«И грянул Грэм» с Алексеем Паниным: что было с Фейгиным, как Михаил Ефремов, Рустам Солнцев, Павел Деревянко, интервью с Гордоном
Да все они будут молчать. Ну что вы хотите от людей, которые находятся в заложниках? Что вы хотите от них? Что они должны сделать? У них есть выбор. Либо встать-уехать, либо сесть. Если много наговорят. А если мало наговорят, лишатся всего. Что вы от них хотите? Они сделали свой выбор, они там. И никаких чудес ни от кого ждать не надо. Все, кто уже хотел, уже всё сделали…
Подписаться на канал «И грянул Грэм»
Поддержать канал «И грянул Грэм»
АННА ЛЕЙТЛАНД-ГРИГОРЬЕВА: Актер Алексей Панин с нами выходит на связь.
АЛЕКСЕЙ ПАНИН: Доброе утро. Доброе утро у меня.
АННА ЛЕЙТЛАНД-ГРИГОРЬЕВА: У нас вечер. Но тем не менее, может быть, кто-то посмотрит это интервью как раз с утра и будет очень в тему. Много вопросов к вам пришло в нашем телеграм-канале в том числе. Начну их также задавать. Вас заочно приговорили в России. Казалось бы, ничего неудивительного, наверное, но тем не менее, какая реакция была у вас и у вашего окружения в связи с этим?
АЛЕКСЕЙ ПАНИН: Да никакой реакции. Когда все это только начиналось, когда мне придумывали всякие статьи, когда меня начали объявлять в какие-то розыски, это как-то еще всех как-то забавляло, ну какая-то реакция была, ну как-то все как-то реагировали на это. А сейчас уже как-то уже какие-то заочные аресты, заочные срока какие-то, это уже все мимо проходит, уже даже не смешно. Ну какая реакция, ну никакой. Это же все такие, как это… Каждой избушке свои погремушки. У них там свои мультики, и к реальности это не имеет никакого отношения. Естественно, я никакой не террорист, естественно, я никакой не экстремист. И больше скажу. Я вот сейчас ездил в Европу. Кто не знает, я живу в Америке. Я сейчас ездил в Европу сниматься в кино, и перед тем, как поехать, я попросил, чтобы через специальные, скажем так, условно, специальные каналы меня проверили, там Интерпол, всякие спецслужбы. Я нигде не прохожу в мире, ни в одной цивилизованной стране, я нигде не прохожу как какой-то преступник. То есть никто на все эти российские приговоры, суды, на все эти их вещи в цивилизованном мире не обращает внимания.
АННА ЛЕЙТЛАНД-ГРИГОРЬЕВА: А что касается тех, кто рядом с вами или, возможно, приезжает, с кем вы встречаетесь. У нас был писатель Михаил Зыгарь, и одна его фраза, на которую многие обратили внимание, он сказал о том, что у него есть друзья, которые с ним не фотографируются, поскольку он объявлен в России, разные там статусы ему даны. Не самые приятные, скажем так, но подчеркивающие его несогласие с российскими властями, и в связи с этим некоторые его друзья, как он сказал, не готовы с ним фотографироваться, потому что им по каким-то причинам еще нужно ездить в Россию. Вот нет ли у вас каких-то похожих, таких схожих историй, что нельзя с вами сфотографироваться, потому что еще нужно какие-то дела, например, завершить?
АЛЕКСЕЙ ПАНИН: Я не знаю. Из моих друзей таких людей, из моих знакомых таких людей нету. Вон все родео драйв со мной фотографируется в Беверли-Хиллз. И люди как-то подходят в кафе, в ресторанах. Я не знаю. Нормально как-то все фотографии. Ничего не поменялось. Единственное, что в России сейчас мы пытались не связаться, но спустя какое-то время я тут что-то выпил, меня, видимо, накрыло немножко, и что-то дай, думаю, позвоню вот туда, дай, думаю, позвоню вот туда. И это не публичные люди, это абсолютно люди, скажем, мирских профессий. И у меня было так, что вот наша, скажем так, одна хорошая знакомая, она… Леш, не могу, не могу, не могу, и… А потом через какое-то время сама перезвонила с другого номера, с телеграма, с другого. И совершенно уже другим голосом, Лёш, ну прости, ну ты же понимаешь. Ну то есть вот такое было. Со своего номера не стала разговаривать, но потом сама перезвонила. Такое было.
АННА ЛЕЙТЛАНД-ГРИГОРЬЕВА: Но это обидно?
АЛЕКСЕЙ ПАНИН: Да нет, я прекрасно понимаю людей. Я прекрасно понимаю людей, которые живут там, которые… Это же люди, скажем так, обычные. У них семьи, работы, и они не готовы идти на баррикады, они не готовы жертвовать собой, они не готовы идти на Кремль, и они живут абсолютно простой жизнью. И их понять можно, они не хотят подставляться, потому что страшно и ужасно, что людей загнали в такое положение, что теперь люди действительно, как в сталинские времена, не знаю, не жил в сталинские времена, боятся каждого шороха, бояться каждого звука. Вот это вот обидно и ужасно. Обидно, что мою страну превратили вот в это. Обидно. Кто бы мог подумать еще какое-то время назад, что люди окажутся в такой ситуации. Я прошу прощения, но я когда давал интервью Дмитрию Гордону, еще же я в России, я достаточно много говорил очень прямых вещей. Мое отношение к Путину, отношение к власти, мое отношение высказался. Но в то время я еще мог возвращаться в Россию, и еще тогда за это не сажали. А сейчас уже все, дальше уже тушите свет, уже некуда ехать.
АННА ЛЕЙТЛАНД-ГРИГОРЬЕВА: А вам, кстати, известно, как к вам сейчас относятся в Украине? Вот вы упомянули Дмитрия Гордона, вы давали действительно ему довольно много интервью, но в последнее время как-то я не нашла интервью ваших. Может быть, просто так совпало.
АЛЕКСЕЙ ПАНИН: Сколько можно уже с Димой записывать интервью? У нас уже с ним как сериал уже, по-моему, там был. Уже, знаешь, не просто интервью Дмитрия Гордона с Алексеем Паниным, а уже стамбульское, испанское, такое-то. Первое после начала войны, второе после начала войны. Уже все, хватит. Мы видим уже все, что могли все сказали. Мне известно, как ко мне относятся в Украине, и известно мне давно, как ко мне относятся в Украине. И опять-таки упоминаю Дмитрия Гордона, еще после нашего первого стамбульского интервью, где я попросил прощения у украинцев абсолютно искренне, и я попросил прощения за свои какие-то глупости, которые я когда-то себе позволил. Мне еще до начала войны было известно, как ко мне относятся в Украине, потому что огромное количество людей из Украины писало, встречало и говорили о том, что они поменяли свое мнение после моих всяких там закидонов. В 2014 году. А когда уже началась война, то я в Испании жил, в самом русскоязычном городе, и куда приехала вся Украина после начала войны. Ну, что об этом мне известно. Украинцы ко мне относятся хорошо. Наверное, я вам не скажу за всю Одессу, наверное, кто-то есть, конечно, в Украине, кто ко мне относится плохо. Я слышу только хорошее, так скажем. Люди подходят, благодарят за позицию. Я общаюсь со многими украинцами, и с артистами, и не с артистами, и с людьми на улице. Мне приятно. Мне не стыдно смотреть в глаза украинцев.
АННА ЛЕЙТЛАНД-ГРИГОРЬЕВА: Я почему задала вам этот вопрос. Наши зрители в том числе об этом спрашивали. О том, что сейчас в этот период некоторые СМИ, в том числе и инфлюенсеры, скажем так, лидеры мнений, они стали обращать внимание на какую-то неоднозначность позиций раньше тех или иных россиян или бывших россиян. И выставлять это как за… Ну, то условно, если вы когда-то выступали… были в России, выступали за то, что делает Владимир Путин, поддерживали или молчали и так далее, то сейчас вас тоже отнесут к категории врагов Украины. Я нашла одну статью, где как раз о вас пишут, но мы не будем, конечно, утверждать, что, как вы сказали, за всю Одессу одна конкретная статья, где говорят о неоднозначности Алексея Панина. То же самое говорят и о некоторых других, которые уехали, но тем не менее.
АЛЕКСЕЙ ПАНИН: Я вам честно скажу, вы меня сейчас немножко удивили, потому что украинцы, которые… Я, поверьте, меня окружают очень много украинцев. Как раз обо мне и говорят, что у меня все однозначно. Вот есть артисты, которые уехали и сейчас находятся и в Америке в том числе. И к ним неоднозначно есть отношение. А уж по поводу Панина, уж все знают мою однозначность. Это вы, видимо… Ну, наверное, в Украине тоже есть, наверное, люди, которым нужно вставить свои пять копеек и вставить какое-нибудь там, не знаю, масло в огонь подлить. Наверное, какая-нибудь нашлась статейка, где кому нечего делать, обсуждают. У Панина все однозначно. И у Панина однозначнее, чем у кого-либо. Я вам скажу больше. Даже с ребятами из группы «Бумбокс», которые вообще не общаются на русском языке, и они очень осторожно… Сейчас не буду раскрывать все карты, все за кулисами. Даже ребята из Бумбокса, мы сидели в Америке, в Лос-Анджелесе, в ресторане вместе с нашими общими друзьями. Уж бумбоксы, которые уж совсем… У них солист воюет, и у них все очень жестко. Я единственный человек, с кем ребята сидят за столом и разговаривают. И с кем у нас не дружеские, но теплые отношения. Поэтому я не говорю уже про Андрея Данилко, про моего любимого. И здесь вообще говорить нечего. Даже “Бумбоксы”. Подошел просто к нам один артист известный, который как бы уехал, он уехал, у него как раз неоднозначно, потому что у него там в Москве что-то осталось, квартиры, что-то еще. И ребята достаточно сухо так кивнули головой и никаких контактов. Единственный человек, у кого все однозначно, это Панин. Передайте привет этой газетке, которая пытается обсуждать неоднозначность Панина.
АННА ЛЕЙТЛАНД-ГРИГОРЬЕВА: Ну а насколько важно, на ваш взгляд, сейчас иметь единомышленников именно в политических взглядах? Или есть у вас вообще возможность в этот период не говорить о политике?
АЛЕКСЕЙ ПАНИН: Я извиняюсь, что перебиваю. Я не буду сейчас все подробности. С 1 сентября 2000-го года я три года каждое утро просыпался, брал в руки мобильный телефон, новости, это, это, это. Я был постоянно погружен в тему. 1 сентября я жестко отложил мобильный телефон. И с 1 сентября этого года на 21 день я взял себе так называемую аскезу. Я отказался от всех новостей, от всех YouTube. Все, что идет на Ютьюбе, новости, все, я все убрал из своей жизни. В Инстаграм я заходил только для того, чтобы выложить какую-то рекламу касаемого моего спектакля «Скамейка», в который я играю, и каких-то своих мероприятий, которые я провожу в Лос-Анджелесе. Я не заходил в новости, я не заходил никуда. Я, честно говоря, немножко слез с этой наркотической иглы. У меня появилось огромное количество времени. Вместо того, чтобы с утра просыпаться и смотреть новости, вот это всё переваривать, рефлексировать, плеваться в телефон Соловьёва. Я встаю, иду гулять с собаками, делаю завтрак, еду на море искупаться, потом начинаю заниматься делами.
Это не значит, что мне стало всё равно, что происходит в Украине, в России, мне не все равно. Ну просто, понимаете, я не политолог, я не общественный деятель, я не журналист, не общественный обозреватель. Все, что я хотел, я уже сказал. Все свое отношение к Путину я высказал. Отношение к власти, которая сейчас в России, я сказал. К людям, к войне, я все сказал. И переливать вот это все из пустого порожнее. Что делать? Кто виноват? Все и так понятно, кто виноват. И так понятно, что делать. Я ничего поменять больше не могу. Я высказал свою гражданскую позицию. И неоднократно. Я получил за это, как вы говорите, срок. Хотя мне никто официальных обвинений не предъявлял. Мне никаких официальных бумаг не приносили. Я все это узнаю из газет. Ну, собственно говоря, из газет я узнал, что я занимаюсь сексом с собаками.
Поэтому как к этому относиться? Ну, я живу своей жизнью, они живут своей жизнью. Мне добавить больше нечего. Да господи, пёс с этими собаками. Вы понимаете, что можно дать 200 опровержений по поводу чего угодно, но всё равно кому надо, они всё равно будут продолжать на эту педаль подсели, они будут продолжать на этом всём ехать. Это же неважно, правда, неправда, главное налить побольше. Я вот теперь людям и пытаюсь иногда объяснять. Ребята, вот вы видите, что сейчас происходит в СМИ с Украиной, да? Это такая же пропаганда, только на меня она вылилась намного раньше. Потому что у них, у этой пропаганды такой, была своя цель утопить Панина, потому что там это, это и вот это. Отобрать ребенка, делать то, сделать то, сделать то. Но работает все абсолютно одинаково. Украина сама себя бомбит, боевые тараканы, кто там у них еще. И это все схема одна и та же. И большинство людей будет выходить на улицу и будет с пеной у рта доказывать, что это Зеленский напал на Путина. Понимаете? Так же и тут. Не хочу даже возвращаться к этим собакам. Это было все… Так, я вам пример привел.
АННА ЛЕЙТЛАНД-ГРИГОРЬЕВА: Вот как раз мой вопрос об единомышленниках сейчас. Вы сказали о том, что вы смогли отключиться как-то на этот период, не следить за новостями, и у вас был такой детокс, можно, наверное, это назвать.
АЛЕКСЕЙ ПАНИН: Я задолбался просто.
АННА ЛЕЙТЛАНД-ГРИГОРЬЕВА: Но вы можете сегодня общаться с людьми, не зная их позиции по тем или иным вопросам политическим? Для вас это приемлемо? Не говорить о политике в принципе с тем, чью позицию вы, может быть, даже в каком-то смысле боитесь узнать? Потому что бывают же отношения, когда ты примерно понимаешь, что скажет человек.
АЛЕКСЕЙ ПАНИН: Ну, с женщиной в постели я точно не буду разговаривать о политике. Как-то неинтересно это. Вы знаете, я не встречал людей, которые бы поддерживали бы Путина. Ни русских, ни каких-либо других. Вот лично. Я встречал людей, которым не следят. Которым, скажем так, по большому счету все равно. У которых такая позиция…у них даже не позиция. Они просто живут как растения. Им вообще до лампочки. Таких людей я встречал. Я встречал. одного армянина в Лос-Анджелесе, который мне сказал, зачем ты у себя в Инстаграме повесил украинский флаг? Убери. Типа, тебя же как бы свои там… Ну, что-то такое. Хотя человек живет в Лос-Анджелесе и живет давно. Таких тоже встречал. Но это не мои друзья, это совершенно левые люди, которые пытались мне что-то там продвинуть, какую-то свою тему. Нет, естественно, я не буду общаться с человеком, который поддерживает войну. Естественно, не буду.
АННА ЛЕЙТЛАНД-ГРИГОРЬЕВА: Вот вопросы, которые в телеграм-канал к нам приходят, спрашивают наши зрители. Что скажет Алексей про Рустама Солнцева, с которым дружит? Ну, я не знаю, дружите вы с Рустамом Солнцевым или нет, но была определенная критика в отношении Солнцева за то, что когда-то он ездил в Крым, но после 24 февраля он свою позицию высказал, и в том числе в нашем эфире, кстати, ее озвучивал.
АЛЕКСЕЙ ПАНИН: Ребятки, я тоже ездил в Крым после 14-го года. Не выступать, я ездил со своей дочкой в Симеиз на наш любимый нудистский пляж. Потому что Крым для меня как дом. И ладно, эту тему опускаем. Понимаете, Рустам Солнцев не был никогда моим другом. Он живет в Лос-Анджелесе. Мы с ним пересекались. Но мы также пересекаемся со многими людьми. Я не могу сказать ничего плохого про Рустама Солнцева. Я его как человека знаю очень плохо. Он ничего плохого мне никогда не делал. В Москве мы не общались. Мы все оказались за границей. Мы все оказались в другой стране. Если у нас есть какие-то точки соприкосновения, то есть какие-то по делу, мы можем с ним поговорить. Вот на меня какой-то прибалтийский журналист какой-то грязи на меня вылил, а я знаю, что у Рустама Солнцева с ним тоже какие-то проблемы. Я ему позвонил и спросил его мнение по этому поводу и как с этим бороться. Ну вот такое общение у нас есть. Встретимся на улице с Рустамом Солнцевым, с удовольствием выпьем бокал пива. Я дружил с Владимиром Абрамовичем Этушем, царствием ему небесное, до 94 лет. Я дружил со многими. Сейчас я уйду не в ту сторону. Я не имею отношения к позиции Рустама Солнцева. Я знаю, что он человек против войны. Я знаю, что человек на правильной стороне. Что он там делал раньше? Я не отслеживал никогда за его жизнью. Я не могу ничего плохого про него сказать. У меня есть друг Макс Покровский, группа “Ногу свело”, прекрасный. Я в прекрасных отношениях с Лёвой Би-2, и с его женой Асей, и с Шурой. Друзья мы? Да тоже не могу сказать, что мы уж такие друзья, что мы прям тут с утра до ночи десна целуемся и перезваниваемся. Но когда я вижу Лёву и Асю, в тот момент они мои друзья. Если им нужна будет помощь, я всегда подниму свою задницу и приду им на помощь. Ну так что у Леши Панина вообще есть друзья? Да нет, наверное.
АННА ЛЕЙТЛАНД-ГРИГОРЬЕВА: Но лучший друг есть у вас?
АЛЕКСЕЙ ПАНИН: Леша Панин всегда был один. Да нет у меня никаких лучших друзей. Я всегда был один. Что такое лучший друг? Мне что, надо с ним каждый день встречаться, пиво пить, что ли?
АННА ЛЕЙТЛАНД-ГРИГОРЬЕВА: Ну, наверное, не обязательно. Может быть, это какая-то связь даже ментальная?
АЛЕКСЕЙ ПАНИН: Нет, вы знаете, я всегда миновал вот этого, знаете, в Москве еще, все времена, когда все начинали становиться артистами известными, там, Дюжев, Вдовиченков, Паша Деревянко. У них были все время какие-то свои компании. Они как-то там все тусили, Колокольников. А я был всегда один. Я был всегда один, мне так удобно. Я приезжаю на съемочную площадку, я вижу людей, которых я рад видеть. Мы с ними можем напиться, с Олегом Комаровым, актером. Мы можем с ним поехать раков есть по Москве, во всех ресторанах съедать все, сметать. Но потом мы расходимся за него своими жизнями. У меня своя, у него своя. На тот момент, когда мы вместе, мы друзья. Я всегда так жил. Я никогда не был в союзе кинематографистов, театральных деятелей. Такие все пионерские звездочки октябрятские. Это все было не мое всегда. Я всегда жил какой-то своей жизнью. Так вот. Есть люди, которых я люблю. Есть люди, которых мне приятно видеть. Леша Горбунов, киевский, из Киева, актер прекрасный. Мы друзья с ним? Да нет. Но когда видимся, вот когда мы за столом, Друзья. Надо будет помощь? Встану и поеду.
АННА ЛЕЙТЛАНД-ГРИГОРЬЕВА: А Павел Деревянко, о котором вы упомянули, его позиция вам известна? Вы с ним пытались контактировать?
АЛЕКСЕЙ ПАНИН: Понятия не имею. Я их всех не видел сто лет. Нет, ни с кем не пытался контактировать. В начале войны еще, когда только все началось, были какие-то общения, какие-то разговоры с людьми, которые остались из мира театра, из мира кино. А потом это все как-то само собой сошло на нет. Пашу Деревянко 300 лет не видел. С Ромой Качановым, с режиссером ДМБ, «Даунхаус», с Ромой Качановым. Мы друзья? Друзья. Что, мы общаемся? Нет. Когда вместе – друзья. Мне неинтересно, что у них происходит, честно.
АННА ЛЕЙТЛАНД-ГРИГОРЬЕВА: Ну, с Романом Качановым все понятно, кажется. Он, кстати, у нас в студии не раз бывал и бывает у нас на интервью. Его он свою позицию озвучивал регулярно. Деревянко просто, кажется, молчит. Поэтому я спросила, вдруг, может быть, вы как раз что-то слышали?
АЛЕКСЕЙ ПАНИН: Да все они будут молчать. Ну что вы хотите от людей, которые находятся в заложниках? Что вы хотите от них? Что они должны сделать? У них есть выбор. Либо встать, уехать, либо сесть. Если много наговорят. А если мало наговорят, лишатся всего. Что вы от них хотите? Они сделали свой выбор, они там. И никаких чудес ни от кого ждать не надо. Все, кто уже хотел, уже все сделали.
АННА ЛЕЙТЛАНД-ГРИГОРЬЕВА: Вот вопрос, который пришел к вам от Виктора, вопрос Алексею Панину. Расскажите, пожалуйста, что произошло с вашим участием на фестивале Burning Man?
АЛЕКСЕЙ ПАНИН: Ничего не произошло, даже не хочу эту тему долго размусоливать. Я вам еще раз говорю, я с 1 сентября не заходил в новости. Вдруг мне стали присылать сообщение, что, оказывается, я подаю в суд на Шпака. Я ни сном, ни духом. Это абсолютно вот эта вот пропаганда. Это, наверное, какие-то блогеры кремлевые. Я не знаю, как это работает. Марк Фейгин устраивал на Burning Man, Марк Фейгин устраивал там свой лагерь. И лагерь был как раз политический, где проходили всякие дискуты. Я ему говорил, говорю, Марк, нахрена на Бёрнинг мен тащить политику? Ну то есть на Бёрнинг мен люди едут трахаться и тусить. Там и русские, и украинцы, и все вместе. И туда политику не тащат. Но всему есть свое время и свое место. Марк повез туда эту политику. Я на Бернинг Мен ехать не собирался. Я поехал только лишь потому, потому что мы Марку Фейгину пообещали, что мы будем все на открытии. Макс Покровский “Ногу свело”, который вообще на Бернинг Мен ехать не хотел. И мы уже как порядочные люди сказали, ну хорошо, на один день мы поедем на открытие. Туда поехал Саша Шпак, они с Фейгиным общаются. И всё, и мы приехали, и Макс Покровский под гитару провёл творческую встречу, я поприсутствовал, я так ещё крепко выпил, и Макс меня транспортировал обратно в Лос-Анджелес. И с нами была Таня, жена Макса. И всё. А потом мы просыпаемся в один прекрасный момент и узнаём новости о себе, что, оказывается, мы устроили какую-то оргию, а мы её не устраивали, а я говорил, что надо. Бернинг Мен для этого предназначен, чтобы оргии устраивать. А оказывается, мы, к сожалению, никаких оргий не устраивали. И узнали о том, что, оказывается, Шпак снял какую-то оргию на мобильный телефон, потом он слил это в интернет, а Алексей Панин подаёт на него в суд, Макс Покровский и Фейгин тяжёлые наркотики. Я и наркотики, вообще разные вещи. Я алкоголик, а не наркоман. Ну, короче, вся эта вот история. И это очень смешно, потому что, блин, ну, если была оргия, и она слита Шпаком, ну, покажите хоть кусочек. Голый я там ходил пару раз за блинчиками в соседний лагерь. Ну, как голый, в стрингах. А эти все, наоборот… Они, наоборот, все украинские флаги, политика. Я посмотрел на все это дело, сказал, ну, здорово, ну, как бы Бёрнинг Мен не для этого, поэтому оргии нет, поэтому я домой.
АННА ЛЕЙТЛАНД-ГРИГОРЬЕВА: Вы с Фейгином не общались после этого? Об этом тоже спрашивают наши зрители.
АЛЕКСЕЙ ПАНИН: Фейгину я позвонил, но говорю, извини, Марк, я там немножко, может, переборщил. Нет, поведение было хорошее, просто оно не состыковывалось с их лагерем. У них митинги, а у меня настроение было совершенно другое. Поэтому всё хорошо.
АННА ЛЕЙТЛАНД-ГРИГОРЬЕВА: Спрашивают наши зрители также у вас про Михаила Ефремова вопрос. Возможно, вы связывались с кем-то из его знакомых, поскольку были сообщения о том, что Михаил Ефремов якобы просился на СВО танкистом, но это все очень спорно. Известно ли вам что-то о бывшем коллеге?
АЛЕКСЕЙ ПАНИН: Нет, нет, нет. Миша Ефремов на СВО танкистом забавно. Нет. Миша самый лучший, самый замечательный, великий Михаил Ефремов. Если бы я мог сыграть хотя бы десятую долю того, что сыграл Миша, я был бы счастлив. Я могу говорить о Миша только как о великом актере. А что там у Миши в голове, какие у него танкисты, это я не знаю.
АННА ЛЕЙТЛАНД-ГРИГОРЬЕВА: Вот как раз о ролях спрашивает наша зрительница Марина. Алексей, какая ваша любимая роль в кино или в театре? Задает она такой, кажется, простой или непростой вопрос.
АЛЕКСЕЙ ПАНИН: Представляете, как ни странно, я удивляюсь этому сам себе. Я сыграл в театре много интересных спектаклей, ролей. Самое большое счастье в театре, что я играл с великими артистами рядом. Ничего такого выдающегося в театре я не сыграл. Там ни в театре Табакова, нигде. Моё самое большое счастье от театра, это то, что я был с великими артистами. С Владимиром Абрамовичем Этушом, с Шалевичем, Ирина Алферова замечательная. Она, может, конечно, не самая великая актриса, но она прекрасный человек, и я ее очень люблю. И Лариса Анатольевна Лужина, и Танька Арнтгольц, и Андрей Харитонов. Я с замечательными играл артистами. Но так вот случилось, что меня все время спрашивали, а какую бы вы хотели сыграть роль? Я всегда, насколько я себя помню, с 18 лет всё время говорил о том, что у меня нет такого, что я хочу какую-то роль сыграть, что я прям сплю, живу с ней, этой ролью. Но я всегда говорил про «Утиную охоту». Я всё время говорил про… “Отпуск в сентябре” и про то, что сыграл Олег Даль. Я всегда пытался на себя примерить вот эту роль Олега Даля в «Утиной охоте». И так случилось, что сейчас, уехав из России, мы как раз играем спектакль по пьесе Александра Гельмана «Скамейка». Великий Гельман, слава богу, живой. В свое время мою роль играл Табаков с Дорониной, оставил это как раз папа Миши Ефремова, Олег Николаевич Ефремов во МХАТе. Мы играем спектакль «Скамейка». Пока я жил в Испании, мы играли с украинской актрисой Верой Куценко. Сейчас я переехал в Лос-Анджелес, мы его возобновили. Играет Оля Демидова, русская актриса. Режиссер Александр Светович Атанесян, который снял «Сволочь» 24 часа. Он подключился, помог нам переделать спектакль. И так получилось, что я играю, в принципе, Олега Даля Зилова. И эта роль меня спустя сколько лет догнала. И я, играя этот спектакль сейчас, особенно вот в Америке, когда мы его переделали, я понимаю, что я играю Зилова. И в театре я сейчас, наверное, играю самую свою лучшую роль, которая мне очень нравится. А в кино, понимаете, такая история, что говоря о кино и о своих ролях в кино, их больше ста, я все время вспоминаю больше, что было вокруг. Вот ту атмосферу. И когда меня спрашивают, какая любимая роль, это не всегда связано с ролью, это связано с тем, как это делалось. Мы опять-таки вот сейчас заговорили про Лёву Би-2. И вот сейчас я в голове кручу и вспоминаю, как мы снимались много лет назад вместе с Лёвой. Егор Бероев ещё был. У Мурата Ибрагимбекова в сериале «Москва не сразу строилась». Я помню в голове картинки, как Лёва в квартире какой-то двухкомнатной хрущёвки, в перерывах между съёмками, на каком-то диванчике. …не было вагончика. Тут съёмочная группа, тут что-то над головой таскают. Тут мы спим. Эту атмосферу. У меня в первую очередь это. Потому что вот прямо сказать, что какая моя любимая роль, я не знаю. Я вспоминаю свои романы во время этих съемок, я вспоминаю какие-то безумия. Моя роль самая любимая – это Алексей Панин. Такую роль не сыграть ни в одном кино.
АННА ЛЕЙТЛАНД-ГРИГОРЬЕВА: Но вы успешны в своей роли Алексея Панина, как вам кажется?
АЛЕКСЕЙ ПАНИН: Да, драматургия просто перфекто. Такие американские горки. Такие американские горки ни один сценарист не напишет. А вы сами не думаете, кстати, книгу писать? О тех метаморфозах, которые с вами…
АЛЕКСЕЙ ПАНИН: Нет. Не надо. Нет.
АННА ЛЕЙТЛАНД-ГРИГОРЬЕВА: Также наши зрители спрашивают вас, Алексей, будете ли вы просить политическое убежище? Возможно, вы как-то упоминали об этом. Почему-то такой вопрос возник у нас.
АЛЕКСЕЙ ПАНИН: Нет. Я не упоминал. Я вам сейчас хочу вам доложить. Это я не хочу никого обидеть. У людей в голове такая каша, слышу звон, не знаю, где он. Иногда бывает людям вот просто уже разжевываешь что-то. Проходит время, и ровно на этот вопрос с точностью да наоборот. Думаешь, ну ё-моё, ну уже руки опускаются. Ну вы же вот вроде разжевали. Это чёрное, это белое. Извините, а что из этого что? Нет, какое политическое убежище? Зачем мне политическое убежище просить? Я резидент Испании. У меня вид на жительство Испания. Я абсолютно легально проживаю в Америке, у меня здесь все там social security, разрешение на работу. Зачем мне просить политическое убежище? Я еще раз говорю, я сейчас ездил сниматься в кино, я не буду рассказывать, что за фильм, потому что снимал его русские режиссеры, русские продюсеры, снимали в пяти странах мира, очень большой проект, и просто нельзя, я чуть ли не кровью подписал о неразглашении. И меня проверяли. Я нигде не прохожу в цивилизованном мире как преступник. Я нигде не в розыске, я нигде не террорист, я нигде не экстремист. Я в Россию не собираюсь. Я оттуда успел, слава тебе Господи, уехать. В дружественные российские страны, к России страны, я тоже не собираюсь. После поездки группы Би-2 в Таиланд, Таиланд тоже, естественно, прочитанная книга. Перевернутая страница. Поэтому я живу в своей Америке, езжу в Европу. Ни от кого не бегаю. В Россию не собираюсь.
АННА ЛЕЙТЛАНД-ГРИГОРЬЕВА: Кстати, вот по поводу того, что о вас пишут, я перед интервью прочитала новость о том, что вас уже нет в живых. Говорят в народе, что тогда будешь жить долго, если такое пишут.
АЛЕКСЕЙ ПАНИН: Это часто было. Это распространяется. Это было не раз. Я много что слышал про себя интересного.
АННА ЛЕЙТЛАНД-ГРИГОРЬЕВА: Но это ведь шок, потому что я читала там вашу реакцию, это было в 16-м году, кажется, одно из украинских как раз СМИ об этом писало.
АЛЕКСЕЙ ПАНИН: Когда я первый раз это увидел, просто после этого меня хранили еще раз пять. А вот как раз тогда для меня это был шок, потому что это был первый раз. Я был на гастролях, и как раз я был с украинским театром. И как раз мы где-то были на гастролях, а у меня был самый большой номер люкс двухкомнатный, потому что артисты там ютились в комнатушках, а у меня с барского плеча продюсеры люкс какой-то там сняли огромный. И все приехали ко мне пиво пить с рыбой и воблой. И я помню этот стол, вобла, пиво, и все артисты у меня в номере, и все эти пили пиво, и в городе в каком-то играли, который славился своим пивом. И мне какие-то братва местные подвезла к концу спектакля какие-то пакеты пива. И мне телефон звонит, звонит, звонит, звонит. А у меня телефон тогда был дорогой, Верту. Верту после воблы хватать не хочется. Он звонит и звонит. А Сережа Бурак, украинский продюсер, я в кино… Звонит и звонит. Думаю, ну потом. А потом раз открываю, пауза на том конце. Молчание. Говорю, алло, Леша? Всё хорошо? Ты живой? Что случилось? Да ты умер. Я говорю, ах. Ну, я, естественно, был в шоке, потому что я начал звонить маме. Андрей Панин, Алексей Панин. Ну, естественно, это… Говорю, мам, я живой. Андрей, кстати, к тому времени уже умер. Но я помню, как раз у людей был шок, когда сказали, что Андрюша умер. И начали как раз переживать, что, может, я. Путаница началась. И здесь я тоже сразу позвонил маме, сказал, мам, я живой, если что, не переживай. А потом уже просто это еще раз было несколько раз, и я на это уже не обращал внимания.
АННА ЛЕЙТЛАНД-ГРИГОРЬЕВА: Есть вопросы, в том числе связанные с нашумевшими расследованиями российской оппозиции, но вы сказали, что вы не следили за новостями, и, возможно, и эту новость тоже пропустили.
АЛЕКСЕЙ ПАНИН: Клянусь, я знаю только то, что было до 1 сентября. Единственное, что я знаю, это Масляков умер, Рома Мадянов умер, и вот я узнал, что Добрынин. Ну, это просто вот в Инстаграме в ленте вылетало. Я ничего больше не знаю. Я даже не знаю, что там с Курской областью. Вот ничего не знаю. До 1 сентября прослеживал каждый километр и каждый взятый населенный пункт. С 1 сентября все обрезал. Путин-то жив еще там?
АННА ЛЕЙТЛАНД-ГРИГОРЬЕВА: Жив. Вас спрашивают про двойника Путина. Что вы думаете по этому поводу? Мы не можем ни подтвердить, ни опровергнуть информацию о двойнике, но тем не менее.
АЛЕКСЕЙ ПАНИН: Нет, ничего не могу сказать. Я просто, понимаете, я не стендапщик. Если бы у меня был хороший стендапщик, я бы сейчас наше с вами интервью превратил бы в стендап. Но, понимаете, серьезно на всю эту тему говорить мы не можем, потому что это все бред. Я уже сказал, как-то серьезно оценивать политическую обстановку в мире и в стране я тоже не могу, потому что я уже все сказал. И вот это вот из пустого порожня переливать это все тоже никому не нужно. По поводу двойников Путина понятия не имею.
АННА ЛЕЙТЛАНД-ГРИГОРЬЕВА: Ну вы как Джаред Лето, кстати, поскольку он отправился в начале пандемии, когда еще не было объявлено пандемии, еще не было известно о коронавирусе, он отправился медитировать, кажется, куда-то на Бали, и позже, когда он вернулся, спустя месяц уже была пандемия, и все то, что всколыхнуло нас общественность. Но он не знал, он был вне сети как раз и.
АЛЕКСЕЙ ПАНИН: Я также. Я взял аскезу на определенные вещи, в том числе на это. Потому что аскеза обычно берется на вещь, от которой сложнее всего отказаться. То есть если ты много куришь, значит, возьми на сигареты. Если ты много ешь мяса, возьми на мясо. У меня уже, я понял, что у меня уже ту мач по вот этому безумию наркотическому телефона Ютуба, я понял, что надо от этого отказаться. Я очень счастлив. Я теперь могу уже без аскезов во всё это не залезать. А потом, тем более, у меня спектакль сейчас был опять в Сан-Диего, я после спектакля выпил, и что-то Невзоров приезжал, Александр Глебович, и что-то я выпил. Невзоров не пьет, а я выпил. И что-то я в запой небольшой ушел на пять дней, и пока у меня аскеза закончилась, пока я из запоя вылез… А тут столько новостей, поэтому я ничего не знаю. Можете мне рассказывать.
АННА ЛЕЙТЛАНД-ГРИГОРЬЕВА: Невзоров вас не просветил? Хотя он был тоже у нас не так давно в гостях.
АЛЕКСЕЙ ПАНИН: Слушайте, про новости мы с ним не говорили. Я первый раз в жизни встречался с Александром Глебовичем вживую. Чудесный человек, настолько умный, настолько я получил оргазм от общения с умным человеком. Замечательная жена у него, Лида, и замечательное у него выступление было, и прям такой глоток воздуха такого. Очень хороший Невзоров, великий.
АННА ЛЕЙТЛАНД-ГРИГОРЬЕВА: Ну что ж, а мы благодарим вас за то, что вы, несмотря на то, что вы оторвались от всех информационных поводов, согласились выйти на это интервью и поговорить с нами, ответить на вопросы наших зрителей, которые немало их задавали. Спасибо, и надеемся до следующего раза.
АЛЕКСЕЙ ПАНИН: Все, давайте, вам спокойной ночи, я побежал. Всего доброго.