«И грянул Грэм» с Артемием Троицким: «Это скандал!». Что попало к Эрнсту, как с Парфеновым, разговоры с Башлачевым, Гребенщиков
Смерть Цоя была настолько шокирующей для всех, настолько неожиданной, что люди просто вот в буквальном смысле этого слова потеряли дар речи, и на похоронах витиных стояла такая гробовая тишина. И я помню, что Марьяна Цой, его вдова, подошла ко мне и сказала: «Ну ты хоть что-то скажи»…
Подписаться на канал «И грянул Грэм»
Поддержать канал «И грянул Грэм»
В. РАДИОНОВ: Артемий Троицкий, журналист, музыкальный критик, с нами на прямой связи. Здравствуйте, Артемий!
А. ТРОИЦКИЙ: Привет, Вадим! Привет-привет.
В. РАДИОНОВ: Вы запустили новый YouTube-канал. Называется он… Вот расскажите об этом подробнее, о своем новом YouTube-опыте.
А. ТРОИЦКИЙ: Ну, во-первых, мне исполнилось 70 лет ровно месяц тому назад, что меня до сих пор немного удивляет. Тем не менее, это факт. Значит, что касается до канала, да, я запустил — ну, естественно, не в одиночку, а с товарищами, друзьями, — канал, ютюбовский видеоканал, который называется «Веселый ветер». Найти его, я думаю, нетрудно: латинскими буквами vesely, потом нижнее подчеркивание и veter.
Значит, в этом канале имеется… С одной стороны, там будет продолжение моего 20-серийного цикла лекций об истории русского рока в Советском Союзе и в России. То есть сейчас там выложены первые 3 лекции, ну а потом постепенно, значит, они будут докладываться и докладываться, и где-то ближе к концу августа уже начнутся премьерные показы этих самых лекций.
Так что вот это с одной стороны. А с другой стороны у меня имеется такой обширный архив видео. То есть была у меня такая меломанская бесконечная сага «Опыт рока год за годом». Я там рассматриваю всякие лучшие песни и лучшие альбомы год за годом, их кратко аннотирую и комментирую. И там у меня все с 1955 года — ну, собственно, это и мой год рождения, и, можно сказать, год рождения рок-н-ролла, — ну и дотянул я ее где-то до, по-моему, 1997 года. Может быть, когда-нибудь хватит сил продолжить и дотянуть до наших дней, не знаю.
Значит, вот этот «Опыт рока» там также идет в видеоверсии и программа «Кафе Обломов». «Кафе Обломов» у меня была такая довольно популярная поздняя ночная программа, очень как бы типичная для распущенных 90-х годов. Некоторые выпуски — вот они совсем забавные. То есть, скажем, вот сейчас вот выложили, по-моему, 3 выпуска, и в том числе с ленинградской группой «Н.О.М.» у меня в гостях.
Там была история очень простая. Ну, снималось это все в Останкино, естественно, на канале НТВ эта передача выходила. И заявился я на съемки… Они происходили обычно где-то в середине дня, где-то там в 2 часа, вот так вот, дня. И заявился я в Останкино в совершенно шатком состоянии, то есть с тяжелейшего-тяжелейшего похмелья. И ужасно неохота мне было там что-то сниматься, разговаривать, и прочее, и прочее. И я сказал ребятам из «Н.О.М.а» — благо, что они мои приятели, люди веселые, — я им говорю: «Ребята, послушайте, вот вы пришли вчетвером». А там были оба брата Кагадеевы, и Андрей, и Сергей (к сожалению, Сергей уже покойный), Иван Турист и барабанщик Володя Постниченко. Я говорю: «Вас четверо, а я один. Давайте вот вы сами с собой разбирайтесь, значит, эти видеоклипы смотрите, обсуждайте их, задавайте друг другу вопросы и так далее, а я, значит, отдохну просто, полежу, вздремну». Ну и, в общем-то, я на самом деле полежал, вздремнул. Иногда они меня, правда, толкали гнусным образом, будили меня и заставляли что-то комментировать.
Но тем не менее вот эта программа — она сейчас как раз выложена. Да, кстати говоря, этот выпуск — он имел определенный успех, в том числе и среди профессионалов, которые сказали: «Ой, какая замечательная сценарная находка!». То есть они думали, что это я так вот концептуально придумал. А я на самом деле лыка не вязал.
Так что вот «Кафе Обломов», а также «Кафе Обломов 2», который очень недолго был в 2019 году на канале RTVI. Вот это вот всё. Ну и потом я хочу там еще некоторые фильмы выложить. Не только про себя, но и про своих любимых друзей — там, скажем, про Майка Науменко, про группу «Браво», может, еще про кого-нибудь. В общем, такой вот видеоканал «Веселый ветер». Могу сразу сказать, что никаких политических амбиций этот канал не имеет — он на самом деле веселый и ветреный, и посвящен исключительно музыке.
В. РАДИОНОВ: Ну вот интересно то, что вы рассказали о группе «Н.О.М.» и «Кафе Обломов». И получилось действительно весь концептуально. Потому что если мы вспомним Гончарова, если мы вспомним Обломова, то, в общем, то, что вы лежали на диване и хотели вздремнуть — это очень концептуально получается. То есть обыграли русскую классику, не обыгрывая русскую классику, получается.
А. ТРОИЦКИЙ: Ну да. В общем-то, это было невольно концептуально. Ничего такого умного и хитрого я тут не придумывал, а просто как-то весело провел предыдущую ночь и сорвался таким образом в концептуализм.
В. РАДИОНОВ: Получается, что рецепт популярности — я сейчас такой штамп, просто избитый штамп использую, — можно сидеть и высчитывать, а можно делать что-то, и это вот получается. Потому что «Кафе Обломов» — это же все-таки легендарная программа 90-х, программа, на которой сформировались, ну там, если не поколения, то очень многие люди. Я очень хорошо помню эту программу, и мне очень нравился вот этот неспешный ночной разговор — ну или поздний, вечерний. А как это работает вообще? Как появляются какие-то популярные вещи?
А. ТРОИЦКИЙ: Я не знаю. Я, в общем-то, никогда ни к чему особо серьезно не относился. Я сделал эту программу… Ну, я напомню, она выходила на канале НТВ с 1994 по 1996 год, и потом еще в 1997 году был такой довесок на телеканале «Россия». В общем, сделал я эту программу просто под себя. То есть на самом деле обломовщина всегда была мне близка, и нравилось мне это максимально мягкое такое, беспечное отношение к жизни. И, собственно говоря, вот этот вот, как сейчас говорят, вайб, вот этот вайб такого полного поху*зма — он, конечно, в этой программе присутствовал в полной мере.
Кроме того, я приглашал на эту программу людей, которые меня по разным причинам интересовали. Ну, скажем, «Н.О.М.», естественно, я пригласил, потому что мне всегда очень нравилась эта группа. Они большие выдумщики, парни с потрясающим чувством юмора. Мне всегда с ними интересно было общаться. Я, кстати, и в номовских фильмах снимался. Есть такой фильм «Звездный ворс» — я там сыграл Господа Бога ни много ни мало. Так что с «Н.О.М.ом» меня связывает, скажем так, творческий интерес.
Потом выложили программу, вот тоже сейчас, с Костей Кинчевым. Костю Кинчева я пригласил, наверное, по двум причинам. Ну, одна причина банальная — что он известный рокер, любим и почитаем многими. Ну а во-вторых, я его пригласил, потому что как раз в это время, в середине 90-х, уже его стало заносить там в какой-то национализм, в какой-то панславизм, какой-то там панфашизм и так далее. Мне было интересно его порасспрашивать на эту тему.
Кроме того, я приглашал в «Кафе Обломов» некоторых людей. Особенно это касалось девушек всяких симпатичных, с которыми мне просто хотелось познакомиться, как-то сблизиться, так сказать. Я их приглашал на эту программу просто чтобы, ну, необязательно какие-то там романы с ними завести, но вступить в контакт. Скажем, по этой причине я туда пригласил… Мне нравилась такая телеведущая Арина Шарапова. Вот я ее позвал в «Кафе Обломов», чтобы как-то там завязать с ней отношения.
Так что, в общем, я бы не сказал, что у этой программы были какие-то очень серьезные такие интеллектуально-концептуальные корни. Нет, ничего подобного. И, кстати, именно поэтому она и 90-е годы хорошо отражала. Потому что она была такая же безалаберная и хаотичная, как все эти 90-е годы, когда, в общем-то, у всех были все шансы, и можно было или миллиард заработать, или лечь в канаву с пулей в голове. В общем-то, и то, и другое в 90-е было сделать элементарно. Но я, к счастью, ни того, ни другого не достиг, ни миллиарда, значит, ни черепно-мозговой травмы, но провел это десятилетие с огромным удовольствием. И все это нытье по поводу «лихих 90-х» — ужас-ужас, кошмар и так далее, — ну я не знаю. Для меня 90-е были десятилетием большого куража, скажем так.
В. РАДИОНОВ: А для музыкальной… Я использую слово «индустрия», а может быть, просто для музыкального направления, учитывая, сколько выходило программ, которые вспоминают до сих пор — и «Акулы пера», и «Кафе Обломов», и «Музыкальный ринг», если я не ошибаюсь, к этому периоду возобновил свою работу, то есть это уже было такое возвращение. Все это, кажется, было, и ничего из этого уже, по большому счету, не осталось. То есть так уже не работает. Потом появились «Фабрики», но это все франшизы, и это было что-то совершенно другое.
А. ТРОИЦКИЙ: Да-да-да, это уже были чисто коммерческие передачи. Последней такой симпатичной музыкальной телепередачей — ну, из тех, что я помню, на каких-то крупных каналах, — была программа под названием что-то типа «Земля-воздух» или что-то такое, где, значит, какие-то артисты, причем обычно неплохие артисты, живьем выступали, а потом, значит, им задавали вопросы, и я в том числе. Но, естественно, флагманской музыкальной программой всех 90-х годов от начала до конца — может, она началась, по-моему, в 1990, может, даже в 1989, — была «Программа А» знаменитая, в которой я тоже участвовал. Я там сначала вел рубрику, когда она была на Первом канале, а потом, когда я стал начальником по музыке на канале «Россия», я перетащил всю эту программу, и она выходила на «России», по-моему, вплоть до конца 90-х. И после этой программы сохранился большой и совершенно уникальный архив. То есть огромное количество всяких музыкантов, единственные оставшиеся от них качественные концертные записи — это как раз записи «Программы А».
В. РАДИОНОВ: Вот, кстати, «Программа А» — это ведь уникальное явление. Это совершенно неформатная, как сейчас сказали бы, музыка — там, и альтернативная… И, кстати, там в свое время и группа «Цемент» выступала, в «Программе А». За счет чего эта программа стала популярной, как вы думаете? То есть она же все-таки стала, по большому счету, программой для массового зрителя, учитывая, насколько специфическую музыку она транслировала.
А. ТРОИЦКИЙ: Ну, «Программа А» была хороша тем, что там звучала музыка самая разная. И то, что нравилось, условно говоря, какой-нибудь шпане, каким-то отвязанным неформалам… То есть там выступала, скажем, главная панк-роковая питерская группа «Автоматические удовлетворители», или там, скажем, «Гражданская оборона» и так далее. То есть, с одной стороны, вот это. С другой стороны, там выступали вполне себе попсовые такие, коммерческие артисты. То есть достоинством этой программы было то, что она, в общем-то, давала такую полную зеркальную картину музыкальной действительности.
После того, как в нашей музыке воцарились зарубежные, прямо скажем, чисто коммерческие принципы программирования, то есть появились такие понятия, как формат, ротация и так далее, это сначала пришло на радио, но потом очень быстро перекочевало и на телевидение тоже. И вот там уже да. Там уже были фокус-группы, которые определяли, что более популярно, что менее популярно. То, что менее популярно, тут же отсекалось безжалостно. И в результате в эфир попадали исключительно какие-то усредненные такие, на любой вкус поделки.
И эта же система — она, естественно, существует и по сей день. И поэтому, собственно, музыкальное радио, по-моему, вообще находится в предпоследнем издыхании, а музыкального телевидения вообще нет. То есть есть вот эти вот каналы типа там какие-то «Муз-ТВ», наверное… Я даже не знаю, существует ли еще MTV Russia, но это все каналы, где крутятся хитовые видеоклипы и больше нет вообще ничего. И музыка некоммерческая, музыка какая-то интересная, творческая, экспериментальная, авантюрная — эта музыка в эфире, и телевизионном, и радийном, отсутствует на 100%. Я повторяю: на 100. Потому что все вот эти вот шоу, так называемые все эти «Фабрики», «Голоса» и так далее — естественно, это все 100-процентная голимая попса.
В. РАДИОНОВ: Вопросы приходят от наших зрителей. Просят рассказать о Егоре Летове и «Гражданской обороне». Это вы привели Летова на телевидение, или до вас это сделал кто-то другой?
А. ТРОИЦКИЙ: Нет-нет, не надо мне приписывать чужие заслуги. Ну то есть это я его привел на телевидение только в том смысле, что он выступал в «Программе А», и, кажется, это единственное вообще было его выступление — уж во всяком случае на государственных телеканалах. Думаю, что и на частных его тоже практически не было. И он там оказался, естественно, в «Программе А», которую я курировал, которую я, значит, перетащил с Первого канала на канал «Россия», и благодаря этому, естественно, оказались там всевозможные экзотические фрукты, в эфире государственного телеканала. Но это не была, скажем так, моя инициатива и мой какой-то личный героический поступок, поскольку я большим поклонником Егора Летова отнюдь не был.
Мы с ним познакомились где-то в 1987-1988 году, имели с ним пару бесед, и что-то он мне чисто по-человечески не понравился. Для меня это очень важно. Для меня очень важно, чтобы я чувствовал симпатию к какому-то артисту. А если этой симпатии нет, если я чувствую, что человек, ну скажем так, не из моей землянки, то, в общем-то, я могу поддерживать какие-то чисто деловые информационные отношения, могу никаких отношений вообще не поддерживать. К Егору Летову я в силу нескольких причин — не буду сейчас на этом подробно останавливаться, но я к нему как к человеку не проникся.
Что касается до музыки Егора Летова, опять же, она была очень вторична по сравнению, скажем, с тем же «Н.О.М.ом», которые очень много экспериментировали и со звучанием, и с различными стилями. А «Гражданская оборона» — они играли сначала панк-рок, причем такой стандартный панк-рок, потом такой постпанк в духе там Марка Э. Смита, The Fall там и так далее, но ничего в музыкальном отношении особо впечатляющего Летов (на мой взгляд, по крайней мере) не придумал. Тексты у него были интересные — не все, но многие. Тексты я слушал, вот это мне, в общем-то, было в кайф. Но, опять же, вот эта вся его заскорузлая музыка — как-то это меня тоже не особо вдохновляло.
В. РАДИОНОВ: А Янка Дягилева? Которая всегда, кажется, в тени Егора Летова, хотя, на мой субъективный взгляд, она абсолютно субъектна и автономна. И у нее есть поэзия, тоже впечатляющая.
А. ТРОИЦКИЙ: На мой взгляд, как артистка — ну, если можно вообще, в принципе панков считать артистами, — вот как артистка Янка была намного талантливее, чем Егор Летов. То есть она писала совершенно отчаянные песни. Она их очень здорово исполняла. У нее были замечательные и тексты, и музыка, и вот эта вот пассионарная такая, гиперэкспрессивная подача. И, конечно же, она была потрясающая. Янка мне очень нравилась, и, собственно, одна из моих претензий к Егору Летову как раз в том, что он, конечно, ей жизнь-то так обломал основательно.
В. РАДИОНОВ: Вы знаете, что с ней произошло? То есть есть, конечно, много интерпретаций: несчастный случай, самоубийство и так далее.
А. ТРОИЦКИЙ: Ну, я тут знаю не больше всех остальных. С Янкой я был знаком, но не могу сказать, что близко. Опять же, дома в гостях у нее в Новосибирске не был, речку эту злополучную тоже не переплывал. Ну и да, я думаю, что версия самоубийства, наверное, самая убедительная.
В. РАДИОНОВ: Вопрос от зрителей. Просят спросить про Башлачева. Считается, что Троицкий привел его на телевидение. Так ли это? Опять же, кого вы привели, а кого не приводили?
А. ТРОИЦКИЙ: Нет, вы знаете что… Значит, Башлачева я на телевидение точно не приводил, потому что погиб Александр Николаевич Башлачев в феврале 1988 года, а я тогда ни к какому телевидению еще никакого отношения не имел. Но я привел Башлачева вообще в музыкальный мир. То есть мы с ним познакомились с подачи Лени Парфенова в их родном городе Череповце. Это было в сентябре 1984 года. Я стал как бы первым неместным, первым нечереповецким слушателем Александра Башлачева. Это была совершенно незабываемая ночь, он произвел на меня потрясающее впечатление. Я тут же сказал: «Все, Саша, давай собирай вещички и приезжай в Москву. Тебе надо показаться всяким хорошим людям». И он где-то вскоре уволился из газеты, где он работал, и приехал в Москву. Жил он в первые свои визиты в Москву всегда у меня дома, давал квартирные концерты. Ну, а остальное история.
В. РАДИОНОВ: О чем говорили? Можете вспомнить какие-то разговоры? Я просто представил ситуацию: приезжает Башлачев, останавливается у Артемия Троицкого. Это наверняка кухня, это наверняка разговоры, это наверняка обсуждения. А может быть, и нет, может быть, я сейчас мыслю стереотипно. Но мне кажется, кухня была.
А. ТРОИЦКИЙ: Я могу сказать вот что. Никаких разговоров на тему его песен, его поэтики, его метафор, его там, условно говоря, политической даже, скажем так, позиции у нас, ну, не то чтобы совсем не было, но почти не было. В основном мы разговаривали о музыке. То есть ему было интересно, что происходит в музыкальном мире. Он был меломаном, большим меломаном. Причем он любил не только музыку русскую — там, скажем, Борю Гребенщикова и Юру Шевчука, — он очень любил западную музыку. И в этом смысле я просто его снабжал информацией. Потому что у него были познания на уровне, условно говоря, Джим Моррисон и Doors, естественно, Beatles, естественно, Rolling Stones. Ну то есть такие, в общем-то, артисты популярные. А я в то время располагал всяческой информацией такой гораздо более редкой и более актуальной. Я ему ставил там всякие пластинки — ну, условно говоря, Joy Division, или The Cure там и так далее. Depeche Mode тех же, U2. Ему это было очень интересно, и мы это все вдвоем слушали, обсуждали и так далее.
Вторая тема, опять же, музыкальная, но уже с разворотом в сторону российскую, советскую. То есть я ему рассказывал обо всяких наших музыкантах, рокерах, ну а также и не рокерах. Скажем, Высоцкий, с которым я был знаком, Ким, с которым я был знаком, ну, и, естественно, Гребенщиков, Цой и все такое прочее.
Потом, значит, он из Москвы, в свой первый визит, то есть в 1984 году, прямо не заезжая в Череповец, поехал из Москвы в Питер. В Питере ему в целом, я так понимаю, понравилось несколько больше, чем в Москве. Хотя в Москву после этого он приезжал регулярно, и квартирники он давал и там, и здесь, но все-таки в большей степени обосновался он в Ленинграде. Ну и тоже стал любимцем всей тамошней подпольной рокерской публики.
В. РАДИОНОВ: А вот эти потери, уход из жизни ваших знакомых музыкантов — и Башлачев, и Цой, и можно многих других перечислить, — как вы это все переживали и как вы об этом узнавали?
А. ТРОИЦКИЙ: Ну, тут надо вспомнить еще как минимум… Если говорить о тех временах, то, помимо Башлачева и Цоя, это еще Майк Науменко из того же города Ленинграда. С Науменко, кстати — это мы делаем загогулину, отклоняясь от темы, но только что имел место некий скандал, о котором я узнал от своих друзей, участников этого скандала. Андрей Айрапетов — это, значит, парень, который снимает документальные фильмы о наших рокерах… Он начал, кстати, с фильма про меня, фильма под названием «Критик», который тоже, кстати, я думаю, будет вывешен в «Веселом Ветре». И он снял фильм о «Браво», он снял фильмы о Цое, о Джоанне Стингрей, и он снял фильм о Майке. И этот фильм о Майке каким-то образом попал к Константину Эрнсту, и Эрнсту этот фильм дико понравился. И он сказал: «Все, я беру этот фильм, я показываю его на Первом канале».
Конечно, для Айрапетова это просто сбывшаяся мечта — что он такой как бы полуподпольный режиссер, живет не в России, релоцировался, так сказать. Ну он, естественно, дал согласие. Так что произошло? Из фильма о Майке перед его демонстрацией на Первом канале вырезали все, что касалось Гребенщикова Бориса. А Гребенщиков Борис — как известно, это был лучший, первейший друг Майка, с которым они записали свой первый совместный альбом «Все братья — сестры», которые вообще были не разлей вода. Я себе не представляю вообще, как можно показывать фильм о Майке, в котором нет Гребенщикова. Ну, это то же самое, что… Я уже даже не знаю что. Показывать там фильм о Ленноне и вырезать из него всего Маккартни. В общем, ну это полный бред просто. Вот, так что вот такие вот бывают дела.
Ну а возвращаясь к твоему вопросу — ну естественно, я очень тяжело это все переживал. Кстати, смерть Майка — тут у меня добавилась еще одна причина для переживания. Он же погиб в конце августа 1991 года. Ну, мне об этом, разумеется, рассказали. Но это был такой период, это было такое времечко… То есть сразу после августовского путча. Я тогда занимался организацией всех этих концертов, где должны были участвовать Rolling Stones там, и прочие, и прочие. Ну, закончилось все известным выступлением «Монстров рока» на летном поле, где были всякие там AC/DC, Metallica и так далее. В общем, короче говоря, из-за того, что я был полностью погружен во все эти международные рок-н-ролльно-путчевые дела, я не поехал на похороны Майка. Мне очень стыдно за это до сих пор, потому что мы были близкими друзьями.
Он был потрясающе душевным человеком. К сожалению, очень трагично сложилась его судьба именно в 80-е годы. То есть в 80-е годы, когда для всех наоборот открылись все двери, ломанулись, значит, все шлюзы, все поехали кто за границу, кто по стадионам деньги зарабатывать, а Майк — как-то вот не вписался он в эту ситуацию, к сожалению. В ситуацию не вписался. И вот, значит, его лучший друг Боря там в Лондоне и в Нью-Йорке, друг Витя (Цой, в смысле) качает стадион «Лужники», а Майк оказался совершенно на обочине, не у дел. И он, естественно, стал поддавать еще сильнее. То есть он всегда это дело долюбливал, но тут стало у него с этим совсем как-то неважно. Ну и погиб совершенно трагическим образом. Кстати, тоже непонятно как. То ли он сам упал головой о, как говорят в Ленинграде, поребрик (в Москве тротуар), то ли ему кто-то помог — неизвестно.
А на похоронах Цоя я был, и там странно произошло. Смерть Цоя была настолько шокирующей для всех, настолько неожиданной, что люди просто вот в буквальном смысле этого слова потеряли дар речи, и на похоронах витиных стояла такая гробовая тишина. И я помню, что Марьяна Цой, его вдова, подошла ко мне и сказала: «Ну ты хоть что-то скажи». Ну то есть я, в смысле, который профессиональный говорун. И я там, по-моему, произнес едва ли не единственную надгробную речь на похоронах Виктора Робертовича Цоя.
Вот это было ужасно, очень было мрачно. Потому что с Башлачевым — там как бы вот это нагнеталось. Это была история, которая продолжалась ну года полтора, где-то вот с лета 1986 года — что у него перестали писаться новые песни, что он что-то все глубже и глубже уходил в какую-то смурь, депрессию и так далее. В общем, когда он погиб, то, в общем, как бы большим сюрпризом это, к сожалению, ни для кого не стало. Похороны были очень мрачные. Это Ковалевское кладбище в Ленинграде, само по себе ужасное, этот зимний февральский день, такой слякотный тоже… Я помню, очень мрачное было у всех настроение.
Ну, я помню этих ребят. В общем, они все на самом деле до сих пор живут со мной. Я помню их песни, многие песни знаю наизусть. И, конечно же, с одной стороны, это грустно, с другой стороны, они мне помогают выжить, несомненно. Если бы не они, если бы не их песни, если бы не какие-то эти замечательные, сладкие, вдохновенные воспоминания, я думаю, что было бы мне на самом деле сейчас намного хуже, и был бы я таким же мрачным типом, как большинство моих знакомых политических журналистов, у которых нет вот такой отдушины под названием музыка.
В. РАДИОНОВ: Группа «Браво» — кажется, что она идет параллельным курсом, всегда шла параллельным курсом. Но это тоже… Жанна Агузарова как символ группы «Браво». Там менялись составы, и, в общем, всегда, наверное, удачно они подбирали новых солистов — и Сюткин, и Ленц, и так далее. В чем особенность этой группы и можно ли ее отнести к категории рок-музыкантов?
А. ТРОИЦКИЙ: Конечно. «Браво» как раз группа, которая играет чистый рок-н-ролл. То есть если у нас и есть в стране рок-группа, то вот это группа «Браво». Потому что, скажем, тот же «Аквариум» — они играют все, что угодно: и фолк, и регги… Или, скажем, «ДДТ» — «ДДТ» играют рок, но, опять же, рок такой уже более матерый, что ли. А вот такой изначальный, чистый рок — да, это группа «Браво».
Но тут, конечно же, все дело в лидере группы «Браво», в Жене Хавтане, который сам по себе, я считаю, потрясающий композитор. У нас как-то вообще к рок-музыкантам не привыкли относиться как к композиторам. То есть вот если ты Игорь Крутой или какой-нибудь там еще Дробыш, вот ты композитор, потому что ты там типа заканчивал музучилище, а может, и консерваторию даже, и ты считаешься композитором. Но на самом деле, скажем, тот же Андрей Макаревич и Саша Кутиков из «Машины времени», или тот же Женя Хавтан из группы «Браво», или тот же Юра Шевчук, и многие другие наши рокеры — они написали больше красивых мелодий, и их композиторский, чисто композиторский вклад в музыку гораздо весомее, чем у всех этих крутых.
И Женька Хавтан — он, бесспорно, один из самых талантливых наших и рок-гитаристов, и рок-композиторов. И поскольку у него прекрасный вкус, он, соответственно, и выбирал солистов, которые, в общем-то, были хороши. Хотя, конечно, такой солистки, как Жанна Агузарова, у него больше не было. Это был уникальный талант, что тут говорить?
Жанна Агузарова, значит, жива, более или менее здорова, живет в Москве, ведет такой отшельнический образ жизни. Живет в той же квартире на Полежаевской, где поселилась уже давным-давно. Ну, насколько мне известно, изредка она на публике появляется, но, кажется, ни новой группы, ни нового репертуара у нее нет. Хотя она, в принципе, вполне могла бы зарабатывать очень большие деньги исключительно за счет старого репертуара, но как-то ей это, по-видимому, не очень интересно.
Женя Хавтан живет одной ногой в Сан-Франциско, другой ногой в Тель-Авиве. Мы с ним периодически встречаемся то в Калифорнии, то на берегу Средиземного моря. У него есть американский проект, Los Havtanos называется. Это тоже такой рок-н-ролл, но с латиноамериканским уклоном. Очень симпатичная группа, мне нравится. Но, конечно, делать карьеру в возрасте под 60 лет — точнее, уже даже и больше, — это, конечно, поздновато. Но, тем не менее, Женька — в общем-то, он себя очень и очень уверенно и хорошо чувствует. В общем, он молодец.
Причем он сделал, конечно, такой очень широкий и гуманный жест. То есть группе «Браво» он отдал все права на исполнение своих песен. Ну, репертуар «Браво» — ну, практически на 100% или там на 98% это песни с музыкой Евгения Хавтана. И группа «Браво» — они выступают в России, куда Женя больше не ездит. Выступают в России, исполняют весь золотой репертуар «Браво». Роберт Ленц, в общем-то, поет очень хорошо. И таким образом старые женины партнеры и друзья имеют, в общем-то, возможность безбедно существовать.
Поскольку песни «Браво» никогда не имели политической подоплеки, единственный случай, когда, я помню, цензура вмешалась в группу «Браво» — это у них есть такая песня под названием «Старый отель», и вот там была такая строчка в оригинале: «Меня везет зеленый крот в старый отель». И вот к этой фразе привязались — чуть было снова матом не выразился, — привязались, значит, цензоры из Московской рок-лаборатории. Что их напрягло? Может быть, они решили, что «зеленый крот» — это что-то из наркоманского сленга. Черт его знает. Ну, в общем, вот они сказали: «Вот зеленого крота надо убрать». Поэтому в дальнейшем Агузарова всегда пела: «Меня везет ночной экспресс в старый отель». Но вот если не считать «зеленого крота», то никакой политики никогда отродясь в песнях «Браво» не было. Поэтому, собственно, они, наверное, спокойно выступают по сей день в Российской Федерации.
В. РАДИОНОВ: Задают вопросы про вашу дружбу с Леонидом Парфеновым. Она продолжается?
А. ТРОИЦКИЙ: С Леонидом Парфеновым мы очень дружили в 80-е — начале 90-х годов. Кстати говоря, опять же, если вернуться к программе «Кафе Обломов», то на канал НТВ меня перетащил с телеканала «Россия» именно Леня Обломов… Леня Парфенов, да. В общем, мы с ним очень близко дружили, потому что он прекрасный парень, умный, остроумный, эрудированный, но в последние годы мы очень-очень редко видимся.
Последний раз я его видел, правда, относительно недавно. Где-то это было… Я проводил то ли в Лондоне… В общем, это было в нескольких странах: в Лондоне на «Уэмбли Арена», потом это было во Франкфурте, в Германии, и это было в Тилбурге, в Голландии. И вот на одном из этих концертов — это были фестивали, — там присутствовали «Би-2», всякие Нойз MC, Монеточка, прочие хорошие ребята релоцированные. А я эти концерты вел. И вот на одном из этих концертов был Леня со своей дочкой Машей. И это было совсем недавно, это было где-то в начале этого года. А до этого я его предыдущий раз видел где-то еще там года за 3-4 до этого.
То есть, в общем, сейчас общаемся мало. Леня живет во Франции. Я во Франции бываю редко. Не могу сказать, что это моя любимая страна. Поэтому как-то так мы с ним не пересекаемся, хотя иногда переписываемся, переговариваемся.
В. РАДИОНОВ: Вопрос про «Мумий Тролля». Они появились уже позже. Я помню заголовок в одном из журналов — Илья Лагутенко сказал: «Мы популярнее, чем Владимир Путин». Это, кажется, был либо 1999-й, когда Путин был премьером, либо 2000-й, но самое начало. Вот как сейчас помню этот заголовок. Ну, как мы знаем, что получилось из Путина спустя 25 лет, но, тем не менее, «Мумий Тролль»…
А. ТРОИЦКИЙ: А я не слышал. Я ничего не знал об этом заголовке, но это, естественно, напоминает классическую историю с Джоном Ленноном, который в 1966 году сказал, что мы популярнее, чем Иисус Христос, после чего, значит, американские мракобесы стали массово устраивать костры из пластинок Beatles и так далее. Да, очень может быть, что и Илье Лагутенко такая фраза аукнулась и откликнулась.
Ну, с Ильей, в общем, тоже я поддерживаю не то чтобы тесные, но постоянные отношения. Мне всегда очень нравилась группа «Мумий Тролль». Многие к ним относятся как бы не слишком серьезно: типа вот «Гражданская оборона» — это да, это там типа кровь, пот и слезы, а «Мумий Тролль» — ну, попса. Вот это не так, поскольку Илья Лагутенко, во-первых, тоже очень талантливый автор, прекрасный композитор, во-вторых — с этим уже, я боюсь, мало кто согласится, — на мой взгляд, он очень интересный поэт. У него совершенно не в духе вот такого классического этого сермяжного русского рока стихи, но стихи очень интересные и совершенно как бы вне русской поэтической традиции. То есть там не пахнет ни Пушкиным, ни Бродским. Если кем и пахнет, то это скорее там какими-нибудь обэриутами или что-то в таком духе.
В общем, я очень ценю творчество Ильи Лагутенко и группы «Мумий Тролль». Сожалею о том, что сейчас, в общем-то, опять же, у них какой-то такой странный период. Но они впервые за несколько лет выезжали на гастроли. Но, опять же, это было связано, насколько я могу судить… Тут не очень удобно просто расспрашивать о таких деликатных вещах, но дело в том, что просто дом Ильи Лагутенко в Лос-Анджелесе был сильно поврежден во время недавних тамошних лесных пожаров, и чтобы, я так понимаю, собрать деньги на ремонт, или строительство, или что-нибудь там еще, в общем-то, понадобились некоторые усилия Илье, и он, ну, естественно, с новым составом «Мумий Тролля» — по-моему, из старых музыкантов там только барабанщик, а может, даже и вообще никого нет; не знаю, не буду утверждать, — но, в общем, они повыступали, скажем, где-то вот в конце прошлого года, в начале этого года. В Штатах, по крайней мере, у них концерты были. Новых пластинок не было уже, к сожалению, очень давно, но у Ильи — у него всегда есть какие-то побочные проекты: с какими-то диджеями, электронщиками. То есть периодически какие-то его новые аудио- и видеозаписи я слышу. Но в основном это электронная такая, электронно-клубная музыка, плясовая.
В. РАДИОНОВ: Мы начали с вашего юбилея, 70 лет. И здесь вопрос от нашего зрителя — спрашивает: «Каково это, быть ровесником рок-н-ролла?».
А. ТРОИЦКИЙ: Ну, в общем-то, повезло мне, конечно. Повезло быть ровесником рок-н-ролла. И, кстати, все мои первые рок-н-ролльные статьи были напечатаны в журнале «Ровесник». Так что сплошные совпадения, куда ни кинь, куда ни плюнь.
В. РАДИОНОВ: Ну что ж, мы со своей стороны рекомендуем подписаться на YouTube-канал «Веселый ветер». Ссылку мы опубликуем под этим интервью. Вы сможете кликнуть, и заходите, смотрите, слушайте.
А. ТРОИЦКИЙ: Я хочу дополнить раздел анонсов. Дело в том, что у меня имеется еще один канал, тоже запущенный совсем недавно. Он называется «Стереоплан Троицкого». Это чисто музыкальный канал. Это не YouTube, это подкаст. Это подкаст, но, опять же, нетрудно найти. Значит, адрес там такой: в одно слово stereoplantroitsky (естественно, латинскими буквами) .mave.digital. И вот там каждую неделю происходит обновление. То есть раньше у меня шли музыкальные программы на «Радио Свобода», и называлось это «Музыка на Свободе» — сейчас точно то же самое: часовая программа, раз в неделю, но это выходит на «Стереоплане Троицкого». Это меломанская передача. Музыка там очень интересная, очень необычная и максимально интернациональная. То есть это не то что сплошная Англия, Америка и русский рок — там этого как раз достаточно мало. Зато много всего: Африки, Азии, Латинской Америки, континентальной Европы и Японии. Ну, в общем… И главное, музыка вся такая непривычная и, как мне кажется, талантливая.
В. РАДИОНОВ: Спасибо вам и скоро увидимся! Всего доброго и до следующей встречи!
А. ТРОИЦКИЙ: Да, пока! Счастливо и хорошей погоды!
