«Особое мнение» Бориса Пастухова
Придет Путин к Ким Чен Ыну просить снаряды, а Ким Чен Ын говорит: «За меня проголосовало 102%, а за тебя?». Он такой: «70%». Пойдет в Туркменистан. Там 93%. Ему говорят: «Ты вообще кто? У тебя 70%». В Африку пойдет — там вообще не голосовали, но цифра очень большая. Неприлично так себя ощущать…
Поддержать канал «Живой гвоздь»
В. РОМЕНСКИЙ: Рад приветствовать зрителей «Живого гвоздя» и слушателей «Эха». Это «Особое мнение». Меня зовут Владимир Роменский. Ну а в ближайший час мы будем выслушивать особое мнение политолога Бориса Пастухова. Борис, здравствуйте!
Б. ПАСТУХОВ: Здравствуйте, Владимир! Здравствуйте, уважаемые зрители!
В. РОМЕНСКИЙ: Давайте начнем с самого жареного. «Россия сегодня». Маргарита Симоньян, Киселев, пропагандисты собираются забрать бренд «Эхо Москвы» — радиостанции, которая начала работать 22 августа 1990 года. Мы понимаем, что произошло совсем недавно…
Б. ПАСТУХОВ: …работающее «Эхо Москвы», но не «Эхо», просто потому что это будет весьма фантасмагорично и, мне кажется, даже немножко поможет настоящему «Эху», как бы оно сейчас ни называлось, просто потому что будет поддерживать бренд в эфире, беречь волну и радиостанцию для возвращения Алексея Алексеевича и команды.
Опять-таки, я думаю, что если они все-таки вменяемые люди (хотя в этом приходится сомневаться часто), то это попытка засудить всех тех, кто будет пытаться использовать бренд «Эхо». В частности, Максим Курников запустил сайт «Эхо», еще есть какие-то попытки использовать наследие. И дальше можно будет говорить: «Мы настоящее «Эхо», это наш слоган, наш бренд. Любые материалы старого «Эха», помеченные буковками и логотипами — это наш логотип». Я думаю, что все-таки это более вероятно, чем запуск полноценного повторного «Эха».
В. РОМЕНСКИЙ: Почему же не сделать такую псевдолиберальную радиостанцию? Будут рассказывать о каких-то бедах в России, о каких-то проблемах. Я фантазирую, а может быть, подсказываю (зря тогда). При этом бояре будут плохими, царь будет хорошим. И вроде бы как тоже с долей критики же будут подходить. А какая-то часть аудитории, наверное, даже этого подлога и не заметит. Можно же прямо и волну забрать, частоты.
Б. ПАСТУХОВ: Как же вы, Владимир, плохо думаете о собственной аудитории — чтобы не заметить подлога. Прямо обидно должно быть нашим слушателям и зрителям.
В. РОМЕНСКИЙ: Тем не менее, пропаганда работает, и мы это видим.
Б. ПАСТУХОВ: Мне кажется, то, что вы описали, было бы очень красиво, но как-то во времена Суркова, пораньше. Сейчас как-то принято в лоб поскорее. «Эхо Москвы», там выходит Соловьев и говорит: «Здесь тоже я». Если вы знаете старый анекдот про Брежнева: «Я тебе попереключаю», вот это все.
Поэтому нет, мне хочется верить, что это просто попытка найти механизм, добить любые старые материалы «Эха» и любые попытки «Эха» ожить, застолбить место; боязнь того, что Венедиктов проиграет последние суды и скажет: «Я уехал из России и вот теперь я снова открываю «Эхо». Вот бренд, вот логотип — никому он не принадлежит, все закрылось». Ну и вот попытка сделать это невозможным.
Но, конечно, будет интересно посмотреть, если они запустят полноценное «Эхо Москвы» пропутинское. Это будет достойная история.
В. РОМЕНСКИЙ: Венедиктов сам, комментируя эту историю, пишет так: «Это как переписывание учебника истории. Укрепляют «прошлое». В той же логике: это пройдет». «Это пройдет» — что здесь имеет в виду Венедиктов, я, конечно, затрудняюсь сказать, но тоже, мне кажется, важная тема: новые учебники по истории для старших классов. Их представил министр просвещения Кравцов и Владимир Мединский, бывший глава Минкульта, а ныне помощник президента. В этих учебниках упоминается и специальная военная операция в интересных выражениях, говорится там и про иноагентов. Позволю себе пару цитат: «Украина ультранационалистическое государство. Сегодня любое инакомыслие на Украине (я цитирую) жестко преследуется. Оппозиция запрещена, все русское объявлено враждебным».
Б. ПАСТУХОВ: Пока можно частично поверить: русское объявлено враждебным. Не только объявлено, но оно еще и пришло туда и активно себя враждебно ведет. Так что тут… Нет, если честно, меня заинтересовал, во-первых, тот факт, что я узнал много нового о самом предмете истории. Тут, конечно, пора запретить Википедию. Я в нее пошел посмотреть — вдруг я что-то забыл за годы. Но нет, это все еще история, все еще предмет, изучающий человеческое прошлое. А тут мы выясняем, что история в российских школах изучает прошлое (возможно, мы этого не видим), настоящее и, видимо, чуть-чуть будущего — в рассказе про СВО и то, как все это должно идти.
В. РОМЕНСКИЙ: А где вы изучение будущего увидели?
Б. ПАСТУХОВ: Там так амбициозно рассказывается о том, какие задачи решает СВО, а мы так задач и не услышали толком, мне кажется. Мы же до сих пор не знаем, зачем СВО была.
В. РОМЕНСКИЙ: Мы знаем, что цели будут достигнуты.
Б. ПАСТУХОВ: Но мы их не знаем, а учебник, видимо, знает. Он уже рассказывает о том, о чем нам еще не рассказали. Поэтому тут немножко будущего. Вообще, конечно, мне кажется, мы с вами оба не застали по возрасту предмет научного коммунизма — поправьте меня, если я неправ.
В. РОМЕНСКИЙ: Не застал.
Б. ПАСТУХОВ: Да, вот я тоже уже начинаю жалеть. Но, конечно, хорошо было бы, чтобы они выделили всю эту историю с СВО и войной с Западом в отдельный предмет истории.
В. РОМЕНСКИЙ: «Уроки о важном» уже есть.
Б. ПАСТУХОВ: «Уроки о важном» — это не дисциплина, это все-таки часть расписания. Тут нужен какой-то научный путинизм или научный своизм. Этого не хватает, по-моему. Я бы, конечно, не хотел, чтобы портили предмет истории, но что есть, то есть.
Меня очень заинтересовали две вещи. Одну из них мы уже видим, а вторую я пока нигде не нашел (может, вы видели). Первая — это стиль учебника. У меня полное ощущение, что писали его не учителя и даже не господин Мединский.
В. РОМЕНСКИЙ: Но он среди авторов упоминается. А остальное там профессор из МГИМО, насколько я понимаю.
Б. ПАСТУХОВ: Я сейчас не про тех, кто упоминается, а про тех, кто его писал. Никто не заставит меня поверить, что поздними вечерами господин Мединский с ректором МГИМО сидели вместе и выбирали выражения. Нет, просто сама стилистика такая немножко киселевская. Они даже не пытаются делать вид, что это учебник — они пытаются разговаривать с телевизором. Я себе одну цитату выписал, она мне очень понравилась: «Уважаемые старшеклассники! Вы уже взрослые. Сделайте из новой военной тактики Украины выводы сами». То есть такое вот вполне себе телевизионное обращение.
Но это по общей фактуре. Второе — они говорят, что они переписали главу про 90-е. Вот главу про 90-е я нигде не нашел.
В. РОМЕНСКИЙ: Они переписали разделы (об этом говорил сам Мединский) о 70-х, 80-х, 90-х и нулевых.
Б. ПАСТУХОВ: Я вот очень хочу получить в руки раздел про 90-е. Потому что начало раздела про 90-е мне понятно: к власти пришли злые прозападные наймиты, либералы, которые распродавали страну, приватизировали предприятия…
В. РОМЕНСКИЙ: Разгул бандитизма, шахтеры с касками.
Б. ПАСТУХОВ: Сделали множество ужасного, а потом назначили преемником Владимира Путина.
В. РОМЕНСКИЙ: Так, складывается.
Б. ПАСТУХОВ: Вот мне хочется прочесть, как именно обыгран этот момент: как эти страшные люди вдруг решили как последнюю чуму для страны назначить Путина. Поэтому мне пока что, если говорить об этом учебнике, не хватает этой главы. Мне очень хочется ее увидеть.
В. РОМЕНСКИЙ: Такая переписанная история, такое ее преподавание будет ли вообще иметь серьезное влияние на молодые умы?
Б. ПАСТУХОВ: Ну слушайте, во-первых, если бы учебники истории оказывали и если бы кто-то их внимательно читал, и не только чтобы сдать экзамены, в мире вообще много чего происходило бы по-другому. Не только истории, а вообще учебники. Поэтому я не очень верю в то, что написав в учебнике несколько страниц довольно скучной белиберды… А откровенно говоря, она сделана все равно скучно. Я читал интервью Мединского о том, что они там добавили QR-коды, еще какие-то ссылки на фильм «Москва слезам не верит»…
В. РОМЕНСКИЙ: У них картинки, цитаты. Действительно, у тебя не просто какой-то голый текст, а попытались поиграть с жанром.
Б. ПАСТУХОВ: Вы знаете, наверное, я не очень хорошо учился в школе. У меня были весьма приличные оценки, но, видимо, господин Мединский учился существенно лучше, чем я. Потому что мне довольно сложно представить, что… Есть школьник. Он открывает учебник и ему скучно — это я могу представить. И он решает разнообразить. Ему дают достать его мобильный телефон, поднести к QR-коду — в это тоже верю. А вот в то, что на мобильном телефоне он откроет фильм о войне или интерактивную биографию какого-нибудь героя России (там она есть), а не что-нибудь другое откроет в телефоне типа ТикТока, запрещенного в России — вот в это я уже с трудом верю. Я, наверное, человек испорченный.
Поэтому нет, я сомневаюсь, что это окажет хоть какое-то существенное влияние на молодежь само по себе. А если и окажет, то разве что слегка противоположное. Потому что мне не кажется, что в массе своей молодежь России интересуется политикой очень сильно. Ну, как и вообще почти везде. И то, что их будут пытаться напичкать какими-то знаниями про СВО — или не знаниями, а тезисами, — максимум вызовет желание что-нибудь на эту тему почитать. А почитать в интернете СВО, как вы знаете, есть чего и далеко не только в согласии с учебником Минобразования.
Поэтому нет, я не думаю, что это такая чума, которая испортит поколение. Мне просто кажется, что это показательно, о чем эти люди думают. Попытка вернуться обратно и сказать: «Ребята, вот у нас учебники, у нас идеология, идеология в школах быть должна». Этот тезис вообще не новый, пока не до конца воплощенный.
В. РОМЕНСКИЙ: У меня была очень хорошая учительница по истории, я очень благодарен ей, Ирине Александровне. Мне просто интересно, а много ли учителей будет саботировать подобные занятия и подобные рассказы про СВО. То есть у учителя же есть возможность сказать: «Мы будем читать этот учебник, мы сегодня будем проходить эту главу, а это мы перешагнем». Или же это большие риски и в свете тех дел, которые были против учителей, когда и ученики доносили, и руководство в школе где-то увидело недостаточно лояльного преподавателя, наказало, настучало, это теперь опасно?
Б. ПАСТУХОВ: Это зависит от учителя и школы. Вы знаете, у меня была очень хорошая школа — я до сих пор верю, что лучшая в Москве. У меня было гуманитарное направление обучения, был чудесный историк Борис Маркович — я могу тоже поблагодарить в эфире. До этого у меня была другая учительница истории. Ее, пожалуй, не буду благодарить, хотя бы потому что после начала спецоперации она вычеркнула меня из друзей в Фейсбуке и активно ушла в пропаганду того, что… В общем, она куда-то ближе к Стрелкову — может, чуть более радикальна, скажем так. При этом они оба были преподавателями в чудесной московской школе с очень хорошим историческим уклоном. Если я правильно помню, она, собственно, была выпускницей этой же школы лет 20 назад до этого.
Поэтому зависит от учителя. Зависит от учителя, зависит от школы чуть в меньшей степени, мне кажется. В большинстве своем что бы они ни говорили, я не уверен, что их будут слушать много. Старшие классы — кому надо сдавать экзамены, готовится к экзаменам, кому интересна история, изучают историю. У меня очень маленькая вера в то, что это на что-то повлияет.
Насколько я слышу по отзвукам (может, они вам тоже знакомы), в большинстве школ в Москве все-таки люди следуют конформистским взглядам, скажем так. У меня есть хороший коллега, у которого сын в дорогой частной школе. И этот коллега однажды пришел ко мне на звонок со слегка опущенным лицом, сказав, что в школе на парадной лестнице (опять же, повторяю, частная школа) разместили доску почета, где написали, что к этой школе каким-то очень дальним боком был причастен товарищ Сталин. И там на доске почета даже барельеф Сталина. Ну. он причастен тем, что издал указ об ее основании, что-то в таком духе.
В. РОМЕНСКИЙ: Я-то просто думал, что как-то повесят портреты героев, погибших на войне с укронацистами, которые заканчивали эту школу. Или парты героев каких-нибудь откроют. Но Сталина почему-то решили вспомнить.
Б. ПАСТУХОВ: Я так понимаю, что там когда-то висела доска в советские времена, потом ее сняли…
В. РОМЕНСКИЙ: А сейчас просто пыль сдули и обратно.
Б. ПАСТУХОВ: Да, они подумали, что а вдруг потом спросят: «А чего сняли-то?». На всякий случай повесили. Я про то, что по-разному. А есть люди, которые… Я знаю, что в одной школе (не буду афишировать тоже хорошей, московской) директор сидит и пишет каждый раз конспекты, что было на уроке «Разговоры о важном», а сам разговор отдали, по-моему, под урок литературы, дополнительный — решили, что детям нужнее. Тоже есть. Нет, я повторяю, я смотрю на эти развлечения с учебником как на реализацию амбиций, конечно.
В. РОМЕНСКИЙ: Но это что, попытка Мединского и главы Минпросвещения как-то показать туда наверх, что мы тоже с вами, стараемся.
Б. ПАСТУХОВ: Вообще да, он пропал, ему в повестку вернуться надо. И я так понимаю, что он человек увлекающийся. Я его не встречал, но все, что я слышал от людей, его вживую видевших неформально, он человек реально увлеченный. Мне прямо боязно сказать «увлеченный историей», потому что то, чем он увлечен, расходится с моим пониманием истории, но он таким reenactment’ом увлечен, переигрыванием истории. Поэтому я не исключаю, что это ему кажется делом интересным, веселым.
Это нормально. Мы все понимаем, что к этому движется. Я скорее удивлен тем, что движется так медленно. Что нет еще нормальной пионерской организации полноценной в школах, нет комсомольцев. Мне кажется, что будут, если все пойдет как есть. Тут скорее вопрос, чего так медленно.
В. РОМЕНСКИЙ: Ну, Киев тоже собирались взять за 3 дня. Раз уж мы заговорили о книгах, позвольте на рекламу короткую прерваться. Снова в магазине «Дилетант» книга Александра Солженицына «С Украиной будет чрезвычайно больно». До последних дней Солженицын писал о славянской трагедии, где его волновали и тревожили отношения с Украиной, которые стали постоянной горечью писателя. В книге собраны мысли Солженицына об истинном значении свободы, о взаимном непонимании между Россией и Западом, о новых рисках, грозящих современной цивилизации. Ссылку на магазин «Дилетант» мы, конечно же, оставим в описании к этому видео.
Я лишь напоминаю, что это программа «Особое мнение» с политологом Борисом Пастуховым. Ну и, конечно же, призываю наших зрителей ставить лайки под этой трансляцией. Это действительно важно для нас и необходимо для алгоритмов YouTube. Так он будет этот эфир предлагать другим людям, которые, может быть, даже про «Живой гвоздь» прежде и не слышали.
Борис, давайте продолжим. Сегодня заявление сделали Генпрокуратура и МВД. Они сказали, что существует мошенническая схема, при которой россиян вынуждают поджигать военкоматы. Таких случаев за последнее время действительно много — порядка 30, если я не ошибаюсь, с конца июля, а всего уже сильно больше сотни. Но вот сейчас действительно пенсионеры идут, бросают коктейли Молотова. Якобы их это, как кто-то говорит, просят сделать сотрудники ФСБ, а кто-то — якобы МВД и Генпрокуратура. Говорят, что здесь украинский след. Как считаете вы?
Б. ПАСТУХОВ: Во-первых, мы всегда знали, что российские пенсионеры — это страшная сила, по-настоящему угрожающая. Это было известно еще на примере московских маршруток и автобусов, а теперь мы это знаем на практике. Пока молодежь молчит, пенсионеры… Бросить бутылку коктейля Молотова каждый может. А можете ли вы, Владимир, сделать бутылку коктейля Молотова? Я вот нет. Я даже не представляю до конца, как ее сделать, а тем более чтобы она реально взорвалась, загорелась и все было хорошо. Поэтому пенсионеры у нас — это резерв, конечно. Возможно, даже воинский.
Я не знаю, может, вы лучше прочли эту новость, чем я — я ее мельком увидел и меня удивила ее вторая часть. Первую часть вы озвучили: мошенничество, людей заставляют, вынуждают. А вторая часть — что они собираются рассматривать это как терроризм и экстремизм, по-моему.
В. РОМЕНСКИЙ: Так за поджоги военкоматов и так давали именно статью «терроризм». Опять же, я с кем разговаривал и правозащитники, которые обращают внимание именно на подобные кейсы, говорят, что там зависит именно от региона. Где-то ФСБ под себя это подминает и себе палочку рисует за раскрытое дело, а где-то все-таки именно МВД.
Б. ПАСТУХОВ: Я, Владимир, про сочетание. То есть они как бы говорят: «Мы в курсе, что граждан подставили, вынудили, обманули, чтобы они это сделали, но мы все равно считаем их террористами». Тут, конечно, есть интересное сочетание, что если вы знаете, что человека обманули и он это делал без умысла — по крайней мере, без умысла совершения теракта, — очень сложно в нормальной судебной системе сказать, что это был теракт.
В. РОМЕНСКИЙ: Но здесь нужно не в нормальной судебной системе. Здесь нужно, мне кажется, показать остальным, что за это будут наказывать и наказывать жестко, чтобы неповадно было.
Б. ПАСТУХОВ: Чтобы неповадно было бабушкам, которые верят в то, что они взрывают против «врагов народа»? Это не очень эффективно. Нет, я должен сказать первое. Я отдаю должное оригинальности людей, которые придумали эту схему. Я имею в виду сейчас не те случаи, где, судя по всему, бывают просто провокаторы от ФСБ, а те случаи, где все-таки, видимо, то ли спецслужбы Украины, то ли волонтеры, которые хотят им помочь, реально подстрекают людей к действию. Судя по всему, такие случаи есть, и даже в Украине не все из окологосударственных органов это скрывают.
Схема, конечно, оригинальная. Если бы мы узнали, что разводят на деньги и деньги отправляют ВСУ (мне кажется, такие случаи тоже были), это было бы понятно, это было бы просто. Но уровень мастерства людей, которые могут убедить человека пойти поджечь военкомат — это высокий уровень, мне кажется.
А в целом вряд ли это изменит ход войны или отношение общества хоть как-то. Такая мелкая пакость, в общем понятная. Бороться с этим? Давайте надеяться, что в рамках борьбы с попытками мошенников убедить… агентов убедить пенсионеров поджигать военкоматы заодно, наконец, поборются с телефонными мошенниками в целом. Хоть какая-то польза будет.
В. РОМЕНСКИЙ: Мне нравится просто, Путин много говорил: «Не дай бог, вернемся обратно к 90-и, когда этот беспредел был, на улицах взрывали, стреляли, грабители, бандиты…». А в результате мы получаем больше 100 (по-моему, 130 или там уже под 150) поджогов административных зданий, военкоматов, отделений полиции и прочего. Рост преступлений с оружием, поскольку многие люди возвращаются с войны с «сувенирами», если так можно сказать. Сделано, мне кажется, все для того, чтобы криминогенная обстановка в стране повысилась.
Б. ПАСТУХОВ: Но поджоги совершают те же люди из 90-х. Пенсионеры сегодня — это 30-40-летние люди из 90-х. Они просто не перестали баловаться, все еще поджигают.
В. РОМЕНСКИЙ: Спящие проснулись. Хочу с вами поговорить еще про молодежь, раз уж про пенсионеров говорили. Журналист «Нью-Йорк Таймс» Роджер Коэн — известный журналист, я так понимаю (я с ним не знаком пока лично), — написал огромный репортаж о том, что происходит в России. Он проехал по стране от Сибири до Белгорода и говорит о России так: «Неуверенная в своем предназначении страна, разрывающаяся между славными мифами, которые воспроизводит Путин, и повседневной борьбой». Как считает Коэн, власть Путина дотягивается до всех, а страх заставляет людей понижать голос прежде, чем произносить слово «война».
«Мы задушенное общество. Россия превратилась в башню молчания», — это уже говорит Коэну главный редактор «Новой газеты», нобелевский лауреат Дмитрий Муратов. Он также отмечает, что сейчас для российского государства смерть важнее жизни. По мнению Коэна, в России скрывается острый конфликт поколений. «Неизвестно, когда он прорвется, но кажется возможным, что однажды это произойдет», отмечает автор статьи. Есть ли этот серьезный конфликт поколенческий и может ли он прорваться? У нас молодежь, правда, насколько я понимаю, до 35 лет.
Б. ПАСТУХОВ: Давайте начнем с того, что существование конфликта отцов и детей не является, кажется, ни современным, ни российским феноменом. Поэтому этот глубокий вывод можно было сделать даже не заезжая…
В. РОМЕНСКИЙ: Может ли этот конфликт в России привести к реальному изменению режима?
Б. ПАСТУХОВ: Зависит от скорости ассимиляции молодежи во властные структуры, если серьезный ответ давать, на мой взгляд. Все, что я знаю о ситуации, где молодежь была движущей силой изменения, чаще всего революционной — это все-таки истории, когда молодежь оказывалась вне экономической и политической жизни, накапливалась ее критическая масса и она пыталась взять вещи в свои руки. Ну, какой-нибудь Египет: много бедной молодежи, которая без работы, которая без возможности участвовать в политической жизни страны. Рано или поздно ее прорывает и она идет строить баррикады.
В России все-таки есть два важных фактора. Первый: молодежи в России меньше, чем не молодежи. У нас естественная убыль населения, особенно если брать мигрантов. Соответственно, никакого перенасыщения молодежью и нехватки рабочих мест не ожидается. У нас еще молодежи прилично уехало сейчас — тоже фактор. Они плавно ассимилируются в правящий аппарат. Мы видим относительно молодых губернаторов, относительно молодых министров.
Поэтому нет, я не думаю, что ждать какого-то конфликта, что пройдет 5-7 лет и другие люди придут в стране на работу и скажут: «Нет, мы уже выросли, мы новое поколение, нас не обманешь». Нет, пока власти удается решать проблему их ассимиляции. Другой вопрос, что — возвращаясь к нашему разговору про учебник, — мне кажется, власть хотела бы, чтобы эта ассимиляция проходила по такому пионерско-комсомольско-партийному пути: индокринировать в школе, держать в строю в университете, потом подцепить партийной обработкой в трудоспособном возрасте — традиционная советская модель. А пока получается, что просто люди дорастают до необходимости работать, им неинтересна вся эта политическая история, надо выживать, и это вызывает некоторую аморфность и готовность принимать происходящее.
Если же говорить о статье Коэна в целом, я сейчас немножко минуту рекламы сделаю тоже. Есть у меня и у отца канал «Пастуховская кухня». Вчера мы выпустили на нем небольшой ролик. И один из пунктов, который я поднял, был как раз про репортаж Коэна. Я, правда, другое место выбрал. Я выбрал его разговор с Петром Толстым. Не знаю, видели вы или нет…
В. РОМЕНСКИЙ: Конечно.
Б. ПАСТУХОВ: «Медуза» вынесла это в свой обзор статьи Коэна, где я это и увидел. Для тех, кто не читает…
В. РОМЕНСКИЙ: Петр Толстой, депутат Госдумы, телевизионный пропагандист в прошлом. И вот они с Коэном сидели в кафе на Патриарших, в центре Москвы.
Б. ПАСТУХОВ: А где еще сидеть с западным (жалко не немецким) посланцем? Где еще встречать Воланда? Нет, если серьезно, то они сидели и разговор зашел о том, что россияне ценят. Петр Толстой с пафосом сказал, что у нас и у Запада разные ценности. Это на Западе ценят свободу, экономическое благополучие, а в России ценят «русский мир» и — я сейчас не помню дословно цитату, — что-то типа единства нации. Какое-то такое. Целостность нашего государства — кажется, вот так это было, — и «русский мир».
Я, конечно, про себя немножко ойкнул. Я представил молодежь, не молодежь — кого-то, к кому придут и скажут: «Что вас беспокоит?», и они скажут: «Нет, курс доллара — даже не слышали. Нас беспокоит русский мир». Все-таки это такая, мне кажется, все еще довольно пропагандистская история, ассимилировать которую в реальную жизнь не получилось.
В. РОМЕНСКИЙ: Коэн при этом отмечает, что антизападная риторика стала частью зарождающейся государственной идеологии, основанной на православии, отечестве, семье и приоритете духовного над материальным. Эту идеологию войны в Украине Путин будет использовать в преддверии президентских выборов 2024 года. Это рабочая идеология?
Б. ПАСТУХОВ: Ну слушайте, тут как бы все до меня римляне сказали: «Если хлеба нет, давайте зрелищ». Первые 15 лет Путин показывал экономические результаты, говорил, что у нас с духовностью все плохо, зато как хорошо экономически. Потом экономически стало плохо, теперь он скажет, что духовно. Нет, безусловно, работающая. Вопрос в том, что а) у всего есть пределы и б) есть отличие между тем, что вы скажете западному журналисту, тем, что скажете самому себе, и тем, как себя будете вести обычно.
И мне кажется, может, я не хорошо объединяю русский народ в такую группу здесь, может, это вообще не уникальное качество, но в России, как мне всегда казалось, умение самому себе объяснить, что ты делаешь что-то на благо человечества, а не просто так, очень развито. Я всегда думал, что это советское такое наследие, что ты не можешь себе сказать: «Я это делаю, потому что мне хочется заработать 100 рублей». Ты должен сказать: «Я это делаю, потому что я хочу спасти человечество, но параллельно 100 рублей — это хорошо».
Поэтому тут, мне кажется, есть и этот момент тоже: очень много из услышанного Коэном — это все-таки люди, которые не готовы какому-то человеку… Они и себе не готовы, может быть, а уж тем более какому-то корреспонденту «Нью-Йорк Таймс» говорить, что это плохо, это не получается, какую-то ерунду затеяли. Надо сказать, что нет, вы ничего не понимаете, мы вот радеем за Путина, за отечество, за веру, православие — что там еще?
В. РОМЕНСКИЙ: С нами Путин и Христос.
Б. ПАСТУХОВ: С нами Путин и Христос. Опять же, мы все видели, как эти люди в Ростове вышли грудью защищать Путина от Пригожина и, просто вдохновившись посланием Путина о том, что предатель, останавливать ценой своей жизни колонны Пригожина, только чтобы они не свергли Путина и не помешали проведению СВО. Вы же видели, Владимир?
В. РОМЕНСКИЙ: Да, мне кажется, всей страной следили внимательно. Только русский народ, консолидировавшись и поддержав своего национального лидера, и смог Пригожина остановить. Ну и Лукашенко, но это что — телефонный хулиган на самом деле.
Б. ПАСТУХОВ: Поэтому да, я честно скажу: я, безусловно, уверен, что Путин создал очень хорошую пропаганду и очень хороший нарратив, которым люди могут даже самим себя объяснить, почему то, что вокруг них происходит — это не ужасно.
Это плохая вещь, болезненная вещь, во многом неизбежная вещь. Я знаю, что Алексей Алексеевич Венедиктов все время говорит, что никогда нельзя приводить личные примеры как образец общественного мнения — вроде «я поговорил с таксистом и он мне сказал…», но я боюсь, я не придерживаюсь таких высоких журналистских стандартов. Многие люди, с которыми я общаюсь или которых я знаю, кто остался в России, кто не имел никаких живодерских взглядов, кому это было совершенно неинтересно, но кто остался, потому что, в общем, как бы а куда податься — нет ни виз, ни языков, есть родители, дети, — они спустя 1,5 года начинают так вяло говорить: «Нет, понятно, что все тяжело, но в общем-то…», и дальше список предлогов. Но американцы тоже неправы, но Украина нас поставила в тупик, но они…
В. РОМЕНСКИЙ: Зачем они бомбили Югославию.
Б. ПАСТУХОВ: Да, они могилы советских солдат срывали, памятники декоммунизировали — возвращаясь к теме учебника. Но на мой взгляд, это все равно не запал. Это не то, что эти люди готовы…
В. РОМЕНСКИЙ: Неистовая вера?
Б. ПАСТУХОВ: Да, не горит у них в душе, чтобы взять тот самый коктейль Молотова и пойти на фронт. Это все-таки объяснение самим себе, что нет, не надо говорить, что мы здесь уроды, которые допустили войну, не надо говорить, что мы виноваты в чем-то вместе с Путиным — мы ни в чем не виноваты, мы абсолютно правы, а вы все гады.
В. РОМЕНСКИЙ: Тем не менее, вы говорите, до какого-то момента это будет работать. Что вы имеете в виду? Будет какой-то момент, когда все?
Б. ПАСТУХОВ: Вообще не надо быть пророком, чтобы сказать, что будет в какой-то момент, когда все.
В. РОМЕНСКИЙ: Ничто не вечно, это понятно.
Б. ПАСТУХОВ: Да, не было вечных империй, а также Владимир Владимирович все-таки не объявил пока официально создание эликсира вечной жизни, и слава богу.
В. РОМЕНСКИЙ: Кровь маралов. Кровь оленей.
Б. ПАСТУХОВ: Кровь оленей, да-да, как-то так. Но и тут он не первый, и тут не помогало. Африканские лидеры вон своих врагов ели, и все равно не помогло. Так что тут еще есть куда ему пойти. Поэтому нет, рано или поздно это кончится. Все кончается.
Будет ли какая-то по-ленински революционная ситуация, в которой народ проснется и обозначит круг проблем, бесконечно далекий от памятников героям Великой Отечественной, которые срыли, и уничтоженного памятника Пушкину в Украине — я думаю вообще, что да. Но, опять же, по-ленински, революционная ситуация не создается, она появляется. Поэтому мы никогда не можем предсказать, какой будет «черный лебедь», который сдвинет население куда-то туда. Но я не думаю, что это такая глубинная вера, которую понесет с собой россиянин, и из этого появится реально новая сильная религия. Не коммунизм даже. Даже не коммунизм.
В. РОМЕНСКИЙ: Интересен еще комментарий, который дал Дмитрий Песков американским журналистам: «Наши президентские выборы — это не совсем демократия, это дорогостоящая бюрократия. Путин будет переизбран в следующем году с более чем 90% голосов». Песков, когда вышла статья, я так понимаю, достаточно скоро начал говорить: «Американские журналисты опять все переврали». Правда, своей попыткой опровергнуть эти слова он, по-моему, еще больше себя закопал и как-то дал в этой своей позиции больше убедиться. Не демократия, не совсем демократия, а дорогостоящая бюрократия. Зачем вообще она нужна тогда?
Б. ПАСТУХОВ: Знаете, во-первых, я верю Пескову. Я ему верю не только в том, что Путина переизберут с рейтингом 90%. Я ему даже верю, что его слова переврали. Потому что только либерал, не любящий Россию, может сказать, что Россия — не совсем демократия. Россия, конечно, совсем не демократия. И тут, я думаю, американцы переставили порядок слов и приписали Пескову какое-то небольшое желание иметь в России немножко демократии. Такое, конечно, недопустимо.
Поэтому я полагаю, что он имел в виду, что совсем не демократия. Демократией, в общем, по большому счету, Россия и не является. У нас какая угодно система власти. У нас часто говорят о том, что у нас тоталитарная власть, авторитарная. Можно, конечно, сказать, что у нас вождистская диктатура. Почему нет? У нас вполне себе вождь, вполне себе фюрер есть. Надеюсь, я не нарушил какую-нибудь статью УК сейчас, я ни с кем не сравнивал — просто перевел на немецкий.
Поэтому это понятно. И то, что переврут, понятно. Единственное, что непонятно — зачем об этом говорить заранее. Вот это единственное во всей этой красивой игре. Опять же, Сурков же у нас придумал «суверенную демократию». Эта суверенная недемократия обычно требует того, чтобы на это намекали, а не говорили. То ли сами себя успокаивают (возможно), то ли начинаются сомневаться (маловероятно). Но вот странно, что проговаривают.
Зачем она нужна? Тут есть определенная важная отсылка. Я бы сравнил, как бы это ни было кощунственно по нынешним временам, со все той же Украиной. Была очень интересная дискуссия Алексея Арестовича не вспомню сейчас с кем, недавняя, где он рассуждал о том, что очень непросто будет президенту Зеленскому принимать решение править страной в марте следующего года (по-моему, в марте выборы были) после того, как не состоятся президентские выборы в Украине.
Причем не состоятся они в Украине абсолютно легально и абсолютно понятно: идет война, в стране военное положение (официально, в отличие от России). Провести выборы нереально. Сколько миллионов людей находится за территорией Украины, сколько миллионов людей находится сейчас на оккупированных территориях, сколько людей находится в окопах. Вообще, возможно, люди, которые находятся в окопах, хотели бы участвовать в выборах не только активно, но и пассивно — не только голосовать, но и быть избранными.
Поэтому то, что выборы придется отложить — это фактически данность. Но Алексей Арестович разумно говорит, что после этого каждое непростое решение, которое будет принимать Зеленский, будет вызывать существенно большее количество ропота среди населения Украины, потому что где-то там в глубине будет сидеть мысль, что вообще срок у него кончился, засиделся он, его никто не выбирал. Он, конечно, президент, мы все понимаем, но вот сейчас он принял решение — цены на коммуналку выросли в 2 раза, допустим.
В. РОМЕНСКИЙ: Виноват президент.
Б. ПАСТУХОВ: Виноват президент, а главное, кто его избрал? Он же немножко узурпатор. И дальше неважно, легально, нелегально, правильно, неправильно — эта мысль будет сидеть и мешать работать самому Зеленскому. Ему самому выгоднее пойти переизбраться. Примерно такая же логика, думаю, действует у Путина. Понятно, с поправкой на то, что его совершенно не прельщает идея провести нормальные выборы…
В. РОМЕНСКИЙ: Это чтобы когда какой-то Борис Пастухов кричал, что он вождь и диктатор, Путин мог сказать: «Нет, Борис, посмотри, пожалуйста — у меня 97% за меня проголосовало в 2024 году на выборах». Таким образом?
Б. ПАСТУХОВ: Мне бы хотелось верить, что именно такая полемика у нас будет в следующем году. Прямо между мной и Путиным. Но я думаю, даже чуть более глубинно: чтобы у человека, который почему-то проснулся с утра, прочел какие-то телеграм-каналы и у него в голове поселилась эта маленькая жужжащая мысль о том, что, может быть, Путин дебил какой-то — чтобы эта мысль у него исчезала, потому что он сам подумает: «Нет, ну не может быть. Все за него. Мой сосед за него, мой брат за него, моя собака за него голосовала. Даже я, если верить избирательным спискам, за него голосовал. Ну как он может быть неправ?».
И поэтому важна эта цифра. Потому что если бы он, как Эрдоган, победил с 53%, то там оставалась какая-то поляна подумать: «Знаете, вчера я был в 53%, а теперь я с 47% противников. Может, я, в общем, и прав? Может, Путин неправ?». А так, если Путин неправ, то получается, что ты с 7%, с 8%. Ну как вы можете быть правы?
В. РОМЕНСКИЙ: Но 90%. Почему они собираются в такие крайности уходить?
Б. ПАСТУХОВ: А почему Лукашенко… Сколько Лукашенко набрал, 80%?
В. РОМЕНСКИЙ: Так после этого, вспомните, сколько человек вышло на улицы. Кстати, я еще вам скажу: протесты 2011 года. Ведь тоже началось все с того, что люди видели, что творит волшебник Чуров. Правда, по телевизору показали 146%. Мы тоже эти цифры все помним. И именно тогда, мне так кажется, у людей была такая реакция, столько человек были недовольны (тогда еще можно было на улицы выходить), поскольку всех просто дурили. Это было настолько откровенно, настолько грязно, хамски, гадко, что люди не смогли молчать. Здесь не будет ли обратной реакции?
Б. ПАСТУХОВ: Давайте мы с вами еще немножко поерничаем. Вот представьте. Раньше у Путина какие партнеры были? Была Меркель — сколько она процентов набирала? Меньше половины, у нее коалиционное правительство, по-моему, было. Был Обама — сколько он процентов набирал? Ну, 55% выборщиков. И, в общем, приходил Путин со своими 67%, по-моему — сколько у него там было?
В. РОМЕНСКИЙ: Вы к тому ведете, что с африканскими лидерами он будет НРЗБ?
Б. ПАСТУХОВ: Придет он к Ким Чен Ыну просить снаряды, а Ким Чен Ын говорит: «За меня проголосовало 102%, а за тебя?». Он такой: «70%». Пойдет он к лидерам ближнего зарубежья — в Туркменистан. Там 93% проголосовало. Я не помню, сколько там, за 90% цифра. Ему говорят: «Ты вообще кто? У тебя 70%». В Африку пойдет — там вообще не голосовали, но цифра очень большая. Неприлично так себя ощущать.
Нет, понятно, что история с Лукашенко была понятна до того, как… Любой человек с минимальным количеством мозгов — а я никогда не поверю, что у Лукашенко в команде нет большого количества людей вполне себе умных; может, сволочей, но умных сволочей, — понимал, что на тех выборах надо было нарисовать 60%, а лучше 53%. Нет, 60%, потому что 53% — можно сказать, что 3% пририсовали. При 60% как бы 10% не нарисуешь вроде как, и можно сказать: «Ну да, я голосовал за противников Лукашенко, ты голосовал за противников Лукашенко, но, наверное, три других человека проголосовали за». А они все равно рисуют 80%, они все равно рисуют 90%. Потому что нужно показать, что мандат беспрецедентно большой. А особенно если ты творишь то, что ты творишь на фронте, тебе нужен огромный мандат.
В. РОМЕНСКИЙ: Не знаю, я сомневаюсь, что у Лукашенко были прямо уж очень умные люди. Потому что если бы не допустили до выборов просто тогда Тихановскую, Марию Колесникову и Валерия Цепкало, то, наверное, этих протестов бы не было. Я просто своими глазами видел, как эти три отчаянные девушки ездили по городам и селам, собирая людей, беседуя с ними. И тогда белорусские избиратели увидели реальных политиков, которые разговаривают, живут, думают, а не какого-то человека, который бегает с автоматом и со своим Коленькой носится. Это мое мнение.
Б. ПАСТУХОВ: Во-первых, даже умные люди ошибаются.
В. РОМЕНСКИЙ: Да, может быть страшная ошибка.
Б. ПАСТУХОВ: Во-вторых, давайте будем честными: кто сейчас президент Беларуси?
В. РОМЕНСКИЙ: Александр Лукашенко.
Б. ПАСТУХОВ: Значит, не так уж сильно они ошиблись. Задача была какая? Чтобы Александр Лукашенко было президентом. Он президент. Не так сильно они ошиблись.
В. РОМЕНСКИЙ: Через убийство протестующих…
Б. ПАСТУХОВ: Владимир, вы пытаетесь меня убедить, что Лукашенко плохой? Вам будет сложно меня в этом убедить. Очень сложно убедить человека в том, во что он искренне верит. Но мы же говорим о задачах. Задача была понятной: сделать видимость выборов, дать этим, как казалось, максимально вегетарианским кандидатом проиграть Лукашенко, желательно в честной борьбе. Потом оказалось, что кандидаты не настолько вегетарианские, как их описали. Хотелось в честной борьбе — вообще непонятно что начало получаться. Борьбу сделали нечестной. Но нужен был нокдаун — и решили размазать по стенке.
Это было хорошее решение, плохое решение? Почему оно было такое? Потому что лидер Беларуси не может какой-то бабе (я сейчас не озвучиваю свой взгляд, а озвучиваю, как я себе вижу взгляд Александра Лукашенко) дать не то что победить у него, но даже проиграть достойно. Ну как? У него же весь имидж, что он отец белорусского народа.
В. РОМЕНСКИЙ: И Коли.
Б. ПАСТУХОВ: Коля и есть народ. И тут какая-то баба придет и наберет голосов — скажем, 30%. Это значит, как с Навальным будет на выборах Москвы. Навальный набирает свои сколько-то — 30%.
В. РОМЕНСКИЙ: Да, многие говорят, что это была тоже страшная ошибка властей: показали силу Навального.
Б. ПАСТУХОВ: Он проиграл, но он настоящий. Поэтому было решено, что важнее стереть в порошок и показать, что нет никакой альтернативы Александру Лукашенко. Я думаю, что у Путина та же концепция — что не должно быть никакой альтернативы Путину. Это понятно.
Но я продолжу настаивать. Мое мнение, для чего это нужно — не для того, чтобы спорить, упаси господи, с какими-нибудь иноагентами несчастными или пока еще не иноагентами, чуть более счастливыми, вероятно, и тем более не с какой-нибудь западной прессой, а для того, чтобы у человека, у которого возникают какие-то сомнения в мозгу в России, эти сомнения подавлялись внутри этого мозга, не выходя наружу. Чтобы он смотрел и понимал: тут как бы два варианта — либо я с Путиным, либо я урод. Но я же не хочу уродом быть.
В. РОМЕНСКИЙ: Либо твою печень по асфальту размажут.
Б. ПАСТУХОВ: Это уже следующее, это уже когда ты себе признался внутри себя, что ты не с Путиным. Вот дальше ты молчишь.
В. РОМЕНСКИЙ: А ты не должен даже представлять себе.
Б. ПАСТУХОВ: Это как с войной. Ты должен убеждать себя, что война была нужна, потому что если она была не нужна, то получается, что твои налоги тратят на убийство мирных жителей.
В. РОМЕНСКИЙ: А многих людей в России Путин заставил так думать сейчас? Ваша оценка.
Б. ПАСТУХОВ: Я думаю, 60%. Я думаю, что это молчаливое большинство — оно там прямо находится. То есть это не те оголтелые, которые со Стрелковым или, как выяснилось, которые около Стрелкова просто стояли, а вообще никогда с ним не были, как только его арестовали — это не они. Они убеждены, это их убеждения, это их реальная позиция. Понятно, что есть сколько-то там тех, кто либо готов, чтобы его размазали по полу, либо сидеть в каком-нибудь хорошем южном или северном городе вне России.
Я думаю, большинство, которое пытается осознать происходящее вокруг… Правду же говорят, что сейчас не 30-е годы, в интернете можно прочесть всю правду. Это такой классический аргумент, который я вижу от комментаторов из Украины, которые говорят: «Ну какая там пропаганда? Любой россиянин может открыть интернет и там прочесть, увидеть кадры, увидеть видео, прочесть истории матерей, у которых детей разорвало на части у них на глазах. Ну какая пропаганда?». Но надо понимать, что ты это читаешь, ты ничего не можешь сделать и тебе надо начинать объяснять себе, почему ты ничего не можешь сделать. Либо ты себе должен говорить, что ты трус, или что ты настолько размазан по полу, что для тебя это ничего не значит, либо должен начинать себя убеждать, что нет, на самом деле не совсем все так. Я не против не потому что я за, и не потому что я трус, а потому что все тут неправы.
В. РОМЕНСКИЙ: Все не так однозначно.
Б. ПАСТУХОВ: Да, а раз все не так однозначно, то, наверное, кто более неправ — они или мы? Наверное, они более неправы. Мы же — это мы. И тут то же самое с Путиным. Если ты начинаешь думать, что твой голос украли, то надо идти под ОМОН. Если ты начинаешь думать, что Путин неправ, то надо что-то делать, кому-то рассказывать, портрет его игнорировать, не знаю, не радоваться со всеми. А это чревато. И ты начинаешь себе говорить: «97% не могут ошибаться».
В. РОМЕНСКИЙ: Я хочу лишь напомнить, что вы смотрите «Особое мнение» с политологом Борисом Пастуховым. Меня зовут Владимир Роменский. Если вы следите за трансляцией не на «Эхе», а смотрите в YouTube на «Живом гвозде» — а таких зрителей сейчас уже под 3 тысячи, — призываю вас ставить лайк под трансляцией. Кликайте на большой палец вверх. Это действительно для нас важно. Пишите свои комментарии в чате.
Я вижу, что наш постоянный зритель Ирина Баблоян тоже наблюдает и пишет, что готова слушать нас с Борисом еще час. Но, к сожалению, такое удовольствие мы Ирине подарить не можем. Я, кстати, думаю, что наше шоу надо переименовать в информационно-юмористическое или, может быть, юмористически-политическое. Это обсудим, к Венедиктову закинем.
Последнее за 2 минуты прошу вас прокомментировать. Хочу поговорить про предпринимателя, ученого в области компьютерных технологий, инвестора и филантропа. Я про сооснователя «Яндекса»…
Б. ПАСТУХОВ: Того, который родился в Казахстане, а живет в Израиле?
В. РОМЕНСКИЙ: Конечно. Про Аркадия Воложа. Он просто из своей биографии на сайте вычеркнул Россию. Как к этому относиться? Как вы к этому относитесь? Ведь некоторые считают, что «Яндекс» — это бизнес на крови. Это в некотором смысле оружие в руках власти.
Б. ПАСТУХОВ: Есть такой апокриф, что однажды Сталину донесли о том, что кто-то из старых большевиков или его коллег, сподвижников развлекается в отеле, в гостинице напротив Кремля сразу с несколькими барышнями легкого поведения. И когда Сталина спросили: «Что делать будем?», он якобы ответил: «Что-что, завыдовать будэм». Поэтому будем завидовать товарищу Воложу, что оказалось, что вычеркнуть Россию из своей биографии так легко, просто и, как ему хочется верить, без последствий.
Если быть более обидчивым, можно, конечно, сказать, что этот трюк, это мероприятие сейчас пытается осуществить огромное количество россиян, уехавших из России. У меня есть большое количество времени, которое я провожу в Италии. Там есть целое движение людей, которые меняют свои итальянские документы — не паспорта, а виды на жительство итальянские. Потому что в этих видах на жительство традиционно писалось место рождения Россия. И те из жителей Италии с такими документами, кто родился до 1991 года, сейчас активно меняют документы на место рождения СССР. Потому что хочется вычеркнуть слово «Россия», чтобы оно не пугало обывателя, чиновника, банк. Вот родились в 1989 году в СССР. А где в СССР — ну, большая страна была.
Поэтому понятно желание. У меня был кусочек моей биографии, когда я работал в большой миграционной конторе юридической, и там таких желающих поправить биографию было много, и они были все не россиянами. Тогда для россиян это был еще не актуально. Там были иранцы богатые, ливийцы богатые, иракцы богатые. Вот северокореян не было, но думаю, были бы — сразу бы захотели. Это нормальное желание человека — жить в мире без того, чтобы добавить себе в жизни проблем. А графа «россиянин», конечно, проблема в современном мире.
Другой вопрос, что, мне кажется, кому-кому, а господину Воложу это не поможет. Слишком хорошо он гуглится. Или яндексится — тут смотря кто как ищет.
В. РОМЕНСКИЙ: Эффект Стрейзанд, к тому же.
Б. ПАСТУХОВ: Мне кажется, ему даже эффект Стрейзанд не нужен. Обычно это делается для того, такие биографии красивые пишутся для того, чтобы придя в какой-нибудь новый банк, вас загуглили, и первое, что выдалось в вашей биографии — ее прочли, и там нет кодового слова «Россия». «Нормально», говорит банк. Но с Воложем, мне кажется, они там столько всего прочтут в биографии на сайте, что ему не поможет.
А поскольку у нас времени мало, то коротко о бизнесе на крови. Знаете, тут есть две вещи. Я не склонен к таким лозунгам, потому что почти любой бизнес в мире, мне кажется, можно объяснить, почему он бизнес на крови. Можно было бы в такую игру поиграть: вы называете бизнес, а я объясняю, почему он на крови. Я как раз когда читал эту новость, подумал, что бизнес спортивного оборудования в России в 90-е — бизнес на крови, потому что бейсбольные биты продавали для того, чтобы бить предпринимателей. Тоже вариант.
То, что все бизнесы в России связаны с Кремлем в той или иной степени, крупные бизнесы — они, конечно, связаны, но уж не от хорошей жизни. «Яндекс» вряд ли сотрудничает с ФСБ, потому что «Яндекс» хочет помочь спецоперации. Просто люди, которые им владеют и работают, хотят выжить. Хорошо ли что он так делает? Плохо. Нормально ли, что они хотят выжить? Мне кажется, нормально. Поэтому тут мне не кажется, что «Яндекс» первый в числе компаний, которые надо винить. Недавно вышло расследование — по-моему, «Проект» его делал, не помните? Кто из российских олигархов производит вооружение.
В. РОМЕНСКИЙ: Издание «Проект», да. 80 человек из списка Forbes так или иначе участвуют в войне.
Б. ПАСТУХОВ: Вот мне кажется, сначала надо закончить со списком тех, кто танки делает и броню для них, а потом уже за «Яндекс» браться, честно. Не то чтобы у меня много симпатий к «Яндексу», я в жизни им ни разу не пользовался, но тем не менее.
В. РОМЕНСКИЙ: Спасибо вам большое! Это было особое мнение политолога Бориса Пастухова. Этот эфир для вас провел я, Владимир Роменский. Перед тем, как попрощаться, хочу поблагодарить нашу аудиторию, всех тех, кто нас смотрит. Таких около 3 тысяч человек в моменте, прямо сейчас, и больше 1.100 лайков. Если вы еще этого не сделали, прямо сейчас кликните на большой палец вверх. Эта поддержка действительно нужна для нас. Всего вам доброго!