«Код доступа»: Вторичная варваризация
Посреди разбитого коровника почесать территориальную гордость — вот тогда конечно да. А если пойти – нет. Поэтому миллионы Путин мобилизовать не в состоянии…
Ю.ЛАТЫНИНА: Добрый вечер, господа! Это Юлия Латынина, «Латынина ТВ», это «Код доступа», как всегда в это время по субботам.
Извольте подписываться на ваш канал, не забывайте ставить лайки, делиться ссылками на эфир. Я надеюсь, что он будет важным. И начну я эфир со статьи Эдварда Люттвака. Вы знаете, я очень люблю его цитировать. Во-первых, потому что это современный Клаузевиц, а, во-вторых, потому что Люттвак — известнейший американский теоретик. Я не скажу, конечно, что это голос Комитета начальников объединенных штабов, но понятно, что он сильно отражает мнение американского военного истеблишмента. Я имею в виду последние его статьи по поводу российско-украинской войны, в которой сказано, на мой взгляд, несколько важный вещей.
Что пишет Люттвак? Я позволю себе дословно некоторые вещи цитировать. Во Второй мировой войне бомбардировщик английский «Ланкастер» нес за один полет 6 тысяч 400 килограмм. И первый же налет английских «Ланкастеров» обрушил на голову противника 2560 тонн бомб. Это было больше, чем вся взрывчатка во всех ракетах, которые Путин до сих пор послал в Украину.
Меня до сих пор периодически спрашивают, что переменит дрон, которые прилетел в Москва-Сити и поцарапал там краску. Так вот реальность такова, что Гамбург, Дрезден в результате ударов союзников, ударов «возмездия» лежали в руинах. И ничего подобного не происходит не только в России, где эти дроны маленькие летают, потому что 800 километров пролетишь, много не возьмешь. Даже в Украине , где мы постоянно слышим об очередном террористическом ударе Путина или о том, что очередной «Кинжал» вместо того, чтобы попасть в ту цель, которую он избрал, попал в жилой дом. Естественно, это не относится к высокоценным целям типа военного командования или военного корабля, но, тем не менее, это близко к ним не походит на ту воздушную войну, которая велась во время Второй мировой войны, прежде всего, потому, что в Украине небо закрыто от бомбардировщиков, и Путин не может устроить новый Мариуполь.
В результате, пишет Люттвак, первая серьезная война третьего тысячелетии идет на земле. Некоторое разочарование после рассказов о всяких посткинетических и кибер и информационных войнах, которые все так предсказывали… вот обычно генералы готовятся к прошлым войнам, но тут получилось, что генералы готовились к звездным войнам. Война идет… как Первая мировая. В ней нет места ни Гудериану, ни Роммелю, не Рокоссовскому, на Ариэлю Шарону, то есть мастерам маневра. Все эти военачальники 20 века одерживали победу сосредоточенным бронированным кулаком. Они прорывал фронт, концентрировав войска в одно время в то время, как в остальных местах противник, растянутый по другим частям фронта, просто не успевал концентрироваться.
Иными словами маневренная война зависела от неожиданности. Это было возможно даже во Вторую мировую войну, несмотря на наличие аэроразведки, несмотря на то, что проверялись коммуникации. Тем не менее, в день открытия второго фронта 6 июня 44-го года немецкая бронетехника вся собралась возле Кале, потому что они думали, что есть некая первая армия США фиктивная, что она будет переправляться там, а союзники высадились в Нормандии в 230 милях. Или Макартур в 1950 году в Корее сделал вид, что будет высаживаться в…, а высадился в Ичхоне, в ста милях опять же.
Сейчас театр военных действий прозрачен. Больше, чем баланс какой-нибудь компании, которая торгуется на Нью-йоркской бирже. И это означает конец маневренной войны, которую можно быстро выиграть без горы трупов. Это пишет Люттвак. В начале лета не было большего стратегического сюрприза в том, что будет делать Украина, создав те резервы, вооружив и обучив, которые она создала с помощью США, прорваться к морю, либо по направлению Мелитополь, то есть это на 90 миль, либо по направлению к Бердянску. Это уже 125 миль. Либо, наконец, самая амбициозная цель — Мариуполь — 150 миль. Соответственно, разрезав российские войска.
Оказалось, что это не работающие опции. Пока украинские войска тренировались, Российские войска окопались на 620 милях фронта, это на 180 миль длиннее Западного фронта в Первую мировую. И то, что построили российские войска, Наполеон такую защиту называл кордоном, то есть «веревкой», если в переводе с французского, потому что, что такое веревка? Смеялся Наполеон над веревкой, потому что веревку в любом месте заведомо можно прорвать концентрацией войск. Это было во времена Наполеона, это было во Вторую мировую войну. Тут уравнение изменилось, потому что концентрацию российские войска… пошли туда подкрепления. Силы будут неравные, причем в пользу обороняющихся в окопах с многочисленными минными полями.
Далее Люттвак пишет, на мой взгляд, нечестно он пишет, что Украина сильно переоценила боевую ценность 60-тонных «Леопардов», которые она выпрашивала и, в конце концов, практически потребовала от немцев. Это преувеличение. Мы знаем, что Украина просила не танки. Она просила «Атакамсы», самолет и танки, то есть весь набор для современной войны. А ей дали только танки.
Но в любом случае Люттвак пишет, что у «Леопардов», переданных Украине, нет того, что называется «Трофей». Это активная израильская система защиты с радаром и с миниатюрной пушечкой, которая уничтожает противотанковые снаряды. И, соответственно, эти «Леопарды» уничтожает дешевый «Корнет». От себя добавлю, что уничтожает их так же хорошо К-52, который оказался одним из главным ударным оружием Российской армии.
Плюс экономическая блокада России провалилась не в том смысле, что западные страны вышли из коалиции, как очень многие боялись. Потому что очень многие боялись, что Германия, Италия захотят дешевого российского газа. Нет, они остались в коалиции экономической. Более того, к ним присоединились Япония, Южная Корея. Но вот надежда на то, что Путина можно усадить за стол переговоров, отрезав его ему нефть и газ, оказались абсолютно несостоятельными, — это пишет Люттвак.
Тут я добавлю от себя: они оказались несостоятельными, прежде всего потому, что в войне любая попытка решить войну дело гибридной войной несостоятельна. Потому что в современном плоском мире, как писал Томас Фридман, Китай и Индия на самом деле могут поставить все, в чем он ну нуждается. Так или иначе, война не закончится из-за экономической капитуляции России.
Понятно, что это пишет не только… Это такой американский военный консенсус. И, собственно, почему я стала его пересказывать — из-за последней фразы этой статьи. Люттвак дальше буквально пишут, что многие сочтут издевательством — и, конечно, это издевательство и есть, — он говорит, что есть только один шанс вперед. Дословно почти он говорит следующее: «Вот вы, украинцы, говорите, что война экзистенциональная. Ну, тогда сражайтесь. У вас население около 30 миллионов, дайте 3 миллионам в руки оружие, мобилизуйте 20% населения, как у Израиля в 1948 году и с этими войсками, — пишет Люттвак. — Украина может освободить свою территорию так же, как вся Европа освобождала свою территорию во время войн за независимость — тяжелой битвой на истощение.
Понятно, что слушатели скажут, что это просто издевательское соглашение, потому что, действительно, если вспомнить Вторую мировую войну, когда Сталин напал на Финляндию 25 июня 1941 года, то в стране с населением 3,6 миллионов человек на пике было мобилизовано 700 тысяч человек, то есть каждый пятый. Да, в 48-м году мобилизация Израиля составляла 10% и даже больше. В Украине было в 91-м году 55 миллионов человек, сейчас 30 с лишним. Каждый 5-й — это сколько? Это 6 миллионов. Давайте подумаем, может Путин мобилизовать 6 миллионов человек в России? Нет! Он боится мобилизации. Если он мобилизует 6 миллионов — вынесут Путина просто со свистом.
Может Украина мобилизовать 6 миллионов, чтобы освободить Донбасс? Я думаю, ответ ясен. Дело вот в чем. Много раз говорили, что эта война не является экзистенциальной для России, именно процент зэтников исчезающее мал. Они поддерживают официальную точку зрения. Мы видели, что когда им понадобилось поддержать Стрелкова арестованного, они просто все исчезли. Именно потому, что эта война на фиг не нужна никакому человеку, кроме как по телевизору порадоваться и себя потешить и отсутствую территориальную гордость почесать. Посреди разбитого коровника почесать территориальную гордость — вот тогда конечно да. А если пойти – нет. Поэтому миллионы Путин мобилизовать не в состоянии. Так вот эта война в 22-м году была абсолютно экзистенциональна для Украины. Это был вопрос жизни и смерти. Тогда мы видели людей, которые стояли в очереди в военкоматах. Я думаю, что практически все мои слушатели, даже если они находятся в России, у них есть много знакомых в Украине , которые в тот момент бросили всё, стояли в военкоматах. Вот у нас был Юрий Луценко, генеральный прокурор Украины, экс-генеральный прокурор, которые в первые же дни пошел и до самого последнего момента, пока не демобилизовался по состоянию здоровья, он открыто говорил, что у него до это был рак, он в Бахмуте практически на первой линии пускал дроны. На первой линии, когда наступали, а так с 500 метров, когда они наступали.
Так вот 22- год — это был год, когда Украина выиграла войну. Это был вопрос жизни и смерти. Надо понимать, что вопрос возвращения Крыма и особенно Донбасса абсолютно экзистенционален для людей в Украине. Это, прежде всего, те люди, которых вышибли из Донбасса просто в результате путинского переворота. Они потеряли свои дома, они потеряли свою родину. На самом деле ничем Донбасс не отличался от Харькова и от Одессы, кроме того, что в Донбассе были менты, которые были демонстрантов на Майдане, и когда они вернулись в Донбасс, они поняли, что Майдан за ними приедет. Они начали все это мутить, затем продались Путину. Потом всё это отвалилось.
В тот момент это было т очно так же, как Харьков перевернулся, как Днепр не дали захватить, точно так же украинская власть в этот момент могла отстоять Донбасс, и эти люди не потеряли бы свой дом. И огромное, конечно, количество людей в Донбассе, им было просто все равно, потому что в любой популяции, в любой стране гигантское количество людей — не надо ругать, что они болото, так получилось, — так устроен человек, что ему все равно.
Вот тогда украинцы, которые бежали из Донбасса, они проиграли, потому что им никто не помог. И, конечно, для них вернуть себе Донбасс, вернуть свою родину — это вещь абсолютно экзистенциальная. Но для большинства остальной Украины — я, конечно, не буду говорить за всю экономику — но что-то мне подсказывает, что даже те люди, которые готовы были умереть за Киев, для них это не совсем экзистенциальный вопрос.
И если завтра украинское правительство скажет: «У нас не осталось другого варианта. Американцы нам говорят, что надо мобилизовать несколько миллионов человек, тогда мы вернем себе Донбасс и Крым», я думаю, что совет Люттвака воспримут те, кто меня слушает в Украине, как издевательство.
Мы видим, что сейчас не случайно же украинские военкомы богатеют. Я вообще, если честно, много раз говорила, что война — это такая вещь, продолжать или не продолжать которую должны решать военные. И, собственно, так и демократия появилась на свет, потому что, что в каком-нибудь древнем городе Уруке, что в Афинах, что в Риме, когда голосовали люди, это голосовали люди, которые воюют, поэтому, собственно, женщины не голосовали.
А сейчас проблема в том, что у огромного количества людей в Украине развивается гиперкомпенсация, потому что они сами не пойдут воевать, особенно за Крым, и когда человек идти воевать не готов, но хочет как-то поучаствовать — «мы тут тоже пахали, мы тоже на инфофронте сражались, мы разоблачали российский колониализм, мы рассказывали, какие мы человечные, а они не люди», — возникает вопрос, а как это помогает выиграть войну?
Это мы уже обсуждали с Арестовичем в четверг. Вот сидит российский солдат в окопе и думает: «Еды нет, командиры воруют. Нас тут вообще на этой земле никто не ждет. Я тут захватчик». И главное, с той стороны крикнуть: «Вася, иди домой, поддень на штык того, кто тебя послал, он тебя еще и обворовал». Это немцы кричали. Немецкая пропаганда была такая: «Поверните штыки! Вы чего воюете за тех, кто вас грабят?»
А тут он открывает интернет и читает этот солдат российский: «Они не люди, мы человечные. Они вековые угнетатели, генетические рабы и биомусор. Деколонизовать Ингрию, деколонизовать Татарстан». Люди, которые пишут это в интернете, считают, что они сражаются на информационном фронте. Ребята, ни фига. Нет какого информационного фронта, есть настоящий фронт, где убивают. А лди, которые сражаются на информационном фронте, чаще всего удовлетворяют свои собственные эмоции: «О! Биомусор!»
Вопрос: Это как помогает получить оружие. Потому что когда это слышит Европа, которая заплатила страшную цену, чтобы уйти от всего этого обсуждения, кто люди, кто не люди, кто человечные, кто не человечные, кто азиаты, кто настоящие человечные европейцы, — правильно, Европа думает: «Ребята, истребляйте друг друга как можно дольше. А вот кто убежит, мы будем ассимилировать, нам как раз живой рабочей силы не хватает. А вот второй Венгрии на стероидах нам в Евросоюзе не надо».
Европа, собственно, потому и стала Европой, потому что отличалась рыцарским отношением к противнику. И, собственно, именно в этом победа Путина, потому что, устроив Бучу, он рассчитывал на взаимное озверение, он рассчитывал: не взлетим, так поплаваем! Если я буду вести не рыцарскую войну, если я будут вселять в своих солдат ненависть к противнику, то взаимная ненависть превратит это какой-то постюгославский конфликт, ирано-иракский конфликт типа ребята, разбирайтесь сами с собой.
Поэтому Путин и переводил все это в межнациональный конфликт, потому что ни в одном межнациональном конфликте невозможно остаться безгрешным. В борьбе за демократию — да, а вот в межнациональном — нет. Межнациональный конфликт хороших решений не имеет.
И вот деоколонизация Ингрия и Татарстана. Ребята, а вам напомнить про континент, где победила деколонизация? Они недавно к Путину ездили всей толпой. Дискурс для деколонизаторов придумали большевики — Мюнценбрег и компания. Задача этого дискурса была исключительно деструктивная. Это был советский коммунистический дискурс. И обращен он тогда был, кстати, не к шотландцам и гасконцам, которые были интегральной частью западных империй, он обращен был к отсталым территориям с волнующим месседжем: «Это не вы отстали, это не вы что-то неправильно у себя делали, и вас покорили поэтому. А вам должны». Это был месседж деструктивный и заменявший деструктивный месседж, что это мы должны исправить что-то, что это мы должны в своем устройстве что-то переменить, чтобы догнать этих самых капиталистов.
Мюнсенберг и компания, коммунисты заменяли это на левый месседж: «Нам все должны, мы все жертвы». Это ужаснейший месседж, который на наших глазах любую социальную группу, которая его исповедует, превращает в группу лузеров. Если вам хочется посмотреть, как выглядит страна победившего деколониализма, континент целый — называется Африка — территория победивших деколонизаторов. Вам нравится? Хотите, как в Африке? «Все нам должны. Это они. Мы духовные». Целые стадионы пляшут в Африке: «Убей белого фермера!».
А посмотрите, как выглядят приверженцы Black Lives Matter, которые исповедуют эту идеологию. Вот миллиардер (или миллиардер, я не знаю), известнейший спортсмен Леброн Джеймс спонсировал школу, ученики которой, ни один ученик не сдал тест штата по математике вообще.
Знаете, какая школа в Вашингтоне в 50-е… из какой школы больше всего поступило в университететы Лиги плюща, лучшие оценки был? Да, это была эксклюзивная школа «только для черных». В нее со всего Вашингтона съезжались дети, которые хотели учиться.
Но вот в школе Леброна Джеймса многие ученики думали, что им все должны, а математика это расизм и так далее.
Эта модель деколонизации, она вообще создавалась не для условных шотландцев, она не создавалась для полноправных партнеров империй, без которых этих империй не существовало. Потому что все европейские государства сложены из больших осколков наций. Поглядите, например, на Францию. Во Францию интегрировалась целая гигантская Южная Франция, Аквитания, в которой был еще в 12-м веке особый язык. Понадобился геноцид, понадобились Альбигойские походы, чтобы эту особость Южной Франции стереть с лица земли. Тем не менее, Южная Франция не говорит: «Мы колонизованы».
Шотландия оказалась в составе Британской империи. Пруссия на самом деле находится на территории, где жил балтийский народ который назывался пруссы, который вообще не имел отношения к немцам. А потом Пруссия стала основой создания Германского государства и германской нации.
Кстати, можно представить себе, что если бы немцы закончили переваривать Прибалтику — эстонцев или латышей, — то они пошли тем же путем, они канули туда бы, куда и пруссы.
Вот представьте себе, выйдет Шотландия из состава Англии. Наверняка в ней тогда найдется группа политиков, которые весь этот BLM натянет на себя и припомнит англичанам все и скажет, какие они ужасные колонизаторы и припомнят всё, начиная с битвы при Фолкерке. Не дай бог, такие политики победят в Шотландии, и она превратиться в Нигер.
Я сделаю маленькое отступление. Как я себе представляю прошедшую историю Украины и России. Я сильно упрощая, конечно, скажу, первое: Российская империя была создана вместе казацкой конницей и мужицким российским штыком, и она существовала в месте, пока Россия шла на Запад, пока Россия была частью Запада. Потому что и Российская империя и даже Советский Союз, как это ни парадоксально, в своих идеях прогресса был частью Запада. Потом все это развалилось. Развал империи всегда сопровождается выяснением, где проходят национальные границы. В этом смысле лучше, чтобы империи не разваливались, а преобразовывались. Я как-то две недели назад рассказывала, что происходило в Европе, когда после Первой мировой войны разваливались империи. Я только один пример приведу, которые не привела. Вот той самой финской войны и сталинской агрессии двукратной, когда он во время зимней войны и в 41-м году пытался завоевать Финляндию.
И когда финны не стали брать Ленинград — они закопались на своей старой границы, они сказали немцам, что они никуда с нее не двинутся ровно потому, что там был мобилизован каждый шестой в маленьком финском населении. Они понимали, что они это не откусят.
Тем не менее, финны, как нам говорит фон Лееб, осаждавший Ленинград в своих записках, что финны неофициально дали понять, что если Ленинград будет стерт с лица земли, то есть население будет стерт с лица земли, то они с удовольствием сделаем границу Финляндии с чем-то, что будет по другую сторону по Неве.
Почему я вспоминаю этот прекрасный момент — потому что человек, который возглавлял финскую армию — Маннергейм, был блестящий шведский аристократ, который не просто служил в городе Санкт-Петербурге при дворе — который закупал коней для Николая II. Вот в тот самый момент, когда Маннергейм закупал коней для Николая II, мог ли он себе представить, что его правительство будет вести переговоры с Гитлером о том, что если город Ленинград куда-то денется, то с удовольствием финская граница пойдет по Неве.
Посмотрим, что сейчас происходит в осколках бывшей советской империи. Блокада Нагорного Карабаха. Все западные страны отводя голову в сторону и делают вид, что ничего такого не происходит. А между тем 120 тысяч человек явно выживают с этого места. И это результат распавшейся империи.
Посмотрим, какие неразрешимые проблемы в Грузии с Абхазией и Осетией. Сейчас их по привычке списывают на злобного Путина или на злобную Российскую империю. Нет, господа, это не совсем так. Злобность Путина чудовищна, и война 2008 года была абсолютным нападением и абсолютной инициативой Путина, но ситуация, к сожалению, была сложнее, потому что в Южной Осетии все началось с Гамсахурдии, который хотел выдавить с этих мест осетин. Это не получилось. После этого Путин, спустя много лет, эту историю начал расчесывать, и эта история превратилась в совершенно кошмарную. Когда я вернулась с Южной Осетии, я сказала: «На Кавказе будет война. Она начнется с Южной Осетии» Потому что я увидела в Южной Осетии абсолютно фашистское общества, где абсолютная безработица, где нет ничего, где все абсолютно одичало и распалось. И люди получают деньги только за одно: они сидят в окопах и борются против «грузинских фашистов». Эти деньги им платит Путин, соответственно, начальники у них половину этих денег забирают, остальную раздают народу. И все просто уехали с этого места.
В Абхазии была другая история: там было большинство грузинское. Но туда послали Мхедриони, Мхедриони, извините, ничем не отличался от последующего Моторолы. Я считаю, что идею этих «шахтеров» и «трактористов», которые на самом деле будут грабить местное население, и каждого, кого они ограбят, будут считать «украинским фашистом», — Путин, конечно, тогда ее взял с Мхедриони.
Потом на помощь абхазам пришли кабардинцы, потом чеченцы, а потом пришла Российская армия. И поскольку Российская армия по-другому не умеет воевать, то отступающие гражданские колонны грузинских беженцев она бомбила. Люди, которые выросли советскими генералами в этой войне абхазо-грузинской, оказывались по разные стороны баррикад.
Сейчас мы видим, что благодаря тому, что устроил Путин, что он постарался превратить эту войну в национальную, и отчасти ему это удалось. Мы видим, что с украинской стороны тоже есть люди, которые всю эту сложность истории хотят упросить до простого: «Они биомусор, а мы европейцы».
Не надо делать то, что хочет делать Путин. Тут же дело не в подробностях, что весь этот дискурс о деклолониации и расчеловечивание противника, на него есть какие-то логические возражения. Огромное количество людей, которых называли русскими в Казахстане, говорили на мове. Или огромное количество людей, которые жили в Кубани, те же самые донские казаки генетически это украинцы. У них что, ДНК испортилось? Они что, биомусором стали. И дело не в том, что какой-нибудь опять же Люттвак вежливо спросит деколонизаторов: «Простите, а те территории, которые Сталин присоединил к Советской Украине — это как? Это страшная русская деколонизация, которую тоже надо деколонизировать?
Дело совсем не в этом. Дело в том, что это дискурс жертвы. Потому что дискурс «нам все должны» на любом уровне развращает. Дискурс всегда должен быть «Мы победители!»
Когда такой дискурс возрождается в любом обществе, он всегда на самом деле свойственен не очень большой прослойке людей. Точно так же, как в России дискурс зэтников. Но он всегда страшно агрессивен и короззивен, и он всегда создает впечатление, что все такие. Вот как зайдешь куда-нибудь в Твиттер или в The New York Times, оказывается, все поддерживают левую повестку. А потом какая-нибудь пивная компания Bud Light возьмет трансгендера рекламировать свой продукт, начнется скандал, и — бац! — у Bud Light упали продажи.
И, собственно, тут мы переходим к главной истории, которую я хочу сегодня рассказать и которую я обещала — это то, что называется «вторичная варваризация» многих общества, которая происходит на наших глазах.
Это, прежде всего, происходит в обществах третьего мира. Очень часто это происходит с молчаливого согласия правителей. Вернее не просто с согласия, а в России это происходит потому, что просто Путин об этом мечтает. Это на самом деле очень большая беда во многих обществах постизобилия.
И я начну, как ни странно, с талибов, потому что еще много лет назад, когда я довольно пристально занималась исламизмом, меня поразила история возникновения Талибана.
Дело в том, что социальный субстрат Талибана имел мало общего с традиционным моджахедами, которые боролись против Советского Союза. Моджахеды сражались за свой дом, за свое село, а свои адаты. Это уходило часто корнями в афганские традиции, а не в ислам. Это были люди, которые были укоренены в земле, у которых было очень много социальных связей. А вообще социальные связи в селе, в традиционной общине — это отдельная история, когда человек очень взвешивает свое поведение, как оно зависит от его дядей, теток — там «что скала княгиня Марья Алексеевна», что сказали на соседней улице.
Социальный субстрат талибов совершенно иной. Это люди, которые выросли в лагерях беженцев, как правило, в Пакистане на западной помощи, невежественные, агрессивные, без корней, без занятий, без бизнеса — бездельники. Им не надо было работать. Им давали еды, но только чтобы не умереть с голоду, но при этом она была бесплатной. Трудно было построить человеческие связи. Единственное, что их объединяло, была религиозная школа, где не учили даже грамоте. Зато им в этой школе недалекий, агрессивный имам объяснял, что они избранные, а вот весь манящий далекий Запад, в том числе, эти надменные белые люди, которые с таким пренебрежением швыряют в лагерь жалкие подачки, это все неверные и подлежат уничтожению.
Второй пример, который я хочу здесь привести — это сальвадорские банды, особенно знаменитая MS-13. Это организация, которая насчитывает сейчас по всему миру около 50 тысяч членов. Отличается она тем, что кооптирует своих членов еще подростками и действует с неслыханной жестокостью. Отрубленные члены, немедленное возмездие, которое настигает всех членом семьи человека, который решил пойти против банды или бизнесмена, который отказался платить за крышу. Вырезают просто семьями. Взорванные автобусы, которые имели несчастье приехать не из той части города. Абсолютная, естественно, безнаказанность.
Собственно, когда банды развязали террор, президент Сальвадора Найиб Букеле решил объявить им тотальную войну. Только за март прошлого года было арестована 71 тысяча человек, которые подозревались в причастности к бандам. Соответственно, Букеле сейчас на родине суперпопулярный политик, а в глазах левых и правозащитников это человек, который арестовывает невинных людей без суда, без совести.
Но я сейчас не об этом. Знаете вы, где появилась MS-13. Вы скажете, в Сан-Сальвадоре же. Это же сан-сальвадорская банда. А вот и нет. Банда появилась в Лос-Анджелесе, потому что это была организация бесправных мигрантов, которые бежали от гражданской войны в Сан-Сальвадор и оказались с навыками гражданской войны посреди большого богатого города, но на городском дне. Еще им противостояли местные банды.
А вот после конца гражданской войны где-то 10 тысяч банды выселили обратно на родину — и понеслось.
И MS-13 и Талибан — это прекрасный пример того, что я назвала «вторичной варваризацией». Что такое «вторичная варваризация»? Большую часть своей генетической истории человек жил небольшим коллективом: племя, клан, город, село. В крайнем случае — город, но все равно всех в своем квартале человек все равно знал. Человек настроен на социальное взаимодействие. И более того, человечество, по всей видимости, тысячелетиями отбраковывало из своей среды чрезмерно агрессивных особей, которые угрожали спокойствию коллектива.
Буквально пару сотен лет назад в любой деревне — французская деревня, английская русская — агрессивная особь подвергалась давлению без всякой полиции и выталкивалась из села. Вот как искусственный отбор среди собак выбирал тех, кто готов жить с человеком, так и отбор среди человеческих особей шел на тех, кто готов жить, взаимодействовать, помогать друг другу. Все общественные ритуалы, городские и деревенские праздники, публичные жертвоприношения, крестные ходы, религия, все это было сделано, чтобы объединять живущих в данном месте людей. А люди при этом пахали землю или трудились в мастерских.
Разный привилегированный класс существовал, но он существовал на вершине общественной пирамиды, ощетинившись оружием, малочисленный. А вот в конце XX века в обществе изобилия все перевернулось. В разных городах и странах, иногда в городских агломерациях, иногда в лагерях беженцев, иногда на целой непризнанной территории появляется огромное количество люмпенизированных человеческих масс, которые, с одной стороны, являются праздными, а, с другой стороны, изгоями.
Вспомним городские молодежные банды Казани. Феномен образовался как раз после распада СССР, широко изучался в литературе. Один пример.
Внутренние города США, как правило, управляемые мэром-демократом — другой пример. Уровень распада общества, который мы можем наблюдать в некоторых районах таких городов — тротуары, которые загажены, заброшены шприцами, палатки бездомных наркоманов, толпы, которые пляшут на автомобилях, толпа, которая выносит брендовую одежду из дорогого магазина совершенно поразителен. И нельзя, допустим, сказать, что эти люди ведут себя, условно говоря, как в черной Африке. Ни в коем случае! Они в черной Африке никогда бы так себя не вели, потому что любой человек, который продемонстрировал подобное поведение внутри традиционного племени, он был бы или убит, или изгнан, или его даже бы сожгли как колдуна. И можно предложить примеры подобного рода сообществ разной степени деградации.
Вот сектор Газа. Лагеря беженцев. Страшно предположить, что вылупится лагерей беженцев этих регионов игиловских, которые сейчас на территории Турции, Сирии. Деклассированные мигранты в французских городах — недавно видели. Деклассированные неграждане российского происхождения в странах Балтии. Вот им путинская пропаганда постаралась привить ту же философию, которую Демпартия США прививает жителям внутренних городов: «Мы бедные, но мы духовные. Всем должны, а учиться не надо. И вообще эта Европа презренная.
Вот во всех случаях мы имеем один и тот же алгоритм. Имеется сообщество людей, они стоят низко на социальной лестнице, ведут при этом сравнительно праздный образ жизни. Ну, сравнительно с XVI веком, когда человек должен в поте лица своего добывать хлеб. На хлеб им хватает, благодаря царящему вокруг изобилию, но они низший класс. Они чувствуют свою ущербность. Они не в силах преодолеть ее поодиночке, потому что для этого надо учиться и работать. И они пытаются ее преодолеть, сбившись в стаю: мы жертвы системного расизма/русофобии, колониализма/капитализма, потепления климата/трансфобии и прочее, все нам должны, кто этого не признает, тот расист/русофоб/колониалист/ неверный угнетатель.
Фокус тут — идентифицироваться с какой-то общественной группой и заявить, что ее веками обижали. И надо сказать, что очень многие сетевые сообщества, где люди не вступают в непосредственную человеческую коммуникации друг с другом, они тоже, оказывается, организованы по подобному принципу и из-за этого кажется, что они состоят из хейта. Потому что хейт — это очень простой способ реализации: кого-то захейтил — ты над этим возвысился.
И, конечно, тут есть важная закавыка. Я сказала об обществах, которые веками вели селекции против хулиганов и наверное, кто-нибудь вздрогнул, потому что последние несколько тысяч лет, начиная где-то с Аргона великого, у человечества есть известный способ организации крупных сообществ, которые поощряют насилие против не членов. Этот способ называется войско.
И в Древнем Востоке, и в античности, и в Средние века войско по своему поведению ничем не отличалось от банды MS-13. Максимальная жестокость, боевое братство, «за другана глотку порву», а кто чужой — тех убьем и ограбим. Война в этих обществах имела совершенно конкретный экономический смысл. Она приносила прибыль и социальный статус. Победители становились королями и императорами. Их соратники становились герцогами и дайме, рядовые, если не погибали, хотя бы получали меднорогих баранов и золотишко, награбленное в сожженном городе. Это была одна из оптимальных стратегий выживания, если было что завоевывать
Вот у моего любимого Ричарда Докинза есть замечательный пример одиночных ос, которые могут или сами выкопать в своей земле гнездо для размножения или занять чужое для стратегии размножения.
Возникает вопрос: Как меняется стратегия, при каких условиях гнездо выкапывают, а при каких — захватывают? Это какая-то генетическая предрасположенность или характер местности? Ответ очень простой: оса выкапывает гнездо, если гнезд вокруг мало. И захватывает, если их много. Это оптимальная стратегия выживания.
Я к тому, что по мере того, как западное общество усложнялось, экономическая полезность войны снижалась. Экономическая ценность Трои, захваченной с помощью бронзовых мечей, весьма велика. Экономическая ценность А экономическая ценность Бахмута, захваченного после работы «Града», — отрицательная. На «Грады» потратили больше.
Как следствие, цивилизованные государства больше не ведут захватнические войны, потому что любая захватническая война имеет отрицательную экономическую рентабельность. Как следствие, любое сообщество, которое такую войну начинает, обречено на деградацию. MS-13 может воевать против всего мира, а молодежные банды могут жечь под Парижем машины, но главной своей цели — получить все эти ништяки — они не достигнут, потому что они выбрали неправильный способ.
Российская армия — это классический пример вторичной варваризации. Она ведет себя на территории Украины как MS-13. И это Путин сделал совершенно намеренно.
«Вторичная варваризация» — это термин, предложенный по аналогии со вторичным закрепощением. Вторичное закрепощение, если кто не помнит, началось в странах Восточной Европы (Польши, России) как раз в то самое время, когда в Западной Европе были отменены остатки крепостного права и начался стремительный рост буржуазии.
Вы скажете, как же они двинулись в прямо противоположных направлениях? Ответ: это были абсолютно связанные явления.
Польские магнаты и русские бояре закрепощали крестьян потому, что так они могли выжать из них больше зерна, которое потом ехало в Западную Европу и менялось там на предметы новомодной западной роскоши. Аналогом такого «вторичного закрепощения» были гигантские латифундии в Южной Америке или рабовладельческий Юг в США. Все эти очаги рабства возникали именно потому, что они встроены в глобальную высокопродуктивную экономику. Они позволяли владельцу латифундии или поместья внерыночными способами раздобыть много товара, который он потом продавал на рынке. Точно так же и вторичная варваризация возникает не оттого, что человечество деградирует. Наоборот, как уже было сказано, она возникает в эпоху постизобилия. Она может касаться самых различных обществ и сообществ. Ее главные движущие силы — даровой ресурс, на котором живет данное сообщество, и низкий социальный статус его членов. Ее идеология всегда — «нас обидели». Нам все должны.
Выйти из состояния вторичной варваризации сообществу чрезвычайно сложно, потому что в глобальной экономике любое такое сообщество представляет из себя «глобальное село», из которого наиболее даровитые и инициативные переезжают в «глобальный город». Они попросту покидают данную среду (если ее деградация не зашла еще слишком далеко), перебираясь в сообщества, занимающиеся продуктивным трудом. Человеческая масса, оставшаяся внизу, продолжает настаивать на своем статусе системной жертвы, а политическая карьера внутри нее продолжает быть возможной только через ложь, насилие и потакание обидам толпы.
Очень страшная ситуация, и для Путина: «не взлетим, так поплаваем». Если он не может уничтожить Украину оружием, он с удовольствием может вовлечь ее в этот инфернальный круг.
Еще две истории коротенькие свежие. Одна — Аркадий Волож, один из создателей «Яндекса», который опубликовал письмо, что он против войны. И поскольку этому предшествовала его травля в соцсетях, многие, кто травили, обрадовались: Травля подействовала.
Должна сказать, что, конечно, подействовала не травля. Собственно, почему началась травля? Потому что обнаружилось, что он представляет себя как израильский предприниматель казахского происхождения. Ага! А почему он это сделал? Ровно потому, что Волож продал «Яндекс». 16 июня еще глава ВТБ Костин сказал, что «Яндекс» не надо покупать — нужно отжать. Думаю, что, скорей всего, история заключается в том, что Волож или получил все деньги, которые мог или не получил денег и не получит. И, соответственно, поскольку его теперь подпирают санкции, то он чисто в рациональных целях сказал: «Я против войны». Сейчас, может быть, еще на ВТБ подаст в суд или на кого, что ему недоплатили денег, потому что он против войны. Абсолютно рациональное экономическое поведение.
Сначала дискреймер, прежде, чем я буду говорить о Воложе. И заключается он в том, что Твиттер и вообще социальные медиа — это место, которое очень резко подвержено «вторичной варваризации». Там очень высока доля людей, которые вместо того, чтобы восхищаться теми людьми, которые являются героями, требуют быть героями всех. И вместо того, чтобы сказать, что Тиньков — молодец, он, действительно, осудил войну, после чего у него забрали весь бизнес, они говорят: «А чего это другие российские бизнесмены войну не осудили?». Ну, классно же: у тебя пару миллиардов долларов, у тебя завод, я бы на твоем месте как бы осудил войну!
Вся та же самая психологическая компенсация. Очень много ее среди людей, которые одеты, как говорят, в «белое пальто». Это оправдывается принципами, но на самом деле это хейт, это самоутверждение очень часто.
Вот есть моя любимая книга Эрика Берна «Игры, в которые играют люди. Люди, которые играют в игры». Эрик Берн рассматривает ситуацию, при которой человек на самом деле, когда он произносит какие-то слова, он играет в психологическую игру. И настоящий смысл его слов не такой, что это значит. Например, если клерк в магазине говорит: «Эта сумочка вам, конечно, не по карману», то у него формальное значение этих слов, что «сумочка вам не по карману», а неформальное: «Конечно, немедленно идите покупайте, если вы хотите чувствовать себя самореализованной».
Очень много такого рода осуждений, которые вроде бы совершаются из-за высокоморальных принципов: «На самом деле у тебя два «ярда», но я тебе завидую, но я же не могу сказать, что просто тебе завидую. Я просто как-нибудь извернусь, что я психологически буду круче тебя. Я позволяю себе тебя судить». Это такой акт психологического присвоения. Ты как песик задираешь лапку и метишь, что ты тут круче.
И, собственно, весь социализм — это такое задирание лапки. Все марксовские истории про прибавленную стоимость, которую буржуа украли у рабочих, — это способ такой рационализации зависти, которую рабочий чувствует: «Оказывается, у меня все украли!»
История о том, почему российские миллионеры, миллиардеры, бизнесмены, являющиеся заложниками Путина, у которых отберут бизнес, почему-то они не герои, почему-то они не осудили войну, она, как я уже сказала, обречена. Должно быть наоборот: абсолютные герои, кто это сделал.
Но я тут должна сказать, что как раз относительно Воложа, что именно этот принцип не действует. Тут было абсолютно рациональное поведение человека, который мало того, что избавился от своего бизнеса в России, я просто считаю, что каждый такой случай честности надо разбирать, и Волож, с моей точки зрения, это жадный и хитрый негодяй, и мое отношение к нему после этого осуждения не поменялось.
Почему? Потому что «Яндекс» — это не просто какой-то рандомный бизнес. Человек делал станки и продолжает делать. И что ему теперь с этими станками — уволить всех и утопиться? Не платить налоги? Так его посадят.
«Яндекс» — это не станки, это не сталь, не нефть, это не алюминий — это машина пропаганды. Это как ОРТ. То есть сначала это был нормальный поисковик. И Волож и Сегалович, который тогда был жив… я не уверена, что Сегалович так бы себя вел. Более того, я уверена, что он бы так себя не вел.
А мог ли что-то Волож поделать, могли как-то противиться этой оптимизации поисков: не ищите Навального, не ищите то, не ищите сё, — мог ли он этому противиться? Нет, он не мог этому противиться, но он мог это продать. В 14-м году или в 16-м он мог сказать: «Извините, ребята, — вот без меня». Потому что всякий бизнес можно продать.
Если вы помните, там много лет назад бегал такой человек, уже совсем отвратительный. Его звали Игорь Ашманов. Это был человек, который пытался создать конкурирующий с Яндексом поисковик Рамблер. Проиграл на открытом рынке. После того побежал к государству, как водится и стал рассказывать, что надо создать российский национальный поисковик.
Мое предположение, что Ашманова как раз загоняли Воложу типа, если ты не будешь себя хорошо вести, то мы тогда Ашманова укрепим.
Но поскольку это бизнес-конструкция, то бизнесмен всегда в таких ситуациях, когда он понимает, что его вовлекают — а вовлекают его в вещи, которые сильно далеки от бизнеса, и гробят его собственное детище, — он может даже со скидкой продать. Он может сказать: «Вот вы титан забрали себе, Чемезов забрал себе титан, но вы же заплатили чего-то его владельцам «Ависме». Ну, заплатите мне. Вы забрали себе какие-то большие куски? Вот у Фархада Ахмедова забрали компанию, но вы же ему заплатили? Заплатите мне — делайте что хотите».
Что вместо этого произошло с Яндексом? За эту «оптимизацию» поиска начались развиваться очень многие бизнесы Яндекса внутри России. Яндекс Доставка, Яндекс Такси, которые не были связаны, собственно, с поиском информации, и это тоже была стратегия: уйти от поиска информации, потому что было понятно, куда это идет.
Но Волож предпочел в обмен на свое соучастие в уничтожении Яндекса… Вот сейчас он говорит, что он последнее время оттуда вывозил инженеров. Прошу прощения, но из того, что я знаю, крупный айтишники, крутые покинули Яндекс давно просто потому, что они могли найти работу на рынке, они сказали: «Мы в этом участвовать не будем».
Если это подчиненные Воложа могли сделать, почему он не мог просто продать эту компанию в 14-м год, а не просто переехать в Израиль. Я сказала, что я не буду судить российских бизнесменов. Очень многие российские бизнесмены с 14-го года, даже из самых крупных, они все понимали. Они переставали участвовать в военных заказах. Они ничего не делали в Крыму. Они обзаводились какими-то важными бизнесами в Европе. Они не ездили на встречи с Путиным, они просто от них уклонялись.
Волож ездил на встречи с Путиным. Волож развивал все эти доставки в обмен на то, во что превращался Яндекс, а Яндекс является одним из главных орудий пропаганды, таких же страшных, как ОРТ или госпожа Симоньян.
Да мы можем сказать как в истории «Убить дракона»: «Все учили, но почему ты был первым учеником?» Вот Волож был если не первым учеником, то, во всяком случае, не вторым.
Я никогда не кину камнем в тех, кто не разодрал на себе рубашку и не лишился бизнеса со словами: «Но зато осудил войну». будут приветствовать тех, кто это сделал, потому что это мужественный, героический поступок. Просто Волож — это не совсем из той истории. Описать его мотивы вполне даже можно. Может быть, я даже была незаслуженно к нему жестока. Но рассказывать, что травля, наконец, подействовала, — да, конечно, нет.
И последняя вещь, о которой меня спрашивают — о письме Навального. Кстати, не очень бы мне хотелось об этом говорить.
В письме Навального есть одна принципиальная вещь, которая заключается в следующем: Российские демократы проиграли. Вот то, что они построили, обернулось Путиным. И это не сотрешь ни из какого исторического учебника и это запечатлелось в сознании народа, в том числе, сознании избирателя.
Вот в Грузии нельзя сказать, что демократы пришли к власти — и все развалилось. Потому что в Грузии сначала к власти пришел Гамсахурдия, а потом Шеварднадзе. И, соответственно, этого импринтинга, что во всем виноваты «либерасты», не произошло, из-за чего потом была возможна «революция роз».
В Украине, заметим, к власти не пришли демократы, потому что остались вполне сначала коммунистические чиновники, не те, которые рвали на себе рубашку и говорили: «Мы тут проводим реформы». Наоборот, они реформы не проводили. Соответственно, у народа не образовалось импринтинга, что пришли демократы и «либерасты» — и все рухнуло. И, наоборот, Украина постепенно встала на демократический путь развития.
Тут пришли люди, после которых мгновенно развалился Советский Союз, потому что Ельцину так не нравился Горбачев, что он хотел быть самостоятельным актором. Для него это было важнее, чем сохранение Советского Союза. С одной стороны, слава богу, что развалился (это был чудовищное образование), а, с другой стороны, мы видим массу проблем, которые возникли из-за того, что развалился. И, между прочим, многие республики, на которые он развалился, нельзя сказать, что живут лучше, чем при ужасном, чудовищном Советском Союзе.
Соответственно, люди помнят, какая нищета настала, как кончились экономические связи. Это помнит среднестатистический избиратель. Он это связывает с Гайдаром и с Чубайсом — от этого никуда не денешься.
Навальный решил от этого отмежеваться совершенно политически точно, получается если раньше, в 90-е годы у российского избирателя была аллергия на то, что случилось, и это было связано с демократическими реформами, и избирателю нельзя объяснять сложные вещи: «денежный навес», про что количество денег, которое было на счетах у граждан, настолько превосходило количество товаров на рынке, что как только ценообразование стало свободным, естественно, рубль просто рухнул в никуда. Избиратель так сложно не думает, он голосует печенкой. Соответственно, именно поэтому избиратель, в том числе, голосовал за Путина. Не проголосовал бы за Путина — проголосовал бы еще хуже — за Лужкова. Было бы то же самое, только Сечина называли бы Батуриной.
От всего этого Навальный решил отмежеваться, потому что сейчас как раз у российского избирателя будет новая стадия, когда у него будет аллергия на Путина. Он 20 лет хлебал Путина, он видит, куда он привел страну.
Естественно, этот текст направлен на главных политических соперников Навального, а именно Собянина и Мишустина. Обращаю ваше внимание на то, что Путин не политический соперник. Путин смертельный враг. При Путине политики нету. Вот при Путине Навальный сидит в тюрьме столько, сколько Путин будет существовать. И, соответственно, нет смысла с точки зрения политики бороться с Путиным, а важно бороться, с точки зрения политика, против тех, кто теоретически в России будущего будет привлекать на себя симпатии твоих потенциальных избирателей. А это будут путинские т технократы типа Собянина и Мишустина.
Не вдаваясь в некоторые нюансы, скажу, что это и есть политическая борьба. Ставка на определенную часть электората, в том числе, на ту, которая, с одной стороны, умная, а, с другой стороны, страшно завидует тем, кто преуспел и говорит: «Это они преуспели, потому что они лизали Путина. Есть такая часть. Это нормально? Нормально. Я очень жду момента, когда эта стратегия, наконец, сработает, когда в России, действительно, окажется политика и это не окажется выстрелом вхолостую. Напоминаю, что демократия — это не взаимное единение. Демократия — это взаимная драка. И ничего странного в том, что демократические силы сражаются друг с другом, нету.
На этом ваша покорная слуга заканчивает свою речь. Не забывайте делиться ссылками на эфир, ставить лайки и приходить к нам завтра. У нас будет очень интересный гость.