«Особое мнение» Сергея Пархоменко
Но невозможно вечно паразитировать на Соледаре. Нужны какие-то еще новости. Новостей с фронта нет, поэтому приходится создавать эти новости в тылу, в частности, вот такие. Да, у нас тут такая боевая слава. Не добыли боевой славы на передовой — добыли боевую славу в глубине, в Волгограде, обозвав его Сталинградом…
Поддержать канал «Живой гвоздь»
О.БЫЧКОВА: Добрый вечер, добрый день! Это «Особое мнение» на «Живом гвозде». С вами Ольга Бычкова. С особым мнением — Сергей Пархоменко. Привет!
С.ПАРХОМЕНКО: Привет-привет! Хорошо ли меня слышно и видно.
О.БЫЧКОВА: Да, и слышно и видно. И сразу напомним нашим слушателям и зрителям, что у нас есть, во-первых, чат трансляции в YouTube, и вы можете туда писать свои вопросы, соображения и комментарии. Я стараюсь за этим следить. И есть у нас еще Телеграм-канал Сергея Пархоменко под названием «Пархомбюро», где некоторое время назад бы вывешен анонс нынешнего эфира тоже с предложениями писать свои вопросы. Уже кое что накидали там люди, и я это будут использовать. И вы тоже продолжайте писать туда и туда, как вам удобнее.
Давай начнем, тем не менее, не с вопросов, которые мы призываем нам присылать, а со свежей сегодняшней новости про Александра Невзорова, которому теперь присудили 8 лет колонии и еще нельзя ему 4 года заниматься администрированием сайтов в интернете. Все это как бы смешно, но не очень.
С.ПАРХОМЕНКО: Да нет, это совершенно не смешно, потому что совершенно очевидно, это начало новой практики, я бы сказал. Есть такое расхожее английское выражение Best practices, то есть вот что есть хорошего в этой отрасли, какой есть позитивный опыт? В этой отрасли появляется новый опыт, который заключается в том, что людям, которые позволили себе что-то сказать по поводу преступления России в Украине и покинули страну, их можно вот, таким образом, объявлять вне закона и, соответственно, подвергать дальнейшим репрессиям, я бы сказал, всё, что с ними связано внутри страны. Потому что у этих людей могут быть родственники, могут быть их коллеги, которые связаны с ними постоянными контактами, может быть какое-то имущество, какой-то бизнес, бог знает чего. Вообще Невзоров сейчас довольно активный, и он действовал во многих разных качествах, во многих разных сферах и профессиях. Я нисколько не сомневаюсь, что в России осталось достаточное количество людей, которые каким-то образом с ним связаны. Все они теперь связаны с преступником. Есть еще такой фактор И к ним ко всем теперь можно иметь какие-то претензии, их всех можно таскать, хватать, трепать им нервы, требовать от них каких-то объяснений, перлюстрировать их переписку, устраивать у них обыски и так далее, потому что они являются чем-то, что представляет собою какие-то контакты этого злодея.
И здесь я бы отметил очередное подтверждение того, как Россия идет вослед с белорусским режимом. Совсем недавно мы говорили о том, что известнейших журналист и замечательный медиаменеджер, действительно, один и самых успешных и самых известных и популярных российских медиалюдей Дмитрий Навоша, многие его знают как создателя портала Спортс.ру, вот он получил тоже заочно от белорусского суда, по-моему, 12 лет. В медийной журналистской сфере это был рекорд и если иметь в виду срок, присужденный ему, то остается рекордом. Но, правда, Навоша получил этот срок по статье о терроризме или о чем-то таком…
О.БЫЧКОВА: Про российскую армию.
С.ПАРХОМЕНКО: НРЗБ из этой области.
О.БЫЧКОВА: А это не одно и то же? За исключением того, что в этом всем контексте дискредитация Российской армии — это как бы уже совсем чистый кейс.
С.ПАРХОМЕНКО: Да, конечно, одно и то же.
О.БЫЧКОВА: Так-то, во общем, какая разница?
С.ПАРХОМЕНКО: В этом смысле никакой. Это абсолютно дутые обвинения, они совершенно ничего не означают. Это предлог для того, чтобы этого человека объявить вне закона. Невзоров некоторое время тому назад, если я помню, заявил о том, что он отказывается от российского гражданства. И то ли он получил украинское гражданство, то ли собирался его получить. В общем, он как-то находится на пути к этому.
Но это некоторое начало процесса. Есть достаточное количество людей, которые находятся в розыске, под следствием. Это самые удивительные люди. Там и Майкл Наки, там и Максим Кац. Самые разные люди оказались в этом положении по разным поводам, по разным статьям. Вот, например, Андрей Заякин тоже находится в розыске, правда, по другой статье — по статье «О поддержке экстремистских организаций», потому что, как вы помните, он отправил тысячу рублей в поддержку ФБК. Теперь, когда все больше и больше становится этих нежелательных организаций, когда этими нежелательными организациями становится и большие русские медиа, такие. Как «Медуза», например, недавно совсем оказалась.
О.БЫЧКОВА: Свеженазначенная.
С.ПАРХОМЕНКО: Свеженазначенная этой нежелательной организацией. Опять же этот риск приходит, прежде всего, не самой этой организации и ее непосредственным сотрудникам, которые давно уже для себя всё решили, которые уехали из России и которые вполне несут ответственность сами перед собою и перед своими собственными семьями за то, что они делают. Но речь идет о тех, кто с ними связан, о все более и более широких кругах контактов, о том, что это теперь становится чрезвычайно опасным, любое взаимодействие с ними. Ведь это при желании можно выдумать. Речь не только о том, что есть какое-то опасное поведение и безопасное поведение. Вот я общаюсь с этой организацией, а я не общаюсь, и мне ничего не грозит. Это не так. Ровно так же, как это было и иностранными агентами.
Не существует никакой безопасной стратегии поведения, когда этот институт в стране возникает. Потому что при желании всегда можно что-нибудь найти. А если не удается найти, то выдумать. Всегда можно какой-то контакт имитировать, какой-то контакт симулировать, всегда найдется лжесвидетель, лжепонятой при обыске, который не заметит чего-нибудь подкинутого, подсунутого и так далее. Так что эта опасность всем. Если вы думаете, что есть люди, которые ведут себя разумно, а есть люди, которые ведут себя неразумно, и вот их это не коснется. А тем временем, конечно. мы видим огромную серию совершенно немыслимых уже по мелочности и по своей подлости обвинений против людей НРЗБ на них немедленно настучали и за ними немедленно приехала полиция…
О.БЫЧКОВА: На них немедленно надели наручники.
С.ПАРХОМЕНКО: Да, их положили на пол, наступили коленом на горло, надели наручники и все остальное. А потом, в результате выписали им административный срок и штраф. И или история про женщину, которая, кажется, что-то написала на двери женского туалета в супермаркете или торговом центре, из чего мы заключаем, что в туалетах в торговых центрах теперь висят видеокамеры.
О.БЫЧКОВА: Нет, там было все интересней гораздо. Там видеокамера висела где-то сбоку, не собственно в туалете…
С.ПАРХОМЕНКО: И была видна дверь.
О.БЫЧКОВА: Конечно. И очень внимательные Пинкертоны и Шерлоки Холмсы, они обнаружили, что когда женщина шла, надписи не было, а когда женщина уходила, надпись уже была.
С.ПАРХОМЕНКО: Надпись появилась. Ну да, Пинкертоны поймали уже всех убийц, всех воров, всех грабителей, всех мошенников. победили криминальную структуру Российской Федерации. Им теперь осталось изучать двери женских туалетов внимательно, в лупУ. Как говорил бывший министр культуры Российской Федерации Михаил Швыдкой. У него было такое любимое выражение «Посмотрим в лупУ». Вот они значит, в лупу на это смотрят, и вот, что они видят.
На меня очень большое впечатление произвела история, я ее вспомнил, вчера даже написал у себя в Телеграм-канале. Старую историю, по-моему, это был апрель минувшего 22-го года, как нашли в результате целой серии следственных действий, отыскали, разоблачили, задержали и судили пенсионерку в городе Колпашеве. Город Колпашево — это, я бы сказал, одно из, по-моему, самых страшных, безнадежных и тоскливых мест на земле. Во всяком случае то, что я видел своими глазами, а я много разного видел и в разных странах бывал. Вот город Колпашево произвел на меня такое впечатление. Он известен своим знаменитым инцидентом с Колпашинским яром. Если помните, была такая история, о ней много писали, о том, как в 70-х годах река Обь размыла высокий берег возле этого городка, и обрушилось захоронение.
Оказалось, что там, в этом высоком береге громадное захоронение, в котором сотни и тысячи расстрелянных еще в 30-е годы людей. И вот эти тела мумифицированные в связи с некоторыми особенностями почвы, хорошо сохранились за все эти десятилетия, ничего с ними не случилось, и вот эти тела посыпались в воду и плыли по реке. И все население города согнали для того, чтобы эти тела вылавливать, топить, расчленять. В общем, чудовищная была совершенно история, которая стала ярким эпизодом в истории города Колпашево.
Я в нем был осенью 20-го года и видел тот яр и этот город. И видел убогое здание дома культуры в этом городе. Такая большая изба двухэтажная, обшитая совсем уже старыми почерневшими досками. И вот на стене этой избы пенсионерка ночью.. НРЗБ ее вычислили. Судили и присудили штраф размером в две ее пенсии. Потом ее еще судили отдельно за вандализм, но тут какой-то, видимо, все-таки даже местный судья опомнился и дело то прекратил. Все-таки это было бы уже совсем каким-то безумием.
Я недавно вспомнил про эту истории. Как-то захотелось найти эту женщину, узнать, что с ней происходит. Может быть, еще раз как-то помочь ей. И это казалось уже таким краем. Но, мне кажется, что история про краснодарское кафе — это уже следующий шаг, это за краем. А история про Невзорова, за которого, самого Невзорова я совершенно не беспокоюсь. Я думаю, что с ним будет все хорошо, он найдет себе место на свете. И этот приговор никаким образом не повредит ему. А вот людям, которые могут быть связаны с ним или которых захотят пришить, приписать к нему, повредит, несомненно.
И таких дел будет теперь все больше и больше. Все больше и больше поводов к тому, чтобы все более широкий круг людей объявлять врагами, пугать и создавать прецеденты, которые будут другим людям в России указывать на то, что они должны… по меньшей мере, сидеть тихо и с закрытым ртом. Вот какой смысл этой новости.
О.БЫЧКОВА: Пойдем дальше. Я смотрю на новости эти дни, и наши зрители и слушатели тоже на это всё очень внимательно смотрят. И опять наступает такой момент, когда непонятно, что происходит Берут Бахмут — не берут Бахмут в смысле российские войска, готовят контрнаступление с украинской стороны или нет; или накопили уже достаточно танков и вооружения для этого или не накопили. Какие у тебя соображения?
С.ПАРХОМЕНКО: Мы обращаемся к большому блоку новостей, разговоров, размышлений, аналитических выкладок и прочего, связанного с ходом военных действий в Украине и с историей поставок западного, натовского вооружения для российской армии. Вся эта неделя была неделей нескончаемых разговоров по этому поводу. И я бы и этого сделал некоторое количество выводов. основанных на одном очень простом соображении. Давайте отдавать себе отчет в том, что помимо того, что происходит на самом деле в этой сфере, есть еще очень важная цепь событий, которые происходят в информационном поле, в разговорах об этом.
Вот, например, история с танками. Без конца мы слышим разные мнения по поводу того, сколько будет этих танков, о которых некоторые страны сообщают, что они могут предоставить такое-то количество современных западных танков, всяких «Леопардов», а в Америке речь идет даже об «Абрамсах», которые считаются одними из самых мощных и самых тяжелых танков, существующих на свете сегодня. Вот сколько их будет, когда их начнут поставлять, можно ли их взять из имеющихся арсеналов или нужно их заказывать производителям, что происходит с подготовкой экипажей и так далее.
Между тем хотелось бы обратить внимание всех зрителей и слушателей, что не надо эти разговоры воспринимать буквально. Потому что совершенно очевидно, что это тоже часть войны и это часть информационной войны, эти разговоры. Хотя бы потому, что, конечно, никто не должен знать заранее, когда и куда в точности эти танки поступят, кто, когда и как будет их перевозить и когда они окажутся в зоне боевых действий с экипажами внутри. Потому что нет ничего более желанного для разведки противоположной стороны, чем узнать, когда и куда везут танки. И я абсолютно не удивлюсь, если выяснится, то реальное появление этих танков на фронте, совершенно не совпадает с теми предположениями и прогнозами, которые строились все это время.
Вот некоторое время назад я виде в YouTube — я думаю, что многие его видели — очень красивый ролик, как стоит человек и снимает мобильным телефоном просто нескончаемый поезд с танками, которые едут и едут, и эти платформы, на каждой платформе по 2 танка, и вот они едут и едут. И он говорит: «Вот эти танки едут на фронт в Украину». Нет, эти танки точно не едут на фронт в Украину. Потому что эти танки никто не будет так возить. Возить их в открытую на платформах громадного поезда, где они, несомненно, окажутся легкой и естественной целью для артиллерии, для авиации, для крылатых ракет и всего прочего.
О.БЫЧКОВА: Это понятно. Но обсуждение того, что какая-то страна даст столько-то танков, столько-то «Абрамсов», столько-то «Леопардов» происходит все-таки в режиме реального времени и как бы прозрачно.
С.ПАРХОМЕНКО: Это происходит в режиме реального времени, но мы не наем на самом деле, сколько в действительности потребуется времени, чтобы эти танки туда попали, не окажутся ли они там гораздо раньше или гораздо позже, чем нам по этому поводу рассказывают. Мы не знаем, была ли подготовка экипажей начата год назад. Давайте откровенно признаемся в этом. Если это и происходило, это происходило под большим секретом. И совершенно очевидно, что эти танки очень скрытно, очень разрозненно в закамуфлированном виде… Я откровенно говоря, не знаю, можно ли современный танк засунуть в контейнер, например, или какой-нибудь вагон для скота. Думаю, что не поместится. Но найдутся какие-то способы их замаскировать и везти таким способом.
Штука заключается в том, что все это имеет не только тактическое значение. Вот на таком-то участке фронта появится танк и этот танк там много чего может наделать. Совершенно очевидно, что появление этой современной техники, большого количества бронетранспортеров и боевых машин НРЗБ Стреляют довольно издалека и, что называется, с закрытых позиций, откуда-нибудь из-за холма или какого-нибудь укрытия могут стрелять. Они еще поэтому хороши, не только потому, что их можно запустить непосредственно на передовую.
Это меняет еще и стратегическую картину этой войны. Потому что Украинская армия, у которой есть эти танки, радикально отличается от Украинской армии, у которой еще нет этих танков. И, соответственно, когда говорят о планах российского командования начать новое наступление, становится понятно, что временные рамки, диапазон возможного для российского командования очень сильно сокращается. А это в свою очередь означает, что это наступление престает быть внезапным. Потому что тогда, когда наступление может начаться сегодня, может завтра, может, через неделю, может быть, через месяца, может быть, через три, это создает возможность для маневра, для выбора, для инициативы, которая остается в руках нападающего.
Сейчас складывается ситуация постепенно, когда инициатива эта уходит. По всей видимости, возможный период этого для этого наступления оказывается очень коротким и, по существу, вынужденным. Во многих играх — что в шахматах, что в бридже, что в преферансе — существует такое понятие «форсированный ход», когда игрок вынужден пойти вот так, потому что соперник его заставил, потому что у него нет никакой другой возможности, это единственный вариант хода. Вот в такое положение попадает Российская армия, и это ситуация новая. С одной стороны, мы в общем, хорошо знаем… ну, не мы, а военные аналитики, — хорошо понимают участок, на котором должно произойти это наступление. Это Донбасс, если не считать бесконечных разговоров о новой атаке с севера, из Беларуси, по которым нет пока, по всей видимости, никаких предпосылок, никакой информации о том, что Беларуси накапливается большая группировка, предназначенная для наступления на центральные районы Украины или, может быть, даже западные районы Украины — Львов и так далее. Никаких сведений об этом пока не поступает. Поэтому похоже, что единственно возможным участком наступления остается Донбасс.
А теперь выясняется, что не только место, но и время этого наступления становится почти фиксированным, поскольку нужно успеть попасть с этим наступлением до появления значительного танкового контингента, что, конечно, лишает наступающую сторону этой инициативы, лишает ее фактора внезапности. Это чрезвычайно важная вещь.
Второе обстоятельство заключается в том, что немедленно после истории с танками начался разговор об авиации. С одной стороны, в этом есть просто общая логика. Понятно, что речь идет о все более серьезном и все больше наступательном направлении, все более ясном понимании того, что Россия реально всемирный агрессор, который угрожает совсем не только Украине, а угрожает миру в целом, во всяком случае, Европе в целом. И понятно, что это не локальная война, а война, которая носит уже почти мировой характер и, соответственно, нужно к ней относиться так и она должна закончиться как можно быстрее, потому что любое продолжение этой войны, есть возможность накопления лишних сил у агрессора. Да, есть эта логика. Сначала поговорили об артиллерии и договорились о ней, потом — о танках и договорились, теперь — авиация, и предстоит как-то договориться о ней в каком-то обозримом будущем.
Но есть практическое соображение. Дело в том, что авиация идет к танкам в одном наборе. Тяжелые танки, появляющиеся на современной войне в одиночестве, без прикрытия с воздуха представляют собой, как говорят нам военные эксперты, люди, которые, основываясь на мировом опыте анализируют все, что с этим связано, они говорят, что такие танки долго не живут, если они не обладают серьезным потенциалом прикрытия со стороны авиации. Авиация обязательно должна быть, иначе в современных условиях при наличии космической разведки, когда все видно, когда передвижение любого предмета размером с велосипед может быть легко обнаружено из космоса, не говоря уже о громадном танке, как его не маскируй, не раскрашивай и не завешивай. И понятно, что использовать эти танки без авиации буквально невозможно. Во всяком случае, есть какие-то очень ограниченные возможности для их применения на фронте.
Поэтому нам предстоит увидеть договоренность о поставках авиации достаточно быстро, гораздо быстрее, чем это казалось в первым момент, когда речь шла просто о том, что вот есть как бы следующий круг следующий раунд переговоров. Теперь перешли к переговорам о всех этих F-16 и так далее. И совершенно не случайно, когда говорят о конкретных типах самолетов, которые в этой ситуации должны попасть в украинскую армию, то речь, прежде всего, идет о так называемой фронтовой авиации, о штурмовиках, о самолетах, которые соединяют в себе качества истребителей и легких бомбардировщиков, то есть могут каким-то образом взаимодействовать с целями на земле, защищать то, что нужно защищать на земле и атаковать то, что нужно атаковать на земле. Вот такие именно самолеты и выбираются.
Опять мы не знаем, когда, в действительности они могут поступить. И мы не знаем очень важного фактора, связанного с обучением персонала, особенно в случае с авиацией. Понятно, что даже опытный летчик, для него требуется очень значительное время для того, чтобы он освоил новый для него тип самолета, новые виды оборудования на этом самолете и вооружения, да так, чтобы он мог не только безопасно взлетать, НРЗБ и угрожает современному самолету с земли при таком насыщении всякими носимыми устройствами для запуска ракет, всяческие виды «Стингеров», которые в огромном количестве присутствуют в любой армии, вполне современные системы зенитных пушек, которые работают в одной и в другой армии.
В общем, современному летчику приходится очень нелегко. Он не только летает, не только пилотирует, но еще и бесконечно участвует в большом количестве таких взаимодействий. Этому нужно учиться долго, речь идет о месяцах и ускорить это обычно невозможно. Обхитрить эту историю тоже невозможно: нельзя ли нам как-то за неделю… и всё? В принципе, можно, но только от этих самолетов ничего не останется, а так-то — пожалуйста.
О.БЫЧКОВА: То есть пока это выглядит так, что Украина может не успеть подготовиться к российскому наступлению.
С.ПАРХОМЕНКО: Украине нелегко. У Украины нет лишнего времени, несомненно. Но опять среди прочих войн, которые мы наблюдаем, мы наблюдаем еще информационную войну. И я призываю всех с осторожностью относиться к тому, что вы слышите и читаете, потому что совершенно не исключено, что то, что происходит на поверхности — все эти разговоры о сроках обучения и о том, когда это обучение начнется, все эти разговоры о том, как и где можно будет заказать производство этих танков и этих самолетов и когда это производство закончится — все это, вполне возможно, является дезинформацией, все это вполне возможно, является часть информационного противодействия двух сторон, которые пытаются перехитрить друг друга. Потому что главное, его они опасаются, это то, что противоположная сторона в реальности получит интервью о том, что, куда, откуда едет. Вот это совершенно убийственно. Потому что вычислить тот момент, когда танк везут, он находится в самом уязвимом положении. Он мертвый, спящий, в нем нет экипажа, нет боекомплекта, и он представляет из себя легкую и удобную цель для всего, из чего можно по нему выстрелить. Это критический момент.
То же самое происходило с «Хаймерсами». Вы могли это видеть. Теперь задним числом можно это анализировать, как это было устроено, в каком режиме секретности эти «Хаймерсы», какими странными путями и каким разрозненным образом… Никто не возил их в массовом количестве. Это знаете, только Конашенков нам рассказывал, что на станции такой-то накрыли 168 «Хаймерсов», которые там стояли на одном железнодорожном составе. Нет, не стояли, никто их так не возил и большим кораблем никто не возил, и никто скапливаться им не давал. За этим очень внимательно следили. Именно поэтому «Хаймерсы» оказались таким важным и таким действенным оружием и таким убедительным аргументом в этой войне, что удалось этот опасный этап транспортировки, поставки их на фронт, благополучно преодолеть.
То же самое мы увидим и узнаем когда-нибудь относительно этих танков и этих самолетов, которые идут с танками в одном наборе.
О.БЫЧКОВА: Это «Особое мнение» с Сергеем Пархоменко.
РЕКЛАМА
О.БЫЧКОВА: Мы продолжаем «Особое мнение» на «Живом гвозде». Ольга Бычкова, Сергей Пархоменко. Прежде, чем мы продолжим говорить о текущих событиях. Я расскажу очень быстро про очередную новинку в книжном интернет-магазине shop.diletant.media, где вы много чего можете купить. Сегодня представляют книгу Виотлетты Потякиной «Россия бунташного века» с печатью «Дилетанта». И это те события в русской истории, ставшие отправной точкой для трансформации средневекового мировоззрения русского человека. Из книги вы узнаете, преследовали ли на Руси ведьм, как бы выглядел актуальный чек-лист для иностранного посла в России и чем шокировали русские заморских путешественников и многое другое интересное. Красивая книжка, вы можете ее сейчас увидеть на экране. Годится для подарка и для чего угодно.
Давайте перейдем к сегодняшним новостям. Вернее новости эти завтрашние, потому что завтра в Волгограде собираются отмечать 80-летие Сталинградской битвы. А сегодня там уже происходит много разного, например, поставили там памятник Сталину. Не только Сталину, надо сказать — памятник маршалам Отечественной войны тоже. Но памятник Сталину, конечно, как всегда, событие, которое кажется нам значимым.
С.ПАРХОМЕНКО: Это тип новостей, которые непосредственно примыкают к тому, что мы только что обсуждали, к тому. что мы знаем или хотим знать по событиям на украинском фронте и перспективах наступления российского. Теперь уже, наверное, надо называть контрнаступлением. Потому что совершенно очевидно, что Россия в этой войне утратила инициативу. Россия оказалась в положении обороняющейся страны, потому что опасность переноса войны на российскую территорию с каждым днем становится все больше, мы это видим, и даже удивительным образом внутри российской пропаганды читаем, о том, что все больше и больше опасений относительно того, что удары придутся теперь по российской территории.
Так вот Сталинград в путинской интерпретации, несомненно, оказался местом пропагандистского упора, пропагандистской концентрации на этом этапе войны, потому что он в значительной мере позволяет компенсировать отсутствие хороших новостей фронта. Поскольку похвастаться оттуда нечем, вот несколько дней, а, может быть, и недель как-то буйствовали по поводу Соледара, по поводу того, что эту колоссальную мировую столицу, этот гигантский мегаполис, этот огромный стратегический пункт, этот колоссальный индустриальный центр Украины под названием Соледар, площадью, по-моему, 14 квадратных километров с населением 10 тысяч человек, наконец, удалось взять, и это огромная победа итак далее. Но невозможно вечно паразитировать на Соледаре. Нужны какие-то еще новости. Новостей с фронта нет, поэтому приходится создавать эти новости в тылу, в частности, вот такие.
Да, у нас тут такая боевая слава. Не добыли боевой славы на передовой — добыли боевую славу в глубине, в Волгограде, обозвав его Сталинградом. Это первое.
Второе — это подготовка… На самом деле достаточно важная новость о том, что российских диктатор собирается все-таки обратиться с ежегодным посланием к Федеральному собранию, посланием, которое давно перестал быть ежегодным. Если нужно, можно его отодвинуть или отменить. И так это мы и видели в конце прошлого года, когда никакого послания не случилось. И объяснялось это очевидной вещью — тут я абсолютно согласен со всеми комментаторами, которые так это оценили — тем, что нечем было похвастаться, нет никакой хорошей новости, которую можно было бы провозгласить. Нет ничего торжественного, о чем можно было бы торжественно объявить. Ситуация была чрезвычайно плоха.
О.БЫЧКОВА: Они там еще интересней объясняли. Что обычно, — говорили какие-то источники кремлевские разных СМИ — Владимир Владимирович выступает с какой-нибудь речью, которая рисует перспективу, грядущую вперед, а тут типа непонятно, что рисовать.
С.ПАРХОМЕНКО: Ну да, а перспективы особенной не видно.
О.БЫЧКОВА: А теперь что, стало видно перспективу, что ли?
С.ПАРХОМЕНКО: Нет, я думаю не стало видно. НРЗБ немножечко получше. Я думаю, что наиболее вероятное объяснение этому заключается в том. что за это время, как считается, удалось хотя бы в какой-то мере подготовить и экипировать те сотни тысяч людей, которые были мобилизованы в осеннюю мобилизационную кампанию, отчасти которые были призваны в осенний призыв, притом, что сейчас в огромных количествах практикуется подписание контрактов на переход на профессиональную военную службу непосредственно после призыва. Раньше это совершенно не поощряли. В армии считалось, что такие контрактники не особенно нужны. Сейчас поощряют.
И эти люди, которые на протяжении нескольких месяцев так и не были в массе своей отправлены на фронт для участия в непосредственных боевых действиях. Мы видели насколько конкретных ситуаций, когда ими затыкали дыры или когда их привозили слишком близко к фронту, и благополучно на этом их служба и заканчивалась, но это скорее эксцессы, это скорее глупости или дурацкая инициатива как-то конкретных начальников и администраторов на местах. Но в целом сейчас уже понятно, что стратегия заключалась в том, чтобы этих людей сначала не фронт не везти, а сначала оставить их на подготовку где-то относительно в тылу. По всей видимости, этот контингент теперь более-менее готов, и именно с этим связано ощущение диктатора, что он может что-то такое пообещать, у него появился какой-то кулак в кармане, какая-то надежда на то, что он снова может взять инициативу.
Здесь мы возвращаемся к нашему предыдущему разговору, что, по всей видимости, это не так, что время на наступление очень резко сократилось из-за перспективы попадания в украинскую армию современного тяжелого вооружения и никакой внезапности здесь на самом деле не появляется. Тем не менее, субъективное состояние такое есть. Нужно ведь все время еще помнить, что мы знаем о совершенно чудовищной, нелепой системе поступления информации к российскому главнокомандующему. Мы знаем в довольно больших подробностях о том, как это происходит, как эта информация цензурируется, как проходит через много разных инстанций, как по дороге что-то из это информации изымают. И картина мира, которая существует у фараона, он, по всей видимости, довольно сильно отличается от реальности.
И вот в этой воображаемой картине мира появились какие-то позитивные элементы, по всей видимости, из-за чего, собственно, он собирается что-то такое поговорить для депутатов Федерального собрания. НРЗБ бешенства в российскую пропаганду. Сравнить это с «За Родину, за Сталина!», снова вспомнить про народную войну и про все остальное. И Сталинград — место для этого полезное, удобное. И совершенно не случайно, что поучаствовать в этом представлении, по всей видимости, собираются довольно яркие персонажи этой военной авантюры. Я говорю и о Пригожине и о Кадырове. Объявлено, что они тоже съезжаются туда, чтобы тоже поучаствовать в этом пропагандистском представлении, которое там должно быть в эти дни организовано.
Имеет ли это какое-то отношение действительности? На мой взгляд, нет. На мой взгляд, события на фронте развиваются в совершенно другой логике, подчинены сегодня совершенно другим факторам, гораздо более важным фактором для них, а именно постепенному усилению украинской армии.
Надо сказать, что история с мобилизациями — о них надо говорить во множественном числе, потому что мобилизации происходят и в России и в Украине сегодня — показывает, что это тоже становится критическим фактором. Украина очень напряжена. В Украине действует всеобщая мобилизация, она объявлена впрямую, и там никто, собственно, не собирается ни во что играть в связи с этой мобилизацией. И сегодня любому взрослому мужчине достаточно трудно и Украины выехать. Сегодня — это очень важно — стало социально осуждаемым фактом. Вопрос не только в том, что поймают на границе и накажут. Вопрос не в этом, а в том, что это стало неприличным сегодня.
Вот я разговариваю с моими друзьями в Украине, которые рассказывают мне о том, что происходит. И я время от времени у них спрашиваю, можно ли выехать, въехать и так далее. И они мне на это говорят: «Если очень надо, можно как-нибудь просочиться. Есть способы, с помощью которых можно как-то выскользнуть из Украины, но только мы не будем этого делать. И никто из приличных людей, порядочных не будет этого делать. Это абсолютно сегодня неприлично. И мы ни за что не станем в этом участвовать». Вот это важная очень вещь, которая кажется мне очень большой разницей между ем, как устроено сегодня российское и украинское государства, и как население украинское и российское относятся к войне. Это важный, а, может быть, и решающий фактор.
О.БЫЧКОВА: Мы знаем тоже и по рассказам друзей в Украине и более официальным сообщениям, что лист ожидания, очередь в армию в Украине стоит, и люди готовы идти туда воевать добровольцами, но им говорят: «Нет, тут у нас и так хватает желающих».
С.ПАРХОМЕНКО: Да. Хотя понятно, что в любой достаточно большой стране бывают какие-то исключения, эксцессы, бывают случаи дезертирства — всё это бывает. Но речь идет о тотальном, глобальном отношении народа, населения к тому, что происходит, к тому, как воспринимается война. И в этом смысле совершенно очевидно, что расчет на то, что бомбардировки мирной инфраструктуры, мирных городов приведут к тому, что удастся как-то поколебать отношение украинцев к этой войне, — уже сейчас ясно, что этот расчет совершенно не оправдался, что никакой речи о том, что удается напугать украинцев этими обстрелами и заставить их склониться к тому, чтобы начать хотеть каких-то переговоров.
О.БЫЧКОВА: А было же много разговоров про Романа Абрамовича, который был каким-то переговорщиком. И передавал какие-то слова от одного президента в уши другого президента, не знаю, так ли это. Но теперь эти все разговоры затихли, нет?
С.ПАРХОМЕНКО: Они не совсем затихли. Речь идет по всяким сообщениям, что Абрамович по-прежнему принимает участие в каких-то обсуждениях и договоренностях, но они носят технический, локальный характер. Это, скорей всего, договоренности о каких-то обменах и так далее. То есть это совершенно перестало иметь громадный масштаб, который за этим предполагался в эпоху самых первых переговоров, которые происходили, если помните, в Турции, в частности, на территории Беларуси в самые первые недели войны. И тогда казалось, что Абрамович, который является в этой ситуации личным представителем Путина, играет в этом какую-то роль.
А новость, которая связана с Абрамовичем на этой неделе — и я вижу, что в моем Телеграм-канале «Пархомбюро» многие просят на ней остановиться, — это новость, в общем, об очень большой сумме. Мы как-то, разговаривая о российской коррупции, привыкли бросаться какими-то сотнями миллионов, миллиардами. Такое впечатление, что это уже никого особо не впечатляет, когда речь идет о количестве украденного в России, но для мира и для сколько-нибудь разумной экономической среды 2.8 миллиарда долларов, а речь идет ровно о такой сумме сейчас в связи с Абрамовичем. Это огромная сумма 2.8 миллиарда долларов или 2.3 миллиарда британских фунтов — это сумма, которая должна быть выручена компанией, которая принадлежит Абрамовичу от продажи футбольного клуба «Челси». Сама эта продажа, сама эта сумма и сам факт этой продажи, конечно, никакой новостью не является. Это все происходило еще поздней весной, в начале лета прошлого года, когда стали понятны две вещи. Первое: «Челси» будет продан. И второе: эти деньги Абрамовичу не достанутся. Они будут каким-то образом заморожены. Абрамович находится под всеми и всяческими санкциями, кроме, по-моему, американских, потому что именно перед американским Минюстом украинское правительство ходатайствовало о том, чтобы на Абрамовича не накладывают санкции, он будет продолжать оказывать какие-то свои переговорные услуги.
Было понятно, что эти деньги будут заблокированы, они и были заблокированы всё это время. И вот сейчас определилась их судьба. Выяснилось, что будет создан специальный фонд для того, чтобы расходовать эти 2.3 миллиарда фунтов. Потому что это очень много, на эти деньги можно много чего купить нужного и полезного для украинского населения. А речь идет именно о населении, о том, что фонд должен быть направлен на помощь пострадавшим, на помощь беженцам. НРЗБ этим фондом назначен человек по имени Майкл Педроуз. Он известен как довольно высокий функционер ЮНИСЕФ. ЮНИСЕФ — это фонд, который на протяжении многих десятилетий с большим или меньшим успехом занимался помощью детям по всему миру. Но главное, что нам надо знать сейчас про ЮНИСЕФ, что это очень богатая организация, которая управляет колоссальными деньгами, собирает огромные пожертвования со всего мира. И чиновник, который в ЮНИСЕФ работал на достаточно высокой должности, он был директором британского отделения ЮНИСЕФ, он умеет обращаться с такими колоссальными суммами, умеет просто технически оперировать этими объемами денег, что требует всяких дополнительных санкций. Абрамович давно распрощался с этими деньгами, он на них не претендует, он понимает, что они в любом случае заблокированы и ему не достанутся. Теперь важно, куда они направятся.
Это важный прецедентный случай, когда деньги, по существу конфискованные у крупного российского олигарха — потому что его же вынудили продавать собственность «Челси», он же продает ее не потому, что этот клуб ему больше не нужен или он ему надоел или что-то вроде этого; он продает потому, что стало понятно, что больше вся эта система его владения «Челси» функционировать не может — по существу конфисковали, по существу отобрали, и после нескольких месяцев блокировки эти деньги отправляются по назначению. И полнее возможно, что технические и финансовые методы, которые сейчас будут применены, чтобы употребить в дело эти деньги, они будут использованы в дальнейшем для других случаев с другими деньгами других олигархов. А есть достаточно количество людей, которые добровольно — относительно добровольно — потому что они попали под санкции, их деньги заблокированы, но они сами говорят: «Возьмите наши деньги и направьте их на эти цели». Разумеется, они рассчитывают при этом, что с них в дальнейшем эти санкции будут сняты. Но вот появляется механизм для этого, некий опыт, создается этот фонд, возможно, в этот фонд будут идти и другие деньги. В общем, это начало какого-то большого процесса. Вопрос не только в Абрамовиче, вопрос не только в «Челси».
И есть последняя тема…
О.БЫЧКОВА: Подожди, последняя тема важная, о которой Андрей Рюмшин, в частности, пишет в «Пархомбюро». Он пишет: «Пока суд да дело, Навального переводят в ПКТ на полгода (помещение камерного типа).
С.ПАРХОМЕНКО: Это очень страшная аббревиатура эта самая ПКТ. По существу это тот самый карцер, в котором он находится сегодня. Там разница крайне небольшая. С той только разницей, что в этот карцер можно к нему теперь запихать сколько угодно еще других несчастных. А мы знаем, что это превратилось тоже в способ давления. НРЗБ. Борьба пошла вот за это. Борьба пошла просто за выживание, за здоровье Навального. Адвокаты его — единственные люди сегодня, которые могут время от времени видеть Навального, говорят о том, он катастрофически теряет вес и здорвоье, что, по всей видимости, врачи, которые «лечили» его какими-то непонятными антибиотиками, умудрились нанести ему какой-то дополнительные ущерб и вызвали у него какие-то постоянные боли и так далее. В общем издевательства над навальным продолжаются.
Моя теория — я ее много раз высказывал — заключается в том, что путинский режим относится к Навальному как к некоторому важному обменному аргументу, но только это не обмен на какого-то человека. Нет такого человека, которого хотел бы российский режим выменять на Навального, во всяком случае, пока, мне, честно говоря, кажется, что в мире могли бы приложить некоторые специальные усилия для того, чтобы такой человек образовался. Вот, например, министр иностранных дел Российской Федерации мог бы быть прекрасным контрагентом для обмена на Навального, если бы он оказался в таких условиях. Я так и представляю себе Кису Воробьянинова, который тоже сидит в помещении камерного типа где-нибудь в Таиланде, например, или в Африке, где его удалось туда засунуть. И вот речь идет о том, что бы обменять его на Навального. Это всё шутки, конечно…
О.БЫЧКОВА: Это шутки, потому что, все-таки, знаешь, как-то брать заложников.
С.ПАРХОМЕНКО: Да-да, считайте, что это шутки. Но если говорить об этом всерьез, то Навальный может понадобиться тогда, когда речь пойдет о каких-то формальных уступках для путинского режима, о возможностях для бегства, о возможностях спасения капиталов и так далее.
О.БЫЧКОВА: Я договорю, что все-таки брать заложников — это прерогатива российского нынешнего кого режима, который делал это не один раз.
С.ПАРХОМЕНКО: Навальный взят в заложники. Вот одного заложника мы имеем налицо.
О.БЫЧКОВА: Приличные люди так делать не будут.
С.ПАРХОМЕНКО: Именно так. Вот такого заложника мы имеем, куда будет использован этот заложник, мы посмотрим. Но пока опасность для жизни и здоровья Навального непосредственная у нас на глазах. И, конечно, избавиться от того, чтобы сравнивать его судьбу с судьбой Магнитского или судьбой Алексаняна… конечно. от этих ассоциаций избавиться довольно трудно.
О.БЫЧКОВА: У нас закончилось время, на этом мы должны завершать наше сегодняшнее «Особое мнение». Спасибо Сергею Пархоменко, спасибо всем, кто что-то пытался нам писать…
С.ПАРХОМЕНКО: И встретимся в пятницу у меня на канале Сергея Пархоменко в YouTube, где обсудим события этой недели, в частности, очень интересую историю с авиацией, с самолетами. Есть много новостей на эту тему. Не успели сегодня, но я до пятницы это отложу.