«Хочу сказать. Ларина» с Валерием Соловьём
Когда я говорил о втором фронте, это именно предполагалась и предполагается гибридная операция против стран Балтии. Пока главная мишень — это Латвия. Это ни в коем случае не военное вторжение, это гораздо более сложная операция и поэтому, наверное, более эффективная…
Подписаться на канал Ксении Лариной
Поддержать канал Ксении Лариной
К. ЛАРИНА: Добрый вечер, дорогие друзья, дорогие подписчики нашего канала, дорогие зрители. Это канал Ксении Лариной. Я обещала вам рождественский подарок, и он у меня для вас есть. Сегодня у нас в прямом эфире в нашей виртуальной студии профессор Соловей, Валерий Соловей, Валерий Дмитриевич Соловей. Здрасьте, дорогой профессор.
В. СОЛОВЕЙ: Здравствуйте, Ксения. Мне остается только ответить: вам хочется песен, их есть у меня.
К. ЛАРИНА: Да, действительно так, потому что я вижу, что чат уже весь гудит, очень много людей возмущается, очень много людей благодарны. Но я думаю, что вам не привыкать быть, что называется, на перекрестном не скажу «огне», а в свете софитов со всех сторон. Спасибо, что согласились к нам прийти. Я никогда не пропускаю ваших эфиров, всегда смотрю и благодарю за то, что вы такой человек. Мне с вами легко и приятно. Я уже сказала нашим зрителям, что мы дружим с Валерием Соловьем.
В. СОЛОВЕЙ: Да, это правда.
К. ЛАРИНА: И дружим давно, еще со времен, когда еще мы на «Эхе Москвы» встречались.
В. СОЛОВЕЙ: С незапамятных времен.
К. ЛАРИНА: Да, да, да. Сегодня все иначе. Сегодня вот Валерий Дмитриевич в Москве, я не в Москве, как и многие другие. У нас сегодня много будет тем для разговора, но я спрошу так, поскольку Соловей в Москве, чувствуется, что многие уехали? Вот скажите по ощущению.
В. СОЛОВЕЙ: Да, это заметно. Это заметно, когда ты общаешься в одном привычном кругу: «А тот где? А этот где? А тот?», и ты узнаешь, ну хорошо, не половина, но изрядная часть, допустим, в зависимости от круга, от 20 до 30% или не меньше 10%, это особенно, кстати, заметно в крупных городах, что они уехали или уехали, вернулись и снова уехали, то есть вот живут наездами.
К. ЛАРИНА: Вы не раз повторяли, что для вас это принципиальное решение, что вы остаетесь здесь.
В. СОЛОВЕЙ: Да.
К. ЛАРИНА: Но я не могу не спросить вас. Все равно у каждого человека существует некий свой собственный порог внутренний, когда он понимает, что если будет это, то мне придется принять другое решение. Или вы как-то для себя этот вопрос сняли?
В. СОЛОВЕЙ: Ксения, я пока до этого порога совершенно точно не дошел. То есть я понимаю, о чем вы говорите. Я думаю, что он и у меня существует, как и у всех нормальных людей, но я пока до него не дошел. Хотя, конечно, становится не по себе порой, не буду скрывать, что атмосфера здесь ухудшается, тучи сгущаются и все выглядит хуже, хуже и хуже.
К. ЛАРИНА: Сегодня, буквально перед нашим эфиром, я увидела новость, что этого мальчика, который с носком на пенисе, его не выпускают, ему дали еще 15 суток. И судя по всему, они там будут строить скорее, как я поняла из утечек в Телеграм-каналах, по-моему, канал «ВЧК-ОГПУ» об этом сообщил, что они собираются делать большое уголовное дело. Зачем?
В. СОЛОВЕЙ: Ксения, тут важен очень вопрос даже не «зачем?», а «почему?». Хотя они взаимосвязаны. Дело в том, что культурная политика России, она изменилась за последние два месяца. Кстати, после смерти Путина. Это и связано с его смертью. Дело в том, что Путин совершенно спокойно относился к ЛГБТ, ему было наплевать. Он допустил совершенно спокойно, ничтоже сумняшеся, что ряд высших государственных чиновников относятся к гей-лобби. Это именно гей-лобби. Это его нисколько не беспокоило, даже его забавляло.
Когда к власти фактически пришел Николай Патрушев, который, как положено старому офицеру КГБ СССР, немного гомофоб, немного юдофоб, нет, не ярко выраженный, я сразу хочу подчеркнуть, но вот его это все раздражает, и когда ему показали видео, именно Патрушеву, видео и фото этой вечеринки, он взбеленился. Они и так хотели начать охоту. Решение о признании ЛГБТ экстремистской организацией – это все инициатива, это пошли навстречу Патрушеву, ему все это не нравится. Ну, значит, появляется прекрасный повод, прекрасный совершенно, начать гонения на этой почве. Ну, а то, что они могут из мухи сделать слона, это мы с вами прекрасно знаем. Это вот явный, совершенно отчетливый критерий.
Причем я хочу подчеркнуть, что дело не только там в ЛГБТ. Этим несчастным, против которых сейчас хотят возбудить дело, поскольку ЛГБТ признали экстремистской организацией, то им будут инкриминировать втягивание в экстремистскую деятельность. Это чудовищная статья, просто чудовищная.
Дело в том, что это сигнал всем, условно, мастерам культуры – вот Киркорову, всем, всем, всем. Дело не в том, что надо покаяться перед партией, разоружиться морально в духе 30-х годов. Сигнал, что вы должны теперь строго следовать определенному курсу. То есть это сигнал всем, кто в этой сфере, что та вольница, ну не вольница, а автономия, которой они действительно обладали…
Их ведь не хотели трогать. Ну да, признали Галкина иноагентом, но ведь Пугачеву, в общем, боятся тронуть до сих пор. Вот этим людям всем послали сигнал, что эпоха изменилась. И готовятся очень серьезные меры и показательные процессы, связанные с этим вот критерием, критерием инаковости. Это, в общем, репрессии против меньшинства. Можно сказать, что это не впервые, но впервые они будут носить, наверное, такой демонстративно-показательный характер.
И это только часть того, что задумали. Потому что вторая часть не менее важная – это использование карательной психиатрии. Причем не только в том советском духе, который нам знаком, знаком по рассказам, причем наших и друзей, и знакомых. Ее хотят использовать шире. Есть первая ласточка – дело Виктории Петровой из Петербурга, 29-летней барышни, которую послали на психиатрическое лечение. В чем смысл вообще? Вот выходит человек с пикетом…
К. ЛАРИНА: Шамана вспомните. Шаман Габышев.
В. СОЛОВЕЙ: Да. Тогда это казалось каким-то индивидуальным случаем. Вот выходит человек с пикетом. Зачем его сажать? Его объявят сумасшедшим. Вот он пройдет экспертизу, его объявят сумасшедшим. Нет, это не будет носить абсолютно массовый каратель. Достаточно двух-трех десятков таких случаев, а они совершенно точно будут, чтобы люди ужасно напугались. То есть это вот такая карательная дисциплинарная мера.
Более того, эту самую карательную психиатрию планируют использовать против женщин фертильного возраста, у которых нет детей. Их будут посылать на обследование у психиатра. Предполагается сейчас в диспансеризацию ввести следующий пункт – проверка на фертильность. На самом деле это дорогостоящая процедура, насколько мне известно, технически это не так просто, но опять же это все будет носить показательно-демонстрационный характер. «Вот почему у вас нет детей, если вы молодая женщина, вы могли бы их иметь? Ах, вы не хотите? А все ли у вас в порядке с головой?» Ксения, я не шучу, я ни секунды не шучу.
К. ЛАРИНА: Валер, я верю.
В. СОЛОВЕЙ: И все это в комплексе. Вот то, что мы узнали перед Новым годом, что в 17 регионах России девочкам запретили ходить в брюках. Предполагается ввести запрет на мини-юбки для девочек, для мальчиков – на длинные волосы. Формально это будет называться рекомендациями. Фактически, как мы понимаем, запрет. И у меня был такой сарказм, я бы сказал, горький, что я возвращаюсь в молодость. У меня были, кстати, длинные волосы когда-то, Ксения. Сейчас, конечно, в это с трудом верится.
Я теперь дожидаюсь запрета на джинсы. Я помню, у нас завуч и моя классная стояла у входа в школу и проверяла, не в джинсах ли ты, мил человек. Или ширину брюк линейкой замеряли. Вот когда носили мы клеш, было модно, они замеряли линейкой. Ну и я узнал, что по крайней мере в одном из регионов России, совсем немаленьком, уже запрет в джинсах ходить в школу есть.
Вот это все вместе, Ксения. То есть вот этот случай, о котором вы спросили, он не индивидуален. Это часть новой политики, очень важно понимать, и политики абсолютно репрессивной. Если нам казалось, что дальше гайки закрутить некуда, оказывается, есть куда.
И плюс еще то, что касается уже там, условно, гражданских активистов, политических активистов. Вне зависимости от того, где они находятся, в России или за границей, будут гораздо шире использовать обвинения в госизмене. То есть их будут сажать не за политику или брать не за политику, или предъявлять обвинения не по политическим статьям, а в госизмене. То есть дело в том, что вы троцкист-зиновьевец по заданию японско-турецкой разведки или кого-то там и польской «Дефензивы» готовились совершить преступление против российского руководства и против российских вооруженных сил.
Это звучит, конечно, забавно, но это очень опасные практики. Это чрезвычайно опасно. Это в прямом смысле слова возвращение в прошлое, причем в самую мрачную часть нашего прошлого.
К. ЛАРИНА: Это даже не наше с вами прошлое, не нашего поколения.
В. СОЛОВЕЙ: Нет, это наших отцов и дедов.
К. ЛАРИНА: Да. У нас были довольно вегетарианские времена.
В. СОЛОВЕЙ: Мы в вегетарианское время жили, Ксения, честно говоря.
К. ЛАРИНА: Да, это правда. Я просто хочу добавить к тому, что вы сказали, что помимо того, что будут новые статьи, новые репрессии, и я с вами совершенно согласна, что будут активно использоваться методы карательной психиатрии, все к этому уже готово и построено, и опыт есть, безусловно, исторический, но плюс к этому есть, как мне кажется, не знаю, как вы скажете, да или нет, что будет активно использоваться так называемый народный гнев, добровольные помощники органов, сейчас вот которые доносят.
В. СОЛОВЕЙ: Доносительство. Да, Ксения, абсолютно верно. И на это во многом расчет, на инициативу снизу. И причем речь идет не только о неких патриотически настроенных блогерах, которые строчат публичные доносы. Речь идет именно о тех классических доносах, которые мы с вами застали. Причем это не анонимки.
Могу вам сказать, что за прошлый год, вот за прошлый год, мне сообщили, это закрытая статистика, число доносов выросло просто гомерически. Гомерически! И мне сказали, что сами силовики были удивлены этому валу, что порой у них нет возможности, как они говорят, заниматься своим делом, ну, мы можем обсуждать, какие у них дела, но что они просто завалены вот этим потоком инициативных писем: то там тот косо посмотрел на букву Z, а тот то-то сказал.
Мы с вами-то знаем только какие-то эпизоды, которые фигурируют в социальных сетях и широко разошлись. Но действительно доносительство стало массовой практикой. И меня это по-человечески очень неприятно удивило. Я думал, что все-таки хотя бы это осталось в прошлом. Оказывается, нет. Как только люди почувствовали, что они могут таким образом сублимировать свои социальные проблемы, свои моральные проблемы, свою ненависть к кому-то, надо просто написать донос. Естественно, все это прикрывается патриотической мифологией, благими намерениями, которыми, как мы знаем, дорога в ад вымощена. Речь идет о сотнях тысяч писем. Ксения, я не шучу, о сотнях тысяч писем. О сотнях тысяч. Таков порядок.
К. ЛАРИНА: Плюс к этому жанру, жанру доноса и использования властью вот этой готовности населения к доносительству, мой вопрос к вам: будет ли использовать власть так называемые штурмовые бригады, тоже народный гнев, которые будут срезать волосы, снимать брюки, бить девушек, у которых короткие юбки? Ну, как бы я утрирую, но тем не менее. Будут ли использованы вот такие методы, уличные?
В. СОЛОВЕЙ: Хороший вопрос. Я думаю, что в этом нет нужды. Я объясню почему. Потому что если ты создаешь, условно, казачьи патрули или какие-то еще патрули, Ксения, помните, как эта вот добровольная народная дружина, вы можете их создать, но вы им не должны давать никакой власти, потому что это чревато, иначе вы теряете монополию на насилие. Поэтому я думаю, что до этого не дойдет.
На самом деле наши люди уже до того запуганы в России – это очень хорошо ощущается, – что они сами добровольно пойдут на все эти ограничения, добровольно. И если эти практики будут продолжаться достаточно долго… Я уверен, что нет. Более того, я уверен, что власть умудрится, инициировав эти практики, вызвать на самом деле недовольство на всех этажах и, как говорят военные, по всем периметрам.
Знаете, самое забавное состоит в том, что в элите немало людей, которые категорически все это критикуют, но они подталкивают к этому. Они считают, что таким образом проще будет добиться перемен. То есть говорят: вы делайте, вы совершайте эти ошибки. Другое дело, что они-то не страдают, пострадают другие.
Еще раз, этих пострадавших будет на самом деле, если переводить в абсолютные цифры, немного. Это будет несравнимо со сталинскими сотнями тысяч и миллионами. Но атмосфера будет именно такой. Вот благодаря тому, что существует социальные медиа, благодаря тому, что сейчас информация мгновенно распространяется, есть эффект выпуклости. То есть несколько случаев, их демонстрируют – и у нас ощущение, что это происходит повсеместно, что это охватывает десятки тысяч людей. Хотя это неправда, статистика не такова. Но это питает атмосферу страха. Вот хотят создать такую атмосферу страха.
И, к сожалению, это удается, честно скажу. Я просто вижу, как меняется настроение людей. Они адаптируются, ну честно. Конечно же, они адаптируются. Наши люди привыкли ко всему и адаптируются довольно быстро. Но если просто задуматься, условно, как говорят, отстраниться и посмотреть… Боже мой, но ведь два года назад было совсем… Да, была пандемия, мы там надевали маски. Хорошо, четыре года тому ничего подобного даже в голову не могло прийти. А сейчас это становится… И страх – это социально одобряемая модель: не высовывайся, сиди, молчи.
Я думаю, Ксения, вам не раз писали, что люди боятся поставить лайк. Я уже не говорю о том, чтобы перепост сделать. Это сейчас акт гражданского мужества – лайк поставить.
А я с этим столкнулся, еще когда в МГИМО работал, когда мне честно признавались уже там незадолго до моего увольнения, что «мы просто боимся к вам подойти руку пожать». Это были мои коллеги. Ксения, это был 2019 год еще, 2019 всего-навсего. Я видел, как они там в коридоре меня обходили, резко сворачивали. Потом они мне говорили откровенно, когда мы были вне институтских стен, что «мы просто боимся».
К. ЛАРИНА: Тогда, если уж мы с этого начали наш разговор, с состояния российского общества и всех возможных новых витков репрессий, которые будут, будут, будут обязательно, мой вопрос такой: отмена моратория на смертную казнь, насколько реально это?
В. СОЛОВЕЙ: Обсуждается, это обсуждается. Хотят вернуть. Это не предрешено, но хотят вернуть смертную казнь. И, к сожалению, вот как раз по той статье, которую я говорил – измена Родине.
К. ЛАРИНА: Госизмена.
В. СОЛОВЕЙ: Госизмена, да. И подвести под нее очень просто. Собственно, сейчас точно, как в 30-е годы. Даже не требуется ваше признание – это сейчас не царица доказательств, судам на это наплевать уже. Вы состояли в переписке с каким-то иностранным человеком. Всё, это несанкционированное сотрудничество с иностранцами. А дальше… Вы деньги получали за свои YouTube-ролики от Google? О-о-о. И дальше пошло-поехало. То есть это на самом деле обсуждается. И есть люди, которые хотели бы этого.
Опять же, если это не дай бог произойдет, я надеюсь, что не произойдет, не думаю, что это бы носило сколько-нибудь массовый характер. Ведь на самом деле достаточно самой дискуссии об этом. Вот там помните высказывание так называемого депутата Гурулева о том, что 20%, типа, их бы уничтожить. Достаточно уже этого, чтобы всерьез напугать людей. И без того запуганы. И без того. Люди очень запуганы, честно. Это просто очень хорошо чувствуется. Да, они ведут внешне нормальную жизнь. Вот есть целые сферы жизни, в разговорах которые просто избегают. Люди замолкают, они просто замолкают. И это очень, к сожалению, хорошо заметно. Так что да, это не исключено, к сожалению великому.
К. ЛАРИНА: Да, тем более, давайте все-таки скажем нашим зрителям, что абсолютная свобода в этом смысле сегодня для российской власти: взял мораторий, убрал мораторий. Потому что вышли из всех международных институтов, никаких сдерживающих моментов уже нет. И снять мораторий на смертную казнь они могут в любую секунду. Вопрос, поддержит ли это общество. Вот вы говорите, люди в страхе. Но, с одной стороны, мы видим проявление страха, а с другой стороны, до нас долетают какие-то вещи, ну абсолютно проявление каких-то кровожадных настроений. Вот то, что вы вспоминали про сталинские времена – «расстрелять, как бешеных собак». Я не исключаю, что народ к этому разврату тоже готов.
В. СОЛОВЕЙ: Ксения, когда я говорю, что люди запуганы, это не означает, что они готовы поддержать всё. И когда я говорю, что пишут сотни тысяч доносов, это правда сотни тысяч именно, а может быть, уже и миллионы, это не означает, что большинство таких. Большинство все-таки сохраняет при всем том, при той ужасающей ситуации, при том, что уже почти без малого два года кровопролитная схватка с Украиной, у людей все-таки остаются некие зачатки морали, нравственности и здравого смысла. Другое дело, что они это боятся демонстрировать, Ксения. Это очень важно понимать, что всегда на поверхности те, кто крикливы, те, кто абсолютно бесцеремонны. Но так всегда было. Так всегда было в нашем богоспасаемом Отечестве.
Тем более, что вот это девиантное моральное или аморальное поведение, оно поощряется, его хотят превратить в социальную норму. И нормальные люди, на самом деле их большинство, они не хотят кровопролития, они не хотят никакого насилия, они могут быть гомофобно настроены, это правда, ну, часть немалая, но они не хотят уголовного преследования тех, кто придерживается иной, нетрадиционной сексуальной ориентации. Этого нет и в помине. Но они боятся об этом даже пикнуть. Они боятся пикнуть. И если говорят, то говорят исключительно с оглядкой.
Я могу привести как пример, как это выглядит. Я время от времени езжу в такси, и меня таксисты часто узнают. И когда они меня узнают, они начинают со мной разговаривать. Они начинают разговаривать всегда о политике. Я говорю: «А вы так со всеми?» Говорят: «Нет-нет, что вы, мы опасаемся. Мы опасаемся наших пассажиров». Это очень-очень интересный опыт и поучительный. Таксисты, вы помните, всегда любили говорить о политике, и у них были ответы на все без исключения вопросы.
К. ЛАРИНА: Но они вам доверяют.
В. СОЛОВЕЙ: Да, они доверяют. Они просто видят мои ролики, они знают мою позицию, и поэтому они не боятся со мной говорить. Но я вот несколько раз обсуждал. Несколько человек говорили: «Нам пассажиры угрожали. Нам просто угрожали доносами». За то, что они высказывались, я бы сказал, вразрез с официальной позицией. Это я слышал от них же, от таксистов.
Поэтому на самом деле нормальных людей, но запуганных, всегда большинство, всегда, но они не могут даже в гору глянуть, они действительно очень напуганы. А поощряется вот вся эта мерзость. Это действительно мерзость, действительно вопиющая аморальность, законченный цинизм и очень часто сопряженный с идиотизмом. Ксения, ну вы помните, в наше время было много циников, но все-таки это как-то сопрягалось с интеллектом. Когда вы сталкиваетесь с цинизмом, который сопряжен с абсолютным, стопроцентным идиотизмом, ну вот образцы некоторых заявлений, я думаю, их даже приводить не надо, от этого вообще как-то очень-очень не по себе.
К. ЛАРИНА: Не по себе.
В. СОЛОВЕЙ: Просто не по себе. Вы понимаете, что эти люди, они не играют даже, они действительно так думают, так устроено их мировоззрение. Вот когда там ругали, помню, Суркова, и Быков Дмитрий написал замечательный памфлет, он сказал, 100 оттенков серого или 200 оттенков серого, что Сурков говорил. Но Сурков же эстет и интеллектуал на фоне всех тех, кого мы сейчас наблюдаем, вы понимаете.
К. ЛАРИНА: Да уж, особенно на фоне Гурулева.
В. СОЛОВЕЙ: Я не жалею об ушедшей эпохе. Я просто пытаюсь провести сравнение и дать возможность показать, куда мы упали. Это не означает опуститься. Это просто чудовищное падение. Просто чудовищное падение. И мы продолжаем падать. То есть дна там пока что я не вижу. Но, надеюсь, скоро мы его нащупаем.
К. ЛАРИНА: Друзья, я вижу, что идут вопросы. Давайте я еще парочку вопросов задам Валерию Соловью, а потом обращусь к чату. Спасибо большое за то, что пишете. Я знала, что будет много вопросов и реплик. Спасибо, дорогие друзья. Спасибо нашему донатору Ане Эрмансон за донат традиционный. Спасибо. Напомню, что буду вам благодарна за лайки, для того чтобы как можно больше людей увидело наш сегодняшний разговор, нашу трансляцию. Естественно, всегда приветствую новых подписчиков. И не забывайте, кстати, подписываться и на Валерия Соловья. Я думаю, что все, кто к нам сегодня пришел, уже подписаны на все социальные сети нашего сегодняшнего гостя.
Еще остаюсь в России вместе с вами. И хочу еще такой задать вопрос, учитывая, что сейчас мы наблюдаем такие очаги ужаса в бытовом смысле. Они вроде как не политические.
В. СОЛОВЕЙ: Не политические.
К. ЛАРИНА: Заморозки, взрывы. Взрывы в смысле я имею в виду не прилет даже в Белгородскую область ракет.
В. СОЛОВЕЙ: Техногенные.
К. ЛАРИНА: Да, техногенные. Взрываются батареи, отключается электричество, люди выходят на улицы. Я вижу, в Подмосковье люди уже жгут костры. Вот в связи с этим такой вопрос к вам, Валер. Есть ли какие-то очаги общественные, которые сегодня могут представлять опасность для властей? Это вот девочки, жены и невесты, а то и вдовы мобилизованных, которые в белых платках. У них уже есть своя униформа. Они выходят с открытыми уже политическими требованиями. Это вот сегодняшнее событие в Подмосковье, в ближнем Подмосковье. Здесь есть чего им опасаться, есть за что вообще переживать властям? Или это не имеет значения для них?
В. СОЛОВЕЙ: Нет, это имеет значение. Это имеет значение именно как раз потому, что это носит неполитический характер. Это очень важно. Особенно вот эти техногенные катастрофы. Давно нам говорили и предвещали, и предсказывали, в общем, совершенно дельно, что инфраструктура обветшала, ее не меняют, она не выдержит, и, мол, что те деньги, которые поступают на ее модернизацию, они не доходят. И в этом сейчас убедились.
Здесь важно что? Что эти события, они приводят людей к моментальному действию, потому что это вопрос выживания физического в прямом смысле слова. У меня вот был опыт, когда у нас не работало отопление зимой. Было не так холодно, но двое-трое суток. А там и света еще нет.
К. ЛАРИНА: Испытания сильные.
В. СОЛОВЕЙ: Да, если дети, старики. Да, собственно, и для взрослых. Вот понимаете, это очень важно, что знают, что такая проблема есть, но никто не знает, где прорвется. Никто не знает. Особенно опасны такие прорывы, в данном случае имею в виду даже не техногенные, а общественного недовольства, в крупных городах. Потому что много людей, быстрая реакция, они могут объединиться.
Что касается женщин, выступающих в защиту своих мобилизованных мужей и отцов. Мне не кажется, что это представляет пока что серьезную угрозу для власти. Вот не кажется. Это будет будоражащий фактор, беспокоящий фактор, но у меня ощущение, что смогут нейтрализовать. Будут работать в регионах, будут находить возможности, наверное, сочетать кнут и пряник, так или иначе, скорее, может быть. Будут давить на их мужей, которые находятся в вооруженных силах, что, в общем, и делают. Помните, было такое движение «Матери Беслана»?
К. ЛАРИНА: Да, конечно.
В. СОЛОВЕЙ: И тогда была более вольготная эпоха, гораздо, не в пример, но, в общем, его удалось купировать, Ксения. И вот я думаю, что с этим им тоже удастся справиться. Они это купируют.
К. ЛАРИНА: Деньгами забросают?
В. СОЛОВЕЙ: Я думаю, что где-то деньгами, а где-то угрозами скорее. Потому что это, я думаю, спустят на усмотрение регионов, на усмотрение даже, я бы сказал, не регионов, а региональных управлений ФСБ, а там церемониться не будут, я вам честно скажу. Москва еще в этом смысле довольно цивилизованное место. В регионах это все вообще ужасно будет, просто ужасно.
Ну да, постараются избегать крайностей, потому что опять же мужья и отцы находятся на фронте или рядом с фронтом. Думаю, будут и через них действовать тоже, скажут: «Ну че вы там… Успокойте своих. Ну вот в отпуск поедете. Че вы?» У кого-то мужей и отцов отправят в отпуска. Это практикуется. Кому-то что-то выплатят, на кого-то надавят. Для них сейчас очень важно пройти вот спокойно, относительно спокойно, без больших рисков период до марта.
Но я думаю, что помимо вот того, что мы с вами сейчас описываем и обсуждаем, возникнут еще какие-то проблемы, которые мы просто даже не в состоянии предвидеть. Уж больно все в России сейчас на живую нитку. И откуда вот появятся эти угрозы, проблемы, как с легкой руки Талеба мы называем «черные лебеди», я даже предсказать… Может быть, это будут еще не черные лебеди, а черные гадкие утята, но это вполне вероятно. И вот обилие таких спонтанных выступлений, если они вдруг по разным направлениям идут, в разных регионах, это, конечно, составляет угрозу и это власть беспокоит, особенно вот эту власть.
Знаете, когда чекисты управляют, они боятся оставить что-либо без контроля. Они уверены, как только вы что-то не контролируете, оттуда непременно пролезет крамола. Вот им надо контролировать все, абсолютно все. И могу сказать, что в этом отношении, как ни странно, Путин был чуть-чуть разумнее покойный. Он знал, что в некоторые вещи лучше не лезть, вот оставить. Эти, Ксения, они хотят контролировать абсолютно все. Но в этом и их сила, и их слабость. Потому что как только вы начинаете контролировать все… Вы залезли в переписку давно, но вы сейчас в постель полезли, вы полезли в постель. А куда они еще полезут? И это будет вызывать очень сильное напряжение.
К. ЛАРИНА: А в холодильник когда они полезут, они уже полезли, это будет какой-то иметь все-таки отклик в обществе? Здесь не может быть такого простого бунта, голодного бунта?
В. СОЛОВЕЙ: Нет, провизии хватает. Денег не хватает. То есть вот эта некроэкономика работает и есть ряд категорий…
К. ЛАРИНА: Некроэкономика – это очень важный термин. Прошу его пояснить. Это очень важно.
В. СОЛОВЕЙ: Да, с подачи Владислава Иноземцева. Это те группы, которые стали гораздо больше зарабатывать благодаря военным действиям, благодаря тому, что они отправляют или отправили сыновей, мужей и отцов. Это очень приличные деньги по меркам значительной части России. Я бы сказал, просто огромные в некоторых случаев. Благодаря похоронкам, вот похоронным пособиям, которые получают. Ну вот если они доходят в полном объеме там, 7-7,5 миллионов рублей.
Но это те деньги, которые во многих местах даже вообразить не могут. Не то что они их когда-то видели воочию, они просто не могли представить себе такие суммы. Да, мы можем сколько угодно говорить, что жизнь человека бесценна и как же можно… Но я могу сказать, что, видимо, инстинкт самосохранения во многих случаях ослаблен.
Те, кто работает в оборонной промышленности. Она действительно работает сейчас в три смены. Я знаю ряд предприятий. Острый дефицит квалифицированных рабочих и инженеров. То есть те, кто связан с импортозамещением, связан с оборонкой, туда денег очень много ушло. То есть эти люди из социальных аутсайдеров (они были социальными аутсайдерами), они превратились в привилегированное сословие, это правда. Вот это и есть некроэкономика.
В целом, конечно, в стратегическом плане можно говорить – рост ВВП. Рост ВВП за счет роста выпуска танков и ракет. Понятно, что пройдет какое-то время, два года, я надеюсь, что меньше, чем два года, и все это начнет закрываться, масштабы этого будут уменьшаться, и выяснится, что это все не нужно и вы по-прежнему не нужны. Все это будет, наверное, носить такой, я бы сказал, стихийный и спонтанный характер, как было при позднем Горбачеве, помните, когда говорили о конверсии, а на самом деле все обернулось это фактическим бегством и уходом. Вот может получиться и даже скорее всего в этот раз так получится. Ну, есть, да.
А что касается вот яичный кризис, он напугал серьезно, он напугал. Потому что знают опять же чекисты… Еще раз, они боятся, они не знают, откуда прорвет. Они таких вещей очень боятся. Его решили, яичный кризис. Но какой еще следующий будет, я не знаю. Сахарный? Ну, вряд ли. Понятно, почему с яйцами. Потому что, если вы не можете покупать мясо, вы переходите на более дешевый белок – это курятина, ну даже не курятина, а в первую очередь яйца. Возникает дефицит. Причем там была такая логика, как мне объясняли. Сперва был дефицит курятины, кур-несушек зарезали. Ну вот и все.
К. ЛАРИНА: Все как обычно.
В. СОЛОВЕЙ: Сейчас, конечно, они как-то, выражаясь советским языком, разошьют эти узкие места. Ну вот с яйцами справились. Звучит это буквально, Ксения… Вот Лукашенко, он в свое время произнес фразу: «Я накормлю белорусов нормальными, человеческими яйцами». Вот это выглядит почти так. А что еще исчезнет?
К. ЛАРИНА: Давайте мы перейдем уже к границам, что называется, и поговорим немножечко о ситуации с войной, с военными важными точками, такими реперными. Конечно же, сегодня, со вчерашнего дня обсуждают все, то ли убили, то ли не убили, то ли погиб, то ли не погиб. Что знает профессор Соловей про это? Я имею в виду начальника генштаба Герасимова, поскольку вот поступила такая информация, была вброшена в разных Телеграм-каналах, в разных пабликах, что якобы он оказался в тот самый момент под обстрелом в Крыму и погиб. Опровержения нет и подтверждения нет. Что вы знаете об этом или что вы допускаете?
В. СОЛОВЕЙ: Да, Ксения, я понимаю. Я сегодня, естественно, интересовался. Подтвердить смерть Герасимова никто не может. Мне сказали, что он, вероятно, жив. Более того, если бы с ним что-то случилось, то, скорее всего, мне бы и сказали, что с ним случилось. Я бы сказал так, на 90% я бы уже знал.
И это типологически похоже, помните, на историю с тем, как российские Телеграм-канал разгоняли слух о смерти или тяжелом ранении генерала Залужного. Это же было. Потом Залужный появился. Потом, помните, разгоняли слух о смерти Кадырова или о том, что он при смерти находится. Да, Кадыров находился в ЦКБ, но, в общем, мне тогда сразу сказали, что нет, ему ничего не угрожает. И я тогда и говорил на Ютюбе, что нет, нет угрозы его жизни. Да, он болеет, у него проблемы серьезные, но нет угрозы жизни.
А с Герасимовым, если он сейчас отсутствует, я бы это объяснил данью, которую он отдает всем праздникам.
К. ЛАРИНА: Всего-то.
В. СОЛОВЕЙ: Он не просто не дурак выпить, Ксения, он по любым нормальным меркам очень много пил, чрезвычайно. В сентябре он завязал, а до сентября он столько потреблял… С 24 июня, мятежа Пригожина или недомятежа, генерал Герасимов пил очень много, чрезвычайно много. Еще раз, даже по нашим меркам очень много.
К. ЛАРИНА: Больше Медведева?
В. СОЛОВЕЙ: Нет, он крепче. Гораздо больше. Я думаю, что на уровне покойного Бориса Николаевича в худшие для того времена. В сентябре он завязал, но вот, может быть, на праздники он снова развязал, что, наверное, естественно.
Обратите внимание, что вот мы с вами обсуждали жилищно-коммунальный кризис, а мы ведь не видим ни одного… Подмосковного губернатора нет. Ну вот нет его, да, Воробьева? Потому что он, говорят, на Мальдивах. Я не знаю, точно ли. Сказали, что он куда-то в заморские края отправился. Вот пока он не вернется, он и не появится. Видимо, и с загаром ему не с руки, имея там на фоне пальмы и какой-нибудь коралловый атолл, обращаться к мерзнущим жителям Московской области.
К. ЛАРИНА: Ну постойте, а не повесит за яйца, простите за выражение, губернатора Воробьева нынешняя власть за то, что сегодня происходит в Подмосковье?
В. СОЛОВЕЙ: Вот я думаю, что да. Вот я думаю, что у него могут быть очень серьезные проблемы. Потому что, судя по тому, как настроен Николай Платонович Патрушев, который сейчас вот фактически Россией управляет, он хочет губернаторский корпус очень даже почистить. И он хочет избавиться от значительной части путинских назначенцев. Хотя они, конечно, с Путиным были, что называется, очень близки. И у Путина, если иметь в виду, собственно, его коллег, ближе, наверное, чем Патрушев, человека не было. Я не имею в виду именно личных друзей, а тех, кого можно назвать чиновниками. Вот ближе, наверное, не было.
Но тем не менее он взгляды Путина на многие проблемы и пути решения не разделял и не разделяет. И он готовит очень серьезную кадровую чистку. По крайней мере, соглашение об этой чистке было достигнуто в переговорах элитных группировок. И это вообще прекрасное основание сейчас просто снять Воробьева, очень хорошее. Посмотрим, произойдет ли это, нет. Я думаю, что сейчас это все может решаться как раз в ближайшие дни.
К. ЛАРИНА: Вопрос от зрителя: «В последнее время вы говорите о том, что Россия планирует открытие второго северо-западного фронта гибридной войны в Европе. Неужели Запад окажется к этому неготовым? И какую форму защиты предпринимает Запад к возможному наступлению?»
В. СОЛОВЕЙ: Это прекрасный вопрос, особенно о степени готовности Запада. Может быть, в военном отношении Запад и готов. В морально-психологическом – похоже, что нет. Потому что когда я говорил о втором фронте, это именно предполагалась и предполагается гибридная операция против стран Балтии. Пока главная мишень – это Латвия.
К. ЛАРИНА: Тут важно объяснить для тех, кто не знает, что это не прямое нападение, не вторжение, это совсем другое.
В. СОЛОВЕЙ: Это ни в коем случае не военное вторжение, это гораздо более сложная операция и поэтому, наверное, более эффективная. Но представьте себе, когда у вас вдруг падают все компьютерные системы, обслуживающие госучреждения, муниципальные учреждения, транспорт, а все ваши дороги перекрыты грузовиками крупнотоннажными. Там еще есть много-много таких аспектов. И плюс к этому, допустим, переходят какие-то подразделения российских войск границу, они не делают ни выстрела, но все расположения частей на территории той или иной страны, они будут заблокированы так называемыми протестующими. Вот вам типичная схема.
На самом деле, это приблизительно то, что было в Крыму в 2014 году. Сейчас это все лучше продумано. И расчет очень простой на то, что есть определенный механизм принятия решений у НАТО, но вообще у всех европейских структур. Ксения, вы с европейской бюрократией сталкивались.
К. ЛАРИНА: Конечно.
В. СОЛОВЕЙ: Мы в свое время ругали советскую, но, честно говоря, советская была гораздо эффективнее.
К. ЛАРИНА: Хотя бы по блату можно было договориться. А здесь ты по блату не договоришься.
В. СОЛОВЕЙ: Да. У нее, может, и ресурсов было меньше. А дальше вот вопрос ключевой: как будет реагировать Запад? Он видит, что кровь не льется, не стреляют. А если начинается длительное рассуждение о том, стоит ли использовать пятую статью НАТО или не стоит, а при этом Сувалкский коридор уже может быть перекрыт там Россией или взят под контроль опять же без стрельбы, то тогда, считайте, НАТО больше нет, его просто нет.
Это авантюра? Да, это авантюра. В Кремле отдают себе в этом отчет. Но это авантюра, имеющая шансы на успех. Там знают, что Запад не очень готов. И здесь очень важно выбрать время. Считается оптимально, это когда будет пересменка президентов в США. Потому что без участия Соединенных Штатов решение принять невозможно, радикальное решение. А представьте себе, если там меняется Байден на Трампа. И дело не в том, что в Кремле считают Трампа потенциальным союзником. Здесь ситуация еще сложнее. Потому что есть люди, которые говорят, что Трамп может оказаться гораздо опаснее, чем Байден, и что Байдена мы знаем, мы знаем, как он реагирует, а вот как Трамп отреагирует, мы не знаем.
К. ЛАРИНА: Для России вы имеете в виду, да?
В. СОЛОВЕЙ: Да, для России, для такой авантюры. Считают, что важно попасть вот в этот промежуток, когда будет политическая неопределенность. Я вот напомню, когда в свое время Советский Союз вводил войска в Афганистан, он это сделал накануне Рождественских праздников. Почему? Потому что просто не успеют. Ну и тогда действительно медленнее реагировали. Ну, в общем, потому что будет совершенно точно выиграна пауза.
И сейчас расчет тоже делается на то, что будет такое межвременье, что будет пауза, когда некому будут принимать решение. И уже в зависимости от того, как Запад будет реагировать, Россия себя будет вести. То есть если Запад мгновенно – думают, что это вряд ли будет – заявляет, что вступает в действие пятая статья НАТО, то просто эта гибридная операция будет прекращена.
Но здесь очень важен вывод. Запад смотрит и понимает, что он абсолютно уязвим. После этого он начинает укреплять что? Свои позиции. Будет ли ему дело до Украины в этот момент? Нет, совершенно точно нет.
То есть цель на самом деле этой операции в том, чтобы изменить стратегический контекст. Вот Украина сейчас, считает Кремль, не хочет договариваться. Кремль готов пойти на мир. Они уже несколько раз публично и непублично выкатывали свои предложения. Да, на условиях территориального статус-кво. Но готовы, хотели бы замириться с Украиной. Ксения, это очень важно. Украина категорически не хочет. Ну и судя по тому ожесточению, я имею в виду обмен ударами, который мы сейчас наблюдаем, Россия приняла нежелание Украины и пытается как-то на нее повлиять. Но вот изменить стратегический контекст – это означает добиться того, что поддержка Украины просто исчезнет, ну или резко-резко сократится.
Ну и в конце концов, если НАТО дало слабину, куда Украина будет тогда вступать, куда ей стремиться?
Эта на самом деле операция планировалась еще на 2020 год, на весну, на март, но тогда пандемия, именно пандемия, и плюс еще некоторые обстоятельства не дали возможность ее осуществить. А задумалась она вообще очень давно. И кстати, вот Герасимов, которого мы, Ксения, обсуждали, он является автором этой концепции.
К. ЛАРИНА: Но тем не менее, Валер, смотрите, если они понимают, что это возможно, то сценарий, который вы нам описываете, так называемой гибридной войны, то все равно, возвращаясь к началу, все равно это зависит от поддержки Украины. Я рассуждаю чисто вот умозрительно, из того, что вы сказали.
В. СОЛОВЕЙ: Я понимаю.
К. ЛАРИНА: Логика простая, что если это так, если такой сценарий зреет в недрах российской власти сегодня, то у нас, у Запада, говорю я, наш интерес в том, чтобы Украина победила.
В. СОЛОВЕЙ: Сопротивлялась. По крайней мере, сопротивлялась.
К. ЛАРИНА: Любая попытка примирения – это замораживание конфликта, это все равно победа российской власти.
В. СОЛОВЕЙ: Ксения, да, я вас понимаю. Но дело в том, что те люди, которых мы сейчас подразумеваем, мыслят не так, я бы сказал, последовательно, как вы предполагаете.
К. ЛАРИНА: Так просто. Это очень просто.
В. СОЛОВЕЙ: Не так просто, нет. Они считают, что это преувеличенные страхи, преувеличенные риски, что ну зачем рисковать? Ну да, может быть, наоборот, стимулировать Украину к тому, чтобы она заключила мирные соглашения. Ну, мы видим – это на самом деле объективный процесс, – что поддержка Украины снижается. Она не прекратится, в этом нет никаких сомнений, она будет продолжаться, но она недостаточна для того, чтобы Украина добилась победы. Она совершенно недостаточна. Она достаточна для того, чтобы она могла сдерживать Россию. В этой степени поддержка будет оказываться. Но для победы ее совершенно точно недостаточно.
В чем сила Кремля? Он рассчитывает просто совершать авантюрные шаги, которые будут ставить в недоумение и обескураживать. В чем преимущество на самом деле авторитарного режима? Оно есть одно. Вы быстро можете принять решение и осуществить. Вам не надо советоваться с парламентом, вам не надо выступать на слушаниях, вам не надо выслушивать нападки прессы, дискутировать. Нет-нет, вы все делаете очень быстро и вам наплевать на все эти институты, включая медиа, вам наплевать на мнение общества. А что получится? Да кто же его знает, что получится.
К. ЛАРИНА: Главное ввязаться, да?
В. СОЛОВЕЙ: Ввязаться. Цель в том, чтобы спровоцировать хаос. В Кремле традиционно считают, что хаотизация выгодна. Это заблуждение. Потому что в Кремле есть тоже люди, которые говорят, что это большое заблуждение, что мы хаос-то создадим, а как из него выбраться, мы не знаем. Говорят, давайте тогда создадим еще больший хаос, и у нас появится возможность.
То есть, вступая, никакого плана Б, это очень важно понимать, очень часто не было. Вот когда входили в Украину, не было плана Б, вот вдруг Украина окажет действенное сопротивление, как и получилось. Плана Б не было. Это очень важно. И только уже в процессе, в ходе он стал каким-то образом через импровизации, через ошибки вырабатываться. Вот перешли к стратегической обороне, перешли вынужденно, но этот план оказался, по крайней мере, успешным отчасти. Да, цели не достигнуты. Да, Ксения, если вы думаете, что кто-то в Кремле очень желает продолжения военных действий, это преувеличение. Они не знают, как из этого выйти.
К. ЛАРИНА: Как кончить.
В. СОЛОВЕЙ: Как выйти так, чтобы выглядеть победителями, непроигравшей стороной, не утереться. Поэтому они вот и задумываются о тех вещах, которые я вам описывал, связанных с Балтией. И то, что мы об этом говорим, это на самом деле чрезвычайно важно. Это чрезвычайно важно.
К. ЛАРИНА: Скажите, а вы исключаете полностью возможность прямого вторжения России на территорию стран Балтии (в Литву или куда-то)?
В. СОЛОВЕЙ: Я не исключаю. Если Запад даст слабину, да, то тогда это превратится в стремительную военную операцию. Считают, что, в отличие от Украины, Балтию можно взять под контроль в течение 10 дней полностью.
К. ЛАРИНА: И НАТО не решится применить пятый пункт свой?
В. СОЛОВЕЙ: Если пятая статья не вступает, если натовцы меньжуются: «Ну давайте мы там сейчас проведем консультации, а потом переговоры, давайте мы проведем заседание Совбеза ООН, давайте мы выразим обеспокоенность», то тогда хана. Я серьезно говорю, полностью хана будет. Тогда почувствуют, что руки развязаны. И могу сказать, что Путин покойный в марте 2022 года несколько раз сожалел о том, что он пошел на Украину. Он несколько раз сожалел. Он говорил: «Надо было, как я и предполагал, начать с Балтии. Было бы рисков больше, но выигрыш…».
К. ЛАРИНА: Да, рисков больше. Украина – не член НАТО. Никто ее защищать не будет, как и произошло, по сути. А там большой риск.
В. СОЛОВЕЙ: Его убедили, что Украина – слабое звено. Вот это очень интересно. В марте 2020 года они рассчитывали начать именно с Балтии. Там были подробно разработанные планы. Планы по тому, как парализовать Европу, не дать ей помочь. Там все тютелька в тютельку у них было разработано. Да, конечно, наверное, 50% не было бы выполнено, как в России, но тех 50%, которые они разработали, было бы достаточно, чтобы парализовать Европу. Даже 50% процентов.
Потом он изменил свою точку зрения и решил, что Украина – это слабое звено (не Латвия, Литва и Эстония, а именно Украина), и что если нажать на Украину, а ему стали объяснять, что она рухнет под тяжестью собственных ошибок и преступлений, встретит песнями-плясками, хлебом и солью. И действительно эта была идея – Киев за три дня, Одесса к концу второй недели. А уже дальше, уже показав такое военное превосходство и выйдя на рубежи с Европой, Украина, Беларусь под контролем, уже дальше можно диктовать Европе свои условия.
Ведь цель на самом деле не в том, чтобы завоевать – это очень важно – Латвию, Литву, Эстонию. Ничего подобного даже в помине нет. Хотят продиктовать свою волю, хотят добиться обессмысливания НАТО. Как только НАТО обессмысливается, Россия говорит: «Ну послушайте, Америка ничего не значит, вам придется договариваться с нами. Но не Евросоюз будет договариваться, а вот вы из Берлина, вы из Парижа, вы из Варшавы. А не хотите договариваться – мы договоримся с немцами и французами. У вас выхода не будет».
То есть вот эта тактика разрушить институциональную структуру Европы современной. Завоевывать ничего не надо. Зачем? Да даже речь не идет о том, чтобы там оккупировать страны Балтии, нет. Потом заключить с ними договоры. Это вот входило все в первоначальные планы.
К. ЛАРИНА: То есть показать, кто здесь хозяин, да?
В. СОЛОВЕЙ: Кто здесь хозяин, что Россия – это действительно доминирующая сила в Европе, и надо договариваться с ними. Давайте договариваться. Понимаете, вот тот тупик, в котором сейчас Россия оказалась (они оказались в тупике военно-стратегическом), они хотят превратить таким чудодейственным образом в победу, ну или по крайней мере попробовать.
К. ЛАРИНА: А вот смотрите, все равно эта стратегия, что называется, на истощение, вот то, что завязло все это, она дает свои плоды. Вот то, о чем вы говорите. Потому что мы видим, как в обществах европейских, западных, в общественных настроениях все больше и больше доминируют эти настроения, что чужая война, сколько мы можем кормить? Как когда-то говорил Алексей Навальный «хватит кормить Кавказ», так сегодня общество в Германии, во Франции, во многих других европейских странах говорит: «Сколько можно?! Мы устали. Это не наша война». Это можно записать в число такой, скажем так, победы России?
В. СОЛОВЕЙ: Я бы не назвал это победой. Я бы сказал, что стратегический контекст меняется в благоприятную для Кремля сторону. Он не негативен для Украины, но он просто начинает меняться, он видоизменяется. И вот та идея, которую я с вами сейчас обсуждал: сделать его полностью благоприятным для России и разрушительным для Украины. То есть решить проблемы с Украиной не через Украину, а через другой край, через другой фланг.
Другое дело, я честно скажу, я считаю, что все это, конечно, не получится, это не выйдет. Но зная чуть-чуть способности российских, я бы сказал, спецслужб и российских некоторых подразделений, в общем, на это их ресурсов бы хватило. Вот если бы они задумались (но они всерьез задумывается), ресурсов у них бы хватило.
Но помешают скорее не предостережения со стороны НАТО, хотя они будут, я думаю, сделаны, я думаю, что помешает как раз ситуация в самой России, что начнут происходить вещи, которые мы с вами сейчас не предвидим, но они вдруг начнут очень кучно происходить. И как только станет понятно, что проблемы-то внутри и надо бороться за власть в Москве, всем, Ксения, станет наплевать на Балтию, на Украину, на Донбасс, вообще на всё.
Вот как это было на рубеже 80 – 90-х годов, даже в 1991-1992, если быть точным, когда шла борьба за власть над Россией, над остатками Советского Союза. Кому было какое дело до советских войск в Германии, до советских войск в Польше, где бы они ни стояли? Всем было уже на это наплевать, потому что была другая ставка. Я склонен полагать, что и в этот раз так может получиться.
К. ЛАРИНА: Ну, ставки ставками, но цена слишком высока.
В. СОЛОВЕЙ: Цена высока, риски колоссальны, Ксения.
К. ЛАРИНА: Сколько людей погибло… Мы когда говорили про возможные очаги какого-то возмущения или бунта, мне кажется, что количество гробов, оно рано или поздно эту чашу весов перевесит, и люди эту войну увидят крупным планом.
В. СОЛОВЕЙ: Эх, Ксения, я тоже так думал. Но, понимаете, это удается размывать. В основном похоронки и тела поступают в малые и средние города, а не в большие. И это размывается, это не видно. Там это заметно, но это не заметно в больших городах.
А вы же знаете, как устроены, к сожалению, наши люди. У нас очень короткий радиус доверия и взаимопомощи. Очі не бачать – есть такая украинская поговорка – серце не болить. Ну вот это нас же не касается. В Москве жизнь продолжается, прекрасно всё, полно денег. Вот полно просто денег, Ксения, действительно. Но у тех, кто как-то связан с этими оборонзаказами, с импортозамещением и прочее, кто переклеивает шильдики на китайские изделия, называя их российскими, и подобные вещи. Более чем достаточно. Здесь кипит жизнь.
Так же было в Петербурге в конце 1916 года. Кому было какое дело до поражений на фронтах в Петербурге? Но тогда даже общество возмущалось. Но общество – это те, кто читал газеты. Их тоже было не так много, честно говоря.
К. ЛАРИНА: А сегодня – те, кто смотрит Ютюб.
В. СОЛОВЕЙ: Да, да. Ютюб, кстати, да. И, кстати, это одна из причин, по которой они никак не могут отстать от идеи закрытия Ютюба. Будут пробовать. Есть намерение попробовать его закрыть. Но принято такое, знаете, все-таки разумное решение: если нам не удастся – мы отстанем.
К. ЛАРИНА: Валер, у нас заканчивается время. Я обещала вам не больше часа. Огромное количество вопросов, которые я не задала вам. Но не буду я отвечать на все, что касается вопросов: «Если вы такой смелый, то почему вас до сих пор не убили?»
В. СОЛОВЕЙ: Навальному тоже задавали такие вопросы.
К. ЛАРИНА: Да. И Навальному задавали.
В. СОЛОВЕЙ: И Яшину, и Ройзману. Всем в России задают такие вопросы.
К. ЛАРИНА: Я даже помню, еще Артему Боровику Дмитрий Дибров задавал такой вопрос: «Что же вас до сих пор не убили?» Так что, ребят, давайте мы не будем в этом смысле играть в игры с судьбой ни в коем случае.
А теперь возвращаясь к мертвому Путину. Да, верить, не верить – это ваше дело. Но, мне кажется, то, что вам рассказывает Валерий Соловей, отталкиваясь от того понимания, с его точки зрения, что Путин мертв и он в морозилке, это то, о чем мы все время спорим, дорогие друзья, что возможна ли Россия без Путина и как она будет выглядеть. Вот она выглядит так сегодня, то, о чем мы говорим. Представьте, что его нету. Его нет, но он есть. Там все прошито этим путинизмом.
В. СОЛОВЕЙ: Тирания-то жива. Нет тирана. Я всегда предостерегал, что если вы думаете, что после его ухода вольности и свободы последуют, это глубочайшее заблуждение. Станет хуже. Да, на какое-то время, не на годы, но хуже совершенно точно и хуже становится. Становится действительно хуже.
К. ЛАРИНА: Что такое путинизм для вас? Как вы для себя это объясняете?
В. СОЛОВЕЙ: Ксения, я боюсь, что это могло бы стать темой отдельного очень интересного разговора, но, вы знаете, для меня это, я бы сказал, такой воинствующий аморализм и воинствующий антиэстетизм. То есть я вот не с политической точки зрения, даже не с социальной, а то, что ты ощущаешь себя живущим в какой-то кислотной атмосфере, которая разъедает нормальные человеческие отношения, разъедает систему ценностей, губит людей именно не физически, а морально губит (они становятся каким-то совершенно аморальными типами), разрушает нашу психику. Вот я вижу, это массовая психотизация российского общества. Вот эти вещи.
Хорошо, набил оскомину этот термин, но он абсолютно точен, это – расчеловечивание, причем это расчеловечивание огромной страны. Вот что меня больше всего пугает. Больше всего. Потому что можно создать институты, можно поднять экономику. Людей надо будет возвращать к норме, к различению добра и зла. В современной России различение добра и зла разрушено. И вот это меня пугает больше всего. Люди не понимают, что такое добро, а что такое зло, причем, Ксения, они искренне не понимают. И вот это я считаю моральной катастрофой, конечно же.
К. ЛАРИНА: И в этой связи как раз увольнение Алексея Уминского и других священников.
В. СОЛОВЕЙ: Он имел смелость говорить о том, что есть зло и есть добро. В этом и есть, высокопарным слогом, миссия священнослужителя – напоминать всегда не только о существовании добра и зла, но проводить четкую грань между ними. И это непростительно, с точки зрения иерархов нынешней Русской православной церкви. Я могу сказать, что Алексей Уминский не единственный по умонастроению. Я знаю немало таких клириков, немало. Они молчат. Он не молчал. Вот в этом его очень важное отличие. Поэтому он и был наказан. Но людей с таким умонастроением, как у него, их очень-очень много, по счастью для нас. И это оставляет все-таки какую-то надежду.
К. ЛАРИНА: Ну вот и последнее, уже завершающее. Поскольку все-таки мы с вами встречаемся в Сочельник, Рождество, поздравляю я и Валерия Дмитриевича Соловья, и всю его семью с наступающим Рождеством, и всех наших зрителей. И, конечно, хотелось бы услышать от вас слова, какие-то пожелания.
В. СОЛОВЕЙ: Ксения, дорогая, я поздравляю вас, ваших родных и близких, я поздравляю искренне наших зрителей и слушателей. Дорогие друзья, хотя мы с Ксенией говорили сегодня об очень мрачных вещах, об очень мрачных, и говорили о том, что становится хуже, я знаю просто твердо, что в конце этого тоннеля есть свет, он есть, и ждать, когда мы его все увидим, нам не придется очередные 20 лет. Нет, это все произойдет гораздо быстрее. Да, это каким-то образом вопреки всему сказанному мной, но опять же я опираюсь не только на свои благопожелания и на свою интуицию, я опираюсь на знания. И это питает в том числе мой оптимизм.
К. ЛАРИНА: Спасибо вам большое за этот разговор. Надеюсь, успели много важного сказать. Дорогие друзья, спасибо вам за то, что были с нами. Много было людей, которые нас смотрели. Я не сомневалась в этом. Мы остаемся в записанном виде, и вас есть возможность писать комментарии, не соглашаться, спорить, ну и, естественно, ставить лайки и, конечно же, распространять наш разговор по всем своим друзьям. Не забывайте подписываться на Соловья и не забывайте подписываться на нас. Я встречаюсь с вами в понедельник. Благодарю Валерия Соловья за сегодняшний эфир. И еще раз с наступающим праздником!
В. СОЛОВЕЙ: Спасибо большое. Всем всего хорошего и до свидания.