здравого смысла, но в сегодняшней ситуации больше похоже на какую-то фронду.
С.ПАРХОМЕНКО: Он прореагировал на кое-что посерьезнее. Еще до Лукашенко он прореагировал, собственно, на Путина, выступая на заседании Евразийского экономического форума. Это было ровно неделю тому назад 24 мая. Он сказал в свойственной ему мягкой, я бы сказал, верткой манере на самом деле очень жесткие вещи. Он обвинил Россию и Путина в систематическом нарушении обязательств внутри этого сообщества. Притом, что это сообщество приобретает для России в условиях санкций чрезвычайную важность, чрезвычайное значение. Потому что именно это, как я понимаю, рассматривается Россией как один из важнейших каналов для обхода санкций, для этого серого неконвенционного импорта, для поступления в Россию тех элементов, которые необходимы для производства оружия.
Кто это всё привезет? Откуда это все возьмется? Вот мы видим всякие разные способы отхода санкционных ограничений именно при помощи этих стран, которые входят в это Евразийское экономическое сообщество. И разрушение его или потеря безоговорочной поддержки чрезвычайно опасно сегодня для России именно в этом смысле.
Совершенно очевидно, что все эти лидеры — речь идет в первую очередь о странах Средний Азии, — они как-то смотрят в лес на протяжении уже довольно долгого последнего времени, они смотрят в сторону Китая, в сторону Индии, Пакистана, Ирана, других региональных партнеров, которые их чрезвычайно интересуют. Добиваются от них довольно серьезных новых пряников. Давайте вспомним историю с трубопроводами, которые пошли и строятся сейчас, прежде всего, в обход России и с транспортными каналами, железными дорогами, которые строятся в обход России. Это чрезвычайно важное направление — связь между Китаем и Европой, как именно будут пролегать эти пути.
Это очень тревожный и очень неприятный для Путина момент, когда Токаев заговорил прямо и открыто. И стало понятно, что никакие чувства заложенности, которые, казалось бы, должны в нем жить после того, что произошло в начале 22-го года, когда Российская армия помогла ему усидеть на своем стуле во время довольно мощных протестных событий, которые происходили в Казахстане. Это ему не мешает довольно жесткой позиции и говорить о том, что Россия не выполняет своих обязательств, прежде всего, равномерности и отсутствия дискриминации в отношении с разными членами Евразийского сообщества экономического.
Путин вынужден был оправдываться, он чего-то отшучивался. Но у него, надо сказать, совершенно нет навыка разговор в этих условиях. Он переговорщик, как выяснилось, примерно такой же, как и главнокомандующий. Что называется, как из говна пуля. Не умеет он. Как только появляется кто-то, кто смеет сказать какие-то неприятные для него, но правдивые вещи, выясняется, что он абсолютно теряется и ничего не способен противопоставить, кроме каких-то смутных угроз.
Так что поведение Токаева… вопрос не в том, что как-то у него закололо в боку, и он оказался в плохом настроении и на что-то огрызнулся. Нет. Он последовательно тянет свою линию, демонстрируя неготовность беспрекословно соглашаться. Он не согласился с постановкой вопроса в разговоре с Путиным 24 числа, когда они это обсуждали на этом самом форуме. Он, надо сказать, мягко, с улыбочкой, но довольно резко отпихнул от себя Лукашенко. И в этой ответной шутке, прежде всего, звучало нежелание шутить. В том, что сказал Токаев, было совершенно ясно заявлено, что ему эти шуточки кажутся совершенно неуместными. Хотя он сделал это в достаточно мягкой форме.
Знаете, как ни странно, разговор про Токаева — это продолжение разговора на, казалось бы совершенно другую тему — на тему о том, работают ли санкции. Работают. Потому что мы видим, как меняются соотношения, как меняются зависимости. Мы видим, что эти люди гораздо больше нужны Путину, чем Путин нужен им. Отчего это произошло? А из-за санкций, из-за того, что изменилась конфигурация экономических отношений в мире в результате массированных санкций на протяжении полутора лет, ситуация экономических отношений, изменилось направление потоков, изменились риски и опасности. И это изменяет постепенно соотношение сил. И мы слышим интонацию в словах тех людей, какую интонацию и у каких людей мы не могли бы точно услышат полтора года тому назад.
И сразу в ответ на это хочется спросить: «А что случилось? Отчего вдруг такое? Как так вышло? А где та точка, тот деньг, когда случился этот перелом? А он тоже 24 февраля 22-го года. И это одно из последствий принятых тогда Путиным решений, а на самом деле решений принятых еще в 14-м, когда он начал свою историю с уничтожением Украины.
О.БЫЧКОВА: Я прицеплюсь к твоим последним словам и спрошу: А что в таком случае произошло сейчас с Эрдоганом, которого снова выбрали, но не с большой легкостью.
С.ПАРХОМЕНКО: С Эрдоганом ничего особенного не произошло. Эрдоган удержался. Это вполне соответствует большинству прогнозов. Я совершенно точно не являюсь большим специалистом в турецкой внутренней политике и уж точно не стану им прикидываться. Но, насколько я понимаю, это была одна из рабочих версий. Да, на этих выборах Эрдогану придется нелегко. Атака на него существенная. И, в частности, эта атака выражалась в том, что оппозиции удалось договориться о единоличном лидере, и этот единоличный лидер — человек, который более-менее был всем тем, кто против Эрдогана, удобен. Там есть другие лидеры, но они более резкие, более радикальные, они могли отпугнуть какую-то часть оппозиционного спектра. И в результате был выбран более бесцветный, мягкий человек для того, чтобы расширить этот спектр максимально. В общем, постарались изо всех сил.
О.БЫЧКОВА: Человек, который попытался все равно наехать на Москву, но как-то безрезультатно.
С.ПАРХОМЕНКО: Он попытался наехать на все, до чего он смог дотянуться. Да, он попытался продемонстрировать, что он тоже не такой мягкий, меховой, пушистый, шелковистый, а на самом деле у него есть какая-то политическая воля в этом Кылычдароглу. Нет, не хватило, чтобы спихнуть Эрдогана.
Сейчас идут споры о том, в какой мере эти выборы были — ну, слово «демократические» никто употреблять не хочет — корректными. Потому что есть вещи совершенно очевидные, они связаны с перекосам в доступе к медиа, к общению к избирателями. Это то, что всегда важно помнить, что выборы не состоят из голосования. Голосование голосованием, но есть еще весь комплекс: выдвижение кандидатов, общение с избирателями, демонстрация своих программ, возможность высказать свою точку зрения. И здесь совершенно очевидно, что оппозиция была дискриминирована на протяжении всего этого времени. Эрдоган совершенно не Россия: посадил огромное количество журналистов, интеллектуалов, преподавателей высших учебных заведений, учителей. Он особенно старался с этими группами населения, стараясь оппозицию лишить какой бы то ни было интеллектуальной и публичной поддержки. И да, это очень сильно было перекошено.
Но важный урок, который заключается в том, что даже такого рода, несомненно, авторитарный лидер, тяготеющий к тоталитаризму уже, вынужден считаться с самим механизмом выборов. И в том, что касается непосредственно организации голосования, подсчета голосов, нет сомнений, что там без этого обошлось — должны были быть какие-то нарушения. Но они, по всей видимости, не носили слишком масштабного характера.
О.БЫЧКОВА: Можешь быстро сформулировать, только цензурно, пожалуйста, что это было за позорище с сенатором Линдси Грэмом?
С.ПАРХОМЕНКО: Цензурно очень трудно. Он бесится. Как говорят: «Что происходит в России?» — «Воруют». А что происходит в Кремле? — Бесятся. Вот они бесятся на Линдси Грэма, который считается в Америке наследником сенатора Маккейна, человеком достаточно резким, решительным, с политическими амбициями. Бесятся, а по ходу бешенства еще и подтасовывают.
О.БЫЧКОВА: Или тупят, как обычно. Это было «Особое мнение» Сергея Пархоменко на «Живом гвозде». Прощаемся с Пархоменко — до пятницы, со мной — до следующей недели. Пока!