«Особое мнение» Валерия Соловья
Пригожин жив. Он находится сейчас за пределами России. Не на африканском континенте. Его жизнь, равно как и смерть его ближайших товарищей – это результат сделки с российской властью, с Путиным персонально…
М. НУЖДИН: Всем добрый день, здравствуйте. Это канал «Ищем выход». Я Марк Нуждин. И здесь у нас «Особое мнение», политолог Валерий Соловей. Валерий Дмитриевич, здравствуйте.
В. СОЛОВЕЙ: Здравствуйте, Марк. Здравствуйте, уважаемые зрители и слушатели.
М. НУЖДИН: Перед тем, как мы начнем, я призову всю нашу аудиторию, всех наших зрителей, слушателей, может быть, тех, кто будет смотреть потом эту программу в записи, обязательно ставить нам лайки, потому что у нас опять атака ботов, и ваши лайки очень помогают нам противостоять подобного рода покушениям, они придают устойчивости каналу и вообще помогают нам развиваться. Поэтому не дайте, пожалуйста, вот этим роботам за стеклом нас захватить, помогайте нам вашими лайками. Ну и, конечно, другими способами тоже нам помогайте. Все способы – в описании программы. Я вам по ходу напомню, как это делается. Да, конечно, подписывайтесь на канал.
А сейчас давайте к тому, что у нас здесь запланировано. Ну, во-первых, это, конечно, судьба Евгения Пригожина. Сложно говорить о судьбе человека, который официально уже вроде как мертв, но вот вопрос, что там с ним происходит, я обязательно задам. Что происходит с Сергеем Суровикиным, что происходит с Игорем Стрелковым – все это большая база для предположений. И эти предположения мы сегодня постараемся выдвинуть.
Затем, конечно же, поговорим о проблемах в нашем образовании и не только под углом вопросов, связанных с новыми учебниками и вопросами ЕГЭ по истории и обществознанию в более широком контексте. Вспомним обязательно вождя народов, без него никуда. И поговорим еще, если успеем, конечно, о том, за кого же все-таки голосовать осенью и вообще имеет ли смысл в этом всем участвовать.
Ну и, Валерий Дмитриевич, я хочу попросить вас все-таки начать с вопроса, с которого начинают, наверное, все программы, все диалоги в последнее время. Все-таки, на ваш взгляд, Пригожин мертв или жив?
В. СОЛОВЕЙ: Пригожин жив. Он улетел, но обещал вернуться. Он находится сейчас за пределами России. Он находится не на африканском континенте. О том, в какой именно стране он находится, я скажу на своей встрече 7 сентября. Это может вызвать некоторое удивление, потому что, когда люди пытались гадать, почему-то никто на эту страну пальцем не ткнул. Его жизнь, равно как и смерть его ближайших товарищей – это результат сделки с российской властью, с Путиным персонально. Они вот так договорились закончить эту историю. Но эта история заканчивается ровно до того момента, когда обнулится один из ее участников, в данном случае – Владимир Путин. После этого Пригожин вернется. С ним все в порядке.
В самолете был его двойник. Это не первый раз, когда двойник летает с его товарищами. Их это нисколько не удивило. Нисколько. Это привычно. Ну и разного сорта подробности. Появление якобы вдовы двойника. Я не знаю, правда ли, что она появилась на кладбище. Пороховое кладбище или Пороховское, как правильно?
М. НУЖДИН: Пороховское.
В. СОЛОВЕЙ: Пороховское. Извините, да. Что вот она появилась на следующий день после захоронения на кладбище. Это я сейчас не рассматриваю. Много обстоятельств, которые указывают, помимо естественных для такой смерти легенд, связанных с биографией Пригожина… Да, помните, его уже хоронили. По крайней мере, на моей памяти точно раз, а может быть, даже и пару раз.
В данном случае я просто знаю точно, что он жив. Здесь нет никаких ни малейших сомнений. Он контролирует свои активы полностью практически: российские активы и плюс те биткоины на сумму 2,5 миллиарда долларов. Он крупнейший в мире сейчас, по-моему, обладатель биткоинов. Ну, из числа известных. Он сохранил влияние на «Вагнер» несмотря ни на что. По своим каналам он сохранил его. И он в свое время использует это влияние. Он совершенно точно вернется. Не знаю, до Нового года или после Нового года. Ну, насколько мне известно, в планах у него подобное есть.
М. НУЖДИН: По поводу влияния на «Вагнер» не могу не спросить. Здесь ведь в числе прочих новостей фигурирует и такое, что сама организация «Вагнер» рекомендует наемникам поискать другую работу, потому что в войне в Украине больше она не участвует, а в Африке сталкивается с большой конкуренцией со стороны официальных российских военных.
В. СОЛОВЕЙ: Да, совершенно верно. Но дело в том, что люди и связи остаются. Это люди, которые тренировались, и связи, которые нарабатывались, ну, по крайней мере 8-9 лет. Это товарищество, это братство. Я не хочу сказать, что оно спаяно высокой идеологией или культурой, ну, если не иметь в виду корпоративную культуру, но они довольно тесно связаны друг с другом. У них существуют свои виды связи, свои каналы, по которым, если надо, они очень быстро соберутся.
Поэтому я нисколько не удивлюсь, более того, я как раз ожидаю того, что в политическом кризисе в России Евгений Викторович, конечно же, примет самое активное участие. Не знаю, как он оценивает свой недомятеж 24 июня. Я думаю, что он жалеет о том, что не довел его до конца или, по крайней мере, жалел. Но он-то как раз вышел из воды сухим. А вот его товарищи – нет. Ближайшие товарищи. Но таковы были условия сделки, которую он заключил. Это звучит все, омерзительно, я понимаю, фантасмагорично, но не более чем омерзительна и фантасмагорична сама российская реальность, не более.
М. НУЖДИН: Вот вы прямо предвосхитили мой вопрос, потому что я оказался совершенно не готов к такому повороту разговора и к тому, что вы так твердо и уверенно скажете о том, что Евгений Пригожин жив. Фантасмагорично, действительно. Самое правильное слово. Но скажите, вот на всякий случай должен у вас уточнить, а вы готовы поставить, скажем, бутылку коньяка на то, что ваш прогноз верен? Или все-таки нет?
В. СОЛОВЕЙ: Марк, это не прогноз, это знание. Дело в том, что я никогда ни с кем никаких пари не заключаю. Это моя принципиальная позиция. Ни на что. Ни на коньяк, ни на булавку, ни на тысячу долларов. Никогда.
М. НУЖДИН: Не могу не спросить в связи со вновь открывшимися обстоятельствами, как говорится.
В. СОЛОВЕЙ: Они погибли. Это результат сделки, я же говорю. Лучше одному человеку спастись, чем всем пострадать, решил Евгений Викторович Пригожин вопреки тому, что, помните, сказали во время суда над Христом, когда Синедрион собирался: «Пусть лучше один пострадает, а остальные спасутся». А он решил, что вот я один спасусь, а они пусть пострадают.
Потому что операция была разработана в Совете безопасности, там было решено, ну вообще Кремлем было решено уничтожить главарей «Вагнера», отомстить. Но с Пригожиным сочли за лучшее договориться. Он много знает, очень много. Не хотели, чтобы после его смерти компромат был пущен в ход. Это очень опасный для Путина персонально компромат и в целом для многих кремлевских владык. Это первое.
Второе. Хотели получить доступ к тем активам, которые он контролирует. Но он как номинал выступал. Вот активы кремлевские, которые находятся в Африке, они когда-то оценивались на сумму в 15 миллиардов долларов, сейчас в 14. Это активы в натуральном виде, то есть это золото, это платина в слитках, это бриллианты и это наличные доллары, именно наличные, на паллетах.
Вот все это хранится в хранилищах, извините за тавтологию, которые сам же Пригожин создавал и которые он курирует. В частности, это огромная база в Центральноафриканской Республике с подземными убежищами. Она создавалась как запасной пункт дислокации для российского руководства в случае его бегства. А там не одна такая база, по крайней мере две.
М. НУЖДИН: Валерий Дмитриевич, не могу не задать еще один вопрос. Скажите, вы сейчас сообщаете сведения, которые без преувеличения представляют собой очень чувствительные, как минимум, тайны для нашей верхушки. Вы за свою личную безопасность и жизнь не опасаетесь?
В. СОЛОВЕЙ: Опасаюсь, конечно. Любой человек, живущий в России, опасается за собственную жизнь, безопасность и здоровье и за безопасность, естественно, своей семьи. У меня были проблемы и очень серьезные, у меня, у моей семьи. Периодически они случаются. Ну что делать? Есть такое понятие pro bono publico (общественное благо). И считаю, что обнародование этой информации крайне полезно. Именно потому, что она чувствительна.
М. НУЖДИН: Крайне полезно. А уточните, пожалуйста, зачем вообще, почему эта информация должна быть, по-вашему, донесена до публики? Зачем людям знать, что Пригожин жив и что все это сделка?
В. СОЛОВЕЙ: Ну, во-первых, если вы хотите понять – я в данном случае обращаюсь не к вам, Марк, а к более широкому кругу, к широкой аудитории – что будет происходить и как будет происходить, вам надо знать подоплеку. Это принципиально важно. Согласитесь, что, если Пригожин жив, это меняет даже политическую диспозицию потенциально. Это первое.
Второе. Это очень важно для тех, кто наблюдает за Россией извне. Тоже чрезвычайно важно для понимания. И если в России, допустим, та информация, которую я могу сообщить, она разойдется только в Телеграм-каналах, то на Западе она попадет в таблоиды. Я считаю, что это замечательно. И она тем самым влияет на общественное мнение. Понимаете, я один влияю на глобальную информационную повестку, один, когда я рассказывал о болезни Путина, о двойниках Путина. И согласитесь, появилось много косвенных доказательств, иногда и прямых, что у Путина есть двойники. Хотя, когда я два года назад стал об этом рассказывать, это полагали тоже фантасмагорией. Нет, это все правда.
И таким образом формируется глобальная информационная повестка. Сейчас все западные лидеры знают, ну, уже с подачи разведок они получили подтверждение, что у Путина есть двойники, их два, основной двойник и второй двойник, который служит для публичных проходок, когда не надо работать языком, а только телом, что все публичные встречи проводит двойник, а не сам президент, он не проводит встречи.
Кстати, была проведена экспертиза. Она была проведена за границей. Пять экспертов, которые анализировали, делали фоноскопический антропологический анализ, все пять рассказали, три разных человека. Мне любезно сообщили результаты этой экспертизы еще до того, как она была обнародована, в знак уважения как человеку, который эту тему поднял и, несмотря на критику, очень спокойно и настойчиво продолжает проводить.
Таким образом можно влиять на глобальную повестку, что я, в общем, и делаю. Согласитесь, это достойно уважения, профессионального по крайней мере.
М. НУЖДИН: Давайте мы еще вернемся к этому вопросу обязательно через буквально 20 секунд, потому что я хочу напомнить нашим слушателям и зрителям о том, что нам можно и нужно помогать, в том числе и для того чтобы у вас были разные точки зрения, для того чтобы разная информация была в вашем распоряжении, для того чтобы вы могли делать просто адекватные ситуации и выводы. Как помогать, посмотрите в описании программы. Там все просто и понятно. И, конечно же, ваш донат в 200-500 рублей очень поможет нам и противостоять ботам, и поддерживать канал, и вести техническую работу, и выпускать новые программы, каждая из которых в конечном итоге делается с вашим участием. Большое спасибо всем, кто нам помогает.
И давайте дальше. Значит, я думаю, что сенсации такого же масштаба, как я только что услышал, я уже не жду от следующего вопроса.
В. СОЛОВЕЙ: Вряд ли, конечно.
М. НУЖДИН: Ну, вдруг. Что с Сергеем Суровикиным? Его разжаловали, но на публике-то он так и не появился.
В. СОЛОВЕЙ: Потому что с ним ведут беседы. Он находится в изоляции. Он не находится формально в тюрьме, он находится в изоляции. Ну, в квартире под присмотром. Несколько раз он встречался с родными, но им запрещено об этом сообщать, как ему запрещено общаться с кем бы то ни было. Он жив, он сейчас восстановил свое здоровье, потому что в результате интенсивных расспросов, назову это так, эвфемизмом таким, да, интенсивных очень расспросов в первые дни после его изоляции его здоровье пострадало. Сейчас оно восстановилось. И сейчас ждут решения его судьбы. Его судьбу может решить Путин. Естественно, процесса никакого не будет. Процесса военных предателей, вы понимаете. Уже поздно.
Вопрос в том, куда он направится. Может быть, военным атташе в Монголию, потому что вряд ли в Пекин. А может быть, в Зимбабве военным атташе. А может быть – это был бы, наверное, самый печальный для него исход, хотя он не исключен, когда имеешь дело с Кремлем – он бы внезапно скончался от инфаркта или инсульта.
А скорее всего, должно пройти какое-то время. Но Путин пока не решил. Путин все время откладывает сейчас решение важных вопросов. Но это, может быть, не самый важный вопрос, но ему напоминают, но он откладывает.
М. НУЖДИН: Ну, во всяком случае, жив?
В. СОЛОВЕЙ: Он совершенно точно жив. Вот совершенно. Как и Пригожин. Но по-разному живы. Пригожин наслаждается свободой, поверьте, на роскошном курорте.
М. НУЖДИН: Слушайте, а я не понимаю тогда в этой ситуации, зачем Путину Суровикин. Ну, казалось бы, одним военным больше, одним военным меньше.
В. СОЛОВЕЙ: Не Путину, помилуйте. Он тем людям, которые рядом с президентом, тем людям, которые ему говорили, что надо устроить чистку военных вообще, что это такое, это повысит эффективность действий вообще вооруженных сил, несмотря на первоначальную дезорганизацию, что надо арестовать тех, тех, тех. В результате ничего из этого не было сделано. Значит, из Главного управления Генштаба изъяли где-то полтора десятка человек, включая заместителя Алексеева. Помните? Мы видели его с Пригожиным в Ростове.
М. НУЖДИН: Да.
В. СОЛОВЕЙ: Это очень влиятельный человек. Это, кстати, тот человек, который обеспечил…от него зависело, чтобы вооруженные силы не препятствовали маршу Пригожина. От Алексеева это зависело, он это обеспечивал. Он, где-то еще около дюжины высокопоставленных офицеров Главного управления взяли. Потом, вот мы знаем, Суровикина, его заместителя. Запамятовал фамилию. Юдин, по-моему. Не помню. Ну ладно, это сейчас не столь важно. В общем, ограничились там всего двумя десятками человек.
Чекисты настаивали на том, что необходима чистка, ну, необходим, если не процесс, то показательная порка. Но они и сейчас настаивают на принятии решений, естественно. Ну вот сидит Суровикин. Что будем делать? Вот Попова направили в Сирию. Куда Суровикина направим? На встречу с Суворовым, Маннергеймом и Рокоссовским или все-таки в Браззавиль?
М. НУЖДИН: Еще один заметный сиделец – это Игорь Стрелков. Его недавно возили на апелляцию по мере пресечения. И, как отметила жена Игоря Стрелкова, в одном автозаке с гражданами Украины, которых обвиняют в военных преступлениях в Мариуполе, Стрелкова везли. Достаточно важный штрих. Любопытный, во всяком случае. Скажите, есть ли у вас прогноз относительно его дальнейшей судьбы?
В. СОЛОВЕЙ: Да, есть. Он так и будет сидеть, пока очистительная революция не освободит включая среди всех политзаключенных Игоря Стрелкова. Потому что он никому не нужен, понимаете? Он не оказался бы в изоляции, он мог бы оказаться под домашним арестом, если бы первая реакция на его арест стала бы массовой. Вот если бы те сотни тысяч людей, а в некоторых случаях миллионы, которые считали его маяком (не хочу сказать маяком свободы, это нечто, конечно, прямо противоположное свободе, но маяком и выразителем своих устремлений), если бы они вышли не только в Москве в количестве 20-30 человек, а вышло бы их несколько тысяч, вышли бы в других городах, поверьте, мерой пресечения стал бы домашний арест.
Но как только увидели, что никакой реакции нет и не будет, что подтвердились те предположения, которые высказывал и я, что патриоты они крутые только на словах… А либералы, которых патриоты всегда ругали, на самом деле хоть что-то делают, выходили всегда в пикеты. О митингах я не говорю, это сейчас невозможно. Но как-то пытались сопротивляться. И среди тех 20 тысяч, которые с начала специальной военной операции подверглись наказаниям, репрессиям и преследованиям, там же нет патриотов практически, там исключительно люди либеральных или пролиберальных, продемократических убеждений или, я бы сказал, миролюбивых устремлений. Вот так.
Вот выяснилось, что мобилизационной возможностью это направление общественно-политическое в России не обладает. Нулевая. И как сказал мне один мой хороший знакомый: «Вот ты знаешь, вот завтра будут приняты решения, к примеру, – а, кстати, это совсем не исключаю, – что надо начать новую перестройку, а президентом сделать, скажем, Навального или Бабченко, и вот ты знаешь, они посетуют и ничего делать все равно не будут».
Вот сейчас прекрасная возможность. Хорошо, вы боитесь защищать Стрелкова. Вот картографическое ведомство Китая выпустило новые карты, где российские территории обозначены как китайские. Кто вам мешает начать кампанию протестов? Кто вам мешает? Ну хотя бы в виртуальном пространстве. Ну где вы? Где-где? В Караганде!
М. НУЖДИН: Но вы тем не менее говорите о возможности некой революции. А кто ее тогда будет делать?
В. СОЛОВЕЙ: Да. Революция начнется сверху. То есть я не хочу сказать, что это будет обязательно в классическом смысле революция, но то, что это будет серьезный, острый, масштабный политический кризис, сомнений нет. Но начнется он сверху, начнется как конфликт элит. Потом одна, две или три из элитных фракций – это зависит от композиции кризиса – обратятся к обществу через лидеров общественного мнения за поддержкой. Потому что общественная поддержка – это важный ресурс, когда вам надо легитимировать свои действия. Когда есть сомнения в легальности ваших действий, в законности, тогда вы тем более нуждаетесь в общественной легитимации.
Так что получившееся в результате этого сочетание событий или цепь событий вполне уже могут называться революцией. Потому что революция – это всегда альянс части элит и общества, всегда. Ну, возможно, за исключением Октябрьского вооруженного переворота, который большевики, кстати, и не считали революцией. Они называли его долго Октябрьским вооруженным переворотом, что чистая правда с академической точки зрения и с технической тоже. Так что я рассчитываю на большие события. Да, Марк.
М. НУЖДИН: Раз у нас эфир таких смелых гипотез и предположений, давайте и здесь тоже я попрошу вас сделать смелый прогноз. Когда?
В. СОЛОВЕЙ: Все должно начаться уже, возможно, осенью. Ну, по крайней мере не позже весны следующего года. И начаться не потому, что я вот так смело вам прогнозирую, а потому, что так рассчитывают элитные фракции. Это их план, это не мой план и не мои намерения. Это не wishful thinking. Они уверены, что им придется в этом промежутке начать бороться за власть, в промежутке между осенью и весной.
М. НУЖДИН: Не опасно ли в этой ситуации Пригожина в живых оставлять? И вообще не превышает ли политический риск от такого решения экономическим выгодам от тех вот…
В. СОЛОВЕЙ: Я понимаю. Но вы же знаете, в ситуации кризиса действует правило – это вообще аксиома кризисного управления – быстрое решение важнее правильного. Ну вот сейчас мы с ним договорились на 3-4 месяца. А что будет потом? Да какое это имеет значение? Важно решить проблему здесь и сейчас.
Это для России вообще типичный подход. Я бы назвал его стратагемой российского управления. Сейчас вот здесь подлатаем, здесь зашьем. А там же треснет. Ну ничего страшного. Там когда-то треснет. И на самом деле, с точки зрения кризисного управления понимаете, в чем беда? У вас не хватает времени принять взвешенное решение. Элементарно не хватает. И пока вы начинаете перебирать варианты – раз, и ситуация уже меняется, вам надо принимать решение в новой, обычно ухудшившейся, ситуации. Поэтому надо принимать решение быстро, рассчитывая на то, что как-нибудь рассосется, на знаменитое русское авось, небось, как-нибудь и как-нибудь рассосется.
И вы знаете, очень часто эта стратегия успешно работает. Но мы же видим с вами. Видели решение? У него такие последствия могут быть! Могут быть, но они не реализуются. А решение работает и работает успешно.
М. НУЖДИН: И еще один штрих ко всем вот этим вот поворотам судеб заключенных и лишенных свободы, потому что о Суровикине, наверное, можно говорить именно так. Новость буквально сегодняшняя. В СИЗО покончил с собой Ильдар Булатов. Это доброволец, который сбежал из части. Возможно, вы помните этот инцидент.
В. СОЛОВЕЙ: Да, помню эту историю, да.
М. НУЖДИН: Когда на шоссе с главой Башкортостана Радием Хабировым были переговоры. И вот он покончил с собой в камере СИЗО. То есть получается, что и Хабиров зря все это делал, и вообще все это зря. Но меня больше беспокоит как раз вот эта вот легкость, с которой человек может уйти из жизни в местах лишения свободы. Не грозит ли это Стрелкову?
В. СОЛОВЕЙ: Да нет, я думаю, что с ним будут обходиться изощреннее, вот наподобие того, что его жена Мирослава Регинская рассказала, когда его будут помещать с теми, кто захочет выместить на нем свою боль, недовольство и злобу. Это вот вполне вероятно. Те люди, которые его курируют, они, кстати, как и сам Игорь Стрелков, я-то знаю его где-то с 2000 года еще, они мастера таких изощренных шуточек. Чисто, знаете, это корпоративный юмор, склонность к корпоративному юмору. Он у них очень жестокий, такой черный и, к сожалению, действенный. Поэтому вот это ему грозит. А так, покончить с ним? Да зачем?
Потом, знаете, они любят издеваться. Ну, в целом, если говорить о тех людях, которые принимают решения, они любят издеваться над своими оппонентами. Но ты можешь издеваться только над живым человеком. Посмотрите, что происходит с Алексеем Навальным. Это же издевательство. Но издеваться над ним можно, пока он жив. И именно это вызывает садистское удовольствие. Это же садисты, просто садисты.
М. НУЖДИН: Слушайте, но это дает определенную гарантию безопасности, с другой стороны, правильно?
В. СОЛОВЕЙ: Вы знаете, это мы рационально рассуждаем. Но то, что мне рассказывали, потому что многое остается за кадром, вообще, эта жизнь страшнее смерти может быть, потому что смерть прекращает все мучения, а это длящиеся мучения. Ладно, наверное, на эту тему не стоит долго рассуждать. По-человечески это очень болезненно и неприятно.
М. НУЖДИН: Да, это точно. Знаете, давайте мы не будем начинать сейчас большой вопрос с образованием. Тут лента новостей подкинула забавное. В Ленинградской области похитили мощи святого Николая Чудотворца. Я повторю на всякий случай, похитили мощи. Судя по картине преступления, похищение было спланировано. Сегодня утром к храму Усекновения главы Иоанна Предтечи в Кировске приехала машина, из нее вышла женщина в платке, прошла в здание, попросила вынести мощи Николая Чудотворца. Прихожане иногда просят вынести их для молитвы. Мощи вынесли, женщина помолилась, забрала мощь, села в машину и уехала. Что за новая реальность такая?
В. СОЛОВЕЙ: Ну, вы знаете, мне кажется, это просто такой трагифарсовый эпизод. Или фарсовый, потому что трагедии нет. Фарсовый эпизод, не более чем. Ну теперь мощи будут в ее личном распоряжении. Помните пелевинское: «Солидный господь для солидных господ». Ну зачем мощи для всех? Ей эти мощи нужнее. Да и, наверное, мощей хватает, вы уж извините за такой цинизм. Видимо, она решила, мощей хватает. Ну, надеюсь, полиция разберется, органы разберутся. Сейчас камер натыкано столько видеонаблюдения, по крайней мере в Москве, в Петербурге меньше, но тоже хватает, что, я думаю, след будет очень просто проследить.
М. НУЖДИН: И еще один вопрос в связи с этим уже с выходом на обобщение. А скажите, пожалуйста, это, на ваш взгляд, скорее издевка над православием или торжество православия? Вот со всем этим размахом это можно рассматривать как поступок искренне верующего человека? Или все-таки это…
В. СОЛОВЕЙ: Марк, мне кажется, что это торжество суеверия. Ну вот что некие останки тебе откроют дорогу к блаженству и станут твоим оберегом. Ну, на самом деле русское православие, оно же пропитано язычеством насквозь. И вы прекрасно знаете, что если посмотреть социологию, то те люди, которые себя называют православными, они одновременно верят в карму, в переселение душ, интересуются гороскопами, гаданием на картах Таро. Ну, какие же они христиане, вообще-то? Это не христианство вовсе, это язычество, это мощное язычество, которое называет себя христианством. Ну вот и мощи нетленные – оберег такой. Ну, на всякий случай. Будут способствовать во всех начинаниях. Ну это же классическое суеверие.
М. НУЖДИН: Прерываемся на этой ноте, с тем чтобы после перерыва начать разговор совсем о другом. Я напомню, что политолог Валерий Соловей – гость «Особого мнения». Вы смотрите канал «Ищем выход». И не уходите далеко, мы скоро вернемся.
РЕКЛАМА
Здравствуйте. В этот раз я хочу обратиться к вам с просьбой присылать нам сообщения о том, кого бы вы хотели увидеть в качестве наших гостей, например, в программе «Вечерний разговор». У нас там уже были историк Андрей Зубов, у нас был культуролог Александр Архангельский и были другие наши гости. Но, может быть, мы кого-то пропустили, а вы хотели бы увидеть интервью с ними.
И я еще раз напоминаю про программу «Все так +». Это передача, которую делает историк и журналист Максим Кузахметов каждое воскресенье после 15 часов. Это необычный совершенно взгляд на российскую историю. Он запустил целый новый цикл, называется «Властители». И он идет довольно хорошо, но хотелось бы, чтобы было больше просмотров. Поэтому об этом вам и рассказываем.
И мы не можем не поблагодарить, конечно же, всех тех, кто поддерживает наш канал. Как сделать это, можно увидеть в описании, потому что мы работаем благодаря вам и для вас. И спасибо за то, что вы это делаете. Очень просто помочь нам с помощью простых переводов на «Сбербанк» или «Авангард» или с помощью криптовалюты. В общем, все сказано в описании. Спасибо еще раз за вашу поддержку. Ну и, конечно же, лайки. Без них мы никуда. Спасибо.
М. НУЖДИН: Еще раз всем добрый день. Я напомню, это «Особое мнение». У нас политолог Валерий Соловей. Я Марк Нуждин. Вы смотрите канал «Ищем выход». И, кстати, не только на канале «Ищем выход» вы можете видеть эту программу. Обязательно ставьте нам лайки, потому что нас в последнее время снова атакуют боты, и ваши лайки помогают нам противостоять этим атакам. Помогайте нам всеми способами, которые есть в описании программы. И, конечно же, я вам еще напомню о том, каким образом это сделать легче всего.
Ну и еще одна вещь. Знаете, я думаю, мы обязательно дойдем до этого пункта, который фигурировал буквально в последней программе на канале «Ищем выход». Вчера поздно вечером вышла программа, которую я рекомендую всем посмотреть, – это интервью с историком Иваном Куриллой. «Вечерний разговор», конечно. Вылетело из головы название программы. «Вечерний разговор» с историком Иваном Курилла.
Там в том числе фигурировал и вопрос о секрете популярности Сталина. И знаете, в связи со всей вот этой возней вокруг ЕГЭ и вообще в связи с общим конструированием того, как должно выглядеть наше прошлое и, соответственно, как выглядит наше настоящее, как мы все это оцениваем, Валерий Дмитриевич, я не могу вас не спросить, скажите, а в чем, на ваш взгляд, такая притягательность вот этой вот фигуры?
Ведь если посмотреть отстраненно и попытаться как-то объективно это сделать, то сначала это ценой больших жертв ограбление собственного населения с целью закупки зарубежных заводов и монтажа их на территории нашей страны, а потом победа в войне такой ценой, что скоро 80 лет будем отмечать, а все никак не можем очнуться от тех потерь и того ущерба и до сих пор чуть ли не самая массовая акция в стране – это выход с портретами погибших.
В. СОЛОВЕЙ: Да, это естественный вопрос. Но дело в том, что общественное сознание, кстати, не только в России, вообще в целом общественное сознание, оно не очень рационально. Оно предпочитает мыслить упрощениями, стереотипами, мистифицированными категориями и мифами. И люди, которые говорят, что им нравится Сталин, они не имеют в виду какого-то конкретного исторического Сталина, который совершил все то, о чем вы говорите, или, по крайней мере, все его достижения были оплачены колоссальной кровавой ценой.
Для них Сталин – это миф, воплощение того, чего им не хватает в жизни. Чего им не хватает? Справедливости. И они видят справедливость в том, что при Сталине все боялись, начиная с самых больших начальников и кончая самыми простыми пролетариями и крестьянами с крестьянками. То есть, как очень правильно сказал Шендерович, никто не хочет Сталина лично для себя. Если вы им зададите вопрос «вы хотели бы жить при Сталине?», я уверен, мы бы получили стопроцентное отрицание. За исключением, может быть, крошечной, маргинальной и такой, знаете, мазохистской группки.
Нет, они хотят Сталина для соседа. Им нужен Сталин как воплощение справедливости. Но реально жить при Сталине со всеми преимуществами весьма сомнительными той эпохи никто не хочет. Сталин – это миф. Миф, который воплощает нехватку того, что есть сейчас. Они считают, что Сталин обеспечил справедливость и обеспечил эффективность. О цене вопрос не стоит. Не стоит вообще.
Поэтому это такая, знаете, грандиозная мистификация, в том числе почву для которой подготовила российская пропаганда, которая разрушает у людей способность рационально мыслить. Я думаю, что вы это не раз замечали. И плюс еще массовая невротизация и психотизация российского общества. Она особенно заметна, конечно, с февраля прошлого года. И в такой ситуации люди пытаются найти некий якорь.
Но вы скажете, можно было бы найти якорь какой-то поприличнее, что ли. А что есть, то есть. У нас же историю никто не знает. Если вы спросите людей о знании истории, попытаетесь проверить, вы поймете, что они вообще ее не знают. Потому что у нас очень куцее в целом, у граждан России, представление о собственном историческом прошлом. Максимум, что люди помнят – это была Великая Отечественная война и 9 мая. Ну, потому что 9 мая – это на самом деле единственная скрепа, единственная, более или менее работавшая. Я не знаю, как она сейчас будет работать и работает ли она вообще в новом контексте. Значит, что-то могут сказать о Куликовской битве. Помнят, что она когда-то была. Назовут вам Петра I и Сталина.
Всё! Вот вам все знания об истории. И немудрено, потому что те учебники истории, по которым вы учились, и то, как пропаганда подает историю, формирует очень куцее представление. Дело не в том, что учебники истории сами по себе плохи. Некоторые из них были очень даже приличные. Кстати, вот те, которые в 90-е годы появились, они были, наверное, самые хорошие, потому что они еще вариативность предполагали. Вы могли выбрать. Они меняются постоянно. Понимаете, постоянно меняются.
Но вот когда я слышу сейчас дискуссию о том, какой ужасный учебник под редакцией Мединского-Торкунова, я как историк – две диссертации у меня по истории были защищены – я улыбаюсь, потому что никто по этим учебникам учиться все равно не будет. Или, точнее, формально они будут рабочими, но фактически они никак на сознание не повлияют. Никак, никоим образом. То есть бояться того, что они искорежат сознание, нельзя. Нет, с точки зрения теории это правильно. Это система социализации: вот у нас учебники истории, у нас учебник общества знаний, учебник по государству. Да, мы выстраиваем стройную…
Но я знаю, что через год их придется переписывать, исходя в том числе из того, что я сказал. Но они ни на что не повлияют. Да, это неприятно, что такие книги появились.
М. НУЖДИН: Валерий Дмитриевич, простите, пожалуйста, я тут вас должен прервать вот с какой ремаркой. Учебник, наверное, ни на что не должен влиять в той ситуации, когда есть учитель. Но как раз на этот счет тревожные данные накануне учебного года. Пишут, значит, нехватка учителей в школах до 5%, но это официально. А неофициально говорят о том, что на учителей варварские совершенно нагрузки. И в этой ситуации для учителя очень большой соблазн сказать: «Так, дети, занимаемся с учебником, а я пойду быстренько подготовлюсь к другому занятию».
В. СОЛОВЕЙ: Вы абсолютно правы, Марк. Но и вы, и я учились. И вы помните прекрасно, что были предметы, которые нам нравились, а были предметы, которые мы забывали, выйдя из аудитории, где мы сдавали зачеты и экзамены. Вот это по принципу одноразового оружия: выстрелил – забудь. Я прекрасно помню. Я потом уже, когда сам преподавал, я студентов расспрашивал. И говорят: «Да, есть такие предметы. Вот мы выучили, получили оценку в зачетку и, не доходя даже до двери, уже забыли все, что мы выучили». Я прекрасно знаю, что так будет с историей. Прекрасно.
Но добьются того, что она просто будет ненавидимым предметом. Ее и так не очень-то любят, потому что многим трудно запоминать и имена, и даты. А у нас история построена на зазубривании. Не на выявлении неких закономерностей, неких тенденций, а вот именно на зазубривании. Ну, не справляются дети. Они не видят в этом никакого смысла. И я часто тоже в этом смысла никакого не вижу. Надо же, в конце концов, понимать, что происходило и как это, почему происходило. А это сложно, вот тут вы правы, потому что у учителя есть методичка, и учителю проще по этой методичке рассказать, то есть держась в строго установленных рамках, которые сейчас вообще лучше не переходить.
И в советское время. Ну, я учился, заканчивал школу в 1977 году. В советское время учителям было легче эти рамки нарушать, я прекрасно помню, чем сейчас. Сейчас это рискованно.
Ну и что дети от этого получат? Да ничего. То есть, понимаете, в теории все правильно. Ну как буквально ленинской фразой: «По форме правильно, а по существу издевательство». А по существу, это просто гигантские, колоссальные траты, которые ни на что не повлияют, а скорее даже окажутся контрпродуктивными. Знаете, это как попытки ввести уроки воспитания. Запамятовал, как они называются сейчас. Вот еженедельные.
М. НУЖДИН: Что-то типа этики, да?
В. СОЛОВЕЙ: Да.
М. НУЖДИН: А, нет, Разговоры о главном.
В. СОЛОВЕЙ: Разговоры. Ну вот была у меня политинформация в школе. Ну и что? Ну на что она повлияла? Да кроме оскомины, она ничего не вызывала, понимаете? А у этих-то, которые будут пялиться в свои гаджеты, вот будут доставать и смотреть, они все это пропустят мимо ушей. И только вызывает раздражение.
Поэтому если бы эта система социализации, знаете, там была рассчитана на десятки лет (но этого точно не будет), то, возможно, был бы какой-то эффект. Ну нет, этого просто не будет. Этому режиму отпущены не годы уже. Понимаете, он рухнет. И вместе с ним рухнут все его завиральные идеи.
Вот они пытаются, знаете, имитировать. Вот мы о Сталине говорили. Они пытаются имитировать такой высокий сталинский модерн. Они пытаются. Но, как обычно, следуя максиме Черномырдина, за что они и ни возьмутся, все оказывается не так. Все не так абсолютно.
Другое дело, что в мозги пытаются залезть. Вот это ужасно. Вот это вмешательство в личную жизнь, стремление заставить людей думать в определенном русле. Ну вот зачем все это? Кто-то из английских консерваторов хорошо сказал, что государство не должно влезать в переписку и в постель. А наше государство стремится влезть всюду: и в мозги, и в переписку, и в постель (с кем ты спишь, как тебе надо спать, как правильно, а как неправильно). Вот это унижает и оскорбляет, и вызывает сильное раздражение, а не то, что написано в учебниках.
Поэтому я бы не стал из-за этого бить тревогу. Это неприятно, я честно скажу. Это неприятно, но не более того. Это не сработает.
М. НУЖДИН: Еще об одной вещи, не отходя далеко от образования, хочу вас спросить. Как я понимаю, исход ученых из России продолжается и из Высшей школы экономики, в частности. Причем в Вышке основатели уходят. Вот сейчас экономист Андрей Яковлев объявил о своем уходе из вуза, а чуть раньше – Игорь Липсиц, экономист. И это все люди, которые стояли у истоков. А что вообще останется-то?
В. СОЛОВЕЙ: Останутся те, кто не могут уехать, или те, кто, вот как я, сохраняют стоическую надежду на то, что все изменится и все можно будет улучшить. А уходят, естественно, те, кто не могут работать в удушающей атмосфере. Потому что Вышка – это была небезуспешная попытка западный опыт и западные лекала применить к российской действительности. И это, в общем, работало. То есть она во многом заслуженно получила такую высокую репутацию. По мере того, как менялся контекст…
А у нас вузы не имеет никакой автономии. Вы не можете сохранить свободный дух в несвободном обществе. Не получается просто. Не получается. Это влияет, естественно, на возможность думать, когда вы должны постоянно иметь в виду, что это вы должны называть специальной военной операцией, а это захватнической войной и тому подобное, что вы не можете цитировать те источники, а должны цитировать только эти.
Там, где нет свободы, там не может быть развития гуманитарных наук и развития экономических наук. Даже у нас с развитием технических дисциплин дело обстоит не очень хорошо, потому что все-таки пойти по пути сталинских шарашек никак не решаются. И значительная часть людей уже успела уехать.
Вы знаете, опять же я питаю надежду, что эти люди большей частью вернутся. Вот когда они увидят, что ситуация в России изменилась, открылись новые горизонты, появилась перспектива, многие вернутся, потому что работать в привычной социокультурной среде – это комфортнее. Это действительно комфортнее. Особенно если у вас открываются какие-то большие перспективы. Не хочу сказать, грандиозные. Хотя они могут быть грандиозными. Россия может очень быстро развиваться. И в этом сыграют важную роль те люди, которые покинули за последние годы. Даже не за последние полтора года, я бы сказал, наверное, где-то с 2012-2013 года покидали, за последние 10 лет.
М. НУЖДИН: Вы сегодня рисуете очень оптимистическую картину.
В. СОЛОВЕЙ: А я вообще оптимист. Вы знаете, а как в России жить, если ты не оптимист? Надо жить, конечно, долго, но и еще при этом оставаться оптимистом, Марк.
М. НУЖДИН: У меня две поправки к тому, что прозвучало за сегодняшнюю программу. Перед тем, как мы пойдем дальше, я хотел бы оба пункта еще раз попросить вас прокомментировать. Во-первых, к большому разговору относительно «Вагнера» и Евгения Пригожина. Дмитрия Уткина действительно сегодня хоронят в Мытищах на мемориальном кладбище, пишет журналист Алексей Венедиктов. Получается, что Уткин в вашей версии событий действительно погиб и действительно его сегодня закапывают.
В. СОЛОВЕЙ: Все остальные девятеро – да, их тела аутентичные. А десятый – это двойник Пригожина был.
М. НУЖДИН: И еще один момент, о котором тоже мне хочется получить ваше уточнение. Это еще раз все-таки связанное с историей со Сталиным. И еще раз напомню об интервью с историком Иваном Куриллой, которое на нашем канале в рубрике «Вечерний разговор» вышло накануне вечером. Посмотрите, это интересно. И я не понимаю одного. Хорошо, Сталин – это запрос на справедливость. Но почему Сталин выигрывает заочное соревнование с Брежневым? Потому что ведь многие из ныне живущих хотели бы… Ну, это не результат опроса, это результат ощущения. Может, вы скажете, что я не прав. Но они хотели бы вернуться именно в брежневские времена, когда начальники жили и давали жить другим.
В. СОЛОВЕЙ: Вы знаете, хотели бы вернуться в брежневские времена, но хотели бы, чтобы начальники дрожали. А вот запрос на то, чтобы заставить начальников дрожать, конечно же, выигрывает Сталин. На самом деле в обществе есть потребность в нормальной жизни. Я не хочу сказать даже, в расслабленной, в комфортной – просто в нормальной. Потому что та жизнь, которой люди живут в России, она ненормальна. И не только из-за дефицита свобод, а просто из-за дефицита денег, дефицита возможностей.
Ну, мы видим, как живут. Все возможности сосредоточены в нескольких мегаполисах. Россия живет очень скверно, живет скверно из поколения в поколение. А ведь вы знаете, сколько денег было заработано за счет энергоресурсов. Это же не сотни миллиардов, это триллионы долларов. По некоторым оценкам более более-менее надежным, от 2 до 3 триллионов долларов было вывезено за пределы Российской Федерации. Так вот на эти деньги можно было бы мостовые самого маленького города замостить каррарским мрамором, понимаете? Не только в Москве плитку перекладывать, всю страну опоясать сетью шоссе и скоростных магистралей за 20 лет.
Никогда Россия не находилась в таких благоприятных условиях, как 20 лет правления Путин. Ни одного внешнего врага, ни одной угрозы. Запад настроен дружелюбно, вопреки тому, что говорит пропаганда. Высокие цены на энергоносители. Общество спокойно, оно не протестовало, оно готово было поддержать. И что в результате? Прогадили всё. Никогда не было в истории России такого уникального шанса. Жалко людей, понимаете? Вот они прожили 23 года. Все впустую жизни и спущены в унитаз, просто в унитаз.
Да, была группа, которая выиграла. Ну вот городской средний класс. Мы, кстати, к нему относимся, Марк. Мы выигрывали какое-то время, ну чего там греха таить, да? Но их было всего где-то 15% в России. А с 2013 года доля этих людей стала сокращаться.
М. НУЖДИН: И получается, что запрос на Сталина – это запрос на справедливость плюс дрожащий начальник.
В. СОЛОВЕЙ: Да, справедливость и – вот я думаю, что я не сказал – на месть. Люди хотят отомстить. И это, мне кажется, очень важный фактор, который сработает в российской политике. Я вижу, что накопилось очень много ненависти, в том числе и благодаря событиям последних полутора лет. Это вот такое неотреагированное напряжение. Оно выливается в какую-то локальную агрессию: ссоры где-нибудь в общественном транспорте, в пробках, пьянство. Ну, аутоагрессия, саморазрушение.
Но, вообще-то, виновниками люди считают власть имущих. Возможно, они вам не назовут фамилию Путина, но у каждого есть начальники, которых они хотели бы расстрелять. Мы в этом с вами не сомневаемся. И вот месть. Сталин для них воплощает эту месть правящему сословию.
А Брежнев – нет. Да, при Брежневе сам живешь и давай жить другим. Это был другой идеал. Но и, кстати, могу сказать, что в том, что касается потребительского уровня, наверное, никогда в XX веке наши люди не жили так прилично, как при Брежневе. Да, со всеми возможными оговорками, ограничениями, но так в массе, я подчеркиваю, в массе своей. Поэтому в потребительском отношении то время – идеал, а вот в плане мести – другой человек нужен. Они понимают, что Брежнев – не мститель.
А, кстати, вот это секрет популярности Пригожина. Ведь почему он стал набирать популярность? Он же тот же самый запрос воплощал – справедливость и месть. Его же боятся. Как здорово! И никому в голову не приходит, что эта кувалда может вообще пройтись и по твоей голове. Нет, почему-то думают, что по их головам, непременно по их. Ну, здесь есть совершенно очевидное сходство в структуре массового сознания. Да, Марк.
М. НУЖДИН: Да, да. Я просто радуюсь тому, что вы обратили внимание на этот важный штрих, потому что он мог бы не прозвучать, а ведь действительно здесь образы пересекаются.
И перед тем, как мы продолжим, я еще и нашим слушателям тоже напомню, что нам можно и нужно помогать. Смотрите, пожалуйста, в описании программы, как это сделать. Способы самые разные, включая просто положить деньги по номеру мобильного телефона, но есть и более хитрые всякие. Посмотрите в описании программы.
И имейте в виду, что ваш донат в 200-500 рублей очень нам поможет и работать дальше, и совершенствовать наши выпуски, и в техническом плане делать что-то более затейливое, чтобы вам было интереснее смотреть, ну а главное – снабжать вас мнениями, актуальными, важными, неординарными мнениями о том, что происходит. Вот ради этого мы и работаем. Большое спасибо всем вам, всем, кто делает нашу работу возможной, потому что любая программа наша выходит только благодаря вашему участию.
И еще один вопрос, который я очень хочу попросить вас успеть осветить. Это вопрос о том, что же делать с сентябрьскими выборами. Потому что на этот счет рекомендации самые разные: идти на выборы, игнорировать вообще всю эту, по выражению Пескова, «дорогостоящую бюрократию».
И здесь же еще и новости о том, что один из этапов тестирования электронного голосования, который в Москве организовали, прошел с такими вопросами, что будь это реальное голосование, то к легитимности вообще бы не было никаких вопросов. В том смысле, что ее просто нет и быть не может. Сбой, который обнулил на одном из этапов все происходившее. И, соответственно, вопрос. Мы, конечно, знаем, что усилия к подделке будут приложены. Но помноженные на возможности оставляют ли они вообще какой-то смысл во всей этой процедуре для избирателей?
В. СОЛОВЕЙ: Ну, некоторые элементы конкурентности кое-где сохраняются. В частности, в Хакасии они сохраняются. Мы видим, там будут выборы главы региона. И на выборах некоторых Законодательных собраний это тоже заметно.
Но в целом моя позиция следующая. Я всегда был сторонником участия в выборах. Я всегда говорил, что лучше жалеть о сделанном, чем о не сделанном. Но сейчас мы оказались в такой ситуации, что даже для меня мой личный императив поколеблен.
Поэтому я предлагаю следующее решение. Исходить надо из вашего психотипа. Если у вас есть твердая гражданская позиция, желание ее высказать, а вы не находите возможности эту позицию высказать, выборы остаются фактически последней легальной возможностью что-то сказать. Написать на бюллетене, в конце концов, выплеснуть душу, я не знаю, проголосовать за того, кто вам, я бы не сказал, более симпатичен, а наименее отвратителен. Выбор часто такой. Ну тогда сходите. Слушайте, исходите из собственного психотипа, собственного импульса. Решите утром в день голосования.
Но если вы считаете, что участие в выборах – это оскорбительно, что вы не можете повлиять на результат и что, придя на избирательный участок, вы легитимируете систему, которая ужасна и отвратительна, ну тогда не ходите. Ну извините, это звучит банально, но исходить надо из своего, я бы сказал, морального ориентира и, честно говоря, настроения. Потому что значительная часть людей решает, идти им или нет, непосредственно в день голосования. И очень многое зависит, кстати, от позиции жен, очень многое. Жены – это мотор. Если жена скажет – муж пойдет, если жена: «Хватит, на дачу поедем. Последний теплый денек» – значит, поедут на дачу. – «А на обратном пути, может, успеем заскочить». Вот так.
М. НУЖДИН: Слушайте, получается, что здесь как раз народ и начальники едины. И народ-то тоже принимает решения совершенно ситуативно, как вы говорили о российской власти.
В. СОЛОВЕЙ: Вы знаете, очень сложно выстраивать стратегию. В России сейчас никто стратегию не выстраивает, обратите внимание. У нас нет возможности планирования. У нас была возможность планирования в нулевые годы, когда росло действительно благосостояние, о чем мы говорили с вами, практически для всех. Для кого-то оно росло быстрее.
Вот отличительная черта благополучия в чем? Что вы можете выстраивать длинные стратегии, вы можете планировать. Вы можете планировать, что ваш ребенок будет учиться в хорошем вузе (на платном отделении, но в хорошем), он может поехать учиться. Но это длинная стратегия. Что вы отдыхаете уже не в Турции и Египте, а вы можете поехать во Францию и в Италию. Что вы можете купить квартиру в ипотеку. Вы планируете. Что вы меняете айфон на каждую новую модель. Это тоже своего рода план. Что вы раз в три года обновляете автомобиль.
А сейчас попробуйте спланировать что-нибудь. Вы не в состоянии. Вы жертва этих обстоятельств, которые не вами созданы. Вы заложник. Это, кстати, к элите тоже относится, которая тоже живет с надеждой, что оно авось как-нибудь рассосется и будет как при дедушке. Не как при бабушке, а как при дедушке.
М. НУЖДИН: И еще о планах. Вы упомянули о том, что у нас в течение буквально месяца в стране, возможно, назревают какие-то перемены. И в связи с этим на что это может быть похоже? То есть человеку, который стремится все-таки как-то подготовиться и все держать под контролем, ему что сейчас лучше: бежать, держаться подальше от руководства, уйти с руководящего поста на всякий случай или, наоборот, попытаться заякориться во власти?
В. СОЛОВЕЙ: Опять же зависит от психотипа эта возможность. Есть люди, готовые рискнуть. Если вы готовы рискнуть, тогда исходя из своей готовности принимайте решение. Если вы не готовы рисковать, старайтесь держаться подальше от эпицентра событий. Ну потом, эпицентры будут находиться в Москве все равно. Я думаю, что это начнется с попытки госпереворота, чего-то в таком духе. Для госпереворота не обязательно танки на улице выводить и не обязательно организовывать уличные бои. Но это будет первая фаза, вот первая фаза кризиса. А что будет потом, одному богу известно.
Что надо иметь? Надо иметь запас наличности. Это очень важно. Потому что если в городе отключают интернет, то и банкоматы могут перестать работать. Ну, просто система. Надо иметь запас наличности на две недели. Надо иметь на две недели запас провизии основной. Не на два месяца, я подчеркиваю, а на две недели, на 10 дней. Я бы сказал, что на самом деле, наверное, на неделю. Если у вас будет на 10 дней, то греха не будет. Не надо там затариваться десятками килограмм гречки и десятками банок тушенки. Где-то в центре, допустим, если вы живете в центре Москвы, перебои со связью, могут быть перебои с электричеством. Имейте это тоже просто в виду.
Потом, продолжаются же все-таки налеты дронов. Они будут усиливаться. Я бы не исключил, что будут налеты наноситься, особенно с приближением холодного сезона, по каким-то коммуникациям. Поэтому перебои возможны. Исходите из этого. Ну, здравый смысл, просто здравый смысл должен быть. Вот проявите его, не более того. И не надейтесь на то, что власть за вас решит.
Если есть возможность, есть запасы наличности, конвертируйте валюту даже по этому безбожному курсу. Поверьте, он будет еще выше. Вот поверьте. Если есть возможность хранить валюту, храните ее не, естественно… Положить ее на счет сейчас не стоит. Я знаю, в депозитной ячейке, в банке. Я имею в виду стеклянную банку или жестянку. Кладам, в принципе, ничего не угрожает, кроме обесценивания.
Если вы что-то хотели купить и откладывали, купите сейчас, через месяц это будет дороже на 30-40% из-за инфляции, которая в первую очередь отразится на стоимости импортных товаров. Купите это сейчас. Ну, самые простые вещи.
М. НУЖДИН: Вот на таких вот рекомендациях мы, получается, заканчиваем нашу сегодняшнюю программу. Я напомню, что политолог Валерий Соловей, его «Особое мнение» сегодня вы смотрели. И еще раз призываю, на канале «Ищем выход» последняя вчерашняя программа «Вечерний разговор» с историком Иваном Куриллой послужит отличным дополнением ко всему, что вы услышали сегодня относительно Сталина и секретов его популярности. Валерий Дмитриевич, большое спасибо. Всего хорошего.
В. СОЛОВЕЙ: Спасибо, Марк. Спасибо уважаемым зрителям и слушателям.