Интервью с киевской журналисткой Татьяной Поповой: Как живут россияне в Судже, занятой ВСУ
Люди потеряны. Они не понимают. Они говорят: «Боже, у нас нет электричества, у нас нет воды и нет газа». Я говорю: «Мы так живём 2,5 года»…
Подписаться на The Breakfast Show
Поддержать канал The Breakfast Show
Киевская журналистка Татьяна Попова, только что вернувшаяся из занятой ВСУ Курской области, рассказала: насколько пострадали города, в частности Суджа; ощутимы ли и по сей день обстрелы приграничья; как живут те, кто не эвакуировался: кого винят в произошедшем и что думают о помощи от местных властей
А. ПЛЮЩЕВ: Мы рады приветствовать Татьяну Попову, нашу коллегу из Киева. Татьяна, добрый вечер.
Т. ПОПОВА: Добрый вечер. Слышно меня?
А. ПЛЮЩЕВ: Да, да. Спасибо огромное, что присоединились к нам, нашли эту возможность. Татьяна мне просто рассказала, что только что съездила в Суджу. Это тот самый город, который занят ВСУ, на контролируемой ВСУ территории уже живет две с лишним недели, получается, или две недели, но они не сразу.
Т. ПОПОВА: С 6 августа там началось все. Но на самом деле мы были не только в Судже, мы заезжали в еще один небольшой городок.
А. ПЛЮЩЕВ: На самом деле, страшно интересно. Мы видели несколько зарубежных. Ну, там CNN я видел, материал итальянцев.
Т. ПОПОВА: Да, Ник Уэлш. Их всех теперь обвинили в незаконном пересечении границы и завели уголовное дело. На меня, наверное, тоже завтра будет уголовное дело.
А. ПЛЮЩЕВ: Уверен, что вас не очень это беспокоит обстоятельство.
Т. ПОПОВА: Но я не очень люблю пытки. А так как я была в списках изначально на уничтожение, то, соответственно, я не собираюсь заезжать на территорию Российской Федерации, пока там такая сумасшедшая власть.
А. ПЛЮЩЕВ: Татьяна, расскажите, очень интересно на самом деле, что там происходит. Вы видели местных жителей?
Т. ПОПОВА: Да, я видела местных жителей и в одном, и во втором городе, ну или городке, я бы сказала, наверное. В Судже, конечно, в основном, я так понимаю, большая часть жителей находится постоянно в убежище. Они время от времени могут выходить, вывозят каким-то родственникам, например, лежачим какие-то продукты питания, медикаменты и, судя по всему, возвращаются и живут в этом убежище. Во втором городке, видимо, меньше обстрелов просто уже сейчас. Хотя и в Судже, честно говоря, судя по звукам обстрелов, я так понимаю, фронт ушел, не знаю, на 10-20 километров туда на север, в сторону Курска.
А. ПЛЮЩЕВ: А сам город не обстреливают?
Т. ПОПОВА: Сам город в некоторых местах обстреливают. Причем вот я поняла, что жительницы, например, некоторые не знают, что русские используют вот эти авиабомбы.
А. ПЛЮЩЕВ: ФАБы, да.
Т. ПОПОВА: А мужчины, да, они знают. Они говорят: «Да, действительно, вот нам кажется, что там бомбят где-то, где, возможно, находятся украинцы».
Но я просто вот недавно еще ездила в Институт судебной экспертизы и видела эту… Знаете, это похоже на обруч с крылышками, вот то, что одевается на авиабомбу, и она типа становится управляемой и дальше летит. Но и судя по тому, как он выглядел, он, конечно, выглядел чуть более профессионально, чем выглядят, например, корейские баллистические ракеты, которые я там тоже видела. Но у него одно крыло было ниже приделано, другое – чуть-чуть выше. Я спросила экспертов в Институте судебных экспертиз и военных спросила вот там же в Курской области, насколько они точны. Они сказали, что вообще не точны, что они скорее запускаются в направлении.
Поэтому, конечно, это может представлять опасность для местных жителей, потому что отклонение может быть в километр, условно, и попадет оно не в пригород, а в город.
Но в целом Суджа выглядит гораздо лучше, чем выглядели украинские города после российской оккупации или вот этих российских завоеваний. То есть, в принципе, город на процентов… Ну, не знаю, в центре там есть разрушения, потому что, видимо, шли бои прямо уличные, а вот когда ты въезжаешь в город, ну вообще просто целые дома, все нормально, там, может быть, где-то окно разбито. Но у нас даже это не считалось серьезной проблемой в наших городах, если только разбиты окна.
А во втором городе жители живут прямо у себя в квартирах. Я попросила показать мне эти квартиры, потому что мы видели, как в Буче, например, выглядели квартиры после этих типа обысков, когда выбиты все двери, все украдено, все разбросано. Нет, квартиры в идеальном порядке. Я говорю: «У у вас обыск был?» Она говорит: «Нет». Меня завели и показали просто местные жительницы. Я спросила: «Кто живет в этом доме, кто меня может провести?»
Л. ГРИН: А вообще они охотно общались с украинской журналисткой?
Т. ПОПОВА: Во-первых, я работаю для «Инсайдера». Когда они узнают, что это на русскую аудиторию, они с радостью, наоборот: «Передайте, пожалуйста, вот этим, чтобы они организовали нам коридоры». Потому что кто-то хочет выехать в Россию, кто-то хочет выехать в Европу (например, даже есть и такие – девочка молоденькая, у которой уже не я первая беру интервью в Судже). И они требуют коридоров. Ну и, конечно, они требуют остановки войны и чтобы их перестали обстреливать и так далее. Ну, обстреливает их российская армия.
А. ПЛЮЩЕВ: Техническое объявление. Во-первых, вот Татьяна упомянула «Инсайдер». В «Инсайдере» завтра ведь выйдет, да, ваш?
Т. ПОПОВА: Там видеоматериал будет в воскресенье в 5 часов, программа вот эта The Week. Будет в ней видео. Но я не знаю, сколько они возьмут. Потому что я-то наснимала час где-то времени сюжетов, а что они возьмут в The Week, я не знаю. И у меня на канале или в понедельник, или во вторник мы выложим просто все, что мы снимали. Все выложим с моими комментариями.
А. ПЛЮЩЕВ: Подписаться на канал Татьяны можно у нас в описании. Посмотрите. И посмотрите весь материал. А «Инсайдер» вы и так прекрасно знаете.
Л. ГРИН: Татьян, можно вот про людей побольше? Вот примерно какой средний возраст человека, какие средние взгляды? Вот какое-то среднее арифметическое можно вывести?
Т. ПОПОВА: Ну, средний возраст… Они были разные. И опять-таки, мы общались с теми, кто мог находиться вот в этом убежище, кто мог дойти. Я не знаю, сколько там, например, неходячих людей. Они тоже есть. Потому что мы встретили нескольких женщин, которые им везли. У нее пять соседок, которым она развозит какую-то еду, средства гигиены и так далее. Кроме вот этой молоденькой девочки, всем остальным было явно за 50, а может, даже за 60. Мужчины, может, кстати, были чуть-чуть и помоложе.
Но там удивительно, что вот, например, этот второй поселок, я, к сожалению, не могу называть название, там они вообще говорят на украинском. Ну, не на чистом украинском, конечно, но на таком очень украинском суржике, я бы сказала так. Поэтому они там немного по-другому, наверное, относятся, потому что они прям были все… Ну, там они рассказывали, что вот я работала, а я вообще из Харькова приехала, а я из Сум приехала и вышла замуж там, например, или там наоборот.
Какой-то мужчина, он был водителем, он говорит: «Да мы тут ездили. А как вот эта деревня?» Я говорю: «Ой, все, что с нашей стороны, вот эти все деревни при приближении к границе, все дома расстреляны. То есть ваш поселок, он выглядит очень благополучным по сравнению с тем, что у нас на нашей стороне вот в приграничной зоне».
Ну и сейчас, кстати, количество обстрелов уменьшилось в связи с продвижением ВСУ. Просто уже артиллерия вообще не добивает до приграничной территории. Ну, авиабомбы еще долетают, но они долетают все реже, потому что, видимо, работают какие-то средства ПВО.
А. ПЛЮЩЕВ: То есть как буферная зона работает, да?
Т. ПОПОВА: Да, как буферная зона. Реально идея Владимира Владимировича, она заработала, только в обратную сторону. Но мы же знаем, что границы России нигде не заканчиваются. Соответственно, они нигде и не начинаются, видимо.
Л. ГРИН: А вот что люди про Путина говорят?
Т. ПОПОВА: Ну, в основном они говорят о том, что это он развязал войну. Да, они это говорят. Причем кто-то говорит совсем прям открыто, кто-то говорит менее открыто. Все, конечно, хотели бы, чтобы это прекратилось.
И знаете, что меня поразило? Я же просто заезжала во многие украинские города после освобождения. В Изюме, вот здесь в Киевской области, в Буче, в Ирпене, в Гостомеле, у нас, конечно же, сразу же, когда города освобождались, ехали журналисты. Сначала военные, там проходили какие-то мероприятия, всякие контрмеры, после этого сразу везли уже с собой журналистов. И после этого сразу ехали гуманитарщики.
Мало того, что, конечно, для нас это было освобождение и там большая радость, и там был такой постоянный хэппенинг. И я как-то в Гостомеле увидела склад, меня повела женщина по складу вот того, что ей привезли за последние два дня, и это просто, наверное, тонны разной продукции.
И то, что я увидела в Судже и даже вот в этом втором городе, что привозят все только украинские военные. У них других источников какой-то помощи нет. И это для меня показалось очень странным, потому что, мне кажется, как раз оппозиционным российским политикам… Вот тут просто этих людей можно… Они будут тебе преданы просто за то, что ты, не знаю, привезешь им генератор.
Л. ГРИН: Татьяна, а у нас просто нет оппозиционных политиков. Откуда же взять-то?
Т. ПОПОВА: У вас как минимум есть оппозиционные русские батальоны добровольческие в составе ВСУ. Они, правда, кстати, на другом направлении.
Л. ГРИН: Они заняты.
Т. ПОПОВА: Да, они заняты.
А. ПЛЮЩЕВ: Это хорошая тема, которую Татьяна подняла. У нас ее поднимает и один из наших зрителей, который нам прислал, я посмотрел, подсмотрел, вопросы. И будут дальше. Я думаю, тут две вещи. Я не то чтобы ответить хотел, а, так сказать, поддержать обмен мнениями. Мне кажется, тут две вещи. Во-первых, конечно, еще не очень много времени прошло, но я думаю, что на наступающей неделе будут обсуждения этого, так или иначе. Во-вторых, да просто на самом деле большого опыта нет. И мне кажется, что первыми среагируют благотворительные организации.
Т. ПОПОВА: Да, да. Просто это должно появиться, потому что люди потеряны. Они не понимают. Они говорят: «Боже, у нас нет электричества, у нас нет воды и нет газа». Я говорю: «Мы так живем два с половиной года. Вам что нужно? Вам нужны там лампочки на солнечных батареях, обычные аккумуляторы с фуры, которые могут держать по 8 часов». Вот у меня он держит, условно говоря, две комнаты и прямую трансляцию, если мне необходимо. И мы так живем. Да, два генератора. Это у нас стандартный набор. Если ты хочешь выжить в случае проблем, обстрелов критической инфраструктуры, тебе нужны эти все вещи.
И вот им, конечно, не хватает генераторов, им не хватает каких-то элементарных зарядок на солнечных батареях, чего-то такого. У них не работает полностью мобильная связь. Им, конечно, тоже надо что-то с этим делать. Ну и вот я не увидела благотворительных организаций. Хотя мне говорят, что врачи приезжают в это убежище каждый день. Но все равно мне кажется, что кто-то должен из россиян тоже думать об этом, потому что это люди, которые сейчас… Не знаю. С одной стороны.
С другой стороны, российская власть должна все-таки организовать эти коридоры. Те, кто хочет уехать в Россию, такие тоже есть, они должны иметь возможность выехать по этому гуманитарному коридору. Почему они этого не делают, я не знаю. Насколько я знаю, наши предлагали. Ну, видимо, потому что боятся, что если они где-то остановят обстрелы постоянные, то ВСУ сразу там наступит. Я не знаю. Но это, конечно, нужно сделать. И украинской власти будет легче, если те, кто хочет выехать, они выедут. Особенно, если это какие-то там родственники больные, конечно, пусть их родственники в России там им помогают.
А. ПЛЮЩЕВ: Самое, конечно, потрясающее, что в России вообще не говорят об этих людях. Не то что там по федеральному ТВ, но вообще в принципе и так-то мало говорят, даже без пропаганды, даже помимо пропаганды. Как бы их и нет. И я понимаю, что в некотором смысле, даже вот Люся, по-моему, говорила в прошлом стриме или я ошибаюсь, что, может быть, условно говоря, государство уже просто списало этих людей, потому что если попытаются отбить территории, никто не будет думать о том, есть там люди, нет там людей. И сейчас, судя по обстрелам или бомбежкам, тоже особо никто не думает. Я вот что хотел спросить.
Т. ПОПОВА: Извините, Александр, я хотела сказать, что, например, на сегодняшний день, вот моя поездка, хотя понятно, что мы были все там в бронежилетах, касках и в бронированном «Кирпи» ездили, в бронемашине, но, в принципе, в Судже и вот в этом втором городке безопаснее, чем в том же Херсоне или в том же Покровске, или в той же Константиновке, или в тех городах, где я езжу, на Донбассе. Вот там обстрелы гораздо более жесткие, гораздо хуже, прямо по людям. А здесь все-таки, я так понимаю, пока эти бомбы ложатся все-таки по краю Суджи, а не в сам центр города.
А. ПЛЮЩЕВ: Я еще что хотел сказать. Даже не спросить, еще будет вопрос, но что хотел сказать. Просто отвечаю еще на реплику, почему там нет российских политиков. Скажу еще одну вещь, может быть, тоже такую спорную и буду рад, если обсудим и наши зрители тоже присоединятся. А нет контакта на самом деле по большому счету налаженного какого-то такого между российской оппозицией – это я говорю без каких-то претензий или обид, вполне можно это понять – к которой, скажем так, мягко говоря, настороженно в Украине относятся.
Там есть, условно говоря, Илья Пономарев, который сейчас уехал в Америку, к которому, в общем, не очень серьезно в самой России, в самой российской оппозиции относятся, но как-то хотя бы воспринимают как-то в Украине. А все остальные, условно говоря, они и в Украину невъездные, и с Украиной, с украинскими чиновниками, насколько я понимаю, там ни у кого, ни у Владимира Милова, например, ни у Дмитрия Гудкова, ни у кого особенных контактов нет. Тут возможно движение в обе стороны. И там на обеих сторонах никто же не думал, что так будет развиваться.
Т. ПОПОВА: Слушайте, Александр, я думаю, что если там условный ФБК или условный фонд Ходорковского обратится и скажет: «А мы хотим помочь привезти генераторы для Суджи», то никто им отказывать не будет. И я думаю, что их и пустят даже. Ну и, как я говорю, на мой взгляд, сейчас там достаточно безопасно. С точки зрения приехать, привезти гуманитарную помощь и выехать, мне кажется, там безопаснее, чем даже в городе Херсоне. Потому что от Херсона артиллерия стоит в одном километре, а тут артиллерия явно 10-20 километров.
А. ПЛЮЩЕВ: Но интересно, что, например, у части российской оппозиции, у которой есть контакт с Украиной, я думаю, что у них сейчас… Ну вот интересно даже. Я имею в виду там таких представителей оппозиции, как, я не знаю, доктор Волна вот у нас есть или там еще разные люди, какие-то вот такого плана.
Т. ПОПОВА: Волна, на самом деле, достаточно часто в Киеве. Его очень любят военные.
А. ПЛЮЩЕВ: Да-да. Но поедет ли доктор Волна в Курскую область со всем этим? Ну, не знаю. Тут надо спросить. Интересный вопрос.
Л. ГРИН: Но просто если наша оппозиция на полном серьезе обсуждает вопрос, прилично или неприлично помогать этим людям, то, в общем…
А. ПЛЮЩЕВ: Не этим. Они обсуждают, тем, которым помогает «Единая Россия». В смысле те, которые оказались на подконтрольной России.
Л. ГРИН: Так вопрос не стоит. Помогать или не помогать российским беженцам – вопрос стоит именно так.
А. ПЛЮЩЕВ: Беженцы-то где находятся? На российской территории, естественно.
Т. ПОПОВА: Да, они о другом спорили, это правда. Я тоже обратила на это внимание.
А. ПЛЮЩЕВ: Нет, в том и дело, что вопрос об этих людях, которые сейчас на территории, контролируемой Украиной, в Курской области, он остается без внимания. Никто о них не говорит нигде, ни в России, ни во власти, ни в оппозиции. Вообще их как бы нет.
Т. ПОПОВА: А они на самом деле есть.
Л. ГРИН: Я так поняла, что когда обсуждается вопрос, помогать или не помогать российским беженцам, тут ключевое слово «российские», а не то, что они находятся около Курска. И мне кажется, что тут дело именно в этом, что есть предпочтение, не знаю, донатить ВСУ, чем помогать российским беженцам. По крайней мере, у российской оппозиции, которая находится в Европе, например.
А. ПЛЮЩЕВ: Ну, у кого-то, да, так и есть. Но речь все-таки шла о тех, кто на российской территории, и тех, кому помогает «Единая Россия», условно говоря. Татьян, хотел вот еще что спросить. А нет ли у людей там, которых вы встречали, ощущения, что они попали в плен, попали в оккупацию? В нашем советском понимании этого слова, как оккупация, что враг пришел и так далее. Есть ли какие-нибудь такие ощущения?
Т. ПОПОВА: Из всех, с кем я говорила, была одна женщина, которая начала вот говорить: «А почему это случилось? А кто это начал?» И там какой-то шведский журналист не выдержал и говорит: «24 февраля 2022 года кто же объявил вторжение? Вы не помните?» Но она, видимо, боялась произносить фамилию Путин. В общем, она как-то так вот странно себя вела. Все остальные, в принципе, все прекрасно понимают. Я говорю, многие говорят по-украински вообще, поэтому они, наверное, возможно, где-то частично затрагивали украинское медиапространство и, соответственно, получали информацию с двух сторон, раз они владеют украинским языком.
Там уже выбрали старост. Там есть старосты в этих небольших поселках. Это местные жители. Они там вот решают как раз с украинскими военными какие-то вопросы, вот собирают данные, там сколько кому каких лекарств нужно, там инсулина, там еще чего-то. И те им привозят эти коробки.
И также назначена, конечно, администрация от военных, ну типа комендатура. Мы, конечно, с Пономаревым тоже говорили. Пономарев говорит: «Да я хоть сейчас готов». Я говорю: «Тебя вот недавно тут в Киеве чуть не убили дронами. Ты уверен? Там больше возможностей будет». Он сказал: «Я готов рискнуть. Я готов».
И мы говорили, кстати, даже об этом с нашими украинскими народными депутатами позавчера. И они тоже говорят: «У нас сейчас во фракции как раз такая беседа на эту тему, а почему мы не отдаем это, собственно, представителям России, которые на нашей стороне, управление вот этими территориями». Но тоже пока вопрос завис.
А. ПЛЮЩЕВ: Тут, мне кажется, два вопроса. Один – гуманитарная помощь людям, которые там остались.
Т. ПОПОВА: Это точно то, что нужно делать. А второй вопрос более глобальный: а кто должен за это отвечать?
А. ПЛЮЩЕВ: Отдавать ли этот контроль какой-то более лояльной Украине или не более, а просто лояльной Украине администрации.
Т. ПОПОВА: Да нет, просто мне кажется, что с русскими должны работать русские. Ну зачем брать на себя чужие какие-то? Они же все равно другие люди, несмотря даже на то, что они говорят.
А. ПЛЮЩЕВ: Вы видели там комендатуры?
Т. ПОПОВА: Я видела машину комендатуры. Она стояла в одном месте. Где сама комендатура находится, я так и не поняла. Мы же были постоянно на этих двух больших броневиках. И там было в каждом по восемь журналистов. Поэтому мы приезжали в определенное место, потом мы шли туда, где люди находятся, потом мы садились, оттуда ехали в другой населенный пункт и потом оттуда, соответственно, уже шли к людям, которым вот эти лекарства выдавали.
Ну и там же в 5 часов начинается комендантский час. То есть наша задача была еще и уехать вовремя оттуда. И то мы уже ехали, и летал какой-то дрон огромный. Я так и не поняла, чей это был дрон. Но мы его видели даже через эти небольшие окошки броневой машин. Поэтому как бы ощущения двойственные.
Конечно, когда я приезжала на освобождение Херсона или там освобождение Изюма, или тут в Киевской области, совсем как-то по-другому все воспринималось. С одной стороны. С другой стороны, это сразу показывает, что украинская власть не собирается там присоединять эти территории или как-то их там глобально оккупировать. То есть это все касается сугубо переговоров. Вот предложения от России, которые говорят: «Будем говорить о ситуации на земле». Вот как бы ситуация на земле будет: тут 2000 километров, тут…
А. ПЛЮЩЕВ: Важно уже, то есть можно уже записать точно, что как буферная зона работает.
Т. ПОПОВА: Как буферная зона однозначно работает. И я хочу сказать, что была объявлена сейчас эвакуация из Рыльска. Судя по всему, и по тому, что я слышала там от военных и где я слышала эти обстрелы, там по-хорошему нужно уже эвакуацию Курчатова производить. Потому что, судя по всему, по реке будет идти украинская армия, и вот все вдоль реки Сейм, вот весь южный берег реки Сейм. Я думаю, что даже, наверное, до Курчатова. Он может оказаться под контролем украинцев. Поэтому те, кто не хочет оказаться под контролем…
А. ПЛЮЩЕВ: Курчатов – это Курская АЭС. В этом смысле интересно.
Т. ПОПОВА: Ну, что поделаешь, бывает такое, что АЭС стоит не на том берегу реки.
А. ПЛЮЩЕВ: Ну, посмотрим в этом смысле. Знаете, что еще хотел спросить, Татьяна? Вы разговаривали с военнослужащими, с ВСУ. Я просто хочу спросить, какое у них настроение? Потому что для них явно это тоже новая какая-то ситуация. Понятно, что два с половиной года уже война, и когда стреляют, надо стрелять, наступать, окапываться, оборонять и так далее, это не ново все. Но они обороняли свою землю, теперь пришли на землю противника. Какое у них настроение, что они говорят, чувствуют?
Т. ПОПОВА: Я так понимаю, что сейчас все, особенно те, кто занимается работой с медиа, они все пытаются туда попасть. Не знаю, по какой причине. Но, видимо, потому что действительно большой инфоповод. И там люди, которые вообще в ТрО должны заниматься в пресс-службе, они вдруг оказались там с нами в соседних каких-то автомобилях. И все воодушевлены, все очень воодушевлены, потому что действительно удачно спланированная операция, действительно российская разведка проморгала ее и действительно быстрое продвижение. И, судя по всему, там практически нечего противопоставить.
И я думаю, знаете, даже вот сейчас когда говорят, вот этот Лапти Аладдина говорит, что все, уже все затормозилось… Вчера или позавчера появился ролик, где все его обещания за все дни подряд собрали, где он каждый день врал, по факту. Мне кажется, что на самом деле, возможно, притормозили дальнейшее наступление не потому, что срочники так доблестно умеют воевать или кадыровцы бегущие, а потому, что нужно дать людям успеть уехать, скажем так.
А. ПЛЮЩЕВ: Понятно.
Л. ГРИН: А можно вопрос последний?
А. ПЛЮЩЕВ: Давай, давай, конечно.
Л. ГРИН: Ну, или не последний, если ты хочешь задать. Мне интересно, как Татьяне психологически было общаться с россиянами, которые два с половиной года не обращали внимания на войну, но когда она пришла к ним, они сразу ее заметили и вот теперь хотят какого-то мира. Вам психологически сложно было с ними общаться? Триггерило это вас?
Т. ПОПОВА: Ну да. Был некоторый нюанс, но он, знаете, у меня немножко даже в другом выражается. Вот они сидят и жалуются: «У нас нет света». Блин, у нас два с половиной года то есть свет, то нет света. Пойди включи генератор, попроси, чтобы тебе его привезли. Какая-то такая выученная беспомощность. Это такой синдром есть.
А. ПЛЮЩЕВ: Инфантилизм.
Т. ПОПОВА: Они привыкли, что им там все должно быть. Хотя вот во втором населенном пункте они говорят: «У нас свет пропадает уже последние три-четыре, а то и шесть месяцев. То он есть, то его нет, то он опять есть, то его опять нет». Но все равно у нас бы за три-шесть месяцев люди бы уже придумали, как жить. Но у нас как только начались обстрелы, мы там сразу включать начали эти генераторы. Потом я подсмотрела в Русских Тишках под Харьковом, когда у них полдома вообще разрушено, они мне кофе варят. Я говорю: «Как вы это делаете?» Они говорят: «Да вот обычный этот аккумулятор из фуры». Ну и оказывается, все можно решить. Просто почему-то они этого не делают.
И при этом посмотреть на то, что происходило у нас два с половиной года, понять, к чему нужно готовиться и как-то приготовиться, у них тоже такого понятия нет.
Л. ГРИН: А потому что авось, конечно, к нам никогда не придет.
Т. ПОПОВА: Ну как же не придет? Вот оно же пришло.
Л. ГРИН: Я имею в виду, что нам же батя царь обещал, что у нас будет все хорошо. Значит, у нас все будет хорошо. Я ни в коем случае не говорю вам свои собственные мысли, я говорю их мысли. Для меня никакого царя нет, понятное дело. Я просто пытаюсь объяснить их инфантилизм. За них думали 25 лет подряд, Татьяна. Вы хотите, чтобы у них прям как лампочка этот мозг вдруг появился и стал работать? Так не бывает.
Т. ПОПОВА: Ну да. Ну, в общем, вот это меня немножко удивило. Ну и, соответственно, то, что они полагаются на то, что вот кто-то где-то что-то решит. Эта женщина меня поразила тоже. Она везет эти наборы своим этим неходячим подружкам на велосипеде. А я говорю: «А вы не боитесь, что начнут сбрасывать авиабомбы? Ну вот вы видели, что происходит с городами? Это просто дома многоэтажные складываются после этих авиабомб, что было в Бородянке, что было в Мариуполе». Она говорит: «Не, ну на нас не будут они сбрасывать авиабомбы». Я такая: «В смысле? Они уже это делают. Почему вы думаете, что на вас Путин не будет сбрасывать авиабомбы?»
А. ПЛЮЩЕВ: Да, вот это самое потрясающее, конечно, что люди не верят до конца и думают, что кто-то будет думать о них, когда будут освобождать. Освобождать будут не их, освобождать будут территории, если вообще будут. Ну, с точки зрения Путина.
Т. ПОПОВА: Если смогут, Александр, если смогут.
А. ПЛЮЩЕВ: Если попробуют, да. Ну, посмотрим. Спасибо вам огромное, Татьяна. Удачи. И попрошу еще раз наших зрителей обратить внимание, что в описании есть ссылка на канал Татьяны. И там полный будет материал по поводу ее поездки в Курскую область
Л. ГРИН: В воскресенье.
А. ПЛЮЩЕВ: Да. В воскресенье – в «Инсайдере», а попозже будет полный на ее канале. Ну и в «Инсайдере» тоже увидите. Все, спасибо!
Т. ПОПОВА: Рада была вас видеть. До свидания!
А. ПЛЮЩЕВ: Взаимно. Спасибо огромное!
Л. ГРИН: Спасибо, Татьяна!
А. ПЛЮЩЕВ: Спасибо. Очень интересно.