«Особое мнение» Сергея Пархоменко
Я с некоторых пор стараюсь не употреблять конструкцию «война России против Украины». Я думаю все-таки, что это война России против Европы, которая ведется в Украине, на территории Украины. Сегодня Украина оказалась первым барьером, первым форпостом на пути агрессора, цели которого, конечно, простираются гораздо дальше Украины…
Поддержать канал «Живой гвоздь»
О. БЫЧКОВА: Добрый вечер, добрый день! Это «Особое мнение» на «Живом гвозде». С вами Ольга Бычкова, с особым мнением Сергей Пархоменко. Привет тебе!
С. ПАРХОМЕНКО: Привет, привет! Очень рад, привет.
О. БЫЧКОВА: И я быстро напомню, как обычно, что вы нам пишите, пожалуйста, в этой трансляции в YouTube, пока она идет. Там есть чат, можно писать свои вопросы, соображения и всякое такое. Есть также у Сергея Пархоменко телеграм-канал «Пархомбюро», туда я тоже посматриваю один глазом.
Ну а сама начать хотела, конечно, со свежей публикации в американской газете «Вашингтон пост», которая утверждает, что американские спецслужбы, официальные представители предупреждали официальную же Россию совершенно официально о теракте. Не вообще о теракте, как сообщалось ранее, который готовился в марте, но конкретно о том, что он должен произойти в «Крокус Сити Холле».
Сейчас вот, буквально только что пришло сообщение о том, что Мария Захарова, представляющая российский МИД, сказала, что это вброс. Нельзя ли уточнить, типа, кому чего когда кого предупреждали. Мы знаем, как до этого Владимир Путин на это прореагировал. Тем не менее, теракт состоялся именно в «Крокус Сити Холле». Кому верить?
С. ПАРХОМЕНКО: Ну, Захаровой точно не верить. Это как-то самый простой вопрос и самая простая задача, которая перед нами стоит. Лжецам — вот таким систематическим, так сказать, серийным лжецам, которые построили всю свою карьеру и всю свою репутацию на наглой, бессовестной лжи, как Захарова, например, — не верить, разумеется, ни одной минуты. Уточнить, кому и как — я думаю, что Захарова может дозвониться и до Нарышкина, и до Бортникова и уточнить у них, кому и как. Они ей расскажут, кто получал эту информацию, как получал эту информацию и почему эта информация не была, я не скажу, принята к сведения — вполне вероятно, что она была принята к сведению, но только те действия, которые последовали за тем, совсем не те, на которые рассчитывали люди: и спецслужбы, которые эту информацию добывали, и политики, которые принимали сложное решение эту информацию передать.
Надо сказать, что это всегда очень непросто. И в мирные времена, и в ситуации хороших отношений, безоблачных отношений передача каких-то подробных сведений, собранных о предстоящем теракте и так далее — это сама по себе сложная политико-разведывательная операция. Потому что здесь действительно чрезвычайно важно не испортить сеть информаторов, не раскрыть свои источники, не раскрыть свои аналитические возможности и так далее. Никакая разведывательная служба в мире, никакая спецслужба этого не хочет и всячески будет этого избегать.
Но в данном случае, по всей видимости, речь идет действительно о серьезной информации, которую они получили и которую вопреки всем проблемам во взаимоотношениях, вопреки всем сложностям в контактах, если это можно так назвать, между американскими и российскими спецслужбами, решили передать. И сегодня это уже не одна публикация, а это целая серия публикаций, построенная на высказывании нескольких разных руководителей того, что обычно называется разведывательным сообществом Соединенных Штатов.
Вброс выглядит не так. Вброс — это когда Маргарита Симоньян несет ахинею. Вот это называется вброс. А когда серьезные официальные лица подтверждают, что информация была передана, и хроника событий, восстановленная теперь, подтверждает, что информация была серьезной, ее было много, и есть много информации… Я в прошлый раз говорил об этом — о том, как действовали разные посольства западных стран в Москве, которые отнеслись к этой информации вполне серьезно и сообщили об этом своим сотрудникам и всяким организациям и подразделениям, которые от них зависят и которые на них работают. В общем, я думаю, что к этой информации все отнеслись серьезно, но выводы из этого сделали разные.
Выводы, которые сделали российские спецслужбы, российские силовые органы — а в конечном итоге понятно, что такого рода решения принимаются с участием Администрации президента и, возможно, лично диктатора, вполне вероятно, что лично диктатора, — выводы, которые они из этого сделали, по всей видимости, кратко можно описать следующим образом: пусть оно произойдет. У нас нет никаких оснований считать, у нас нет никаких реальных признаков того, что в ответ на эту информацию были проведены какие-то серьезные действия.
О. БЫЧКОВА: Это не совсем так. Извини, пожалуйста, те же американские газеты пишут, что тот юный гардеробщик, который спас очень многих людей, показывая им, куда выйти, рассказывал в каком-то интервью, что сразу после 7 марта, когда было вот это официальное предупреждение, там были проведены какие-то мероприятия.
С. ПАРХОМЕНКО: Да, были проведены инструктажи и еще какое-то количество патрулей появилось в метро.
О. БЫЧКОВА: Пришли люди с собаками, а потом еще через какое-то время это все прекратилось, потому что, вероятно, пишет газета, спецслужбы решили, что нет, эта информация не подтвердилась, отбой тревоги.
С. ПАРХОМЕНКО: Тогда, получается, такого рода информация с такой точностью, инструктаж среди гардеробщиков и появление патрулей в метро — кажется; никто особо этих патрулей не видел и никто о них раньше не писал, но вот сейчас говорят, что вроде количество патрулей было увеличено и были какие-то люди в штатском, — это не может быть ответом на такого рода информацию. Это в лучшем случае безответственность, а в худшем случае, по существу, провокация. Провокация в том смысле, что где-то принято решение, что сейчас этот теракт не помешает, а придется вовремя и окажется полезен для чего-то, для кого-то.
Мы достаточно уже говорили о том, для кого и для чего он мог оказаться полезен. Мы видим политические последствия этого теракта и поговорим о них, я надеюсь, еще сегодня — о том, что урожай этого теракта снят. И о том, что этот теракт будет так или иначе сцеплен с Украиной, повешен на Украину — об этом сколько-нибудь разумные люди говорили. Я тоже про это говорил довольно подробно. Вы можете это видеть в моем Youtube-канале, например — запись от того дня, когда я говорил: «Сейчас зацепят за Украину, сейчас повесят на Украину. Так или иначе, тем способом или другим способом, но Украина будет виновата». Так это и происходит. И это основное политическое последствие на сегодня: бесконечные обвинения, целая громадная конспирологическая система, которая выстроена для того, чтобы доказать причастность к этому Украины.
Доказательства, однако, сводятся только к одному: а вот Нарышкин сказал. Главное доказательство заключается в том, что сами участники создания этой конспирологической версии ссылаются друг на друга и сами друг другу доставляют, так сказать, поставляют аргументы. Вот, собственно, и все, никаких внешних признаков. Ничего абсолютно, за исключением того, что машина ехала в западном направлении от Москвы. Ну да, в западном направлении от Москвы много чего. Большой кусок России на запад от Москвы. И каким образом эта машина должна была попасть в Украину, если бы ее не пропустили через российско-украинскую границу с российской стороны, никто не удосужился объяснить. И почему считается, что они направились в сторону Украины, а не в сторону Беларуси, тоже ничего, за исключением заверений Лукашенко, который объяснял, что вот они не посмели, они узнали… Откуда они узнали, что они узнали? Сами выдумывают, сами на это и ссылаются.
Нет, реакция на это сообщение хоть сколько-нибудь удовлетворительной признана быть не может. Даже если проинструктировали гардеробщика за несколько дней до того и сказали ему, что вы там поаккуратнее, а то вон американцы вон чего сообщили. В таких ситуациях, в критических ситуациях просто отменяют какие-то крупные мероприятия. Если надеются на свои силовые структуры и спецслужбы, то окружают эти мероприятия каким-то кордоном или барьером, состоящим из охраны, патрулей, защиты, проверки, контроля на дальнем подступе, на среднем подступе, на ближнем подступе.
Но вообще это не первый теракт, который готовился в истории человечества, не первый теракт, который мог бы быть предотвращен, не первый теракт, который не был предотвращен. Опыт накоплен большой, что делать в той ситуации, когда информация о теракте становится известна заранее. Тем более, что в данном случае мы видим, что между информацией и самим терактом прошло много времени — 12 дней, по моим подсчетам. Все началось 7 марта, а собственно теракт состоялся 19, правильно?
Ну вот, так что это очень серьезная еще одна оплеуха по репутации путинских врунов. Они упорно продолжают утверждать, что информация была слишком общей. Нет, она не была слишком общей, она была совершенно конкретной. Я думаю, что мы узнаем еще достаточно много подробностей. Аккуратно будут их раскрывать, но не в ответ на какие-то хабалкинские вопли Захаровой: «А ну-ка давайте доказательства в студию!». Доказательства в студию пусть у Нарышкина получит.
О. БЫЧКОВА: При этом же, в общем, ожидаемые, конечно, последствия наступили. Мы не знаем, какие будут еще, или можем только предполагать, но уже понятно, уже видно просто, что происходит с мигрантами в российских регионах. Вот только что, например, пришла новость, что мигранты из Средней Азии, которые приходят в Екатеринбурге менять автомобильные права, потому что они обязаны это сделать по закону, получают постановку на воинский учет и в некоторых случаях повестки. Потому что там есть какая-то законодательная увязка между получением прав и воинским учетом. Но это только одна из новостей, их было очень много в предыдущие несколько дней.
С. ПАРХОМЕНКО: Вот это все, такого рода вещи — я давно придумал для них наименование, и оно мне очень помогает осознать, что происходит. По мне, это называется политическое мародерство. Вот такое мародерство, как мы видели после каждого крупного теракта в истории путинской России. Как мы видели после Беслана, после «Норд-Оста». Мы видим каждый раз, как из этого извлекается какая-нибудь политическая выгода. Вот мы видим, как одна политическая выгода — это создание (мы подробно говорили об этом неделю тому назад) истерических настроений в обществе в надежде, что они облегчат мобилизацию, принятие разного рода карательных законов, все новых и новых.
Поводов для этого не нужно. Правы те, кто говорят: «А зачем Путину для этого какие-то специальные поводы? Зачем ему какие-то особенные объяснения для этого?». Нет, поводы не нужны, объяснения не нужны. Действительно, путинский режим сегодня может делать более-менее все, что угодно. Сопротивление он раздавил, гражданское общество в России находится в подавленном, разрушенном состоянии. Достаточно уже сегодня разного рода репрессивных (в буквальном смысле этого слова, обеспечивающих массовые репрессии) законов в России для того, чтобы подавлять любое сопротивление, любую попытку как-то призывать власти к порядку и к какой-то разумной умеренности.
Нет, не нужны никакие экскьюзы, так сказать, никакие самооправдания. Но нужна истерика в обществе. Она нужна, а ее нет. Она бы очень пригодилась. Она нужна тогда, когда происходит крупная мобилизация, когда много убитых на фронте, когда серьезные поражения в правах людей, в их имущественном положении, в их потребительском статусе, в их жизненных возможностях, в их карьерных перспективах, в их возможности учиться, лечиться и так далее. Вот для того, чтобы это все удерживать как бы под крышкой, нужна истерическая поддержка войны, истерическая ненависть к врагу, истерическая любовь к собственной власти. Нужна истерика. Просто молчаливого принятия, согласия не хватает.
И вот это первое, первый урожай, который собирается с такого теракта. И мы видим своими глазами, как они разгоняют, разогревают, раздувают эту истерическую поддержку. А второе — действительно, ты права, — это то, что касается мигрантов. А это ведь не просто вопрос о том, как будет себя чувствовать приезжий в Россию гражданин Таджикистана, или Кыргызстана, или Афганистана, или еще какой-нибудь далекой небогатой страны, из которой в массе своей люди приезжают зарабатывать в России для того, чтобы заработанные деньги отправлять на пропитание своим семьям. Это не вопрос просто отношения к этим людям, это целая громадная отрасль экономики. Потому что эти люди обеспечивают собой функционирование целых секторов. Представьте себе розничную торговлю в России, коммунальное хозяйство в России, строительство в России прежде всего, всякие сборочные производства в России без вот этого массированного использования приезжей рабочей силы.
И у этого, как всегда, есть две стороны. Есть те, кто приезжают, те, кто, так сказать, идут на работу, кто нанимаются на эти малоквалифицированные обычно виды работ, кто позволяют эксплуатировать себя, нарушать свои человеческие права, содержать себя в каких-то иногда совершенно свинских условиях — и те, кто это все организуют, те, кто их нанимают, те, кто используют этот труд, те, кто зарабатывают на этом труде, те, кто организуют эти свинские условия, и так далее. Путинское государство сегодня устанавливает новые правила во взаимоотношениях и с одними, и с другими. И в одном случае это всякие свирепые меры контроля, смысл которых в значительной мере в условиях войны, в условиях того, что мы называем внутривидовой борьбой, сокращением пирога и так далее — создание новых, так сказать, коррупционно-удойных направлений и ситуаций.
Вот говорят о том, что появились планы какого-то громадного, могучего миграционного суперведомства, которое будет на уровне какой-то спецслужбы — на уровне ФСБ или на уровне Службы внешней разведки, или на уровне еще чего-нибудь такого… Росгвардии. Какая-то новая специальная Росгвардия, которая специально будет заниматься миграционными проблемами. В чем смысл создания этой структуры прежде всего? В кормлении ее, этой структуры, и тех, кто, в свою очередь, ее контролирует. Потому что это люди, которые получают широчайшие полномочия доить вот это стадо приезжее. Доить, стричь, брить, раздевать. И будут этим заниматься.
И примеров этому сколько угодно. История всех этих контрольных ведомств именно такова: создание очередной силовой структуры — это создание новой коррупционной машины, которая собирает деньги и которая эксплуатирует этих людей, вовлекая их, наоборот, и в криминальный оборот, в оборот наркотиков и так далее. Это же очень удобно — использовать этих самых таджикских мигрантов, афганских мигрантов, приезжающих из регионов, которые традиционно являются поставщиками наркотиков в Россию, их же запугивать, их же эксплуатировать, их же использовать для расширения этого наркотрафика и для контроля за этим наркотрафиком. Так что это все связанные вещи.
Это с одной стороны. С другой стороны, это доение, стрижение и раздевание, наоборот, тех, кто нанимает. Строительных компаний, например, которые не проживут ни одного дня без этой рабочей силы. Торговых крупных розничных компаний, которые не проживут ни одного дня без этой рабочей силы. С них можно собрать еще урожай, еще урожай… А кто не сможет этим урожаем поделиться, у того отнять этот бизнес и передать его более сговорчивым и более, так сказать, социально близким людям.
Так что это, опять же, связанные вещи. Вопрос не в том, что вот у кого-то появляется такая мысль: а давай мы немножко помучаем таджиков, киргизов и афганцев. Вот как-то мучить некого, будем мучить этих. Нет, у этого всего есть большой смысл. Это все часть большого структурного замысла, в который вовлечены и законодатели, и исполнители, и правительство, и Администрация президента, и силовые структуры, и разные контрольные ведомства типа налогового, типа таможенного, и прочие.
И все это, как грибы на гнилом пне, вырастает на этом теракте. На теракте, который мог бы быть предотвращен, но не был предотвращен. Я не говорю о том, что за этим всем есть какой-то специальный заговор: вот сели какие-то люди за стол, положили перед собой блокноты, взяли в руки карандаши и составили план, как организовать теракт в «Крокус Сити Холле» и при его помощи устроить вот это все. Нет, это не так работает. Это работает как интуитивное понимание своих интересов. Хорошо, чтобы сейчас немножко подогрелось. Хорошо, чтобы люди боялись больше, чтобы истерили больше. Хорошо, что появился повод душить вот этих всех «черных»… Они же так к этому относятся — как к «черным», как к людям третьего-пятого сорта, к этим приезжим. Хорошо, что можем пощупать всяких строителей. Вообще в целом хорошо, нам годится.
Ну и кроме того, еще возможность, о которой тоже надо сказать — то, о чем заговорил фараон на недавней своей встрече с коллегией Министерства внутренних дел. О том, что будем устраивать встречные, ответные, как он говорит, теракты. Он, конечно, мутит. Он, конечно, не смеет эти слова взять в рот совсем уже в очевидной форме. Но совершенно ясно, что он имеет в виду. Он говорит абсолютно спокойно, что будут и там, «мы тоже устроим». Что «тоже»? В каком смысле «тоже»? Не Украина это устраивает. Вы проспали это, проспали угрозу со стороны ИГИЛ. Вам казалось, что вы игильского бога за бороду схватили, что у вас там все схвачено, договорено, устроено, что вы и туда ездили, и сюда ездили, и с этими, и с теми говорили, и талибам сейчас вот через 5 минут отмените статус террористической организации, и все будет с этим хорошо. Но нет, удар пришелся ровно оттуда, и вы его проспали. Более того, вы не стали ему сопротивляться.
Теперь вы приобретаете, как вам кажется, еще и право этими же методами… Мало вам бомбежек, мало вам разрушенного Харькова, Одессы, Киева и других украинских городов — еще и изнутри будете взрывать, пользуясь тем, что во время войны это просто. Огромное количество оружия гуляет, огромное количество взрывчатки гуляет, огромное количество сошедших с ума людей, потерявших близких и друзей, раненых, контуженных, готовых на все. Просто устраивать террористические акты в зоне войны. Ждем их. Они обязательно будут. К сожалению, люди, которые управляют сегодня Россией, во главе с диктатором Путиным — это люди, которые приучили нас к мысли о том, что они не побрезгуют этим и что для них это нормальное, естественное развитие, так сказать, расширение их инструментария. А еще появляется и такое.
Вот то политическое мародерство, которое вырастает на этом теракте, и вот та логика, которая исчерпывающим образом объясняет, почему информация, полученная от западных спецслужб, не была использована должным образом. Потому что это не в интересах людей, которые получили эту информацию. Люди, которые отправляли эту информацию, все-таки надеялись, что те, кто окажется их, так сказать, реципиентами, кому они это посылают, к этому отнесутся так, как отнесся бы ответственный, разумный государственный деятель. В такие минуты они каждый раз забывают, что они имеют дело с людьми, которые, в сущности, сами террористы. Потому что ничем иным, как террором, назвать путинскую политику последних лет невозможно. Она включает в себя и войну, и, как видим, террористические акты тоже.
О. БЫЧКОВА: Ну и, конечно, все эти репрессии, аресты и поиск экстремистов не там, где готовятся теракты ИГИЛа, а там, где люди либо высказывают недовольство, либо вообще даже ничего особенного не высказывают. Опять какой-то огромный список подобрался на этих днях россиян, в отношении которых происходят прямые репрессии, причем серьезные, с нормальными, огромными уголовными сроками. Там и Олег Орлов, и эти два школьника из Петербурга и Адыгеи, Балазейкин и Лик, которых там приговаривают одного за экстремизм, другого вообще за непонятно откуда взявшуюся госизмену, и Анастасия Фаворская, и Александр Скобов внезапно, который только что стал иноагентом, и теперь уже тоже, в общем, попадает под всю эту раздачу.
Такое впечатление, что как-то порциями тоже это все идет. На самом деле, конечно, нет, но этот процесс не прекращается. Тем не менее, выглядит это как будто бы кому-то нужно срочно к какой-то дате или к чему-то отчитаться.
С. ПАРХОМЕНКО: Ну да, в сущности, это и есть часть террора. Это и есть террористический режим, который может позволить себе самые разные вещи. Вот я бы начал — у нас немного времени до перерыва, как я понимаю, — я бы начал с самого простого и самого безобидного обстоятельства. Вот новые иностранные агенты — в частности, Борис Вишневский, депутат петербургского Заксобрания. Многие говорят: «О, пробито новое дно. Это невиданная вещь — действующий депутат оказался иностранным агентом!». Почему новое дно, почему невиданная? Их уже таких трое или четверо. Там Беседина. Там был человек, я помню, в Коми. Там есть еще один депутат в Московской Думе. Это вообще обычная вещь: не нравится депутат — ну так и депутат пусть будет иностранным агентом. А дальше… Тимонов — вот, вспомнил я имя этого еще одного московского депутата. Вот они давно уже, с 2021 года, по-моему… С 2023, прошу прощения, иностранные агенты.
На это же можно навьючивать все больше и больше. Мы видим все новые и новые поражения в правах, все новые и новые виды ограничений, все новые и новые лишения в смысле слова «лишенцы». Помните, было такое слово? Оно в истории России где-то далеко осталось, не знаю, во временах Ильфа и Петрова. Лишенцы — люди, пораженные в своих гражданских правах на основании своего происхождения или чего-то такого. Вот сегодня в России появляется целый класс таких людей. Его можно бесконечно расширять и бесконечно наращивать эти вещи.
Но это о’кей, Борис Вишневский как-то справится с тем, что на его кабинете появилась эта оскорбительная табличка. А вот что будет с Олегом Орловым, которого просто начали последовательно убивать в тюрьме? Давайте назовем вещи своими именами: пожилого человека мучают день за днем, как-то отнимая у него здоровье, слух… Он начал глохнуть там, он каждый день подвергается физическим издевательствам. Вот только что убили Навального, теперь приступили к Олегу Орлову. За что? За то, что вел себя гордо, достойно, сильно, строго во время суда и во время следствия. Не склонился, не начал жаловаться, не начал упрашивать, не убежал. За это будем мучить.
И будут мучить. Если окажется, что того срока, который ему дали, недостаточно, то вот мы видели только что, что происходило с Мифтаховым, которому прямо в тюрьме навьючили еще несколько лет, когда стало понятно, что этого срока, который ему давали, не хватило для того, чтобы его сломать, и для того, чтобы его изуродовать. Поставили еще.
Это вещи, про которые все время надо помнить. Что вот этот некий общий террор, про который мы говорим -вот, террористический режим, террористическое государство, — выражается еще и в совершенно конкретных обстоятельствах и судьбах абсолютно конкретных людей, которых мы знаем по именам и в лицо. И каток этот проходится по ним. Вот еще один человек из «Мемориала», глава пермского «Мемориала» Александр Чернышов, которому грозит тюрьма. За что? За контрабанду культурных ценностей. Тогда, когда он и его коллеги попытались каким-то образом спасти разграбляемый архив этого же самого «Мемориала», архив, которые они сами создавали, их обвиняют в контрабанде культурных ценностей, потому что они не позволили уничтожить этот архив. Вот в такую форму это облекли и такими словами это назвали. Грозит ему 3 года колонии, и он точно сколько-то лет колонии получит, к сожалению.
А дальше, если надо будет, навьючат еще. Потому что это становится тоже… Когда-то мы удивлялись вот этим «цепным суткам», когда человек отбывал 5 суток, 10 суток, 15 суток, потом его выводили на порог изолятора и говорили «И еще 15 суток», и заводили обратно. «И еще 15 суток». Вот так было и с Навальным, так было и с Дмитрием Гудковым, я помню, так было и с Яшиным в свое время. Они все прошли через вот эту карусель суточную, по 15 суток много раз. А теперь карусель становится не суточной, а годовой, когда абсолютно спокойно — и в этом суть истории с Мифтаховым, например, недавней, — абсолютно спокойно можно наращивать. Хочется еще — еще. То же самое с Навальным ведь было. Помните, он же первоначально оказался в тюрьме по обвинению в деле «Ив Роше», а дальше случилось все остальное — все на свете государственные измены, террористические организации и все прочее, что там еще на него навесили. И оказалось 19 лет.
Так работает террористический режим, это его методы. Вот хотите отличительных черт, хотите понять, чем террор отличается от не-террора — вот этим, например. Тем, что человек не знает, что его ждет.
О. БЫЧКОВА: У нас есть серия военных новостей. Мы вернемся к ним сейчас после очень маленькой паузы. У нас сегодня не будет рекламы, но я не могу пропустить все равно возможность рассказать о новой книге, которую можно купить на сайте shop.diletant.media. Это книга, которая называется «Мир мог быть другим. Уильям Буллит в попытках изменить XX век». Вы должны видеть сейчас ее на своих экранах.
Эта книга собрана на архивных документах из личного фонда Буллита в Йельском университете. Многие из них впервые используются и публикуются. Буллит был послом Соединенных Штатов в Советском Союзе и во Франции, как написано в аннотации, а еще подлинным космополитом, автором двух романов, знатоком американской политики, российской истории, французского высшего света, друг Фрейда — он написал вместе с ним также сенсационную биографию президента Вильсона. Сейчас мы вам предлагаем не биографию президента Вильсона, а книгу самых разных архивных материалов из личного фонда Буллита в Йельском университете, которая называется «Мир мог быть другим. Уильям Буллит в попытках изменить XX век». Не пропустите вообще появление разных новинок на сайте shop.diletant.media. Там всегда найдется что-нибудь интересное.
Давай мы вернемся к текущим новостям. И конечно, это очередное, снова поразительное — и таких поразительных все больше и больше, — сообщение о том, что беспилотники долетели до Татарстана. Теперь нанесен удар по некоторому общежитию, которое находится рядом с местом, где собирают российские дроны по иранской технологии. Также сообщения из Ленинградской, Рязанской, Ростовской, Нижегородской и Самарской областей, которые, в общем, в некотором смысле уже стали обыденностью. Теперь уже и во многих российских регионах привычно и со знанием дела рассуждают вот об этих самых так называемых прилетах, а также о раненых, пострадавших и всевозможных разрушениях. Да, обыденность этих вещей — это, наверное, самое удивительное сейчас, что можно увидеть в этих новостях.
С. ПАРХОМЕНКО: Да, и на карте это выглядит все более и более убедительно, потому что удары этих украинских дронов наносятся все дальше, все глубже на российской территории. Когда-то мы удивлялись, что они вот долетели до Курской области, потом долетели до Рязанской, потом в какой-то момент долетели до Москвы. Теперь вот Татарстан. И перечень областей, только в последнее время подвергшихся этим ударам — Ленинградская, Рязанская, Ростовская, Самарская, Нижегородская, и вот Татарстан тоже, — конечно, все это очень впечатляет.
Дроны сегодня оказались, по существу, единственным украинским оружием, которым Украина, украинская армия может пользоваться достаточно свободно, в которых она не испытывает дефицита. Украина производит сама много дронов. Налажено это производство. В общем, налажено. Хотя там много с этим всяких сложностей, и специалисты на них указывают, но, в общем, можно считать, что подготовка людей, которые управляют этими дронами, тоже более или менее поставлена на поток, так скажем, хотя не все там просто.
Со всем остальным Украина испытывает жесточайшие сложности: с вооружениями, с техникой, с танками, с боеприпасами для артиллерии прежде всего, с боеприпасами для систем противовоздушной обороны. Украина перестала, и это можно уже констатировать, получать в достаточных для обороны хотя бы, для поддержания своей устойчивости количествах эти вооружения, эти боеприпасы от западных стран. Но у нее есть дроны, и она пытается при помощи этих дронов наладить какую-то систему сдерживания агрессора.
Вот ведь о чем идет речь. Эти удары — они совершенно не по случайным целям. Понятно, что когда дроны действуют на такое расстояние, то возможны какие-то ошибки, возможные потери этих дронов, возможны ситуации, в которых они там сбиваются с курса, падают на полдороге, не туда, куда они были направлены, и так далее. Но в целом задача уже теперь понятна. Задачей являются ключевые точки промышленной инфраструктуры России, имеющие значение для текущих боевых действий. Прежде всего это топливная инфраструктура — ни один танк без этого не поедет, ни один тягач без этого не поедет. Поэтому целью стали нефтеперерабатывающие заводы.
Или вот то, что произошло в этой самой Алабуге — не путать с Елабугой, это два разных населенных пункта, хотя недалеко друг от друга. В этой Алабуге, когда говорят о варварской бомбежке, что там пострадали какие-то дети, школьники, что-то такое — только эти дети работали, грубо говоря, на военном заводе. И они работали в условиях, которые российское путинское государство не признает военным временем. В России нет военного положения. И говорить о том, что в России сейчас происходит то самое, что происходило, не знаю, во время Отечественной войны на тыловых заводах, где 10-летние дети забирались на фанерный ящик для того, чтобы достать до токарного станка — там как-то эта война была войной. А теперь у вас, кажется, специальная операция, не так ли? И во время этой специальной операции почему-то у вас дети или, во всяком случае, подростки работают на оборонном заводе. Не жалуйтесь тогда.
О. БЫЧКОВА: Да, это учащиеся колледжа, не только из России, которые добровольно-принудительно работают…
С. ПАРХОМЕНКО: Пропорцию между добровольностью и принудительностью мы изучим на суде, когда будет суд над военными преступниками, развязавшими эту войну. В частности, будет рассматриваться, я думаю, и этот вопрос где-то там среди прочих, среди тысяч других вопросов еще: а как учащиеся колледжа попадают на военное предприятие, и кто их там эксплуатирует, и сами ли они туда отправились. Так что это совершенно неслучайное место и это неслучайная точка для атаки.
Конечно, очень важна во всей этой ситуации международная реакция на это все. Мы видим медленную эволюцию. Был период, мы помним про это, когда вообще категорически ни за что, никак, никакие удары по российской территории считались для западных союзников Украины недопустимыми. Они бесконечно одергивали Украину, и Украина все время вынуждена была, украинские лидеры вынуждены были все время напоминать, что да, идет война, и Украина должна иметь возможность защищаться теми способами, которые у нее есть. Во всяком случае, для этого категорически не использовались никакие средства, полученные от западных союзников.
Теперь мы видим, например, что Стефан Сежурне, французский министр иностранных дел, прямо заявляет о том, что да, эти удары по российской территории являются легитимными, являются законными во время войны. А американский министр иностранных дел, который там называется совсем по-другому, госсекретарь, заявляет о том, что… Уклончиво заявляет. Он, с одной стороны, не говорит «нет». Он не говорит: «Это не нужно». Он говорит, что Соединенные Штаты никогда не поддерживали. Ну о’кей, да, Соединенные Штаты никогда не поддерживали, но, кажется, они и не мешают.
И раздаются довольно интенсивные разговоры о том, что целью для таких атак снова и снова должен оказываться вот этот знаменитый мост из Керчи в Крым — точнее, в Керчь, в Крым, Керченский мост. Это тоже неслучайно, потому что, конечно, это имеет и символическое значение, и военное, опять-таки, значение, особенно после того, как Украина при помощи в значительной мере тех же беспилотников, только не летающих, а плавающих, разобралась с Черноморским флотом и, по существу, прекратила систематическую доставку военных грузов по морю. Для этого использовались, ведь мы помним, все эти десантные корабли и так далее.
В этих обстоятельствах этот мост, ведущий в Керчь, ведущий в Крым, является одной из ключевых артерий для того, чтобы снабжать всю южную группировку российской армии, которая находится, конечно, под большой угрозой. И если говорить о том, где сохраняется перспектива перехода инициативы к Украине в случае, если Украина получит какую-то разумную помощь от западных стран — это обязательное условие, без этого ничего невозможно, — так вот это, конечно, юг. Это, конечно, все, что вдоль Черного и Азовского моря. И там позиции России могут быть сильно в этой войне поколеблены. Так что это только начало этого процесса. Да, прости?
О. БЫЧКОВА: Этот план с Крымским мостом, как я смотрю тоже по западной прессе, так достаточно скептически обсуждается. Потому что «Гардиан», например, пишет, британская, что это слишком хорошо охраняемая цель и слишком очевидная, чтобы на нее нападать. Это как бы слишком простое решение, поэтому вряд ли оно будет успешным.
С. ПАРХОМЕНКО: Ну, в каких-то ситуациях — опять же, воины это знают, — что поражение очевидной цели как раз производит самое большое впечатление. Хотя, конечно, там возможны самые разные варианты, включая и то, что это намеренная дезинформация, что это отвлечение внимания и что это в действительности удары будут направлены куда-то в другую сторону и атака будет куда-то в другую сторону.
Посмотрим. Но факт остается фактом: это действительно важная вещь. Этот мост — это не просто символическая штука, хотя и символическая штука тоже. Это нечто вполне серьезное, с помощью чего можно попытаться обескровить целый кусок инфраструктуры российской армии. Понятно, что Украина думает об этом и не бросит эту затею ни при каких обстоятельствах.
О. БЫЧКОВА: Важная новость, мне кажется, по поводу заявления генсека НАТО Йенса Столтенберга о том, что нужно формату «Рамштайн». То есть там, где союзники Украины обсуждают помощь Украине, собираясь регулярно на этой военной базе германской — что надо перевести этот самый Рамштайн из юрисдикции Соединенных Штатов под контроль НАТО. И это прямо ты просто видишь, как отчетливо вырисовывается фигура возможного нового президента Соединенных Штатов товарища Дональда Трампа, и этим озабочены далеко не только американские избиратели.
С. ПАРХОМЕНКО: Да, конечно. Это предварительная подготовка на относительно дальних подступах — хотя не так уж и много времени осталось до ноября, когда в Штатах будут выборы, — к появлению безумца в кресле американского президента. Ну, кому резануло ухо слово «безумец», тот пусть прочтет, например, недавнее поздравление, которое Трамп вывесил в своей собственной социальной сети по поводу Пасхи. Оно написано сумасшедшим. Это, в общем, прямо видно. Человек, который свихнулся на собственной ненависти к тем, кто пытается преследовать его за совершенные преступления, кто пытается его судить, расследовать и так далее.
Он посвятил свое поздравление с Пасхой тому, как он ненавидит американских судей и прокуроров. Что называется, наконец-то я нашел время и место. Ну, это невозможно пересказывать, надо на это посмотреть своими глазами. Желающие могут это сделать, например, в моем telegram-канале «Пархомбюро», если хотят. Впрочем, это много где было опубликовано, совсем не трудно это найти. Но действительно, совершенно очевидно сегодня тем, кто рассматривает американскую действительность, что действия Трампа не будут продиктованы его заботой о целесообразности. Он на посту президента собирается (и заявляет об этом) преследовать некоторые очень специфические свои личные цели: уничтожать своих врагов, мстить тем, кто его обидел, и так далее.
Это, в общем, совершенно новая ситуация для американской политической действительности. Никогда и никто не пытался сделаться президентом вот на таких мотивах. Тем не менее, вероятность этого довольно велика, шансы у него довольно большие. Это свидетельствует о том, в каком состоянии находится американская политическая система и в каком нездоровом состоянии находится американское общество в целом, если оно подводит к власти так близко таких людей, движимых вот такими мотивами.
И с этим разумные люди вынуждены считаться во всем мире, в том числе в Европе, в том числе в НАТО. Они должны понимать, что если безумец придет к власти в Соединенных Штатах, нужно как-то попытаться минимизировать ущерб от этого. Нужно просто вынуть у него из рук какие-то инструменты, которые он в своих безумных целях может использовать. А с него станет, что называется. С него станет задружиться с Путиным, если ему покажется, что ему удобнее таким способом ущучить прокурора штата Монтана. Он запросто. Что называется, фирма не остановится перед расходами. У него своя иерархия ценностей.
Так что да, это только первые и очень дальние тоже подступы к изменению вот этой системы поддержки Украины. Есть в Европе некоторое количество стран, которые демонстрируют гораздо большую волю и готовность к этому. И мы слышим в последнее время о том, какие решения принимают лидеры Чехии, скандинавских стран, например, которые формируют… Ну, в меру своих возможностей. Это страны не самые большие, не самые сильные, не самые хорошо вооруженные, и их ресурсы не столь велики. Но они показывают пример некоторой политической воли. И вполне вероятно, что в Европе образуется достаточно серьезная в конце концов группа, которая будет относиться к войне России в Украине…
Я с некоторых пор стараюсь не употреблять конструкцию «война России против Украины». Я думаю все-таки — я про это говорил, — что это война России против Европы, которая ведется в Украине, на территории Украины. Сегодня Украина оказалась первым барьером, первым форпостом на пути агрессора, цели которого, конечно, простираются гораздо дальше Украины.
Это постепенно начинают понимать европейские военные сначала, европейские политики. Не одновременно, не все сразу, в зависимости от той ситуации, в которой каждый из них находится в своей стране. Вот случай Макрона, например, здесь очень характерный, потому что он считает возможным заходить дальше и говорить какие-то вещи более откровенно. И сегодня французские военные вполне всерьез обсуждают возможные конфигурации участия военнослужащих французской армии на территории Украины. Говорят о том, что барьер может так или иначе, с теми или иными целями выстроен по Днепру тогда, когда ситуация окажется критической. И это не должна быть какая-то цельная линия фронта ни в коем случае. Это должно быть какое-то количество опорных пунктов, в которых будет присутствовать французская армия. И они, конечно, надеются, что не только французская, что это будет натовская армия.
Это начали обсуждать и обсуждают пока очень осторожно, очень испуганно. Политики машут руками на военных и говорят: «Прекратите, прекратите! Если вы сейчас будете в это углубляться, нас тут всех просто снесут на ближайших выборах. И опасения их совершенно понятны. Тем не менее, тенденция ясна. За время этой войны, которая продолжается уже больше двух лет, мы с вами часто видели, что сначала образуется некоторая тенденция, она намечается, как-то проявляется, крепнет, а потом только воплощается в какие-то конкретные решения.
В общем, вот мы эту тенденцию теперь ясно видим — что постепенно вопрос о том, должно ли участие именно европейских стран, испытывающих на себе непосредственно угрозу российского агрессора, должны ли они каким-то образом изменить свое отношение к этой войне и что вообще они могут сделать.
Для Соединенных Штатов очень трудно. Понятно, что несравнимые ресурсы финансовые, ресурсы промышленные, ресурсы политического влияния, которые есть у Соединенных Штатов, и если благодаря появлению на посту президента сумасшедшего… Мало нам было одного сумасшедшего в Москве, так еще и сумасшедший в Вашингтоне. Так вот, если появление там этого человека полностью удалит Соединенные Штаты из этой коалиции, это, конечно, будет тяжелейшим ударом.
Но надежда заключается в том, что американская политическая система все-таки достаточно серьезна, чтобы не зависеть до такой степени от воли одного человека. Есть известные принципы сдержек и противовесов, в которых Конгресс играет очень большую роль, но Конгресс чаще в этих ситуациях исполняет функцию сдерживания чего-то, а не продвижения. А тут речь идет о том, что нужно продвинуть какую-то идею, создать какую-то новую инициативу. В этой ситуации Конгрессу без поддержки президента оказывается гораздо сложнее.
Но посмотрим, как это будет там выглядеть. Во всяком случае, мы видим, что Европа готовится к этому. Я имею в виду весь натовский комплекс. И я думаю, что они готовятся к этой угрозе серьезно и ответственность свою постепенно начинают понимать.
О. БЫЧКОВА: Буквально 3 минуты у нас с тобой осталось. Наталья тебе спрашивает в чате твоего telegram-канала про отношение к так называемому «гаванскому синдрому».
С. ПАРХОМЕНКО: А, да. Это важная тема, которую ни в коем случае нельзя потерять. На этой неделе произошла публикация, в которой участвовало несколько очень сильных международных медиа, таких, как журнал «Шпигель», программа «60 минут» CBS и российское издание «Инсайдер». Большое расследование, которое показывало связь между случаями вот этого самого «гаванского синдрома», то есть таинственных, каких-то странных медицинских эффектов, каких-то заболеваний, недомоганий, каких-то странных симптомов, которые возникали у дипломатов в разных странах мира. Впервые это было замечено на Кубе, поэтому «гаванский синдром». Но это совсем не происходило только на Кубе. Там и Германия, там и Грузия, там и целый ряд разных других стран. Так вот связь между этими симптомами и передвижениями доказанных сотрудников российских разведывательных ведомств и всяких диверсионных групп, настроенных на политические убийства и на разного рода политические диверсии.
Есть две вещи, которые можно считать очень основательными. Это, собственно, информация о «гаванском синдроме» как явлении. Он есть, он существует, он установлен научно, с одной стороны. И с другой стороны, есть вот эта вся история с разоблачением огромной сети российских убийц и диверсантов на службе у ГРУ и других российских спецслужб. Расследователи и российские, и международные проделали колоссальную работу для того, чтобы выявить всю эту сеть, для того, чтобы научиться этих людей обнаруживать довольно легко, в массовых количествах. Были сделаны очень важные технологические открытия для этого.
Вот эти две части, эти два конца этого расследования мы можем считать очень надежными и серьезными. Проблема заключается в связи между ними. И вот здесь, конечно, это последнее расследование совершенно неслучайно в западных медиа было гораздо более аккуратно и осторожно изложено, чем у российских коллег из «Инсайдера». Потому что вот здесь связь между одним и другим, связь между тем, что вот эти убийцы там едут куда-то, а потом в другом конце мира… Не знаю, они едут в Ташкент, а потом в Тбилиси происходит что-то ужасное. И почему-то ряд расследователей считают это достаточно ясно показанным — что то, что эти люди поехали в Ташкент и там исчезли на 2 недели, это достаточное основание подозревать их в том, что они как-то метнулись в Тбилиси и там совершили свое черное дело. В этом месте мне кажется, что в этом расследовании есть некоторая слабость. Есть неясности, есть место для дальнейшей работы.
О. БЫЧКОВА: Нужно больше фактов.
С. ПАРХОМЕНКО: Да. Участие там, скажем, Христо Грозева позволит продолжить эту работу, и мы ее увидим в более убедительном виде. Вот что я скажу.
О. БЫЧКОВА: Спасибо большое! Сергей Пархоменко в «Особом мнении» на «Живом гвозде». До встречи через неделю, пока!
С. ПАРХОМЕНКО: Счастливо, пока!