«Хочу сказать. Ларина» с Евгением Киселёвым
Мне в истории со сталинскими палачами, которые потом тоже стали жертвами сталинских репрессий, не нравится одно обстоятельство — отказ в их формальной реабилитации за те преступления, которых они не совершали…
Подписаться на канал Ксении Лариной
Поддержать канал Ксении Лариной
К. ЛАРИНА: Мы в эфире. Привет, дорогие друзья! Это Ксения Ларина и Евгения Киселев. Как обычно, наши традиционные встречи по средам. И сегодня, мне кажется, впервые за все время нашего совместного творчества мы выходим в прямом эфире. Это, мне кажется, очень важный момент. Евгений Алексеевич, приветствую вас, здравствуйте! И вашу аудиторию тоже приветствую я с особым почтением.
Е. КИСЕЛЕВ: Я тоже приветствую с особым почтением вашу аудиторию, дорогая Ксения. Я совершенно с вами согласен и готов под этим расписаться. В прямом эфире мы работаем впервые. Надо попробовать в жизни все, и работать с Лариной в прямом эфире тоже обязательно надо попробовать хотя бы раз.
Кстати, друзья, господа хорошие, если вы на канал Ксении Лариной не подписаны (про себя я уже не говорю), подпишитесь, пожалуйста. И реагируйте на то, что мы сегодня будем делать в эфире, лайками, вопросами, комментариями. Кстати, у нас есть чат и мы постараемся на какие-то вопросы из этого чата…
К. ЛАРИНА: Прямо в эфире, обязательно. Присылайте ваши вопросы, дорогие друзья. Вообще мне очень интересен этот эксперимент, поскольку две аудитории, достаточно такие внушительные, встречаются вдруг в одном потоке. И мне интересно понять, насколько мы близки — не мы с Киселевым, а близки наши аудитории. Это очень такой важный эксперимент в нашей жизни.
Сегодня у нас 2 августа. Сейчас в Москве 19:08, в Киеве 19:08. Дорогие друзья, это прямой эфир. Сегодня День ВДВ отмечается в Российской Федерации. И Владимир Владимирович Путин сегодня награждал героев специальной военной операции.
Е. КИСЕЛЕВ: Чуть не спросил, неужели он купался в фонтане.
К. ЛАРИНА: Я думаю, что если он и купался, то в своем личном фонтане в каком-нибудь своем бункере. У него наверняка есть свой личный фонтан, в котором он купается. И не простой фонтан, а омолаживающий. А то, может быть, и три фонтана, как в русских народных сказках.
Е. КИСЕЛЕВ: Сняв тельняшку, безрукавку такую десантную, голубой берет, лезет один в этот фонтан. Как он один приходил прощаться с Горбачевым, помните? И еще где-то там появлялся в одиночестве.
К. ЛАРИНА: Ему гроб просто привозили. Куда-то, в специальное место привозили гроб с Горбачевым.
Е. КИСЕЛЕВ: Что вы говорите, неужели привозили специально гроб?
К. ЛАРИНА: Скорее всего, так. Потому что он никуда не выходил. Может быть, это был двойник мертвого Горбачева. Я уже ничему не удивлюсь.
Е. КИСЕЛЕВ: Двойник приходил попрощаться. Версия по нынешним временам вполне соответствующая духу этих времен.
К. ЛАРИНА: Итак, герои. Женя, я назвала наш сегодняшний эфир «Подвиг захватчика». Поскольку мы с вами давно живем на этом свете и помним знаменитый советский фильм «Подвиг разведчика». Так вот, подвиг захватчика на сегодня — это на меня, конечно, производит неизгладимое впечатление.
Е. КИСЕЛЕВ: Мы должны налить по рюмке водки в таком случае.
К. ЛАРИНА: Да, за нашу победу. Так вот, мой вопрос, если всерьез: бывают ли герои вообще в захватнической войне? Наверняка ответ на этот вопрос можно, опять же, искать в истории — в истории Второй мировой войны. Что такое был героизм среди солдат или офицеров вермахта, которых награждали крестами? За что их награждали? За количество убитых, за количество сожженных городов и сел, за количество запытанных, замученных, за стертые в пепел города, деревни российские на Восточном фронте — советские тогда.
За что награждают героев СВО сегодня? За то же. Давайте вспомним, как он наградил одного из командиров батальона — или как он там называется, вы лучше меня знаете, — которые в Буче устраивали геноцид. Карательные отряды, по сути. И вот одного из командиров этого карательного отряда он тоже наградил, я помню, званием чуть ли не Героя России.
Е. КИСЕЛЕВ: То ли дивизию, то ли бригаду. Это был, конечно, стыд и позор. Ну что же делать? Он позорник со стажем.
К. ЛАРИНА: Сегодня мы видим, как новые мифы творятся на этой войне. Они по-прежнему пытаются зеркалить Вторую мировую войну, Великую Отечественную, и своих новых героев изобретать. Вот последний — не знаю, видели ли вы, — некий танкист Алеша, или танк «Алеша», или бригада «Алеша», которая всех победила, разорвала в клочья, уничтожила бригаду ВСУ. И за это, значит, их нужно всех представить к награде Героя России.
Е. КИСЕЛЕВ: Мне «Алеша» очень понравился. Это явная отсылка. «Стоит над горою Алеша, в Болгарии русский солдат».
К. ЛАРИНА: Да, Алеша. Как Катюша в советское время. Тоже неспроста «Катюшей» назвали вот эти установки — как это называется, ПЗРК? Так называется сегодняшним языком?
Е. КИСЕЛЕВ: Нет, ПЗРК — это совсем другое, Ксения. ПЗРК — портативный зенитный ракетный комплекс расшифровывается.
К. ЛАРИНА: А «Катюша» — это что такое?
Е. КИСЕЛЕВ: А это РСЗО, ракетная система залпового огня.
К. ЛАРИНА: Сегодня вот, опять же, теперь Алеша у нас. Танк «Алеша», который занимается тем, что уничтожает противника. Итак, мой вопрос или предложение темы: что такое героизм захватчика? Есть ли вообще такое понятие, как подвиг, со стороны людей, которые ведут захватническую войну? Подвиг со стороны армии оккупанта. Если да, то как он выглядит?
Е. КИСЕЛЕВ: Простите, Ксения, я в этом смысле занимаю очень жесткую позицию. Быть может, чересчур жесткую, но я считаю, что в этой войне нет места никакому героизму. Это захватническая война.
К. ЛАРИНА: Со стороны России, вы имеете в виду.
Е. КИСЕЛЕВ: Разумеется, конечно. Мы же про это с вами говорим: есть ли место героизму со стороны российских военнослужащих? В агрессивной, преступной войне, где абсолютно нет никаких сомнений, кто ее начал, кто является преступником, а кто является жертвой, не может быть никакого героизма, потому что эта война преступна изначально.
Люди, которые в ней принимают участие, с точки зрения международного права не являются, конечно, во всех ситуациях, всегда военными преступниками, пока они не совершают конкретные преступления против мирных граждан, против законов ведения войны и так далее. Но с точки зрения морально-нравственной эта война преступная, а все, кто в ней участвуют или соучаствуют, являются преступниками. Перед Богом и перед людьми, если не перед законом, не перед международным и собственно российским уголовным правом. Я напомню, по российскому уголовному праву является преступлением развязать агрессивную войну. А перед Богом и людьми, безусловно, все преступники, включая тех, кто обеспечивает армию всем необходимым.
У меня такая позиция. Я понимаю, что в любых конкретных ситуациях даже во время той, Второй мировой войны солдаты и офицеры вермахта могли демонстрировать чудеса стойкости на поле боя, отваги, сражаться до последнего патрона. Но при этом они были захватчиками и агрессорами. Даже если они не совершали никаких преступлений против мирных граждан, а исключительно участвовали в боях с Красной Армией.
Там дальше наступает любопытный вопрос: а можно ли говорить о мужестве и героизме солдат и офицеров вермахта, когда война перешла на территорию Германии? Когда они уже…
К. ЛАРИНА: Защищали свою землю.
Е. КИСЕЛЕВ: Защищали свою землю. Вот интересный вопрос на самом деле. Я думаю, что Германия и германский народ тогда все-таки несли коллективную ответственность — не коллективную вину, но коллективную ответственность за то, что война пришла на землю Германии. Потому что они допустили приход Гитлера к власти. Все.
К. ЛАРИНА: Я бы добавила еще про героев, если вообще говорить о героизме армии оккупанта. На мой-то взгляд, как раз настоящими героями сегодня являются те военнослужащие, как кадровые офицеры, так и мобилизованные, которые отказываются идти на эту войну. Ценой своей свободы, ценой своей иногда жизни и безопасности. Публично, открыто, не скрывая своих имен и не скрывая своих мотивов, они об этом заявляют. Сейчас огромное количество дел по обвинению в дезертирстве, в самовольном — как это называется? — уходе из части…
Е. КИСЕЛЕВ: Оставлении. Самовольное оставление. Нелитературное, немножко корявое слово, но самовольное оставление расположения части или боевых позиций.
К. ЛАРИНА: Да, отказ от выполнения приказа. И сегодня таких приговоров все больше и больше. Мне кажется, это очень важный момент. Сроки растут. Если вначале, когда были первые сюжеты, когда люди бежали, дезертировали, им давали 2 года колонии-поселения, то сейчас дают уже реальные сроки в колонии общего режима. Дают по 6, по 5 лет, называют трусами, естественно, и предателями.
А это, повторю, люди, не которые тайком бегут, анонимно, а те, кто об этом заявляют: «Я не хочу участвовать в этой войне и убивать людей. Я против войны». Или: «У меня есть мотив. У меня там друзья, у меня там родные. Я не могу брать оружие и стрелять в людей, которые мои близкие люди». И за это люди подвергаются судебному и уголовному преследованию и получают реальные сроки.
Вот это для меня реальные герои, если мы говорим, опять же, о вооруженных силах Российской Федерации. Хочу просто еще добавить одну вещь. По сведениям «Медиазоны» — то, что я сегодня прочитала, — за первые полгода 2023 года, этого года, было возбуждено в 2 раза больше дел за оставление своих воинских частей, больше вдвое, чем за прошедший год. То есть это все в геометрической прогрессии растет.
И это будет больше, я просто в этом уверена. Потому что люди, которые приходят туда и которые понимают, куда они пришли, которые видят все своими глазами, которые прекрасно понимают и видят, что нет никаких ни укронацистов, ни укрофашистов, что есть просто чужая страна, которую ты топчешь своим сапогом, и люди, которые действительно защищают свою землю от врага, и ты враг — это понимание приходит, как я вижу, очень быстро. И тогда люди бегут.
Е. КИСЕЛЕВ: Ксения, вот смотрите, это, может быть, немножко, как говорится, оффтоп, но я вижу вопросы, которые нам поступают. Я понимаю, что уже набежало бешеное количество кремлеботов или кремлевских троллей — уж не знаю, как их лучше назвать, — и вполне вероятно, этот вопрос к каким-то таким кремлеботам. Это даже не вопрос, это реплика, но я все-таки хочу на нее среагировать. Мол, все не так. «Российские паспорта уже 2,5 млн. человек получили из числа граждан Украины, жителей Донецкой, Луганской, Херсонской и Запорожской области с февраля 2022 года. И еще 3 млн. беженцев из Украины в Россию». Мол, ребята, вы неправы. На самом деле украинский народ стремится слиться с матушкой-Россией, просит паспорта, бежит туда, вглубь российских земель.
Если это кто-то сейчас внимательно читает (вопрос на экране выведен), послушайте: паспорта заставляют людей получать. Да, не будем врать, есть какое-то количество, особенно на востоке Украины, особенно было перед началом войны некоторое количество людей, настроенных, безусловно, пророссийски. Возможно, они есть и по сей день. Но их абсолютное меньшинство. А вот эти миллионы — это цифры надутые, раздутые, специально накачанные. Эти цифры свидетельствуют только о масштабах операции по насильственному превращению украинских граждан в граждан Российской Федерации.
А что касается беженцев, ну послушайте, из очень многих районов, которые были оккупированы, особенно в первые дни войны, особенно в Запорожской и Херсонской областях, особенно на юге Донецкой области, особенно в районе Мариуполя, невозможно было никуда бежать, кроме как в Россию. И после этого десятки, сотни тысяч украинцев пытались выбраться. Некоторым удалось выбраться. Некоторые до сих пор пытаются выбраться из Российской Федерации — через Эстонию в основном, отчасти через Латвию; основной путь через Эстонию, через Нарву, — пытаются выбраться в Европу.
К. ЛАРИНА: Я могу кстати, добавить, Женя, что как раз в России есть люди — вот еще, если говорить о героизме российских граждан, — настоящие герои. Правозащитники — я не буду называть их имена, потому что это очень опасно, но я их знаю, — которые занимаются именно этим: помогают беженцам из Украины, которые вот так вот, волею судеб, что называется, попали на территорию России и хотят как можно быстрее оттуда уйти, убежать в Европу, куда-то подальше от России. Они оказывают помощь и поддержку.
Там есть свои коридоры, там есть своя логистика, там уже налажен вот этот коридор для тех украинцев, кто хочет покинуть Россию. И есть целые группы правозащитников, есть конкретные люди, которые это право им обеспечивают. Это просто действительно настоящие герои.
Кстати, могу одно имя назвать. Это Светлана Ганнушкина, которая, собственно говоря, этим тоже занимается. Она об этом публично говорит. Просто большая молодец, которая принимает этих беженцев, которая помогает им уйти из России. И я таких людей тоже знаю много. Вот это герои. Но кстати, этот вопрос пришел мне не от моей аудитории. У меня таких нет, у меня приличные люди.
Е. КИСЕЛЕВ: Ну хорошо. Ну что ж делать? Я не знаю, о чем речь идет: «Кто действительно хочет разобраться в ситуации, читайте библеиста Андрея Десницкого, филолога, в Телеграме, который разобрал все по полочкам». Я, честно говоря, не знаю, о чем именно в данном случае идет речь.
К. ЛАРИНА: Я тоже не знаю.
Е. КИСЕЛЕВ: Андрея Десницкого знаю, знаком с ним — правда, заочно, периодически переписываюсь в Фейсбуке. Он, кстати, если мне память не изменяет, тоже эмигрировал из России, живет, по-моему, в Риге. В чем он действительно разобрался и разложил по полочкам — мне просто самому интересно, надо потом будет посмотреть или спросить, — возможно, как раз в феномене героизма: насколько правомерно говорить о героизме со стороны военнослужащих армии, ведущей преступную войну.
К. ЛАРИНА: Да, только с той точки зрения, повторю, кто уходит из этой войны и эти причины четко объясняет, почему он это делает. Потому что он не хочет… Что главнее? Вот меня поражают еще эти люди, Женя, которые говорят больше о том, что они не хотят убивать. Вот когда эта мотивация побеждает «не хочу умирать». Не хочу умирать, не хочу сдохнуть в окопе, быть подстреленным и валяться, гнить там, и никто меня не заберет. Да еще и обманут, никаких денег никто не даст семье. Мы сейчас без конца читаем различные про это сюжеты, как семьи погибших пытаются получить какие-то компенсации, а вместо компенсации просто издеваются над людьми.
Но это другой вопрос, это их выбор. Но люди, которые не хотят убивать — мне кажется, что это очень важный мотив, важная мотивация. Потому что когда этот козел, эта сволочь, этот преступник рассказывает журналистам, которых многих вы знаете, во главе с Андреем Колесниковым… Когда он там сидел, давал свой брифинг после саммита африканского, рассказывал им про случаи массового героизма, что люди защищают свою родину, проливают свою кровь за родину — это все какой-то абсолютный бред сумасшедшего.
Или когда он там сказал… Не знаю, видели вы или нет. Когда Андрей Колесников задал ему вопрос про 1937 год, что сейчас за слова у нас сажают людей — Бориса Кагарлицкого он назвал и театрального режиссера Евгению Беркович за то, что она пьесу поставила, якобы оправдывающую терроризм, — что он сказал на это? «За подобное в Украине, сказал Путин, расстреливают».
И ни один человек, который сидит за этим огромным столом… Как я понимаю, это и есть цвет российской журналистики сегодня. Самые настоящие профессиональные люди, которые хотят донести правду до своей аудитории. Никто из них не спросил: «Товарищ Путин, а вы про что?».
Е. КИСЕЛЕВ: Ксения, вы серьезно? Вы считаете, что там остались еще какие-то журналисты?
К. ЛАРИНА: Ну вы понимаете, что это я как бы в ироническом смысле говорю.
Е. КИСЕЛЕВ: Нет, я понимаю, что вы в ироническом смысле, но… Я не знаю, кто нас смотрит, но боюсь, что среди нас — простите, среди нашей аудитории сегодня есть люди, которые в силу, например, посттравматического синдрома (это, кстати, свойственно некоторой части украинской аудитории) уже не в состоянии воспринимать иронию, не в состоянии воспринимать шутки. Нервы обнажены, оголены и, к сожалению, некоторые вещи люди воспринимают абсолютно буквально. Вот, например, меня одергивают очень часто: «А почему вы Путина называете Владимиром Владимировичем?». Они не слышат иронии.
К. ЛАРИНА: Он Владимир Васильевич, если вы помните.
Е. КИСЕЛЕВ: Да, Владимир Васильевич. Владимир свет Васильевич. Так просто, на всякий случай скажу, господа: да, действительно, зная, как вы на это реагируете, стараюсь от этой дурной привычки отказаться. Но этого субъекта — я даже человеком не хочу его называть, — этого субъекта я по имени-отчеству называю, исключительно пытаясь вложить в это ерническую иронию. Вот так вот.
К. ЛАРИНА: Как и патриарх Кирилл Гундяев, наверное, тоже решил поиронизировать. Как вы думаете?
Е. КИСЕЛЕВ: Слушайте, Ксения, я не хочу в это углубляться, я коротко попытаюсь сказать, раз уж зашла речь о Владимире Михайловиче Гундяеве, известном также по кличке «Патриарх Кирилл». Мне когда-то в далекие уже нынче 90-е годы приходилось пару раз с этим человеком пересекаться и даже общаться.
Это такое переобувание! Это такое сальто мортале в воздухе проделал былой либерал, человек, в котором подозревали чуть ли не тайного католика. Который, например, председательствуя на заседаниях редколлегии Российской православной (так, по-моему, она называлась) или Российской христианской энциклопедии, просил, чтобы его называли просто по имени-отчеству. «Мы здесь не на богослужении, мы здесь светскими делами занимаемся. Можете называть меня просто Владимир Михайлович», говорил митрополит Кирилл, о котором с придыханием представители тогдашней российской интеллигенции говорили: «О, наш владыка Кирилл — это наша единственная надежда, что когда-нибудь Русская православная церковь станет действительно церковью, к которой устремятся многие люди».
К. ЛАРИНА: И что?
Е. КИСЕЛЕВ: И вот что мы имеем: человека, который благословляет эту войну.
К. ЛАРИНА: Да, благословляет войну, благословляет бомбежки. В том числе и церквей, в том числе и православной церкви. Вот Спасо-Преображенский собор, который разбомбила русская армия в Одессе. Я могу точно утверждать и я думаю, что вы со мной согласитесь: это в том числе кровь на руках и этого человека, который себя считает патриархом православия российского, русского. Если там на каждой этой чертовой торпеде, бомбе написано «Мы русские, с нами Бог» — вот он, ваш бог. Бог разрушения и бог уничтожения. Конечно же, так.
Но на самом деле да, это комический случай. Но у меня такое ощущение, что вообще сейчас это все вылезает наружу, все эти какие-то внутренние тролли, внутри существующие. Вы наверняка знаете, не можете не знать, как звали этого Путина. Внутри его кличка была «Михал Иваныч». Так они его называли.
Е. КИСЕЛЕВ: Да, была такая кличка, «Михал Иваныч».
К. ЛАРИНА: Если кто не помнит или не знает в силу молодости, это сюжет из «Бриллиантовой руки», культового советского фильма — «наш шеф Михал Иваныч». Просто напомню, откуда это родилось. Я все жду, когда кто-нибудь ему точно так же, как патриарх Гундяев, вот так вот в открытую скажет: «Спасибо вам большое, Михал Иваныч». Это будет апофигеем всего. Потому что уже такое месиво, какой-то суп из вранья, бесконечного вранья. Все уже повязаны этим враньем в каком-то уже сексуальном смысле, как в знаменитом финале «Дня опричника» Владимира Сорокина. Это бесконечное, бесконечное вранье. Они уже сами не знают…
Это вот мой вопрос к вам или, вернее, предложение: они сами не то что верят, не верят — это я уже не спрашиваю, — они сами вообще помнят, какое вранье вчера было, какое будет завтра, какое сегодня? Это вообще кого-то интересует? Эти нагромождения, эти залежи этого говнища — как выстраиваются эти кучи вранья? Есть ли какая-нибудь стратегия в этом государственном вранье? Есть ли специальная стратегия для вранья по телевизору для баранов, которые это все смотрят? Есть ли специальная стратегия вранья для внутреннего пользования, чтобы мышь не пробежала, чтобы в это поверил каждый маленький клерк в этой вертикали власти? Есть ли специальная стратегия вранья для региональных чиновников, для губернаторов? Есть ли специальная стратегия вранья для Администрации президента, для избранных?
Е. КИСЕЛЕВ: Я не знаю, как там все это у них устроено, как работает вот эта машина по производству пропагандистского говна, извините мое грубое слово.
К. ЛАРИНА: Да чего уж там.
Е. КИСЕЛЕВ: Ну почему, на всякий случай прошу прощения. Я этой частью русской речи владею вполне, можно сказать, в совершенстве, не буду скрывать этого. Я понимаю, что проходят совещания на разном уровне какие-то в Администрации президента, куда, наверное, приглашают руководителей основных государственных и квазигосударственных телеканалов. Прежде всего Первого, «России», НТВ. Может быть, ограничивается только этими тремя большими, поскольку там сосредоточен основной объем информационного и пропагандистского вещания. Вполне вероятно, что какие-то отдельные инструктажи проходят для прокремлевских блогеров, которые ведут те или иные откровенно пропагандистские, откровенно прокремлевские telegram-каналы, которые что-то пишут в интернете. Вполне вероятно, что кто-то отдельно отвечает за военкоров.
Но у меня при этом ощущение, что вся эта машина пропаганды очень часто импровизирует на ходу. Потому что мы видим, как повисают томительные паузы в воздухе. Например, прилетели дроны ночью по Кремлю — и потом на много часов томительная пауза. «Чего будем говорить? Кто дроны запускал, откуда, почему мы так долго молчали?». Потом вдруг по прошествии многих часов появляется какая-то версия. Разумеется, за то время, пока эта версия появилась, какие-нибудь военкоры, какие-нибудь мало или не столь тщательно контролируемые паблики начинают сочинять что-то свое, и это уже начинает дальше идти в народ. И всякий раз.
А вспомним этот самый пригожинский то ли мятеж, то ли недомятеж, то ли поход освободительный, то ли «Марш справедливости», то ли как его еще называли. И сколько там рождалось версий, и сколько этих версий умирало.
К. ЛАРИНА: До сих пор рождаются.
Е. КИСЕЛЕВ: Понимаете, есть известная история про так называемую постправду, про то, что совершенно сознательно машина государственной пропаганды рождает множество всевозможных версий для того, чтобы в этих версиях, в том числе абсолютно идиотических, конспирологических, растворить истину, растворить иногда очень простую правду о том, что произошло. Но понимаете, когда начинается такое «творчество» пропагандистских масс, то оно очень быстро выходит из-под контроля.
В былые времена, мне кажется, все это было гораздо проще. В пятницу Сурков или кто-то там еще собирал в Администрации президента — по-дружески, не на инструктаж, а на доверительный дружеский разговор, — тех же самых людей… Которые, кстати, не поменялись — те же самые Эрнст, Добродеев, кто-то там еще. Чернышков… Или Чернышков уже не руководит НТВ?
К. ЛАРИНА: Я уже не знаю. Имена все стерты.
Е. КИСЕЛЕВ: Имена все стерты, да. Но Добродеев с Эрнстом точно по-прежнему руководят. Вот они там что-то перетирали за чашечкой чая, а потом это все спускалось вниз уже в виде каких-то инструкций и руководящих указаний. Сейчас у меня такое ощущение, все это как-то сбоит.
К. ЛАРИНА: Ну вот смотрите, эти дроны были, которые, по-моему, уже третью ночь атакуют Москва-сити, причем одни и те же башни. Как я понимаю, тут достаточно такое паническое состояние у пропагандистов, поскольку они вообще не понимают, что говорить. Я вижу, как или молчат, или ссылаются на вот эти обтекаемые формулировки Министерства обороны. Типа «была попытка…». Собянин у нас сейчас выступает в качестве Коношенкова по поводу всего, что касается дронов в Москве: «Была попытка, наши блистательные силы ПВО сработали блестяще, незначительные повреждения, все атаки отбили». И все, больше ничего нет.
Я понимаю, что в этом есть безусловный смысл для публики: все нормально. Как они любят говорить, все идет по плану. Ничего, без паники, все нормально. И вот эти москвичи ходят около этих башен и рассказывают в микрофоны в своих telegram-каналах: «А чего такого, ничего страшного. Мы даже и не заметили. Ну подумаешь, стекло там отбили — подумаешь, ничего страшного».
Не знаю, мне кажется, в этом есть какой-то очень важный момент перелома ситуации. Это рано или поздно произойдет. Это только в сказках про «Волки, волки!» можно поверить, что если каждый день человека бить по голове, то он рано или поздно привыкнет к этом. Подумаешь, ну бьют по голове. И уже ждет и подставляет. Но на самом деле это не так. Потому что внутри-то растет страх. Я уверена, что он растет и у тех людей, которые сегодня являются свидетелями этих взрывов, которые смотрят, что произошло в Таганроге, что происходит в приграничных зонах, что происходит в Москве.
Хотя я не очень понимаю, что это даст. Ну хорошо, война — и что это даст? А вдруг они все… Это я сейчас вслух рассуждаю, вы мне сейчас скажите. А вдруг они все сейчас наконец-то поймут, что война-то действительно священная и народная? Что мы должны все как один встать на защиту нашей родины. Я тоже вижу эту стратегию пропаганды, как она меняется. Вот сегодня слышала речь Путина, когда он награждал каких-то ублюдков разных дел — от военных до дел искусства и развлечения. Даже вон Винокура наградил. Они все говорят про одно.
Е. КИСЕЛЕВ: Он сказал эдакое, что даже спрашивают нас: «Как вы можете прокомментировать его поведение, его высказывание при церемонии награждения?». Честно говоря, Винокур уже никакого интереса для меня не представляет.
К. ЛАРИНА: Сейчас скажу. Женя, просят, чтобы вы сделали меня погромче. Я не знаю, что это значит, но вы можете меня сделать погромче?
Е. КИСЕЛЕВ: Нет, я, к сожалению, не могу сделать вас погромче.
К. ЛАРИНА: Тогда не надо, хорошо, я буду кричать громче. Про Винокура сейчас скажу. Он получил сегодня орден какой-то, ему исполнилось 198 лет — неважно. Он очень сомнительный комплимент сделал Путину — к вопросу про Михал Иваныча и Владимира Васильевича. Он ему говорит, когда принимал награду: «Как хорошо, что вы в такой форме физической, наш дорогой президент. Ведь есть такие президенты, которые и на трап не могут взобраться, не споткнувшись, и которые не знают, с кем поздороваться. А вы и ходите сами, и сегодня всех узнали. Каждого узнали». Повисла неловкая пауза. Владимир Путин тоже как-то не очень, по-моему, обрадовался этой шутке. Как-то не сильно она ему понравилась. То есть вот такие у нас сегодня награжденные.
А, подождите, сейчас, все, последнее: «Я первый казак-доброволец — Герой России. Предки нам завещали любить Россию, и мы этот завет блюдем. Казаки, как и в прежние времена…»
Е. КИСЕЛЕВ: Блюдем?
К. ЛАРИНА: Именно блюдем. «Казаки, как и в прежние времена, не могут хорониться по станицам, зная о том, что родина в опасности. Как говорится, либо грудь в крестах, либо голова в кустах. И мы твердо стоим на своих позициях». Вот такие речи сегодня пришлось выслушивать Михал Иванычу в ответ на его награждение. Я даже не знаю фамилию этого…
Е. КИСЕЛЕВ: Господа казаки! Знаете как обращались — господа казаки.
К. ЛАРИНА: Да-да, товарищи цыгане.
Е. КИСЕЛЕВ: Обращение действительно было в старину. Господа казаки, родина в опасности, потому что Михал Иваныч в Кремле. Вот почему уже давным-давно родина ваша в опасности. Господа казаки, по коням, шашки наголо и походом на столицу, на первопрестольную. Наведите, блин, там наконец порядок, вашу мать туда! Чем вы занимаетесь-то, куда вы смотрите? Опять сейчас просрете тихий Дон и Кубань заодно.
К. ЛАРИНА: Мать Кадырова наградили. Это я вам все докладываю, вы же не смотрите ничего. Мать Кадырова — полный кавалер всех орденов.
Е. КИСЕЛЕВ: Это выше моих сил, Ксения. Это правда выше моих сил.
К. ЛАРИНА: Миронов, который большой знаток кувалды, тоже получил свой орден и сказал: «Я не сомневаюсь, знамя Победы мы водрузим над обломками нацизма и не посрамим». Что не посрамим, не удалось ему закончить, у него отключился микрофон. Вот такой сегодня цирк с конями. А вы говорите.
Это для меня радость лично. Я это все воспринимала как некий такой фарс абсолютной. Потому что все понимают, это просто уже похоже на какую-то комедию жуткую — и те слова, которые говорит он, и те слова, что говорят эти люди. Они все в каких-то лентах. У Винокура лента, знаете, как у шафера на свадьбе, и на пузе прикреплен какой-то шарик, который звенит.
Е. КИСЕЛЕВ: Господи… А там не было случайно никого, кто принес бы корону? Помните?
К. ЛАРИНА: Хазанов да, приносил.
Е. КИСЕЛЕВ: Геннадий Хазанов на день рождения, по-моему, Путину корону притащил.
К. ЛАРИНА: Больше похоже на колпак шута с бубенцами — вот все, что сегодня происходит.
Е. КИСЕЛЕВ: Послушайте, я знаете к чему хотел бы вернуться, с вашего позволения? В продолжение истории про геройство. Это серьезный вопрос на самом деле. Вон Гиркин — он политзаключенный? После того, как человека, виновного в развязывании войны сперва в Крыму, потом на востоке Украины, который признан судом в Гааге виновным в сбитии малазийского «Боинга» рейса МН17 над Донбассом, в гибели ни в чем не повинных пассажиров, приговорен заочно к пожизненному заключению, тем не менее, за свои высказывания, за свою критику по этой самой статье о фейках арестован и сидит в СИЗО — парадоксальным образом его можно считать политическим заключенным?
К. ЛАРИНА: Нет.
Е. КИСЕЛЕВ: Обоснуйте, пожалуйста, вашу точку зрения, дорогая Ксения.
К. ЛАРИНА: Меня слышно? А то у меня один наушник потерялся.
Е. КИСЕЛЕВ: Отлично слышно.
К. ЛАРИНА: Для меня это вообще не дискуссионный вопрос. Конечно же, нет. Ну как? Это, знаете, из серии… Я знаю эту дискуссию, она была такая достаточно яркая в русскоязычном интернете, в сетях. Как обычно, наши прекраснодушные некоторые либералы тут же начинают говорить, что да, он тоже за слова, он преступник, но сейчас… Для меня это вообще не вопрос.
Это дискуссия, которая длится, про которую вам может рассказать любой сотрудник «Мемориала» или один из инициаторов «Последнего адреса» Сергей Пархоменко: можно ли считать жертвами политических репрессий сотрудников НКВД? Следователей, которые пытали людей, которых потом самих эти жернова истории перемололи. Их тоже бросили в тот же Бутовский полигон, несколько десятков НКВДшников.
Я все время этот пример привожу в дискуссии. Когда была открыта Стена памяти и скорби на Бутовском полигоне, там были через запятую фамилии в том числе и этих людей. И как возмутились очень многие потомки жертв политических репрессий, что этого не может быть, нельзя их ставить в один ряд. Это люди, которые убили моего, не знаю, прадеда или деда. Да, их убили тоже, но они преступники, они не жертвы. Они строители этого режима. Они строители этой власти, строители этого пыточного конвейера, конвейера убийств.
То же самое и про Стрелкова-Гиркина. У меня тут никаких вопросов нет. Кем бы он ни был, за слова, не за слова — он преступник. Вы назвали малайзийский «Боинг» и приговор, который он получил по Гаагскому трибуналу. Но у него и без малайзийского «Боинга» полным-полно военных преступлений за его спиной. Опять же, Александр Черкасов много про это говорит, сотрудник «Мемориала» — то, что он творил в Чечне, все эти зачистки, что он делал там. Потом, извините меня, 2014 год и вся эта история с Новороссией. Ведь все эти подвалы, все эти первые пытки, все пропавшие люди, похищения людей, пытки, расстрелы, казни… Он там лично подписывал расстрелы по законам военного времени, то есть вообще без всяких законов.
Это все делал этот человек. Какое тут, к черту, «за слова»? Абсолютный преступник, нацист. Настоящий нацист, садист и убийца. Так что здесь никаких вообще не может быть. За что его посадят, если его посадят сейчас и оставят в тюрьме… Хотя что-то мне все-таки подсказывает, что он оттуда выйдет. Во всяком случае, при этой власти. Он им нужен, иначе бы они давным-давно с ним расправились. Он же, извините меня, действующий сотрудник ФСБ. Никто пока еще от него не отрекался.
Е. КИСЕЛЕВ: Действующий или в запасе, я, честно говоря…
К. ЛАРИНА: Неважно, в запасе. Важно то, что он им нужен, иначе они бы его не держали при себе.
Е. КИСЕЛЕВ: Негласным кадровым. Знаете, еще такое выражение, такое понятие — негласный кадровый резерв.
К. ЛАРИНА: Именно так. Потом смотрите, они уничтожили, ликвидировали всех свидетелей 2014 года, вот этой войны на оккупированных территориях Украины. Я имею в виду Гиви, Моторола… Кого там еще они взорвали?
Е. КИСЕЛЕВ: Давайте не будем… Ксения, я вас умоляю, как человек, немножко посвященный в обстоятельства этих исчезновений с лица земли, скажем так. Давайте не будем преувеличивать заслуги российских спецслужб. Поверьте мне, ликвидация этих очаровательных персонажей…
К. ЛАРИНА: Героев России.
Е. КИСЕЛЕВ: Героев России. …дело рук украинских спецслужб. Я в этом абсолютно уверен. Это были спецоперации по ликвидации людей, которые заслуживали того, чтобы их земной путь был прерван. Как на войне.
К. ЛАРИНА: Не знаю. Конечно, по легенде мне бы хотелось, чтобы это сделали советские, российские спецслужбы, как ликвидация свидетелей. Но это тогда для будущих исторических романов, для бестселлеров. Скорее всего, так.
Е. КИСЕЛЕВ: Без нас разберутся. Так вот заканчивая тему, которую я сам задал, по поводу того, является ли Гиркин политическим заключенным и заслуживает ли он нашего сочувствия, я скажу так. Все-таки если, не дай Бог, ему вынесут обвинительный приговор по этой статье, по которой он обвиняется, я думаю, что он будет заслуживать в будущем того, чтобы он был по этой статье реабилитирован. Но при этом не нужно будет его вставлять в список людей, пострадавших от путинского режима.
Точно так же, как я считаю… Вот мне в истории со сталинскими палачами, которые потом тоже стали жертвами сталинских репрессий, не нравится одно обстоятельство — отказ в их формальной реабилитации за те преступления, которых они не совершали.
К. ЛАРИНА: Что Берия японский шпион, например.
Е. КИСЕЛЕВ: Да. Вот я считаю, что отказ… Я не имею в виду конкретно Берию. Я считаю, что формальный отказ прокуратуры, судебных органов Российской Федерации оправдать этих страшных людей, у которых действительно руки были по локоть в крови, за те преступления, которых они не совершали — это ошибка. Это двойные стандарты. Осудите их, если вы уже научились людей судить заочно и посмертно, как Магнитского. В конце концов, вынесите им заочные посмертные приговоры в преступлениях против человечности. Или, по крайней мере, напишите об этом где-то на государственном официальном уровне. Примите соответствующие заявления, документы. Я не знаю, как это еще можно было бы сделать. Я полагаю, что эти люди должны были бы когда-то быть оправданы за те преступления, которых они не совершали. За заговоры с целью убийства Сталина…
К. ЛАРИНА: А если они палачи и убийцы, Женя?
Е. КИСЕЛЕВ: Вот за это они и должны отвечать. Но не за те вещи, которых они и в страшном сне не собирались делать. Поехали дальше. У нас есть много других тем.
К. ЛАРИНА: Не знаю, это вообще такая тема.
Е. КИСЕЛЕВ: Наша аудитория продолжает расти, заметьте.
К. ЛАРИНА: Да? Я просто не вижу.
Е. КИСЕЛЕВ: Вот я вижу, что нас сейчас смотрят одновременно порядка 1900 человек. Эта цифра медленно, но верно увеличивается. Точно так же, как медленно, но верно продолжают наступление вооруженные силы Украины на разных направлениях, прежде всего на южном. Что бы там ни говорили маловеры — да, медленно, да, тяжело, да, ценой потерь, но продолжают.
К. ЛАРИНА: Я хочу, поскольку мы в прямом эфире, все-таки сделать небольшую паузу-напоминалку для всех наших зрителей, чтобы вы не забывали во время прямой трансляции (это особенно ценно) ставить лайки. Как правильно заметил один мой товарищ, лайк — это топливо YouTube. Поэтому, дорогие друзья, пожалуйста, не забывайте: именно в прямом эфире. Чем больше будет у нас лайков, тем больше народу нас услышит и, может быть, не только одобрит, но и поспорит с нами. Важно, чтобы вы нас смотрели. Поэтому не забывайте об этом, дорогие друзья. И напомню также, что чат трансляции работает. Как я понимаю, и у Евгения Киселева — вот вы видите вопросы, которые там всплывают иногда, — так и на нашем канале, на канале Ксении Лариной. Так что пишите, дорогие друзья.
Е. КИСЕЛЕВ: Мы в прямом эфире, Ксения.
К. ЛАРИНА: Да, и? Давайте, ваш мяч.
Е. КИСЕЛЕВ: Хочу услышать от вас, смотрели ли вы замечательный ролик производства Russia Today или каких-то аффилированных с ней творческих коллективов, про то, как приходят к бедным немецким бюргерам злые люди в военной форме и потихонечку сначала разбивают копилку детскую, в которой монетки ребенок копит то ли на мороженое, то ли еще на что-то, а потом в итоге выносят все. Оставляют только портрет Зеленского на стене. И под конец отнимают плюшевого леопарда.
К. ЛАРИНА: И говорят «Хайль Зеленский!».
Е. КИСЕЛЕВ: Ну разумеется, а как же без этого. Смотрели?
К. ЛАРИНА: Я смотрела всю эту магию с последующим разоблачением, как было написано у великого Булгакова. Все это очень быстро сейчас происходит, слава тебе господи. И первый вопрос — каждый раз думаешь: «Господи, неужели есть дураки, которые на это ведутся?». Ведь этот ролик не показывали по телевизору.
Чтобы вы понимали, дорогие друзья, о чем мы спорим уже несколько дней и обсуждаем в интернете. Наш коллега Рустем Адагамов сделал даже титры специальные на этом ролике, где назвал фамилии всех артистов, занятых в этом якобы немецком ролике. Это все российские актеры, у них есть имена и фамилии. Да, конечно, артист должен работать, кто спорит. Но опускаться до такого — я считаю, что это непростительно.
Если всерьез, Женя, вы знаете, я человек, который имеет очень близкое отношение к миру театра и кино. У меня масса и друзей из юности, и сейчас знакомых. И вообще это мой мир, который я очень ценю и люблю. Я считаю, что все эти люди, которые участвуют в такого рода произведениях — они абсолютные соучастники войны.
Е. КИСЕЛЕВ: Кто НРЗБ сказал, что они сукины дети? Простите, это не я говорил.
К. ЛАРИНА: Это известная шутка, известная поговорка. Есть знаменитый фильм Леонида Филатова «Сукины дети». Но все равно я против обобщений. В конце концов…
Е. КИСЕЛЕВ: Извините, при всей моей любви к вам, вашей предыдущей профессии и к театру… У меня самого были друзья актеры и режиссеры. Мне посчастливилось с некоторыми великими даже не то чтобы дружить, но быть знакомым лично — с Марком Захаровым, с Юрием Любимым, с Иваном Дыховичным. Но ведь говорят, в старину актеров даже на кладбище не хоронили.
К. ЛАРИНА: Ну конечно, давайте еще! Гундяев тоже, кстати, наверняка точно так же думает — что вот артисты все лицедеи.
Е. КИСЕЛЕВ: Нет, подождите. У Михаила Ардова было написано целое эссе о том, что актерская профессия не богоугодна.
К. ЛАРИНА: А учитывая, что он брат Алексея Баталова, выдающегося артиста советского. Михаила Ардов, я имею в виду.
Е. КИСЕЛЕВ: Выдающегося артиста с очень непростой и неоднозначной жизненной, общественной и политической позицией, я бы так сказал.
К. ЛАРИНА: Разной. Но, во всяком случае, он знаменит тем для меня лично, что это человек, который отказался читать «Малую землю», например, по радио. Ему предложили, он сказал, нет, он этого делает делать не будет. Он отказался подписывать письмо, осуждающее, по-моему, Ростроповича и Вишневскую. Так что нет, он человек непростой. И семья-то какая, если мы про него говорим. Но подождите, вы меня увели в сторону.
Е. КИСЕЛЕВ: Антисемитом он был, скажите?
К. ЛАРИНА: Был. Это при том, что он полуеврей. Как это?
Е. КИСЕЛЕВ: Вот бывает и такое.
К. ЛАРИНА: Слушайте, ну бывает. Постойте, вы меня увели. Вы говорите, что лицедеи занимаются небогоугодным делом, и вообще их нужно за оградой кладбища хоронить.
Е. КИСЕЛЕВ: Нет-нет, я так не считаю. Но я неоднократно убеждался, Ксения, к сожалению, что среди людей актерской профессии огромное количество душ ни в чем не твердых, как в старину бы сказали.
К. ЛАРИНА: А среди журналистов?
Е. КИСЕЛЕВ: Так журналист — это вообще вторая древнейшая после проституции.
К. ЛАРИНА: А первая тогда, получается, артист?
Е. КИСЕЛЕВ: Нет, журналисты порой хуже.
К. ЛАРИНА: А спортсмены? А писатели?
Е. КИСЕЛЕВ: Спортсмены тоже. С писателями сложнее. Но посмотрите вообще на великих писателей земли русской. Кого там только не было. Пушкин игрок и бабник. Лермонтов…
К. ЛАРИНА: Игрок и бабник.
Е. КИСЕЛЕВ: Я не знаю насчет бабника, но игрок точно и мизантроп страшный.
К. ЛАРИНА: Бретер.
Е. КИСЕЛЕВ: Бретер. Достоевский антисемит. Некрасов — человек, написавший оду Муравьеву, несмотря на то, что он сочинял и другие стихи. И «Кому на Руси жить хорошо», и про русских женщин, и «Размышления у парадного подъезда», и вообще был светочем русской гражданской поэзии. Богатейшим человеком был, успешным издателем, миллионером, по сути дела. Закатывал для петербургской элиты пышные обеды и ужины в загородном своем под Петербургом имении. И под конец жизни, между прочим, от Некрасова отвернулась значительная часть тогдашней разночинной русской интеллигенции, которые его чуть ли не предателем считали. Ну и там если дальше идти, то идеальных…
К. ЛАРИНА: А Тургенев?
Е. КИСЕЛЕВ: У Тургенева хотя бы ума хватило большую часть жизни прожить за границей.
К. ЛАРИНА: А Бродский?
Е. КИСЕЛЕВ: Тоже был неидеальный человек.
К. ЛАРИНА: Не без греха.
Е. КИСЕЛЕВ: Ой, не без греха. И Бунин был не без греха. И Чехов.
К. ЛАРИНА: Аркадий Гайдар!
Е. КИСЕЛЕВ: Уж Чехов-то был очень грешным человеком, несмотря ни на что. А Горький?
К. ЛАРИНА: Вот видите, а вы говорите, артисты. Люди разные. Даже сейчас мы с вами — я как Путин говорю, — сейчас не 1937, сейчас 2023. И в этом 2023 я могу вам целый список назвать прекрасных актеров, музыкантов, деятелей искусства, которые могли бы молчать ради контрактов, ради того, чтобы жить. Могли бы не участвовать. Ведь сегодня, в конце концов, подвиг уже неучастие. Если ты не участвуешь в таких вот роликах, про который вы вспомнили, не участвуешь в пропагандистских фильмах и спектаклях, не катишься на гастроли в прифронтовую зону или на оккупированные территории, не едешь, блин, на фестиваль «Таврида» в Крым — это уже подвиг по нынешним временам.
А я говорю о других, которые сделали выбор публично. Которые вслух сказали все, что они думают по этому поводу. И там немало актеров. Начиная с Анатолия Белого, которого вы тоже прекрасно знаете. Юлия Ауг, Кирилл Серебренников, Александр Маноцков, Вера Полозкова… Я вам сейчас назову огромное количество людей. Среди них именно люди искусства, которые по определению, может быть, даже и исполнители, в конце концов, не должны… А спортсменов сколько прекрасных, которые свой выбор сделали? Помимо тех проституток.
Е. КИСЕЛЕВ: Давайте вот что скажем. Они в меньшинстве, к сожалению. Мы с вами в меньшинстве, они в меньшинстве.
К. ЛАРИНА: Да, как и в журналистике, кстати.
Е. КИСЕЛЕВ: Да. И это уже не впервые. Потому что и в той России, которую мы потеряли уже давным-давно, люди искусства, люди науки, люди и творческих профессий, и героических профессий вели себя по-разному. Вот смотрите, я думаю, что вы на этот вопрос легко ответите, но я думаю, что не все об этом задумываются среди наших зрителей. Из офицеров и генералов русской армии кого было больше — белых или красных?
К. ЛАРИНА: Учитывая, что белых, которые пытались стать красными, уничтожили красные…
Е. КИСЕЛЕВ: Это было уже потом. Но существуют абсолютно хладнокровные подсчеты ученых-историков, военных историков, которые свидетельствуют о том, что больше половины офицерского корпуса русской императорской армии, включая генералитет, пошло служить большевикам.
Кто-то мне по этому поводу однажды написал: «Ой, господи, да о чем вы говорите? Там раз-два и обчелся». Я сам для себя просто взял терпеливо и начал смотреть на имена и фамилии людей, которые служили в генеральском звании в армии России до 1917 года и потом оказались на разных постах, на разных должностях.
К. ЛАРИНА: Их же потом расстреляли. Их всех расстреляли потом.
Е. КИСЕЛЕВ: Не всех, некоторые уцелели. Некоторые просто не дожили до репрессий. Первые большие репрессии были еще в 1930-1931 годах — так называемое дело «Волна», когда чекисты выкосили большую часть, почти весь этот корпус так называемых буржуазных военных специалистов. Но кое-кто из них уцелел. Но тогда, в начале гражданской и сразу после нее десятки офицеров и генералов пошли служить большевикам, и только меньшинство влилось в ряды Добровольческой армии Деникина, армии Колчака, армии Врангеля.
К. ЛАРИНА: Об этом как раз «Белая гвардия» Булгакова. Именно об этом моменте перехода.
Е. КИСЕЛЕВ: И кстати, прототип Хлудова…
К. ЛАРИНА: Хлудов — это «Бег».
Е. КИСЕЛЕВ: Прототип Хлудова в «Беге», Слащев, на самом деле вернулся в Россию, служил красным. Правда, был убит кем-то из детей тех людей, тех красноармейцев, над которыми он творил расправы в бытность свою одним из руководителей белых армий.
К. ЛАРИНА: Почему мы об этом вспомнили, Женя? Это слом эпох. Сейчас другая…
Е. КИСЕЛЕВ: Простите, так мы же тоже живем на сломе эпох.
К. ЛАРИНА: Но армия-то красная. Она и была красной 70 лет.
Е. КИСЕЛЕВ: Слушайте, такая же картина была в театре, в искусстве, в литературе, в науке. Вспомните «Депутат Балтики», история ученого. Предполагалось, что имеется в виду Климент Аркадьевич Тимирязев, прототип героя фильма. Черкасов его играл. То же самое было в науке. Ученые говорили: «Пойдем, скрепя сердце, служить этому режиму, потому что мы не должны оставлять страну без ученых, без фундаментальной или прикладной науки». На самом деле кто-то скажет, что это было выдающееся проявление самопожертвования и патриотизма, а кто-то скажет, что это был банальный конформизм.
К. ЛАРИНА: Трусость и малодушие. Но послушайте, давайте мы вернемся в 2023 год — то же самое мы наблюдаем. Посмотрите на научное сообщество, посмотрите на учительское сообщество…
Е. КИСЕЛЕВ: Вы видите, что научное сообщество, учительское сообщество и многие другие сообщества — они этой властью просто изнасилованы. Я сегодня записывал разговор со знаменитым травматологом Андреем Волной, который сказал: «Я не мог больше терпеть, я уехал». Ему досталось очень здорово еще после того, как он стал писать вольнодумные посты в Фейсбуке. Только после аннексии Крыма его уволили из поликлиники, где он работал. Причем, как он сказал, по доносу одного из его заместителей, которого потом назначили на его место. Прямо чистый 1937 год. Он с горечью говорил о том, что этому режиму служат, увы, многие ученые-медики, многие практикующие врачи.
И так куда не плюнь. Отъезд — по-моему, Борис Акунин (Григорий Чхартишвили) об этом как-то написал, — массовый отъезд за границу, быть может, самая массовая демонстрация протеста, которая произошла за все время путинского режима. Но это, конечно, пассивный протест.
И тут, знаете, есть еще одна сторона этой истории. Очень многим западным политикам, очень многим руководителям государств, которые сейчас помогают Украине противостоять российской агрессии, российской оккупации, которые осуждают самым жестким образом путинский режим, выступают за продолжение режима санкций и прочее — тем не менее, им не нравится и они сразу напрягаются и, что называется, нос воротят от любых разговоров, идей, лозунгов, предложений вооруженной борьбы против этого режима.
К. ЛАРИНА: Тоже можно понять. Я вот, например, не готова вооружиться и пойти против режима. Да и никогда не была готова. Я даже не представляю себе.
Е. КИСЕЛЕВ: Каждому свое вообще-то, строго говоря. Вы боретесь на своем месте.
К. ЛАРИНА: Я понимаю. Точно так же, как и так называемые… Мы все равно говорим о каких-то очагах интеллигенции — эти врачи, учителя, артисты. Интеллигенция.
Е. КИСЕЛЕВ: Нам с вами прилетит сейчас. Знаете почему? Нам от украинцев прилетит. Потому что украинцы скажут: «А у нас врачи, учителя, артисты театра, балета, музыканты идут на фронт защищать страну».
К. ЛАРИНА: Они защищают родину. Я не знаю, как я бы себя вела, если бы я была…
Е. КИСЕЛЕВ: От этого чудовища, которое воцарилась в Кремле. Я понимаю, что нельзя призывать ни в коем случае людей идти на баррикады. Я понимаю, что мне в мои 67 лет смешно с моими болячками идти куда-то воевать на фронт. Хотя был бы здоровей, пошел бы, честное слово.
К. ЛАРИНА: Нет, и про фронт тоже, что тут сравнивать? Война, когда люди защищают свою родину от оккупантов — все-таки здесь, как мне кажется, работают какие-то другие рецепторы. В том числе и в сердце, и в голове. По-другому как-то это происходит. А когда ты хочешь поменять режим у себя на родине и берешь в руки вилы или наступаешь на грабли — тут вариантов как бы нет: либо грабли, либо вилы, — это все-таки совсем другое. Во-первых, это Россия.
Е. КИСЕЛЕВ: В вас вселился дух Черномырдина. Вот это самое: берешь в руки грабли, наступаешь на вилы.
К. ЛАРИНА: Или наоборот, берешь в руки вилы, наступаешь на грабли. Поэтому нет, здесь, конечно… Учитывая, что у него все. У него — я имею в виду, у этого коллективного Путина. Какое вооружение? Чем вооружаться — палками? Вспомните Белоруссию, эту попытку.
Е. КИСЕЛЕВ: Чем были вооружены протестующие на Майдане?
К. ЛАРИНА: Ничем, вообще ничем. Тапочки снимали, чтобы на скамейку встать.
Е. КИСЕЛЕВ: Нет, простите, это было не в Киеве.
К. ЛАРИНА: В Белоруссии, я говорю.
Е. КИСЕЛЕВ: Это в Белоруссии, а я говорю про Майдан 2013-2014 годов в центре Киева.
К. ЛАРИНА: О’кей, но все равно это же не вся нация поднялась. Ну конечно. Это как 1991 год, август 1991 года.
Е. КИСЕЛЕВ: Я не хочу никого обидеть, но в другом конце Крещатика шла оживленная торговля на Бессарабском рынке.
К. ЛАРИНА: Да, и в ресторанах сидели люди и вообще не понимали, что там происходит. Это по-другому строится, выстраивается история.
Е. КИСЕЛЕВ: Я не хочу ни в коем случае осуждать этих людей. Потому что те, кто воевал на Майдане, воевали в том числе и за то, чтобы простые обыватели, включая тех, кто при деньгах, мог бы спокойно жить в свободной стране, где можно жить так, как тебе хочется.
К. ЛАРИНА: Если говорить про Россию, я все-таки, учитывая и опыт того, что было до нас, событий, свидетелем которых я являлась, я все-таки убеждена, что здесь все по-другому. Здесь не может быть народного восстания, не бывает. Не бывает, Женя! Пусть придет Горбачева, Хрущев. Это должен быть очень мощный лидер, мощнейший. Может быть, изнутри. Но мы об этом часто говорили в наших эфирах, вот с Виталиком Дымарским все время на эту тему рассуждали. Нет, история не знает. Какое народное восстание? Только в виде какого-нибудь Стеньки Разина или Пригожина — вот это вот? Вот это да, это может быть, такая вот толпа. Революция черни вполне возможна.
Е. КИСЕЛЕВ: Кремлевские боты набежали в огромном количестве.
К. ЛАРИНА: У вас? У меня, может быть, тоже есть, но для меня они не доходят. Их давят на подходах.
Е. КИСЕЛЕВ: Ксения, вопросы, реплики… О чем-то нас спрашивают или только проклинают?
К. ЛАРИНА: Нет, во-первых, все восторгаются. Во-вторых, пишут, откуда они. Могу назвать наш разброс географический, потому что мы уже близимся к финалу. Да, Женя?
Е. КИСЕЛЕВ: Пока у нас аудитория растет. А вы знаете закон прямого эфира: оставайся в нем до тех пор, пока твоя аудитория прибавляется. Уже почти 2 тысячи.
К. ЛАРИНА: Ростов-на-Дону, Нью-Йорк, Казахстан, Германия, Вена, Шанхай, Забайкальский край, Приморье, Пенза, Берлин, Варшава, Сан-Франциско, Бишкек, Москва, Израиль, Одинцово, опять Берлин. Я считаю, что компания у нас прекрасная, просто прекрасная.
Е. КИСЕЛЕВ: «Вот-вот, — мне пишет один из немногих, кто не кремлеботствует. — Вы поймите…». Простите, вот я его сейчас выведу на экран. «Вы поймите, живущие в России, что ваша неготовность к действию делает вас соучастниками войны. При плохой власти вы имеете право жить, но если ваша власть убивает другие народы, то это ваша вина тоже». Вина не вина, но ответственность. Да, наверное.
К. ЛАРИНА: Ответственность — безусловно. Мы мало делали. Мы с вами тоже про это 100 раз уже говорили…
Е. КИСЕЛЕВ: И я готов еще раз сказать.
К. ЛАРИНА: …посыпая голову пеплом, что мы мало сделали, что ничего-то у нас не получилось. Я вот тоже говорила буквально на прошедшей неделе с Юрием Сергеевичем Пивоваровым, замечательным историком, тоже жертвой, блин, путинского режима, оболганным человеком, у которого просто уничтожили всю его репутацию. Величайший историк, замечательный человек, порядочнейший, честнейший человек. Вот он тоже говорит, что виноваты во многом, недоработали. Он об этом вспоминает еще во времена перестройки, что там уже началось. Все эти ошибки нашей интеллигенции, людей, которые занимаются, что называется, просвещением. Решили, что само собой все произойдет, что так все движется в таком хорошем направлении — что и архивы открыли, и все правду узнали, и запрещенных писателей прочитали… И ничего. Потому что не стали этим заниматься. В итоге получилось, что все равно у нации память как у аквариумной рыбки.
Как это произошло? Это мой вопрос, я его все время сама себе задаю и всем своим собеседникам. Казалось бы, мы получили вот эту охранную грамоту в 90-х — даже нет, раньше, в перестроечное время, во время гласности. Для меня это было очевидно. Я тоже советский человек, я тоже жила в плену очень многих иллюзий, Да и вообще не могла себе представить, что может быть что-то другое в этой жизни, кроме как этот чавкающий человек по телевизору. И больше ничего не будет.
Е. КИСЕЛЕВ: Человек по телевизору был гораздо симпатичнее нынешнего человека, который совсем не чавкает, а, я бы сказал, клацает зубами как волк.
К. ЛАРИНА: И всех помнит по именам, всех знает.
Е. КИСЕЛЕВ: Да, в отличие от своего патриарха, который даже отчество его запомнить не может. Простите, ради бога, я просто хочу отреагировать на то, что здесь явно появилась реакция на вашу географию. Мне просто присылают: Баку, Барселона, Питер, Харьков, Финляндия, Таллин. Спасибо, что смотрите нас в Финляндии, в Таллине, в Барселоне, в Баку.
К. ЛАРИНА: Можно спрошу? Очень хочу узнать ваше мнение о сюжете с Аркадием Бабченко, который яйцами кидал в посольство в Таллине, в российское посольство. Его арестовала за это таллинская полиция.
Е. КИСЕЛЕВ: Отпустили уже, я надеюсь?
К. ЛАРИНА: Ну конечно же, сразу же. Он не представляет опасности. Но я позволила себе по этому поводу посмеяться. Я вспомнила, как он все рассказывал, что он только на «Абрамсе» вернется в России, а в итоге все кончилось вот этими яйцами.
Е. КИСЕЛЕВ: Но подождите, может, еще и на «Абрамсе» вернется.
К. ЛАРИНА: Мне пишут: «Вы и не представляете, Ксения, он столько делает для Украины. Он собирает деньги на автомобили, на ВСУ, собирает большие пожертвования, сам лично покупает», и прочее. Но мне кажется, это такой идиотский поступок. Он как-то обесценивает вообще ситуацию сегодня. Кинуть яйцом в российское посольство в городе Таллине — это значит не понимать вообще, что происходит. Понимаете, это война. Здесь люди гибнут по-настоящему, не яйцами стреляют друг в друга на фронте. Сотни погибших, миллионы беженцев. Вот я считаю, что этот поступок — он идиотский. Конечно же, он никак не отменяет тех прекрасных акций, того, что он делает — наверное, это так. Но вот это все обесценивает. Идиотский поступок.
Вот вы говорите — или не вы, наша аудитория говорит про то, что можно сделать внутри России, снести власть и прочее. Тогда мой вопрос на фоне этого сюжета к вам: что может, что в состоянии, что силах? Как может повлиять на ситуацию огромное количество людей, оказавшихся в ней России в безопасности? В свободной Европе, как мы с вами, в Америке, в Израиле. Не только те мирные люди, которые, что называется, играют спектакли, поют песни или выступают с концертами, а я имею в виду прежде всего людей, у которых есть политические амбиции. Да, для них это важнейший смысл жизни — изменить ситуацию и сменить власть в России. Как это сделать?
Е. КИСЕЛЕВ: Ну смотрите, все-таки мы начали этот разговор с конкретного человека, живого человека, у которого есть имя и фамилия, у которого есть общественная и публичная известность — Аркадия Бабченко. Он, конечно, очень сложная и неоднозначная фигура, особенно если учесть его прошлое. Когда-то он воевал в Чечне, причем воевал добровольно, если мне память не изменяет, пошел воевать добровольцем. Человек, у которого, по-моему, после этой чеченской войны был тяжелый посттравматический синдром. Человек, который является таким абсолютным пассионарием. Как говорится, в его биографии очень много разных эпизодов. Я не хочу их сейчас все перечислять — многие их, я думаю, помнят лучше, чем я. Он радикален в своих высказываниях и оценках.
К. ЛАРИНА: Зеленского поливает на чем свет стоит все время.
Е. КИСЕЛЕВ: Но если мы живем в свободной стране…
К. ЛАРИНА: Но не во время войны. Даже политики оппозиционные в Украине, о чем мы с вами говорили — даже они сегодня убрали все свои претензии.
Е. КИСЕЛЕВ: Я имею в виду Эстонию. Эстония свободная страна.
К. ЛАРИНА: Это да, конечно. С этой точки зрения да.
Е. КИСЕЛЕВ: В свободной стране Эстонии он, наверное, имеет…
К. ЛАРИНА: Право сказать «Рейган дурак», да-да.
Е. КИСЕЛЕВ: Высказывать любую оценку, любую точку зрения. Понимаете, вот я так скажу. Я много раз заявлял: я очень не люблю давать оценку своим коллегам-журналистам. Я все-таки продолжаю считать, несмотря на весь пропагандистский порой пафос высказываний Аркадия Бабченко, на весь его радикальный вокабуляр, что очень многие вещи он все-таки говорит правильно, по делу. И я продолжаю его считать своим коллегой, поэтому очень осторожен в высказываниях.
В отличие от некоторых других людей, которых я давно за коллег не держу. Прежде всего тех людей, которые работают на российскую пропагандистскую машину, на все эти кремлевские телевизионные говношоу. Их я за коллег не держу. Но не держу за коллег, впрочем, и некоторых других журналистов.
К. ЛАРИНА: Которые, как бы, что называется, «наши люди».
Е. КИСЕЛЕВ: Ну, не то что наши люди, но, например, тоже из России уехали, где-то вроде бы как в эмиграции живут и работают. Но как-то по-прежнему ни слова осуждения, ни протеста ни против войны, ни против путинского режима не сказали. Явно держат дверь приоткрытой, не сжигают мосты. А вдруг можно будет вернуться? А вдруг там как-нибудь все по-другому повернется очень быстренько? Зачем я тут буду себе проблемы создавать в завтрашнем дне?
Но конечно же, если бы там была демонстрация большая организованная… Я знаю, что в Эстонии живет много русских политических эмигрантов. Если бы, скажем, русские политические эмигранты организовали большой митинг протеста в связи с бомбардировками Одессы или в связи с ракетным ударом по Кривому Рогу, где разрушен жилой дом многоквартирный, где есть убитые и десятки раненых… И это не первый такой случай. Вот если бы во время этой демонстрации собравшиеся у российского посольства начали бы кидать яйца в него, я бы слова не сказал. Ну а так выйти на одиночный пикет, включающий кидание яйца…
К. ЛАРИНА: Ночью, темно, маленький переулочек, ничего не видно.
Е. КИСЕЛЕВ: Это странно. Мне кажется, чувство меры в данном случае Аркадию изменило. Вот я бы так аккуратно высказался. А что касается того, что мы можем делать, я повторяю: мы можем делать то, что у нас хорошо получается. Писать, говорить, выступать, пытаться склонить людей на свою сторону или, по крайней мере, заставить в чем-то усомниться, задуматься. Собирать помощь Украине — украинским вооруженным силам, подчеркиваю.
Для меня это тоже в некотором смысле является такой красной чертой. Вот некоторые люди — я их не осуждаю, но и не поддерживаю, тех, кто говорит: «Я не готов оказывать помощь вооруженным силам Украины. Я буду помогать лекарствами, я буду помогать гуманитарной помощью, но только не летальное оружие». А я считаю, что сегодня, если ты хочешь, чтобы что-то в России изменилось, нужно помогать прежде всего вооруженным силам Украины, чтобы они в этой войне победили. Чтобы российская армия была в Украине разгромлена. Это единственный шанс. Я в этом абсолютно убежден: это единственный шанс для России что-то изменить на пути своего исторического развития. Вот так вот.
К. ЛАРИНА: Я с вами согласна. Я могу со своей стороны, раз уж об этом разговор зашел, сказать, что я регулярно отправляю пожертвования фонду Сергея Притулы. Стараюсь это делать регулярно. Но все-таки выбрала направление… Могу всем рекомендовать — это проверенный фонд, дорогие друзья, вас не обманут. Если вы хотите помочь Украине, там есть возможность помогать, что называется, и гуманитарно, оказывать помощь беженцам, и там есть возможность помогать украинской армии, безусловно.
Я выбрала такое направление, которое для меня очень важное. Это парамедицина. То есть это те медики, которые работают на фронте. Медики — это не только медики. Это и военнослужащие, которые помогают раненым на фронте, спасают их. Вот туда я регулярно отправляю свои пожертвования и считаю, что это тоже мой вклад в победу Украины. Обязательно, а как же?
Е. КИСЕЛЕВ: Фонд Притулы не единственный фонд. Там есть, например, фонд «Вернись живым» и многие другие проекты, в которых можно принимать участие. Есть разовые проекты.
К. ЛАРИНА: Сборы на какие-то конкретные вещи.
Е. КИСЕЛЕВ: Условно говоря, это бывает по-разному. Один мой знакомый непосредственно ко мне однажды обратился, попросил денег на покупку прицела ночного видения. Я ему отправил денег — конкретно, адресно, живому человеку с именем и фамилией, чтобы воевалось ему хорошо и смотрелось хорошо на врагов сквозь прицел ночного видения. Однажды, например, один мой знакомый, другой, попросил поучаствовать в покупке автомобиля для Вооруженных сил Украины. Автомобили очень нужны сейчас, очень нужны.
К. ЛАРИНА: Вот то, что Бабченко как раз собирает — в том числе и на автомобили.
Е. КИСЕЛЕВ: Потому что катастрофически не хватает в этой войне, где побеждают прежде всего те, кто имеет больше возможностей для мобильного передвижения от линии фронта вглубь своей обороны и обратно, вдоль линии фронта. Вот эти маневренные хорошо вооруженные и снабженные средствами разведки группы бойцов ВСУ — они больше всего проблем на самом деле очень часто доставляют российским агрессорам.
Вот один мой знакомый очень необычную помощь оказывал. Я про это, может быть, даже уже рассказывал — сейчас, грешен, точно не помню, говорил ли я об этом публично. Вот оказалось, что на фронте очень нужны мастерские для мелкого ремонта огнестрельного оружия, включая автоматы, пулеметы, поскольку они часто выходят из строя и требуют ремонта. И вот он сделал передвижную мастерскую для оружейника, который мог бы прямо там, на линии фронта, перемещаясь от одного подразделения к другому, брать и прямо на месте ремонтировать эти пулеметы, пистолеты, автоматы.
Очень много людей есть, которые собирают средства на дроны, как на покупку дронов, так и на их производство. Потому что, конечно же, вот эта война — это война дронов. Это тоже нужно иметь в виду. Короче, помогайте Украине, помогайте Вооруженным силам Украины.
К. ЛАРИНА: Вы знаете что? Возвращаясь к началу, от чего у меня все-таки возникают такие приступы отчаяния. Могу вам сказать, что я вижу почти 1,5 года войны. В России не только дети, но и вполне себе взрослые, причем не самые тупые взрослые, не те, которые сидят на подсосе у пропаганды, в подавляющем большинстве, как я это вижу и чувствую, уже верят в то, что войну начала Украина и Запад. Что на нас напали. Что поэтому мы защищаем «свою землю»!
Они это повторяют, вот эту чушь, глупость и вранье абсолютное. Что мы «как наши деды и прадеды» — это же не пустые слова. Я вижу, как они в это верят, понимаете? Они в это поверили! Это же случилось 1,5 года назад, февраль 2022 года. Это не в 1814 году и не в 1941. Эти мифы еще только предстоит пожирать. Это какую же нужно иметь веру в этого человека, в эту власть, в свою непогрешимость, или какие иметь шоры на глазах, чтобы в это поверить?
Ты был свидетелем тому, как твоя армия начала бомбить Киев в ночь на 24 февраля 2022 года. Ты же это сам видел и знал! Как же сейчас ты следишь за тем, что происходит, и ты веришь, что украинцы сами себя бомбят, сами себя насилуют, сами себя расстреливают? Что украинская армия бьет по жилым кварталам, а мы-то только по инфраструктурам. Что украинцы, укрофашисты ставят свои орудия и организуют военные лагеря в жилых кварталах специально, что они как щит используют детей и женщин. В это во все верят, Женя. И это не рассказывают им круглые сутки по телевизору, они сами в это хотят верить.
Вот этот феномен меня поражает. Я не могу понять, как это происходит. И плетут сети, и отправляют носки. И не чувствуют какого-то безумия и уродства всех этих акций. «Носки красноармейцу», «носки воину»… Сети плетут тетки какие-то, пенсионерки. Как это может быть? Письма солдату пишут дети.
Е. КИСЕЛЕВ: Вы понимаете, я еще об этом думаю. Это не просто пропаганда работает. Да, конечно, есть фактор, страшный чудовищный фактор промывания мозгов российской пропагандой. Но вы знаете, есть еще определенная традиция восприятия собственной страны как страны, которая не может первая начать войну, на которую всегда нападали.
К. ЛАРИНА: Да, они в это верят.
Е. КИСЕЛЕВ: На которую всегда нападали и которая почему-то оказывалась далеко за пределами своих границ. Как-то вот так, знаете, почему-то так происходило. Вот смотрите, 1920 год. Кто-нибудь может сегодня внятно рассказать, как конники Буденного и Тухачевского оказались в пригородах Варшавы? Дошли до Вислы, где потом только произошло это самое «чудо на Висле» и Польша отстояла свою новорожденную независимость. Вот что они там делали, красные конники, которые провозгласили свободу человечества своей целью, освобождение от тиранов? Польша была, по сути дела, колонией Российской империи. И что они там делали в 1920 году?
А что делали российские (советские тогда) войска в Финляндии в 1939? А что они делали, простите, в Польше 17 сентября 1939 года, когда Советский Союз фактически вступил во Вторую мировую войну на стороне Германии, в соответствии с договоренностями, достигнутыми во время переговоров Риббентропа в Москве?
К. ЛАРИНА: 1940 год, страны Балтии — что они делали?
Е. КИСЕЛЕВ: 1940 год, страны Балтии, которые были, если называть вещи своими именами, просто оккупированы, аннексированы, насильственно присоединены к Советскому Союзу. Да, при участии коллаборационистов из состава коммунистических партий этих стран. А что было в 1956 году в Венгрии? А что было в 1968 году в Чехословакии? А что было в Афганистане в 1979? Это можно до бесконечности продолжать: на нас всегда нападали или мы защищались превентивным образом от неизбежного нападения.
Я был поражен одному разговору, который у меня произошел, наверное, в канун войны. Возникла у меня какая-то фейсбучная переписка, по сути дела, с малознакомым человеком, который оказался ветераном Афганской войны. Который со мной во всем соглашался — что да, там было допущено такое количество ошибок, такие были человеческие и материальные потери. И вроде я уже с ним был готов попрощаться, и вдруг в самом конце разговора он говорит: «Но у нас не было выбора в 1979, потому что иначе бы туда вошли американцы». Прямо, знаете ли, просто как холодный душ на меня обрушился. Потому что американцам в 1979 году даже в страшном сне не виделось какое-либо вторжение, какая-либо операция в этом самом мягком южном подбрюшье Советского Союза.
Кстати, вот мы с вами перевалили уже за 2 тысячи зрителей. Ну думаю, что все-таки, Ксения…
К. ЛАРИНА: Пора кончать.
Е. КИСЕЛЕВ: Да, пора нам заканчивать. Вот так вот, на высокой ноте. Аудитория растет, а мы с вами говорим: «А мы заканчиваем».
К. ЛАРИНА: Да, я считаю, что у нас сегодня удачный был опыт. Я считаю, что надо это продолжить. Я люблю прямой эфир, очень мне в нем как-то комфортно. Но посмотрим, что у нас там будет дальше по цифрам. Мне кажется, все будет хорошо. Поэтому, друзья, напоминаем, что мы остаемся в записанном виде. Комментируйте, пожалуйста, пишите. Не соглашайтесь, ругайтесь, делайте все что хотите. Постараемся отвечать. И посмотрим. Я очень надеюсь, что у меня появятся новые подписчики от Евгения Киселева. Как, собственно, и мои, может быть, придут какие-нибудь новенькие к вам. У меня тоже хорошие…
Е. КИСЕЛЕВ: Приходите, приходите, только попробуйте не прийти. Знаете, если не придете, в следующий раз буду с вилами встречать.
К. ЛАРИНА: И с граблями. Спасибо вам большое за разговор.
Е. КИСЕЛЕВ: Спасибо вам, Ксения! Ребята, имейте в виду, когда мы встречаемся — последнее, что я скажу, — мы беседуем. Мы в гостях друг у друга. Это не интервью, это, я не знаю, контрвью.
К. ЛАРИНА: Да, это так. А интервью у нас тоже бывают. У Евгения Алексеевича свои прекрасные гости. Тоже, кстати, гости часто у нас пересекаются. Кстати, я хочу вам сказать огромное спасибо за Гайдая. Сергей Гайдай, я впервые с ним беседовала.
Е. КИСЕЛЕВ: Сергей Гайдай, который политолог или который…?
К. ЛАРИНА: Да, политолог.
Е. КИСЕЛЕВ: Потому что есть два Сергея Гайдая. Один политолог, а другой бывший губернатор Луганской области.
К. ЛАРИНА: В общем, мне очень понравился разговор. Прямо такой человек, с которым было очень интересно разговаривать. Так что огромное вам за него спасибо. И я могу анонсировать следующий эфир мой, который будет в субботу на этой неделе. Это будет Александр Черкасов, как раз про которого я сегодня вспоминала, из «Мемориала». Будет моим гостем в субботу в 7 часов вечера, приходите. Может быть, Евгений Алексеевич тоже расскажет…
Е. КИСЕЛЕВ: А мы как раз с Сергеем Гайдаем. Вот то, что я точно могу анонсировать: в 5 часов вечера по киевскому, московскому, балтийскому, израильскому времени мы с Сергеем Николаевичем будем — тоже в прямом эфире, между прочим, — обсуждать последние события этой недели.
К. ЛАРИНА: Ну вот, прекрасный финал нашего разговора. Спасибо, дорогие друзья!
Е. КИСЕЛЕВ: И всем всего доброго!
К. ЛАРИНА: Пока!