«Особое мнение» Максима Шевченко
Не надо бежать на меня в суды подавать за то, что вот Шевченко соврал, они так не говорили. Нет, они так относятся к людям — как к черным податным людям, которые должны обеспечивать жизнь правящей феодальной верхушки. Это такое отношение к народу в России. Никакого национализма не было…
Поддержать канал «Живой гвоздь»
Н. ВАСИЛЕНКО: Понедельник, 22 января. У микрофона Никита Василенко. Приветствую всех наших зрителей и слушателей. Вы смотрите Youtube-канал «Живой гвоздь», и на своем месте «Особое мнение» политика и журналиста Максима Шевченко. Максим, здравствуйте!
М. ШЕВЧЕНКО: Здравствуйте!
Н. ВАСИЛЕНКО: Максим, сразу хочу начать с феномена Бориса Надеждина и своих личных наблюдений. Вот вчера буквально гулял по Москве и встречал, например, подписные пункты за Владимира Путина. И прошел мимо Фурманного переулка, где Борис Надеждин собирает подписи в свою поддержку. Понятно, что у Путина подписных пунктов полно по всей Москве, и поэтому никакой такой картинки с очередями не создается. А вот у Надеждина там буквально от Садового конца очередь тянется.
Знаете, все-таки наша власть любит эти образы, этот пиар, и явно с точки зрения пиара сейчас Надеждин выигрывает. Не значит ли это, что допустив Надеждина к подписям, власть создает для себя некую ловушку: что делать с ним дальше — допускать, не допускать? Ведь эта картинка говорит о поддержке.
М. ШЕВЧЕНКО: Я… то, чем вы сейчас занимаетесь. Потому что вот вы сейчас рассказали…
Н. ВАСИЛЕНКО: А я не сказал, что я за кого-то.
М. ШЕВЧЕНКО: Хорошо, я живу рядом с Фурманным переулком. Я вижу тоже эти очереди. А вы сейчас рассказали всем, что стоят очереди. И на самом деле стоят очереди, и за Бориса голосует очень много представителей интеллигенции. Я подошел, с людьми поговорил, гуляя — как, что. И я вижу такие московские лица, такие интеллигентные московские лица. И я почти уверен, даже на 150% уверен, что Надеждин соберет нужное число подписей.
Собрать-то он соберет, а вот признать-то ли их признают. Потому что в сборе подписей, как говорится, может быть, проблем-то и нет. Я в своей жизни собирал подписи и, в общем, насобирал я оба раза, на мой взгляд, вполне успешно, а признавать потом — это уж как признают. Потом как признают недействительными, так потом вам по судам ходить. Потому что за процессом сбора дальше начинаются политические переговоры и всякие политические решения, которые будут приниматься на Старой площади или где там еще это все организуют.
Да, Борис Надеждин, естественно, человек порядочный, человек достойный, человек много выступающий по телевидению, занимающий в телевидении всегда бескомпромиссно либеральную позицию, но при этом неагрессивную, такую взвешенную. И конечно, голосование за него — это, безусловно, 100% протестное голосование.
Это во многом напоминает белорусскую историю. Ну ладно, Тихановская — ее тоже никто не считал вначале каким-то серьезным кандидатом. Их несколько даже выставили политтехнологи и так далее. В принципе, все трое оппозиционных кандидатов опирались на Москву так или иначе и имели серьезные интересы внутри Беларуси. И никто их всерьез-то не воспринимал, что эти оппозиционные кандидаты, которые высказывались очень аккуратно на первом этапе с критикой Александра Григорьевича — прямо ювелирно там все было, никакого радикализма, — вдруг окажутся такой проблемой, по поводу которой всем придется пережить август 2020 года. Какой это был год? Да, 2020 год, собственно говоря. Все эти дубинки, демонстрации и все такое прочее. Лукашенко с автоматом без рожка с сыном в бронежилете..
Поэтому я думаю, что сейчас очень сильно чешут свои головы умники в Администрации президента и очень тщательно готовятся к переговорам с Борисом Надеждиным. Борис абсолютный молодец.
Н. ВАСИЛЕНКО: Но все-таки вот вы упомянули умников из Администрации президента. Там один из них — это Сергей Кириенко, который возглавлял СПС, был сопредседателем, где, собственно, и состоял Борис Надеждин. Не можем ли мы говорить, что, собственно, все уже договорено, оговорено и вообще Борис Надеждин играет роль такого, не знаю, выпуска пара, чтобы просто показать картинку, некую витрину на внешнего наблюдателя? Если его мнение, внешнего наблюдателя, нам еще интересно.
М. ШЕВЧЕНКО: Нет, так как итоговое голосование трехдневное, и оно дистанционное электронное, то это естественно, что все конечные цифры будут не в ЦИКе, скорее всего (это мое оценочное суждение), составляться и рисоваться. Поэтому тут все под контролем на всех этапах. Я не думаю, что возможны какие-то неожиданности. Даже наблюдателей удалили с избирательных участков, даже им не позволено теперь находиться. Всегда и на всех этапах те, кто хочет воспользоваться своими полномочиями, может ими воспользоваться и что угодно сделать (естественно, от власти) на избирательных участках на уровне закладывания бюллетеней в урны, на уровне дистанционного электронного голосования.
Когда в пятницу утром, допустим, в некоторых регионах проголосует основная масса избирателей, у всех возникает ощущение, что за спиной каждого бюджетника, который на своем рабочем месте или в телефоне, или на компьютере голосовал дистанционно, стоял его начальник и внимательно смотрел, как он голосует. Потому что, естественно, при дистанционном электронном голосовании никакой тайны голосования нет. На человека можно оказать воздействие и влияние. Если тут в кабинку формально никто зайти якобы не может (хотя мы знаем, что и может, и заходит), то там уж точно, как говорится, можно всех заставить выложить и показать, как они голосуют. Поэтому здесь сам факт важен.
Н. ВАСИЛЕНКО: Но если важен сам факт, опять же, да, посчитают. Но у нас очень высок запрос на справедливость. Когда государство не справляется со своей ролью арбитра, у нас вспыхивают какие-то непонятные (и даже вполне понятные) протесты.
М. ШЕВЧЕНКО: Даже прекрасненько вспыхивают разгромы и загоняние этих борцов за справедливость за можай — куда там, в Салехард? Я не помню, где там Шамана играют?
Н. ВАСИЛЕНКО: Шамана в Ямало-Ненецком автономном округе.
М. ШЕВЧЕНКО: Круглые сутки играют Шамана.
Н. ВАСИЛЕНКО: К сожалению, название поселения не помню, но все равно.
М. ШЕВЧЕНКО: Постирония. Если есть постирония, то вот это оно и есть. Запрещенный везде и всюду экстремист Алексей Навальный.
Н. ВАСИЛЕНКО: Хорошо, Башкортостан — это про запрос на справедливость? То, что мы наблюдали на прошлой неделе.
М. ШЕВЧЕНКО: Ну конечно, только это не про национальный какой-то там запрос, а это про запрос на справедливость против беспредела так называемых экономических структур, связанных с властью. Это запрос к Владимиру Путину в Башкортостане, который в свое время, комментируя события в Куштау достаточно жестко и разбираясь с событиями в Куштау, сказал о том, что инвесторы, приходя добывать полезные ископаемые, ничего не делают для народа, ничего не делают для местного населения, обеспечивая сверхприбыли себе. Вот формула, которую тогда чеканно сформулировал президент Путин по поводу событий в Куштау, когда он приказал отобрать доли — ну, там «выкупить» сначала было, а потом «отобрать доли», — у тех, кто их выводил. Там миллиарды были, миллиарды. Бывшие башкортостанские чиновники выводили, во Франции купили себе огромные поместья и все такое прочее.
Точно такая же схема случилась и в Баймакском районе, только масштаб был другой. Тут, как говорится, добыча золота. Предполагалось, во-первых, новые месторождения… Они как бы не безумные, но и предполагалась редобыча — или как называется, реактивация, я не знаю, — старых месторождений, которые там отложились за столетия золотодобычи в Баймакском районе. Это одно из старейших мест золотодобычи в России. В 20-е годы, в советской власти советское золото шло в основном оттуда, из Баймакского района. И так как тогда добывалось таким достаточно примитивным способом, то в этих косах или откосах, как они там называются профессионально (я не помню точно), предполагается достаточно большое количество остаточного золота, которое добывается с использованием ядовитых веществ, в том числе с использованием цианидов и разных веществ, которые как-то соотносятся с синильной кислотой, например, со смертельно опасными ядами и тяжелыми металлами разного рода.
Уж я не знаю, как там восстанавливается золото и так далее — это специалисты знают. Но в Баймакском районе живут не какие-то темные люди, а люди, которые в советское время многие работали на золотодобыче, которые разбираются в этих технологиях. И они совершенно ясно говорили, когда там были протесты в 2023 году — протесты, на которые федеральная власть отреагировала и вынесла свое распоряжение по этому поводу. Которые носили не националистический характер. Никто там не восставал ни за какой башкирский сепаратизм и так далее. Люди просто говорили: «Если уж вы сюда приходите добывать золото и наш чернозем снимаете, то, по крайней мере, представьте программу по рекультивации. Вот вы наш чернозем уничтожите, а мы тут испокон века коров пасем, овец пасем, живем тут, наши прапрадеды жили. Это башкирский район, а вы хотите вот это все сделать».
Н. ВАСИЛЕНКО: Есть традиционный способ — деньгами закидать.
М. ШЕВЧЕНКО: Никто там не собирался никого закидывать никакими деньгами. «Кара халки», «черный люд» — это устойчивое тюркское название. Так называли податных крестьян. «Черный люд», «черный народ» — это возникает в русской летописи в 1259 году, когда новгородцы отказываются баскакам платить дань в Орду. Вот была Золотая семья, Борджигины, семья Чингисхана, была Белая кость, а была Черная кость. Это устойчивые тюркские названия, в тюркском семантическом понятии, традиционном ордынском, понимаете?
Вот к ним так и относятся: «Кто вы такие? Тут у нас, понимаете ли, вице-премьеры стоят за этим Башкортостана, а может, еще кто повыше. Разные люди, которые приехали из Подмосковья, крупные инвесторы и так далее. Инвестиции в республику идут. Ну-ка подвиньтесь, местное население, не мешайте инвестициям. Ишь там, захотели, чтобы вам чернозем рекультивировали, отчитывались, как там используют цианиды при добыче золота. Как надо, так и используют. Как надо, так и рекультивируют», сказали им. «Не мешайте, как говорится, повышать KPI по экономической эффективности Республики Башкортостан».
Там, правда, получается, что эта экономическая эффективность достаточно узкому кругу ориентирована приближенных людей, но это везде так, к этому даже смешно претензии предъявлять. Кто, как говорится, находится в кумовских отношениях с руководством, тот и залезает в добычу. Тогда по содовой компании тоже бывший вице-премьер, понимаете, депутат Госдумы залез. Они тогда с Уралом Рахимовым в это дело влезали и в тому подобные дела. Так что и тут то же самое было.
И люди восстали. «Слушайте, по-человечески объясняйте, — сказали им, — и все. Просто расскажите нам. Мы же не против, чтобы вы золото добывали», сказали жители Баймакского района. Есть подробный репортаж — движение «Кедр» съездило, не поленилось, в разгар событий в 2023 году. Подробный репортаж, с фотографиями, с видео, все описало. Никакого национализма нет, чисто экологические вопросы. Люди говорят: «В советское время золото добывалось. Но советские золотодобывающие подразделения, государственные, строили школы, строили дороги, строили больницы, создавали социальную инфраструктуру для тех, кто завязан был на золотодобыче. И практически все, что там есть, построено в советское время советской властью». Это достаточно глухое место такое. И они просто задали вопрос: «А вот эти новые, которые сейчас приходят золото добывать — они что будут строить тут местным людям?». Им сказали: «Что надо, то и будут строить, не ваше дело, кара халки. Не лезьте сюда».
Примерно так сказали. Не надо бежать на меня в суды подавать за то, что вот, Шевченко соврал, они так не говорили. Нет, они так относятся к людям — как к черным податным людям, которые должны обеспечивать жизнь правящей феодальной верхушки. Это такое отношение к народу в России. Никакого национализма не было. Просто в чем проблема, понимаете? Когда так же приходят на русскую землю, где-нибудь в какую-нибудь Рязанскую, Тверскую, Вологодскую область…
Н. ВАСИЛЕНКО: А приходит кто? Откуда приходят, из Москвы?
М. ШЕВЧЕНКО: Какие-то удобные инвесторы. Говорят: «Здесь вот в земле лежит полезное ископаемое. Мы будем добывать, будем инвестировать». Дальше как происходит? Они с губернатором там посидят, понимаете, нормально договорятся, с местным руководством. С заксобранием решат вопрос большинством заксобрания, да и со всеми, может быть, чиновниками. С главой района решат. С местными священнослужителями еще решат, привлекут их тоже, скажут: «Мы вам церковь отремонтируем, построим, или мечеть, или что еще есть». А когда люди приходят и говорят: «У нас тут местное самоуправление. Вы знаете, нам хотелось бы знать, что вы с нашими лесом сделаете, с нашей рекой, где наши детишки купаются, с нашими лугами, где наш еще вымирающий, но все-таки скот пасется», им говорят: «А вы кто такие? Мы уже все решили. С губернатором решили, с федеральными органами решили, с местным главой района решили. Идите отсюда», говорят им, местному населению. И в России, где нет вот этого национального самосознания… Русские же не опираются, как тюрки, допустим, на роды, на семьи. Нет ощущения «халки», ощущения народа.
Н. ВАСИЛЕНКО: Так советская власть все порушила. Общинной строй…
М. ШЕВЧЕНКО: Да ну, почему советская власть? Это не советская власть. Общинный строй, кстати, советская власть не рушила. Общинный строй советская власть поддерживала.
Н. ВАСИЛЕНКО: Она пыталась….
М. ШЕВЧЕНКО: Это СПСовская власть разрушила.
Н. ВАСИЛЕНКО: Ну вы сравнили — 70 лет советской власти…
М. ШЕВЧЕНКО: Расформирование коллективных и совместных хозяйств — это было одно из первых вообще действий, лихорадочных, Чубайса и Гайдара в 1992 году, которое открыло путь к захвату земли, которая до этого была в коллективной колхозной, совхозной и государственной собственности. Ну, совхозная — это государственная фактически в Советском Союзе, в кооперативной. А все, частная собственность. Сейчас вообще вся земля принадлежит неизвестно кому. Сейчас вы смотрите на миллионы квадратных километров — это может, какой-то собственник, который живет, не знаю, в Израиле, в Америке, во Франции или еще где-то. Надо разбираться.
Короче, а у башкиров нашла коса на камень. Русские только в интернете что-то, может, напишут, скажут: «Вот, все, совсем затравили русский народ», тихонечко возьмут манатки и уедут в Москву либо в Петербург. А башкиры не уедут, как и другие меньшие по численности народы, которые завязаны на свою землю, на свою территорию.
И поэтому когда раз к ним сунулись в Куштау — не получилось. Они там встали, говорят: «Там наши священные места какие-то, четыре статуи башкирского народа». Раз в Баймакском районе — то же самое, не получилось. Вот им сразу национализм и пихают.
И еще смотрите, какой момент. Когда эти протесты были в 2023 году по золоту, в целом люди выиграли этот протест. Потому что компании они же не говорят: «Не добывайте здесь золото». Они говорят: «Расскажите нам, какую пользу ваша добыча принесет тем людям, которые здесь живут. Будет ли там приоритетное право приема на работу местных людей, которые там поколениями раньше в советское время занимались золотодобычей? Будут ли там какие-то социальные инфраструктурные объекты построены или еще что-то такое? Расскажите нам, как вы будете тяжелые ядовитые металлы удалять из почвы после того, как вы их используете на этом всем». Так как им это все не смогли рассказать адекватно, а просто сказали стоять в стороне, «мы тут сами без вас разберемся», они тогда поднялись на экологический протест.
Это было в 2023 году. Почему же сейчас стали судить вот этого Фаиля Алсынова, запрещенного, внесенного в список террористов и экстремистов? Интересно, да. Удивительным образом суд над ним совпал с арестом начальника департамента… Как это там называется?
Н. ВАСИЛЕНКО: Пиар-служба, в общем, главы Башкирии.
М. ШЕВЧЕНКО: Главы пиар-службы, то есть главной пиарщицы Радия Хабирова. Ее в Красногорске обвинили в мошенничестве. И удивительным образом этот националистический суд над Алсыновым, запрещенным и внесенным в список экстремистов и террористов, совпал именно по времени с ее следственными действиями в отношении ближайшего окружения Хабирова.
Н. ВАСИЛЕНКО: То есть вы намекаете, что это все искусственно создано, чтобы вытащить из-за решетки…
М. ШЕВЧЕНКО: Такие подозрения, естественно, закрадываются в голову. Мы не хотим в это верить, мы просто отказываемся в это верить, но знаете, как говорится, мы отказываемся, а рассудок все равно говорит нам, что это так.
Н. ВАСИЛЕНКО: Но это же игра с огнем, особенно на фоне выборов.
М. ШЕВЧЕНКО: В башкирском районе люди же указывают «судья татарка». Нам, как говорится, все равно, кто по национальности судья. Мы считаем, что судья, который именем Российской Федерации выносит вердикт, по национальности может быть хоть кто угодно. Понимаете, хоть банту, хоть зулу, хоть представитель какого-нибудь племени Амазонки. Если он судья Российской Федерации, он как бы наднационален. Ну, в идеальной России, в идеальном государстве. Но в реальной истории мы же читаем паблики местных — не какие-то паблики сепаратистов и тех, кто разжигает…
А такие сразу тоже прибежали. Из Украины прибежали — я вижу, пишут разную хрень, — из других каких-то заграничных центров разжигать прибежали. Подыгрывая, кстати, тем, кто организовал этот спектакль, по нашей версии, в Уфе. Они сразу говорят: «Вот видите, вот иностранное националистическое подполье, оппозиция. Вот они поддерживают тут местных националистов». Там есть очень много вопросов, которые указывают на беспечность власти…
Н. ВАСИЛЕНКО: Вопросы есть, а человек сидит.
М. ШЕВЧЕНКО: …которая не учитывает национальную специфику. Я не верю, что Хабиров не понимает эту специфику. Он великолепно понимает. Он был одним из тех, кто этот «Башкорт» когда-то в свое время поднимал на ноги и использовал. И «Башкорт» очень даже помог ему вернуться. Когда Хабиров был главой администрации Муртазы Рахимова, он имел великолепные отношения и личные контакты со всеми представителями башкирской национальной интеллигенции. Личные, не теоретические, не заочные. Он и по возрасту примерно с ними соотносится.
Вот и все. И там много таких нюансов. До этого района из Уфы 6 часов ехать, до Баймакского района. Как там оказались тысячи людей? Ну понятно, судили, потому что он там на митинге произнес эти слова. Поэтому по месту совершения преступления там и судили. Но вдруг всем стало известно об этом суде, обо всем. Туда подтянулись сразу же…
Н. ВАСИЛЕНКО: У Алсынова было большое сообщество, коммьюнити. Там были десятки тысяч подписчиков в социальных сетях.
М. ШЕВЧЕНКО: Росгвардия подтянула туда силы. В общем, все это носит очень странный характер и в преддверии как бы триумфальных выборов Владимира Владимировича Путина, предполагающихся, эти протесты, конечно, несколько, скажем так, звучат диссонансом.
Еще раз говорю, я считаю, что это никакие не националистические протесты, это протесты экологические. А кто там чего вокруг суда кричал и говорил — ну так страсти-то у людей есть. Потом национальное башкирское самосознание формировалось на протяжении столетий, достаточно долгое время. В XVIII веке всякое там бывало — и башкирские восстания против насильственного крещения, и Салават Юлаев, и много чего другого. И в Башкортостане башкиры, конечно, не являются доминирующим этносом. Татар очень много, 30% татар как минимум, а кто-то говорит, что их больше. Русских примерно столько же, 30%.
Поэтому все эти провокаторы из-за границы, которые там пишут про независимый Башкортостан — они просто не знают ничего и не понимают. И сразу вычисляются все эти тролли украинские или западные по глубокому вообще непониманию и презрению к реальной ситуации в Башкортостане. Никто в Башкортостане, насколько я знаю, не собирается поднимать никаких националистических лозунгов, прекрасно понимая, что главная конфронтация будет между тюрками, между татарами и башкирами. И никто не хочет этого конфликта, поскольку на рубеже 90-х годов были приложены огромные усилия для того, чтобы этот конфликт, вот это недовольство, эти проблемы сгладить.
И недаром сейчас Хабиров, тоже понимая это. ..Он вообще очень хорошо понимает Башкортостан. Я просто не понимаю, зачем Радий Фаритович, человек с огромным политическим опытом, притащил туда целую армию разного рода бизнесменов из Подмосковья.
Н. ВАСИЛЕНКО: Ну как, инвестиции в регион.
М. ШЕВЧЕНКО: Но это не инвестиции. Это не напоминает не инвестиции в регион, а такую, знаете, попытку переделки внутреннего рынка.
Н. ВАСИЛЕНКО: Просто а как бы вы поступили, руководя этой республикой? Допустим, вас назначили.
М. ШЕВЧЕНКО: Вот есть два варианта. Смотрите, это же Коми. Вот в Коми то же самое богатство, и Уйба притащил с собой целую команду московских. В Коми люди говорят, как и в Башкирии. Просто коми не завязаны на роды, на семьи, как тюрки. У них там другая система. Коми — у них там женщины, допустим, есть такое понятие «матчество» даже. У них там статус такой. У них другое. Но они говорят: «Уйба притащил в Коми просто команду временщиков, которые ведут себя как те, кто тут сейчас себе нахапает, а потом отсюда уедет».
Н. ВАСИЛЕНКО: Давайте контекст вспомним. Уйбу назначили, когда в Коми была страшная ситуация с ковидом. Он приехал туда…
М. ШЕВЧЕНКО: Не надо рассказывать нам сказки. Я прекрасно помню, как это было. Никак ситуацию с ковидом он не изменил. Его назначили там по совершенно другим критериям и по совершенно другим параметрам. Сейчас не хочется уходить в Коми, ничего он там такого не сделал фундаментального и принципиального. Уж Коми-то я неплохо знаю. Его назначили на фоне экологических протестов, кстати, тоже, которые были в Коми против московской свалки, которые перерастали в общенациональный протест, когда протестующих в Коми и в Архангельской области стали поддерживать люди из других регионов страны. И власть ужаснулась тогда, понимаете, такому естественному возникновению не национального противостояния, а социальных таких связей, когда русские, нерусские — все вместе стояли плечом к плечу против превращения волшебных, священных, заповедных мест Коми и Архангельской области в место свалки московского мусора. Поэтому мы прекрасно понимаем, как и почему кто там оказался.
Не об этом сейчас речь. Речь сейчас о том, что вот есть такой сценарий, а есть, допустим, сценарий Владимирской области. Вот Авдеев приехал, новый губернатор, и говорят, что никого он с собой из Москвы так особо не привез. Местные чиновники. Я не хочу сказать, что одно плохо, другое хорошо. По-разному бывает — зависит от людей, зависит от стратегии действия. Но в целом мне представляется, что все-таки здесь должен быть разумный баланс между связями с федеральной властью, которые обеспечивает глава региона, и самоощущением и региональной бизнес-элиты, и коренных жителей того или иного региона, будь то русская Владимирская область — ну, по преимуществу русская, там живут разные народы испокон века во Владимирской области, но по преимуществу русская, — или, допустим, такие республики, как Башкортостан, или Коми, или еще другие. Но в целом когда вместе с губернатором приезжают те, кто ведет себя просто как захватчики порой, это неизбежно приводит к конфликтам.
Просто еще раз говорю: в русских регионах, где население практически вымерло, где оно не консолидировано, у него нет голоса, где нет никаких русских движений в провинции, в глубинке, в 6 км езды от какой-нибудь Твери — там если даже кто-то и выйдет на какой-нибудь протест по поводу того, что какой-нибудь там олигарх из Москвы или из Питера самые сладкие берега рек и самые сладкие сосновые леса для своего охотхозяйства личного, где он будет убивать кабанов из автомата, которых он и его друзья будут сгонять в вольеры — там, в русских, люди только поворчат по домам. В национальных республиках это не так совершенно. Там люди по-другому организованы, по-другому себя ощущают и по-другому мыслят.
Но в целом схема одна и та же. События в Башкирии — я считаю, это типовая схема для всей России. Вот это требование такого индустриального скачка региона — привести инвесторов. Но при этом при разгромленном местном самоуправлении эта, в принципе, хорошая, правильная идея привода инвесторов оборачивается абсолютным и беспредельным произволом правящей элиты, правящей буржуазии и тех, кто обеспечивает приход этих инвесторов, даже не местных. Понимаете? Фактически губернатор начинает зависеть от более богатых и влиятельных олигархических компаний, для которых этот регион — это не часть их души, не часть их жизни, не часть их сердца, а просто какое-то место, где можно денег заработать.
По поводу тех же самых соды и Куштау. Там Вексельбергу это было неинтересно — он, значит, отдал местным, продал. Ему это было неинтересно. А этим было все равно, они хотели во Францию уехать тоже. И тогда там и получилось как получилось. Понимаете?
Вот в чем проблема-то главная. И вот они начинают добывать там, что-то зарабатывать. И губернатор потом отчитывается на какой-нибудь выставке — в Питере, на какой-нибудь «Экспо», или на ВДНХ: «В нашем регионе работают заводы — 100 заводов, 200 заводов, 500 заводов». «Ух ты!», говорят все. А дальше возникает вопрос: а на этих заводах работает-то кто? Местный народ? И вам уже шепотом говорят, как мне говорят некоторые богатеи, разные богатые люди: «Ты знаешь, Максим, местные неспособны работать. Их не берут на работу. Мы привозим трудовые ресурсы из других мест». Это то, о чем говорилось, кстати, в Башкирии.
А почему местные неспособны? Способны, конечно. Просто местные обладают гораздо большими правами и гораздо больше могут оппонировать тем же самым олигархам, которые инвестируют в регион, чем привезенные ими трудовым мигранты, которых можно бесправно унижать как угодно, а потом просто выкинуть вон, объявив, что у них патент, допустим, закончился или что-нибудь в этом роде. Местные-то могут самоорганизоваться. Местные чуть начнут работать, зарплата у них поднимется — не то чтобы профсоюз, до этого, как говорится, дела-то у нас и не допустят разными способами, но просто…
Н. ВАСИЛЕНКО: Ну слушайте, самоорганизация любая — это создание экстремистского сообщества автоматически. Власть боится самоорганизации.
М. ШЕВЧЕНКО: Экстремистского сообщества, которое скажет: «Слушайте, а чего у нас тут в очистные сооружения, допустим, не вкладываются в них? А скажите, у нас налоги предприятие, на котором мы работаем, платит, допустим, нашему региону, в котором оно работает?». Поэтому местных предпочитают не брать.
Я с этим просто сталкивался во Владимирской области, когда был депутатом, когда я там предложил… Был такой проект амбициозный — «Доброград». Крупная компания, очень хорошая. Все знают, что это за компания, не буду просто лишний раз называть. Я говорю: «Давайте примем закон, что местные жители Владимирской области и окрестных областей — Ивановской, Костромской, Ярославской, — имеют приоритетное право на работу». Все глаза потупили единороссы и сказали: «Максим Леонардович, хорошая идея, но мы не можем, потому что это Конституции противоречит». — «Хорошо, говорю, давайте тогда примем закон, что если вы туда привозите работать несколько сотен или несколько тысяч трудовых мигрантов, вы их потом так же и увозите оттуда. И вы там за них отвечаете». И тоже бла-бла-бла… Понимаете?
Это все издержки. И как правило, власть региональная, которая тоже это понимает — все же люди, — им надо как бы отрапортовать в Москву о том, что мы привели новые предприятия, привели новых инвесторов, такие-то объемы денег. А их спрашивают: «А вот там, говорят, местные у вас недовольны. Карьером, который открыто разрабатывается, пылью, которая там летит, вода стала другого вкуса, отравлена». — «А, ну это экстремисты». Это русские, башкирские, татарские, коми, чукотские, эвенкийские и так далее по спискам националисты, которые, как говорится, хотят отделиться, очевидно, от Российской Федерации.
На самом деле наверняка экстремисты и радикалы тоже есть. Но в основной массе люди просто хотят, чтобы с ними обращались по-человечески. Многие люди же в Европе бывали, видели: да Европа многие вещами, ай-ай-ай, нехороша. Но вот это коммуна, которая является в Европе основой жизни — это не либеральное изобретение, это изобретение средневековое. Жан Легоф и другие историки школы «Анналов» пишут о том, что там с XI века, с X века коммуна как форма организации горожан или в сельской местности, где-то еще, выступает таким субъектом. С коммуной вынуждены были считаться епископы, феодалы, короли, императоры. И сегодня вы не можете прийти куда-то, в какой-то регион, взять землю и начать ее разрабатывать без того, что вы разъясните местным жителям — Тосканы, например, столь любимой нашими чиновниками до начала СВО, или Марбельи какой-нибудь, — каким образом вы обеспечите экологическую безопасность и так далее. И попробуйте только там этого всего не обеспечить и не объяснить местным жителям. Там сразу мгновенно у вас ничего не получится. А здесь привыкли об колено ломать. Вот и все.
Поэтому еще раз говорю: неплохая, в принципе, идея с привлечением инвестиций при отсутствии социального антитезиса, идущего от почвы, превращается просто в уничтожение природы и в вымаривание народа. В завоз иностранной трудовой силы и просто в хищническую добычу и эксплуатацию региона. Это еще хорошо, если налоги в регионе хотя бы частично будут платить. Но, как правило, еще такой инвестор совершенно в другом месте будет зарегистрирован — либо в Москве, либо вообще где-нибудь в другом месте за границей.
Даже сейчас это так. Потому что в 2021 году приняли же закон о вывозе части валютной выручки и золота. И смотрите-ка, несмотря на СВО, по-прежнему все вывозится за границу. Все растет этот вывоз, растет в ситуации войны.
Поэтому не надо нам на внесенного в список экстремистов и террористов Фаиля Алсынова вот так вот пальцем указывать. Лучше бы в зеркало на себя посмотрели и увидели бы виновников проблем, неурядиц, неустройства, волнений и разорения нашей страны.
Н. ВАСИЛЕНКО: Это особое мнение политика и журналиста Максима Шевченко. Напомню, поддержите эту трансляцию лайками или поделитесь, например, ею с друзьями. Можете также поддержать проекты «Живой гвоздь» и «Дилетант», зайдя в наш магазин shop.diletant.media. Здесь сегодня я вас прошу обратить особое внимание на три лота. Это книга Генри Киссинджера «Мировой порядок», о который я уже здесь много говорил. Она доступна в нашем магазине. Это предзаказ нового, уже 6-го комикса из серии «Спасти». На этот раз мы спасаем княжну Тараканову. И опять же, обратите внимание на разный наш мерч — худи, шоттеры. Все это доступно и все это помогает поддержать работу канала «Живой гвоздь» и «Дилетант».
Ну а мы двигаемся дальше. Максим, вы вот упоминали о трудовых мигрантах. Когда говорят о трудовых мигрантах, мы чаще всего представляем жителей Средней Азии, которые приезжают на заработки в Россию. И здесь у меня возникла мысль, что до сих пор у нашей власти нет какой-то единой политики после начала боевых действий с Украиной к нашим соседям из Средней Азии. Потому что мы наблюдали только на прошлой неделе унижения по отношению к рабочим из Киргизии, которых заставляли для каких-то оперативных мероприятий идти гуськом полицейские.
М. ШЕВЧЕНКО: А что это за оперативные мероприятия, когда людей заставляют ходить гуськом? Свободных людей, не осужденных.
Н. ВАСИЛЕНКО: Абсолютно верно.
М. ШЕВЧЕНКО: Не обвиненных даже ни в чем. Это что за оперативные мероприятия такие? Пусть расскажут. Пусть прокуратура расскажет, что это за оперативные мероприятия. Что-то прокуратура сидит, помалкивает.
Н. ВАСИЛЕНКО: У прокуратуры полно экстремистов и террористов, которые пытаются нашу родину распотрошить.
М. ШЕВЧЕНКО: Нет, пожалуйста, экстремисты. Есть режим содержания в учреждениях ФСИН — в СИЗО, допустим, или в тюрьмах специального режима. В «Черном дельфине» заставляют кричать, встав в особую позу, подняв руки, статью, имя и так далее. Этим некоторые журналисты российские очень, как говорится, любовались, любили описывать, как там преступников…
Ну а здесь, в данном случае, в чем? Максимум нарушение этих людей, которых заставили гуськом, унижали публично на самом деле, было в нарушении иммиграционного законодательства. По итогам выяснилось, что только 3 человека. У них там были какие-то просроченные вещи и так далее — конкретно в данном случае, который вы описываете. Таких случаев повсеместно. Ну да, а в чем ваш вопрос?
Н. ВАСИЛЕНКО: Простите, поставлю вопрос глобально: в чем природа русского садизма? Потому что вы когда описываете…
М. ШЕВЧЕНКО: Нет никакого русского садизма.
Н. ВАСИЛЕНКО: Вы упомянули кота Твикса, которого выкинули на мороз бессердечно.
М. ШЕВЧЕНКО: Я протестую против формулировки, которую вы употребили. Никита, будьте осторожнее, пожалуйста, в выражениях, или на вас набросится половина депутатов Государственной Думы. Им там делать нечего и они за эту фразу…
Н. ВАСИЛЕНКО: Так наоборот, я вижу нашу страну прекрасной и добродушной, а какие-то конкретные люди пытаются…
М. ШЕВЧЕНКО: Возьмите обратно этот оборот «русский садизм», честно вам говорю. Возьмите его обратно. Нет никакого национального садизма. Не надо привязывать к какому-либо народу.
Н. ВАСИЛЕНКО: Да, здесь я некорректно выразился. Я не привязываю к нации. Но тот садизм, который обитает в нашем обществе — он существует и он проявляется в тех или иных, не знаю, объемах.
М. ШЕВЧЕНКО: В любом обществе проявляются любые психопатические явления. В любом обществе. Просто в некоторых обществах они культивируются публично и транслируются в информационное пространство, их поддерживают в том числе селебрити разного рода. А в других обществах с ними борются и не допускают, понимая, что издевательство надо другими завтра приведет к издевательству над вами же.
Поэтому вопрос не в том, что Шевченко мигрантов защищает. Я считаю, что издевательство над беззащитными выходцами из-за Средней Азии неизбежно повлечет за собой издевательство над коренным населением. Это связанные вещи. Когда чувствуют возможность беспредела по отношению к одним, то такой же беспредел неизбежно несет в себе экспансию. Он расширяется, беспредел. И нет прокурорского надзора, нет надзора управления внутренней какой-то безопасности. То есть здесь мы закрываем глаза на очевидные нарушения УПК, Уголовно-процессуального кодекса. Ну да, это же смешно, ха-ха-ха, кто это такие? А когда так же УПК будет нарушен вплоть до засовывания бутылки в задницу задержанного, как это было в Казани когда-то, тут уже мы будем как бы возмущаться всем миром. А я считаю, это связанные вещи. Право и юридическая безопасность человека должна быть одинакова для всех. Собственно, это дважды два четыре, Никита.
Н. ВАСИЛЕНКО: Это да, но почему за 20 лет, мне кажется, этого ужаса все больше и больше?
М. ШЕВЧЕНКО: Это вещи, которые очевидны. Просто это очевидно.
Н. ВАСИЛЕНКО: Абсолютно очевидно, но почему-то с ними не борются. Мы все время в новостях видим какие-то пытки и ужасные деяния в адрес других людей. Это не перестает быть нашей повесткой. Это страшно.
М. ШЕВЧЕНКО: Повестка — это то, чему разрешают быть те, кто эту повестку контролируют. Когда им надо что-то запретить, то начинаются закрытия каналов, блокирования блогеров, вламывания по утрам и аресты. Значит, если это есть, то значит, это кому-нибудь нужно. Поэтому я бы по-другому поставил вопрос: кому нужно транслировать в общество вот эти вот элементы ненависти по отношению к национальным или социальным группам? Кому это нужно?
Почему внесенному в список экстремистов и террористов Алсынову вменяют 8.2 за весьма сомнительное выражение «кара халки», «черный народ»? Якобы он употребил это по отношению к трудовым мигрантам, унизив их и оскорбив. Хотя тюрки уже голос сорвали, доказывая, что это выражение несет в себе совсем другой смысл — я об этом смысле рассказал сегодня. А, допустим, когда мы просто видим сотни телеграм-каналов или репортажей, где просто по отношению к трудовым мигрантам транслируют такой расизм, такую ненависть, такое высокомерие, представляя их чуть ли не изначально, природно преступным сообществом, представляя их сообществом, несущим в себе сексуальную агрессию неконтролируемую, экстремизм неконтролируемый и много чего другого, то этим никто, собственно, даже не озабочивается. Я никаких не слышал… Может, это есть, конечно. Я не хочу оклеветать следственные органы или прокуратуру — может, есть какие-то дела, возбужденные по факту разжигания ненависти. Но я про такое не слышал, честно вам скажу. Наоборот, еще больше добавляют, уголька подбрасывают, так сказать, в эту топку, в эту печку.
Кому-то это надо. Когда надо, как говорится, людей привлекать на СВО, в обмен на гражданство контракты с ними подписывать, одна тема. Другая тема — когда их запугивают. А в целом мы же исследовали достаточно детально, что миграционная политика в России даже не обеспечена и не оправдывается запросами русского капитализма, российского капитализма современного. Потому что Минтруда на самом деле не формирует заявку в МВД, которое занимается выдачей разрешений на работу и этих иммиграционных карточек, на то, какое именно количество трудовых мигрантов необходимо. Минтруда не может, у них нет даже инструмента сбора заявок от предпринимателей.
Ведь как было бы логично? Вот, допустим, московские строительные компании или ЖКХ в Москве, где понятно, что если не будет там выходцев из Средней Азии, Кыргызстана или Таджикистана, то Москва потонет в снегу грязном и вообще в мусоре. Значит, логично было бы, чтобы московские жилищные компании, например, подавали заявку в какое-то московское отделение Минтруда, что нам надо, допустим, для нужд города, для уборки города, не знаю, 10.000 трудовых мигрантов. У нас вот 20.000 рабочих мест. 10.000 мы занимаем гражданами, но не хватает рук, поэтому нам надо еще 10.000. Позвольте нам их привлечь. И это московское отделение, зафиксировав эту заявку, ее исследовав, передает ее на федеральный уровень или сразу на московское МВД, которое занимается проблемами миграционной политики.
Но этого ничего не происходит вообще по стране. Откуда берутся цифры? 10 миллионов, Путин сказал, трудовых мигрантов, и нам еще надо. А я скажу, откуда. Это достаточно детально исследовано специалистами. Дело в том, что сама по себе эта масса людей, которые под видом трудовых мигрантов сюда привлекаются — это способ выкачивания из бюджета огромных денег. Не только из бюджета, а из них. Патент стоит 16.000, в месяц 7.500 платится — это уже хорошие бабки, понимаете? Представляете себе, с каждого из 10 миллионов такие деньги собирают.
Плюс к этому они ввели это правило о том, что надо зачем-то людям, приезжающим на работу, знать русскую историю и знать русский язык. Понятно, что их никто не учит ни русской истории, ни русскому языку — мигрантов. Не тех, кто гражданство хочет получить, что хотя бы имело бы какую-то логику, а просто человек приезжает на время поработать, и для него создают эти курсы. И выясняется, что порядка 6 миллиардов из бюджета ежегодно выделяется на это, если не больше.
И очень много таких моментов. То есть эта масса, которая существует абсолютно сама по себе — она просто привезена. Там периодически их прессуют сотрудники МВД, они платят ежемесячно патент и покупают разовые разрешения раз в год, когда приезжают. Кроме этого, их держат в параллельной такой реальности. Многие из них не привязаны ни к какому предприятию, ни к каким контрактам. Они вот такой массой по России существуют, оседая в ней, получая гражданство, покупая ипотеку, и сами ищут себе работу. Фактически их эксплуатирует, на них зарабатывая, фиктивных, как «мертвые души», такой глобальный Чичиков, представляя их государству: «Вот у нас там 10 миллионов мигрантов, которых надо адаптировать. Дайте нам на это бабок миллиарды рублей из бюджета». Вот вам, пожалуйста, миллиарды рублей. Никого, естественно, не адаптируют практически. Чисто формально прораб выйдет на стройку, скажет на узбекском или на таджикском языке: «Эй, подходим все, галочки ставим в ведомости, что курс прошел». Все, значит, подходят, ставят — все, работай, давай иди дальше работай. Уходят дальше, эта ведомость отдается — вот вам, пожалуйста, адаптация прошла.
То есть это огромная панама, связанная с трудовыми мигрантами. Может, нам вообще не надо 10 миллионов? Может, нам 2 миллиона надо в стране, может, 1,5 миллиона. А может, 20 миллионов надо. Но я еще раз говорю: никакой социологии, никакой статистики, никаких реальных запросов на трудовых мигрантов нет. Но увеличивают и увеличивают массу, за счет которой можно выкачивать из бюджета неконтролируемые огромные деньги, обкладывать эту массу поборами, тоже никем не контролируемыми.
Это еще официальные выплаты, которые они дают, эти люди. А плюс еще штрафы. Вот встречает патруль, допустим, где-то, говорит: «Так, у тебя есть с собой миграционный?». — «Есть, начальник». — «Показывай». Он там показал. «А чего у тебя тут печать неправильно стоит в углу?». — «Какая печать, начальник?». — «Вот, неправильно стоит печать». — «Начальник, моя русский не очень понимай хорошо, что ты говоришь?».
Я знаю случаи, мне рассказал один человек, как они специально обучили таких вот людей фразе на русском языке, которого они не понимают: «Я хочу дать тебе 5 тысяч и отпусти меня». И человек говорит эту фразу. И сотрудник говорит: «Ну хорошо, давай, все». Обкладывают поборами, понимаете? А у сотрудников это же еще все пишется. Издеваются над людьми. Эти поборы нелегальные — это еще огромные деньги.
Вот так устроена экономика, так устроена система. Поэтому на этом фоне разжигание ненависти — на мой взгляд, это просто дополнительный пиар, который позволяет увеличить вот эту экономику эксплуатации миграционной массы, уже когда ты бьешь палкой кого-то, такую массу людей, и говоришь: «Есть проблемы, есть проблемы…». Ты как бы людей прессуешь и с них вытягиваешь еще больше денег.
Еще они хотят из бюджета, очевидно, получить большую статью, большие суммы на борьбу с этнокриминалом. Я не могу сказать, что его нет — он есть, конечно. В каждом сообществе люди организуются по принципу коллективного общежития. На улицах Казани это не носило во времена «Слова пацана» националистического характера. В этих уличных группировках были русские, татары, евреи, армяне вместе. Участники рассказывали: никакого национализма не было. Было все равно, татарин ты, русский, армянин, азербайджанец или еврей — ты либо пацан, либо чушпан. А в другой ситуации, когда у вас возникает гетто, то есть какой-то микрорайон Москвы или Подмосковья, где живут люди одной национальности и одной религии, естественно, там возникнут криминальные авторитеты, которые будут взаимодействовать с силовиками и которые создадут там ситуацию криминальную, которую потом легко будет назвать этническим криминалитетом. А у меня тогда вопрос: а солнцевские, допустим — это какой-то этнокриминалитет? Хотя там этносы тоже присутствовали, вполне понятно. Или не этнокриминалитет? Или тамбовские, например?
Поэтому нам на уши вешают лапшу, а реально эта ситуация неконтролируема. И вообще такое ощущение, что в стране каждый, кто может, зарабатывает, выкачивая из этой страны, из бюджета деньги, какие только может. Вот как эти люди, которые с содовой компанией, которую у них потом Путин отобрал после Куштау — вот они выкачивали огромные бабки. Ну, как бы 3 года, несколько лет. Они этим создали ситуацию абсолютно коррупционную — я уверен просто, исследуя эти дела, — при которой они ежегодно получали миллиардные выплаты по дивидендам и переводили их туда. Вот они купили себе поместья во Франции. Как бы, считайте, банк ломанули успешно и унесли результаты своего вот этого мероприятия.
Поэтому вот так у нас все и происходит. А все это прикрывается воплями о государстве и государственном интересе. А государственный интерес, похоже, только в голове у одного Владимира Владимировича Путина и существует.
Н. ВАСИЛЕНКО: А у нас есть рабочие институты в государстве? Потому что из вашего рассказа я понимаю, что у нас просто ни одного института рабочего нет.
М. ШЕВЧЕНКО: Нет, я считаю, что ФСБ — это рабочий институт. Они прекрасно знают, что происходит по именам…
Н. ВАСИЛЕНКО: Это орден. Это не институт, это орден.
М. ШЕВЧЕНКО: …и я уверен, что на каждого абсолютно, по крайней мере, из заметных чиновников, заметных людей у них есть подробнейшая папочка, а то и не одна.
Н. ВАСИЛЕНКО: Соответственно, над ФСБ должен быть парламентский контроль или что-то другое. Если бы это было в демократической…
М. ШЕВЧЕНКО: Парламентского контроля над парламентом даже нет, а вы хотите, чтобы они еще ФСБ контролировали. Смеетесь, что ли? Милонов, что ли, будет ФСБ контролировать, который предложил 100.000 штрафа за разводы?
Н. ВАСИЛЕНКО: Не знаю, Милонов, Толстой…
М. ШЕВЧЕНКО: Сначала пусть Владимира Владимировича Путина оштрафует, который публично развелся — очень достойно, порядочно, благородно, — с Людмилой Александровной со своей, объявив всей стране о том, что они разводятся, с очень большим достоинством. Милонов, что ли, вот этот клоун будет контролировать ФСБ? Смеетесь? Какой парламентский контроль?
Н. ВАСИЛЕНКО: Хорошо, а Совбез Российской Федерации — это что за институция?
М. ШЕВЧЕНКО: Совбез — это же не публичный орган. Это достаточно закрытый орган, который занимается стратегией и управлением.
Н. ВАСИЛЕНКО: Но в последнее время секретаря Совбеза Патрушева мы видим довольно часто в публичном поле.
М. ШЕВЧЕНКО: Я вас уверяю, он контролирует многие процессы.
Н. ВАСИЛЕНКО: Но если он контролирует многие процессы, не стоит ли ему задуматься о том, чтобы ему уже все-таки…
М. ШЕВЧЕНКО: Позовите его на «Живой гвоздь», спросите, стоит ли Николаю Платоновичу задумываться.
Н. ВАСИЛЕНКО: …о работающих институтах в стране. Чтобы не только Совбез. Как-то поделиться властью, что ли. Как это у нас в Конституции написано.
М. ШЕВЧЕНКО: А с кем поделиться властью-то?
Н. ВАСИЛЕНКО: У нас в Конституции написано, что источником власти является народ Российской Федерации.
М. ШЕВЧЕНКО: С кем властью-то поделиться?
Н. ВАСИЛЕНКО: Просто следовать Конституции, чтобы народ не чувствовал себя обремененным.
М. ШЕВЧЕНКО: Как писал Бертольд Брехт, власть исходит от народа, но к кому она приходит и куда она доходит… В 20-е годы в Германии, в Веймарской Республике. Поэтому что там народ чувствует… Пушкинская трагедия, как известно, кончается: ««Славьте царя Дмитрия Иоанновича!» — Народ в ужасе молчит».
Н. ВАСИЛЕНКО: Но мы не молчим, мы продолжаем работу. Я напомню, это «Живой гвоздь».
М. ШЕВЧЕНКО: Мы с вами не народ. Мы два интеллигента, говорящие в прямом эфире интернет-канала «Живой гвоздь». Не надо полагать, что мы являемся народом.
Н. ВАСИЛЕНКО: А как это мы себя от народа отделяем? Мы не часть?
М. ШЕВЧЕНКО: Мы не отделяем, просто мы не народ. Вы Никита Василенко, а я Максим Шевченко.
Н. ВАСИЛЕНКО: Но мы представители нашего народа. Мы выражаем…
М. ШЕВЧЕНКО: Кто-то вручал эти представительские полномочия?
Н. ВАСИЛЕНКО: Каждый лайк нашей трансляции — это некое представительское полномочие. Те, кто поставит лайк…
М. ШЕВЧЕНКО: От того, кто вас лайкнул? Может, вас в Израиле и в США лайкают.
Н. ВАСИЛЕНКО: Но значит, это носители русского языка, которые понимают, о чем мы с вами сегодня говорим.
М. ШЕВЧЕНКО: Ну Никита, пожалуйста, вы же умный человек. Что вы закапываетесь в эту ерунду? Просто не надо представлять людей, говорящих в медиа-пространстве, представителями народа. Хорошо, если мы хотя бы озвучим иногда проблемы, которые у людей есть. А представлять народ нас никто не уполномочил.
Н. ВАСИЛЕНКО: Ну что ж, сегодня, я надеюсь, мы поговорили о ряде проблем и действительно хоть что-то с мертвой точки сдвинется. Я напомню, это было особое мнение политика и журналиста Максима Шевченко. Спасибо всем, кто сегодня был с нами. Еще раз призываю поставить лайк этой трансляции и подписаться на телеграм-канал «Макс атакует». Ну а пока мы прощаемся. До новых встреч, берегите себя и своих близких!
М. ШЕВЧЕНКО: До свидания!