«Навигатор» с Дмитрием Быковым: Роковой май. Медведев ку-ку. За что травят Симоньян. Путин — дьявол. Битва за Симонова
У мира сегодня есть шанс закончить с этим ужасным периодом истории. Условно говоря, анальгин или гильотина. Вот что поможет от этой головной боли, это будет решаться в мае 2025 года. Если мир уцелеет — дай бог. Если он вернется к прежним своим бедам и порокам и избегнет случая оглянуться и одуматься — ничего особенно хорошего. В любом случае могу вам сказать, что сам Господь находится в той же тревоге и задумчивости, в которой встречаем этот май и мы с вами. Дай бог нам встретить июнь…
Подписаться на «Ходорковский live»
Купить книги Дмитрия Быкова на сайте «Эхо Книги»
Р. ДАВЛЕТГИЛЬДЕЕВ: Сегодня среда, последний день апреля, 30-е число. Программа «Навигатор» на «Ходорковский LIVE». С вами Ренат Давлетгильдеев, как всегда, Дмитрий Львович Быков. Здравствуйте.
Д. БЫКОВ: Здравствуйте, Ренат. Здравствуйте, друзья.
Р. ДАВЛЕТГИЛЬДЕЕВ: Ну что ж, началось. Путин и Лукашенко в Волгограде. Это первое официальное мероприятие к 80-летию Победы. Победу празднуют следующим образом: в городе глушат интернет, цены на такси взлетели почти вдвое, все некрасивое завесили специальными баннерами, а школьников и студентов согнали размахивать руками и гвоздиками вдоль кортежей. Сам город временно переименован в Сталинград.
В. Путин: «Как только вернусь в Москву, сразу же будет подготовлен и подписан указ соответствующий о присвоении аэропорту наименования и имени “Сталинград”».
А. Бочаров: «Спасибо большое, Владимир Владимирович. Спасибо большое».
Р. ДАВЛЕТГИЛЬДЕЕВ: Вот такое вот победобесие-2025. Как вам кажется, празднование Дня Победы в этом году будет рекордным по этому самому победобесию?
Д. БЫКОВ: Ренат, вот здесь вопрос чистой интуиции. Сегодня вам никто не скажет прогнозы на ближайшие 9 дней. Именно потому, что нет ясности ни в Америке, ни в России. Полная ясность есть только в Украине. Она приведена к состоянию полной ясности. Потому что, если она не будет сопротивляться, ее не будет. В ней сейчас могут оценить в полной мере правоту Высоцкого: «Мне выбора, по счастью, не дано». Когда нет выбора, эта ситуация в каком-то смысле более простая. А ни России, ни Америке не ясно, что будет.
Победобесие – в этом ничего системно нового нет. В том, что приезжает Путин, отрубается интернет, красят траву, ничего принципиально нового не происходит. Новизна в том, что не ясно, либо придется 80-летие Победы отмечать наступлением перемирия и объявлением о новой Победе, либо, если не получится с этим, если примут иное решение, придется форсировать наступление.
Потому что, видите ли, мир застыл. Вот на моей памяти такое реально впервые. Говорят, подобное ощущение было у многих во время карибского кризиса. Но тогда Бог миловал. Тогда, как правильно замечала Мария Розанова, во главе стран обеих стояли люди, помнившие войну. Что Кеннеди, что Хрущев – оба бывали на фронте. А здесь другая история.
Поэтому, видите, у меня есть ощущение, что такого риска мир не испытывал никогда. Россия может с равной вероятностью форсировать наступление и поразить мир дикими обстрелами Киева. Это будет такой салют Победы, как ни цинично это звучит. А может предложить перемирие и впоследствии как-то выровнять формат, закруглить СВО или, как правильно пишут многие, переориентировать его на страны Балтии, на Казахстан Северный.
У меня нет действительно никакого мнения, никакого ощущения. То есть, вернее, склоняюсь я к тому, что мир будет в Украине в ближайшее время. Это, может быть, wishful thinking. У России нет резерва на взрывное, решительное, грандиозное наступление с последующим захватом половины Украины. У остального мира нет ресурса на такой же взрывной рост сопротивления. Понятно, что в ситуации этого равновесия мир застыл довольно надолго, на неопределенное будущее. Условно говоря, пока Путин жив. Но весь вопрос в том, что находиться в ситуации этого равновесия можно недолго, что и хорошая вещь, сидеть на нем неудобно. Надо будет определяться. И определение это, оно может произойти помимо чьей-либо воли.
Потому что у меня есть такое ощущение, что современная Россия не очень-то и управляема. Они развязали те силы, которые больше их ресурса. То есть, условно говоря, когда у вас такое количество агрессивных мобилизованных, многие с тюремным прошлым, и они совершенно не готовы вписываться обратно в мирную жизнь, когда у вас раскачанное население, которое изо всех сил не замечало войну, но это не значит, что оно не осознавало ее, оно подсознательно все понимало, оно живет в диком неврозе, и оно ждет какого-то прорыва этого гнойника.
Не нужно думать, что в России, так мне иногда рассказывают инсайдеры, из России приезжающие, все прекрасно, все наслаждаются комфортом, весной, на Патриках все рестораны переполнены. И вообще вот этот нарратив о переполненных ресторанах, он почему-то до сих пор определяет природу России.
Россия живет в диком неврозе. Этот невроз, кстати говоря, начался не с войной, задолго до нее. Россия живет на зыбком болоте. Эта ситуация требует разрешения: либо она требует склониться к уничтожению мира, но в России пока, по-моему, к этому не готовы, либо к постепенному его установлению, но к этому готовы еще меньше. Так что вот здесь поистине Бог поставил эксперимент. И я не знаю, сумеет ли эта монета удержаться на ребре или шлепнется на одну из сторон.
Р. ДАВЛЕТГИЛЬДЕЕВ: Я хочу обсудить с вами вот эти предложения по перемирию и ваши прогнозы по поводу перемирия, про отвергнутый Зеленским план Путина о приостановке обстрелов на три дня с 8-го по 10-е. Во-первых, как вам кажется, сам Путин собирается сдерживать этот план? И вообще, что делать Украине, если Россия будет сдерживать этот план? Про разговоры, в том числе которые доносятся из Кремля, что, мол, Украина перехватила инициативу в мирном процессе. Вот даже политолог Сергей Марков пишет: «Зеленский чувствует себя более уверенно после переговоров с Трампом в Риме». И, очевидно, Зеленский чувствует себя более уверенно. Встреча в Риме принципиальным образом поменяла положение дел на этой карте?
Д. БЫКОВ: Нет. Простой вопрос – простой ответ. Нет, не поменяла. Поменять эту ситуацию могло бы только что-то одно – появление в мире такого лидера… Я не знаю, кто это может быть. Сейчас уже только новый римский папа. Но роль римских пап никогда не была велика в политике. В духовной жизни – да, в политике – нет. Появление в мире лидера масштаба Черчилля или Рузвельта, или Рейгана.
Или уж тогда, если на то пошло, появление в мире масштаба Владимира Путина такого лидера, который окончательно приведет планету к уничтожению. Не знаю. Именно в этой ситуации, когда старый миропорядок явно не справляется, а новому не хватает дерзновения, а самое главное, что этому новому абсолютно нечего предложить, как всякая революция, они могут разрушить существующий миропорядок довольно эффективно. Потсдамская система треснет. Вопрос в том, что будет вместо в нее.
Дьявол ничего не может предложить. Он очень эффективно разрушает, ругает, компрометирует. Потом ему говорят: «Хорошо, ты победил. Действуй». А что он может предложить, кроме всеобщего уничтожения? У дьявола нет для мира никакого плана, кроме бесконечной всемирной войны. И он сам не готов, потому что он понимает, что он в ней тоже сгорит.
Поэтому шантаж Господа со стороны дьявола, он редко очень бывает успешен. А здесь мы, видимо, дошли до той ситуации, когда Господь сказал: «Все, мне надоело. Давай, вперед». А что вперед? Нету, безусловно, лидера типа Рузвельта, нету в Америке такого президента, который бы знал, что делать.
У Трампа нет никакого плана, пора это признать. В критический момент во главе Америки оказался человек, у которого нет ответа на вопрос: что делать? У него все было очень хорошо, пока он продвигал пропаганду против сонного Джо, пока он говорил: «При мне бы эта война не началась. Я бы ее закончил за один день». Все, давай заканчивай. Осуществляется старая сказка авторства, насколько я помню, Куприна. У ворот Багдада сидит нищий, который говорит: «О, если бы я был шах, о, как я бы правил». Шаху донесли. Нищего привели во дворец, посадили на трон и сказали: «Правь». А нищий затянул единственную песню, которую знал: «Подайте кто сколько может». После чего шах сказал: «Повесьте его, как собаку, на воротах Багдада». То есть он вернулся к воротам Багдада в конечном итоге.
Проблема в том, что всем этим ниспровергателям Потсдамской системы, старого мира, ООН (ООН действительно неэффективен), да что угодно, всем этим ниспровергателям сказали: «Вперед, действуйте!» И никто из них не может предложить миру ничего, кроме ядерного апокалипсиса. У них один рецепт решения всех проблем – всех утопить. Вот, кстати говоря, у Пушкина гениальное это пророчество в сцене из «Фауста». От скуки что делать? Всех утопить. Никакого другого решения у них нет.
Судя по некоторым телодвижениям, некоторым репликам Пескова, дело уже дошло до того, что, оказывается, нелегитимность Зеленского нас не волнует, нам главное начать прямые переговоры. Россия хочет этих переговоров, судя по всему. То есть она хочет оставить войну, пусть на своих условиях, но больше воевать она не хочет.
Ей нечем поразить мир. Она не может предъявить миру никаких безумных стратегических успехов. А самое главное – на освобожденных, как они это называют, на отжатых у Украины территориях они не могут построить никакого рая. Вот они решили взять Мариуполь и сделать из Мариуполя новую витрину России. И эта витрина России демонстрирует только бесконечные склоки из-за вновь построенного жилья.
Просим, требуем убедительно. Хотим вернуться в свой дом, в свой район. Пожалуйста, помогите. Постройте нам дом компенсационный и дайте нам квартиры. Все люди находятся без жилья.
Д. БЫКОВ: Не сказать чтобы на отжатых территориях наступил рай. Не хочет никто в Украине на эти отжатые территории. Не получается образ счастливой страны, куда все стремятся. Поэтому важно зафиксировать вот эту точку бифуркации, эту точку перелома: либо дьявол идет дальше к уничтожению мира, и мир радостно с этим соглашается, либо постепенно дьявол отступает и говорит: «Нет уж, ладно, давайте пусть будет по-вашему. Только имейте в виду, если что, я могу повторить». Не очень понятно, с кем.
То есть, с одной стороны, всё происходящее прекрасно компрометирует силы зла. Становится понятно, чего стоят эти силы, что они умеют и не умеют. Это же разные вещи: на что человек способен и что он умеет. Способен дьявол примерно на всё, но не умеет он примерно ничего. Вот это надо понимать. Это показала нынешняя Россия. Предлагаю всем это как главный диагноз: могут всё, а не умеют ничего.
Но проблема же в том, что и остальной мир пока не может предложить никакой разумной альтернативы. Отковалась в ходе этой войны только одна сила – Украина. Если Украине удастся показать миру свет, такой, условно говоря, свет из Восточной Европы, то слава богу. А если нет, если Украина окажется коррумпированной и раздираемой внутренними склоками, тогда мир окажется в совсем безрадостном состоянии.
Р. ДАВЛЕТГИЛЬДЕЕВ: Не могу с вами не поговорить про наиболее комичного представителя сил зла. Мистер Апокалипсис, он же Дмитрий Медведев, тут как будто бы официально сошел с ума. Он выступал на форуме «Знание». Это, вообще-то, про образование и для молодежи, для подростков. И реально оделся в костюм Сталина, призывал к денацификации всей Европы и заодно показывал активно карикатуры абсолютно всех, кроме себя. Даже на Трампа была карикатура. Вот как вам кажется, вы когда наблюдаете за Медведевым, это последние его гастроли перед официальным сумасшествием, перед палатой №6?
Д. БЫКОВ: Нет, не последние. В современном мире приходится смотреть не на личные намерения персонажей, а на то, зачем они нужны всемирному игроку. Кто-то за этим всемирным игроком видит Бильдербергский клуб, кто-то – конспирологические заговоры жидомасонов, кто-то – Бога, а кто-то, допустим, некую силу мирового славянства, которая сейчас вот миру покажет. Все представляют мировых игроков по-разному.
Мне очевидно, что Медведев служит важнейшей цели компрометации так называемой русской идеи. Он показывает, не знаю, сознательно или бессознательно, до чего эта русская идея может дойти в пределе, в своем абсолютном свободном развитии. Конечно, это идея уничтожения мира. Ничего, кроме риторики уничтожения всех, Медведев давно не предлагает. Всех убью, один останусь.
И я примерно, кстати говоря, понимаю, что с Медведевым случилось. Если Медведев действительно, как говорят одни, спился, как говорят другие, поехал, вот это самое наглядное свидетельство того, что бывает с человеком, которому дали немного порулить, а потом отняли. Что случилось с Медведевым? Он был президентом. И даже Путин, вспоминает Венедиктов, говорил: «Не оскорбляйте президента». Все над ним издевались, а Путин понимал: если институт президентства беспрерывно унижать, то не получится и вернуться к этим рычагам. Поэтому делали вид, что Медведева воспринимают всерьез.
Дальше у Медведева тоже была точка бифуркации. Это лишний раз показывает, что бывает, если сделать неверный выбор. У Медведева была точка бифуркации: либо он мог продолжать (получить второй срок, провести масштабную либерализацию России, подвергнуть ревизии курс Путина), либо превратиться в полное ничтожество, дать вытереть о себя ноги в обмен на какое-то промежуточное жалкое, такое призрачное существование в качестве секретаря Совбеза, оставание в политическом поле. Он выбрал второе. У него получился стандартный выбор человека между войной и позором. Он получает и войну, и позор.
В результате сегодня Медведев наглядно демонстрирует человечеству (может быть, это нужно, чтобы о чем-то предупредить), что бывает с человеком, пропустившим главный выбор своей жизни.
Я, кстати, довольно интересную наблюдаю закономерность. Такой выбор – какую позицию взять – он бывает у человека в жизни хоть раз, но обязательно. Это выбор между величием и гарантиями. Величие не гарантировано. Могли быть проблемы. Могли убить, могли сместить, но, по крайней мере, я хотя бы попробовал. А есть гарантии, когда вы соглашаетесь на то, что есть, на условии дьявола и получаете всегда гораздо меньше, но тем не менее вам дают какие-то гарантии жалкой жизни. Верните ему его жалкую жизнь.
Вот посмотрите, вот Юнна Мориц, например. У нее было все, чтобы стать великим поэтом. Но она им не стала в силу разных причин. Она выбрала солидаризироваться с самыми маргинальными и темными силами. Они давали гарантии. Она становилась главным поэтом «русского мира». И она на это согласилась. И мы наблюдаем не гарантии, не стабильность, а вырождение с каждым днем.
Я рискну сказать, что и у России – вот страшная мысль – был выбор. Россия пропустила свой главный экзистенциальный выбор. Она получила свободу невероятную в 1991 году. Она могла стать светом мира. А она выбрала передоверить, легитимизировать Ельцина, дать ему свои полномочия и вместе с Ельциным уйти в ситуацию сначала разворовывания, а потом воплощения худшей, самой реакционной, самой примитивной идеи, так называемой «русской идеи», идеи национального самообожания и тоже мучительной деградации. Россия в последние 30 лет ничего, кроме деградации, не делает.
И вот Дмитрий Медведев, он тоже имел выбор. Либо у него была попытка переломить судьбу России. Это был невероятный шанс переломить тренд. В него верили. Он на «Дожде» какие обещания раздавал. Вспомните, вот тут очередной День Дождения был, мы все поздравили «Дождь». Какие были шансы! Какое было всеобщее обожание, надежды! Пошел бы против этого отсталого, в общем, архаического, примитивного своего патрона и рискнуть мог бы, мог бы стать президентом, за которым бы пошла страна. Путин был непопулярен в 2011 году. Огромные толпы выходили на митинги, люди хотели смены. Нет, не пошел на это. Вот теперь доживает. Точнее, догнивает.
И это совет вам всем. Ребят, если у вас сейчас в жизни есть великий выбор… Никогда не знаешь, как он выглядит. Это может быть выбор остаться с одной женщиной или с другой. Это может быть выбор взять рискованную, трудную работу или остаться на гарантированной прежней, стать оппозиционером или конформистом.
Кстати, вот у Прилепина был такой выбор. На Прилепина возлагались, в том числе мною, огромные надежды. Мог стать едва ли не главным писателем поколения, а в результате выбрал конформизм, склонился вот на эту архаическую историю. Что получил? Президентом России, что ли, стал, как мечтал? Нет. Стал сначала завлитом посредственного театра, а теперь уже абсолютно комическим персонажем. Единственное, чем он располагает, единственный его капитал, я вообще о мертвых говорить не люблю, для меня он мертв, но очевидно, что его единственный капитал – это его былая слава. Единственное, что ему припоминают, что на него надеялись либералы. Просто рискните. Если вы не рискнете, вы сгниете.
Р. ДАВЛЕТГИЛЬДЕЕВ: Еще про одного человека, у которого был выбор, хочу поговорить. Вы вспомнили тоже про телеканал «Дождь». И у меня не уходит из памяти одна фотография, сделанная в кабинете Натальи Синдеевой после одного из митингов в Москве. И вот в кабинете Наташи была Маргарита Симоньян, Полина Юмашева (она же Дерипаска), Светлана Бондарчук.
И вот про Маргариту Симоньян хочу поговорить. Тоже был же у нее выбор. Она тоже выходила на эти протесты, удивительным образом, будучи уже главным редактором канала RT. Вы наверняка наблюдаете, как я, с интересом за увлекательной историей вокруг Маргариты Симоньян. Она жалуется на донос. Подмена сущностей случилась в связи с роликом про Константина Симонова и жену Симонова, Серову. Поклонники Симонова возмутились рассказу про то, что Серова была запойной алкоголичкой. Это все прозвучало из уст Маргариты Симоньян.
М. Симоньян: «И вот тогда она впервые начала пить, что потом станет трагедией и ее, и Симонова. Не справилась. Но пока еще она пила потихонечку, как-то тогда еще справлялась».
Р. ДАВЛЕТГИЛЬДЕЕВ: И вот насквозь провластная «Литературная газета» потребовала от Симоньян извинений. Симоньян просит ее защитить Захарову и Дугина даже. В общем, вот такое все происходит удивительное. Как вам эта история? Тем более на фоне Дня Победы.
Д. БЫКОВ: Видите, с этой историей если разбираться, то надо разбираться гораздо глубже. Надо анализировать Симонова. Я, правда, не думаю, что в нашей циклической истории, где все повторяют всех, там Савенко повторяет Савинкова и так далее, Достоевский и Солженицын такие двойники… У меня, кстати говоря, у самого такая ситуация. Вот я узнаю Мережковского в себе, и ничего не поделаешь. Это узнавание и мучительно, с одной стороны, и предостерегает от некоторых ошибок.
Но у меня есть четкое ощущение, что Маргарита Симоньян – это как бы такой двойник Мариэтты Шагинян. Они очень похожи. Я думаю, что путь дальнейшего вырождения будет примерно так. Когда-нибудь, если у нас с вами будет время, мы поговорим о том, какой великой книгой могла стать тетралогия Мариэтты Шагинян о Ленине, какой великой книгой мог стать «Билет по истории», но она вместо великого романа написала, как она это называла, эскиз романа, вместо историософского.
У нее были для этого данные. Она историософию знала, теософией интересовалась. Вместо великого историософского романа, который бы объяснил российскую судьбу, она написала, в общем, абсолютно провластное произведение. И «Семья Ульяновых» был, кстати говоря, великий роман. Это великий роман семейного упадка в одном ряду с «Семьей Тибо» или «Делом Артамоновых». «Семья Ульяновых» – интересная книга, русские «Будденброки». Но не вышло.
Так вот, я думаю, что у Симонова и Симоньян тоже есть определенные параллели. Потому что Константин Михайлович, он был, с одной стороны, человек гениально одаренный, а с другой, тоже ему, знаете, вот не хватило сил реализоваться. Я читал книгу «С тобой и без тебя». Это выдающееся произведение.
А следующая его значительная поэтическая книга – сборник «Друзья и враги». Тоже в основании как бы противопоставление, как бы выбор – с тобой и без тебя, друзья и враги. Но «Друзья и враги» писала другая рука. Это книга конца 40-х со всеми приметами конца 40-х, когда страна, глотнувшая свободы во время войны, ставшая светом для Европы и мира, на наших глазах вырождается в такой апофеоз провинциальной глупости, самозамкнутости, самоупоения. Эта книга в основном о том, как приехал Симонов в Америку, и там пытается их всех коммунизму учить. Там же чудовищное стихотворение «Речь моего друга Самеда Вургуна в Лондоне». Это самое плохое стихотворение, которое Симонов когда-либо написал.
У Симонова был шанс стать великим поэтом на войне. Как раз благодаря Серовой у него был такой шанс, потому что она его поставила, как и всегда она ставила. Она была человек особенный, как говорил Домбровский, женщина играющей судьбы. Она поставила его в ситуацию безумно интересную.
Сюжет романа Симонова, но не написанного, конечно, но в «Случае с Полыниным» подступы к этому. Мальчик хочет добиться девочку. Девочку капризную, странную, трудную, но гениальную, страшно привлекательную. Потом, чтобы ее добиться, он идет на войну. И на войне с ним происходит такое, что после этого девочка становится ему не нужна. Они вернулись, и оба они не те. Какой потрясающий сюжет! Какую книгу можно из этого написать! Если бы меня еще хоть сколько-то интересовала советская история, я бы написал такую книгу. Но мне это сейчас уже не очень интересно, меня интересуют будущие дела.
А, разумеется, не Маргарите Симоньян анализировать эту ситуацию. Ведь понимаете, для того чтобы говорить о Симонове, надо обладать все-таки некоторой метафизической глубиной. Но это все равно что Гузель Яхина взялась писать роман об Эйзенштейне. Мало того, что у нее знаний нет, у нее масштаба личности нет, который позволял бы об Эйзенштейне говорить. Чтобы говорить об Эйзенштейне, надо быть как минимум Дэвидом Линчем. Даже это не получилось у лучших режиссеров типа Гринуэя. Даже у них ничего не вышло. Это надо быть гением.
Но в ситуации с Симоновым гением быть не обязательно. Достаточно быть талантливым, честным и уязвимым. Ситуация на самом деле очень страшная, когда советский талантливый поэт не выдержал метафизического испытания.
А что касается Серовой, то ведь действительно она была запойной алкоголичкой. Но мы-то с вами знаем на многих примерах. Мы это наблюдали на наших современниках. Почему человек спивается? Он спивается, оттого что делать ему нечего, оттого что у него нет пространства реализации. Посмотрите, какого ранга, какого класса актрисой была Серова.
Посмотрите фильм «Жди меня» столперовский. Одна картина, где она сыграла в полный рост. Кстати, благодаря Симонову. Сценарий-то его. И вот она сидит там перед зеркалом и поет: «Хороша я, хороша, плохо я одета. Никто замуж не берет девушку за это». В одном этом кадре, в одном этом трехминутном эпизоде, когда она в эвакуации это поет, там больше психологической глубины и силы, чем во всем советском кинематографе 30-х годов. В 40-е прыгнули на этот уровень, могли его удержать. Но не удержали, разумеется. Потому и рухнули в репрессивное послевоенное всё.
Поэтому ни для кого не секрет, что Серова спивалась. И никто этого не отрицает. И Симонов этого не отрицал. Надо просто понять, что человек с неизбежностью спивается, деградирует, глупеет, если он не выдержал уровень величия, если он сделал выбор не в пользу величия, а в пользу как-нибудь, шатко-валко.
И, кстати говоря, есть же потрясающие воспоминания Леонида Зорина. Вот уж кто был драматург очень крупный. И он вспоминает, как располневшая, уже все в прошлом, 36 лет, а все в прошлом, Серова к нему подсаживается на театральной репетиции трезвая и со слезами сдерживаемыми говорит: «Не нужна я ему больше. Я же вижу, что я ему не нужна. Но за этим “я ему не нужна” я никому не нужна, я не нужна больше Богу, потому что был шанс, а я не воспользовалась».
Кстати, я не даю сейчас никаких советов и прогнозов в этой ситуации, потому что Маргарита Симоньян погибнет не от нее. Понятно, что Маргарита Симоньян – это человек, свое отыгравший. И ее, конечно, будут менять. Она надоела, надоела в том числе своим покровителям. Но совершенно очевидно, что еще пока ситуация с Серовой не критическая, она еще через нее пройдет и погорит на другом.
Мне важно вот что. Есть одна сказка, которую я в детстве прочел, и она оказала на меня решающее влияние. Вот если вы прочтете, может быть, и на вас окажет. Очень мало ведь книг в мировой литературе, которые могут повлиять на читателя так, чтобы он начал иначе себя вести. В моей жизни таких книг всего-то было три. Но вот одна из них очень показательная. Это сказка Александра Шарова. Это папа Владимира Шарова, гениальный сказочник и очень интересный фантаст. Александр Израилевич Шаров, который написал сказку «Мальчик Одуванчик и три ключика».
Там мальчику дают три волшебных ключика в одну волшебную ночь. Он может с помощью ключика красного добиться настоящей любви, с помощью белого может освободить от тирана, с помощью зеленого может творчески реализоваться, условно говоря. Все три раза он делает выбор в пользу сундука с драгоценными камнями, и все три раза драгоценные камни оказываются фальшивкой: один раз – слизнями, другой раз – красными жуками, третий – ящерицами.
Сделайте правильный выбор раз в жизни. Вы рискнете, но у вас все пойдет по-человечески. Вот прямо сегодня, сейчас, после нашего эфира найдите эту сказку в интернете «Мальчик Одуванчик и три ключика». Есть шанс, что все у вас пойдет правильно.
Р. ДАВЛЕТГИЛЬДЕЕВ: Еще коротко все-таки спросить про роль Симонова сегодня. Насколько, как вам кажется, он популярен среди тех, кто воюет за Россию сейчас на украинском фронте, и в целом среди патриотов?
Д. БЫКОВ: Вот это крайне любопытный и, в общем, правильный вопрос, очень уместный. Его редко задают, потому что, всем кажется, слишком очевидно. Дело в том, что попытка натянуть сову на глобус, попытка натянуть на сегодняшнюю ситуацию аналогии со Второй мировой войной, они, конечно, в России не выдерживают никакой критики. Всем понятно, что советский подвиг был действительно защитой страны в экзистенциальной ситуации, а сегодняшняя война агрессивная, несправедливая, и Россия сама, в общем, к сожалению, копипастит тот самый рейх, против которого она воевала и от которого она заразилась. Это же всегда происходит.
Понятно, что аналогии с Симоновым недотягивают. Но давайте зададим себе самый страшный вопрос. А почему такое случилось с Симоновым? Почему Симонов, который был главным поэтом 40-х годов, которого сравнивали с Пастернаком, который написал не только «Жди меня», но и «Убей его!», абсолютно гениальное произведение, между прочим, крик европейского гуманизма, а вовсе не о советской ксенофобии, как сегодня. Потому что «Убей его!» – это убей дьявола в данном случае.
Симонов, который все-таки совершил некоторое количество подвигов и прорывов, который написал некоторое количество великих текстов: «Хозяйка дома», «От офицеров полка я вас обязан известить». Много. Я Симонова-то знаю как мало кто. Не только потому, что дружу с Алексеем Кирилловичем, а потому, что я много его читал. Кстати, он был одним из любимых поэтов в кругу моего деда-фронтовика. Они все были друзья со школы. Они все Симонова любили и знали, и относились к нему особенным образом. Я был на его, меня провели, я видел, это мне было 8 лет, на его творческом вечере в «Останкино». Я его видел живьем.
Так вот, Симонов, безусловно, не стал гением пастернаковского масштаба именно потому, что в России возобладала тогда очень дурная тенденция. Сам Симонов, как эхо, выразил ее с полной точностью: «Да, нам далась победа нелегко. Да, враг был храбр. Тем больше наша слава». Здесь мало того что есть определенное уважение фашизму как равному партнеру или равному врагу. Но здесь это не уважение, это как бы осознание: Европа – слабаки, а с этим стоило говорить.
Но тут есть другая, более страшная, ситуация. После победы в войне в России возобладал такой дискурс: это была лучшая армия мира, мы ее победили, следовательно, мы сверхчеловеки. Наступил период самообожания, борьбы с космополитизмом, то есть, в общем, с собственной интеллигенцией, официально разрешенного антисемитизма, борьбы с лучшими представителями собственной культуры. Известна очень неблаговидная роль Симонова с Зощенко. Там много неприятного. Хотя он пытался Зощенко реабилитировать, напечатал партизанские рассказы под свою ответственность.
К сожалению, Россия после войны не выдержала и не захотела выдержать тот уровень, на который ее вознесла волна истории. Она не разобралась с собственной диктатурой, она не разобралась со Сталиным. Абсолютно правильно писал Пастернак: «Все ждали, что после войны как награда за победу России будет дано послабление: возвращение свободы слова, умеренное возвращение выборов, исполнение собственной Конституции. Ну раз народ доказал, что он так лоялен этой власти, и не отступился от нее даже в период тяжелейших поражений».
Сам Сталин сказал: «Наш народ мог выбрать себе другое правительство». Это его слова, потом отредактированные, из знаменитой речи, когда он выпил за русский народ и за терпение русского народа. Он сказал: «Могли проявить недоверие, проявили абсолютное доверие. Спасибо». Ты благодарен за это доверие. Сделай народ хозяином страны. Ничего подобного не произошло. Стали загонять в стойло.
И, к сожалению, когда мы об этом вспоминаем применительно к Симонову, мы должны вспомнить и обо всей печальной российской истории. Россия несколько раз возносилась на невероятную высоту исторической волной и, к сожалению, никогда не выражала готовности разобраться в себе и с этой ответственностью справиться.
Так было в 1917 году, когда Россия указала всему миру свет, а началась сначала Гражданская война, потом – террор. Так было в 1945-м, когда Россия могла стать ориентиром для всего мира и, к сожалению, начала уничтожать себя. Так было в 1961-м, когда Россия вышла в космос. Так было в 1991-м, когда у России появились небывалые возможности отринуть и европейский путь, и американский, и путь этноцентризма собственный и встать на совершенно новую дорогу. Ничего не произошло. Я думаю, что все человечество было к этим вызовам не готово.
И как не вспомнить предсмертные слова Леонида Леонова, сказанные перед самым концом в августе 1994 года: «Нет в мире другого примера, когда бы столь талантливая страна имела столь незаслуженно катастрофическую судьбу». Поэтому последний шанс, как мне кажется, появится у России и мира после одновременного крушения двух сегодня самых опасных политических фигур. Если Россия и Украина справятся с этой новой ролью, мир вступит в утопию. Ну а если нет, извините, вариантов нет. Божье терпение истощилось.
Р. ДАВЛЕТГИЛЬДЕЕВ: Да, столь катастрофическую судьбу и таких чудовищных проявителей, наверное, тоже подумал я. Вы знаете, вы отвечали, и я вспомнил кадры. Это тоже, к слову, про эти пошловатые параллели между войной и войной. На «Дожде» буквально позавчера я видел сюжет из Приморья, из Находки. Это мэр города, весь обвешанный буквами Z и V, у него Телеграм-канал исключительно посвящен специальной военной операции, он вместе с телекамерами местного телевидения приехал к ветерану в барак. Отвезли ветерана из барака в съемную квартиру, чтобы снять там сюжет про то, как его награждают в преддверии 9 мая. Сюжет сняли, обратно ветерана отвезли в барак, а журналистку, которая посмела об этом написать в соцсетях, сейчас судят. Я вот смотрю на эти кадры и думаю, боже, как же это все обидно.
Д. БЫКОВ: Невыносимо.
Р. ДАВЛЕТГИЛЬДЕЕВ: Невыносимо, невыносимо.
Д. БЫКОВ: Ренат, здесь у меня есть как раз догадка. Это все так невыносимо именно потому, что как бы аргументы у Господа истощились. Он решил показать русскую идею is it is. И не только русскую. Он решил показать, к чему в пределе приводит государственная ложь, мания национального величия, упоение своей историей в ущерб настоящему и будущему. Он решил продемонстрировать. Знаете этот вечный разговор: Столыпину не дали, у Сталина не получилось. Вот тут все дали. Была идеальная нефтяная конъюнктура, внимание всего мира, отсутствие серьезных конкурентов. У Путина все было, как у Столыпина, который говорил: «Дайте нам 20 лет свободного развития». У него уже скоро 30 лет свободного развития. И ничего.
Может быть, Россия сейчас всему миру нужна для того, чтобы на своем примере показать вред вертикальной системы, вред тоталитарной системы, вред национализма, у которого, кстати, много сторонников в Европе, показать, каким тупиком кончается триумф правой идеи. Кстати говоря, вот даже Гитлера было кому остановить. Была советская власть, была советская Россия. А если сегодня дьявол захочет уничтожить мир… Кстати говоря, у Гитлера не было ядерного оружия, он считал его еврейской физикой, выдумкой. Поэтому они все в Америке оказались. Мы знаем, конечно, это дело разрулил Штирлиц, полковник Исаев. Но, вообще, Господь тогда не дал ядерного оружия Гитлеру.
А сегодня у фашизма нового в его новых итерациях есть все: время, деньги, ядерное оружие. И вот мы видим все то, что они в пределе могут предложить миру. У них нет больше главного аргумента: нам не дали, нам не позволили. Вам дали, вам позволили.
И это не только история с ветераном, которого из барака в барак. Тут на самом деле все: и вся ложь этой пропаганды, и вся нищета этой культуры, и вся чудовищная дешевка ее обслуги идеологической, которая демонстрирует цинизм высшей пробы. И на этом фоне, разумеется, все разговоры о том, что наконец Россия вернулась к себе настоящей и стала такой. Нет, Россия не такая. Россия демонстрирует на своем примере, до чего можно довести самую богатую и талантливую страну, регулярно отсекая у нее возможности нормального развития.
Я, между прочим, не такой уж оптимист. Я вполне допускаю, что когда эта ситуация заслуженно загонит себя в тупик и лопнет, Россия далеко не факт, что окажется на высоте положения. Мы все говорим с вами о будущем. Очень возможно, что опять будет период национального такого искусственного самоуничижения: «Мы нищие, мы лежим в грязи. Помогите нам». А потом будут говорить: «Вы с вашей высокомерной подлой помощью…». Ну, все как с «чикагскими мальчиками». Будет абсолютная ситуация 1992-1993 годов, когда все было упущено.
А может это случиться опять, может, но просто надо отдавать себе отчет, потому что это последний раз, просто отдавать себе отчет в том, что ни у России, ни у человечества не будет другого шанса искупить все.
Я как оптимист надеюсь, что мы проживем 30-е годы в утопии. А может статься, что Россия, а может быть, заодно с ней весь мир, просто гордо и благополучно уничтожит себя, потому что сдерживать эту ситуацию Господу надоело. Единственный вывод, который можно сделать из этого нашего эфира, – особенно радостных перспектив нет, но оцените хотя бы величие момента.
Р. ДАВЛЕТГИЛЬДЕЕВ: Да, величие момента будем ценить дружно. Последний вопрос совсем короткий задам. Вы знаете, мне очень неспокойно от наступающего мая. А вам как от него? Я прям реально в тревоге. Я в тревоге.
Д. БЫКОВ: Мне тоже очень неспокойно. Ренат, сейчас самую страшную вещь скажу. Решается вопрос, выживет ли вообще проект человечества. Если оно выживет, то ведь многие будут разочарованы. Многим хотелось поставить точку в этом эксперименте и признать человека в целом неудачным проектом. Я, кстати говоря, думаю, что если бы удалось предотвратить революцию 1917 года, тоже многие были бы разочарованы. Ведь это был шанс покончить с омерзительной ложью, коррупцией, воровством, подлостью, министерской чехардой. Покончили, но и сделали хуже.
Вот у мира сегодня есть шанс закончить с этим ужасным периодом истории. Условно говоря, анальгин или гильотина. Вот что поможет от этой головной боли, это будет решаться в мае 2025 года. Если мир уцелеет – дай бог. Если он вернется к прежним своим бедам и порокам и избегнет случая оглянуться и одуматься – ничего особенно хорошего. В любом случае могу вам сказать, что сам Господь находится в той же тревоге и задумчивости, в которой встречаем этот май и мы с вами. Дай бог нам встретить июнь.
Р. ДАВЛЕТГИЛЬДЕЕВ: И дай бог увидеться ровно через неделю в эфире «Ходорковский LIVE».
Д. БЫКОВ: Да. Спасибо. Обнимаю.
Р. ДАВЛЕТГИЛЬДЕЕВ: Спасибо. И я. Обнимаю и вас, дорогие зрители. Делаю это очень тепло и нежно, потому что тепла и нежности нам всем как будто бы сегодня очень не хватает. Берегите обязательно себя. И мы, конечно же, еще не раз увидимся в наших эфирах. Пока.
