Особое мнение Сергея Пархоменко
Особое мнение журналиста Сергея Пархоменко…
Поддержать канал «Живой гвоздь»
О. БЫЧКОВА: Добрый вечер, добрый день. Это «Особое мнение» на «Живом гвозде». Ольга Бычкова с вами. С особым мнением – Сергей Пархоменко. Привет.
С. ПАРХОМЕНКО: Добрый день. Здрасьте. Я надеюсь, что хорошо и видно, и слышно. Очень рад тебя видеть.
О. БЫЧКОВА: Да, взаимно. Все видно, все слышно. А самое главное, что нашим зрителям и слушателям все видно и все слышно должно быть. И также им должно быть обязательно удобно и сподручно писать в наш чат в этой трансляции, а также ставить обязательно лайки. Прямо не забывайте это делать. А я очень внимательно слежу не за тем, как вы ставите лайки, хотя я хотела бы, конечно, контролировать этот процесс, но за тем, как вы пишете и что здесь есть.
С. ПАРХОМЕНКО: Давай сразу напомним, чтобы не забыть потом, что с момента нашей предыдущей встречи произошло большое событие: открылся сайт «Эхо», который соединяет самые разные эфиры, выступления и вообще всякое творчество людей, которых наши зрители, может быть, помнят со времен существовавшей радиостанции «Эхо Москвы», которая была закрыта по приказу Кремля в первые дни войны и полностью разрушена, включая свой сайт, который совершенно исчез, из него пропали все архивы и вообще все, что там было. Может быть, когда-нибудь это удастся восстановить. Но пока этого не произошло. Так вот появился сайт «Эхо». Появились приложения для всяких мобильных устройств. Причем они есть уже и для эппловской системы, и для Андроида. И можно там смотреть, можно там слушать, можно там читать тексты разных людей, так или и иначе связанных с «Эхом». И я очень надеюсь, что там появятся расшифровки наших всяких эфиров и разговоров, чего очень многим до сих пор не хватало. Мне кажется, что это очень важная вещь хотя бы потому, что с помощью расшифровок можно искать. Вот сейчас есть такая большая проблема, что наговорил чего-нибудь, а оно совершенно бесследно исчезло. И как-то потом ищи-свищи. И пересматривать все эти несметные часы эфира совершенно невозможно. А вот когда появляется расшифровка – появляется и возможность полнотекстового поиска и можно призвать к ответу всякого, кто что-нибудь сказал, что-нибудь спрогнозировал, что-нибудь пообещал.
О. БЫЧКОВА: Да. Главное, призвать к ответу, конечно.
С. ПАРХОМЕНКО: Вроде того, да. Можно ему сказать: «А вот, дяденька (или тетенька), вы же говорили некоторое время тому назад».
О. БЫЧКОВА: Ладно.
С. ПАРХОМЕНКО: Так что штука полезная. Пожалуйста, обратите внимание, что теперь есть такое место, где все это собирается воедино, и можно смотреть там. Хотя можно смотреть по-прежнему в Ютьюбах разных людей, там где, собственно, это рождается, там где это появляется. Многие делают из своих Ютьюбов еще аудиоподкасты, можно там слушать. Ну и так далее, и так далее, и так далее. Но есть и вот такой, я бы сказал, агрегатор, концентратор в одном месте. Это очень полезная и важная вещь. Пользуйтесь.
О. БЫЧКОВА: Да. Я еще раз скажу одному из зрителей и слушателей, кто спрашивал тебя в твоем, в свою очередь, Телеграм-канале «Пархомбюро», можно ли слушать «Живой гвоздь» на «Живом гвозде», вот где мы сейчас находимся. Я не знаю, перешел ли сюда этот человек, но, на всякий случай, те, кто нас видит и слышит, вы там своим тоже скажите, кто задает вопросы, что в этом смысле все остается по-прежнему, просто добавилась еще одна площадка, где все вот эти возможности собираются вместе.
С. ПАРХОМЕНКО: Именно так.
О. БЫЧКОВА: Что касается твоего Телеграм-канала «Пархомбюро», то он по-прежнему остается очень удобным, спасибо вам большое, поставщиком нам вопросов и тем. Я прямо, если позволишь, сразу с этого и начну. Вот спрашивает Сема (не могу прочитать фамилию или что это такое): «Как, по-вашему, заставила ли мобилизация хоть какую-то часть внеполитиков обратить внимание на политику?» И дальше он ссылается на чаты жен и матерей мобилизованных, у которых сам факт мобилизации вопросов не вызывает, а добавилось лишь еще одно рутинное дело поисков носков, солений, жгутов, кнопочных телефонов и так далее.
С. ПАРХОМЕНКО: Ну да, вот эти внеполитики – это примерно то же самое, что ихтамнеты. Такой специфический, я бы сказал, термин из российской пропаганды, который используется в несвойственном изначально ему смысле для обозначения людей, которые на протяжении многих лет этой войны… А началась она действительно еще в 2014 году аннексией Крыма и нападением на юго-восточные области Украины и частичной оккупацией этих областей, а вот совсем в горячую стадию вступила в конце февраля нынешнего года. Вот люди с тех пор продолжали говорить, что это не их война, что она их не касается, что они про нее ничего не желают знать, что эту войну ведут какие-то другие люди, воюют за них, что это война нашего начальства, которое ведет каких-то профессионалов в какой-то победоносный поход и таким образом нас защищает, нам помогает, и мы как-то им доверяем. И они с кем надо повоюют, у кого надо выиграют и о победе об этой когда надо нам сообщат. И вдруг – мобилизация. Эта мобилизация, объявленная частичной, в действительности, как мы сейчас видим, абсолютно всеобщая. Во всяком случае, совершенно ничем не ограниченная. Я на протяжении последних нескольких дней ходил, искал, смотрел и результаты этих моих поисков и разглядываний выкладывал у себя в Фейсбуке и в Телеграм-канале «Пархомбюро» – следы от огромного количества чатов очень специфических, расплодившихся по всей стране. Они есть и в больших городах, и в маленьких. Они называются все как-то типа «Жены мобилизованных». Вот всякое такое. Где-то – «Жены мобилизованных», где-то – «Жены, матери, дочери мобилизованных», где-то – «Мобилизация. Жены». В общем, разные вариации и варианты с использованием этих слов. Легко все это найти в поиске Телеграма. Такие же чаты в еще большем количестве есть во Вконтакте. Есть они и в Одноклассниках, есть они и в Вотсапе, в самых разных мессенджерах. Ну вот я следил за Телеграмом. И мне именно Телеграм интересен, потому что там все-таки чуть-чуть более продвинутая публика. Все-таки это несколько более искушенные пользователи интернета и социальных сетей, раз они добрались аж до Телеграма, а не остались на уровне Вотсапа и Одноклассников. Чаще всего эти чаты женские и туда даже мужчин не пускают. Я попытался вступить в некоторые из них. Впрочем, открыто. Я для этого не придумывал никаких себе подложных аккаунтов с женскими именами. Нет, я честно говорил модераторам, что я – это я, и что я хотел бы читать этот чат, я хотел бы представлять себе из первых рук, что люди думают, о чем они говорят, как они обсуждают эти события. Это, в общем, очень тяжелое зрелище, потому что женщины провожают своих мужей, своих сыновей, своих отцов, своих братьев, буквально как на рыбалку, абсолютно, такое впечатление, не отдавая себе отчета, куда, собственно, они их отправляют, и что их там ждет, не понимая, что речь идет о войне, что речь идет о весьма вероятной бессмысленной гибели этих людей. Все как-то крутится вокруг каких-то бытовых обстоятельств. Тем более, что, надо сказать, ну вот действительно это еще одно свидетельство, еще один элемент вот этого происходящего на наших глазах просто технического распада, разложения механизмов Российского государства, которое совершенно оказывается неспособным выполнять даже свои какие-то технические, организационные обязанности, даже связанные с мобилизацией и так далее. Так вот одно из таких свидетельств – это получившее очень широкое распространение, его тоже можно найти в огромном количестве разных интернет-источников, разных тоже чатов, сообществ, каких-то Телеграм-каналов и так далее, документ, который называется «минимальный перечень имущества, необходимого для…» Сейчас я даже вам скажу точное название. Мне кажется, это само по себе забавно. «Минимальный набор имущества, необходимый для убытия в военную командировку». Обратите внимание, что здесь нет ни слова «война», ни слова «мобилизация», ни слова «фронт», ни слова «призыв». Ничего такого здесь нет. Есть «убытие в военную командировку». И вот военкоматы, а на самом деле Российское государство в лице этих военкоматов, которые его представляют в этой ситуации мобилизации, предлагает людям самим заняться собственной экипировкой и собственным снабжением. И вот перечисляют, что им нужно купить: рюкзак такой, рюкзак сякой, бронежилет, шлем, обувь, белье, медикаменты, какие-то важные в походе вещи типа фонарика, батареек, кнопочного телефона и так далее. Покупайте сами. Вот ровно как родителям предлагают собирать своих детей в школу, вот ровно так этим самым мобилизуемым предлагают собирать самих себя или их семьям предлагают собирать своих мобилизуемых на фронт, на смерть. Это деталь, конечно. Это, казалось бы, мелочь. И вообще не о деньгах в этой ситуации стоит беспокоиться. Но это, конечно, очень яркое свидетельство того, до какой степени безграмотно, бессильно это организовано, и до какой степени Российское государство махнуло на само себя рукой. Конечно, этому в пору порадоваться, в пору сказать: «Ну что ж, хорошо. Меньше народу убьют на фронте эти люди, меньше народу просто доберутся до этого фронта». В конце концов, мы не должны переживать по поводу того, что российская армия плохо организована, коррумпирована, нелепо устроена внутри себя, мало подготовлена, плохо снабжена и так далее и так далее. В этой ситуации это хорошо, это правильно, потому что это сберегает человеческие жизни в конце концов. И это укорачивает саму войну, укорачивает агрессию и приближает тот момент, когда нацистское путинское государство окажется поверженным в результате вот этой страшной агрессии, которую оно организовало. Но тем не менее мы, наблюдая за этим, наблюдая за политикой, наблюдая за ситуацией в России как в стране, наблюдая за российской государственной властью, должны это отмечать. Мы обязаны анализировать это и понимать, о чем в точности это свидетельствует. Так вот ровно потому, что людям предлагается самим себя обеспечить и самим себя снарядить в этот поход, действительно, многие даже сравнивают это со знаменитыми эпизодами из «Трех мушкетеров». Если помните, первые главы «Трех мушкетеров» как раз об этом свидетельствуют – о том, как они добывали себе обмундирование и снаряжение для того, чтобы отправиться на осаду Ла-Рошели. Только там речь идет о 17 веке. И там речь идет о дворянстве. А здесь речь идет о 21 веке, и речь идет о, казалось бы, регулярной армии. Так что сравнивать это все невозможно. Но что нас интересует? Нас интересует реакция людей. Нас интересует отношение людей к войне, которое проявляется вот в таких ситуациях. И мы видим, что есть достаточно большая часть населения, которое относится к этой войне абсолютно покорно, обреченно, механически, которое готово подчиниться, у которого даже не возникает мысли о том, а, собственно, зачем это все, собственно, куда отправляют этих людей, а в чем смысле этой их почти неизбежной гибели на этой войне. Люди пытаются как-то заместить это все сугубо какими-то бытовыми заботами и обстоятельствами. Должны ли мы говорить, что это полностью описывает всю реакцию российского общества на мобилизацию? Ни в коем случае нет. Разумеется, реакция эта многообразная. И тут же рядом в других соседних чатах, разговорах, Телеграм-каналах аккаунтах Фейсбука, обсуждениях в Твиттере… Социальные сети все-таки играют сегодня огромную роль и позволяют очень глубоко, я бы сказал, и качественно измерять состояние общества и ситуацию в этом общественном сознании. Так вот там мы видим совершенно другую реакцию. И мы видим очень важные вещи. Мы видим то, о чем я говорил уже несколько раз и что мне кажется важнейшим последствием и этого этапа войны, и контрнаступления украинской армии, которое продолжается до сих пор, и собственно этой мобилизации. Мы видим, что огромное количество людей вообще начинают себе отдавать отчет в том, что происходит что-то важное и что происходит не просто важное, но и ужасное, что происходит война, которая их тоже касается, они тоже воюют на этой войне, это не кто-то воюет за них. Все разговоры о том, что это занятие для профессионалов, которое происходит по плану, придуманному другими профессионалами в рамках какой-то там специфической операции, которая ни в коем случае не затронет жизнь обыкновенных людей, – все это в очередной раз оказалось ложью. И совершенно очевидно, что это оказалось ложью. В этом начинает отдавать себе отчет огромное количество людей. А вот уже внутри их появляются вот эти разные варианты. Кто-то относится к этому с испугом, кто-то – с подозрением, кто-то – с отвращением, а кто-то с такой покорностью укладывает свою голову на эту плаху. Это уже внутреннее подразделение. Мы узнали в эти дни, что колоссальное количество людей покинуло Россию. Цифры очень разные. Они, по моим представлениям и по разным источникам, которые я видел, колеблются в диапазоне от 600 тысяч до миллиона – люди, которые спешно покинули сейчас Россию. Понятно, что не все это люди, которые либо уже подверглись этой мобилизации, либо рискуют оказаться мобилизованными. Какое-то количество их сопровождает, какое-то количество едет, не испытывая какой-то непосредственной опасности для самих себя, просто посчитав, что эта мобилизация – это какой-то последний аргумент, это последняя капля, последнее слово, после которого они не хотят и не могут оставаться в стороне. Я знаю нескольких таких людей. В частности, я знаю, например, двух очень известных московских врачей, многим знакомых и игравших, я бы сказал, очень большую роль в московской социальной среде, потому что они руководили большими врачебными учреждениями. Я не уполномочен называть здесь их имен, но могу вам сказать, что вот для них эта история стала каким-то окончательным аргументом, и они покинули свои посты и Россию. Понятно, что какое-то количество людей, вероятно, вернется. Любая волна эмиграции имеет какой-то процент отката, возврата, когда люди, подумав какое-то время, возвращаются назад временно или постоянно. Но тем не менее это громадные потери. И мы не знаем – вот это важная очень вещь – размеров в буквальном смысле этого слова внутренней миграции. Мы привыкли использовать это словосочетание в таком фигуральном смысле, что вот люди, которые чаще всего живут в больших городах, что они как-то замыкаются в себе, они обрубают какие-то социальные контакты, они перестают реагировать на новости, на информацию извне, они как-то прячутся в своем собственном каком-то таком моральном коконе. Вот что такое мы называли внутренней миграцией. Теперь мы должны говорить о буквальной внутренней миграции, о том, что значительное количество людей – мы этих цифр пока совершенно не понимаем и можем судить только по каким-то разговорам, рассказам, знакомствам, по своему собственному какому-то окружению – прячутся внутри России. Кто-то в буквальном смысле уезжает куда-то совсем-совсем в глушь, в какие-то брошенные деревенские дома, буквально в какие-то леса и тайгу. Кто-то отправляется на какие-то дальние дачи своих знакомых в надежде, что их там не найдут. Кто-то меняет место жительства и работы, едет из большого города в маленький. Люди нанимаются на какие-то незначительные, незаметные должности, буквально какими-то разнорабочими или школьными учителями в сельских школах и так далее, надеясь, что им удастся таким образом затеряться в этой огромной стране. Это происходит. И огромное количество людей, которые не хотели бы из каких-то соображений покидать страну целиком, или люди, которые считают, что у них нет для этого денег, что они просто не прокормятся на чужбине, потому что их профессия такова, что не позволит им там существовать, они надеются, что проще будет это сделать хотя бы там, где они находятся в среде родного языка. Люди тем не менее это делают. Уже сегодня мы можем констатировать, что мобилизация нанесла колоссальный ущерб российскому обществу хотя бы благодаря вот этим двум миграциям – внешней эмиграции и внутренней. Но главное, что происходит вот этот вот процесс осознания, процесс освоения российским обществом этого страшного явления и процесс понимания, что на протяжении уже больше чем полугода страна живет в ситуации войны, причем войны буквально со всем миром, и в ситуации тотальной лжи, когда государство, развязавшее эту войну, отказывается признавать за собой это. Вместо этого выдумывает совершенно фантастические, нелепые, бессмысленные легенды о том, что на Россию кто-то напал, что России кто-то угрожал до такой степени, что у России не было никакого другого выбора, что есть какие-то группы населения, которые подвергались такому смертельному давлению, что нужно было немедленно-немедленно их защищать, вызволять, спасать и так далее. А дальше выясняется, что военные действия идут совершенно не в этом направлении, что реальные военные действия направлены на агрессию и захват территории соседнего государства, а вовсе не на гипотетическую защиту тех людей, которые от чего-то там страдают. Огромное количество российских людей старались этого просто не видеть, не противостоять этому, не опровергать это, не как-то бороться с этим знанием, пониманием, этими аргументами, этой информацией и так далее, а просто гнали это от себя. Это было видно по вот этому самому социальному общению, которое теперь все время предоставляет нам возможность наблюдать за настроениями общества. И теперь это меняется.
О. БЫЧКОВА: Но я тебе хочу еще добавить к этому одно соображение. Я написала об этом в Фейсбуке, и меня тут же стали какие-то прибежавшие люди – но не все, слава богу, – упрекать в том, что я сожалею, что российская армия плохо имеет возможность сражаться. Но глядя на вот эти вот списки всего, что должны взять с собой мобилизованные, и то, как выглядят вообще эти люди, невозможно не вспомнить, например, вот этих вот «космонавтов» несколько лет назад на московских улицах, которые там в диких количествах, в огромных заполняли собой все и которые были экипированы с ног до головы во все самое новое, современное, западное.
С. ПАРХОМЕНКО: Самое вопиющее в этом не то, что на них надето. Хотя надето на них действительно невообразимое количество всякого.
О. БЫЧКОВА: Но это значит, что им точно не нужны трусы из военторга.
С. ПАРХОМЕНКО: Абсолютно точно. Россия, надо сказать, до самого последнего времени закупала совершеннейшее, современнейшее оборудование для борьбы с разного рода манифестациями: какие-то машины, какие-то специальные тягачи, специальные водометы, какие-то улицеперегораживательные и асфальтовзламывательные аппараты и какие-то баррикадосносные бульдозеры и все остальное. Мы бесконечно про это читали. Это все имело какой-то совершенно невообразимый вид, начиная с автозаков каких-то самых современных и надежных. Дело же не только в этом. Дело не только в том, что на этих людей надето, навьючено, что для них закуплено и что им вручено в качестве оружия для их борьбы с мирными людьми. Вопрос просто в существовании этих людей. Давайте все-таки отдавать себе отчет в том, что мобилизация, о которой мы сейчас говорим, происходит на фоне существования в стране не меньше чем миллиона людей, единственная профессия, единственная забота которых заключается в том, что они защищают этот строй, защищают эту империю от ее собственных граждан и подданных. Это разнообразные полиции, всякие ОМОНы, росгвардии, ФСО, ФСБ, такие подразделения Министерства обороны, сякие подразделения, такие вооруженные, сякие вооруженные, эти приставы, те исполнители. Кого там только нет… Все они вооружены, все они тщательно отобраны. Не говоря уже о появляющихся во все большем количестве каких-то местных специфических армиях и гвардиях. Вот мы все чаще говорим о Чеченской Республике. Но на самом деле у нас есть все основания подозревать, что теперь она уже не одна, формирующая вот таким образом свою собственную армию и какие-то такие не вполне конвенционные вооруженные силы. Эти люди не идут ни на какой фронт. Эти люди не подвергаются никакой мобилизации. Эти люди во время войны меняют свою жизнь только в том смысле, что у них поднимаются зарплаты, у их командования увеличивается государственное обеспечение. Мы совсем недавно видели президентский указ на эту тему. И диктатура российской ни в коем случае до последней секунды не отдаст эти силы, которые стоят на ее защите. И они останутся в тылу. Они останутся для того, чтобы удерживать возможный гражданский гнев тогда, когда он возникнет, и когда он будет спровоцирован. Кого угодно можно отправить. Вот мы сейчас видим в рамках этой мобилизации, что мобилизуют студентов вопреки всем разговорам, мобилизуют ученых, мобилизуют врачей, мобилизуют учителей, мобилизуют квалифицированных инженеров, мобилизуют всех кого только могут. И огромное количество отраслей российских, огромное количество российских министерств сейчас заняты борьбой за бронь. Они пытаются для своих сотрудников каким-то образом раздобыть если не гарантии, то во всяком случае хотя бы надежды на то, что их эта мобилизация не затронет, и в армию их не отправят. Вот на поверхности, например, появилось благодаря энтузиазму нескольких руководителей предприятий, которые очень яростно начали публично об этом говорить. Проблема российских типографий, которые печатают не только книжки, но и, например, школьные учебники и все остальное… Ну реально типографский труд известен как высококвалифицированный труд. Типографские рабочие – это вообще элита рабочего класса. Во всем мире всегда так это называлось. И когда эта отрасль затрагивается мобилизацией, то это чревато быстрой и совершенно безвозвратной катастрофой именно потому, что это такое сообщество квалифицированных, хорошо подготовленных, тщательно обученных людей, которые не должны быть мясом, а которые должны продолжать работать. Вот это мы наблюдаем на фоне того, что миллион вооруженных амбалов продолжают оставаться в тылу. И их это точно не затронет, потому что это опора и основа каких-то надежд на самосохранение того тоталитарного строя, который в России сегодня существует.
О. БЫЧКОВА: Давай мы сейчас прервемся. Еще можно я скажу, потому что я уже получила один раз за это в Фейсбуке от людей, которые делают вид, что они не понимают, о чем идет речь. Но на всякий случай для них тоже скажем, что мы не говорим о том, что российская армия должна лучше нападать на соседние страны и делать это более эффективно и профессионально.
С. ПАРХОМЕНКО: Но мы анализируем это, потому что это важнейший элемент устройства страны. Если мы хотим понимать, что происходит в России, мы обязаны понимать подробно, глубоко то, что происходит в ее вооруженных силах. И не только в армии, но и в разного рода других военизированных вооруженных структурах.
О. БЫЧКОВА: Ну да. И речь идет о том, что что мобилизованные, что протестовавшие на улицах российских городов – все это один и тот же расходный материал, а не человеческие жизни, не человеческие судьбы и тем более не человеческие мнения о том, что происходит. Мы сейчас прервемся на очень короткую паузу на полминуты, чтобы напомнить нашим зрителям, что у нас есть тут хорошего на «Живом гвозде» и в окрестностях, и продолжим. РЕКЛАМА
О. БЫЧКОВА: Мы продолжаем наше «Особое мнение» на «Живом гвозде». Сергей Пархоменко, Ольга Бычкова. Итак, продолжаю я цитировать твой Телеграм-канал. Вернее, то, что пишут люди тебе в качестве вопросов к сегодняшнему нашему эфиру. Вот пишет Fat Mouse: «Как вы оцениваете решение перезапустить штабы Навального по России?» Тут есть еще несколько вопросов на эту же тему. В общем, сведем их все к одному.
С. ПАРХОМЕНКО: Я его оцениваю как тяжелое, как трагическое, но своевременное. Мы на войне. Мы все на войне в разных формах этой войны. Ближе к войне, дальше от войны, но мы живем внутри войны. И в этих обстоятельствах нужно принимать решения военного времени. Одно из них – вот такое. Нужно пытаться снова каким-то образом начинать собирать мучительно, способствовать самоорганизации людей, которые готовы в этот момент (в тот момент, когда происходит очень важный процесс – процесс осознания людьми, процесс осознания населением в его большинстве того, что происходит), нужно организовывать и помогать самоорганизации – вот это очень важно – людей, которые в этих обстоятельствах будут вести какую-то политическую работу. Совершенно очевидно, что невозможно, протянув руку откуда-то издалека, откуда-то из-за границы, вести какую-то политическую работу внутри России. Это бредни, которыми развлекало свою аудиторию все вот это кремлевское пропагандистское воинство, что все, что происходит в России, – это все цветная революция, это оранжевая, это все какое-то разноцветное, это все инспирировано откуда-то, это все кем-то управляется, чем-то финансируется и так далее и так далее. Совершенно очевидно, что реальная организация, реальное сопротивление, хотя бы моральное сопротивление, а за ним и все остальные виды сопротивления могут только самоорганизоваться. Но этому можно помогать информационно, этому можно помогать аналитически, этому можно помогать, предлагая людям обратить внимание на какие-то важные вещи, этому можно помогать, создавая какую-то теоретическую базу для этого всего. Знаете, такой аналог. Если происходит какое-то несчастье, пожар на железнодорожном вокзале, то невозможно, находясь вне этого вокзала, находясь где-то далеко, не входя внутрь, невозможно вывести людей оттуда, невозможно никого спасти и так далее. Но можно заранее предусмотреть какую-то информацию, можно заранее развесить стрелки, можно заранее повесить какие-то важные надписи и написать «Там выход», «Здесь точка сбора», «Вот в этом направлении есть огнетушители» и так далее. Это можно предусмотреть, находясь вне этого вокзала, вне этого места предполагаемого бедствия. Россия сегодня – это зона бедствия, несомненно. И кто-то должен об этом думать, кто-то должен пытаться это сделать. Вот так я расцениваю усилия навальновских соратников каким-то образом дать знать, дать понять людям внутри России, что они могут именно сейчас рассчитывать на успех своих идей, своей информации, своих взглядов, своей настойчивости, своей деятельности и так далее и так далее. Это невозможно заменить, это невозможно заместить, этим невозможно управлять, но можно этому пытаться помочью, что, собственно, они и делают. Вообще, если мы заговорили о Навальном и о его соратниках, я бы упомянул очень интересный, очень качественный, очень вовремя и точно сделанный текст Навального, каким-то совершеннейшим чудом переданный из тюрьмы. Я разговаривал с некоторыми его сотрудниками и спрашивал у них, как им вообще удалось это сделать в тех условиях, о которых пишет Навальный, что ему фактически запретили всякие контакты с окружающим миром. Ну, не могут формально отказать ему в свиданиях с адвокатами, но эти свидания происходят в абсолютно издевательских условиях, когда не только не видно, но и не слышно, ничего невозможно передать и так далее. Тем не менее они смогли это сделать. Как я понимаю, большая часть работы происходила все-таки еще до того, как был весь этот зверский режим изоляции для Навального установлен, как-то в последний момент успели. Но в газете «The Washington Post», а теперь и в одной из крупных германских газет опубликован текст Навального о том, как быть с будущим России. Этот текст появился и на русском языке. Зайдите в Фейсбук Алексея Навального или в Телеграм-канал Алексея Навального. Он продолжает работать. Соратники Алексея Навального продолжают это вести. Там есть ссылки. И вы увидите там ссылку и на русский текст тоже. Причем русский текст, который размещен на сайте газеты «The Washington Post», он размещен как бы без барьера для подписки, он размещен в открытом доступе, любой желающий может его читать. Это очень четкий, очень логично, просто, понятно и, я бы сказал, эффектно сделанный текст, в котором объяснена очень простая вещь, что история России последних десятилетий оказалась такой, что война не является для нее бедствием, а правящим классом, правящей группировкой России и прежде всего диктатором в России последних 20 лет воспринимается как эффективный инструмент его политики. Это за границей где-то, в каждой стране европейской или в Соединенных Штатах, где угодно можно найти политиков, которые погубили свою политическую карьеру, потеряли свое политическое влияние, потому что они оказались причастны к той или иной войне, иногда даже удачной войне. Иногда война, казалось бы, кончается хорошо, а для политиков, которые ее развязали, все кончается плохо, потому что все равно любая война, даже победоносная – это гибель людей, это ущерб экономике, это остановка в развитии, это ссоры, споры, сломанные судьбы и так далее. Война для мировой политики является несчастьем. Война для российской политики в вот такой версии диктатора Путина и его окружения является удобным, эффективным, всегда победительным инструментом. Все всегда с войной кончается хорошо. Каждый раз это взлет рейтинга, каждый раз это возможность украсть и обогатиться, каждый раз это уничтожение конкурентов, каждый раз это повод для того, чтобы задавить еще больше гражданское общество. Это, в общем, полезно для власти, убедились они. И поэтому нужно понимать, что это будет повторяться снова и снова. И поэтому нужно понимать, что остановка той войны, которая происходит сейчас (какое-то перемирие и так далее), – это просто начало подготовки к следующему циклу, к следующему обороту этой же спирали. Опять через некоторое время накопление сил, опять появление каких-то безумных политических мотивов, опять бесконечная политическая демагогия, опять еще большее уничтожение гражданских прав и возможностей для жизни гражданского общества. А потом – гибридная война, скрытая, ихтамнетовская, какая-то такая стеснительная, а потом и открытая, настоящая агрессия вот такая, которую мы видели начиная с февраля нынешнего года. И это будет продолжаться оборот за оборотом. Поэтому, пишет Навальный, вопрос о том, что будет с Россией после того, как вот этот цикл закончится (а он когда-то же ведь закончится). Россия должна быть изменена окружающим миром, для того чтобы прервать эту бесконечную цепь этих войн. Это вопрос не теоретический, это не какой-то красивый политический и политологический экзерсис, а это вопрос существования, вопрос жизни и смерти для окружающего мира, вообще в целом для Земли, для всей человеческой цивилизации. И дальше Навальный очень интересно размышляет о том, что, вероятно, корнем зла и, соответственно, важнейшим элементом глубинной реформы является переход России с путей президентской, диктаторской республики на пути парламентской республики, парламентской демократии. Это большая политологическая проблема, о которой предстоит еще спорить и спорить. Но там есть один очень важный элемент. И этот важный элемент, который мне самому тоже кажется, во-первых, очень своевременно высказанным, а во-вторых, очень важным для понимания, который заключается в том, что это милитаристское мировоззрение, что вот этот образ жизни, который бесконечно связан все с новыми и новыми вот этими циклами войн, он свойственен все-таки относительно небольшой группе, которая непосредственно окружает российскую власть. Мы привыкли говорить, и сегодня мы говорили об этом тоже, что для большинства людей в России нормальное положение в их отношении войны – это незнание, это попытка спрятаться от войны, это попытка изолировать себя от войны и сделать вид, что война их не касается. Они эту войну не просили, они этой войны не хотят, они этой войны, в сущности, боятся, и они не хотят ничего о ней знать. Но есть, конечно, какая-то часть российского общества, которая питается этой войной, которая мечтает об этой войне и сразу, уже сейчас, сегодня думает о следующей. И вот эти люди составляют в российском обществе меньшинство. Их можно описать. Можно понять, откуда они взялись. Можно понять, как они формируются, как они группируются, на чем основано их взаимодействие и так далее. И, соответственно, можно понять, как с ними бороться и как от них избавиться тогда, когда придет день и придет момент, когда нужно будет задумываться об устройстве новой России. И это, конечно, путь к вопросу о том, как эти люди должны быть изолированы от власти, как они должны пройти через судебный процесс, как они должны понести ответственность за то, что они сделали, и как российское общество и Российское государство должно быть гарантировано от того, чтобы эти люди в дальнейшем имели какое-то влияние на его развитие. Это очень важный текст, очень важный для понимания сегодняшнего дня и будущего России. И я очень советую вам обратить на него внимание. Конечно, удивительно, что он написан и подписан человеком, который находится вот в тех физических условиях, в которых находится сегодня Алексей Навальный, который должен преодолевать такие препятствия просто на пути общения с окружающим миром. Это совершенно невероятно, что ему это удается. Но тем не менее это удается, мы это видим своими глазами. В это иногда невозможно поверить. Тем не менее это так. Вот этот текст, мы держим его в руках, и он принадлежит Алексею Навальному.
О. БЫЧКОВА: Дмитрий спрашивает вас: «Насколько, на ваш взгляд, критика российских генералов соответствует статье УК о дискредитации Вооруженных сил РФ». Дмитрий, безусловно, очень прозрачно намекает на Кадырова, Герасимова, Лапина и вот эту всю невероятную интригу.
С. ПАРХОМЕНКО: Я думаю, что Дмитрий хорошо понимает всю ироническую – и неслучайно именно в такой форме задает этот вопрос – подоплеку своего собственного вопроса. Ясно, что российская военная цензура и вот это карательное законодательство, которое было создано уже после начала войны, оно устроено таким образом, что позволяет абсолютно произвольно применять его в тех случаях, в которых диктаторское государство хочет применить, и избегать такого применения тогда, когда оно применять не хочет или просто боится – боится тех людей, которые сейчас развернули эту атаку. Но мы переходим таким способом и через этот вопрос к разговору об очень важных, во всяком случае, очень ярких, очень заметных событиях последних дней, когда несколько крупнейших российских пропагандистов… Вообще, вся пропагандистская машина внезапно развернулась и совершенно истерически набросилась на военное руководство и так далее и так далее. Я не знаю, наверное, я последний человек, который будет защищать российских военных руководителей (например, Шойгу или начальника Генерального штаба российского, или еще кого-нибудь) от каких-нибудь атак. Это люди без чести, без совести. Это люди, продавшие свое профессиональное офицерское имя, у кого оно было. А у Шойгу, например, его никогда и не было. Он совершенно самопровозглашенный генерал, абсолютно не имеющий никакого отношения, не имеющий права носить те погоны, которые он носит, и ту фуражку аэродромом, которую он носит. Но, в любом случае, это люди, которые продали себя диктатору, которые пошли в рабство фараону и служат ему изо всех сил, и невероятно трусят, и делают благодаря этому свою работу чрезвычайно плохо, чему, в общем, тоже нельзя не радоваться в некоторых ситуациях. Пусть они делают плохо свою работу. Этим они укорачивают войну, и этим они сокращают количество жертв, главным образом мирных жертв, о которых мы думаем чаще всего на этой войне. Но тем не менее мы должны констатировать эту атаку. И конечно, мы видим, что российская пропаганда находится в совершенно истерическом состоянии. Я связываю это, между прочим, с очень важным переходом, который произошел. Ведь на протяжении буквально нескольких дней в тот момент, когда началась эта мобилизация, им пришлось на ходу сделать такое фантастическое сальто. Они сначала на протяжении многих месяцев работали на то, что эта война людей не касается, что эта война, которую, как мы уже говорили, начальство придумало, начальство ведет, начальство спланировало, начальство организовало, и начальство для вас выиграет, а вы…
О. БЫЧКОВА: И вообще это не война.
С. ПАРХОМЕНКО: И вообще это не война, и вообще это не ваше, и вообще это некоторая профессиональная операция, которую там ведут. Ну мало ли бывает профессиональных операций. А у нас здесь фестиваль варенья и открытие колеса обозрения. И это все гораздо важнее, чем что бы то ни было. И вообще, кажется, мы задумываем новый проект полета к Марсу. И вдруг от этого им пришлось мгновенно перейти к совершенно противоположной концепции – концепции народной войны, концепции всеобщей войны, отечественной войны, войны, которая спасает нашу Родину, мы все на войне, мы все как один, это наше. Они на этом просто свихнулись. Они на этом просто поломались. Выяснилось, что невозможно перевернуться таким образом. И они начали нести какую-то совершеннейшую ахинею, связанную вот с этим патриотическим угаром, который они в самих себе пытаются разогреть, начиная с того момента, как им приказано было начать этот патриотический угар, разогревать во всех окружающих. Это одна из причин вот этого сбоя, который происходит с пропагандой. Но кроме того, конечно, я думаю, что это связано еще и с тем, что этим людям, и здесь я говорю и о Кадырове, главе Чеченской Республики, я говорю и о Пригожине, который некоторое время тому назад признался в том, что он был одним из организаторов и разжигателей войны на юго-востоке Украины в 2014 году… Той самой войны, о которой врет российский диктатор, говоря, что она была начата другой стороной и так далее. Здесь они совершенно разошлись между собой. Так вот эти люди позволяют себе атаковать каких-то крупных военных руководителей, потому что им кажется, что они что-то важное знают. Возможно, они ошибаются. Возможно, им показалось. Возможно, они выдают сильно ими желаемое за какое-то действительное, потому что у каждого из них есть свой мотив для этого. Известно, например, что пригожинские коммерческие структуры очень любят заключать крупные контракты с государством на какие-то поставки и стричь колоссальные доходы от своего монопольного положения в этих поставках. Вспомним хотя бы несколько внешне анекдотических, а на самом деле очень страшных и очень масштабных с точки зрения дохода историй о том, как пригожинские структуры подминали под себя поставки питания для школ, детских садов и так далее. Это совершенно не шутки. Это огромные контракты. Это колоссальные доходы. И это совершенно криминальная, совершенно коррупционная сфера деятельности. И понятно, что этим самым структурам было бы очень важно получить такой же доступ по возможности на монопольной основе к поставкам в армию. Мы помним эти расследования, которые происходили относительно поставок продовольствия в армию, закупок за какие-то невообразимые деньги какого-то совершенно нелепого продовольствия для армии, которые, в частности, делал и Фонд борьбы с коррупцией Алексея Навального. Так вот все это с нынешним армейским руководством, как сообщают знающие люди, у Пригожина и его структур не очень получилось. И совершенно очевидно – просто анализируя эту ситуацию, мы должны прийти к такому выводу, – что у них есть прямой мотив ненавидеть этих людей во главе армии и надеяться на то, что они заменят их на каких-то других, которые будут не только более лояльны, но по возможности будут ими прямо контролироваться. Так что вот такие мотивы у этих. У Кадырова, несомненно, есть мотивы свои. Потому что вражда между армейскими структурами регулярными и всеми этими нерегулярными армиями, а одной из них является вот эта личная гвардия очень разнообразно, сложно устроенная в Чеченской Республике, тоже довольно широко известный мотив. Я думаю, что эти люди по меньшей мере считают, что теперь можно. Это не их инициатива, это не их самодеятельность, это не их фантазии. Они уверены в том, что они получили достаточно надежную информацию о том, что впереди какие-то перемены по этой части.
О. БЫЧКОВА: По части военного руководства?
С. ПАРХОМЕНКО: По части военного руководства. Я думаю, что да. Возможно, их кто-то дезинформирует. Возможно, в этом есть, в свою очередь, какая-то сложная политическая игра, и кому-то важно создать такое впечатление у этих людей. Но абсолютно очевидно, что они не на голом месте, не просто так ведут этот разговор. И надо все-таки отметить, что все это происходит в критический, трагический момент этой войны, которая вплотную подошла к возможности использования ядерного оружия. И все, что мы говорим по поводу этой войны, мы обязаны говорить, отдавая себе отчет, что это происходит вот на таком фоне. Постоянно происходят и появляются какие-то противоречивые сведения об этом. Некоторые из них представляют собой достаточно дешевое паникерство. Вот пару дней тому назад распространился, например, в сети ролик, на котором можно видеть какую-то колонну огромных межконтинентальных ракет, которые везут по Московской кольцевой автодороге. Но не очень понятно, в принципе зачем их возить по Московской кольцевой автодороге. Им там абсолютно не место, если кто-то собирается их использовать для чего-либо, кроме парада на Красной площади. Но, во всяком случае, про эту конкретную съемку, которая многих напугала, довольно быстро стало понятно, что она сделана еще в феврале нынешнего года за несколько дней до начала войны, когда шла подготовка к параду. Или, например, разнообразные слухи по поводу всяких подводных лодок, которые куда-то нетривиально плавают и которые отправляются в какие-то необычно длинные и необычно дальние походы, будучи снаряженными какими-то необычно могучими оружиями. Доподлинно ничего этого мы не знаем. Я думаю, у нас есть все основания доверять профессионалам, доверять разведкам НАТО и Соединенных Штатов, которые говорят раз за разом о том, что у них нет ясного указания, ясных каких-то свидетельств о том, что идет подготовка к использованию ядерного оружия. Но вполне возможны – и эта информация появляется и повторяется все чаще – демонстративные учения, такие имитации использования ядерного оружия вблизи украинских границ или где-то вблизи акватории Черного моря. А Черное море, напомню, является одним из возможных регионов тактического ядерного удара, демонстрационного ядерного удара над относительно пустынными частями Черного моря, где нет особенного судоходства, и где, по всей видимости, не было бы большого количества жертв, но можно было бы произвести сильное впечатление на окружающих, использовав там тактический ядерный заряд.
О. БЫЧКОВА: В той же «The Washington Post» на днях буквально я читала подробный разбор этих вероятностей. Там, с одной стороны, да, говорится о том, что нет сегодня очевидных признаков каких-то перемещений.
С. ПАРХОМЕНКО: Ой-ой, я потерял звук. Оля, я перестал тебя слышать совсем.
О. БЫЧКОВА: Не знаю.
С. ПАРХОМЕНКО: Все, появилась обратно.
О. БЫЧКОВА: Хорошо. У нас минут буквально остается. Я хотела сказать, что, с одной стороны, они говорят о том, что нет признаков каких-то перемещений, конкретных подготовок к применению, а с другой стороны, оценивают достаточно высоко саму вероятность того, что это может произойти.
С. ПАРХОМЕНКО: Да. И мы ее оцениваем высоко. И все здравомыслящие люди, к сожалению, оценивают ее высоко, понимая с высоты своего здравомыслия уровень безумия, который охватил человека, который управляет российским диктаторским государством сегодня. Совершенно очевидно, что это стало его последней надеждой. И в условиях, когда развивается украинское наступление, и в условиях, когда постепенно объединяется мир в идее бойкота и отторжения России вместе со всем, что от России можно получить (всех ее энергоносителей: нефти, газа и всего остального), это оказывается в действительности последним аргументом. Нет никаких оснований, что у этих людей есть какие-то моральные тормоза, которые позволили бы им, которые заставили бы их от этого отказаться.
О. БЫЧКОВА: Спасибо большое всем, кто был с нами. Не забудьте поставить как можно больше лайков. Это «Живой гвоздь», «Особое мнение». Ольга Бычкова, Сергей Пархоменко. Пока. До встречи.
С. ПАРХОМЕНКО: Счастливо. Пока.