«Код доступа»: Юлия Латынина и Аббас Галлямов: Три фронта Путина

Юлия Латынинапублицист, писатель

Аббас Галлямовполитолог

Пока Зеленский трусливо встречается с бойцами на фронте, Путин храбро позирует почти топлес на каком-то рязанском полигоне с какими-то людьми, которые были вооружены новейшими российскими бластерами производства студии «Мосфильм»…

Подписаться на Yulia Latynina

Поддержать канал Latynina TV

Ю.ЛАТЫНИНА: Добрый вечер! Это Юлия Латынина и «Латынина ТВ», и мы начинаем наш обыкновенный «Код доступа». 

Я на минуточку отвлекусь от Украины и России, чтобы сказать  о событии, которое произвело на меня грандиозное впечатление, я думаю, на вас тоже. Это, конечно, Ху Цзиньтао, которого под руки вывели из президиума. Китай очень церемониальное государство. Намеренное ритуальное унижение прежнего правителя.  Не то, чтобы у Ху Цзиньтао оставалось большое количество власти и не то, чтобы у кого-то было сомнение, что в несколько лет при Си Цзиньпине Китай вернулся к своей традиционной форме правления — к императорскому двору. Не помню, кто из китаистов это сказал, но я кого-то цитирую. Мне ужасно стыдно, что я это не помню. 

Но, конечно, проблема, которая стоит перед Китаем и всем миром совершенно грандиозная, потому что, например, что в течение почти трех десятилетий у Китая был принцип: заимствовать все преимущества западной демократии, не заимствуя ее недостатков. Много чего в Китае заимствовали, не считая открытой экономики. Китайская экономика до сих пор по уровню государственных расходов значительно меньше американской, не говоря уже о российской. Я имею в виду государственные расходы, они значительно меньше в процентах к ВВП. В этом смысле Китай остается с точки зрения рыночной экономики, самой рыночной экономикой мира. 

Так вот, не считая экономики, не считая принципа очень серьезной обратной связи между центром и провинциями, там был принцип сменяемости властителей, потому что каждый 10 лет, считалось, что глава Китая должен сменяться. Это продолжалось до Си Цзиньпина, который не захотел отдать власть. И все это время многие политологи говорили: «Ну вот, сейчас Китай разбогатеет, у китайских буржуа будет запрос на свободу. Действительно, Китай поднял из нищеты за последние 30 лет 400 миллионов человек. Такого не добивалась ни одна страна мира. И сделал это не при демократии, которая, скорей всего,  затормозила бы экономическое развитие Китая, потому что люди потребовали бы ништяков, социальных гарантий и так далее. И все говорили, что сейчас китайцы, получив экономические блага, потребуют себе — китайская буржуазия народившаяся — еще и свободы. Она и требовала и не требовала, все-таки, потому что она прекрасно понимала, что в ситуации, когда слово «демократия» является синонимом всеобщего избирательного права и ограниченного избирательного права в мире больше не существует, такая всеобщая демократия привела бы к власти нового Мао. 

И вот между Сциллой и Харибдой Китаю не удалось пройти, не удалось сохранить этот принцип преемственности власти, не превращаясь одновременно в страну со всеобщим избирательным правом и не демонстрируя, что вот нищая страна, а в значительной части избиратели в Китае остаются нищими. Принцип: один голос — один человек — один раз, как это часто происходило в Африке. 

Не получился, соответственно, Мао с той стороны — получается Мао с этой стороны. И с учетом того, что на Китай неизбежно при централизации власти надвигается экономический кризис — не Сцилла, так Харибда, — всему миру, конечно, мало не покажется, особенно учитывая ковид, Путина и много чего еще.

Это Юлия Латынина и «Код доступа». Подписывайтесь на наш канал. Помните, что когда во время эфира вы подписываетесь, то эфир этот начинает раздаваться всё большему и большему числу людей.

Завтра за меня будет отдуваться Станислав Белковский и мой отец. Потому что Станислав Белковский обожает его стихи — Леонида Латынина, последнего поэта Бронзового века, как моего отца часто называют. Так что Стас у меня был тут в гостях, они записали превосходный диалог, и мы решили поставить его на этот канал. Извиняйте, если не будет про  наступление под Херсоном. Там будут обсуждать более человеческие проблемы. Так что вот младшее поколение передает эстафету более старшему поколению.

Слушайте также большой стрим про  неэффективные армии от Бронзового века до наших дней, который я еще в понедельник повесила. Ссылочку, наверное, даже поставим перед этим эфиром, если кому-то сложно зайти на канал и найти этот стрим. 

Итак, возвращаясь к нашим баранам, к трем фонтам товарища Путина. Потому что Путин воюет на много фронтов, и, как всегда, самые главные успехи у него на фронте вранья. Мы не знаем, сколько раз сдавали кал новобранцы и люди, их изображавшие на рязанском полигоне. Но мы видим, что пока Зеленский трусливо встречается с бойцами на фронте, Путин храбро позирует почти топлес на каком-то рязанском полигоне с какими-то людьми, которые были вооружены новейшими российскими бластерами производства студии «Мосфильм». Воины из сегментированной брони из жесткого металла. Трава на этом полигоне была тщательно покрашена в зеленый цвет, небо тщательно покрашено в синий. И на нем сиял знак, как перед Константином Великим: «Сим победиши!» 

Несомненно, мы скоро увидим Путина в истребителе, лично бомбящим украинские электростанции, которые тут российская пропаганда объявила главными врагами российских скреп. И все это было сделано с помощью самого лучшего западного софта. 

Вообще, когда на всё это смотришь, думаешь, что, конечно, у Путина воображения нет. Быть повелителем страны со 140 миллионами человек, которая еще недавно, 20 лет назад была вполне развивающейся страной. Даже не 20 — еще 10 лет назад. И пустить эту страну на портянки — это как-то очень банально. Хотя бы почитал «Гиперболоид инженера Гарина» и сделал что-нибудь занимательнее.

Собственно, фронт вранья, о котором я говорила, фронт гибридной войны, он очень важен. Никогда не надо выпускать его из виду, потому что для того, чтобы по-прежнему царить в умах россиян или хотя бы сделать вид, что ты царишь в умах россиян, судя по последним опросам общественного мнения, это в основном деланье  вида, это в основном закрикивание со слюной на губах на федеральных каналах и аресты неугодных. Так, чтобы хотя бы делать вид, что ты царишь в России, этот гибридный фронт очень важен. И он, конечно, оказывает гигантское влияние на то, что происходит, собственно, на войне в Украине. 

Вот, например, почему они, судя по всему, собираются взорвать дамбу? Абсолютно прав Андрей Пионтковский, — это чтобы потом сказать, что это не украинские войска и даже не натовский войска выгнали российские войска из Херсона, а что это «кровавые укры» взорвали Дамбу и нас оттуда, из Херсона смыли.  Так сказать, отступили перед превосходящими силами природы. 

Или вот зачем объявить эвакуацию населения из Херсона? Очень просто: потому что под предлогом этой эвакуации, конечно, вывозят десантников, вывозят технику, вывозят, например, по понтонным постам. Через Антоновский мост переходят десантники пешком, а бронетехнику, конечно, вывозят по этим понтонным мостам. Просто баржи составляют. По ним попадают «Хаймерсы». Тут в последний раз, когда попали «Хаймерсы», пропагандисты сразу заявили, что это попали по гражданскому населению. В ответ на что украинская пресс-служба уже сказала: «Извините, а что делало гражданское население на реке в 11 вечера, когда у вас комендантский час с 10?» После этого пришлось быстренько заткнуться. 

А вся эта история мне сильно напомнила историю 8 августа, когда в 2008 году Россия, которая вводила через Рокский тоннель гигантскую танковую колонну, ее обстреляли грузинские самолеты, о чем потом и рассказывали честно корреспонденты телеканала «Звезда», которых разбомбили вместе с колонной, — то Россия немедленно заявила, что Грузия обстреляла колонну с гуманитарным грузом. Возникает вопрос: А что же это за такая колонна с гуманитарным грузом, которая ночью рванула через перевал непосредственно в тот момент, когда начинается война?

Так что, видимо, Херсон сдают. Это когда я говорила о трех фронтах, второй фронт — это Херсон. То есть второй фронт — это настоящий фронт, где происходит война, где Путин пытается все это гибридно заполировать.

И, кстати говоря, я поняла, почему до сих пор не дают Украине ATACMS и F-16 притом, что украинские пилоты к этим F-16 полностью готовы. В общем, такое волшебное слово «эскалация», которого Байден, как известно, боится как огня. Обратите внимание, что, может быть, при всем недовольствами темпами американских поставок, Америка лестницу эскалации строит совершенно правильно. Потому что как строится лестница эскалации? Согласно теории эскалации у  тебя всегда в запасе должен быть следующий ход. И, как мы видим, у американцев всегда в запасе есть следующий ход. Допустим, Путин наносит удар и у украинцев кончаются в апреле снаряды —  Путин начинает войну.  Тогда дают украинцам оборонительное средство — 155-миллимитровую артиллерию, М777 — те начинают выигрывать. Путин в бешенстве начинает террор, эскалирует — следует американская ответка. Вот, собственно, в ответ после взрыва моста начался ракетный бешенный террор Путина, после чем американцы, судя по всему, перешли на следующую ступень эскалации.  Потому что, я обращаю ваше внимание, что по Белгороду, там, где стояли российские ракеты, которые обстреливали территорию Украины, там эти ракеты прикрывало ПВО. И вот прилетели украинские снаряды, вырубили сначала подстанцию, потому что подстанция, когда она отключается, она отключает стационарное ПВО на некоторое количество времени, которое нужно до тех пор, пока у ПВО не разогреется собственный генератор. И вот есть видео, как сначала вырубаеся подстанция. 

А потом ПВО — даже известно, что это было за ПВО — это был российский «Панцирь» — запускает ракету. Но было уже поздно, потому что в этот момент в него прилетает  ракета HARM. Почему я это так долго рассказывают. Потому что это американская ракета, и она бьет по территории, которая заведомо, даже с точки зрения международных стандартов  не то, что какой Крым — российская. И американцы некоторое время назад еще говорили, что «мы не допустим, чтобы наносились удары данным нам оружием по украинской территории. Теперь мы видим, что в ответ на ракетный террор Путина, судя по всему, это разрешили. 

Так что я как-то для себя рассудила, что если Путин нанесет тактический ядерный удар, то, на самом деле, даже американцам не нужно будет прибегать ни к помощи «Томагавков», ни к помощи никакого американского плота. Просто на следующий день прилетят F-16  с украинскими пилотами и АТАКАМС и вынесут всю путинскую армию. Даже, кстати, F-16 хватит.

И, собственно, третий фронт, который открыл Путин, потому что он все время эскалирует, хотя каждый раз, когда он эскалирует, как вы видите, он всё глубже и глубже залезает. И, в общем, мне следовало начать этот эфир с того, что Путин-то войну проиграл. Вот всё, что мы видим — это такие судороги военного трупа. И начинается вопрос о том, на кого свалить ответственность. Я считаю, что Суровикина поставили не только злодействовать, хотя он, собственно, больше ничего другого не умеет, но прежде всего Суровикина поставили, чтобы свалить на него ответственность. 

Поэтому впервые мы видим российского генерала, который командует операцией и которого вытащили давать интервью,  которое он явно читает по телесуфлеру, который рассказывает о непопулярных решениях. И, соответственно, вот если выиграл эту войну, то ее бы выиграл Путин, а поскольку Херсон надо сдавать, то его сдаст Суровикин. Хотя там, судя по всему, без сюрпризов не обойдется. Потому что, несмотря на то, что на левый берег Херсона переправляются коллаборнаты (в основном население остается на своих местах) и переправляются десантники, которыми явно будут усиливать Запорожский фронт, на тот берег Херсона переправляются «мобики». 

И «мобиков» не надо недооценивать, потому что хотя  они используются как пушечное мясо, хотя призывают бог знает кого, включая айтишников из «Райфайзенбанка», на самом деле, все-таки основной статистический костяк — это, конечно, люди, которые совсем недавно были резервистами и даже в этом году прошли сборы, но очень вероятно, что, как всегда в России, они эти сборы прошли на бумаге, тем не менее, отступают-то де десантники, которые в основном находились на переднем крае, а траншеи, окопы, которые находятся на переднем крае, они по-прежнему заполнены «мобиками», так что украинские войска сейчас, насколько я понимаю, наступают очень аккуратно и осторожно. Просто они выносят всё впереди себя огненным валом, значительно перенимая российскую тактику оберегая своих людей. 

В ответ на это Путин открыл третий фронт — инфраструктурный фронт. И я уже говорила о том, что он ищет своего макгаффина. Он ищет какую-то штуковину, какой-то волшебный ключик, чудесный предмет, какую-то разводку, которая позволит ему заморозить Европу или позволит начать переговоры, позволит как-то вывернуться. И мы видим, что, несмотря на все тяжести, которые он доставляет Украине  своей ракетной войной — вот сейчас новая волна ударов — всё, что прилетело по Киеву, было сбито, а то, что прилетело по Западной Украине, попало в цель, потому что там ПВО не стояло, и там во многих местах электричества нету. И идея такая, чтобы в Европу побежали толпы украинцев, и Европа подняла лапки и сказала: «Ой-ой! Нам  больше не надо, мы уже задыхаемся от беженцев».  

Кстати, обратите внимание, Эстония уже стала разворачивать многих из украинских беженцев, которые пытаются выехать в Европу из России, то есть это те люди из Мариуполя, из Донецкой области, из тех мест, которые не могли проехать через Украину и, соответственно, они едут через Россию. Я видела недавно жесткую статью на «Север.Реалии», которая рассказывает, как их разворачивают под самыми различными предлогами, спрашивают: «А почему вы не выехали раньше?» А человек может быть эти несколько месяцев в каком-то остолбенении сидел, запуганный, ужаснувшийся, только что выбравшийся из подвала. И самое прекрасное, что их просят показать историю социального медиа, чтобы доказать, что они не ватники. А если вы помните, что для того, чтобы выехать из Мариуполя, нужно пройти через фильтрационный лагерь и там нужно стереть все свои социальные медиа, потому что если вы не ватники, то вы автоматически попадете в фильтрационный подвал. И вот люди, которые все стерли, чтобы выехать из Мариуполя у россиян, подходят к эстонцам и тут им говорят: «А докажите, что вы не ватники».

Да, понятно, Жозеп Баррель, «Европа — сад, ее окружают джунгли» — это святая правда. Европа не резиновая, как она недавно выяснила, как недавно выяснили европейские политики. И именно по этой причине она совершенно не хочет видеть в себе россиян никаких и, в том числе, Путин надеется, что ее будут напрягать даже украинцы. Но тут, что называется, не дождемся.

И среди вещей, который Путин применят для ракетного террора — я об этом подробно говорила в прошлой программе, — что сначала, в первой волне прилетают неточные ракеты или иранские дроны, которые служат средством для того, чтобы перенасытить ПВО, которые летят затем, чтобы ПВО потратило на них драгоценные ракеты. А потом летят ракеты типа «Калибров» и «Искандеров», которые, действительно, летят точно в цель, но которые сейчас  достаточно часто, да, собственно, уже давно сбивают. 

И вот, кстати, об иранских дронах, о «Шахедах». Я тут у Марка Фейгина довольно подробно посвятила им целую программу. В четверг мы ее, наверное, тоже у себя вывесим.  Но тут я, конечно, про эти «Шахеды» не могу не сказать особо, потому что я с ними разбиралась. Это оказалось безумно интересно.  Кстати, построили ведь эти «Шахеды», сдается мне… Помните, Барак Обама собирался мириться с Ираном, отправлял ему чемоданы кэша? Так вот я думаю: Интересно бы Трамп не разорвал иранскую сделку, сколько было бы сейчас у Ирана «Шахедов»? А так вот Путин просит только 2400, да и те ему, похоже не все поставили. 

Простите немножко за технические подробности. Я повторяю здесь более кратко, чем моя статья в «Новой газете». Какой первый вопрос возникает у человека, когда он слышит, что «вторая армия мира», как еще недавно называли  Российскую (ВАМ — так и надо сказать), массово закупает иранские дроны? Ну, он приходит в изумление и говорит: «Я понимаю, почему у Путина не получилось построить дроны, которые являются аналогом израильских и американских, но как получилось, что Россия не может того, чего построил для себя даже Иран?»

И когда я изучала вопрос, я поняла, как ни странно, что на него есть ответ. И что этот «Шахед» — гениальная в своей простоте и в своей мерзости. Потому что вот что такое дрон любой, вот как тот дрон-камикадзе, как какой-нибудь «Шахед» или какой-нибудь «Байрактар» или «Предейтор»? В принципе, дрон — это война будущего, которая строится на интеллекте. Это штука, которая спасает жизнь его оператора, потому что оператор не взрывается вместе с ней, он не машет копьем, не бежит в атаку, не строчит из пулемета. Он сидит где-нибудь в спокойном месте. У этой штуки есть глаза (оптические какие-то приборы или оператор и глаза вместе), даже у нее может быть чуть получше глаз, потому что она может быть с инфракрасной головкой. Или она может быть опять же с оптической головкой наведения, которая действует без оператора, и тогда у этой оптической  головки наведения есть банк фотографий, которые приблизительно отвечают тому объекту, который она должна поразить, есть процессор. 

И вот она смотрит вниз, она видит изображение предмета, она сверяет это с банком фотографий, говорит: «О! Это похоже на то, что я должна поражать», и тогда она даже без оператора может поразить.  Или та же самая инфракрасная головка (тоже очень дорогая штука, напомню, что хорошая инфракрасная головка,  она должна охлаждаться чем-то холодным, охлаждается, как правило, жидким азотом), она поражает то, что является теплым. А что является теплым? Двигатель, скажем, танка или самолета. И, соответственно, она поражает движущуюся цель даже лучше, чем человек, как, например, тот же самый «Джавелин». Вот она настраивается на этот тепловой контур и туда летит. Или, соответственно, активная радиолокационная головка тоже может различать что-то лучше человека. 

И вот всего этого у этих дронов вообще нет от слова «совсем». Вот есть барражирующий боеприпас. Обычно он управляется по радио оператором. Вот тот же самый Switchblade 600, он управляется оператором, он летает на 80 километров. Израильский Harop тоже управляется оператором, летит он до 1000 километров. Бить может что угодно, у него электрооптические сенсоры. Вот он в войне в Нагорном Карабахе поражал командные пункты, поражал автобусы с армянскими солдатами за линией фронта. 

И ничего этого у «Шахеда» нету. Самое удивительное, что он не имеет оператора. Потому что, как объяснил мне очень хорошо  военный эксперт Павел Лузин, без спутника любой канал контроля действует где-то на 150 километров. Дальше его забивают помехи. А «Шахед» на своем бензиновом моторчике, который украден с немецкого маленького моторчика, может пилить, по утверждению иранцев, аж на 2000 километров. Но на 2000 километров никто не видел, чтобы он летал. Но, тем не менее, от Крыма, допустим, когда летит до Киева, то он около 800 километров пролетает. То есть 1000 километров он явно пролетает. 

И поскольку и иранцев спутников нету, то, соответственно, «Шахед» летает без канала связи с оператором. Во всяком случае, в стандартной версии. Я сразу оговорюсь, что, как конструктор Лего, наверное, может быть собран на каких-то других вещах. Плюс у него нет камеры (уникальный случай для дронов базовой комплектации). Какая там система наведения с большими процессорными мощностями, которые и стоят дорого и потребляют много энергии?! Нету никаких инфракрасных головок наведения. Это я специально говорю о тех, кто читал интернет, и там почему-то в интернете написано, что они есть, что они бывают. Но, скажем так, никто из моих собеседников — а поверьте, я поговорила с большим количеством людей — ни в Киеве, ни в Одессе этих головок инфракрасных у него не видел. А, соответственно, военные эксперты очень сомневаются, каким образом может инфракрасная головка наведения, употребляемая для отслеживания движущихся целей у дронов, которые движущиеся цели явно не отслеживают.

Да, есть у него совершенно точно пассивная радиолокационная головка самонаведения, вернее, бывает. Но тут тоже момент, потому что ни один комплекс ПВО еще «Шахеда» в Украине  не поразили. Как Роман Свитан, наш любимый военный эксперт тут говорил, что они просто слишком низко летят. Даже с учетом того, что они летят низко, 185 километров в час скорость, на которой летит «Шахед», создает звук как бензопила. Соответственно, любое ПВО, на которое они летят, поразит их раньше, что они ПВО. Другое дело, что тут размен не равноценен, потому что «Шахед» копеечная вещь, а ракета ПВО может стоить несколько сот тысяч. И, собственно, одна из главных задач «Шахеда» в этой войне — это способ заставить ракетами себя сбить и потратить на себя дорогущие, не возобновляемые ракеты, а потом прилетит «Калибр» или «Искандер». 

И самое интересное, конечно, есть ли у него активная головка наведения. Тоже я очень долго разбиралась в этом вопросе. Потому что «Шахеды» как использовали? Ими сначала пытались поразить «Хаймерсы», что было очень смешно, потому что ими поражали в лучшем стиле Российской армии — те места, где когда-то были замечены «Хаймерсы» и с этих мест нанесли удар. Ну, вы представляете себе «Хаймерс», который абсолютно сверхмобильный комплекс. Вот он остановился буквально на минуту, отстрелялся, выпустил пакет и ушел. А потом через 3 часа туда прилетает «Шахед» — ну курам на смех! 

И кроме того они поражали склады в Одессе вдоль моря. Просто все склады, какие были, видимо, исходя из соображения, что в каких-то из этих складов есть боеприпасы. И, действительно, некоторые из этих складов детонировали. И поскольку они поражали железные крыши, то некоторые моги собеседники высказывали предположение, что у них есть активная радиолокационная головка. И тот же самый Павел Лузин очень в этом усомнился. Он сказал: «Это было проще. Там был наводчик с айфоном. Он прошел мимо склада, отправил координаты. Действительно,  таких наводчиков как пруд пруди в Украине. А что «Шахеды» прилетали в железные крыши, так какая еще у склада крыша, как не железная? 

И после того, как я долго разбиралась в вопросе, выяснилось, что, конечно, Лузин совершенно прав: ни в одном Шахиде, насколько мне известно, пока ни в Киеве, ни в Одессе не нашли никаких головок наведения. То есть это такая штуковина, которая слепая, глухая и не имеет связи с оператором. Вы скажете, а как же она летает? Ответ очень прост. У нее есть такая штука ultitude determination unit, то есть у нее есть дешевый гражданский GPS и дешевая инерциальная система отсчета. И Сергей Подшивалов НРЗБ калифорнийской компании, которая специализируется на микросхемах для систем глобального позиционирования, он мне любезно объяснил, как действует, с его точки зрения то, что находится в «Шахеде». Он сам внимательно изучал фотографии и увидел там 5 GPS антенн, одну беленькую и одну черненькую. И он считает, что черненькая, она, собственно, определяет положение в пространстве, это обычные GPS-координаты, а вот четыре беленьких определяют положение дрона в воздухе (это углы крена, тонгажа и рыскания). И даже Подшивалов не поленился и нашел исследование профессора Тегеранского университета Алиреза Эрдолана, которое посвящено именно этой проблеме. И заключил по этому исследованию, что мозги у иранцев хорошие, все западные достижения они знают, мыслят правильно. Черненькая антенна стоит 10 долларов на Алибабе, Стоимость беленьких Подшивалов определил по 100 долларов за штучку. То есть он считает, что гражданские  GNSS -приемники стандартной точности. Собственно, поэтому «Шахеды», как правило, и не попадают в цель. 

То есть, грубо говоря, единственное, что есть у этой штуки, это есть этот встроенный GPS, который определяет не только место, куда она прилетит, но и как она будет покачивать крылышками, чтобы не завалиться, не кувыкнуться и долететь  до этого места. Этот GPS неточный, потому что для точной ориентации нужен военный GPS и мощный бортовой компьютер, который учитывает массу тонкостей. Ну, например, заходит спутник или восходит, точнее, где он находится в небе относительно приемника. Или толщину атмосферы над этим местном, активность солнца, температуру воздуха, потому что это всё влияет на задержку электромагнитных волн в ионосфере и тропосфере и в сумме дает отклонение то самое в десятки метров. И всё это нельзя рассчитать просто так. Это всё должно быть посчитано и загружено, говорит мне Подшивалов, непосредственно перед запуском дрона или транслироваться во время полета. Это требует достаточно серьезной ботовой инфраструктуры. И, собственно, этого нету, и мы видим, как «Шахед», который пролетает 800 километров, долетает от Крыма до Киева, целится в здание «Укрэнерго» — попадает в жилой дом через улицу. 

То есть возникает вопрос: Чего умеет Шахед? Ответ: Это оружие для совершения массовых терактов против гражданского населения. Это глухой, слепой, тупой летающий пояс шахида. Он летает стаями. Напомню, он запускается по 5 штук с грузовика. Может лететь и 10-15-20 штук. 10 собьют, 9 промажут, один долетит. 

И он не может применяться на фронте. Вот большинство барражирующих боеприпасов, тот же Switchblade 600, который применяет украинская армия, он применяется на фронте, потому что же это конфетка. «Шахид-136» на фронте применяться не может. Потому что, как я говорила, он не может поражать движущиеся мишени, во-вторых, там, где есть вооруженные люди, он будет немедленно подбит. Потому что 180 километров в часть, низколетящая, сравнительно крупная (3,5 метра длина, 2,5 метра размах крыльев) цель. Ее из зенитки можно сбить, из крупнокалиберного это точно. Я выразила у Фейгина предположения, что, возможно, сбить и из лука Хотя за неимением луков на вооружении Украинской армии, мы эту гипотезу, конечно, не сможем проверить. 

В любом случае это боеприпас, который, в принципе, не предусматривают  применения против вооруженного противника, потому что любой противник, вооруженный чем-либо более дальнодействующим, чем палица, его сбивает. Кроме того на фонте «Шахед» ничего не решает. Его полезная нагрузка до 40 килограмм. Да, это больше в 4 раза, чем 150-миллиметровый снаряд. Но все-таки сейчас обе стороны до сих пор каждый день расходуют по 10 тысяч снарядов. Представляете, вы по фронту запустили 10 глухих или слепых дронов. Сколько это обычных снарядов? — 5 сотых процента. А отличаются они тем, что снаряд-то не собьешь, а этот дрон можно сбить.  

Это я совершенно не к тому, что «Шахед» — неудачная конструкция, потому что, наоборот, это суперэффективная в своем классе конструкция, но это именно класс террористических вооружений, которые промышленно создаются с заведомой целей ударов по «мирняку», и его слепота, глухота, идиотизм, и дешевизна, конечно — это его преимущества, это не его недостатки.

 На фронте он абсолютно бесполезен. Но вот представьте себе мирный дом, где сидят люди, мирно пьют чай за сотни, тысячи километров от фронта, и тут прилетает этот «Шахед». А если он прилетает не в этот дом, то прилетает в соседний. И вот тут от него защиты нету. Потому что ну как? Не поставишь около каждого дома ПВО. 

Собственно, поэтому идея по производству пришла в голову именно Ирану. Никакой развитой стране, им в голову не может придти, чтобы произвести подобную дрянь. Даже России не пришло в голову до Путина ничего подобного. Потому что дрон способен выполнить только две задачи: либо удар по гражданским объектам для террора и паники и второе: для насыщения ПВО противника. 

И, кстати говоря, я бы предложила рассмотреть идею о запрещении использования дронов-камикадзе против гражданского населения. Точно так же, как против гражданского населения запрещены мины-лепестки. Это автоматически обессмыслит производство подобных дронов, потому что на фонте они бессмысленны; приравняет их производство к терроризму, чем это производство и является, причем не с оценочной — с технической стороны. И даже, если мое предложение не будет принято (оно вряд ли будет принято), мне кажется, это просто полезная вещь… Потому что люди говорят: «Дрон-камикадзе, беспилотник», и считают, что один беспилотник не сильно отличается от другого. Вот если покопаться у «Шахеда-136» во внутренностях, то мы с удивлением обнаружим, что даже по сравнению с другими дронами-камикадзе, он не обладает практически ничем, что делают все другие дроны оружием. То есть он не обладает ни глазами, ни мозгами, ни системой, которая позволяет им управлять. Удивительная, конечно, штуковина. 

И применение этих дронов знаменует переход к новой фазе войны — террористической войны, точнее открытие нового фронта — террористического фронта. Это не такая на первый взгляд глупая придумка. Я уже сказала, то он все время пытается выиграть войну придумками. После того, как он понял, что войну он, собственно, проиграл, и войну живой силой и техникой он не выиграет, он пытается найти какую-то вундерфаффе или какую-то штуковину, золотой ключик, как я уже сказала, макгаффина. Он решит, что если не получается бить по войскам, то надо бить там, где у противник слабо. 

Ну, начитался Сунь-цзы. У Сунь-цзы так и сказано, что не бейте туда, где у противника полнота, бейте, где у него пустота. «А вот давайте я ударю по гражданскому населению… А давайте я заморожу Европу…». Правда, с заморозкой Европы тоже ничего не получилось. И террористическая война у Путина при заморозке Европы уже переросла в гибридную. Они там чего-то рассказывают по телевизору, что в дома России люди ходят погреться, парты граждане вырубили на дрова и живут уже в каком-то совершенно отдельном мире. 

Кстати, об этом отдельном мире — я забыла сказать — мы поговорим с Аббасом Галлямовым, потому что у нас будет второй час этого «Кода доступа». И я решила пригласить в него замечательного политолога Аббаса Галлямова, с которым мы и поговорим, как эти путинские мобилизации отражаются на российских чиновниках и что они думают. 

Меня часто упрекают, что я не говорю о фундаментальных вопросах, и я сейчас постараюсь несколько фундаментальных вопросов осветить. 

Очень мне нравится тезис Невзорова о том, что Путин пытается превратить Россию в секту. Ну, в значительной степени, как Ближний Восток превратили в секту. И судя по опросам общественного мнения, он не очень преуспел. То есть да, с точки зрения официальной пропаганды, если посмотреть российское телевидение или Z-каналы, то, кажется, что он преуспел. Но тут есть такая важная вещь, что мы живем в такую эпоху, когда все заворожены большинством. И большинство или, скажем так, большое количество российского народа, действительно, разочаровало. И когда видишь людей, которые сами приходят в военкоматы со словами: «А нам тут полагается отсрочка», и эту отсрочку, естественно, рвут и забирают на фронт. Или видишь это жуткое видео матери, которое только что получила похоронку и рыдает в автобусе: «Сука Украина убила моего сына». 

Но, с другой стороны, вы представляете себе, не знаю, в любой из прошедших войн XVIII, XIX, XX века, чтобы матери рыдали по-другому? 

Вы представляете себе, в эпоху Просвещения говорили бы: «Вот Франция — дебильная страна. В ней 90% людей против Вольтера». Или: «Англия — дебильная страна. В ней 99% людей не читали Ньютона. 

Вот наше время заражено большинством. И, конечно, да, можно считать, сколько людей в России за Путина. А давайте посчитаем не по вершкам, а по корешкам. И эпоха Просвещения отличалась во Франции не тем, что 99% не читали Вольтера, а тем, что 1% читал. А вот в предыдущие эпохи, в каком-нибудь 16-м веке Вольтера не было и 100% людей его не читали. 

В общем-то, то количество людей в России, которые против войны, и то количество интеллектуальной элиты, которая против войны… Необходимо отметить, что я не могу найти, кстати говоря, много параллелей в истории Европы, хотя, кстати говоря, некоторые из них есть. Не знаю, известно ли вам, но во время войны Англии и США, войны за независимость в 1776 году примерно треть английского парламента — Россия этим не может похвастаться, потому что в России нет парламента, в России есть это сборище недоумков — была за американцев. 

Но вот последние опросы общественного мнения, которые приводит Алексей Миняйло, они совершенно удивляют, потому что согласно этим опросам 55% россиян уверены, что победа в войне не принесет им никаких благ, а 28,5% считают, что победа в войне принесет им поездку к родственникам в Украину, СНГ, безопасность, нормализацию экономики и снятие санкций, то есть то, что они имели до войны. А самое главное, что только 3,3% россиян ждут от победы в войне гордости, присоединения территорий, укрепления позиций России и победы над нацистами. 

То есть официальная пропаганда и Z-каналы промывают мозги. И только 3,3% россиян ждут этого от победы. 

Можно констатировать, в чем реально преуспел Путин. Как я уже сказала,  он войну проиграл. А в чем реально преуспел — это в полном уничтожении России. Потому что то, что делает сейчас Путин с Россией — это катастрофа. Для начала он возвращает Россию в допетровские времена и в большой Сектор Газа, в состояние нищего пьяницы, который считает себя жертвой слишком преуспевшего соседа и который регулярно этому соседу пытается в дом ворваться, зарезать жену, изнасиловать дочку. И даже, если у него не все это получается, он говорит: «Меня обидели».

Во-вторых, посмотрите на то, что, собственно, произошло с Россией, какое-то количество людей она потеряла, которые просто уехали. Уехали, как правило, в Казахстан, в Монголию, в Армению, в Грузию. Да, кто-то из них вернется. У Армении ВВП должен был вырасти на 1,5%, у несчастной Армении, которая сама переживает страшнейшие времена — об Армении мы как-нибудь, я обещаю, мы поговорим в прошлый раз — на наших глазах происходит трагедия исторического масштаба, — за счет чего у Армении этот ВВП вырос? За счет тех айтишников, которые в нее уехали. Часть стран, которые раньше составляли Советский Союз, этим воспользуется. Это такой, упавший с неба золотой дождь. Потому что это те люди, которые будут пахать. Этих людей Россия если не всех, то многих потеряла, соответственно, возвращаясь в каменный век. И, видимо, это есть одна из целей Путина: те, кто помнил — чтобы они уехали.

Я как-то об этом беседовала, что новые страны-изгои, не те, существование которых предрекал Джордж Оруэлл в «1984»  в своей гениальной книге, а настоящие страны-изгои, которые образовались несколько позже, они не могут владеть всем миром в силу ущербности, и они отличаются от предыдущих тоталитарных режимов, с которых Оруэлл писал свою книгу, тем ровно, что они совершенно не пытаются контролировать всех граждан, а, наоборот, самых умных выгоняют из страны. 

Вот путинское телевидение «Тысячи холмов» и путинская карательная машина, которая сейчас будет разворачиваться еще больше, кстати, в связи с введением военного положения, о чем мы тоже поговорим с Аббасом Галлямовым, они, конечно, сделают так, чтобы в России сильно уровень мозгов понизился и для современной страны это катастрофа. 

Еще одна вещь, о которой я хочу поговорить, и это суперважная тема. Что же заменит Россию на этом месте региональной сверхдержавы? Ответ, конечно, очевиден: это Украина. 

И, более того, этот процесс сильно ускорен войной. Но я хочу обратить ваше внимание, что на самом деле, он отчасти начался после развала СССР. Сегодня Европа очень часто смотрит на Украину, как на какой-то осколок Российской империи. Была такая большая Российская империя. Она была от Балтики от Черного моря и до Японского моря. Потом эту большую Россию в 91-м году уронили как вазу на пол, она раскололась на тысячу кусков, и вот один из этих кусочков — Украина. 

Собственно, так воспринимала события Москва. И Европа, как ни странно, под этим взглядом подписывалась, что, дескать, Россия Путина, она наследник Российской империи, наследник Советского Союза. Вот ее интересы надо принимать в расчет, как объясняли мне немецкие дипломаты после 2008 года, а Украина — это такой осколочек… Ему можно приказывать, чтобы он слушался, в том числе, и Россию. И вообще в ней много коррупции, в ней какая-то непонятная национальная идентичность: часть людей говорит по-русски, часть людей говорит по-украински.

И я напоминаю, что Путин ведь недаром беспокоится о том, что как же Россия может называться Россией, если мать городов русских не входит в ее, России состав. Потому что, строго говоря, географически Украина и является наследником Киевской Руси, и с этой географией ничего не поделаешь. 

Это 40 миллионов жителей европейской страны с богатой землей, с плотной дорожной сетью, с хорошим образованием, с демократией живой, с патриотизмом, который укреплен, вернее, в значительной степени порожден тем, что с Украиной пытается сделать Путин. И если мы сейчас сравним Россию и Украину, то мы, к сожалению, увидим, что Россия почти по всем статьям проигрывает. Да, вы скажите, что Россия больше. Но, если честно, значительная часть российской территории — это просто необитаемая вечная мерзлота или не очень гостеприимная Сибирь, это не очень многочисленное население. Соответственно, это не очень плотная дорожная сеть. Это гигантские пространства, которые разделяют не такие уж благополучные города. И в этом смысле эти расстояния, конечно, не преимущества, это, наоборот, очень серьезный груз и очень сильные транзакционные издержки на всю экономику. В этом смысле да… Как там Наполеон сказал про маршала Даву: «Вы не выше, вы длиннее». Вот Россия больше, но это не значит, что она круче. 

Да, украинцев меньше, чем русских: 140 миллионов против 40 миллионов. Но опять же, что мы видим, в этой войне? Что огромное количество российского населения бедное, живет по каким-то местечкам, совершенно параноидальное, воспитано в водке и путинской пропагандой, которая объясняет им, что, конечно, они нечистые, они, конечно, нищие, но зато они были духовней, чем материалистичный Запад. Это 30 миллионов деревенских сортиров, точнее, 30 миллионов русских, которые пользуются этими деревянными сортирами. Собственно, эти люди и сражаются в Украине. 

Если мы посмотрим, что происходит в Украине, мы видим там более высокообразованное, более патриотическое живое население. Мы видим там сетецентрическую демократию. И мы видим, что против российский войск сражается не только какая-то центральная власть — сражается именно сетецентрическая демократия: люди в селах и люди в городах.

И формально Россия имела более высокий ВВП на душу населения, чем Украина, перед войной. Но мы видим, что российские солдаты тащат из домов обыкновенных украинцев стиральную машинку. 

И здесь очень важная вещь есть, которую мне хочется сказать, в первую очередь, моим украинским слушателям, потому что очень часто мы можем прочесть утверждение о том, что Украина была типа российской колонией. Я бы сказала так: не больше, чем Шотландия была колонией Англии. Вот Шотландия и Англия — это симбиоз, который, собственно, и породил Британскую империю. Да, точно так же, как у Шотландия и Англии были свои острые моменты, там были свои восстания, свои войны и так далее. Но без этого симбиоза точно так же, как не было Британской империи без симбиоза Англии и Шотландии, так не было без симбиоза Украины и России. 

Я не буду вспоминать историю, но все-таки здесь надо напомнить, что, собственно, та Киевская Русь, которая была основанным викингами государством, была основана в европейском Киеве, а не в азиатской Москве. И что самое главное, это были украинские казаки, точнее украинское казачье государство, которое еще в XVII и определяло, кто будет доминировать в Восточной Европе: будет это Турция, с которой они периодически заключали союз; Польша и Литва, частью которых она периодически становилась или Московское царство. И получилось так, что, в конце концов, был заключен союз с Московским царством в значительной степени потому, что оно было в этот момент самое отсталое. 

Насколько позднее, когда Россия стала быстро озападниваться с помощью Петра Великого, именно этот союз дал России совершенно невероятное военное преимущество — тех самых казаков, легкую кавалерию русских степей. Потому что две военных силы создали Российскую империю: с одной стороны это европейская дисциплинированная пехота, которую создал Петр, плод европейской военной революции, о которой я, кстати, говорила в стриме о неэффективных армиях; а, с другой стороны, конные казаки. 

Вот российская пропаганда сейчас очень любит объяснять, что Новороссия была завоевана Российской империей. И если бы этого не произошло, она бы осталась частью, может быть, или Турции или, может быть, ханского Крыма или, может быть, Крымского ханства, вполне возможно. С другой стороны, можно сказать, что казаки завоевали вообще-то для царей Сибирь и Дальний восток. Не говоря уже о том, что в завоевании земель Новоросии они тоже участвовали. Так что в значительной степени именно без казацких войск Российская империя осталась бы, возможно, маленьким московитским княжеством где-то между  Смоленском и Пермью. Более того, без вестернизации, произошедшей при Петре, Россия никогда бы не смогла сохранить эти украинские земли, где элита имела европейские более-менее обычаи, хотя бы полонизированные обычаи, где она знала латынь, где она обучалась в Риме и так далее. 

Короче говоря, пока Россия была частью цивилизованной Европы, Украина могла быть партнером России. Когда Путин решил, что Россия должна вернуться во времена до Петра Великого — Украина за ним не пошла. Она была частью Европы всегда, и она частью Европы останется. 

Вот это, к сожалению, печальная вещь для России, которую должны осознать русские. Может быть,  это будет не очень приятная вещь. Можно долго рассуждать, что произойдет с Россией. Мы сейчас будем это обсуждать с Аббасом Галлямовым, будет ли там переворот, будет ли там демократизация. Может быть, Путин все-таки сумет превратить Россию в Северную Корею или, что гораздо хуже, сумеет превратить российское население в том, что сейчас на самом деле он еще не прекратил, — вот, действительно, в таких несчастных сектантов, которые будут считать, что весь мир против них и что их все обидели.

Но две вещи совершенно очевидны. Не просто Западу, всем россиянам придется пересчитать всю геополитическую ситуацию и понять, что Россия отныне вообще, в принципе, кто бы ни победил, не будет являться ключевым игроком на этом участке пространства.  И вторая вещь, которую я просто хочу посоветовать украинцам: не считать себя жертвами Российской империи. Представьте себе: шотландцы отвалились бы от Великобритании. Конечно, нашлась бы масса шотландцев, которые стали бы расписывать, какие у них ужасные были отношения, начиная с Фрокерка и Бэннокбёрна, и как шотландцы были жертвами Британской империи. 

Это, мне кажется, не очень правильное отношение к жизни. Гораздо лучше быть не жертвами, хотя очень многие современные левые любят выставлять себя жертвами, любят играть на чувствах людей, которым приятно думать, что они жертвы; женщин изображать жертвами, все колониальные народы изображать жертвами, объяснять, что если Зимбабве несчастная — это  потому, что она жертва проклятых колонизаторов. 

Так вот, гораздо лучше считать себя, на мой взгляд, не жертвами, а победителями, которыми Украина была и которой Украина сейчас является. 

У меня было еще много интересных историй глобальных, но я их оставляю на следующую неделю. 

Я должна сказать, чтобы вы писали нам важные вопросы. Потому что если этих вопросов наберется много и в комментариях и можете присылать на почту, то сделаем мы отдельный стрим с вопросами. 

Нас слушает пока 23 тысячи человек, это неплохо. Не забывайте пожалуйста, на нас подписываться. 

Ю.ЛАТЫНИНА: У нас уже в студии Аббас Галлямов. Аббас, здравствуйте! 

А.ГАЛЛЯМОВ: Здравствуйте! 

Ю.ЛАТЫНИНА: И первый вопрос, который я хочу задать, это какие перемены вы сейчас, Аббас, видите и какие перемены происходят в российской административной верхушке в связи с тем, что Путин, очевидно, начал проигрывать войну? Потому что мы все ждали, что они там все переедят друг друга, что сейчас армия поднимется против Путина, ФСБ поднимется против Путина. Это, судя по всему, еще не происходит, хотя они едят друг друга. Но есть существенные и важные административные подвижки. И если можно, поговорите о них. 

А.ГАЛЛЯМОВ: Перемены в настроениях, конечно, есть. Депрессия — это, наверное, самое распространенное ощущение у людей, связанное с пониманием того, что победой не пахнет, а отсутствие победы в какой-то момент все равно закончится поражением. То есть какое-то время можно затягивать, война может перейти в какую-то окопную фазу, но ведь она сокращает ресурсы, ресурсов катастрофически не хватает. То, как коряво идет мобилизация, когда мобилизованных без всякого толку бросают куда попало, они там либо гибнут сразу, либо в палатках где-то живут на подножном корму, когда родственники вынуждены их экипировать. То есть понятно, что финансовые ресурсы в государстве еще есть, но неспособность системы их эффективно мобилизовать, она, конечно, очень говорящая. 

Поэтому затянувшаяся война, она будет пожирать ресурсы. Она это делает. Она будет пожирать и финансы и людские ресурсы, и население будет становиться всё более озлобленным. Ведь рано или поздно эта озлобленность перерастет в агрессию. Это понимание есть, и поэтому затягивать тоже нельзя. То есть и выиграть не получается и прекратить вроде как нельзя, пока не победили. Но и бесконечно воевать тоже не получается. То есть, куда не кинь, всюду клин. Это такой стратегический тупик, то есть не видно какого-то стратегического выхода. И поэтому вся система сейчас живет одним днем. Она в такой режим перешла, то есть о том, что будет дальше, никто старается не думать. Тоже все понимают, что грядет какой-то грандиозный трындец. Но как конкретно он будет выглядеть, не знает никто. То ли народ, в конце концов, взбунтуется, —  как по итогам Первой мировой войны — две революции за год, — и на вилы элиты поднимет. Либо армия развернет штыки и двинет на Кремль, Либо национальные республики начнут отпадать. Либо всё это вместе взятое, либо ядерная война. Есть понимание, что что-то будет, но точного понимания, как это будет выглядеть, нет.

И в этой ситуации люди просто голову вниз опустили, чтобы случайно не посмотреть по сторонам поверх голов и не увидеть на горизонте какой-то кошмар. То есть у российских элит есть же привычка, что стратегию задает Путин, за всем этим следит Путин, а наше дело маленькое. И они привыкли Путину в этом смысле верить, они знали, что он ведет в правильном направлении. А теперь к ним приходит осознание, что да нет, и он тоже может в неправильном направлении вести. И вроде надо уже теперь самим заниматься стратегией. Но, поскольку, во-первых, выхода не видят, во-вторых, страшно, вот они заняты перекладыванием ответственности друг на друга. Иногда это происходит публично. Это вот грызня, которая имела место перед назначением Суровикина, когда тогдашнее руководство операцией критиковали вовсю публично уже Кадыров с Пригожиным, например, или когда вдруг окрысилось Минобороны на военкоров, и они с визгом бежали в приемную: «Отец родной, спаси! Мы же за тебя, мы же патриоты».

Пока эта история не кончилась. То есть была их жалоба по поводу того, что, дескать, против нас хотят уголовное дело возбудить. Эта утечка по поводу уголовного дела, я так понимаю, была организована Министерством обороны и силовой бюрократией, если можно так выразиться, чтобы их привести в чувство. Они в чувство себя привели. Если вы заметили, они тут же начали Суровикина пиарить вовсю. Прекратилась критика руководства Минобороны, которую они начали до этого себе позволять. И в этом смысле Министерство обороны пока проблему решила с помощью этой утечки, то есть само дело не понадобилось, хватило самой информации только об этом деле. 

Поэтому, я не думаю, что это дело сейчас будет, проблема ведь рассосалась. И они, я думаю, больше дергаться не будут, они поняли, что шутки в сторону, как говорится. И это не та публика, которая героически пойдет на баррикады во имя принципа свободы слова. Просто, по сути, они не за свободу слова боролись, они отстаивали свой статус внутри чиновничьей иерархии. Они хотели сказать примерно следующее: «Мы подчиняемся только Кремлю. То есть мы высокопоставленная часть этой путинской политической машины. Мы подчиняемся только Громову и Кириенко. А все остальные чиновники, включая военных, идите к черту. Вы нам не указ». Теперь их подопустили, сказали, что «нет, и военные вам тоже указ». И они, в соответствии с новым положением в этой иерархии административно опущенные, так сказать, они будут писать теперь, рассказывать о том, какой великий стратег Суровикин и как России с ним повезло

Ю.ЛАТЫНИНА: А вы думаете, зачем Суровикина назначили: чтобы свалить на него все проблемы  или, действительно, чтобы он привел армию к победе? 

А.ГАЛЛЯМОВ: Я думаю, что в победу Путин уже не верит, поэтому, собственно говоря, этот безудержный суровикинский пиар и начался. До сих пор, почему не пиарили предыдущих командиров? Потому что Путин верил в победу и хотел быть ее отцом. Вот тот факт, что теперь он уже не претендует на то, чтобы быть отцом победы, а готов отдать эта лавры Суровикину, говорит о том, что он сам в победу не очень-то верит. И Суровикин ему нужен для того, чтобы эта первичная волна разочарования, связанная с тем, что победы нее будет, когда придет это понимание после Херсона или чего-то еще, — чтобы эта волна не полностью по нему ударила, а чтобы был громоотвод в лице Суровикина, чтобы часть хотя бы негативной энергии ушла туда. То есть это ощущение «Мы так вам верили, товарищ Сталин, как может быть, не верили себе», вот это  «Эх, подкачал. Надеялись мы на тебя, а ты подкачал» — вот эта эмоция не только по Путину ударила, а хотя бы частично ударила куда-то еще. 

Я не думаю, что Путин рассчитывает, и уж точно Кремль не рассчитывает, что полностью удастся дистанцироваться от этого позора поражения. Конечно, нет. И по Путину это тоже ударит. И тут  не до жиру, тут хотя бы часть энергии снимут. И первая волна разочарования, она будет в Суровикине, а потом уже будет подниматься до Путина. В принципе, уже хорошо, уже успех будет для Кремля.  То есть они же не выигрышную сейчас позицию занимают. То есть «если удар по нам пришелся зубодробительный, но не смертоносный, уже неплохо». Не до жиру, как говорится. День прошел —  и слава богу. 

Поэтому, я думаю, они этого  Суровикина и начали пиарить. Тут не только этот умысел, конечно. Я далек от конспирологии, что сели, специально это придумали. Нет, я думаю, первоначально все эти военкоры, эта патриотическая общественность, она настолько ждала спасителя, богатыря, то есть к ней пришло понимание, что «кошмар, наших бьют и кто же нас спасет?» И тут Суровикин случайно нарисовался. И они все бросились: «Ах, Суровикин то, Суровикин сё…». Кремль на это посмотрел, видит, что такой энтузиазм идет по этому поводу, думает: Да и ладно, сделаем с ним интервью, покажем. Пусть пиарится. Нам же лучше будет, когда надо будет отвечать за отсутствие успехов. То есть они ситуативно среагировали и позволили этой волне подняться. 

А происхождение этой волны связано просто с запросом на спасителя, человека, который вдруг изменит неблагоприятный ход дел, совершит какой-то героический подвиг. Сам по себе пиар Суровикин, конечно, крайне бестолковый был. Я прямо поразился. Его первое интервью, это было выступление не генерала, это было выступление такого политикана. Особенность нынешнего состояния общественного мнения в этом патриотическом лагере заключается в том, что люди устали от слов, то есть они поняли,  что между словом и делом — пропасть. Вот до 23 февраля всё было хорошо: самая сильная армия и так далее, потом, после 23-го числа наша эта политическая реальность, сконструированная с помощью слов столкнулась с реальной реальность, и всё, в общем, пошли клочки по закоулочкам, всё затрещало, конструкция стало обрушиваться. Выяснилось, что армия не такая блестящая, а враг не такой уж и слабак, как мы привыкли над ними смеяться: «Не смешите мои «Искандеры», как говорится. 

И эта конструкция осыпалась, осыпалась у них, приходило понимание, что всё плохо, созрело настоящее отчаяние, если можно так выразиться. Тут Суровикин появился, новая надежда. И эта вся энергия отчаяния, она была вложена в эту фигуру Суровикина. Но это все запрос на дело, на то, что кто-то перестанет болтать, возьмет и дело сделает, наконец. Это вот разница между словом и делом классическая. И Суровикин в этом смысле должен быть абсолютно немногословным, он должен принципиально отличаться от всех болтунов из телевизора, чтобы как генерал Лебедь, скупо он говорил, чтобы создавалось ощущение, чтобы он сказал еще чего-то,  потому что все по делу. 

А он тут же пустился в рассуждения о том, что русские и украинцы — братья, о том, как НАТО нарушает права граждан. Господи, гуманист выискался! Ну, чего, генерал, который рассуждает… Мы знаем бэкграунд этого генерала: человек жестокий, о людях не заботящийся, в том числе, своих, тем более, о чужих. И тут он начинает рассуждать о правах человека  и  о злой природе нацизма. Да тебя не за этим туда позвали. Тебя позвали дело делать. Ты должен там рассуждать: «Левый фланг… правый фланг… Противоракетная оборона, резервы…». Как военный должен говорить. А он сидит и, как плохой политик, рассуждает. И он буквально за один вечер превратился в еще одну говорящую голову из телевизора только что лысую, а не волосатую. Вот и всё.  И это, конечно, крайне неудачно было сделано. То есть я как бывший спичрайтер говорю, я слушал этот текст, я понимал, что человек, который его писал, это враг ему вообще-то. это прямо враг Суровикина. 

Ю.ЛАТЫНИНА: Так может, нарочно это сделано было? 

А.ГАЛЛЯМОВ: Да. Я даже в какой-то момент погрешил. Я не люблю конспирологию, но я думаю: может быть, они реально нарочно это сделали, чтобы он не стал все-таки полноценным героем. Пусть присутствует, пусть пиарится, но само разочарование в нем уже заложили в саму конструкцию в самом начале. Я этого полностью для себя не исключаю, хотя не люблю какие-то хитрые замыслы… теоретизировать о них. Возможно, это просто настолько, что они все сами, включая кремлёвцев, вжились в эту придуманную ими ложную конструкцию, что без нее, в принципе, уже не могут. То есть не могут без упоминания нацистов. И кажется, нельзя так, просто не бывает так, чтобы не ругать нацистов, не вспоминать о правах человека, не рассуждать о природе российско-украинского братства. Может быть, нет в этом замысла, но, может и есть. Может быть, он цинично сел и, имея в голове путинскую установку: «ну ладно, вы его там пиарьте, но так, чтобы несильно» — и она так это всё и написали. Бог его знает.

Ю.ЛАТЫНИНА: Аббас, а вы писали о том, что очень интересные перемены происходят внутри власти. Например, Путин спихивает полномочия на губернаторов. Раньше он всегда на себя тянул, а теперь за мобилизацию они отвечают. Если можно, об этом поговорим чуть-чуть.

А.ГАЛЛЯМОВ: Доминирующий тренд на протяжении всех 22-х лет — да, стягивание всех полномочий в центр с лишением губернаторов принимать какие бы то ни было решения. Но время от времени, во время самых сложных ситуация происходило обратное. Предыдущая история была во время ковида, когда государство принимало непопулярные решения о введение локдауна и так далее. Тогда это решили делать руками губернаторов, а не Путина. Потому что путинский рейтинг, напомню, тогда весной 20-го года, когда всё началось, падал со страшной силой. И они придумали эту конструкцию: Передаем губернаторам на места полномочия. 

Поскольку говоря, эта передача естественна и правильна, потому что система сверхцентрализована  и давно уже всякие разумные грани пересекла в части централизации, то это было правильное решение о децентрализации, оно, в принципе, сработало, в том числе, сработала и в публичном политическом пространстве. Рейтинг его перестал падать в какой-то момент. Там много факторов, конечно, надо понимать. Там и всенародное голосование тогда проходило. И, собственно говоря, когда в конце лета ситуация по ковиду стабилизировалась и стало понятно, что не то чтобы «мы все умрем», как в начале казалось, оптимизм вырос. Короче факторов было много, сработали они в совокупности, в том числе, и передача полномочий на места. 

Поэтому, по-моему, это уже второе такое решение в непопулярной ситуации, когда государство принимает непопулярное решение, ограничивающее права и свободы граждан. На самом деле и до этого такие истории бывали. Я, например, помню, как после начала Болотной  — я тогда в Башкирии работал  с вице-губернатором, — как вдруг в преддверии президентской компании у нас, у регионалов Кремль стал запрашивать информацию о том, как мы видим себе путинскую компанию. То есть думские выбор только что прошли, результат оказался очень плохой: «Единая Россия» написала меньше 50%, Болотная уже начиналась. И тут они звонят: «Пришлите свои соображения». Мы в регионах, конечно, все обалдели, потому что уж путинскую кампанию всегда сами делали. То есть они регулировали всегда … Даже баннерная программа. Вот, в Уфе, условно говоря, мы баннер вешаем с Путиным, и мы должны им эту баннерную программу отправить, они одобрят ее, завизируют, и только после этого мы ее реализуем. То есть бред вообще, смешно. Что, мы не знаем, сидя в Уфе, не знаем, где баннеры правильно… где основные потоки проходят, где это люди всё будут видеть? Им в Кремле что, виднее? Глупость, но тем не менее вот так было. А тут вдруг они такие: «Давайте свои соображения, как будете Путина пиарить». Это мощным индикатором растерянности. Они не знали, что делать. 

И сейчас такая же история. Теперь губернаторов нагрузили правом в рамках этих мобилизационных штабов руководить силовиками, то есть это то право, которого напрочь губернаторы были давным-давно уже лишены. Это альфа и омега путинской системы, что называется — вывести силовиков из подчинения губернаторов, подчинить их напрямую Москве. Причем это сделано было очень жестко. И силовики прямо приезжают в регионы с установками, что губернатор — враг, что «губернатор и его окружение — это рассадники коррупции и потенциальные сепаратисты, и ваша задача — постоянно рыть. Чего нароете, везти к нам, в Москву, а мы будем постоянно арестовывать всех». 

И губернаторы, их окружение живут как в осажденной крепости. Силовики там вокруг всё это обложили. И во многих местах даже к губернаторам на совещания силовики не ходят, то есть настолько презирают уже, настолько плевать на него хотели, хотя губернатор тоже, строго говоря, путинский назначенец. Это вообще смешно. То есть их отбирают изо всех сил, через какие-то школы пропускают, копают до седьмого колена, потом высаживают с помощью своего собственного административного ресурса, ставят во главе региона и тут же, на следующий день после назначения начинают его обкладывать и контролировать как какого-то врага. То есть тотальное недоверие по отношению к людям внутри системы.

И вот теперь губернатор, ненавидящий и чекистов местных и полицая главного, руководителя УВД, Следственного комитета, прокурора, — и сейчас вдруг он садится за стол, и он уже главный. А они сбоку среди подчиненных там сидят. На прошлой неделе совещание по всем регионам. Я просто представлял, как силовики сидят, кулаки сжимают, не понимают сейчас, как он отыграются за все эти аресты. Они же ему и бизнес рушат, губернатору, окружение арестовывают. То есть отыграется он за все это, начнет мочить. И губернатор тоже думает: «Сейчас их замочить или подождать? Потому что непонятно, надолго ли это, и как это будет выглядеть». Конструкция же видно, что шатается и рисовать или не рисковать?

То есть это всё, что угодно, только не стабилизация системы, конечно. То есть там перераспределение властных полномочий властных, да еще внутри аппарата, да еще предпринимаемое в такой неблагоприятной обстановке, среде, — это, безусловно, дестабилизирует систему еще больше.

Но ничего не делать тоже не получается. Система, очевидно, уже не работает, она не в состоянии сгенерировать эту сверхцентрализованную путинскую систему. Она не в состоянии сгенерировать достаточно количество ресурсов для того, чтобы армия смогла выиграть эту войну, но при этом сохранить еще под контролем экономику, чтобы она не до конца умерла и протест чтобы, в конце концов, не полыхнул, то есть внутриполитическую ситуацию тоже надо успевать удерживать. И в общем, ресурсов, чтобы решать эти задачи, нет. Я уже упоминал в самом начале разговора, что когда солдаты едут воевать за свой счет — это же средневековье, по сути, это курам на смех. Это понятно, это злит людей, это делегитимизирует систему. Это всё, что угодно, только не нормально в глазах самых лояльных лоялистов. И то, что нет протестов прямо сейчас, это не значит, что их не будет завтра или послезавтра. Собственно говоря, так революция и происходит: копится недовольство, копятся факты, доказывающие, что система прогнила насквозь, что ее надо менять, во всяком случае защищать не надо. И сейчас это накопление идет. Война выявила новые факторы — самомобилизации, если можно так выразиться: солдаты с собой должны лопаты вести, чтобы окопы копать. 

Ю.ЛАТЫНИНА: Могилы.

А.ГАЛЛЯМОВ: Ну да, тоже.  Это новые аргументы, которые для новых групп людей доказывают, что система всё, система сдулась. 

Ю.ЛАТЫНИНА: У меня по поводу так красочно описанного вами нового баланса сил между силовиками и губернаторами… я предлагаю на этом сосредоточиться. Несколько коротких уточнений, но  очень важных. 

Первое: Путин ввел военное положение, в том числе, квазивоенное положение в близких с Украиной областях. Если я правильно понимаю, это квазивоенное положение, наоборот, даже дополнительные полномочия силовикам над губернаторами. 

А.ГАЛЛЯМОВ: Вот там, где военное положение введено — да. 

Ю.ЛАТЫНИНА: Кто теперь главный?

А.ГАЛЛЯМОВ: В тех четырех регионах, вновь присоединенных, там не просто силовики, а военные получили всю полноту власти. А я говорю про остальную Россию. 

Ю.ЛАТЫНИНА: А я имею в виду Белгородскую область и остальное. Там же, как я понимаю, как раз теперь силовики имеют некое преимущество перед губернаторами. Там есть такие как бы квазивоенные штабы. 

А.ГАЛЛЯМОВ: Да-да. В первую очередь это произошло в тех регионах, которые только что присоединены. И я думаю, что в значительной степени ради этого и затевалось. То есть Кремлю, наверное, надоели все эти ребята тамошние Сальдо, Стремоусов, которые между собой договориться не могут. Пушилин там… Они мешаются. Вот военные говорят: «Мы не можем победить, потому что они  нам мешают, нам с ними надо согласовывать всё». Путин ничтоже сумняшеся говорит: «Ну вот, теперь давайте, теперь они вам не будут мешать. Вся ваша полнота ответственности». 

Я-то говорил обо всей остальной России, когда рассказывал о том, что там силовики оказались под губернаторами. 

Ю.ЛАТЫНИНА: В этой связи у меня вопрос, что происходит с Собяниным? Он объявил, что мобилизация закончилась, что было воспринято теми людьми, к которым он обращался, в основном, с улыбкой и с недоверием. Как вы думаете, то делал Собянин относительно мобилизации? Почему ему позволили это сказать? Потому что странно: говорит  Собянин, а не Министерство обороны. И чем это для Собянина кончится? Что это была за интрига? 

А.ГАЛЛЯМОВ: Я думаю, что Собянин понимает, что мобилизация — это очень непопулярная штука. Война в Москве вообще непопулярная штука. Заметьте, они буквы «Z» избегает тщательно. И вообще по минимуму в Москве эта вся военно-патриотическая свистопляска, которая есть по всей стране. Собянин убедил Кремль, что «у меня здесь, сами знаете, народ нелояльный, не надо давать ему повода, не надо его возмущать, как бы чего не вышло». В конце концов, революция в столицах происходит. И Кремль, в принципе, с этим подходом согласился. И я думаю, что он лично с Путиным проговаривал. И Москва стояла в сторонке от всего этого. 

И тут еще мобилизация. Но совсем ее не проводить нельзя. Но Собянин попытался минимальными усилиями, по минимуму привлекая москвичей, попытался создать эти мобилизационные пункты для гастарбайтеров. То есть, условно говоря, если должен дать, например, 50 тысяч, так я лучше дам этих таджиков с узбеками, на не москвичей коренных. И он пытался минимизировать последствия всего этого дела для самих москвичей. Это, кстати, доказывает в очередной раз тезис, что сопротивление работает. Что там, где власти могут наткнуться на сопротивление, они стараются все-таки действовать аккуратно. 

Тут начали действовать с полицией силовики,  начали тупо москвичей у метро отлавливать. Москву вообще парализовало практически. Экономика у нее встала и народ попрятался. Это всё явно повод для недовольства, которое, в конце концов, выльется в протест. И Собянин, я думаю, побежал, с Путиным согласовал тему, как только услышал, что Путин говорит, что прекращаем мобилизацию через пару недель, тут же прибежал к нему со словами: «Владимир Владимирович, можно в Москве пораньше, сократим?» Путин ему говорит: «Ну, давай, делай». И вот Собянин не до конца, видимо, получив какую-то отмашку от Путина, может быть, не напрямую от Путина, может с Вайно, например, разговаривал. То есть Собянин решил, что ему позволено и поторопился об этом объявить, поторопился быть гонцом, который принесет хорошую новость. 

Ну, и аппаратные противники — я так понимаю, что он многим не нравится в своей попытке быть в белом: «мы тут все в крови запачканы, а вы такой, вроде как не при делах» — воспользовались тем, что самого-то решения об отмене мобилизации нет, и что его слова, строго говоря, юридической силы не имеют, ведь мобилизация — это решение федерального уровня. А Собянин все-таки, какой бы влиятельный не был, он всего лишь мэр, он региональный руководитель. И воспользовавшись тем, что он анонсировал то, за что не отвечает, строго говоря, в юридическом смысле слова, они его и подставили. Они продолжили разносить повестки, мобилизовывать людей: «А нам Владимир Владимирович ничего не говорил, не отменял». Ну, и Собянин получился очень бледно выглядящим. Это связано, я думаю, с  его ошибкой, с его желанием быстрее принести москвичам приятную новость. 

Ю.ЛАТЫНИНА: А вы писали, что Мишустин теперь получает часть контроля над силовиками. Объясните, что это и как?

А.ГАЛЛЯМОВ: Когда вводили военное положение, была создана правительственная комиссия. Я точное название забыл. В общем, она должна заниматься координацией усилий, в том числе, с силовиками. Такие комиссии на бюрократическом языке означают получение дополнительных полномочий. То есть в рамках этой комиссии, ты, являясь председателем этой комиссии… допустим, Бортников у тебя член этой комиссии, — ты даешь Бортникову поручение, и он обязан, в принципе, исполнить и отчитаться. Если он не так, как ты считаешь нужным, исполнил, ты можешь вернуть ему отчет, сказать: «Я недоволен. Давай переделывай». В общем, это власть, по сути. 

И эта комиссия была создана. Я о ней написал. Потому что раньше у нас от имени Путина командовал только Патрушев. Один раз была история, когда Медведев то сделал неожиданно. Это было где-то в августе. Он поехал в ЛНР и там провел совещание, в котором принимали участие все силовики, в том числе, прокурор даже… Все-таки я не помню, был ли Бастрыкин, но точно был прокурор, был Бортников, был Колокольцев. И председательствовал на этом совещании не Патрушев, а Медведев. Я тогда удивился этому, тогда об этом написал, потому что это была неординарная история. До сих пор нигде не было видно, чтобы Медведев силовиками командовал. Тут это в публичное поле вывалилось один раз. Но продолжения никакого не было. То есть одно совещания он провел — всё. 

И оставался у нас только один Патрушев. А тут Мишустину эти полномочия свалились в руки. А он же в любом случае у нас второй человек в  государстве. Это человек, который, в случае, если с Путиным что-то случится, он автоматически становится врио президента. И единственное, что ему по-настоящему не хватало — это контроль над силовиками. А тут этот контроль ему приносят. И у этого всего могут быть политические последствия, То есть не факт, что Путин, когда он принимал решение о создании этой комиссии, имел в виду перспективы Мишустина как преемника. Может быть и нет такого ничего. Он просто недоволен силовиками, их эффективностью, и он пытается каким-то образом систему сделать более эффективной, подстегнуть, что называется. 

У Мишустина репутация сильного управленца, поэтому он, может быть, решил, что не время сейчас для недоверия, интриг всяких, надо просто чтобы система не развалилась, как-то работала, пусть Мишустин свои управленческие навыки в части координации силовиков тоже применит. 

Я посмотрел, вчера положение написали по поводу этой комиссии, там не бог весть какие полномочия. То есть тот текст, на который вы ссылаетесь, я сразу написал по итогам принятия этого решения несколько дней назад. А вчера само положение о комиссии вышло. Там не бог весть что, конечно, там речь в основном идет о мобилизационной экономике. То есть речь идет о том, как экономические запросы военных эффективнее удовлетворять. То есть у них техники совсем не осталось, украинцы все поподбивали, надо же новую технику производить, ремонтировать сожженные танки и так далее. 

Из того, что я увидел вчера в положении, там не следует автоматически, что сейчас Мишустин развернется, под себя подожмет и ФСБ и Следственный комитет. Нет, такого вывода делать я пока не буду. Но, тем не менее, факт есть факт: в рамках этой комиссии Мишустин получит дополнительно новый коммуникативный канал, с помощью которого он может отстраивать взаимоотношения с силовиками. 

Когда я писал свой доклад по поводу возможного преемника года три назад, я Мишустина поставил ближе к концу списка, сказав, что его  главной проблемой являются — у него много плюсов, в общем, — силовики, которые будут против него, он для них все-таки человек достаточно чужой. Но при этом он достаточно хороший коммуникатор, он умеет находить общий язык с тем, с кем считает нужным. Ему только дай повод, и он это сделает. И эта комиссия, в принципе, может стать одним из каналов, с помощью которого он просто будет налаживать свои отношения с силовиками. И, в принципе, та проблема, что силовики будут против Мишустина, он ее может снять. Может их как раз, сейчас работая на армию, что называется, сумет их убедить в том «смотрите, мужики, я свой, всё нормально, договоримся». И его котировки в результате именно как потенциального преемника Путина, в принципе, могут расти.

Я не утверждаю, что это произошло, и, может быть, даже этот процесс еще не пошел, но потенциал появился. То есть я на всякий случай предложил бы в этом направлении посматривать — в отношения Мишустина с силовиками.

Е.АЛЬБАЦ: А вот, собственно, о потенциальных преемниках. Каков ваш список потенциальных преемников и самое главное, какой механизм преемничества: военный переворот, революция, дворцовый переворот? 

А.ГАЛЛЯМОВ: Нет-нет, Юля, я думаю, что сначала они все придут к Путину со словами: «Отец родной, давай, расскажи. Вот мы проигрываем. Видно, что всё плохо. Какой план-то у тебя? Есть понимание, чего делать? Надо выруливать. Просто плыть по течению больше нельзя и надо принимать какие-то шаги. Чего будем делать?» И если он им не скажет ничего, а в какой-то момент придет время, когда ему нечего будет им сказать, они скажу: «Давай тогда над вариантом преемника подумаем. То есть надо договариваться с Украиной. С тобой они за стол переговоров не садятся. Поскольку выиграть у них мы не можем, все равно нужны переговоры. Сейчас к окончательно умрет, революция — народ просто на вилы нас поднимет». 

Ю.ЛАТЫНИНА: Кто же ему осмелится такое сказать?

А.ГАЛЛЯМОВ: Смотрите, дело в том, что он слабеет. И сейчас, конечно, это всё будет выглядеть как посягательство на его власть. И они знают, как он с ними может поступить, поэтому они не идут. Хотя на самом деле они внутренне к этому готовы. Понимание, что всё идет не так и надо что-то делать, у них есть, конечно. Но пока они понимают, что это будет, скорей всего им воспринято как посягательство на его власть. Но поскольку он объективно слабеет и контроль его над ситуацией слабеет, и режим приближается к своему концу, к конкретному военному положению, после которого окончательное поражение делегитимизирует режим со страшной силой. Он просто умрет сам по себе, даже революции не понадобиться.

В тот момент, когда мы туда сильно ближе придем, их этот приход с этими словами он перестанет быть, по сути, актом посягательство на его власть, да и власти уже не будет, не  останется. Это будет, в принципе, дружеское предложение варианта выхода. Потому что, объективно говоря, его интересам тоже отвечает…

Ю.ЛАТЫНИНА: Это вначале надо будет договориться между собой. А пока они будут договариваться межу собой,  кто-нибудь и них обязательно побежит к Путину и скажет: «Отец родной, тут против тебя стрельцы предательство замыслили. Прикажи им головы отрубить». И головы будут отрублены. 

А.ГАЛЛЯМОВ: Во-первых, в какой-то момент он скажет: «А чего они предлагают, преемника? А я сам думал. Неплохой вариант». Потому что он сам в тупике и самое главное объективное вот оно. 

Ю.ЛАТЫНИНА: Так он же этого не знает. 

А.ГАЛЛЯМОВ: Нет, он знает. Когда его войска героически обратно наступают, когда они бегут из-под Харькова и сейчас побегут из-под Херсона, всё что угодно — даже слепой увидит. 

Вы так говорите, как будто у него есть хороший вариант править вечно, а ему придут и предложат вариант уйти. На самом деле в какой-то момент варианта править вечно не будет. Будет либо вариант уйти, попытавшись сохранить систему, поставив своего человека типа Медведева, либо вариант Чаушеску уже, и выбирая между этими двумя вариантами… между править вечно и уйти, он выберет вариант: править вечно. Но выбирая между вариантом: Чаушеску ли преемник он может выбрать преемник. 

Вы меня спросили, будет переворот или нет. Я думаю, что сначала будет попытка этого разговора. И если он не пойдет на это, тогда система уже может организовать переворот, в том числе. Потому что, объективно говоря, интересы системы и интересы Путина сейчас разошлись. Раньше он был главным стабилизирующим фактором. Он был для них гарантом того, что у них по-прежнему будет высокий социальный статус, все доходы, в общем,  все ништяки. После начала войны, особенно после того, как стало понятно, что война проигрывается, он превратился из главного стабилизатора в главное дестабилизирующее обстоятельство для системы. Системе сейчас нужны переговоры. Потому что она рискует просто рухнуть. Потому что проигранная война закончится революцией в какой-то момент. Она сожрет все ресурсы, какие есть в стране и, в конце концов, закончится революцией. Велик шанс, не факт, что получится. Стопроцентной гарантией я не даю. Может быть, это будет в какой-нибудь северокорейский вариант превратиться и еще долго так жить. И это северокорейский вариант, кстати, тоже, в конце концов, закончится революцией тоже. Но стопроцентной гарантии, что удастся усидеть в случае военного проигрыша, нету. В России, мы знаем, было за прошлый век три революции, по сути, после трех не выигранных войн. Русско-японская — 1905 год, Первая мировая — 17-й год. Афганская война, которая в значительной степени поспособствовала делегитимизации Советского Союза и его смерти. Там, конечно, других причин навалом было, но и афганская война тоже очень сильно поучаствовала. 

Ю.ЛАТЫНИНА: Прервемся на минуточку. Мы обязательно вернемся к теме: Система против Путина. Я обещаю, что это будет завершающий вопрос. Но вот как раз по поводу гражданской войны. Тогда большую роль сыграли похоронки. Алексей Арестович как раз тут в разговоре с Фейгином, кажется, сказал, что как только количество именно мобилизованных превысит 50 тысяч, то каждый человек будет знать человека, который получил похоронку, и это будет очень сильным дестабилизирующим фактором. С вашей точки зрения, это будет дестабилизирующим фактором или, наоборот, в условиях  тотальной пропаганды это будет, как ни страшно, цементирующим фактором? Мы видим это видео женщины, которая получила похоронку и воет в автобусе, кричит: «Проклятая Украина!» То есть когда людей убивают, их родственники, естественно, испытывают потребность как-то эту смерть оправдать и возложить ее не на Путина а вот на проклятую Украину.

А.ГАЛЛЯМОВ: Я неделю или даже две назад целый текст по этому поводу написал. Вот самые близкие родственники — родители, братья, сестры, жены, дети, — для них, конечно, похоронка выступит цементирующим обстоятельством, для большинства людей. Им очень больно будет думать о том, что их родной погиб бессмысленно.

Ю.ЛАТЫНИНА: Стокгольмский синдром. 

А.ГАЛЛЯМОВ: Да, можно и так сказать. Что он погиб в глупой и бессмысленной войне. И они, в принципе, они будут цепляться за элементы пропаганды — они их поставляют без перерыва, — что их смерть была не бессмысленной, что она имела какой-то смысл. Плюс еще ништяки в виде гробовых придут от государства. 

В отношении внешнего круга эта штука будет работать все-таки против. Там друзья, какие-нибудь коллеги по работе, одноклассники, одногруппники — вот для них это все-таки станет скорее негативным шоком и при этом никакого обязательства оправдывать смерть у них-то не будет. То есть они, внешний периметр вполне готовы будут признать, что смерть была бессмысленной, и это признание не будет каким-то ударом для них неприятным. Ну да. погиб зазря. 

Но при этом само понимание, что война это реально, это уже не просто штука и телевизора, это уже штука из реальной жизни, — это всё, конечно, очень сильно приблизит это ощущение, что шутки кончились, что политика становится уже моим личным делом. То есть раньше я мог говорить: «Я политикой не интересуюсь». А сейчас вот она политика ко мне пришла, причем в таком виде. Его убили, так и меня могут. В следующую войну, может быть, меня призовут. Если я женщина, у меня одноклассника убили, так у меня муж есть, дети. Все равно есть кто-то, за кого можно беспокоиться.

Это, конечно, очень сильно будет способствовать росту протестных отношений, то есть люди начнут понимать, что мобилизация — это не шутка. Пока, в принципе, она еще осталась виртуальной такой историей. 

Ю.ЛАТЫНИНА: Ну, ни фига себе история. 

А.ГАЛЛЯМОВ: Подождите, пока призвали… еще 200 тысяч даже не призвали в стране, где взрослого населения в районе 100 миллионов. 

Ю.ЛАТЫНИНА: А 700 тысяч убежало.

А.ГАЛЛЯМОВ: Ну да, тоже показатель, кстати, реального отношения к делу. Тем не менее, 200 тысяч плюс 700 — ну, это миллион на 100-миллионное население. Все-таки не каждого коснулось. А вот когда количество гробов, оттуда идущих, будет увеличиваться… К тому же сами уехавшие туда, пока еще живы, пока самого страшного не случилось. Поэтому тоже, если у меня лично кто-то туда поехал, то если он жив, пока он в тренировочном лагере находится, ну жалуется, что кормят плохо, в палатках холодно и все эти неурядицы и бардак, но все равно жив. То есть пока это все равно еще то, что я и назвал виртуальной штукой. Она еще не ударила окончательно. Когда этих гробов будем много, и при этом они наложаться на новые волны мобилизации, когда в один конец идут живые люди, а в обратную сторону идут мертвые люди — вот эти две штуки, наложившиеся друг на друга, они, конечно, дадут всплеск протеста. 

Вообще надо понимать, что каждая последующая волна мобилизации будет идти сложнее, чем предыдущая. Потому что в первую волну призвали тех, кто купился на эту кремлевскую пропаганду, дескать, «это мой долг, борьба с фашизмом»; либо самых смиренных, привыкших подчиняться начальству беспрекословно. Их много в стране, вот их пока забрили. 

Ю.ЛАТЫНИНА: Как раз те качества нужны на фронте. Сарказм.

А.ГАЛЛЯМОВ: В массовой армии тоталитарного государства, действительно, такие люди и нужны. Самое главное, чтобы они безропотно выполняли приказы командования. 

Ю.ЛАТЫНИНА: Сейчас нет, сейчас война другая. 

А.ГАЛЛЯМОВ: Это у них другая война, у нас-то старая война, как выясняется. 

Ю.ЛАТЫНИНА: Вот мы и посмотрим, чем кончится новая война в столкновении со старой. 

А.ГАЛЛЯМОВ: У меня сомнений нет. Все уже знают, и Путин это знает, только он не может придумать, как из этого всего вывернуться. 

Эти люди, которых в первую волну забрали, они наиболее лояльны. Во вторую волну придут за теми уже. Вот эти-то кончаются уже, не все еще кончились, то есть и в первую и вторую волну будут такие люди. Они просто не пошли в первую волну, повестку не отправили, но там уже будут и те, кто сумел спрятаться. То есть во вторую волну будут приходить за людьми во все возрастающем количестве, которые, в общем, имеют навыки прятаться от военкомата, навык сопротивления имеют. И чтобы их забрать, надо будет напрягаться сильнее, надо уже не просто у метро ловить, а с овчарками ловить. А третья волна еще сложнее пойдет в этом смысле. То есть репрессивность будет усиливаться, сопротивление людей будет усиливаться. Плюс еще встречные гробы продемонстрируют, что на самом деле вот оно что, то есть ты не думай, что быстренько сходишь, повоюешь, деньги получишь — вернешься, героем будешь ходить. 

Короче я отвечаю на ваш вопрос по поводу протестов, что чем дальше мы будем двигаться, тем больше шансов, что протест, в конце концов, разродиться. И с самого начала было понятно, и я в первый день мобилизации сказал, что первичный протест, связанный с объявлением мобилизации, будет немногочисленным. Слишком долго люди жили в ситуации, кода политика была абсолютно виртуальной штукой. Такое авторитарное политическое сознание. Это для начальства, оно там чем-то занимается, вот они политику вершат, а нас это не касается. 

Ю.ЛАТЫНИНА: — В какой лагерь нас везут? — Не знаю, я политикой не интересуюсь. 

А.ГАЛЛЯМОВ: Да. Это про большинство, собственно. И людей, которые способны услышать новость и тут же переложить ее на себя, поняв, чем это лично для них грозит, в принципе, в стране не много. А остальные привыкли, что по телевизору что-то происходит, какие-то страсти кипят, движуха какая-то, а здесь, у нас в жизни вообще ничего не меняется. И поэтому они привыкли спокойно реагировать на то, чего бы им ни говорили по телевизору. 

Поэтому когда только объявили  о мобилизации, живо среагировало небольшое число людей, а для большей части она осталась штукой виртуальной. И вот только сейчас постепенно это все к ним приближается, до них доходит. Вот в случае с Первой мировой войной понадобилось 3 года для того, чтобы созрел настоящий полноценный протест. Первые признаки протеста стали заметны осенью 15-го года, то есть год прошел с августа 14-го. Потом 15-й, весь 16-й,  а потом рвануло. Вот мы в том направлении движемся. 

Ю.ЛАТЫНИНА: Аббас, последний вопрос, Last but not least, что называется. Вы говорили о системе: они придут к Путину. А кто придет? И будут ли среди пришедших Пригожин, который сначала очень ярко недавно себя проявил, а потом вдруг как-то притих, и с чем это связано? И Кадыров, который продолжается ярко себя проявлять. Его сын привез в подарок отцу украинских военнопленных. Это прямо мне сильно напомнило 14-й век.

Словом, кто придет к Путину и скажет: «Старик, пора уходить»?

А.ГАЛЛЯМОВ: Юля, вот это я не смогу предсказать. Кадыров, в принципе, смелый, отмороженный, он много чего может сделать, но, я думаю, что скорее он сделает следующее: дождавшись, когда все посыплется, он просто выставит своих кадыровцев. Он же их сберег, он же их только по телевизору показывает, в общем, все знают, что они во второй, третей линии там стоят, подгоняют «мобиков» пинками вперед — наступать, а сами-то они себя берегут.

Ю.ЛАТЫНИНА: В качестве таких полузаградотрядов. Они, когда обратно проезжают люди со стиральными машинами, то стиральная машина остается у этого… Я даже не могу сказать, что это заградотряд, потому что это такая легкая версия, но, тем не менее, господа, если вы едите на Украину с целью разжиться там стиральной машиной, то помните, что стиральная машина приедет в Чечню, а не в вам родной город, учтите это 

А.ГАЛЛЯМОВ: Я думаю, что эти люди вас не слушают, Юля, и это их беда. 

Ю.ЛАТЫНИНА: Но вдруг им скажут. 

А.ГАЛЛЯМОВ: На самом деле у каждого из них есть и умные знакомые тоже. Так, собственно говоря, сигнал и распространяется. О том, что Путин становится менее популярным, мы объективно знаем, мы же видим, его рейтинг с 18-го года уже падает. В том числе, люди, послушав ваш «Код доступа», идут и рассказывать своим тем, кто не слышал. 

В любом случае кадыровцы по периметру просто встанут и скажут: «Ну всё, Москва достала нас». Кадыров к своей нации обратиться на чеченском, скажет, что «Да, я долго доил Москву. Москва когда-то разрушила Грозный, сама за свои деньги его отстроила, уровень жизни чеченцев вырос. Мы много лет этих русских рабов использовали здесь. Теперь эта история спеклась. Мы выходим из состава России и своей нефтью сами будем торговать». Та же самая история, которая была в 90-х. Я думаю, что он, скорей всего. Так поступит, он не будет претендовать на какую-то большую роль в федеральной игре, там ему ничего не светит. 

Но хотя Кадыров, повторюсь, он авантюрист, он может и там что-нибудь попытаться что-то сделать. Но, мне кажется, что сейчас он уже в оборонительном положении оказался. Все-таки Украина по нему очень сильно ударила по его репутации. Первоначально они же пытались воевать и у них получилось очень плохо. В общем, теперь они такие же лодыри, как и Шойгу. Поэтому, мне кажется, у него больших амбиций нет, ему бы свое удержать. Об экспансии он сейчас не сильно думает.

Что касается Пригожина,  там очень много непонятного, но все-таки он путинская номенклатура, что называется. то есть теоретически он, в принципе, может придти к Путину. Он общается с Путиным время от времени, может к нему придти с этими словами. Он тоже в достаточно степени авантюристичен. 

Но, в первую очередь, конечно, я думаю про тех, кто непосредственно вокруг Путина — то, что «Политбюро» называется — Ковальчуки, Ротенберги, Тимченко, Чемезов…

Ю.ЛАТЫНИНА: Патрушев с Бортниковым. 

А.ГАЛЛЯМОВ: Бортников нет — Патрушев. Бортников, я думаю, через Патрушева будет действовать, я думаю. Бортников, он все-таки чиновник. Очень важный, близкий, но он, мне кажется, не из тех, кто может неформально с Путиным разговаривать. Вот Бортников, если он придет со словами: «Нужен преемник», то он точно НРЗБ. А Патрушев нет, он личный все-таки друг. У личного друга есть право неприятные новости сообщать и обсуждать. Это не есть измена. Со стороны Бортникова это будет измена

Ю.ЛАТЫНИНА: А Собянин, Кириенко и Мишустин — это будут изменники или это по делу?

А.ГАЛЛЯМОВ: Пока изменники, наверное, но в какой-то момент это может быть и по делу. Понимаете, все зависит от повестки. Условно говоря, приходит Собянин и говорит: «Владимир Владимирович, ну всё, либо завтра у меня революция, — вот индикатор — и непонятно, чем закончится, либо давай чего-нибудь думать». Когда ситуация сложится такая, что появятся аргументы, указывающие на то, что «всё, Владимир Владимирович, либо вариант Чаушеску, либо давайте думать», тогда и они тоже смогут придти. 

Но Бортников все равно не сможет придти. Его задача — подавлять революцию. 

Ю.ЛАТЫНИНА: Суровикин. 

А.ГАЛЛЯМОВ: Суровикин — нет, конечно. И Золотов, мне кажется. С ним Путин не будет всерьез разговаривать. То есть, в принципе, он тоже друг, он, наверное, может придти, но Золотов все-таки настолько туп, что Путин не может с ним серьезные вещи обсуждать. А Суровикин — это вообще просто исполнитель и всё. Я не знаю, может быть, Путин с ним один раз поговорил: «Давай, дуй до горы. Мы на тебя рассчитываем, ты нам важен. Спаситель родины». И всё. Там не было такого, чтобы по душам разговоры: «Слушай, а если так? А вот так? А вот тут мы проиграть можем». Нет, там отношения начальник — подчиненный абсолютно жесткие, иерархичные. 

Золотов. В принципе, тоже неформальный старый друг, но он просто дурак же. И с ним что-то обсуждать Путин незачем. Он ничего нового не предложит. Все остальные, они могут предложить, они тертые калачи, ушлые ребята, с ними можно посоветоваться, с ними можно обсуждать политику.  С Золотовым, чего политику обсуждать? Смешно. 

Ю.ЛАТЫНИНА: Итак, Придут Пригожин, Патрушев и Ковальчук в первой итерации…

А.ГАЛЛЯМОВ: Не обязательно вместе. 

Ю.ЛАТЫНИНА: И серьезные чиновники, которым есть что предъявить в силу своего профессионализма типа Собянина и Мишустина —  во второй?

А.ГАЛЛЯМОВ: Да, можно так сказать. 

Ю.ЛАТЫНИНА: А Кириенко в этой ситуации — подстилка? 

А.ГАЛЛЯМОВ: Нет, он тоже может. Там где я назвал Мишустина и Собянина, там и Кириенко, в общем. То есть он может в какой-то момент придти. Он отвечает за политику. Его прямая обязанность — предупреждать о грядущих политических сложностях. Поэтому, в принципе, он сможет теоретически начать этот разговор. Но, я думаю, что он его начнет с Ковальчуком, и уже Ковальчук от Кириенко придет. У Кириенко все-таки есть шансы. Я все-таки в список преемников его включил. Там много аргументов против, но есть и аргументы за, и он, во всяком случае, себя там видит и столько старается. А он не Золотов все-таки… 

Ю.ЛАТЫНИНА: А в чем аргумент за и аргумент против? 

А.ГАЛЛЯМОВ: За, например, это то, что ему достаточно более легко, чем многим другим, чем Патрушеву каком-нибудь удержать систему. Систему же будет штормить. Это же будет тяжелая передача такая. Много во власти… половина как минимум губернаторского корпуса лично ему обязаны, лично ему лояльны. И корпус заместителей министров на треть, условно говоря, они все на своих местах лично благодаря ему сидят и лично на него ориентированы. И это будет серьезный стабилизирующий фактор, когда люди будут исполнять его поручения не за страх, а за совесть. 

Я сам работал в бюрократическом аппарате долгие годы и на региональном уровне и на федеральном, и я знаю, что бюрократия, которая организует «итальянскую забастовку», то есть работает исключительно в рамках регламента — страшная сила. Никто не может заставить бюрократию работать…. Нет, тиран в идеальной ситуации сможет заставить, но это будет не реальная ситуация. Если они все начнут тупить, думать о том, как прикрыть свой, собственно, зад, извиняюсь за выражение, а не о том, как побыстрее и эффективнее выполнить команды из Кремля, то система вообще перестанет работать, они будет парализована полностью. И Кириенко сможет все-таки эту систему, действительно, в обход всех этих бюрократических препон заставить работать, наверное, потому что там люди лично ему обязаны и лично по отношению к нему лояльные.

Это главный, наверное, аргумент за. Главный аргумент против… я бы два, наверное, выделил. Первый: силовики его не любят. Он все равно остался вот этот «Киндер-сюрприз», бывший либерал, с Немцовым тусовался. Они не верят вообще людям. Они считают, что он притворяется. Вот когда было выгодно быть либералом, он был либералом. Сейчас выгодно быть патриотом — он патриот. А завтра он станет президентом — и тут  же под американцев ляжет, потому что будет выгодно. Как можно такому  верить? 

А силовики, они притом, что сильно слабеют в связи со своими способностями решить основную задачу — победить Украины. Но тем не менее, поскольку внутри режим упирается исключительно на штыки, они внутри-то все равно сильны. Поэтому без них даже Путин уже не сможет самостоятельно принять решение любого человека сделать преемником. То есть у них есть, если можно так выразиться, право вето. То есть если силовики будут против какого-то кандидата, не бросятся с энтузиазмом его тащить, то он не изберется. 

А второй фактор: он не очень электорабелен. То есть все равно для людей он такой персонаж… скользкий тип. Это я о личном имидже говорю. То есть такой склизкий типчик, худший типаж, что есть в русской бюрократии. Вот его люди не любят, таких скользких типов, которые и вашим и нашим за три рубля спляшем. И весь этот патриотический треп, он не производит на людей никакого впечатления.

Ю.ЛАТЫНИНА: Хоть пуделя можно сейчас выбрать.

А.ГАЛЛЯМОВ: Что вы имеете в виду, когда вы говорите о пуделе? 

Ю.ЛАТЫНИНА: Я имею в виду в нынешней избирательной системе в России можно выбрать кого угодно. Если бы мой кот Галстук был котом Путина, то выбрали бы его.

А.ГАЛЛЯМОВ: Нет, Юля, я позволю себе не согласиться с вами как человек, который, мягко говоря, имеет отношение к выборам. Напомню, что я работал 4 года  через губернатора в администрации президента Башкирии, а Башкирия — это один из тех самых «электоральных султанатов», который дает нужный процент в самых сложных ситуациях Кремлю. И НРЗБ выбрать совсем не такое легкое дело, как кажется. И в ситуации, когда система проиграла волну, когда ее штормит, когда каждый чиновник думает о том, как бы чего не сделать, чтобы потом не пострадать, а не о том, как выполнить команду сверху. 

Нет, сфальсифицировать выборы может не получиться. Преемник должен быть сам по себе электорабельным. Для автократии любой, персоналистского режима даже когда она все войны выиграла, передача власти преемнику всегда это точно неустойчивости. Всегда есть проблемы в тени автократа. Они все равно все неполноценные чуть-чуть слабые. И быстро, моментально превратиться в полноценного хозяина непросто. Бывает, получается. В случае с Чавесом и Мадурой это получилось. Я не говорю, что это абсолютно невозможно, но это очень сложная операция. Гораздо больше автократий в этот момент здесь спотыкались. 

А тут еще и проигранная война, тут протестные сильные настроения, революционные. То есть чтобы гарантированный был успех, все-таки лучше преемника выбрать такого, который сам может побеждать. И они. В принципе есть в распоряжении Путина. Тот же Собянин выиграет честно в значительной степени. Или там Мишустин или Козак, например. И в этом смысле Кириенко менее надежный персонаж. То есть непонятно, зачем его делать преемником, рискуя получить Беларусь условную 20-го года, если можно этого варианта избежать? 

Ю.ЛАТЫНИНА: Это замечательный политический прогноз. Аббас, спасибо огромное! Это была Юлия Латынина и Аббас Галлямов. «Код доступа» и кот Галстук. И я напоминаю, что завтра у нас беседа замечательного Станислава Белковского с моим не менее замечательным (а кто бы сомневался), отцом Леонидом Латыниным. Я передаю эстафету старшему поколению. 

А после завтра посмотрим, может быть, завтра сделаем большой стрим про блокаду Лениграда. Тут у нас питерский суд объявил это геноцидом. Вот мы и обсудим, кто устроил этот геноцид. 

И кроме того я рекомендую наш большой стрим этого понедельника о неэффективной армии. 

Аббас, спасибо огромное.

А.ГАЛЛЯМОВ: Спасибо, Юля, до свидания!