«Код доступа»: Эра хаоса

Юлия Латынинапублицист, писатель

При каких условиях Путин может серьезно продвинуться вперед? Только если посыплется украинская армия. Деморализация — вот главная стратегическая задача Путина. Эту задачу выполняет поведение западных партнеров Украины.
Мы только что видели, как они принимали решение относительно Израиля. И они точно так же принимали решение в апреле 22-го года, когда Путин, получив нокаутирующий удар, запросил пощады и был готов отползти…

Подписаться на Yulia Latynina

Поддержать канал Latynina TV

Ю.ЛАТЫНИНА: Добрый день, господа! Это Юлия Латынина. «Код доступа», как всегда в это время по субботам. Не забывайте подписываться на канал, шерьте и ставьте лайки. Нам сейчас, как никогда важна ваша поддержка.

Конечно, самое главное на этой неделе — это расследование Христо Грозева про то, что агентов ЦРУ, действительно, облучали лучами. Им могли бы помочь шапочки из фольги, но родное руководство не давало им шапочки из фольги и вообще говорило: «Все вы врете».

Это расследование с совершенно потрясающими подробностями, а, во-вторых, последствиями. Вдумайтесь. Вот есть частный человек Христо Грозев, The Insider, Доброхотов, который у нас был на канале, которые это расследовали и доказали, насколько это было возможно доказать, не захватывая живых людей. Захватывать живых людей — это обязанности самого ЦРУ или кто такие вещи делает. Но американская бюрократия в этот момент своим же собственным работникам, которые на нее подавали жалобы в суд, говорила: «Да нет, ребята, всё у вас нормально. Это вам кажется, это вы немножко переработали. И вообще идите в баню!»

И это, конечно, потрясающий симптом состояния бюрократической системы западной бюрократии. Я не знаю, но надеюсь, это расследование вызвало большой жар и приведет к внутренней дискуссии внутри Америки. Но я именно специально хочу оставить это расследование напоследок, потому что оно есть симптом гигантской проблемы.

Другим симптомом этой проблемы является война Израиля в Газе, вернее то, как президент Байден требует прекратить эту войну, прекратить сопротивляться террористам.

Другим симптомом этой проблемы является русско-украинская война.

И начну я, пожалуй, с книги «Задача трех тел», знаменитой трилогии китайского фантаста Лю Цысиня, которую сейчас поставили в качестве сериала Netflix. И я расскажу, почему я начну именно с нее.

Это интересно, что книга эта китайская. Я не смотрела сериал, к сожалению, он, может быть, очень замечательный. Но я вам рекомендую книгу, потому что это высочайшего качества интеллектуальная фантастика, такая же, как Лем и Стругацкие. Это то, что называется абсолютно must. Совершенно не случайно, что ее написал китаец, я бы сказала так.

В книге Лю Цысиня описан мир, где эры хаоса сменяются эрами порядка. Не случайно китайцы. Потому что вообще история Поднебесной — это или история создания гигантских империй или их развала на части. И так это повторялось в течение двух тысяч лет. Разваливались они на части или из-за народных восстаний, как правило. Иногда они уже потом сопровождались вторжением варваров. Иногда вожди этих народных восстаний становились потом основателями династий, как, например, Юаньчжан— основатель династии Мин. Иногда, когда вот династия Мин пала в результате народного восстания, то ее последние императоры пригласили на помощью маньчжуров. Маньчжуры, действительно, покончили с повстанцами. Но власть они императору династии Мин не отдали, а основали свою.

И, конечно, это очень характерное и справедливое для Китая и не только мировосприятие. И мир, как это выглядит у Лю Цысиня, у него планета нормально вращается вокруг солнца — заходит солнце, заходит солнце, урожаи, всё хорошо, все радуются, все процветают, — а иногда солнце то не взойдет, то станет огромное и все сожжет, то его вообще не будет, то какая-то звезда блуждает по небу вместо солнце, то две звезды блуждают по небу. И все плохо и все ложатся на дегидратацию, потому что у цивилизации есть такая особенность, что во время очень плохого периода сухого или, наоборот, слишком холодного, можно высушиться. А тебя в воду положили — ты расправился, ожил и побежал дальше.

И, естественно, ученые пытаются понять, в чем дело, как странно ведет себя солнце. И, в конце концов, когда мир становится технически продвинутый, он понимает, что эта проблема не имеет решения в принципе. Потому что данная планет вращается вокруг трех солнц и, таким образом, ответ на вопрос, как именно она вращается, связана с решением задачи трех тел, как они взаимодействуют. А задача трех тел не имеет решения.

То есть бывают периоды, когда планету захватывает одно солнце, и тогда эта эра порядка. Тогда оно встает, заходит, все цветет, пахнет и колосится, лимоны цветут. Когда на небе появляются две звезды, а иногда это два солнца или три солнца, то тогда всё пиши пропало, потому что все движения в принципе хаотичные, и тогда эра порядка сменяется эрой хаоса. И проблема заключается в том, что нету математической силы, способной это предсказать, в принципе нету. Можно от этого только убежать.

В романе Лю Цысиня трисоляриане, обитатели этого несчастного мира, они убегают. Садятся в космический флот и пытаются завоевать Землю.

Задача трех тел, на мой взгляд, представляет собой очень хорошее обобщение того, что плохо предсказывать будущее. Даже самые лучшие эксперты не умеют предсказывать будущее не потому, что они глупые. Наоборот, они, как правило, как в задаче трех тел, могут называть факторы, которые будут действовать в будущем, но они не знают, каким образом эти факторы могут действовать и какие численные величины им приписать.

И, соответственно, получается, что тут можно описать факторы, но ты не знаешь, как они будут взаимодействовать. Точно так же, как ты понимаешь, что это три солнца, но ты не знаешь, и это вообще невозможно, знать, как они будут взаимодействовать.

И вторая неприятная вещь заключается в том, что человечество, не только Китай, периодически живет в эрах хаоса и в эрах порядка.

Вот мы жили достаточно долго в эре порядка, которая была связана с прогрессом, с доминированием западной цивилизации. Даже с такой странной частью западной цивилизации, которая называлась Советский Союз, которая, несмотря свои тоталитарные замашки, тем не менее, была построена на западной философии, пришедшей в Россию от Карла Маркса и Фридриха Энгельса. И философия эта, между прочим, в числе прочего принесла людям прогресс. Она была странная философия, но, тем не менее, СССР стремился к прогрессу.

И вот на наших глазах мир перестает вращаться вокруг солнца по имени Запад. И мы видим угасание Запада, о чем радостно потирает руки кремлевская пропаганда, это произносят как заклинание. Хотя надо сказать, что в эре хаоса жить очень плохо и прежде всего тем, кто не успел накопить жирка, в том числе, это касается и Кремля.

Мы видим, что мир перестает вращаться вокруг солнца по и имени Запад. И мы видим четыре главнейших типа проблем, с которыми сталкивается Запад, и которыми пользуются всякого рода мародеры угасающего порядка. К числу таких мародеров принадлежит Путин, к числу таких мародеров принадлежат исламисты. Очень многие притом, что они видят, что Путин делает серьезные ошибки (Киев не смог взять за три дня), ему приписывают некие фантастические возможности, что он может организовать нападение ХАМАС на Израиль. Путин не причина слабости Запада, Путин следствие слабости Запада. Точно так же как исламизм не причина слабости Запада, исламизм — следствие слабости Запада.

И в тот момент, когда под Эль-Аламейном сражались Роммель и Монтгомери, никаких исламистов в округе не было. Точнее, они где-то были. Между прочим, в 1928 году доктор Саид Кутб написал свою книжку, которая фактически является одним из оснований настольных исламизма. Просто никто не слышал.

Так вот Запад — экономическое угасание, демографическое угасание, идеологическое угасание, и угасание государственного аппарата, которое мы как раз разберем на примере истории, которую расследовал Христо Грозев.

Экономическое угасание. Я приведу простейший пример, который совершенно очевиден, который заключается в том, что санкции против России, которые ввел Запад, не действуют. То есть они действуют, конечно. Можно натянуть сову на глобус и сказать: «Ребята, из-за этого у Путина повысились издержки». Издержки, действительно, повысились, то есть те деньги, которые получает Путин от нефти, с самого начала остаются за рубежом в разных странах странных компаниях типа «Мартышкин и кот». На эти деньги якобы формально закупается какая-то западная электроника. Понятно, что где есть «бассейн», люди, которые возле бассейна не упустят напиться. Просто рай. То есть раньше все думали, как вывести деньги из России, а теперь это можно сделать со словами «Это для преодоления санкций».

И санкции не действуют по той простой причине… Вот санкции против Ирана действовали. Представьте себе где-нибудь в XIX веке запретили какой-нибудь маленькой восточной стране что-нибудь покупать. Всё!

Сейчас получается, что нельзя океан мировой экономики разделить, разделить дамбы, ввести ее до половины и думать, что вода будет разного уровня дамбы и с другой. Потому что и Китай и Индия, и Бразилия, и гигантское количество стран потребляют достаточное количество нефти, которую производит путинская Россия и, соответственно, дают Путину деньги. Я не помню, сколько, там где-то около 30 миллиардов. Я могу сильно перепутать сейчас. В общем, деньги, которые равны его доходам за 21-й года по месяцам, чтобы продолжать войну.

Достаточно вспомнить, что мы тут обсуждали недавно с Вячеславом Иноземцевым. Другой пример, что до сих пор, несмотря на все эти санкции, прибыль внутри России у российского предпринимателя, она значительно выше, чем у его западного коллеги ровно потому, что он не заморачивается с кучей всяких регуляций, потому что у него гораздо ниже стоимость рабочей силы. Вот все смотрят, как люди в России нанимаются за миллион на войну, живут с каким-то деревянными сортиром. Так вот ровно потому, что они живут с деревянным сортиром, прибыли на не зарегулированном рынке труда, соответственно, они высокие.

И до сих пор неправильно сравнивают путинскую Россию и Советский Союз, потому что Путин в экономике — правый либерал. У него в экономике есть гигантская опасность для бизнесмена, что придут и отберут у него бизнес, но когда этот бизнесмен приходит заводить счет в банк, то из него не вынут душу, как на Западе — как зовут его кошку и справку о вакцинации предыдущей кошки.

И поскольку эта экономика существует, а бизнесмен выживает почти в любой среде, особенно если эта среда регулирована и зарабатывает и обеспечивает жизнь государства, то Путин не только может делать всё, что хочет, но Путин имеет в некоторых областях экономическое имущество перед Западом.

Вторая вещь совершенно очевидная, которая называется демография. Запад в XIX веке колонизовал весь мир, в частности, другую сторону Средиземного моря, которая когда-то была частью Римской империи и когда-то это Средиземное море римляне звали Mare Nostrum. Потому что Средиземное море было тысячеполосной дорогой, по которой они перевозили грузы. Объем этих морских перевозок был восстановлен только в XIX веке. И Римляне понимали, что только контролируя оба берега Средиземного моря, их империя может существовать. Они понимали, что если они будут контролировать только северный берег, то рано или поздно южный берег из завоюет. Именно поэтому Карфаген должен быть разрушен, как говорил Катон.

В XIX веке это тоже происходило, когда Европа возвращалась в те места, в которые она ушла после гибели Римской империи. В частности, тогда начались раскопки В Египте, когда начались раскопки в Ливии, когда из песков встали заброшенные города Римской империи, которые были уничтожены или временем или экономическими обстоятельствами. Потому что те города, который были важнейшими торговыми портами Средиземноморья в античности, например, Эфес или Антиохия, они, поскольку перестали осуществлять свою миссию, осуществлять торговлю, они просто исчезли и рассыпались.

Эфес — к вопросу о том, как меняются пейзажи, оказался в 5 метрах от моря, потому что река, которую никто не контролировал, вынесла столько ила, что город оказался еще просто и далеко от моря. Естественно, в античности весь этот ил, песок вычерпывали.

И мы видим совершенно обратную историю, когда демографически Восток завоевывает Запад. Западные политики предпочитают об этом молчать, предпочитают тем или иным способом заслуживать голоса Востока, фактически голоса ислама. И мы только что видели, как президент Байден сказал премьер-министру Нетаньяху не проводить операцию в Рафахе Израилю, а фактически это означает капитулировать перед ХАМАСом.

Это нечто достаточно новое в мировой политике. Вот после теракта в «Крокус Сити» все-таки Путину никто не рекомендовал добиться решения двух государств провести переговоры с ИГИЛ-Хорасан, может быть, учесть его требования, попридержаться в ответ. Но в той ситуации, когда речь идет о мусульманских избирателях, живущих в США и молодых левых избирателях, соответственно, Байден вынужден думать только в рамках своего избирательного цикла. Соответственно, Байден вынужден требовать от Израиля капитулировать перед террористами, которые с трех лет промывают детям мозги.

Это следствие демократии, потому что страны Запада размножаются плохо, страны Востока в настоящий момент размножаются хорошо. Кстати, Украина и Россия по этим характеристикам полностью относится к странам Запад, которые совершили второй демографический переход, в которых женщины рожают мало.

И одна из причин европейской колонизации ровно заключалось в том, что народу становилось все больше, и ему надо было где-то жить. Соответственно, одна из причин исламской колонизации Запада, которая сейчас происходит, заключается в том, что жизнь на Западе гораздо более сладкая. А вторая заключается в том, что демографическое давление. Народу много и ему надо где-то жить.

И на наших глазах разворачивается очень старая история, которая называется так: Если империя не завоевывает варваров, то варвары завоевывают империю. Эта история бесчисленное количество раз повторялась в истории человечества. Собственно, история человечества до изобретения огнестрельного оружия в значительной степени и состояла в том, что возникали широко образованные, достаточно богатые по сравнению с окружающими варварами общества и варвары, которым было нечего терять, кроме своей нищеты, а завоевать они могли империю, эту империю они и завоевывали.

 Так происходило с Египтом, который завоевали гексосы. Так многократно происходило с Китаем. Так произошло с Римской империей. В истории Востока, в истории арабского Востока это было настолько частая вещь, Ибн Хальдун, знаменитый арабский историк даже придумал теорию истории, которая так и звучала, что в начале, когда династия спустилась с гор, ее нравы просты, налоги низки — ремесла, искусства процветают. Поскольку ремесла, искусства процветают, нравы династии утончаются — налоги начинают повышаться. Пол мере того, как налоги начинают повышаться, ремесла и искусства начинают увядать, но поскольку правители развращены и хотят все больше добра себе, они повышают налоги.

Кончается это тем, что новая династия спускается с гор, ее нравы просты. И, действительно, в истории арабского Востока все так и происходило, что в значительной степени обусловило к XIX веку его отставание. Если бы вас завоевывали каждые полтора-два столетия, если бы Европу завоевывали каждые полтора-два столетия, можно подумать, что какая-нибудь другая была бы жизнь.

Демография — это еще не всё. И еще две важные вещи, которые хочется отметить, — это демографический крах и это крах государственного аппарата. Потому что, положа руку на сердце, что такое была Западная Европа, которая, кстати, в этот момент вовсе не была демократической, — в эпоху Петра Первого? Это был светоч. Надо было русским мужикам стричь бороды, облачать их в кафтаны и объяснять им, как живут нормальные люди. Это была наука, это был прогресс, это была технологическая, потом научно-техническая революция. И это была, прежде всего, свобода слова.

Вот только что Шотландия приняла закон, который направлен против хейт-спича, согласно которому на 7 лет можно посадить любого, кто, например, назвал трансгендера, бородатого мужика в юбке мужиком. А он хочет быть женщиной. Если я не ошибаюсь, в Канаде готовится еще более серьезный закон, где за то же самое можно получить и пожизненное. Но это должно быть там за призыву к геноциду, еще что-то.

Понятно, это идеал для Путина. Он может все эти законы переписать. Такое впечатление, что они с путинских переписаны наоборот. Но это удушающая атмосфера, в которой даже в коммерческих компаниях появляются политкомиссары, которые следят за разнообразием, за инклюзией, за всем прочим. Как в таких условиях просто работать кампаниям?

Посмотрите, что происходит в интернете. В интернете господствуют активисты, которые собираются в бот-сообщества — это может быть Z-пропаганда, это может быть та пропаганда, которую я назвала Y-пропагандой, это могут быть любые люди, которые что-то защищают, которые, как правило, считают, что они защищают прогрессивные идеи: борются против глобального потепления, против мирового сионизма, за гендерное равенство и так далее.

Но если перевести на русский язык всё, за что они борются, то видна одна важная вещь: почти всё, перед чем они ставят знак минус, что они ненавидят и требуют отменить — это, собственно, и есть достижения той самой западной культуры XIX века, которую они называют патриархальной, белой, сексистской, гендерно неравной и так далее.

Практически все вещи, которые в XIX веке имели позитивную коннотацию — из них самая простая — успех, — превратились в минус. Если ты успешный, наверное, ты кого-то эксплуатировал. Вот если ты жертва — это круто. Особенно если ты жертва по сословному классу, национальному признаку, если ты принадлежишь к угнетаемой расе, к угнетаемой нации, — тебе все позволено. Кстати, Путин абсолютно эту идеологию пытается заимствовать, когда он рассказывает, как все Россию обижали.

Соответственно, слово «империя» тоже растоптано. Теперь, если ты имперец, ты страшный человек. Каждая нация должна освободиться от каких-то страшных, существовавших прежде империй.

И еще, например, в течение сотен и сотен лет человеческой жизни, существования Запада, та самая Римская империя, слово, от которого пошли все империи, — она была безусловным плюсом. Все пытались стать Римской империей. Вообще все пытались стать большими государствами. Все европейские нации в ходе становления большими нациями, так или иначе, ассимилировали другие нации и народности. Ну, например, Франция уничтожила и ассимилировала на своей территории язык южной Франции, который был в значительной степени другой — каталонский. Франция уничтожила и полностью ассимилировала Бретань, которая вообще говорила на кельтском зыке. Англия уничтожила и ассимилировала кельтские языки Шотландии и Уэльса. С Ирландией практически тоже, хотя и не до конца получилось.

Был такой народ — пруссы, один из балтийских народов, который был колонизован Тевтонским орденом. Вы, может быть, не знаете, что Пруссия и прусы не имели к немцам никакого отношения. Они просто полностью исчезли.

Так развивались все народы. Но теперь империя — это очень плохо. Теперь, если вы большое государство, то надо найти, кто был несчастный, кто был обиженный, и, соответственно, обиженная жертва имеет все права. А победитель не имеет никаких прав, потому что он уже победитель.

Еще одна удивительная черта этой идеологии — это, кстати, отрицание войны как способа решения международных проблем. На первый взгляд хорошо. Ну, действительно, война — это жуткая штука, особенно сейчас. Уж не дай бог ядерная бомба. Вот гвоздят Белгород, вот гвоздят Харьков. Путин просто терроризирует Харьков, выносит всё ФАБами, видимо, для того, чтобы создать дополнительные полтора миллиона беженцев и опять же ответ на Белгород.

Война — это жуткая штука. Но если мы посмотрим, к чему привело отрицание этого процесса войны, мы увидим довольно странные вещи. Вот, например, была война между Израилем и местным палестинским населением после того, как это палестинское население и окружающие арабские страны не признали существование государства Израиль, которая закончилось победой государства Израиль. В нормальной международной обстановке, той самой, когда все были друг другу волки и когда, как говорил Жозеф де Местр, те действия, которые характеризуют очень плохого человека, характеризуют очень хорошего государя.

Вот в нормальной обстановке XIX века, когда все сражались вокруг всех и когда конкуренция постоянно делала так, что европейские государи были вынуждены поднимать экономику, науку, потому что иначе бы они проиграли в конкуренции, то с одной стороны мы видим удивительное, что в XIX веке проигравшая сторона покинула бы территории, что не составляло в этот момент никакой проблемы. Потому что в этот момент после Второй мировой войны переселялись гигантские массы народа. Вспомним только где-то 16 миллионов выселенных немцев проигравших с территорий, с чудовищными, конечно, сценами при этом. Достаточно вспомнить одни Судеты. Судетских немцев, которые должны были покинуть места их векового проживания. И выкинула их оттуда партия, которая называлась Национал-социалистическая рабочая партия Чехословакии. Давали 15 минут собраться — расстреливали по дороге. Сколько пришло, сколько выехало… Где-то около 2 миллионов потерялось в процессе.

Но тут вмешались люди добрые. Я имею в виду Палестину. Сказали: «Ребята, вот люди, которые бежали с этих земель, имеют право на эту землю, которая будет передаваться из поколения в поколение, они беженцы, даже если они живут в городе Лондоне и являются миллиардерами. Они имеют на это право».

Но простите, весь мир состоит из многократно перекроенных границ. Но когда добрые люди вмешались в процесс и закрепили право проигравших на ту территорию, которую они проиграли, с тех пор это тянется 70 лет и больше и конца и края не видно, и ситуация совершенно неразрешима.

Вообще каждый раз, когда добрые люди начинают вмешиваться в ситуацию, особенно если они называют ООН и при ней комиссия, то они делают ее неразрешимой.

Напоминаю, например, такая прекрасная вещь, которая называется «Международная программа продовольствия». Сначала в какой-то африканской стране местное начальство, которое терроризирует всех, устраивает голод, потому что не умеет руководить страной. Потом в эту страну приезжает добрая продовольственная программа ООН. По каким ценам она закупает продовольствие, по каким фрахтуются суда, мы вообще молчим. Там какой-нибудь «Ростех» отдыхает.

Но она приезжает с этим продовольствием, начинает продовольствие раздавать через тех самых людей, которые вследствие своего непрофессионализма организовали голод, через те самые клановые структуры. Те управленческие структуры, которые были абсолютно несостоятельны, и существование которых привело к голоду, тирании и так далее, становятся вечными, потому что добрые люди помогают им удержаться. Потому что, естественно, раздают продовольствие тем, кто присягает на верность.

Зато те люди, которые, как правило, левые, которые говорят, что руководствуются сверхвысокими моральными требованиями, которые действуют в рамках такого инфантильного идиотизма, который быстро перерастает в инфантильный нацизм. Они некоторым игрокам начинают предъявлять претензии, которые гласят: «Если уж вы ведете войну, то вы никогда не должны делать того, что раздражит наши нежные сердца». Если ваш противник (в данном случае ХАМАС) прикрывается женщинами и детьми, и у вас что-то попало в женщин и детей или у вас что-то попало в волонтеров, которые развозили еду, то вы страшно виноваты. Вы должны немедленно прекратить боевые действия, вы должны извиниться перед этими прекрасными людьми, потому что иначе нас это травмирует, мы очень нежные».

В ответ на вопрос: «Ребята, а вас не травмирует то, что террористы прикрываются женщинами и детьми? Вы не хотите спросить с террористов?» — обычно следует ответ: «Нас не интересует история вопроса. Мы такие нежные, мы хотим, чтобы в реальном мире всё было, как в нашем воображаемом».

И после того, как война была признана в принципе незаконным средством решения международных конфликтов, она никуда не ушла. Просто все стороны, которые занимаются войной, стали врать друг другу, в том числе, т от же Путин, потому что он плод от плода этой системы. И он ее порождение. Он симптом кризиса западной цивилизации, а не его причина.

В том числе, тот же самый Путин вместо того, чтобы сказать: «Вот смотрите, тут развалилась империя на две части. Посреди них стоит область с непонятной национальной идентичностью…», вернее с меняющееся национальной идентичностью, что, кстати, главная проблема, связанная развалом империи, потому что когда империя разваливается на национальные государства, всегда по границам оказываются какие-то спорные территории, в том числе, в которых живут люди, которые могут себя в зависимости от того, куда дует ветер, считать теми или этими. Я очень люблю прекрасный пример спорной национальной идентичности — пример братьев Нарутовичей. Один поляк, другой — литовец. Оба родные братья от одного отца и одной матери. Первый — президент республики Польша, другой — человек, который подписывал с Польшей с литовской стороны договор о разграничении земель. Это вопрос, кем как себя считают в таких спорных территориях. Как только империя раз вваливается, появляется вопрос Судет, как только империя разваливается, появляется вопрос Галиции и Волыни, вопрос Азербайджана и Нагорного Карабаха и так далее.

У Путин, если бы он просто действовал, как европейские государи XIX века, был прекрасный способ этот вопрос разрешить, который заключался том, что ему просто не надо было ничего делать.

Вот Россия, которую он получил, стояла как ракета на стартовом столе космического взлета. У нее были частные предприятия, у него были олигархи, у него были люди, которые стремились увеличивать ценность собственных компаний, которые были готовы вкладываться в прозрачность российской экономики. Путину не захотелось прозрачной экономики, которая бы росла как экономика Китая. Путин решил, что лучше пусть олигархи платят ему. А те, которые этого не понимают, как Ходорковский, пусть сядут. Если бы просто росла путинская Россия, как в XIX веке нормальные государства, то богатое, процветающее государство, которое уже своим фактом своего существования и глубокого сродства торгового с Западом, — было бы выгодно тяготеть к нему.

А Путин превратил Россию в посконное, лапотное — несмотря на все, что я сказала относительно правого экономического уклона… Потому что экономика-то в России есть. Но эта экономика не очень высокотехнологичная. Все высокотехнологичные отрасли в России пошли косо и криво. Тот же самый Яндекс, который мог быть поисковиком всего постсоветского пространства, превратился из-за действий Путина, из-за бизнес-атмосферы в сервис по доставки еды в Москве.

С одной стороны, Путин, который в отличие от государей XIX века не чувствовал необходимости создать в стране мощный экономический плодородный слой, который бы позволил державе процветать, а чувствовал необходимость поставить весь бизнес в экономическую зависимость от себя, хотя этот бизнес, действительно, имел большую экономическую свободу по сравнению с западной регуляцией.

А, с другой стороны, эта история о том, что по всему миру стала торжествовать BLM, по всему миру стала торжествовать позиция, что «нас обидели, нас завоевали». И в Украине, в которой огромное количество людей на юго-востоке могло себя чувствовать и украинцем и русским, им стало необходимо выбирать: или идти вместе со всей Украиной на Запад, или вместе с Путиным куда-то в каменный век.

И когда после ряда неудачных попыток Путина как-то Украину прибрать к себе, она стала все больше уплывать на Запад — он все больше и больше хотел ее на Восток… В конце концов, сначала 14-й год — аннексия Крыма, Донбасс и Луганск. Потом 22-й год, и надо понимать, что война Путина — это результат в свою очередь абсолютной несостоятельности предыдущих 20 лет ее политики. Потому что, имея такие стартовые позиции, прощелкать все, что можно, — это только в ситуации, когда ты больше не живешь в той конкурентной среде, в которой жили в XIX веке, когда ты решил все подгрести под себя. А оказалось, что это имеет геополитические последствия.

 И последняя вещь — это то, как в результате этих демографических проблем, экономических проблем, этого инфантильного идиотизма, инфантильного социализма, который все более становится государственной идеологией на Западе, перестает функционировать государство.

Вот прекрасным примером, как оно не функционирует, является как раз история, раскопанная Христо Грозевым. Когда оказалось, что в течение многих лет агентов ЦРУ, действительно, облучали какой-то штуковиной, которая в России изобретена. При этом каждый раз, когда агенты ЦРУ обращались к своему начальству, говорили: «Меня тут чем-то облучили». Ну, понятно да, это было сделано специально. Когда ты приходишь к начальству и говоришь: «Меня чем-то облучили. Где моя шапочка из фольги?», тебе говорят: «Ты где-то переутомился. Иди-ка ты на заслуженный отдых».

Но когда стало ясно, что это имеет системный характер, когда стало ясно, что на это надо как-то отвечать, что делало американское государство, американское разведывательное сообщество? Оно увольняло этих людей, причем, они должны были обращаться в суд, чтобы доказать, что они физически пострадали. У них в мозгах происходили необратимые явления.

После этого появляются журналисты-расследователи. Это, конечно, абсолютно великая история нашего времени, когда, оказывается, что есть государство, которое делает непонятно что, и когда оно даже что-то сделало, оно результат этот прячет и использует для переговоров. И вообще считает, что, чем меньше публика знает, тем лучше. И это всё способствует тому, что всё, что оно делает, является абсолютно некачественным.

Это касается не только ФСБ, это касается любой разведывательной службы. Потому что мы можем представить себе, как примерно работают американские спецслужбы, английские спецслужбы по знаменитому досье «Золотого дождя», в котором просто теми же самыми авторами, которые пишут Компромат.Ру, которые стоят три копейки, причем российскими ботами была написана полная ахинея, и эту ахинею бывший агент британских спецслужб Кристофер Стил принес предвыборному штабу Хиллари Клинтон как некое эксклюзивное знание. А после этого главы ФБР и ЦРУ были задействованы для операции по легализации этой информации. Они не признали ее, естественно, истиной, потому что они понимали, что это полная фигня, но зато что они сделали? Они доложили, что такое досье существует, президенту Бараку Обаме и тем самым легитимизировали его в прессе, которая начала писать, что такое досье было показано президенту Бараку Обаме, о нем было сказано, значит, тут есть, чего обсуждать.

То есть вдумаемся, что это значит. Что, во-первых, главы спецслужб приняли участие в политической борьбе на стороне одной из партий. Во-вторых, они реализовали абсолютную заказуху, которая не имела никакого отношения к действительности. Любому профессиональному разведчику это было ясно с самого начала. И вот так они работают.

И когда началась работа осинтеров, когда началась работа Bellingcat, когда началась работа частных людей, которые просто смотрели и выясняли те вещи, которые обычно спецслужбы клали под сукно и вовсе не расследовали и доказывали, когда можно было потом прочесть и самим проверить, это оказалось качеством выше на несколько порядков.

И Христо Грозев, который сначала раскрыл МН17 и доказал в то время, как американское разведывательное сообщество молчало. Потом раскрыл и доказал попытку о травления Алексея Навального. Тут, конечно, никто не расследовал, он был вне конкуренции. И тут многолетняя работа, которая кончилась тем, что он доказал, что те же самые люди, которые были замешаны в истории со Скрипалями, те же самые люди присутствовали в ситуациях, когда что-то случалось с этими американскими цээрушниками. Это были все-таки цээрэушники, а не дипломаты в основном. И вы представляете, какой это, прежде всего, немыслимый позор для американского государства, для американских спецслужб?

Я могу себе представить, что там, наверное, были какая-то торговля, потому что, насколько я понимаю, летали представители американских спецслужб, вернее, их главы в Москву, после чего это якобы кончилось. И насколько я понимаю, оказалось, что всё не кончилось. Более того, все началось вновь, причем прямо на земле США.

И меня еще совершенно поражает реакция публики на это исследование. Я представляю, чем было бы это расследование во времена Шерлока Холмса, во времена Черчилля. Всё бы обрушилось. Всё бы стоял на голове. А в наше время, оказывается, что публику триггерят совсем другие события. Публику не триггерят фантастически сделанные исследования. Публику триггерит, если кто-то скажет про «синие кофты» в «Крокус Сити». Потому что «синие кофты» самим можно посмотреть, и это мы понимаем. «Крокус Сити» касается всех нас.

И еще очень важный момент, что поскольку в мире, где правит демократия, все решает большинство, то мнение квалифицированного меньшинства начинает зависеть от лайков, которые ставит большинство. А большинство могут быть исламистами, большинство могут быть идиотами. А большинство могут, наконец, притворяться большинством, потому что большинство будет просто активистами. Их на самом деле как большинства нету, но поскольку эти лайки ставят и поскольку они ходят в комменты и в комментах активно кого-то отменяют и, наоборот, то создается впечатление, что они большинство, поскольку они заглушают голоса и все другие просто боятся говорить. «Слушайте, — говорят они, — большинство же против меня. Я помолчу».

И это бессилие западного аппарата государственного, которое так ярко проявилось в этой истории, которое ярко проявляется в истории с Израилем, оно ведь в достаточно степени проявляется и в российско-украинской войне, которая является его следствием.

Вот сейчас у меня спрашивали, почему Макрон заговорил о том, что он, может быть, пошлет французские войска в Украину и что это значит, и пошлет ли? Я правда, не знаю, пошлет ли. На этот счет есть разногласия, потому что там появились какие-то стать, что это пиар-операция Макрона, который надеялся, что к ней присоединятся Байден и Шольц, а Байден и Шольц ему сказали, что к этой пиар-операции не будут присоединяться.

Самое главное, почему об этом заговорили? Я цитирую моего любимого военного теоретика Эдварда Люттвака, одного из величайших ныне живущих теоретиков, автора The Grand Strategy of the Byzantine Empire. Люттвак написал очень простую статью. Об этом заговорили, потому что Украине не хватает солдат.

Маленькую предысторию этого вопроса напомню. Где-то еще летом писал Люттвак, что Украина просит у Запада оружие, а почему она просит оружие, если у нее так мало людей сражается на фронте по сравнению с населением страны? Вспомним, как Финляндия сражалась за независимость, как Израиль сражался за независимость. Вспомним, какие армии были во Второй мировой войне. «Вот если Украина, — писал Люттвак, — мобилизует два миллиона человек, то она сама, без всякого Западного оружия освободит и Крым и Донбасс.

Я тогда задала вопрос Михаилу Подоляку: А как насчет мобилизации двух миллионов человек? Михаил мне совершенно справедливо тоже ответил: «А зачем мобилизовывать два миллиона человек, если Запад должен поставить Украине оружие?»

Ну, вот Запад, как мы видим, не поставляет Украине оружие. Соответственно, возник вопрос, что дырку нужно заполнять живым мясом. А дальше возникает сюрприз: у Путина тоже нету особо желающих воевать, но он платит им большие бабки. Вот только что подняли сначала до 700 тысяч начальную ставку, когда ты подписываешь контракт, по-моему, в Ростовской области. Тут же в Краснодарском крае подняли до миллиона. А в Москве давно уже и гораздо больше. Вот Путин это делает таким способом.

А в Украине да, были вначале большие очереди добровольцев, потому что тогда речь шла о существовании самого украинского государства, украинской свободы. А сейчас сидит в окопе, на него сверх летит КАБ. Я уже говорила, что КАБы — это главное орудие Путина на этом этапе войны. И это главное оружие не только физического уничтожения, но и, прежде всего, деморализации, потому что нечего делать с этим КАБом. И человек сидит в окопе и погибает за вопрос о том, кому достанется Часов Яр.

Эта та зона юго-восточного населения, значительная часть которого имеют эту плавающую идентичность. Собственно, главная причина, по которой Путин начал войну, — он, видимо, понял, что его поезд уходит, что особенно с 18-го года в Украине началась мягкая украинизация. То есть она всегда была, но особенно началась с этим законом о языке, когда на юго-востоке даже в магазинах было сказано, что продавцы должны сначала обращаться к посетителям на украинском, опять же школы, официальные всякие документы.

Путин понял, что еще одно поколение — и все эти люди будут говорить на украинском. Ему это не понравилось. Я думаю, что это была главная в голове идея. Может быть, я лишнее приписываю, но она была такая. Он упустил все предыдущие возможности. Он упустил все морковки, которыми богатая, свободная и сильная… даже не обязательно свободная, но богатая и сильная Россия могла переметнуть эту часть меняющееся идентичности на себя, и понял, что ему остается только грубая сила в полном соответствии с Сунь-цзы, который говорил, что если вы начали войну, это уже самое плохое. Потому что хорошие полководцы выигрывают до того, как их начинают.

До того, как Путин начал эту войну, он всю мирную, всю гибридную, всю экономическую войну проиграл.

Ну, слушайте, Порошенко предлагал Путину отдать Донбасс, потому что он понимал, как Донбасс будет голосовать.

И вот сейчас этот человек сидит в окопе и понимает, что ему прилетит КАБом — за что? За то, чтобы чей был Часов Яр?

И, конечно, главная сейчас задача Путина — это мое представление о том, что он хочет сделать — конечно, захватить еще большую часть украинской территории, потому что он захватил так мало, что на полноценную победу это не тянет, тем более, на полноценную стратегическую победу с учетом того, что где остановятся путинские войска, там, скорей всего, будет Россия и там люди будут говорить по-русски, а с другой стороны, будет Украина, и люди будут говорить по-украински. С учетом этого, то, что он сделал, на победу не тянет. Мало того, что он и начал войну, уже проиграв всё, что можно было, до начала войны, так и во время войны ему не сильно сопутствовал успех.

Так вот его, конечно, цель — это то, что озвучивает тот же самый Медведев, — это Харьков, Одесса, Николаев. Только есть одна маленькая деталь, что нигде ни при какой хорошей погоде сколько бы Путин не мобилизовал российских резервов с учетом того, что у него тоже никто особенно не мобилизовывается, за это дорого приходится платить, он не создаст 500-тысячной группировки, которая необходима для захвата Харькова. Он ее физически не создаст. Или, если он нее создаст, то он выделит такое напряжение в России, что в России тоже всё треснет. Тем более, что это касается Одессы и Николаева, которые с другой стороны Днепра. Черноморский флот не может носа высунуть и так далее.

При каких условиях, однако, Путин может серьезно продвинуться вперед? Только если посыплется украинская армия. Деморализация, с моей точки зрения — вот главная стратегическая задача Путина. Ее, кстати, прекрасно выполняют КАБы. А, с другой стороны, эту задачу выполняет поведение западных не скажу союзников, потому что союзники — это те, с кем бумажка подписана, а партнеров Украины. Поведение тех самых государственных структур, тех самых государство — и здесь последняя, четвертая часть моего спича о поведении Запада, — поведение тех государственных структур, которые мы только что видели, как они принимали решение в случае своих же собственных агентов ЦРУ, которых просвечивали. Мы только что видели, как они принимали решение относительно Израиля, на который напали террористы и которому запрещено сопротивляться. И они точно так же принимали решение в апреле 22-го года, когда Путин, получив, нокаутирующий удар от украинской армии, запросил пощады и был готов отползти с какими-то достаточно минимальными для Украины потерями.

В этот момент, как мы помним, царил большой хайп, большой пиар, которому, кстати, поддалась и я, потому что мне была абсолютно непредставимо, что такая степень безответственности руководителей государств, которые кричат, что всё, путинская армия распадается в пыль. Ну, путинская армия, действительно, была в плохом состоянии и, действительно, поминая проблему трех тел, с которой начинали я напоминаю главный принцип анализа, предсказания будущего. Вы можете перечислить факторы, которые будут действовать в будущем, но вы не знаете, какой вес они будут иметь.

Вы можете утверждать, что российская армия плохо устроена, но вы не можете представить себе, способна она будет трансформироваться или нет. А она, оказалась, способна трансформироваться, что не мешает ей по-прежнему иногда, как совсем недавно наступать походными колоннами, и вот только что на Часов Яр наступали. Прикрывали это дело четырьмя «сушками», и эти четыре «сушки» разбомбили свою же колонну. Это вообще я не понимаю, что такое. С другой стороны, они летали очень близко к линии фронта и не один из них не был сбит, что показывало, что у ВСУ, скорей всего, не было ПЗРК, а это уже как бы совсем плохо.

Вот тогда в апреле 22-го года все были так увлечены, такие большие пиар-очки зарабатывались на поддержке Украины, на прекрасном президенте Зеленском, который, как Черчилль, везде ездил, так нельзя было не поддаться этому общему зарабатыванию лайков, что за Западе сказали Украине: «Да, конечно, ребята, воюйте, мы вам поможем!» Точнее, это сказал конкретно один британский премьер, у которого были гигантские внутриполитические проблемы, который надеялся удержаться поправить дела и рейтинг за счет поддержки Украины. И этому, по крайней мере, не препятствовали США, хотя изначально, до войны были настроены очень кисло. И тот же Бернс съездил к Путину, и они договорились, что типа Путин не будет применять ядерное оружие, а война не выйдет за пределы Украины.

И для меня это новый экспириенс в жизни, что сказать-то сказали: «Ребята, денег нет, но вы там держитесь!» Напринимали даже иногда красивых бумажек типа ленд-лиза. А потом перестали когда давать Украине оружие, заметьте? Ровно в тот момент, когда у Украины начало что-то получаться. Вот после Харьковского наступления, после Херсонской операции, тут же практически западные поставки сошли на нет.

Главная идея Путина сейчас, с моей точки зрения, конечно, деморализация украинской армии, потому что если фронт посыплется, — вот тут он может забрать и Харьков, и Одессу и что угодно, а без этого просто никак. Без этого просто достаточно солдатам сидеть в окопах.

Но чтобы фронт не посыпался, солдаты, которые пошли на эту войну со словами поддержки Запада, потому что просто в Стамбуле можно было подписать плохие, но лучше всех остальных вариантов в данной ситуации условиях договора.

И вот они все время слышат, что что-то будет завтра, что-то будет послезавтра. Это мне напоминает, как ранние христиане верили, что второе пришествие, будет Христос на облаках с молнией и войском ангелов. Вот-вот войско ангелов будет. Вот сейчас мы примем закон, вот сейчас мы программа имеем бумажку. И в итоге тот пакет помощи Украине американский, в котором написано 60 миллиардов долларов (не про военную помощь, а половина только военная помощь в лучшем случае), а у Путина 120 миллиардов. Это как минимум в бюджете записано именно военных расходов на следующий год. И даже американский пакет не принят.

И, с моей точки зрения, то, что делал Макрон, это была попытка в очередной раз поднять дух, в очередной раз сказать: «Ребята, вы там держитесь!» Но только проблема заключается в том, что если за этой попыткой ничего не следует, если иностранный легион не прибывает, то это, наверное, деморализует еще больше, чем если бы ничего не обещали. Потому что до какой же степени можно обещать?

И когда я пытаюсь понять, зачем Запад обещал это Украине, зная, что он не будет сдерживать обещания, то у передо мной два истолкования. Одно, конечно, конспирологическое о том, что англосаксы… два славянских народа стремятся стереть друг о друга. Наверное, в нем есть доля правды, потому что плохо ли, что Путин, который абсолютно агрессивный, абсолютно неуправляемый, стирается и не представляет собой в этот момент опасности для других частей Европы.

Но у меня есть сильное и главное подозрение, что большая часть была — это просто безответственность, просто собирание лайков. Вот сейчас по телевизору показывают, мы поддержим, а дальше посмотрим.

И это самая страшная часть моего рассказа, потому что, оказывается, что то, что я назвала плохим функционированием государственного аппарата, западной бюрократии, — это на самом деле плохое функционирование демократии. Вот нам всем в 90-м году Френсис Фукуяма сказал, что демократия победила. Демократия, господа, замечательное греческое слово, означает власть народа. Напоминаю, что классическая афинская демократия именно расцвет ее просуществовала в Афинах аж 32 года. Просуществовала она при человеке по имени Перикл, который не был тираном, но он был настолько харизматичный человек, что он умел балансировать и фокусировать власть охлоса таким образом, что охлос… правильному человеку. Но через 32 года охлосу это надоело, и он стал на Перикла косо поглядывать. И тогда Перикл развязал… войну, чтобы оставаться у власти, чтобы холост продолжал ставить лайки.

И после этого история Афин была историей упадка, угасания и светили Афины только уже в составе или сначала эллинистических монархий или уже в составе Римской империи. То есть если бы ни эллинистических монархий, ни Римской империи не было, то Афины бы просто погибли. С ужасом я думаю о том, что мы бы о них никогда не услышали, не услышали о тех людях, которые основали современную науку, современное искусство.

Даже слова «физика», «математика» у нас с той поры. Я понимаю, что это мистическое нумерологическое совпадение, но с 90-х годов 32 года — это как раз 22-й год. Вот этот золотой век демократии, который нам предсказывал Фукуяма, — вот он 30 лет примерно после развала Советского Союза и просуществовал.

А дальше оказалось, что демократия — это когда голосует большинство. А большинство голосует не мозгами, большинство голосует эмоциями. Этими эмоциям очень легко управлять, их легко разгонять. Очень легко обещать людям то, что они хотят, чтобы им обещали. И если можно легко можно манипулировать тираном таким способом, то толпой, причем безмозглой толпой, так манипулировать еще легче. И государственный аппарат, который зависит от активистов, он групп влияния, от людей, которые говорят: «Сделайте нам покрасивше. Обещайте нам покрасивше», — он оказывается абсолютно беспомощен против стратегически мыслящих диктаторов.

В этой ситуации Путин — то далеко не самая страшная фигура, потому что Путин поспешит, побежал первым. Он сделал все ошибки, которые он вообще мог сделать на этом пути. Вот более прошаренные, как Си Цзиньпин или, наоборот, те, которые вообще не диктаторы, а представляют из себя идеологию или религию, как, например, исламизм, — это вещи, которые вообще невозможно преодолеть.

Более того, я зря упомянула Си Цзиньпина, потому что Китай как раз при всех недостатках этого общество, это общество, в котором по-прежнему очень высоко ценится наука, интеллект, технологии. Собственно, именно поэтому я начала свой рассказ с романа «Задача трех тел», потому что роман написанный представителем общества, влюбленного в технологии, не технологии манипулирования сознанием, о котором мы сейчас в любом Фейсбуке читаем, а технологии в смысле наука и прогресс. И это возможно только когда общество милитократическое, даже при всяких минусах авторитарного стиля правления Китая.

Вот совершенно не случайно, что Netflix в качестве очередной экранизации великолепной избрал роман Лю Цысиня. Потому что еще недавно это было невозможно. Еще недавно то, что было написано, должно быть написано по-английски. По-английски написано — значит, это круто. Люди которые пишут не по-английски, не существовали для американского читателя и тем более, для американского кинематографа.

А здесь, во-первых, уже этого гигантского культурного влияния восходящего Востока уже невозможно отрицать, восходящего Китая, а, во-вторых, есть такая простая вещь, как китайский рынок, который тоже очень важен, который все более влиятелен.

И повторяю, мы живем в эру хаоса, в эру наступающего хаоса. Планет, которая вращалась вокруг солнца по имени Запад, меняет курс. Четыре проблемы, которые угрожают Западу: экономика, которая становится всё более социалистической; демография, которая катастрофична; идеология, которая перестает привлекать, потому что если эта идеология 28 полов и я идентифицирую себя с розовым чайником, то как бы человек еще посмотрит на Путина, скажет: «Мы не хотим себя идентифицировать с Шаманом, но с розовым чайником тоже не хотим, есть же пределы». Свобода слова — это в идеологию. И просто грандиозный…, объявленным государственным аппаратом, потому что государственный аппарат капитулирует перед лайками, перед активистами.

Я постараюсь еще ответить на пару вопросов, господа.

Мне пишут: «Когда же наступит эра милосердия братьев Вайнеров». Во-первых, об этом мы как-нибудь постараемся поговорить с Арестовичем. Почему тут эра милосердия братьев Вайнеров? Тут мир полудня братьев Стругацких. Но я боюсь, что мир полудня не наступит никогда, потому что самое лучшее, что возможно, это конкуренция.

В конкуренции есть ужасные, отвратительные черты. Например, она иногда бывает военной. Но без конкуренции мир превращается в болото.

Вот что сделало Европу Европой? Ответ очень простой: конкуренция. Военная и, в том числе, и прежде всего, конкуренция. Я много раз задавала этот вопрос. Я этот вопрос задавала  в ролике про неэффективные армии. Напомню, что в великом Китае был изобретен не только  порох, но и пушки. Как же так оказалось, что к XIX веку в Китае, которые изобрел порох и пушки, но ничего похожего на артиллерию XIX века не было, а в Европе оно цвело  и пахло. Потому что в тот момент, когда Китай активно развивал порох и пушки, это был конец империи Сун. Это было время, когда Китай фактически был поделен как минимум на три государства, которые враждовали друг с другом. После того, как Китай завоевал всё, после того, как династия Мин завоевала  всё и воцарился мир, порох и пушки были,  а войны не  было. И, соответственно, оно не стало эволюционировать.

В Европе, которая  была разодрана на части двумя противоборствующими центрами силы — один назывался Папа Римский, другой   назывался Германский император (это произошло случайно в силу исторического стечения обстоятельств. На Востоке такое не получилось, потому что на Востоке халиф и был воплощением всякой и духовной и светской власти), — и заметим,  что зона абсолютного дробления была максимальной  возле  этих двух центров, то есть в Италии и в Германии, где каждый город, каждое герцогство, графство, в  крайнем случае, королевство имело, во-первых,  несколько уровней управления, воевало с другими, во-вторых, использовало при этом частное предпринимательство. Пушки отливали частные мастера, оружие производили частные мастера, которые нередко после начала этой пушечно-пороховой истории просто приезжали на фронт со своими пушками, поскольку никто не знал, как их эксплуатировать кроме  них. Но даже  если это было государственное производство, то фактически этот государь  выступал в качестве конкурента другого,  соседнего  государя.

Вот конкуренция сделала Европу Европой. При всех плюсах возникновения Евросоюза  — и нам  сейчас радостно говорят: «Сейчас неважно, чья  Лотарингия, — с одной стороны, неважно, чья Лотарингия, а,  с другой стороны, это приводит к тому, что Еврокомиссия регулирует кривизну огурцов. А в тот момент, когда было важно, чья Лотарингия, в момент  какого-нибудь прусского короля Фридриха, никто кривизну огурцов не регулировал, потому что каждый государь думал об одном: как ему быть более  эффективном  в  военном отношении, иначе его нафиг завоюют. А чтобы  были  наиболее эффективным в военном отношении, надо было иметь эффективную научную и экономическую базу. А для этого надо было поощрять ученых и независимое предпринимательство.

Причем это касается не только Европы. А в современно мире,  оказывается,  кто получает с наименьшим количеством затрат наибольшие жизненные удобства в  Европе? Ответ: Нет,  не предприниматель, а тот бюрократ,  который регулирует кривизну огурцов. Конечно, люди  будут  стремиться  быть демократами. По той  же  причине, по которой   кто получает наилучшие жизненные преимущества, имея минимальные затраты? Правильно: мент или  чиновник. Поэтому люди  идут в менты  или чиновники. Именно поэтому я сказала, что у Путина с этой стороны стоит ограничение. У него довольно  правая свободная экономическая  политика,  но она ограничена тем, что предприниматель достаточно хорошо и свободно себя  чувствует, свободней в  значительной степени в некоторых вещах от какого-нибудь трудового кодекса, чем в Европе, но зато к нему приходит этот собиратель  урожая  в виде мента.

Сашко пишет: «Я ставлю на Европу». Нет, Саша, понимаете, какая проблема. Я бы поставила на Китай. На США я надеюсь. Потому что  США при всех минусах, как и любая живая система, она остается  самой  крупной, самой свободной,  самой потрясающей, самой технически развитой страной на  свете. И совершенно  не случайно,  что абсолютно все технологические предприниматели, которые  сделали в мире новую эру, кончая Илоном Маском, который  просто хочет в  одиночку изменить  мир, они существуют именно  в  США. Кстати, в Европе  их, мы заметим, нету.

Но, с другой стороны, мы видим, как  в США именно потому, что пирог самый сладкий, именно  потому, что столько всякого  напроизведено, получается  гигантское колол желающих поделить и в соответствии с законами Гегеля единства  и борьбы противоположностей изумительное  благосостояние как раз и является  соблазном  для гигантского количества  манипуляторов, активистов и прочих товарищей, которые считают, что в связи с новой левой философией, достаточно  доказать, что тебя  когда-то, в прошлом обидели,  поэтому тебе все по гроб жизни  должны,  а жертве всё  можно. Это вот одна из самых разрушающих черт  левой философии: а жертве все можно, только назвать себя жертвой.

— «Пару слов о наводнении в Орске. Или Орска не существует?»   В свое время в Древнем Китая бытовало представление о том, что у благого императора, когда император благой, когда он добрый, то в природе тоже царит абсолютная благость: регги не выходят из берегов,  цветы цветут, рис колоситься, птицы  откладывают яйца.  А у злого императора, у него и природа  начинает вести себя  плохо,  начинаются наводнения, всякие несчастья. И даже был в истории Китая  такой персонаж,  которого звали  Ван Ман, который в  9-м году собирался  узурпировать  власть и был бы,  вероятно, неплохим императором, если бы ему это удалось.  Но у него, как  у Бориса Годунова  случилось несчастье. У него река вышла из берегов,  поменяла  течение и  потопила  несколько миллионов человек. Только он построил дамбы снова, как Желтая  река поменяла  течение опять и опять утопила  несколько миллионов человек.  После чего началось восстание и с  Ван Маном было покончено.

И нам кажется, что это немножко  смешное представление. Где наводнение — и где  император?  Но  на самом деле это не такое глупое представление. Напомню, что Китай представлял из себя  в значительной степени то, что Карл Виттфогель, один из величайших социологов и историков XX столетия  называет «ирригационной  экономикой», а Карл Маркс называл азиатским  способом  производства.

Виттфогель писал  об ирригационной экономике следующее.  Вот когда у вас в Европе с неба падает дождь, то дождь нельзя регулировать,  поэтому там  земельное хозяйство частное. А когда у вас земледелие зависит от каналов, которые  вы прорыли, как, например, в Китае или,  как, например, в Египте, то у вас, соответственно, каналы эти может прорыть только государство,  путем  координации большого количества работы людей. И у вас возникает,  соответственно, строй, в которой собственность на землю и всё  остальное находится в руках государства. Это практически такой государственный социализм, он же  «ирригационный социализм», он же «азиатский способ» производства.

Это я к тому, что Советский Союз, он был крайним воплощением ирригационного способа производства в  конечном итоге, не в том смысле, что он каналы  рыл,  а в том смысле,  что вся его гигантская инфраструктура, действительно, была общественной и государственной. И эта инфраструктура рано или поздно начинает ломаться.  Эта инфраструктура будет ломаться  все больше и больше, в частности,  будут  ломаться  и дамбы.

Короче говоря, обветшание советской инфраструктуры будет выражаться таким  образом.  И, естественный вопрос заключается в  том, что военное кейнсианство, действительно,  существует и действует. Оно  заключается в том, что деньги вкладываются в производства некоторых товаров, которые не имеют прямого спроса. Вот это есть суть кейнсианства, прямого  коммерческого спроса, в данном случае в производство снарядов. Они же потом не продаются в магазинах, они изымаются из обрьащения. А все, что они сгенерировали, остается в экономике,  в частности, высокие зарплаты.

Можно было бы заняться инфраструктурным кейнсианством, которым, по-моему, занимается в последние годы довольно успешно Китай. У него тоже есть  какие-то, конечно, проблемы. Но вот если инвестировать в строительство дорог, то можно было добиться абсолютно того же результата,  только потом у тебя еще дорога бы осталась.

Мне пишут: «В Китае нет общества. Там объемный НРЗБ и так было во все времена» Это пишет Гусь в лаптях. Ну, во-первых, ваше высказывание нацистское. Это, кстати, тоже одна из примет времени, потому что, да,  понятно, что в XIX веке не все было в порядке  с тем, кто считался свободным человеком. Потому что у женщин были проблемы, у тех людей, которые не принадлежали  к западной цивилизации, были проблемы. Но, тем не менее, в XIX, а тем более в середине XX века нацистские высказывания  считались неприемлемыми. И в Советском Союзе. И в этом смысле, мы дети Советского Союза. Казалось, что человечество это пережило.

Вот  одна из удивительных особенностей нашего времени заключается в том, что поскольку идентификация себя по типу,  что я принадлежу к той  или другой нации, она наиболее проста и наиболее  примитивная, доступная человеческому мозгу, и самолюбование за счет того, что я принадлежу к той или  другой нации — наиболее примитивный вид удовольствия: «Я сам ничего не сделал, я лежу на диване и чешу  пузо, но нация моя  — великая! Мы…» и так далее.

Удивительно, что этот тип дискурса стал приемлем, хотя в приличном  обществе был неприемлем еще 30 лет назад. И более того началось всё не с тех самых великих европейских наций, которые как-то этого всего наелись, и никакой немец сейчас не будет ходить по проспекту и говорить: «Я принадлежу  к великой немецкой нации». Ему скажут: «Парень, мы то где-то уже когда-то слышали».

А вот те, которые  говорят: «Мы жертвы, мы несчастные,  нас угнетали. Мы вот Black Lives Matter. Белые,  они по жизни расисты. Белые  всегда  будут расистами.  Белые не могут не быть расистами. Они должны каяться  и каяться». Вот российские высказывания со стороны тех, кто считает себя жертвами,  они совершенно приемлемы.

Возвращаясь к китайцам, я бы все-таки напомнила Гусю в лаптях, что Китай наряду с Китайской империей, наряду  с Римской были просто гигантскими территориями где было сосредоточено у Рима четверть и у Китая четверть, если я не ошибаюсь, населения  земли. Ровно потому, что они могли  обеспечить нормальное существование этого населения. И они поэтому могли обеспечить фантастическую культура, которая с тех пор и стягивает Китай в единое целое. Хотя Китай до сих пор является смешение очень разных языков.

Я уже говорила о плавающей национальной идентичности, о том, что при других исторических условиях… Условно говоря, Северный и Южный Китай говорят просто на разных языках. Они могли сказать: «Да нет, вы тут рядом не стояли. Вы какие-то в лаптях. А мы настоящая избранная нация,  а вы черт знает кто». И стягивает Китай в единое целое  культура.

И эта культура заключается в том, что еще во II,  III веке  — мы сейчас даже Конфуция  не берем — те  тексты,  которые были написаны, соответственно, в VII, VIII веке до нашей эры, до сих пор являются частью живого культурного физического наследия Китая. Пушкин когда был? В XIX веке. Конфуций  когда был? То-то же! Мо-Цзы когда был? А если  вам хочется почитать просто гениальные книги, то почитайте Пу Сунлина, почитайте Ло Гуань Чжуна «Троецарствие», Почитайте «Речные заводи» Ши Най Аня. Но, правда, вот все говорят, надо почитать «Сон в красном тереме». Я как раз «Сон в красном тереме» не люблю.  Это тоже один из великих китайских романов.

Я еще один маленький пример приведу. Знаменитый культуролог НРЗБ написал несколько томов книги, которая называется «Культура и цивилизация Китая», где  просто перечислил те изобретения, которые Китай изобрел на несколько сотен лет раньше Европы, включая, например, жидкую выплавку железа. Вот когда Европа, средневековые кузнецы продолжали ковать НРЗБ, потому что они просто не умели повышать температуру, а если не умели повышать температуру, то у них вместо стали получался чугун. Так вот китайцы умели делать двойной передел: сначала чугун, а потом из нее сталь. Было это, если я не ошибаюсь, за тысячу лет изобретения Европой бессемеровский процесса.

Там есть некоторые совсем смешные изобретения, например, тачка, которую Европа, по-моему, уже прямо от Китая и заимствовала. О порохе, бумаге, книгопечатании я просто не говорю. Это всем известные при меры. Только, кажется,  винт Архимеда Китай не знал до того момента, пока не приплыли   европейцы.

То есть у Китая по всем основным крупным технологическим параметрам идет опережение не на сотни лет, а очень часто на тысячу лет. То же самое касается и литературы.

И плюс я бы добавила маленькую деталь. Есть такой персонаж в истории Китая Судья Ди. Это герой многих фольклорных и городских повестей, который  является судьей, детективом, который приезжает в город и распутывает случившееся там преступление. Что же в этом удивительного? Удивительно то, что судья Ди появился в XI или XII веке во время династии Сун. И в Европе в XII  веке судебный процесс дознания выглядел так. Кидали человека в воду. Если выплывет, то значит, не виноват. А если потонет — значит, виноватый. Или каленым железом испытывали. Это был процесс  дознания.

Полиции в Европе во многих города не было. Еще в Англии в XVIII веке в Лондоне не было никакой полиции государственной. Были в лучшем случае какие-то частные полубандитские сыщики, одни из которых, собственно, и был основателем этого полицейского дела.

Сама идея рационального  дознания, что есть преступник, его надо исследовать не потому, что какая-то бабка сказала или кто-нибудь в селе или в городе закричал, а потому что есть  доказательства, которые надо изучить и вывести логическое умозаключение. Вот это в китайской культуре в XII веке существовало во времена судьи Ди. А в европейской культуре НРЗБ возникает во время Эдгара По в XIX веке и уже потом в виде Шерлока Холмса в конце XX века.

Классический европейский детектив не терпит сверхъестественного. А в случае с судьей Ди, сверхъестественное  в этих рассказах бывает, но в каком виде? Очень часто завязка происшествия начинается с того, что судья Ди где-то спит и вдруг из-под лежанки в комнате  выплывает призрак, начинаем махать руками и говорить: «Меня невинно убили, а никто об этом даже и не знает». И судья Ди начинается выяснять, что же произошло. Дальше он действует исключительно  логическими методами. Иногда призрак закадывает ему логические загадки как сфинкс.

В конце XIX века, в начале XX был такой замечательный жанр и остается — детектив. В которых надо было сложить дважды два и получить четыре. И это не зависело от эмоциональных предпочтений публики.

Вот у Агаты  Кристи, у моего любимого Эйкюля Пуаро было такое дело. Сюжет романа заключался  в том, что убили какого-то зубного врача, и существовало подозрение, что это сделали какие-то страшные анархисты, чтобы убить замечательного бизнесмена, который является  столпом общества.  А Эйкюль Пуаро выясняет, что на самом деле убийцей зубного врача был  этот самый замечательный столп общества, который стремился скрыть некоторые детали  своего прошлого.

И  этот столп  общества обращается к Эйкюлю и говорит: «Ты понимаешь, я столп общества. Если ты сейчас предашь меня суду, то небо рухнет на земле, коммунисты победят, будет то… это…». А Эйкюль Пуаро отвечает: «Я ничего не знаю, я просто раскрываю преступление. Вы убийца». Вот закон устроен одинаково. Он не предполагает, что для вас сделано исключение. Вот так было устроено европейское общество еще недавно.

Сейчас мы видим,  западное  общество начинает быть устроено принципиально по-другому. Потому что если ответ на вопрос «Кто совершил  преступление, публике не нравится — например, кто совершил преступление 7 октября, террористическая акт? — ХАМАС, младенцев жарил, — «Не,  нам не нравится. Это израильтяне колонизаторы, а эти жертвы и так далее».

И, более того, если  ты приносишь какой-то логический ответ, который публике не нравится и который по каким-то причинам не устраивает,  она хочет другое слышать,  то она этот логический  ответ выкинет в сторонку и скажет: «Нам важнее эмоционально правильные ответы».

Это одна из самых страшных вещей, которое на наших глазах с обществом происходит. Причем грешат и те и эти. В частности, к сожалению, мы видим, что в российско-украинское войне,  с одной стороны, сначала мы слышал рассказы господина Конашенкова о том, что российские ракеты по падают только в цель, бомбят  только украинские войска, они не трогают мирных граждан, поражено 1500 «Хаймарсов». Это был испанский стыд, когда мы слышали про этих шахтеров и трактористов, которые пришли  освобождать Донбасс, который себя освобождать не просил, несмотря все мои слова, и я при них остаюсь, о смешанной национальной идентичности.

Но потом со словами «мы жертвы, ракета в Константиновке была российской. А тут The New York Times написала,  что она украинская, так они шпионы. А Левиев пишет, что  она украинская, так Левиев — российский шпион и так далее.   И шахтеры и трактористы  — это нельзя, это стыд испанский,  а РДК — это можно.

И эта философия «жертве можно всё», она оказалась чрезвычайно развращающей. И самое страшное  во всех этих подходах заключается в том, что у вас есть какая-то картина мира, вам эмоционально близкая. Значит, под эту картину мира подстраивается всё. А тот,  кто говорит по фактам, тот… «Я же не хочу этого слышать, значит, я прав». И это является, к сожалению, одной из важных составляющих современной демократии, к чему и относится кризис Запада.

Ирина меня спрашивает: «Как можно было года два назад знать, что произойдет с помощью?» Это совершенно справедливо, я говорила, что два года назад было очень сложно что-то предсказать, сумеет ли перестроиться Российская армия,  в каком объеме будут оказывать помощь. Было очень сложно предсказать,  как будет вести себя в некоторых  случаях украинское государство.

Вопрос: «Если узаконить войну и аннексию, ведь Израиль можно так же уничтожить, если соседи объединяться». Совершенно справедливо. Попробуйте. Ведь соседи Израиля никогда не считали  войну чем-то зазорным. С 48-м года на Израиль всегда нападают. А он всегда он обороняется. Даже в 68-м году, когда израильтяне юридически напали первыми, просто было юридически известно, что это был упреждающий  удар и это, как обычно, никто не оспаривает.

То есть все войны, которые велись против Израиля, то соседи не сдерживались, а шишки всегда доставались Израилю. Когда в 73-м году израильские войска уже перевернули войну наоборот, и танки Шарона рвались к Каиру, и на них было написано «Арик — царь Израиля» или что там было написано, я точно  не помню, — вот тут-то израильтянам сказали: «Ребятушки, пожалуйста, останавливайтесь. Тут Советский Союз. И вообще США тоже недовольны». 

И выясняется, что каждый раз, когда кого-то окорачивают, то как раз тех, кто старается соблюдать правила. Потому что страна, которая правила не соблюдает, например, исламские террористы, их что окорачивай, что не окорачивай. Поэтому ищут под фонарем.

«Китай поднялся только благодаря Западу, они это знают. То же самое и с нашей Россией. Разница только в менталитете, нетерпеливости и   желании жить одним днем. Мы не Китай», — пишет мне Володя.

Володя, я напоминаю, что в XVI, XVII веках Китай вместе с Индией производил — то есть уже была почти эпоха промышленной революции  — более 50% мирового ВВП. Так что на самом деле в этом смысле как раз мир возвращается в свое прежнее состояние. Просто мир, в котором живем мы, он всегда был европоцентричным. Когда Петр Первый рубил окно на Запад, он не рубил его на Восток, потому что на Востоке в это время был ад  кромешный.

Мы знаем, например, кто такая Венера, но вряд ли  все мои слушатели знают, кто такая  Бодхисаттва Гуань Инь, просто как  пример. И мы довольно хорошо помним западных писателей, начиная с Апулея, и, я думаю, значительно хуже помним китайских писателей.

НРЗБ что эта ситуация будет меняться. Это только плюс, потому что любая культура в  современной  мире, если она является НРЗБ культурой, она является разнокровкой, она всегда чем больше впитывает в себя другие культуры,  тем лучше.

Обратите внимание, что такой замечательный писатель как Пелевин, не мог бы состояться не просто  без Китая — без обширного пласта китайских переводов в  Советском Союзе, в том числе,  в тот момент, когда этих китайских переводов совершенно не существовало на Западе.

И вот когда я была маленькая, я читала все эти книжки, я читала городские повести, я читала Пу Сунлина. А когда я читала западную книжку, я видела, что там этого просто нет. А в Советском Союзе это было и, кстати, прекрасно  переведено, иногда не совсем. Например, в тех же «Речных заводях» перевели только половинку и так и оставили.

А последнее время всё, что я читаю о Китае, я читаю на английском. Это печальный повод задуматься.

На этом ваша покорная слуга замолкает. Это была Юлия Латынина, «Код доступа». Не забывайте делиться  ссылками на эфир, ставить лайки. Поддерживайте, если у вас есть на то возможность.