Юлия Латынина и Валерий Соловей. Беспилотник для Путина. Настроения в Кремле. Жалобы Пригожина. Статья Патрушева
Понятно, что действующего президента на параде ни в коем случае не будет. Это уже практически исключено. Там будет, говоря жаргоном службы безопасности, его «двойка». Не дай бог, что-то случится. Что тогда? Я думаю, что они будут принимать решение накануне, вечером 8 мая…
Ю. ЛАТЫНИНА: Добрый вечер! Это Юлия Латынина и Валерий Соловей. Валерий Дмитриевич, здравствуйте!
В. СОЛОВЕЙ: Здравствуйте, Юлия Леонидовна! Здравствуйте, уважаемые зрители и слушатели!
Ю. ЛАТЫНИНА: Да, и напоминаю нашим слушателям, чтобы они, во-первых, не забывали подписываться на канал Валерия Дмитриевича, ссылка на который есть в описании, а во-вторых, и на наш скромный собственный «Latynina TV». А также не забывали ставить лайки, а также не забывали делиться ссылками на этот эфир. Потому что, конечно, события в преддверии украинского наступления пошли с ужасающей быстротой. И вот сегодня я наконец узнала, где, по мнению российской пресс-службы, живет Владимир Владимирович Путин. Живет на шпиле Большого Кремлевского дворца.
В. СОЛОВЕЙ: Как Карлсон. Он живет на крыше Сенатского корпуса.
Ю. ЛАТЫНИНА: Это называется Сенатский корпус, я извиняюсь?
В. СОЛОВЕЙ: Да, это Сенатский корпус. Там же, где всегда государственный флаг развернут.
Ю. ЛАТЫНИНА: Вот там надо поставить крест. Там, в принципе, мог бы стоять какой-то распятый человек, но вот, видимо, он там живет, на шпиле, смотрит все лично. И вот туда-то прилетел ночью беспилотник и поверг их в такое беспамятство, что 12 часов они не могли сказать, что это было. Валерий Дмитриевич, что это было и что теперь ждать?
В. СОЛОВЕЙ: Ну, это было именно тем, чем выглядит. Это была действительно атака украинских дронов. Это были дроны стелс, изготовленные в одном недружественном государстве, обладающем высокими технологиями. Они продемонстрировали потрясающую способность украинских сил наносить символические удары. Потому что, конечно же, цель удара была вовсе не военная, это хорошо понятно, и не политическая, потому что любому человеку, мало-мальски интересующемуся политикой, известно, что бесстрашный президент всегда находится на дне самого глубокого из бункеров в одной из своих резиденций. Это была именно символическая атака — повредить знамя, знамя Российской Федерации. Я бы сказал, что символический эффект достигнут, и он колоссален.
Что касается промедления с реакцией, 12 часов, я считаю, что это почти ничто. По кремлевским меркам это буквально 5 минут. Я считаю, что они отреагировали мгновенно, практически мгновенно, что они не пытались даже замолчать. Обратите внимание, никаких промежуточных версий — что это были учения, что это были птицы (птицы, возможно, окрашенные в желто-голубые цвета), которые атаковали, — ничего подобного. Они сразу признали. Это означает, что оценка ситуации крайне серьезная.
Ну и плюс просто до этого было много событий. Это диверсионные атаки против железнодорожного транспорта, диверсии на железных дорогах. Это атаки дронов. Да, кстати, сегодня вот мне сообщили — не знаю, было ли это в telegram-каналах: горит нефтеналивная база в Темрюке. Причем горит будь здоров. Туда брошены два железнодорожных состава. Я просто не видел сообщений, это мне дали знать друзья, которые в том районе живут.
То есть это происходит каждый день. И то, что мы увидели — точнее, то, что мы услышали сегодня и увидели некие видеоподтверждения, — это всего лишь такое, я бы сказал, нелогическое завершение. Это отточие всего-навсего. Логическое завершение и жирная точка — они еще впереди. Юлия?
Ю. ЛАТЫНИНА: А вот смотрите, Валерий Дмитриевич, несколько дней назад было видео украинского дрона, который парит над Кремлем. И когда я его увидела, ваша покорная слуга, я просто размышляла над тем, зачем это. Потому что если, допустим, Украина хотела бы ударить 9 мая, она бы 9 мая и ударила по параду. А зачем предупреждать? И мне показалось, что это была часть стратегии испугать Путина, чтобы вообще ни он, ни двойник, никто не явился на парад 9 мая. Потому что двойник у Путина обыкновенно стесняется большого количества камер, не забудем. Соответственно, можно было, сказала я, ожидать продолжения балета. И действительно, продолжение балета произошло. Вам не кажется, что это имеет абсолютно одну конкретную цель, а именно чтобы Путина не было 9 мая на трибуне?
В. СОЛОВЕЙ: Это очень хорошее предположение, оно мне кажется реалистическим и вполне справедливым. Потому что сейчас власть России оказалась перед (помните, у Форсайта?) дьявольской альтернативой: или отменять парад (это означает признать успешность), или не отменять парад. А если, не дай бог, что произойдет? Понятно, что действующего президента на параде ни в коем случае не будет. Это уже практически исключено. Там будет, говоря жаргоном службы безопасности, его «двойка». Не дай бог, что-то случится. Что тогда? Я думаю, что они будут принимать решение накануне, вечером 8 мая, исходя из тех данных, которые они получат.
Но необходимый эффект, мне кажется, уже во многом достигнут. Потому что эффект — это воздействие на российский истеблишмент в целом, на все его слои сверху донизу и снизу доверху. Теперь посмотрите: вы не только touchable, досягаемы — посмотрите, как мы с помощью минимальных средств… А это минимальные средства. Да, это дорогие дроны, действительно, которые созданы по технологии стелс. Ну Украина скупала дроны последние 3-4 месяца по всему миру. Они дорогие, но они стоят максимум несколько десятков тысяч долларов. Может быть, пару сотен тысяч долларов. Понимаете, и такой колоссальный морально-психологический эффект, такое символическое воздействие. И что после этого думает российский истеблишмент? Что после этого думают чиновники, глядя на человека, который все это начал 15 месяцев тому назад? Вы понимаете, это очень сильное воздействие. Я не знаю, кто там на Украине все это считает, но расчет, мне кажется очень интересным в высшей степени и довольно продуктивным.
Ю. ЛАТЫНИНА: Вы знаете, я тут не могу не процитировать. Во всяком случае, я это видела в Твиттере, но это цитировали «Базу». Сразу извиняюсь, если это какая-то не такая цитата. Может быть, это была даже какая-то «Панорама». Но вот тут было написано вчера, что голубь в сине-желтых цветах, сбрасывающий мины-лепестки… 1 мая в дежурную часть Академического района столицы, то есть Москвы, обратился встревоженный мужчина, который рассказал, что своими глазами видел украинского голубя-диверсанта, выкрашенного в цвета флага Украины. Причем туда выслали наряд полиции. Я сразу предупреждаю, что я не проверяю, было ли это в «Базе», но, по-моему, действительно, видимо, мужчина что-то такое рассказал.
В. СОЛОВЕЙ: В «Базе» это было. И более того, в «Базе» приведена крайне любопытная статистика — что если в апреле в отдельные сутки число сигналов, говоря русским словцом — точнее, советским, именно советским новоязом, — число сигналов о беспилотниках составляло до сотни в сутки, то чуть ли не сегодня или вчера 200. 200 сообщений. Поэтому мэрия Москвы приняла решение, что беспилотники запускать нельзя. Хотя, насколько мне известно, и так уже было принято это решение. Но второе мне кажется более интересным — что сотрудники коммунальных служб должны наблюдать за воздушным пространством. Вот это интересно. Я так и представляю, как люди в оранжевых жилетах забираются на крыши высотных зданий. Помните, как в советских хрониках: 1941 год, Москва в осадном положении, и вот они, значит, там наблюдают, не жужжит ли что-то, не приближается ли. Вряд ли им дадут, конечно, оружие, чтобы сбивать, и заливать водой «зажигалки» тоже бессмысленно — «зажигалок» не будет.
Все это попахивает профанацией, но эта профанация на самом деле является следствием непонимания того, что делать. То есть все эти знаменитые кольца ПВО вокруг Москвы оказались сплошной фикцией. Нет, возможно, они могли бы защитить Москву, я охотно это допускаю, на каких-то направлениях от классических ракет. Но выяснилось, что беспилотники, сделанные по технологии стелс, оказываются неуязвимыми. Юлия?
Ю. ЛАТЫНИНА: А чьи все-таки беспилотники-то? Вы уже несколько раз сказали, что стелс, а чьи, если вы знаете?
В. СОЛОВЕЙ: Одна из немногих стран, которые производят беспилотники по такой технологии. Это не Турция, сразу скажу. И это не страна НАТО.
Ю. ЛАТЫНИНА: Как сложно догадаться, какая же страна!
В. СОЛОВЕЙ: Выбор небогат.
Ю. ЛАТЫНИНА: Начинается на «И», кончается на «ь».
В. СОЛОВЕЙ: Нет, и в этот раз вы ошиблись. Мир гораздо больше. А вот есть еще страны, которые в состоянии делать подобные изделия.
Ю. ЛАТЫНИНА: Ну тогда я думаю, что к завтрашнему дню мы поймем.
В. СОЛОВЕЙ: Наши зрители наверняка составят список. Я думаю, в комментах мы увидим его.
Ю. ЛАТЫНИНА: Ну вот, господа, составляйте список в комментах. Если не на букву и не НАТО, тогда действительно у меня шарики за ролики заходят. И не Турция.
В. СОЛОВЕЙ: У вас европоцентризм все-таки сказывается.
Ю. ЛАТЫНИНА: Жовто-блакитный голубь…
В. СОЛОВЕЙ: Жовто, но не блакитный. Ладно, давайте оставим это.
Ю. ЛАТЫНИНА: Да, но теперь есть как бы неприятная часть, вторая часть марлезонского балета. Потому что Путин же тоже понимает все, что вы сказали, и, соответственно, он сейчас будет мстить, и мстя его будет ужасной. Даже вот Владимир Осечкин уже пишет (правда, как я понимаю, эта бумага пришла ему раньше, чем прилетел беспилотник), что на аэродром в Энгельсе приехало два Ту-22, туда доставлены ядерные заряды. Я, честно говоря, не совсем понимаю, каким образом Ту-22 будет нести ядерные заряды, потому что обычно их несет Ту-95. Но это не суть важно. Ту-22 должен нести Х-22. Х-22 не добивают до Киева, сразу скажу. Но вот в разговоре со мной Роман Свитан предположил, что одним из логичных ответов, которые не слишком эмфазируют ситуацию, могут быть «Кинжалы» по Верховной Раде и по Банковой.
В. СОЛОВЕЙ: Да, это естественный ответ, как и естественный ответ — это использование ядерного шантажа. Я хочу сказать, что не непременно использование тактического ядерного оружия, но, по крайней мере, заявление о намерениях. Что еще, я не знаю. Думаю, что будут обсуждать сегодня-завтра — в общем, до конца недели, — какой ответ могут дать.
Ю. ЛАТЫНИНА: Я просто напоминаю нашим слушателям, почему «Кинжалы». Потому что «Кинжалы» действительно крайне сложно перехватить. Они практически ни разу не применялись за это время, в очень исключительных случаях. Но теоретически, во-первых, довольно точно — правда, не всегда, как мы знаем, — а во-вторых, это действительно энное количество махов; если я не ошибаюсь, 6, которые не перехватываются. Тут народ просто ехидствует в комментах и пишет: Судан, Соломоновы Острова, Ватикан, Буркина-Фасо… Корею, кстати, называют — Южную Корею.
В. СОЛОВЕЙ: Хорошо не Северную. Да, Юлия?
Ю. ЛАТЫНИНА: Северная если и будет снабжать, то другое государство. А кстати говоря, как я понимаю, Путину Северная Корея что-то поставляет.
В. СОЛОВЕЙ: Автоматы Калашникова и боеприпасы. У нас не хватило «калашниковых» у вооруженных сил. На мобилизационных складах не хватило «калашниковых», и они поставляют боеприпасы. Снаряды, в частности. Но поставляют с разрешения Китая, это очень важно отметить.
Ю. ЛАТЫНИНА: Так сейчас Пригожин может поделиться «калашниковыми». Как я понимаю, он там набрел на их богатые залежи в Соледаре.
В. СОЛОВЕЙ: Но он же, видите… Эти пещеры, оказывается, никому не нужны.
Ю. ЛАТЫНИНА: К вопросу о беспилотнике. Тем не менее, у меня есть важный вопрос, который заключается в том: а вы не знаете, что это за люди там лазили по куполу? Вот у нас в чате пишут, что беспилотников было два, и они полезли после того, как прилетел первый.
В. СОЛОВЕЙ: Я думаю, что они полезли по очень простой причине: понять, что же случилось и поврежден ли купол. Так что это люди из Федеральной службы охраны, по идее, должны были быть. То есть все довольно логично.
Ю. ЛАТЫНИНА: Нет, на том видео, которое я видела… Может, мы еще не успели все до конца разобраться, потому что, знаете, за несколько часов начинаются самые разные слухи. В том видео, которое видела я, они лезут и тут прилетает беспилотник. То есть он еще не успел прилететь. Может быть, первый к этому времени прилетел — вот это тогда логично.
В. СОЛОВЕЙ: Не знаю, это надо быть очень хорошо знакомым с хронологией, а она мне не настолько хорошо известна. Я сказал то, что я знаю.
Ю. ЛАТЫНИНА: Тем не менее, вот то, что вы знаете. Поскольку действительно этот беспилотникопад начался за некоторое время до этого и, собственно, он начался практически одновременно с российскими ракетами, которые стали понемногу прилетать в украинские города — в Умань, в Днепр, — у меня самый первый вопрос: почему эти ракеты вдруг с такой регулярностью начали прилетать именно сейчас?
В. СОЛОВЕЙ: Вы имеете в виду российские ракеты или украинские беспилотники?
Ю. ЛАТЫНИНА: Российские. Котлеты отдельно, мухи отдельно.
В. СОЛОВЕЙ: Я полагаю, что это была попытка помешать, задержать украинское контрнаступление. Это довольно логично: если вы догадываетесь или знаете, получили по разведканалам информацию о том, когда оно приблизительно начнется, то вы попытаетесь сбить, то есть нанести удар по складам вооружений, горючего и прочее. Обычная военная логика, ничего такого чрезвычайного я в этом не вижу.
Ю. ЛАТЫНИНА: Вы знаете, вот я могу сказать, что те военные эксперты, с которыми я говорила, тоже с вами абсолютно согласны, в том числе и с украинской стороны. Но тут есть маленькая деталь, потому что эти ракеты все-таки вместо складов вооружений попадают в девятиэтажки. Вот мои собеседники говорили, что просто российские ракеты по-прежнему спустя год пользуются старыми картами. Допустим, в Умани есть военная часть, и за 30 лет российская разведка не узнала, что там построили девятиэтажку. Что вы по этому поводу скажете?
В. СОЛОВЕЙ: Я думаю, что у версии украинских специалистов есть неплохие веские обоснования.
Ю. ЛАТЫНИНА: Украинские беспилотники?
В. СОЛОВЕЙ: Украинские беспилотники — я думаю, что это как раз и есть часть наступления. Потому что наступлению собственно, в прямом смысле слова, предшествуют некие будоражащие действия. Есть информационное событие наступления до того, как оно началось. Вот это информационное событие, это накачивание — все готово, готово на 97%, вот-вот мы начнем, эти прилетающие дроны — все это вызывает в России ситуацию напряженности.
Это, кстати, касается элиты. Я бы не сказал, что паника — это неправда, но напряженность очень сильная. Есть опасения. А среди военных настроения так вообще мизерабельные. Декадентские — лучше вот так сказать. Декадентские настроения среди генштабистов. Я знаю, что Путин тоже этого боится — того, что может произойти.
Среди неустойчивых психически или потенциальных невротиков… В частности, в Москве. Когда мы говорили в том числе о вызовах на беспилотники — так это, наверное, надо назвать, — это вызывает тоже, опять же, не панику, но такое невротическое расстройство. Общество в России и так очень невротизировано и психотизировано, и это все придает ему дополнительное ускорение. То есть нет наступления, но есть уже все, что предшествует и даже сопутствует (главное, не предшествует — сопутствует) этому наступлению. Есть соответствующая атмосфера. То есть это работает. И я могу сказать, что с информационной, пиаровской точки зрения это сделано очень правильно, это сделано очень грамотно, это сделано эффективно. Юлия?
Ю. ЛАТЫНИНА: К настроениям элиты мы обязательно перейдем, и это будет, надо сказать, один из главных пунктов нашего разговора. Но перед этим я спрошу об одном конкретном представителе — уж даже не знаю, он элита или не элита, или он не элита, но истеблишмент, или наоборот. Я имею в виду Пригожина, который последние несколько дней абсолютно жалуется, что всё, он сейчас отойдет, снарядов у него нет, «Вагнер» исчез. В связи с чем он позволяет себе такие заявления, о которых обычно люди внутри российского истеблишмента держат язык за зубами? Каково его положение?
В. СОЛОВЕЙ: Во-первых, Евгению Викторовичу ничего в личном плане не угрожает. Это очень важно понять. То есть ему не угрожает опала. Да, его политические акции пошли вниз, он сейчас пытается их снова поднять. Он очень умелый пиарщик и он человек с прекрасным чутьем. Это сейчас хорошо заметно. Во-первых, он не хочет быть без вины виноватым, и он это сразу дает понять: послушайте, если украинское наступление окажется успешным, то это в том числе потому, что я не получил боеприпасы. Помните эту знаменитую сцену (ну, это исторический анекдот), когда Наполеон спрашивает своих генералов: «Почему вы проиграли сражение?».
Ю. ЛАТЫНИНА: Во-первых, не было патронов.
В. СОЛОВЕЙ: «Во-первых, не было пороха». — «Все, достаточно». Тут Евгений Викторович говорит: «У нас нет боеприпасов». Второе. Он делает это громкое заявление и он не в роли просящего выступает — он выступает в роли требующего. Это очень важно. Он фактически предъявляет Министерству обороны ультиматум, и ультиматум выполнен. И третье, что касается его интуиции. Это предвидение будущего. Он понимает, что все это полетит в тартарары. Не фронт — фронт, может быть, и устоит, хотя и в этом есть сомнения. Полетит в тартарары политическая ситуация в России. И он заявляет себя сейчас, позиционирует себя как человека, способного в этом кризисе участвовать и сыграть очень важную роль.
Я бы сказал, он действует очень дерзко. В России так, кроме него, может себе позволить действовать только один человек — это Рамзан Кадыров. Более никто. Да, Пригожина недолюбливают, его откровенно опасаются, но он не может не вызывать у некоторых людей, даже у многих, зависть и скрытое восхищение. В конце концов, он становится магнитом, центром притяжения для разгневанных патриотов. Не для «Клуба», естественно, а для той части общества, которая считает, что сейчас произойдет предательство и нам снова вонзят нож в спину, как это было в 1917 году. Юлия?
Ю. ЛАТЫНИНА: Есть неожиданный вопрос, который я недавно обсуждала, когда мы тоже обсуждали наступление: а не являются ли все эти стенания Пригожина притворством, сговором и дезинформацией по сговору с Минобороны? То есть, например, вот такой сценарий. Начинается украинское наступление. Допустим, представим себе, оно начинается в Бахмуте, потому что ВСУ считают, что Пригожин слаб и у него там все разбежались. А там на самом деле десятки и сотни тысяч пригожинцев ждут в засаде.
В. СОЛОВЕЙ: Я понимаю, что там есть опасность, или не опасность, а возможность, как говорил в свое время «Голос Америки», «хитро задуманной игры КГБ». Нет, я очень сомневаюсь, что это так. Более того, насколько мне известно, это не так. Это просто оценка ситуации такой, какая она есть, и стремление не оказаться крайним. Потому что вы же помните эту знаменитую русскую шутку: а потом начинается награждение непричастных и наказание невиновных. А Пригожин хочет выйти из этой игры, не только сохранив свою репутацию как удачливого военного вождя — для него это принципиально важно на будущее, — но и как человека, который честно всех предупредил. И в этом смысле ему очень важно привлечь общественное внимание. И он это очень умело сделал. Посмотрите, его заявления обсуждают больше, чем действия Путина, больше, чем заявления, допустим, Пескова. Это означает, что Пригожин очень умело стягивает на себя информационное поле. Юлия?
Ю. ЛАТЫНИНА: А Путину это нравится? Путин не любит соперников.
В. СОЛОВЕЙ: Нет, Путину это не нравится, но он это терпит. Он вынужден терпеть Пригожина. У Пригожина есть ресурсы, которые нужны Путину. Потому что у него есть ресурсы, связанные не только с Украиной и направленные на Украину, но есть ресурсы, связанные с Африкой. И Пригожин контролирует очень важные финансовые авуары. Они оцениваются где-то в 15 млрд. долларов. Это, конечно, не гигантская сумма по меркам Путина, но серьезная.
Ю. ЛАТЫНИНА: Хорошо, а вот еще несколько вопросов о Пригожине. В пригожинских telegram-каналах — ну, не пригожинских, а околопригожинских telegram-каналах появилась информация о многочисленных отставках российских генералов. Потом действительно было подтверждение того, что Мизинцев отправлен в отставку. Мизинцев — человек близкий к Пригожину, как я понимаю, Пригожин даже что-то ему предложил. У меня вопрос: что из этой информации правда, а что нет? Потому что это очень странно, когда информация исходит не от Путина об отставках в армии, а от Пригожина. Это была какая-то игра? Что это было, собственно?
В. СОЛОВЕЙ: Я не вижу в этом ничего странного, Юлия Леонидовна. Обратите внимание, до сих пор никто не знает, кто чем командует на Украине. Я имею в виду, с российской стороны. Это просто неизвестно, это скрывается. Это стиль, характерный для российского президента. И вот тут Пригожин, а точнее, вверенный ему или курируемый им telegram-канал, Z-канал, начинает сообщать.
Это часть его личной вендетты с Министерством обороны. Он, конечно, играет на себя, здесь нет никакого сговора с Минобороны. Но в данном случае это важно, поскольку это раскрывает ситуацию. Посмотрите, опять же, кто в первую очередь расстроен, кто обижен. Это те 10-15%, которые в российском обществе числятся за ультрапатриотами и которые могут составить потенциальную базу поддержки Пригожина, буде он или его креатура вступит в борьбу за верховную политическую власть в Российской Федерации. Опять же, все это довольно грамотно. Юлия?
Ю. ЛАТЫНИНА: Хорошо, тогда еще одна вещь. Это про сына Пескова, который якобы служил в «Вагнере». Что это было?
В. СОЛОВЕЙ: А вот это, мне кажется, крайне неудачная информационная комбинация. Но неудачная она для Пескова, что Пригожин подтвердил. Опять же, шаг с его стороны нелишний: вот я хочу показать, что я готов налаживать отношения с российским высшим эшелоном, что не надо меня бояться. Помните, не надо бояться человека с ружьем, как в знаменитой пьесе. Хорошо. Ну а то, что Песков, который отвечает за пиар во многом, за информационную политику, так по-дурацки разыграл эту партию — это его проблемы. Обратите внимание, к Пригожину вопросов нет. Есть вопросы к кому? К Пескову.
Ю. ЛАТЫНИНА: Есть вопрос к Пескову: на фига ему это понадобилось, извиняюсь, лезть в эту лодку, которая тонет?
В. СОЛОВЕЙ: Вот именно. Ну вот, вы видите, лодка, которая тонет — но есть стокгольмский синдром, его никто никуда не девал. И есть знаменитое высказывание одного литературного критика, имевшего в свое время степень доктора философии: вместе шли — вместе и висеть. Когда вы понимаете, что вам деваться с этой лодки некуда, наверное, вам начинает отказывать чувство здравого смысла. Не инстинкт самосохранения, он никогда не отказывает, а вот здравый смысл начинает отказывать. Юлия?
Ю. ЛАТЫНИНА: Последний вопрос про Пригожина. Владимир Осечкин рассказывал мне, и мне эта информация показалась крайне интересной, что одна из причин истерики Пригожина заключается… Вот он был очень недоволен ЧВК «Поток». И не зря, потому что одна из проблем Пригожина заключается в том, что у него была очень жестокая дисциплина, у него был такой кусочек Сталина на фронте, и, соответственно, те люди, которые являются уже не зеками, а коренными вагнеровцами — их начали соблазнять высокими зарплатами в этой самой ЧВК «Поток», и они стали туда переходить. Или просто уходить с полигона, потому что им платили 500 тысяч за месяц на полигоне. или они стали бежать с поля боя, потому что, опять же, их не расстреливали. То есть вся структура «Вагнера», которая зиждилась на этом безусловном насилии, кончилась благодаря этим газпромовским деньгам. Соответственно, у меня вопрос, насколько вы знаете ситуацию: правда ли это? А второе — зачем действительно Путин просто на наших глазах создает альтернативные ЧВК, которые, получается, губят «Вагнер» на корню?
В. СОЛОВЕЙ: На второй вопрос-то как раз есть ответ. Потому что те люди, которые требовали ограничить амбиции Пригожина, предложили создать альтернативу. Надо создать ЧВК. И дело не в том, что «Газпром» создает ЧВК. ЧВК «Газпрома» или, допустим, ЧВК Козицына — всего лишь навсего для охраны их активов, а не для участия в военных действиях. А вот, допустим, ЧВК в ведении Министерства обороны, которое сейчас и занимается вербовкой заключенных. Пригожин этот резервуар уже потерял, он не имеет к нему доступа.
Что касается не конфликта, а создания этой альтернативы, я не знаю, так ли это на самом деле, хотя это выглядит очень интересно и, мне кажется, реалистично. Но, опять же, бабки губят любую попытку воспроизвести сталинизм в рамках одной отдельно взятой организации. Как только появляется альтернатива, где есть бабки и вас не расстреливают, все начинает рушиться, понимаете? То есть, получается, нельзя выстроить систему в рамках системы с другими правилами игры. Вот вы создали один элемент, но как только он вступает во взаимодействие с другими элементами, как только появляется альтернатива — даже не конкуренция, а просто альтернатива, — ваш элемент начинает рассыпаться, эрозировать, деградировать. Так что да, основания для обиды есть.
Ю. ЛАТЫНИНА: Ну так это касается всей российской армии перед лицом надвигающегося наступления.
В. СОЛОВЕЙ: Конечно. Я думаю, она так себя и будет вести. Если она даст в одном месте слабину, то думаю, что потом все начнет сыпаться. Это, скорее всего, будет похоже на поведение царской императорской армии во время Первой Великой войны.
Ю. ЛАТЫНИНА: Есть такое топологическое свойство сферы: если из нее выколоть точку, то сфера собирается в другую точку. Это вот происходит с мыльным пузырем. У меня такой вопрос… Мы переходим к самому главному, одному из главных вопросов. Это, конечно, история про реакцию элит на все происходящее. Элит промышленных, военных и чекистских. Что у них там, какие глаза — квадратные, круглые?
В. СОЛОВЕЙ: Да вы знаете, чекистов это устраивает. Я вполне серьезно говорю. Потому что это прокладывает им дорогу к власти. Они требуют ввести военное положение. Они будут продавливать президенту. Он пообещал, что он проведет консультации, примет решение. Он, конечно, будет откладывать решение, но они уверены, что они в конце концов продавят это.
Как только они это продавливают, баланс сил в России даже формально резко меняется. Они становятся ключевой политической группой. Не просто силовой группой, административной, группой устрашающей, а в их руках оказываются ключевые политические ресурсы, потому что они будут продавливать и губернаторов или, как минимум, договариваться. Потому что военное положение, возможно, не будет носить общенационального характера, но они требуют введения военного положения в столицах, в прифронтовых регионах. На самом деле формально это даже не введение, а распространение военного положения, потому что оно введено на так называемых «новых землях» Российской Федерации. Возможно даже без объявления вводить фактически военное положение или его элементы, не провозглашая это формально. Здесь есть некоторые возможности, но они предпочли бы ввести это формально.
Они, в общем, довольны. Вот это важно понимать: они довольны. Им необходимо, чтобы Путин политически ослаб, чтобы он столкнулся с военным кризисом. Тогда они продавят свое. И как только они продавят военное положение, они продавят преемника. Логика очень простая и она уже начинает действовать.
Это что касается чекистов. Что касается военных, военные хотели бы, чтобы это все поскорее закончилось. Они не хотят быть крайними. Они понимают, на кого возложены ответственность. Но, опять же, они говорят: мы ничего не сможем сделать. То есть мы можем столкнуться с таким преобладающим техническим превосходством, что нам придется отступать, чтобы сохранить остатки вооруженных сил. Они оценивают как вполне реалистическую, перспективу боев за Крым, в Крыму. Не на подступах к Крыму, а в Крыму, причем уже, возможно, с середины лета. То есть они реалисты. Они считают, что их долг — сохранить для России вооруженные силы. Я понимаю, что это может быть рационализацией: когда ты не хочешь во всем этом участвовать, ты находишь для себя удобное объяснение.
Что касается всех остальных, Юля, вообще никто не хочет… Хотя я там и произнес «стокгольмский синдром», «вместе шли, вместе висеть», никто не хочет умирать вместе с президентом или попадать вместе с ним в альтернативный рай. Все ищут какие-то возможности, в том числе возможности запасных аэродромов. В качестве такого глобального аэродрома (хотя, с моей точки зрения, опрометчиво) рассматривают Дубай, готовятся к эвакуации в Дубай. Я вполне серьезно. Мне кажется, это очень опрометчиво, потому что уж откуда, оттуда-то точно выдадут. Причем выдадут на два счета, это понятно. И даже понятно, как это будет делаться.
Кто-то рассчитывает на то, что все как-то само собой рассосется. Кто-то не знаю на что рассчитывает. Ну, на оккультные силы, на то, что в последний момент армия Венка придет на помощь, что что-то случится. Опять же, исторических примеров более чем достаточно. Понимаете, люди не меняются. Я думаю, вы это хорошо знаете. Они всегда ведут себя одинаково, и мотивация у них одинаковая, и стиль мышления у них тоже повторяется из эпохи в эпоху.
Если сказать, что кто-то надеется на такую игру за пределами — вот Пригожин, пожалуйста, надеется на игру за пределами этого режима. И чекисты, естественно, тоже надеются на игру за пределами режима, но при сохранении системы. Это очень важно понимать.
Но что самое любопытное — что есть еще группы (они с трудом идентифицируются, но я могу точно сказать, что они существуют), которые я рассчитывают участвовать во всем том, что будет после. Это группы людей, обладающих ресурсами, и в первую очередь силовыми ресурсами. Вот посмотрим, что в итоге мы увидим. Прошу прощения за эту тавтологию — что в итоге получится. Юлия?
Ю. ЛАТЫНИНА: А что будет после? Как эти разные группы представляют себе слово «после»?
В. СОЛОВЕЙ: Это хороший вопрос, но я бы ответил, опять же, знаменитым советским анекдотом о том, что у Олимпийских игр, которые проводились в Москве, будут три этапа: первый — подготовка, второй — проведение, а третий — восстановление народного хозяйства. А после начнется возвращение к основам нормальной жизни. Я подчеркну: не реформы, никакие не преобразования, а просто нормализация. Но не стабилизация. Важно понимать, что то, что в России называют стабилизацией, то, чем клялась всегда власть… У нас же стабильность — это ад. Это просто социальный ад. Социальный, культурной, ментальный, какой угодно. Нормализация — это отказ от этого ада, выход из него. Но выйти из него будет очень тяжело, выходить нам придется с боями. Возможно, даже пройти через катастрофу — и даже скорее всего. Просто нормализация, возвращение к тому, что составляет основу человеческого общежития в широком смысле слова.
Ю. ЛАТЫНИНА: А Путин как себе представляет картину сейчас?
В. СОЛОВЕЙ: Отличный вопрос.
Ю. ЛАТЫНИНА: Плохих не задаем.
В. СОЛОВЕЙ: Я думаю, что ему очень трудно представить себе будущее. Это связано, в том числе, с его сумеречным состоянием. Он сейчас чувствует себя крайне плохо, и главное, что никакая терапия ему не помогает. Я думаю, что любой человек, болевший даже не так фатально, как Владимир Владимирович, прекрасно помнит, что когда себя плохо чувствуешь, у тебя все сосредотачивается в одной точке. Вот у тебя только один фокус: тебе хочется почувствовать себя лучше. А его тут достают, надо заботиться о собственной безопасности, о своем величии, о своей великой миссии, как-то из всего этого выходить. Я думаю, сумбур вместо музыки у него в голове.
И главное, что обстоятельства его начинают поджимать. Обратите внимание: то, что мы обсуждали в начале — вот эти украинские дроны. Копеечные по стоимости изделия, и они тебя ставят в новую ситуацию, в ситуацию невыносимого выбора. Так дальше будет становиться все хуже. А если украинское наступление окажется очень успешным — мы просто не знаем, каким оно будет, но если оно окажется очень успешным, будет еще один выбор, еще более тяжелый для тебя. Что тогда?
Ю. ЛАТЫНИНА: А какая-нибудь собака, принесенная в жертву, или что-нибудь в этом роде, не помогает уже? По поводу этих историй ничего не слышно?
В. СОЛОВЕЙ: Нет, попытки делаются. В последний раз, если мне память не изменяет, в пасхальную ночь, с 15-го на 16-е, была предпринята попытка совершения обряда. Но такого, я бы сказал, более или менее цивильного. То есть там обошлось без несчастных собак, без черных петухов, без черных козлов и без черных медведей.
Ю. ЛАТЫНИНА: А кто пострадал?
В. СОЛОВЕЙ: Да никто не пострадал, кроме самолюбия и, я бы сказал, здравого смысла тех людей, которые за этим наблюдали.
Ю. ЛАТЫНИНА: Так что происходило-то?
В. СОЛОВЕЙ: Был совершен некий обряд на удачу. В тот момент, когда двойник находился рядом с Собяниным в Храме Христа Спасителя, настоящий Путин, черный Путин, а не светлый Путин, участвовал в совершении обряда. Оккультного обряда по своему существу, хотя его совершал некий квазихристианский старец — что-то в таком духе. Он обожает таких. Как мне сказал один приятель: «Ты бы рядом с ними стоять погнушался — такой от них запах и такой они внешности».
Ю. ЛАТЫНИНА: А отец Тихон обо всем этом что думает? Потому что он же правоверный христианин.
В. СОЛОВЕЙ: Хороший вопрос, но я думаю, лучше спросить его. Я думаю, он, как человек помнящий о том, как погибла Византия, пытается изо всех своих сил нынешнюю Византию сохранить. Я думаю, он считает себя тоже немаловажным игроком. В конце концов, Юля, когда все идет к концу, наплевать на все. Это же настолько очевидно. На все ограничения, на всю свою формальную религиозную принадлежность. Все средства хороши, лишь бы спастись.
Ю. ЛАТЫНИНА: Вы упоминали одного очень интересного персонажа, который совершенно исчез с радара. Вы сказали, что только один человек может иметь ту же степень свободы, как и Пригожин — это Рамзан Кадыров. А что, собственно, поделывает Рамзан со времени этой непонятной истории с якобы отравлением его помощника? Или не якобы отравлением. Он был с этим своим одутловатым лицом, после этого показывался в Кремле, после этого он опять исчез с информационного радара. Что там?
В. СОЛОВЕЙ: Я точно не знаю, но я знаю, что у него есть проблемы со здоровьем. Действительно есть. Возможно, он восстанавливает здоровье. Это во-первых. И во-вторых, как, опять же, в старом советском фильме, Чапай думу думает. Ему надо подумать о том, что и как делать, когда все это перейдет в практическую плоскость. Вот представьте себе военное положение, усиление власти чекистов. У него с ними крайне напряженные отношения — это я очень мягко формулирую. Крайне напряженные. Как они себя поведут по отношению к нему? Где ему лучше в этот момент находиться — в Чечне или, допустим, в братском исламском государстве, сославшись на необходимость лечения? Так что есть о чем подумать.
Ю. ЛАТЫНИНА: Вы недавно сказали, что Кабаевой подружки перестали звонить, и что это признак близкого конца. Неужели до такой степени?
В. СОЛОВЕЙ: Да, до такой степени. Вплоть до того, что она пожаловалась мужу. Он ее отшил, сказал: «Вот сейчас мне еще этого не хватает, разбираться с тем, кто тебе звонит, а кто нет».
Ю. ЛАТЫНИНА: То есть ФСБ должна было заняться подружками или как?
В. СОЛОВЕЙ: «Ну как же, Вова, ну чего ты? Ну приструни, прикрикни». Но, кстати, я считаю, что это действительно один из наиболее важных симптомов ослабления вождя. Потому что традиционно в России (да и не только в России), в общем, путь к сердцу мужчины лежит через сердце его жены. Все это работало успешно и вдруг это перестало работать. То есть никто уже женой не интересуется. Точнее, никто не пытается найти путь к ее сердцу.
Ю. ЛАТЫНИНА: Стоп, вы говорите «жена». Они что, официально расписаны?
В. СОЛОВЕЙ: Насколько мне известно, да. Ну а что в этом такого? Не объявлять об этом — это одно, а состоять в формальном браке — это другое.
Ю. ЛАТЫНИНА: О’кей, ладно. Учитывая, где вы находитесь, мы не будем эту скользкую тему продолжать. А я вот что вас хочу спросить. Огромное количество мировых знаменитостей подписали письмо с просьбой отпустить Навального. Это как бы просто дежурное письмо или есть какие-то варианты и с Кремлем ведутся какие-то переговоры на эту тему?
В. СОЛОВЕЙ: Что касается восприятия, по-моему, это никакого впечатления я не произвело. Я знаю, что в свое время (опять же, знаю — я сошлюсь только на свои источники) вопрос об обмене был поставлен. Но опять же, насколько мне известно (здесь я выражусь очень осторожно, я не получал других подтверждений), Алексей Анатольевич от обмена в тот момент отказался.
Ю. ЛАТЫНИНА: Навальный?
В. СОЛОВЕЙ: Навальный.
Ю. ЛАТЫНИНА: Как это возможно?
В. СОЛОВЕЙ: Как возможно? Очень возможно. Если человек знал, на что он шел, он счел, что правильной для него будет стратегия в любом случае оставаться в России. Но еще раз, я очень осторожно в данном случае формулирую. У меня не было других подтверждений, кроме одного источника. И это было все-таки некоторое время тому назад, несколько месяцев. Может быть, даже 6-8 месяцев. Тогда ситуация для него выглядела несколько иначе, чем сейчас.
Ю. ЛАТЫНИНА: Честно говоря, ситуация для него всяко выглядит ужасно, а поменяться можно и не спрашивая согласия. В советское время вот диссидентов меняли — «обменяли хулигана на Луиса Корвалана».
В. СОЛОВЕЙ: Возможно, Путину не предлагают то, чего он хотел бы. А чего он хотел бы, я не знаю. Возможно, он хотел бы предложения выгодного для себя мира. Уж менять Навального, так менять — на полушку пятачков. Возможно, он хотел бы этого.
Ю. ЛАТЫНИНА: Навального на мир — это да, боюсь, что это невозможно. Кстати говоря, до меня доходят слухи, что опять Соединенные Штаты, причем прямо сейчас (не знаю, опять же, насколько это справедливо), накануне наступления начались какие-то переговоры, не переговоры, консультации, не консультации. Вы что-нибудь об этом слыхали?
В. СОЛОВЕЙ: Нет, ничего не слышал. Контакты сохраняются более-менее — ну, возможные контакты — только по линии Патрушев-Салливан. Возможно, могли обсуждать вопрос о недопустимости применения ядерного оружия в случае военного поражения Российской Федерации. Это, я считаю, допустимо.
Ю. ЛАТЫНИНА: Вот это, собственно, скорее всего. И более того, у меня просто ощущение, что это очень правильно: постучаться к Путину накануне наступления, потому что у него будет ощущение, что у него есть выход, и тогда, соответственно, вероятность применения ядерного оружия снижается. А насколько она высока? Мне показалось, честно говоря, не очень серьезным то, что было написано у «Гулагу.нет» — что там привезли куда-то две боеголовки и первыми это увидели американцы. То есть это не значит, что Осечкин ошибся. Это просто значит, что его источник написал что-то или пытался развести Осечкина, или самого этого источника развели. Но, тем не менее, вопрос применения ядерного оружия в какой стадии?
В. СОЛОВЕЙ: Я не могу оценивать достоверность источников Осечкина. Это отдельная история, я полагаю. Что касается возможности использования ядерного оружия, она с повестки дня никогда не снималась, начиная с марта прошлого года. Она всегда присутствует на письменном столе. Могут меняться варианты использования, что и как, но она всегда присутствует. Пару раз эта возможность была очень высока. Один раз, я вам могу сказать, весной прошлого года. Чрезвычайно высока. Мы были в течение нескольких часов буквально накануне использования тактического ядерного оружия.
Ю. ЛАТЫНИНА: В связи с чем?
В. СОЛОВЕЙ: Вы знаете, как ни странно, особой причины не было, кроме, видимо, психологического состояния человека, который принимает решения. Второй раз был относительно недавно, насколько мне известно. Опять же, причину я до конца не понимаю, но это была неиллюзорная в тот момент возможность. Так что опция остается.
Да, можно сколько угодно спекулировать, что этого не произойдет, потому что этого не сделают те-то, они не выполнят приказа. На самом деле никто не хотел бы проверять. Но я бы сказал, что возможность невыполнения приказов сейчас выше, чем прежде, чем в марте прошлого года. Это правда. И даже не столько невыполнения, сколько блокировки. Это несколько иное. То есть если не выполняете приказ, это может быть инициатива, условно, на каком-то низовом уровне, а блокировка — это уже то, что исходит от людей, наделенных очень большой властью.
Ю. ЛАТЫНИНА: Правильно я понимаю, что речь идет от тактическом ядерном оружии?
В. СОЛОВЕЙ: Да, о тактическом ядерном оружии, безусловно. В одной или в нескольких точках Украины.
Ю. ЛАТЫНИНА: А что все-таки Путину конкретно сказали американцы? Что будет, если он применит тактическое ядерное оружие?
В. СОЛОВЕЙ: Как обычно. Как говорят ковбои? Мертвые позавидуют живым или как там? Нет, живые позавидуют мертвым. Сказали, что они готовы. Но на самом деле они же ему много раз говорили об этом. Вспомните, перед 24 февраля прошлого года. Он на них тогда положил с прибором. Они понимают, что имеют дело с человеком, у которого очень нестабильная психика. Они это хорошо понимают. Поэтому они вынуждены действовать довольно осторожно.
Ю. ЛАТЫНИНА: Андрей Андреевич Пионтковский говорит, что ему сказали, что вынесут все его войска в Украине «Томагавками» и на бункере его что-то упадет. Вы это подтверждаете или нет?
В. СОЛОВЕЙ: Этого я не знаю, не могу ни подтвердить, ни опровергнуть.
Ю. ЛАТЫНИНА: Тогда у меня еще два коротких вопроса. Ознакомились ли вы с очередным выдающимся интервью господина Патрушева? Черт, сейчас скажу, кому. А, газете «Известия». Там мне особенно понравилось про то, что скоро взорвется Йеллоустонский вулкан и уцелеет только Россия. И вот, собственно, американцы, видимо, поэтому и хотят захватить эту часть России, чтобы там поселиться.
В. СОЛОВЕЙ: Сибирь. Вы знаете, если бы я не знал, что Николай Платонович не склонен к постмодернистской иронии…Он абсолютно к ней не склонен, он человек архисерьезный. Да, у него есть, конечно, чувство юмора, но очень специфическое. Он попал, по-моему, в плен очень распространенной — я не знаю, Юля, может быть, вы сталкивались, — в русских националистических и патриотических кругах конспирологией о том, что Йеллоустонский вулкан сам по себе заработает, а можно стимулировать его работу с помощью направленных ядерных ударов, и Америка просто расколется. И вообще безбожный Запад погибнет. А вот Россия воссияет как град на холме.
Ю. ЛАТЫНИНА: И Земля станет плоской.
В. СОЛОВЕЙ: И конечно, американцы, зная, что вулкан вот-вот заработает, готовят для себя убежище. Но меня это, честно говоря, подивило. Постмодернистской иронии я за ним никогда не замечал прежде, но звучит это именно так. Тем более самоиронии.
Ю. ЛАТЫНИНА: Я из этого вывела, что если вся надежда на вулкан, а про ядерное оружие не говорится, так, может быть, они ядерное оружие-то и не будут применять.
В. СОЛОВЕЙ: Да нет, это, знаете, такое самоуспокоение, что высшие силы на нашей стороне. Ну хорошо, нет армии Венка, в Сибири нет дивизий, готовых прийти, но зато есть Йеллоустонский вулкан. Нет, ядерное оружие — это, конечно, прекрасно, но еще лучше, когда ядерное оружие и Господь на нашей стороне и накажет безбожников.
Ю. ЛАТЫНИНА: И насколько широко вот эти мысли Патрушева про Йеллоустонский вулкан и про все другое разделяются Путиным и окружающими?
В. СОЛОВЕЙ: Нет, нисколько не разделяются. Это вообще для меня парадокс. Вот у него в ведомстве работают, наверное, самые хорошие аналитики в России. В том, что касается военно-политических вопросов, технических — самые хорошие. Они действительно классные специалисты, в высшей степени профессиональные. И более того, он их мнение берет в учет, я это очень хорошо знаю. Но вот сам он порой к таким заявлениям склонен, эпатирующим. Может быть, он думает, что это повлияет, но вообще это очень странно. Потому что это нельзя назвать адресованным внешней аудитории. Внешняя аудитория к этому отнесется, я бы сказал, сочувственно. Слегка напуганно, но и сочувственно по отношению к тому, кто это произносит.
Ю. ЛАТЫНИНА: Тогда мой последний вопрос — мы уже 50 минут в эфире, — это Берлинский объединительный съезд, который устроил Ходорковский. Во-первых, ваше к нему отношение, а во-вторых, знаете ли вы что-нибудь про реакцию Кремля на этот съезд? Не заметили, огорчились, возбудились?
В. СОЛОВЕЙ: Реакция Кремля будет оглашена Минюстом. Как только он это мероприятие назовет экстремистской организацией, или нежелательной, или иностранным агентом, будет понятно. Пока, как я понял, они решили никакого пиара не создавать, а посмотреть, будет ли из этого что-то серьезное или нет. Я отношусь к этой инициативе позитивно.
Ю. ЛАТЫНИНА: То есть они считают, что это может быть серьезно?
В. СОЛОВЕЙ: Вы знаете, Ходорковского опасаются. Это я могу точно сказать. Вот кого опасаются за рубежом из политэмигрантов, это именно Михаила Борисовича Ходорковского.
Ю. ЛАТЫНИНА: Но и Навального, естественно, в первую очередь?
В. СОЛОВЕЙ: Навальный их, естественно, не так пугает. Я бы сказал, он сейчас совсем не пугает. Он их раздражает, но не пугает. А к Ходорковскому они относятся очень напряженно. Напряженно-настороженно. Я говорю о людях, которые обладают властью и влиянием — они относятся напряженно и настороженно. И знаете, это имеет такое странное отражение на более низших слоях, особенно среди гражданской элиты. Они к нему относятся как раз заинтересованно, к Ходорковскому. С моей точки зрения, на совершенно ложных основаниях они считают, что Запад на него может сделать ставку.
Ю. ЛАТЫНИНА: То есть они считают, что Запад будет делать ставку на Ходорковского, а не на Навального.
В. СОЛОВЕЙ: Да, они считают, что Ходорковский может оказаться очень важной персоной в будущем политическом переустройстве, в будущем политическом кризисе. Еще раз, с моей точки зрения, это опрометчивое предположение. Но вы меня спросили, как воспринимают, и я вам изложил, что есть люди, которые очень настороженно к нему относятся. Его действительно считают серьезным игроком в силу разных причин. Есть которые крайне настороженно, а есть которые со скрываемой, но надеждой.
Ю. ЛАТЫНИНА: И кто же это? А, да, некорректно спрашивать, кто со скрываемой надеждой.
В. СОЛОВЕЙ: Хотите, чтобы я им сослужил такую…? Они мне скажут большое русское мерси.
Ю. ЛАТЫНИНА: Да, это правила игры. Валерий Дмитриевич, спасибо гигантское за замечательный эфир! По-моему, беспилотник… Я просто в конце хочу вернуться к беспилотнику. Может быть, есть что-то, что мы в связи с ним не обсудили. Потому что нечасто… Как бы это сказать? Ну просто осквернили. Я не знаю, что они там приносили в жертву — надо было принести в жертву китайский беспилотник под шпилем Сенатского корпуса. Может быть, пронесло бы.
В. СОЛОВЕЙ: Да, хорошая идея, но уже поздно.
Ю. ЛАТЫНИНА: А может, еще прилетит?
В. СОЛОВЕЙ: Я думаю, что прилетит. Вопрос в том, куда и сколько. А может прилететь очень много.
Ю. ЛАТЫНИНА: Я тоже думаю, что это только начало. Валерий Дмитриевич, еще раз спасибо гигантское!
В. СОЛОВЕЙ: Спасибо вам!
Ю. ЛАТЫНИНА: Напоминаю нашим слушателям, что у нас в гостях был профессор Соловей. Напоминаю нашим слушателям не забывать подписываться на канал профессора Соловья, ссылка на который есть в описании. Напоминаю им, что чем больше они будут подписываться во время нашего стрима на наш канал, делиться этим каналом, ставить лайки, писать комменты и вообще делать все, что угодно, соответственно, тем лучше этот стрим будет раздаваться — а по-моему, оно того заслуживает.
Спасибо большое коту Галстуку, который наконец почтил нас присутствием и подсказывал мне, конечно, какие вопросы задавать. Опять же, напоминаю нашим слушателям, что я жду их комментов на тему того, что мне лучше рассказать сначала — про «Толедот Йешу» или про взаимоотношения средневековых Англии и Франции. Мы это в ближайшее время будем записывать. До свидания и приходите завтра! У нас будет, я надеюсь, все по плану — Алексей Арестович в 5 часов.
В. СОЛОВЕЙ: Спасибо всем и до свидания!
Ю. ЛАТЫНИНА: До свидания!