«Хочу сказать. Ларина» с Евгением Киселёвым
Я приветствую также нанесение ударов, которые будут в качестве побочного воздействия вызывать устрашение и панику. И промывать мозги «дорогим россиянам», которые считают, что происходящее в Украине их никак не касается…
Подписаться на канал Ксении Лариной
Поддержать канал Ксении Лариной
К. ЛАРИНА: Добрый вечер, дорогие друзья, дорогие зрители, дорогие подписчики наших каналов. Нас тут двое, сеанс одновременной игры — канал Евгения Киселева, и это Евгений Киселев… Женя, приветствую вас!
Е. КИСЕЛЕВ: Это я.
К. ЛАРИНА: И я, Ксения Ларина, и канал Ксении Лариной тоже к вашим услугам. Опять титры разные. Вот я каждый раз смотрю.
Е. КИСЕЛЕВ: А я сейчас исправлю, прямо в прямом эфире. Это мне ничего не стоит. Вы пока расскажите.
К. ЛАРИНА: Я пока расскажу, что мы в прямом эфире, абсолютно прямом. Поэтому, дорогие друзья, с тех пор, как мы вернулись оттуда, из записи, и вышли в прямой эфир, конечно же, всегда благодарим вас за ваши вопросы, за ваши попытки разворотов наших тем запланированных. Милости просим, чат трансляции для всех открыт. Пишите куда хотите и пишите что хотите. Только, конечно же, без личных оскорблений, мы все равно этого не видим. Женя, конечно, тут масса тем для разговора. Я хотела бы с чего начать?
Е. КИСЕЛЕВ: Ну как с чего? С бомбежек, наверное.
К. ЛАРИНА: Ну хорошо. Я хотела Бродского. Мне кажется, что для вас это так трогательно и важно.
Е. КИСЕЛЕВ: Бродский?
К. ЛАРИНА: Осквернение вашего любимого поэта на могиле Евгения Пригожина. Мне кажется, для вас это важно. Вы не знаете?
Е. КИСЕЛЕВ: А как это? Я не знаю об этой истории. Расскажите, пожалуйста.
К. ЛАРИНА: На могиле Пригожина, похороненного заживо (мы об этом поговорим), там, где его портрет, могила, рядом могила его отца — его туда же и захоронили, если это он (но неважно, будем считать, что это Евгений Пригожин), — помещен в рамочке фрагмент стихотворения Иосифа Бродского:
Мать говорит Христу:
— Ты мой сын или мой
Бог? Ты прибит к кресту.
Как я пойду домой?
Как ступлю на порог,
Не поняв, не решив:
Ты мой сын или Бог?
То есть мертв или жив?
Он говорит в ответ:
— Мертвый или живой,
Разницы, жено, нет.
Сын или Бог — я твой.
Е. КИСЕЛЕВ: Ой, ну что мне тут сказать? Модным словом «апроприация» называется, кажется, когда люди, недостойные таких эпитафий, используют в качестве литературного материала стихи выдающихся поэтов или прозу выдающихся писателей прошлого. Что я могу с этим сделать?
К. ЛАРИНА: И это все? А вы здесь не видите намека? Никто не знает, кто это положил, но это видно на всех фотографиях — этот листочек с этим стихотворением. Может быть, сам Пригожин и положил. Потому что здесь, совершенно очевидно, есть некий намек на то, что «жив я или мертв, главное, что я твой». Кто-то даже написал в комментариях из поклонников: «Наконец-то два выдающихся петербуржца рядом».
Е. КИСЕЛЕВ: Действительно, не надо осквернять память об Иосифе Бродском, который и так много в своей жизни совершил ошибок, в том числе написал очень плохое стихотворение на независимость Украины. Но вот не надо лишний раз мазать грязью память о нем.
Вы знаете, Пушкин, Лермонтов, Некрасов и многие другие поэты и выдающиеся литераторы XX века писали вещи, за которые им потом было стыдно. И Мандельштам пытался что-то написать во славу Иосифа Виссарионовича, и Булгаков пытался написать пьесу «Батум», и Ахматова что-то такое духоподъемное про Сталина писала. И Бродский, соответственно, тоже несколько раз ошибался, наверное. Но вот это не его ошибка. Появление стихотворения, от руки кем-то написанного на бумажке, на могиле Пригожина в вину Бродскому ставить, я считаю, нельзя.
А что касается того, жив он или мертв, вы знаете, я не сторонник конспирологической версии о том, что это все инсценировка, что Пригожин жив, что на кладбище… Там же была фактически специальная похоронная операция. Пригожина похоронили методом специальной операции, которая, как я сегодня прочитал на «Медузе», чуть ли не была результатом некоего секретного совещания в Кремле под председательством Сергея Кириенко. Было решено для отвода глаз распространить информацию, что хоронят его якобы на другом кладбище, а похоронили его на другом кладбище рядом с отцом.
Хотите в эту тему погружаться — мы можем отдельно поговорить, но я все-таки верю в то, что он мертв. Я думаю, что он был все-таки ликвидирован. Вот как он был ликвидирован, там дальше могут спорить эксперты. Кто-то говорит: никаких следов ракетного выстрела по самолету с помощью какой-то там ракеты ПВО нет. Другие говорят: да нет, виден был в небе инверсионный след. Третьи говорят: нет, его взорвали с помощью заложенной в самолет бомбы. Неважно. Важно то, что его ликвидировали. Эта ликвидация была показательной казнью, казнью отступника. Вот я это так понимаю.
К. ЛАРИНА: Но все, что последовало за этим, включая вот эти похороны, такие постмодернистские, что долго рассказывали: то на одном кладбище все оцепили, то на другом кладбище, что покойный расчленен на несколько катафалков — тут это, тут это… Это все, конечно, выглядит невероятно — как бы сказать? — и страшно, и комично. Все это мне напомнило, опять же, того же Булгакова, похороны Берлиоза: головы-то нет у покойного. Абсолютно.
И то, что неизвестно вообще, жив он или мертв, и кого мы там хороним. Потому что все равно, согласитесь, этот цирк с похоронами, с гробами и с могилами — это все мне напомнило повесть Людмилы Улицкой «Веселые похороны». Если вы помните, там, где герои Алик умер и сам срежиссировал все свои похороны. То есть все присутствующие слышали его голос, как будто он присутствовал за столами. Рассказывал, что надо делать, кто следующий выступает, кому дать слово.
И это, конечно, ощущение какое-то страшное и жуткое. Я на самом деле верю уже во все, Женя. Не исключаю, что он через какое-то время появится. Скажет: «Не ждали, гады?».
Е. КИСЕЛЕВ: Евгений Пригожин или светлый образ его. Помните, в «Семнадцати мгновениях весны»: пастор Шлаг или светлый образ его. Когда кардинал диктует своему помощнику письмо в Ватикан папе Римскому, очевидно, или главе ватиканской дипломатической службы, и помощник вздрагивает от этих слов, а он говорит: «Пишите, пишите: или светлый образ его».
Я не договорил по поводу, знаете, всей этой истории. Это все-таки история из каких-то американских мафиозных боевиков. Прежде всего «Крестный отец», конечно. Вы помните? Сначала все торжественно мирятся, сам старший дон Корлеоне собирает своих врагов и говорит: «Все, заключаем мир». Потом он рассказывает сыну: «Скоро я умру. А после того, как я умру, к тебе придут с предложением о переговорах. Так вот тот, кто придет с предложением переговоров — тот и есть предатель. И это будет кто-то из своих». И к нему приходит старый верный Тессио, один из ближайших сообщников отца по этому мафиозному клану Корлеоне. И потом его убивают. Мы в фильме не видим, как его убивают — его просто увозят в неизвестном направлении. И он говорит Хагену, консильери дона: «Передай Майклу, что ничего личного. Это был только бизнес».
Наверное, в ликвидации Пригожина тоже не было ничего личного — только бизнес. А может быть, наоборот, было исключительно личное и ничего связанного с бизнесом. Но по моей версии, там был и бизнес, и личное. Смотрите, еще раз попытаюсь это сформулировать.
Пункт первый. ЧВК «Вагнер» не был частной компанией, хоть так и назывался. ЧВК «Вагнер» — это была компания, созданная Путиным, созданная руководителями силовиков, созданная российской военной разведкой ГРУ из самых отборных кадров, которые там были — опытных офицеров, принимавших участие в разного рода специальных операциях, настоящих головорезов и мордоворотов, которых переманили с престижной службы в подразделениях ГРУ в эту самую ЧВК «Вагнер», предложив им огромные деньги. Финансирование лилось рекой. Помните, как Путин в одном из своих выступлений уже после несостоявшегося мятежа (точнее, наполовину состоявшегося мятежа) рассказывал методично, какие там огромные деньги вкладывались в ЧВК «Вагнер».
А потом Пригожин возомнил себя человеком, который действительно является… Извините, звонок мне идет посторонний. Простите ради бога, такое тоже случается. … Я хотел сказать, что он решил, что действительно его поставили руководить государственной компанией, а его в итоге превратили потом как бы в частного владельца. Понимаете, и он решил, что он действительно частный владелец. А потом за это его и убили — за то, что он попытался с «Вагнером», которым его просто поставили руководить, сделать из себя как бы человека, который им распоряжается. То есть это в каком-то смысле рейдерский захват государственного имущества. Или попытка рейдерского захвата компании, которая ему принадлежала только формально, а по понятиям принадлежала Путину, ГРУ, государству.
В свое время она была создана тогда, когда нельзя было еще Путину в открытую вести захватнические агрессивные войны. И вот для того, чтобы решать разного рода деликатные проблемы, создали этот самый ЧВК «Вагнер». А потом Пригожин возомнил себя хозяином и получил за это по заслугам.
Это как бизнес-составляющая всей этой истории. А, что называется, личная составляющая — это измена, предательство, удар в спину. Путин оказался в ситуации, когда все увидели его слабость, то, что он не может подавить этот путч. И для того, чтобы подавить этот путч, ему пришлось привлекать презираемого и ненавидимого им Лукашенко в качестве посредника, потом еще встречаться с Пригожиным в Кремле, вести там какие-то терки, переговоры, терпеть пригожинские прилеты в Питер, его появление на саммите африканских лидеров, который проходил в Петербурге. Он там позировал, вы помните. Пригожин, похоже, решил, что держит Бога за бороду. Он так себя вел после подавления…
К. ЛАРИНА: Или Путина за яйца.
Е. КИСЕЛЕВ: Или Путина за яйца. Путин ему не дал так себя дальше вести.
К. ЛАРИНА: Можно я добавлю, что мне представляется тоже важным в понимании Путина. Еще раз: на мой взгляд, это была не месть за то, что он поднял мятеж. Это была месть за то, что он его унизил публично. Потому что все помнят прекрасно то самое обращение Путина, когда все только началось, начало этого пригожинского мятежа, где он как раз говорил про предательство и про удар в спину. Давайте вспомним, в каком состоянии этот человек находился в кадре. Это был не двойник. Совершенно очевидно, это был тот самый настоящий Путин в состоянии абсолютной панической истерики. И как это можно простить? Конечно же, это не простить.
Ну и вторая составляющая, что называется, постпригожинская, уже постсобытие, то, что было после, в связи с похоронами и с прочим: как на наших глазах, на глазах «дорогих россиян» вчерашний «герой России» превращаются в ничто. Вообще ничто. И то, что наверняка все видели эти страшные кадры, такие метафоричные, когда они закатывали в бетон кладбище вагнеровцев, уже похороненных, которые погибли на украинском фронте, чтобы стереть напрочь эту память. И сейчас я читаю, как этих раненых вагнеровцев выгоняют из госпиталей, из больниц, где они лежали за счет государства: никто больше за вас не платит, до свидания, идите как хотите. Никто не выплачивает и вряд ли выплатят какие-то деньги. И вообще забыть как страшный сон.
И вот я думаю: ё-мое, ну хорошо, ладно народ у нас беспамятный. Но люди, которые воспевали эту преступную группировку во главе с преступником, убийцей, насильником Вагнером и вторым Вагнером Пригожиным — как же вы, что вы сейчас запоете? Как вы это объясните себе? Как себя вести, не знаю, какому-нибудь Прилепину и всем остальным?
Запросто, как по щелчку, у целой нации можно изменить вчерашний день. Женя, это не какие-нибудь там сталинские времена. «Когда это было? Можно так, а можно эдак, «не знает всей правды». Вы все очевидцы, вы все свидетели. вы все знаете, как это было. И вот вам сверху приказали — вот эту страницу не то что перевернули, а стерли, вырвали, и пусть кто-то попробует вообще хоть слово сказать. Конечно же, опять Оруэлла мы вспоминаем. Это все такие очень очевидные вещи, как меняется легенда за секунду.
Я не понимаю тогда даже логики власти и того же Путина. Если они его убивают, ликвидируют, как вы говорите, и при этом никакой официальной версии в итоге нет. Потому что признать, что это сделали украинские диверсанты — это значит признать, что украинские диверсанты шныряют, шастают между Москвой и Петербургом, иногда заходя в резиденцию на Валдае к Путину. Это невозможно признать, правда же? Как это признать?
А тогда кто? И вот видите, что говорят в телевизорах: «враги России». Какие-то враги России. И вот я вижу уже опросы людей на улицах оттуда. И они все повторяют, как будто их завели ключиком: «Враги России. Это все враги России, которые хотят дестабилизировать обстановку».
Как это может быть? Скажите, что движет этими людьми? Как можно в одночасье, за одну секунду с пьедестала столкнуть человека, которого вам строили, строили и сказали: «Вот он, настоящий герой». И в секунду сказать: «Нет, теперь он враг народа». Никаких выстрелов в воздух в честь героя не будет, никаких слез, никаких камланий.
Е. КИСЕЛЕВ: Ксения, вы же сами сталинские времена вспоминаете. Напрашиваются многочисленные параллели. Послушайте, Лев Давидович Троцкий года так до 1925 считался вождем Красной Армии, пока его не сместили с должности председателя Реввоенсовета СССР. Тогдашняя раннесоветская мифология провозглашала его одним из вождей Октябрьской революции, создателем Красной армии и ее вождем. А вот все остальные — Фрунзе, Буденный, Тухачевский, Уборевич и прочие герои Гражданской войны, — они были уже в этой мифологическую иерархии ступенями ниже. Потом, опять-таки, кого назначили главными героями? Того же Тухачевского. Вспомните, кто получил первые звания советских маршалов в 1935 году, если мне память не изменяет. Тухачевский, Блюхера, Егоров.
К. ЛАРИНА: А потом?
Е. КИСЕЛЕВ: А потом их стерли в лагерную пыль. Их объявили врагами народа, заговорщиками, они были расстреляны после быстрого и тайного процесса. И так было же много. Послушайте, и Бухарин был одним из вождей партии. Рыков, Каменев, Зиновьев — там полсъезда. Это был 17-й съезд, вы же помните, в 1934.
К. ЛАРИНА: «Победителей».
Е. КИСЕЛЕВ: Расстрелянный «съезд победителей», когда больше половины, по-моему, погибло в жерновах сталинских репрессий. Больше половины делегатов этого съезда и почти весь состав ЦК, который был тогда избран. Или, во всяком случае, большая часть состава ЦК КПСС — ВКП(б) тогда, извините, называлась еще партия.
Но все-таки пытались придать хотя бы какой-то вид законности тем репрессиям, которые происходили внутри страны. А после Второй мировой войны, в 40-е годы уже стали убивать без суда и следствия. Убили Михоэлса, с помощью ядов убивали людей, которых по каким-то политическим соображениям почему-то неловко было отдавать под суд. Это абсолютно сталинская такая практика позднего сталинского времени — ликвидировать своих проштрафившихся, изменивших, превратившихся в предателей вчерашних подручных.
К. ЛАРИНА: И стирать их из памяти.
Е. КИСЕЛЕВ: Но смотрите, о чем свидетельствует то обстоятельство, что так долго не решались хоронить Пригожина тем или иным способом? Мне кажется, это свидетельствует о том, что ждали, что скажет Путин, а Путин не мог принять решение. Вполне возможно, что решение пришлось принимать тому же самому Кириенко на каком-то там совещании. Потому что Путин, я уверен, толком не мог объяснить, чего он вообще хочет. Он хочет торжественных похорон или он не хочет торжественных похорон, он хочет стечения народа или он не хочет стечения народа. Якобы там были большие страхи по поводу того, что может очень много людей прийти, если похороны будут официальными, общедоступными и торжественными. В результате похоронили прямо как собаку — где-то там на маленьком питерском кладбище, далеко не самым престижном.
К. ЛАРИНА: Но там его отец похоронен, в этой же могиле.
Е. КИСЕЛЕВ: Ну да, отец похоронен. Но вопрос-то в том, что зарыли тайно, чтобы никто не видел. Были допущены только какие-то самые близкие люди, которых нельзя было не допустить на похороны, потому что иначе был бы грандиозный скандал. Много мы с вами на самом деле на эту тему говорим, Ксения, по-моему.
К. ЛАРИНА: А люди вас не удивили? Вот эти народные мемориалы вас не удивили? Вот меня, например, это просто оскорбляет. Вот эти вот рыдания народные, эти народные мемориалы, эти его фотографии, которые кладут.
Е. КИСЕЛЕВ: Ну почему оскорбляет?
К. ЛАРИНА: Как это может быть? Это же не родственники приходят, правда же? У него же не столько родственников, тысячи по всей стране. Это люди, которые на самом деле считают его героем.
Е. КИСЕЛЕВ: Многим он нравился. Многим он казался героем. Тем, что он хорошо говорил, красиво, решительно.
К. ЛАРИНА: И с кувалдой.
Е. КИСЕЛЕВ: С кувалдой, да, сильная рука. Не то, что этот, который сидит там за 10-метровым столом и вообще непонятно, он это или не он, или это какой-то его очередной двойник. Что-то там мямлит непонятное, округлое. Вспомните все эти путинские речи последнего времени. Вы его послушаете, а через час вы уже ничего не сможете произвести. Все, что запоминается — это либо какой-нибудь словесный ляп, либо какая-нибудь неловкая импровизация.
Помните — мы с вами, по-моему, даже это обсуждали, — когда он принимал верительные грамоты от послов и вдруг начал как-то неловко и коряво рассказывать, что, знаете, в прошлый раз, когда я принимал верительные грамоты, у меня была возможность подойти, побеседовать, пожать руки, а сейчас у нас по-прежнему действуют карантинные правила. Все прямо обалдели, узнав от человека, похожего на Путина, что, оказывается, в Кремле еще действуют карантинные правила. Мы же действительно знаем от многочисленных свидетелей, что им приходится по 2 недели сидеть в карантине, прежде чем приходить туда, где есть Путин, и общаться с ним, даже близко подходить. И потом этот же самый человек, который не может нарушить карантинные правила, идет в толпу. Едет якобы куда-то за пределы Москвы в какой-нибудь регион — в Дагестан вот он ездил, — и там совершенно спокойно общается с толпой. Как тут не подумать про существование двойников? Я смеялся над этим, я отмахивался от этого, а сейчас я начинаю в это верить.
К. ЛАРИНА: Хочу сказать, что пришел донат мне от Анны Эрмансон. Анна, огромное вам спасибо! Наш постоянный спонсор. Будь как Анна, говорю я всем нашим зрителям. Присылайте донаты, ставьте, пожалуйста, лайки, для нас с Киселевым, для того, чтобы как можно больше людей нас увидело. Ну и, естественно, подписываемся.
Е. КИСЕЛЕВ: Юрий Гагарин, я отправляю вас в бан за эфирное хамство.
К. ЛАРИНА: Ну и правильно сделали. Тем более Юрия Гагарина только позорить. Священное имя Юрия Гагарина. Пошли дальше, Женя. Дроны?
Е. КИСЕЛЕВ: Пойдемте. Дроны.
К. ЛАРИНА: Ночка была сильной.
Е. КИСЕЛЕВ: Рутина. Ночные прилеты дронов в Москву, в Подмосковье, в другие города становятся просто рутиной повседневной российской жизни. Я вам честно скажу, с утра просыпаюсь, лезу в мобильный телефон, включаю ленту новостей с мыслью: «Так, давай посмотрим, куда этой ночью прилетали дроны. Ага, хорошо прилетели. Здорово, я бы сказал, прилетели, в Псков».
К. ЛАРИНА: В 6 регионов.
Е. КИСЕЛЕВ: Ну да, там было 6 легионов, Но лучше всего они прилетели — порадовали меня, прилетели в Псков и сожгли 4 транспортных самолета ИЛ-76. Это те самые самолеты, которые предназначены для транспортировки десантников из той самой знаменитой Псковской десантной дивизии. Взлетно-посадочную полосу повредили.
К. ЛАРИНА: Нефтебазу сожгли.
Е. КИСЕЛЕВ: Нефтебазу сожгли. Молодцы! Ничего не могу сказать. Смотрите, я знаю, что сейчас особенно некоторые ваши друзья и подруги начнут трепетать и дальше писать посты в Фейсбуке: «Ах, какой ужас, ах, какой позор! Смотрел вчера Киселева с Лариной — они радовались прилетам дронов по российским городам и весям». Да, я радуюсь прилету дронов по российским городам и весям. Потому что «дорогие россияне» должны понять, что за все нужно платить, в том числе платить вот таким вот образом — принимая хлебом-солью украинские дроны. А что вы хотели? Вы будете вести войну на уничтожение соседнего народа, а соседний народ будет сопли утирать и не будет вам давать сдачи? Нет. Дальше будете получать, дорогие россияне.
К. ЛАРИНА: Женя, тут еще важно. Все-таки это недорогие россияне получают — в смысле, не «дорогие россияне». Тут очень важна разница. Все эти прилеты сегодня ночью — я их смотрела ночью, я еще не ложилась спать, когда все это началось, и смотрела буквально в прямом эфире: возникает то одно видео, то в одном телеграм-канале, то в другом. Там, кстати, надо отдать должное «дорогим россиянам», подавляющее большинство из них: «Круто, снимай-снимай! Круто вообще! Смотри, круто как горит!». Мне кажется, этот вопрос, кто больше радуется, нужно адресовать как раз россиянам, а не нам с вами.
Ну тут важный момент. Думаю, что вы со мной согласитесь. Все вот эти налеты — сегодня ночью, во всяком случае, точно, поскольку мы за этим следим, — это все были конкретные удары по конкретным объектам. Это не просто напугать какое-нибудь село, напугать какую-нибудь улицу, напугать какую-нибудь школу или отправить какой-нибудь многоэтажный дом. Ничего этого не было. Здесь все очень конкретно, и мы сразу видим конкретные результаты.
Особенно, конечно, Псков впечатлил, когда хваленое ПВО, которым машут, этим ПВО, перед Путиным, все убеждают его, что лучше ПВО не найти на свете… Там местные полицейские в Пскове из пистолетов стреляли по этим дронам. Вот стрельба слышна была пол-ночи: они пытались из пистолетов попасть по дронам. То есть это совсем уже какой-то кринж, как говорит молодежь. Но то, что все дырявое, совершенно очевидно. Конечно, им есть о чем репу почесать, дорогим россиянам и дорогому, уважаемому или неуважаемому, проклятому руководству, как Министерству обороны, так и страны.
Е. КИСЕЛЕВ: Можно я среагирую на некоторые вопросы, которые нам тут задают?
К. ЛАРИНА: То есть вы меня не слушаете совсем.
Е. КИСЕЛЕВ: Нет, я вас слушаю…
К. ЛАРИНА: Но вы согласны со мной, что есть разница?
Е. КИСЕЛЕВ: Я согласен с вами.
К. ЛАРИНА: Что это не пугалки, не акция устрашения. Это очень конкретная вещь.
Е. КИСЕЛЕВ: Я готов с вами согласиться, но я приветствую также нанесение ударов, которые будут в качестве побочного воздействия вызывать устрашение и панику. И промывать мозги «дорогим россиянам», которые считают, что происходящее в Украине их никак не касается. Что это специальная военная операция идет.
К. ЛАРИНА: Где-то далеко. Сейчас будете отвечать на вопросы, я только одну вещь скажу по поводу этой эмоции, этого упрека: радуются, не радуются. Я категорически против вообще употребления этого глагола в описании собственных эмоций. Вот я не могу сказать. «Радуется» — это когда радовались палестинцы, прыгали от радости, когда в башни-близнецы врезались самолеты. И мы этот монтаж прекрасный видели, как люди просто действительно радовались, чуть ли не плясали на улицах.
Мне кажется, что здесь другая эмоция присутствует — не радости, а, черт возьми, именно возмездия. Это возмездие не приносит чувства злорадства или радости. Во всяком случае, мне. Я не эти чувства испытываю. Я испытываю именно то, о чем вы говорите. А как вы хотели? Но это не чувство радости. Это разговор об ответственности, о том, что вы причастны к этому. Если вы думаете, что это все останется за границей, что здесь такой железный забор или стеклянный, из-под которого ничего не прилетит, так не бывает. Чудес не бывает. Вы обязательно окунетесь в эту войну, она вас достанет, настигнет. Поэтому какая тут радость, о О чем тут говорить? Это совсем другие чувства.
Е. КИСЕЛЕВ: Вы ощущаете себя предателем родины, Ксения? Тут очень многие пишут: «Вы предатели, вы власовцы».
К. ЛАРИНА: Я ощущаю, что родина меня предала. Вот я бы так сказала. Родина — это предатель, понимаете? Предатель собственных граждан вот эта вот родина. Можно так сказать?
Е. КИСЕЛЕВ: Нужно так сказать. Вы знаете, пункт первый: я никого не предавал. Для того, чтобы предать, надо кому-то дать, знаете ли, обет верности, присягу. Я вот этому самому… Так, я должен выдохнуть, потому что меня захлестывают эмоции.
К. ЛАРИНА: Нехорошее слово? Говорите, можно, я вам разрешаю.
Е. КИСЕЛЕВ: Я вот этому самому кремлевскому деду, старику-лысовику, никогда поддержки никакой не оказывал, присяги ему не давал. Все. Тут пытаются сказать: «А что вы, как гражданин России? За что вы собираетесь платить как гражданин России?». Я не ощущаю себя уже очень давно гражданином России. Во всяком случае, особенно гражданином страны, где у власти находится это, извините меня, у*бище.
К. ЛАРИНА: Все-таки сказал, не постеснялся.
Е. КИСЕЛЕВ: Вот не постеснялся, знаете. А как еще сказать? Вот это существо. Ладно, проехали, едем дальше.
К. ЛАРИНА: А у меня еще один донат, между прочим. От Елены Дитрих. Лена, спасибо большое! Лена передает привет нам обоим из Нью-Йорка. Спасибо вам. Дорогие друзья, присылайте!
Е. КИСЕЛЕВ: Я тоже за вас рад. Кто-то мне говорит: «Вы раньше так что-то не говорили». Какая-то Наталья. Я не знаю, кто эта Наталья такая. Изучите, пожалуйста, матчасть, Наталья, а потом вступайте со мной в спор. Я это говорю с 1999 года. Как я эту образину увидел на экране, так сразу понял: ой, беда к нам пришла. беда пришла в наш дом. Пропал калабуховский дом, подумал я, глядя на вот этого человека с внешностью провинциального КГБшного опера.
К. ЛАРИНА: Давайте вернемся, я предлагаю. У меня еще одна тема. Я думаю, что вы тоже наверняка смотрели это интервью Владимира Зеленского журналистке Наталье Мосейчук — по-моему, так, я правильно ее называю? — приуроченное к Дню независимости Украины. И там прозвучало несколько важных вещей, которые я хотела, чтобы вы немножко расшифровали, что бы это значило.
Вот, кстати, недалеко уходя от дронов, которые прилетают на территорию Российской Федерации. Он там, в частности, сказал, что если мы будем вести военные действия на территории Украины, мы останемся одни. Значит ли это, что Владимир Зеленский по-прежнему убежден в том, что нельзя переходить границы России и вести военные действия там, уже на территории?
Если это так, то у меня вопрос возникает: а как тогда изгнать? Ну допустим, ты изгонишь их за те самые границы 1991 года, о чем все говорят. И где гарантия, что они обратно не попрутся? Как сделать так, чтобы их не было, чтобы они обратно не пошли? Каким образом это остановить? Как здесь определить победу и гарантию, опять же, повторю, что они не вернутся обратно? Если мы только отгоняем их — «мы», говорю я, украинцы в данном случае, если Украина только за свои границы отправляет эти войска российские.
Е. КИСЕЛЕВ: Смотрите, давайте, во-первых, не преувеличивать значение одного отдельного интервью Владимира Зеленского одному отдельно взятому украинскому телеканалу «1+1». Я думаю, что все-таки он сформулировал некие сиюминутные, тактические, я бы сказал, словесные мессиджи, адресованные своим партнерам по разным сложным переговорам в Европе и в Америке.
Вот ускорилась, наверное, неслучайно история с предоставлением Украине истребителей F-16. Я думаю, что ускорение поставок F-16, наверное, стоит рассматривать где-то в контексте заявления Зеленского о том, что выйдем на перешейки, выйдем к административным границам Крыма — там, возможно, создадутся условия для того, чтобы наши западные партнеры (как бы имеется в виду за скобками, в подтексте, между строк: которые нам согласились в кратчайшие сроки, нежели раньше говорили, поставить истребители F-16) смогут оказать давление на Россию с целью демилитаризации Крыма. Там же не сказано, что мы отказываемся от нашей прежней позиции, что Крым должен быть возвращен Украине.
К. ЛАРИНА: В том числе и военным путем.
Е. КИСЕЛЕВ: Ничего там про это не было сказано. Там было сказано, что когда мы выйдем на границы Крыма, глядишь, наши партнеры смогут оказать дипломатический нажим на Россию с целью демилитаризации полуострова. Очень сложная такая, как сказал бы покойный Ельцин, словесная загогулина.
Дальше он говорит о том, что да, наверное, я не поддерживаю идею наступления на российскую территорию, ведение боевых действий на российской территории. Но что имеется в виду, мы тоже не совсем понимаем. Потому что даже представители западных правительств не раз говорили о том, что военные цели, находящиеся в тылу российских оккупационных войск, в том числе транспортные узлы, склады с оружием, склады с боеприпасами, склады с горюче-смазочными материалами, места дислокации подразделений — все это является легитимными военными целями.
Условно говоря, бомбить мирные города — это нехорошо, это западные союзники Украины не приветствуют. И действительно, если предположить, что ВСУ, одержав некую решающую победу на одном из участков фронта, вдруг перейдут в широкомасштабное фронтальное наступление по фронту в несколько десятков километров или в каких-нибудь 100-150 километров на каком-нибудь направлении, да, вероятно, какие-нибудь отдельные страны, которые сейчас деятельно помогают Украине, от этой помощи откажутся или поставят ее на стоп, скажут: «Нет, пожалуйста, давайте будем без оккупации территории Российской Федерации». Потому что понятное дело, если фронтальное наступление, за этим возникают территории, которые будут находиться под контролем уже украинской армии.
Давайте не будем торопиться с разными далеко идущими выводами. Важно то, что Зеленский заговорил о выборах. С точки зрения внутренней украинской повестки это такое знаковое событие.
К. ЛАРИНА: А это возможно вообще во время войны? Он там говорил, что, конечно же, по нынешнему законодательству во время военного положения выборы невозможно проводить, это исключено. Учитывая, что сейчас, как я поняла, на 2023 год, на октябрь 2023-го попадают по действующему закону выборы в парламент, в Верховную Раду, и дальше уже март 2024, выборы президента. Скорее всего, понятно, что сейчас выборы в парламент не будут проводиться. Но с другой стороны, ведь Верховная Рада в состоянии инициировать этот вопрос, отказаться от каких-то норм закона и сказать: нет, будем проводить выборы.
Вы, как человек, который хорошо знает украинскую политику и давно там живете, объясните мне, пожалуйста, если это возможно, то как это возможно? Оккупированные территории, беженцев миллионы уже по всему миру. Какие тут могут быть выборы? Какие выборы могут быть у людей, которые находятся во фронтовой зоне, которые работают на фронте? Которые в окопе, в конце концов, проще говоря, сидят. Как с ними быть? Какой в этом смысл?
Я знаю, что среди украинских политиков немало людей, которые являются сторонниками этой идеи, что выборы все равно нужно проводить, чтобы не было, типа, как у Путина, чтобы он не был вечно, этот Зеленский. Но это невозможно. Я не знаю таких примеров в истории, чтобы во время войны, кровопролитной, в такой страшной фазе и такой долгой, проводились какие-то выборы. Я не знаю, правда, с кем я спорю — может быть, вы согласны со мной. Может быть, вы тоже против выборов во время войны. Или нет?
Е. КИСЕЛЕВ: Вы знаете, я выступаю в роли наблюдателя. Я не имею никакого права выносить какие-то суждения, к чему-то призывать. Я просто рассуждаю. Да, действительно, все, о чем вы говорите — это справедливые соображения, которые имеют право… Такая точка зрения, которую вы только что изложили, которую вы, Ксения, только что сформулировали достаточно эмоционально — все это, наверное, заслуживает уважения и учета.
С другой стороны, смотрите: а в Израиле, который почти 80 лет живет в состоянии постоянной боевой готовности и прошел через целую серию войн, военных конфликтов? Чего там только ни было, и ни разу не отменяли выборы в Израиле. Всегда демократия, демократические процедуры и институты предложили работать, несмотря ни на какие войны.
К. ЛАРИНА: Но у Украины полстраны оккупировано, Женя.
Е. КИСЕЛЕВ: Не полстраны, подождите.
К. ЛАРИНА: Ну хорошо, треть.
Е. КИСЕЛЕВ: Так, давайте не будем. Под оккупацией находится почти вся территория Луганской области, часть территории Донецкой области, часть территории Запорожской области, часть территории Херсонской области. Возможно, есть крошечные кусочки территории в Харьковской области, может быть, какие-то очень небольшие. Я боюсь ошибиться, но я допускаю, что, может быть, несколько квадратных километров в других областях Украины, которые на севере и северо-востоке соседствуют с Россией. Но, в принципе, Сумская и Черниговская области, Харьковская область — они от оккупации давно уже освобождены. Речь идет о 4-х областях, повторяю. Возможно, в Николаевской области еще есть какие-то небольшие оккупированные кусочки где-то там на границе с Херсонской областью. Тоже врать не буду. Но принципиально зона оккупации — это 4 оккупированные области.
К. ЛАРИНА: Но это немало.
Е. КИСЕЛЕВ: Это не половина и не треть, Ксения. Я вас умоляю, пожалуйста, в процентах давайте не будем спорить. Но из этого, смотрите, Крым оккупирован с 2014 года, часть Донецкой области с 2014 года де-факто находится под оккупацией, часть Луганской области де-факто находится под оккупацией тоже с 2014 года. И выборы проводились.
К. ЛАРИНА: Да, последние выборы проходили именно уже в таком состоянии.
Е. КИСЕЛЕВ: И не только. И в 2014 году такие выборы проходили, и в 2015 году местные выборы проходили, и в 2019 году.
К. ЛАРИНА: Но во время войны, во время полноценного вторжения, подождите, как вести предвыборную кампанию? Что, какие-нибудь там деятели партий поедут в окопы агитировать солдат и офицеров? А не пошлют ли солдаты и офицеры этого партийного деятеля, который приедет туда агитировать за свою кандидатуру?
Е. КИСЕЛЕВ: Как говорят некоторые мои украинские знакомые, которые, в отличие от меня, часто имеют возможность бывать в окопах, на передовой, там, в окопах, разберутся. И порядок обеспечат агитации, пропаганды и проведения голосования. Как раз там, в районе «нуля», как я называю,как сейчас принято часто называть линию соприкосновения, линию фронта, если называть вещи своими именами — там на самом деле дисциплина и порядок. И там не забалуешь.
К. ЛАРИНА: То есть вы считаете, допустимо?
Е. КИСЕЛЕВ: Смотрите, это сложная конструкция, которая, безусловно, предполагала изменения законодательства, изменения выборного законодательства. Я говорю с частицей «бы», я не призываю и не настаиваю. Но я допускаю, что при наличии политической воли и при наличии большинства в парламенте президент может выступить с такой инициативой. Безусловно, все зависит от позиции Владимира Зеленского. Если он посчитает, что в его политических интересах для того, чтобы продемонстрировать свое уважение к демократии, продемонстрировать свою готовность подтвердить поддержку со стороны общества, подтвердить свою легитимность, если угодно — если он захочет, он сможет необходимые изменения в законодательстве при поддержке партии «Слуга народа» провести через парламент.
Наверное, это предполагает создание некой очень сложной — что называется, ad hoc, по случаю, только, может быть, для их выборов, — конструкции, которую потом опять придется поменять. Предположим, создание каких-то механизмов, которые позволят проводить голосование на тех территориях, которые… Простите, я немножко тут заговорился. Я имею в виду, организовать голосование для миллионов украинцев, оказавшихся на положении временно перемещенных лиц в Европе. В Германии и в Польше прежде всего, там самые большие украинские диаспоры сейчас.
Но это вопрос, который при желании можно решить и организовать. В том числе при поддержке западных правительств, которые, как мне кажется, проявляют сейчас серьезную заинтересованность в том, чтобы война не привела к деградации демократических институтов и демократических процедур в Украине.
Возможно, предусмотреть электронное голосование с организацией контроля западными державами. Как вот выступавший у меня на канале давеча Сергей Гайдай, известный украинский политтехнолог, который гораздо лучше нас с вами понимает, как вся эта штука работает и как она может быть организована. Вот он говорит, голосование может проходить с использованием знаменитой электронной системы, которой практически все украинцы вооружены, у которых есть смартфоны, А если у кого нет смартфонов, как раз западные державы могли бы купить большие партии самых простых, самых дешевых смартфонов, которые можно будет раздать самым малоимущим слоям населения, которые не имеют возможности эти смартфоны иметь.
У кого нет смартфонов, могут голосовать по почте. Есть богатый опыт Соединенных Штатов Америки, где организовано досрочное почтовое голосование, где стоят специальные почтовые ящики, где существует специальная отработанная процедура сверки, условно говоря, когда получают эти самые письма с запечатанными в них бюллетенями, а потом люди на избирательных участках садятся и сверяют: человек, проголосовавший по почте, не голосовал еще второй раз лично?
К. ЛАРИНА: Это все процедуры. Вы говорите о финальной стадии выборов. Я говорю о другом, о предвыборной кампании. Как это возможно, каким образом? Напрямую общение со своими избирателями — кроме как по телевизору, как это возможно? Ты не можешь никуда поехать…
Е. КИСЕЛЕВ: Послушайте, давайте не будем преувеличивать. На мой взгляд, в последние десятилетия основная часть предвыборной кампании — это виртуальная предвыборная кампания. Это предвыборная кампания, которая ведется через средства массовой информации, через соцсети, через YouTube, через Facebook. Это наружная реклама, которая может быть и за границей при условии каких-то договоренностей с западными странами. Это может быть масса всяких других вещей. Слушайте, митинги и личные встречи с избирателями — это уже что-то такое, мне кажется, из прошлого, из далекого прошлого.
Смотрите, я хочу сказать следующее. Мне кажется, что, конечно, это могли бы быть несовершенные, неидеальные выборы. Но на чашах весов с одной стороны неидеальность выборов, которые и в прошлом в разных ситуациях бывали неидеальными в силу тех или иных причин. Вот на одной чаше весов относительная неидеальность выборов и оформления волеизъявления граждан, а на другой чаше весов угроза постепенной деградации демократических институтов и процедур.
К. ЛАРИНА: А деньги не жалко во время войны, когда каждая копейка на счету? Когда ты понимаешь, что, что называется, уж точно все для фронта, все для победы — это главный лозунг.
Е. КИСЕЛЕВ: Пусть решают, жалко денег или нет, спонсоры, доноры Украины и сами украинские политики. Это вопрос, который стоит перед ними, что важнее им. Они же не экономят… Вот ругаются власти за то, что они тратят деньги на замену герба на щите Родины-матери. Огромные деньги, большая операция, грандиозная, по реконструкции памятника Родине-матери в городе Киеве. Или обрезание ветвей, или перекладывание плитки, брусчатки, еще какие-то работы по благоустройству городов. Очень много публики сейчас в Украине возмущается по поводу того, что вот эти деньги, которые городские власти или областные власти тратят на такого рода городские гражданские нужды, в условиях войны лучше было бы потратить на экипировку, на оружие, на прочие нужды ВСУ.
К. ЛАРИНА: Как вы думаете, вообще это решение, проводить выборы, не проводить выборы — все равно существует какая-то общественная дискуссия по этому поводу? Есть ли какие-то общественные опросы? Чтобы понимать, украинское общество к какой точке зрения склоняется.
Е. КИСЕЛЕВ: Честно вам скажу, не готов сейчас на этот вопрос ответить, но мое ощущение такое. Вот был героический начальный период войны, когда действительно большинство граждан Украины сказали себе и окружающим: «Сейчас не до политики. Отставляем все споры, закрываем глаза на какие-то отдельные проявления беззакония, коррупции. Сейчас главное поддерживать нашу власть, нашего президента, вооруженные силы Украины. Сжать зубы, терпеть». Терпеть, предположим, перебои с электричеством, с теплом, с горячей водой, со всякими прочими коммунальными услугами, которые, например, возникли осенью прошлого года в результате кампании ракетных ударов, которую стала проводить агрессивная Россия с середины октября прошлого года. Если быть точным, с 11 октября, когда практически каждый день носились удары ракетами, дронами, бомбами по разным объектам инфраструктуры, жизнеподдерживающей инфраструктуры. Вот терпели.
Потом посмотрите, сформировалась военная вертикаль власти новая, где есть верховный главнокомандующий, где есть руководители областных и городских военных администраций, где, в общем, уже сложилась система командования вооруженными силами Украины, которые постоянно, насколько я понимаю, доводятся до ума, совершенствуются.
То есть этот период в каком-то смысле народной, партизанской войны, когда люди, военные, прежде всего территориальной обороны, говорили: «Будем защищать нашу страну, наши города вне зависимости от чего бы то ни было. Даже если там кто-то где-то скажет, что все, война окончена, мы ее заканчивать не собираемся». И кстати, говорили, что якобы об этом даже верховному главнокомандующему говорил главнокомандующий Залужный.
К. ЛАРИНА: Кандидат в президенты будущий, очевидно совершенно.
Е. КИСЕЛЕВ: Ну подождите, давайте не будем наводить тень на плетень. Я слышал, что как раз Залужный в своем узком кругу, в частных разговорах страшно сердится, когда пытаются без меня меня женить, что называется. Когда начинают ему прочить…
К. ЛАРИНА: Но народ его любит.
Е. КИСЕЛЕВ: Нет, народ его любит, но этого недостаточно для того, чтобы успешный командующий, успешный генерал и военачальник решил бы бросить ратное дело и пойти в политику. Не будем выдавать желаемое за действительное. Я от многих людей слышал, что Залужный сказал в свое время Зеленскому: «Как бы вы ни стали действовать в дальнейшем — возможно, вам придется эвакуироваться, возможно, вам придется переехать из Киева во Львов или, может быть, даже за границу, — знайте, что мы будем сражаться, что мы лапки кверху не поднимем».
Вот это был один период. А потом наступил, повторяю, период другой, когда война в каком-то смысле стала рутиной. И вот в этой ситуации люди стали уже задумываться и о коррупции, и о необходимости не допустить деградации демократических прав, свобод, институтов, процедур.
При том, что, конечно же, все понимают: война, военное положение — все это накладывает определенные ограничения. Но где-то нужно выбрать, очевидно. Я так полагаю, люди думают о том, что нужно выбрать какой-то срединный путь. Уважая законы военного времени, тем не менее, не допустить того, что под флагом законов военного времени произойдет деконструкция украинской демократии.
Я думаю, что, кстати, боязнь деконструкции украинской демократии ведет к тому, что западные державы, страны, которые поддерживают Украину, стали больше и активнее ей помогать. Они понимают, что если эта война на истощение затянется надолго, то у них потом с Украиной могут возникнуть совершенно другие проблемы.
К. ЛАРИНА: А я вам скажу на это, что, в отличие от Украины, Россия, между прочим, свято охраняет все демократические институты, и выборы сохранятся в любую погоду.
Е. КИСЕЛЕВ: На словах.
К. ЛАРИНА: Спокойно, выборы в любую погоду. Попробуй отними.. Ой, попробуй отмени. Попробуй отмени эти выборы. Вот сейчас будут выборы в сентябре и потом будут президентские выборы. Даже уже нарисовались некоторые кандидаты. Вы знаете этих людей с детства практически.
Е. КИСЕЛЕВ: Да, я помню, как сегодня читал статью. Уже не помню, кто ее автор, но в этой статье говорится, что кремлевские политтехнологи считают, что очень важно, чтобы среди кандидатов, которые будут допущены до выборов, которым разрешат благосклонно создать псевдоконкурентный фон для Владимира Владимировича, который, по задумке, должен получить еще больше голосов — 70% явки и 80% голосов тех, кто пришел на выборы, — конкуренцию ему должны составлять только люди пожилые. Чтобы избиратели не подумали, что у нас сейчас дедушка тот самый…
К. ЛАРИНА: Конечно, поэтому будет Зюганов.
Е. КИСЕЛЕВ: Поэтому будет Зюганов, поэтому будет там кто-то еще. Найдут.
К. ЛАРИНА: Дипфейк Жириновского сделают, почему нет? Я вспоминаю одну из любимых миниатюр «Монти Пайтон», которая называется телевизионная передача «Есть ли жизнь после смерти».
Е. КИСЕЛЕВ: А что, Николай Иванович Рыжков жив. Можно Николая Ивановича.
К. ЛАРИНА: Нет, мне кажется, что нет. «Есть ли жизнь после смерти», послушайте. Посмотрите потом, когда мы с вами разойдемся. «Монти Пайтон». Там ведущий ведет дебаты, а на креслах лежат мертвые люди, привезенные из морга. Он к каждому обращается с вопросом. И вот человек лежит мертвый. То же самое, можно сделать такие дебаты и здесь, на российском телевидении. Хотя тут и так сплошные мертвецы, включая ведущих.
Е. КИСЕЛЕВ: Постоянные реплики: «Евгений, не перебивайте гостью», «Ксения, поменьше перебивайте гостя». Господа хорошие, я уже охрип, объясняя вам, что наши регулярные эфирные встречи с Ксении Лариной — это такое контрвью. Мы друг с другом разговариваем и поэтому друг друга перебиваем. Вот мы сошлись на некой площадке для разговора. Это не интервью, это разговор двух журналистов, двух обозревателей, двух колумнистов.
К. ЛАРИНА: Не оправдывайтесь перед ними.
Е. КИСЕЛЕВ: Нет, почему? Надоедает. 30 раз объясняешь и опять двадцать пять…
К. ЛАРИНА: Попробуй вас перебей. Не родился еще тот собеседник, который вас перебьет.
Е. КИСЕЛЕВ: Я все, я замолчал. Только могу сказать, что нас сейчас смотрят 2780 человек. Мы уже второй час работаем, а аудитория наша все время прибавляется. И это есть хорошо.
К. ЛАРИНА: Я хочу сказать, что сегодня две даты, которые мне представляются очень важными в свете и всех наших обсуждений, и нашей жизни прошлой и настоящей. Сегодня день рождения Анны Политковской, 65 лет ей бы исполнилось. И сегодня год со дня ухода из жизни Михаила Сергеевича Горбачева. Ровно год назад, 30 августа 2022 года он ушел. Мне кажется, что это люди неслучайные и очень важные, и тот, и другой, по-своему для жизни российского общества.
Таких людей, как Аня Политковская, конечно, необходимо было беречь и продолжать беречь. Их очень мало. Сейчас вообще вовсе не остается. Если бы она была жива, я уверена, что она ни в чем бы не изменила ни своих принципов, ни своих профессиональных убеждений и человеческих. И скорее всего, я думаю, что Аня была бы сейчас где? Я думаю, что Аня была бы сейчас не на свободе точно совершенно. Потому что этот человек… Помимо того, что она была профессиональная журналистом — я думаю, что наши зрители знают, кто это, — она сочетала, и для меня это уникальное сочетание профессионального мастерства, ремесла, навыков и умений с каким-то невероятным чувством эмпатии. То, о чем мы сегодня говорили очень часто, рассуждая о том, что происходит с людьми и с обществом и, в частности, российским обществом, все эти болезни. Вот с таким чувством эмпатии быть журналистом с душой правозащитника — это большая редкость.
И кстати, возвращаясь к смерти Пригожина, к ликвидации. Вы вспомните, что и Аня была убита, ликвидирована — тоже в этом был какой-то кровавый страшный спектакль. некий символизм. Потому что если мы вспомним, когда это случилось, когда Анна была убита выстрелом в голову в подъезде собственного дома — это было 7 октября, день рождения Владимира Путина. И мы как раз про это говорили, что голову врага преподнесли своему кумиру, своему хозяину. Не будем сейчас показывать пальцами, кто это сделал и кто был заказчиком этого преступления. Но все прекрасно знают, как это было.
И скажу еще. Очень часто возникают разговоры по поводу этих заказных политических убийств, будь то Анна, будь то Борис Немцов, будь то… Не хочу сейчас их перечислять, очень страшные напоминания. Включая того же Пригожина. Как он говорит? Он что, приказывает? Он не приказывает, как я себе это вижу. Я ничего не знаю, но могу себе представить, что он просто говорит: «Б**дь, кто же заткнет ее когда-нибудь?». Сказал в сердца где-нибудь, сидя за столом со своими товарищами. Как и про Немцова наверняка было брошено. Ведь нет же никаких приказов «Расстрелять, убить. Путин». Правда же, нет таких?
Е. КИСЕЛЕВ: Нет, конечно, таких приказов нет. Хотя я думаю, что… Я так думаю. У меня нет никаких, знаете ли, серьезных доказательств, это просто мое предположение. Но мне кажется, что как раз Владимир Владимирович Путин очень четко и вполне понятно и доступно, быть может, выражаясь иносказательно, при этом дает понять, что этот человек должен быть ликвидирован, что его не должно быть. В каких выражениях, я не знаю. Но я не очень верю в то, что он там говорит какие-то эмоциональные фразы, произносит: «Достал он меня, кто-нибудь ему рот заткнет?», и тут же какие-то люди бегут и затыкают рот.
К. ЛАРИНА: Но он же не разрабатывает эти спецоперации, правда? Он же не говорит: «Убейте Анну Политковскую 7 октября, в день моего рождения».
Е. КИСЕЛЕВ: А черт его знает. Давайте оставим Анну Политковскую в покое. Вы знаете, давайте память о ней и все, что тогда произошло, не трогать, потому что это темная история. Вот поверьте мне, это темная история, правду о которой мы никогда, наверное, не узнаем. Но это темная история, в отличие от совершенно понятной истории с убийством Немцова. В случае с убийством Немцова я думаю, что все эти разговоры про каких-то там чеченцев, которые хотели сделать приятное Владимиру Путину, каких-то там кадыровцев, которые хотели Путину услужить — вот это на самом деле действительно дымовая завеса. Там было принято решение самим президентом о дальнейшей судьбе. Как и в случае с Пригожиным.
К. ЛАРИНА: Но он же не определял место убийства. Согласитесь, это уже совсем какая-то дикость была бы. «Вот на этом мосту, пожалуйста, его убейте».
Е. КИСЕЛЕВ: Можно было бы сказать: «Чтобы средь бела дня и при большом стечении народа».
К. ЛАРИНА: И чтобы я это видел из окна, получается.
Е. КИСЕЛЕВ: Ну, не думаю, что чтобы я это видел из окна, но Путин известен… Очень многим людям, которые в разные годы в разных обстоятельствах с ним встречались, он чрезвычайно известен тем, что он очень любит втыкать в детали.
Вот я помню, как он проводил встречу с главными редакторами печатных изданий еще в самом начале своей президентской биографии. По-моему, он даже еще не был избранным президентом, а только исполнял обязанности. Да, это было начало марта 2000 года. То есть он был еще и. о. после отставки Ельцина, ему еще только предстояло пройти через выборы.
И вот я помню, что мои московские коллеги тогдашние, которые были на этой встрече с пишущими журналистами, руководителями пишущих, печатных, бумажных СМИ, были совершенно потрясены тем, что Путин подробно, рисуя что-то там на бумаге, объяснял им, какой там бой произошел где-то в Чечне, когда какие-то отряды чеченских сепаратистов прорывались через какой-то перевал, а им пытались помешать высадившиеся на перевале российские десантники.
Вот главное, что тогда вынес один из моих знакомых, рассказывавший мне об этой встрече — что он был совершенно поражен степенью проникновения в мелкие детали. И потом от многих людей, которые встречались с Путиным, бывали на каких-то встречах, совещаниях, слышал все время одно и то же: Путин поразительно вникает во всякую мелочевку и владеет этой мелочевкой поразительным образом.
К. ЛАРИНА: Это, видимо, привычка профессиональная. Низового агента, который выполняет поручения, распоряжения старших начальников.
Е. КИСЕЛЕВ: Он не агент, он оперработник. Знаете, когда-то Путина называли агентом. Точнее не так, его называют агентом по-английски, что он KGB agent. Дело в том, что в английском языке слово agent — это имеется в виду оперативник. Агент 007 — это оперработник под номером 007. А для чекиста Путина — он как-то по этому поводу даже высказался, — когда его называют агентом, это его унижает, потому что агенты…
К. ЛАРИНА: Это иноагенты.
Е. КИСЕЛЕВ: Это те люди, которые завербованы, условно говоря, в качестве осведомителей или в качестве источников информации. А он оперативный сотрудник, оперативный работник, старший опер.
К. ЛАРИНА: А мне пришел донат. Елена, спасибо вам большое!
Е. КИСЕЛЕВ: Видите, как вам везет.
К. ЛАРИНА: Спасибо большое, дорогая Елена, которая пишет, что мы молодцы и с нами интересно. Спасибо вам за донат! Дорогие друзья, не забывайте ставить лайки. Я предлагаю близится к финалу.
Е. КИСЕЛЕВ: Подождите, вы хотели поделиться впечатлениями о провале гастролей или, точнее, об отмене гастролей «Ленкома» в Израиле. Вы хотели поговорить о феерии, которую мы наблюдали тут давеч по телевидению — открытие нового мемориала на Курской дуге.
К. ЛАРИНА: Неужели вы смотрели?
Е. КИСЕЛЕВ: Нет, я прочитал ваш рассказ об этом удивительном представлении. Мне просто интересно было…
К. ЛАРИНА: Именно в этот день, в эти минуты практически, самолет Евгения Пригожина несся к своей смерти по вертикальной вниз траектории. Именно в те минуты, когда он стоял на фоне вот этого кроваво-красного, красно-черного жуткого памятника непонятно кому и рассказывал про то, как наши деды и прадеды, а сегодня и мы за них пойдем в бой последний…
Е. КИСЕЛЕВ: Про деды? Я вас умоляю.
К. ЛАРИНА: И сейчас мы опять пойдем в бой за них за всех, всех поимеем, всех победим, и никакой враг не проскочит, никто нас не посмеет завоевать. И в этот момент рухнул самолет. Я думаю, что это тоже такой символический акт, неслучайный. Это все не случайные совпадения. А что касается «Ленкома», позор и стыд, Женя.
Е. КИСЕЛЕВ: А мне больший позор и стыд. Шакуров, Хабенский, Пореченков… Ну, бог с ним, с Пореченковым. Он уже давно, что называется, стал, так сказать, лицом российской агрессии против Украины. Еще в 2014. Но вспомните, так радовались, что Хабенский ничем себя не запятнал, еще недавно. Что вот Костя у нас хороший. Радовались, что Шакуров вроде ничем себя не запятнал — Сережа у нас хороший. Про Петренко не скажу. Мне тоже поначалу казалось…
К. ЛАРИНА: Нет, Петренко тоже такой же давным-давно. Тем более он повернут на ролях чекистов, различных КГБшников. Он в них очень убедителен. Я думаю, что роль вошла в него просто навсегда, он теперь такой. Но он давно такой. Там, к сожалению, удивляться нечему.
Я вас скажу. Всех, кого вы перечислили, у меня тут тоже никаких иллюзий нет. Я расстроилась из-за одного человека, которого вы не назвали. Это совершенно замечательный актер театра Сергея Женовача Алексей Вертков — совершенно блестящий, рефлексирующий, умный сам по себе артист и человек. Мне казалось, что человек этот не может быть на стороне вранья, фальши, и уж тем более на стороне такой тьмы. В конце концов, у человека должен быть вкус. А вкус определяется не только выбором стихов, песен, дизайна. Вкус — это интеллект. Это мое ощущение. Когда ты видишь…
Е. КИСЕЛЕВ: Узкий интеллект людей актерской профессии, простите меня, дорогая…
К. ЛАРИНА: Нет, не согласна. Мы с вами спорим все время.
Е. КИСЕЛЕВ: Мы с вами спорим про «сукиных детей». Но вот эти «сукины дети», подписавшие коллективное письмо актеры «Ленкома» — ну послушайте, оттоптались просто, извините меня, насрали на могилу Марка Захарова. Он там просто переворачивается в гробу.
К. ЛАРИНА: Хочу вас разочаровать. Вы просто выпали из повестки. Марк Анатольевич Захаров, к сожалению, последние свои годы был абсолютно путинским человеком.
Е. КИСЕЛЕВ: Вы меня убиваете, Ксения. Неужели?
К. ЛАРИНА: Он был его доверенным лицом на последних выборах. Он вообще говорил о нем исключительно с придыханием, ходил на все эти тусовки путинские. Все это было ужасно грустно.
Е. КИСЕЛЕВ: Какой кошмар!
К. ЛАРИНА: У меня есть объяснение. Поскольку он понимал, что он последние годы здесь находится… Поскольку он уже потерял свою жену, его это очень сильно подкосило, и он уже сам очень плохо себя чувствовал, с палочкой ходил. Тем более это было такое унижение! Женя, вы себе не представляете. Когда я увидела, когда у Путина были эти выборы последние… Ночью — ночь-полночь! — собираются все доверенные лица его поздравлять. Всякие вот эти вот — Башмет, понятно, Гергиев. С палочкой еле-еле идет глубокий уже старик, поскольку он уже плохо себя чувствовал, практически уже умирающий Марк Анатольевич Захаров. Вот эта рожа перед ним, которая стоит перед ним, гарцует — и он стоит с палкой около него, с трясущейся рукой.
Это что же за унижение такое? Я вам, у меня есть объяснение. У него подлый, подлейший директор Марк Варшавер, который ныне и рулит этим театром. Это человек системы. Он при этом бизнесмен, он знает что делает. Без его вето не принималось ни одно решение еще при жизни Марка Захарова в последнее время. Он определял, что ставить, что не ставить, кого звать, с кем расставаться.
Это вот то, что я могу вам сказать. Печальное зрелище. Он зиганутый, естественно, на всю голову, этот Варшавер. Поэтому сегодня, конечно же, да, это такой театр. Мне очень жалко людей, которые там по-прежнему работают. Там есть приличные люди, которые, конечно же, не то что не подписывали никаких писем — я думаю, что никто их не подписывал, это Варшавер написал «Коллектив театра «Ленком»». Другой вопрос, что никто вопросов не задает, все с этим соглашаются.
Ну а что касается самых таких ярких личностей этого театра, сегодня, к сожалению, да, большинство так называемых звезд… Хотя какие-то там звезды после Янковского и Абдулова? Так себе звезды.
Е. КИСЕЛЕВ: Хорошо, а вы думаете, что Янковский с Абдуловым не повели бы себя так же, если бы они были живы сегодня?
К. ЛАРИНА: Не знаю. Не спрашивайте меня это, я этого не знаю. Не могу ни за кого поручиться.
Е. КИСЕЛЕВ: Нет, вообще кто из известных актеров, известных театральных и кинорежиссеров сегодня занимает, что называется, безукоризненную позицию?
К. ЛАРИНА: Из тех, кто остался?
Е. КИСЕЛЕВ: Неважно, остался, уехал.
К. ЛАРИНА: Ну как? Из уехавших достаточно. Дмитрий Крымов, например. Кирилл Серебряников, например. Тимофей Кулябин, Максим Диденко… Юрий Бутусов, совершенно прекрасный театральный режиссер. Кстати, учитель Хабенского и Пореченкова, по-моему, тоже. Прекрасный режиссер, который был в Театре Вахтангова главным режиссером и уехал сразу же после 24-го числа, сказал: «Не могу». Актеров тоже немало. Естественно, про Толю Белого вы знаете, про Юлю Ауг знаете. Есть люди, есть. И я вас уверяю, что их будет много. Я вам просто не называю…
Е. КИСЕЛЕВ: Из людей старшего поколения я мог бы назвать, наверное, только Смехова. И кого еще?
К. ЛАРИНА: Остальные вообще. Мня в такой ужас…
Е. КИСЕЛЕВ: Феклистов.
К. ЛАРИНА: Феклистов, да. Слушайте, давайте не будем называть, потому что Феклистов и Смехов все-таки не уехавшие, понимаете? Это очень опасно. Они выезжают…
Е. КИСЕЛЕВ: Филиппенко.
К. ЛАРИНА: Ахеджакова.
Е. КИСЕЛЕВ: Да, но это все твердокаменные, стойкие оловянные солдатики.
К. ЛАРИНА: Вот за кого бы я поручилась из тех, кого нет, вот точно — это, конечно же, Юрский. Вот поручилась бы. Невозможно себе представить. Это, конечно же, Игорь Кваша — невозможно себе представить, чтобы он был на стороне тьмы. Это, конечно, Михаил Козаков. Вот вообще не сомневаюсь. Из тех, кто сейчас приходит на память.
Многие молчат в Москве. Я понимаю, что тяжело. Когда началась война, мы с Гарри Бардиным разговаривали так же в эфире. Он ничего не боялся говорить. Но это было начало войны. Потом, когда пошли срока, когда пошли аресты, когда пошли преследования, я говорила: «Ни в коем случае не надо. Не надо, пожалуйста».
Е. КИСЕЛЕВ: Вы заметьте, пока еще деятели театра и кино, которые…
К. ЛАРИНА: Беркович. Женя Беркович, пожалуйста.
Е. КИСЕЛЕВ: Это молодое поколение. Я имею в виду, из людей старшего поколения, из тех, которые являются узнаваемыми, известными актерами или режиссерами, пока никого не тронули. Ну как, зачем? А какая-то там молодая поросль, которая известна только людям, интересующимся современным театром, драматургией, экспериментами в области авторского кинематографа — вот там позволительно. Потому что ширнармассы этих людей не знают. Ну кто в ширнармассах знает Женю Беркович?
К. ЛАРИНА: Ну, ширнармассы вообще никого не знают. Я вас умоляю, они знают Вицина, Моргунова и Никулина. И все.
Е. КИСЕЛЕВ: Нет, их они тоже не знают. Ширнармассы давно уже не смотрят старые советские фильмы.
К. ЛАРИНА: Ну а кого они знают? Я не знаю. Мне кажется, сериалы они смотрят.
Е. КИСЕЛЕВ: Они знают кого? Петренко они знают.
К. ЛАРИНА: Вы слышали про эту историю с Максимом Виторганом, нет?
Е. КИСЕЛЕВ: С Максимом Виторганом было много историй.
К. ЛАРИНА: Последняя, что у нас ноу-хау в России — расправа с врагами народа, с артистами, которых уже сняли в кино и вырезать их нельзя, потому что тогда нужно все переснимать, а бабла на это нет, на то, чтобы переснимать. Они взяли и заменили Максима Виторгана дипфейком. Они его изобрели заново, смонтировали его заново. Заново! То есть как бы похож на Максима Виторгана, вроде бы он, но не он. И он сам об этом написал у себя в Фейсбуке очень смешно, потому что вырезать не стали, он половину отснялся, а половину нет. И они решили таким образом сделать искусственного Виторгана. И я вас уверяю, никто не заметит.
Е. КИСЕЛЕВ: А нам тут между тем подсказывают и другие фамилии: Ширвиндт, Басилашвили, Назаров с женой… Басилашвили опять с многочисленными восклицательными знаками. Из покойников Гурченко. «Невозможно себе представить, чтобы Гурченко поддержала бы Россию, которая напала на ее родную Украину».
К. ЛАРИНА: Я тоже в этом уверена абсолютно.
Е. КИСЕЛЕВ: Рязанов был бы на стороне добра, Эльдар Александрович.
К. ЛАРИНА: Задушил бы Талызину. В люльке.
Е. КИСЕЛЕВ: Талызину точно бы затушил. «Фрейндлих против войны», утверждает Юлия Боровская.
К. ЛАРИНА: Я этого не знаю.
Е. КИСЕЛЕВ: Я тоже не знаю. Я помню, что она меня неприятно поразила хорошо сыгранной радостью по поводу Владимира Владимировича Путина.
К. ЛАРИНА: Она очень его поддерживала всегда.
Е. КИСЕЛЕВ: Пожаловал с ней с букетом.
К. ЛАРИНА: Она его поддерживала, это так. Но что мы сейчас перечисляем? Кто есть, тот есть. Кого нет, того нет. Мы просто не называем еще молодых. Вот разгромленный «Гоголь-центр» Кирилла Серебренникова. Ведь молодые актеры, талантливые невероятно, все разъехались. Хорошо, что у Кирилла есть возможность сейчас, поскольку он на хорошем счету, его знают и уважают во всем театральном мире, у него там наперед расписаны все контракты. Он ребят пристраивает. Они у него работают в Гамбурге, и на языке уже играют. Сколько таких актеров. А артисты мастерской Дмитрия Крымова? Очень многие тоже уехали, в разных городах.
Вообще это все очень тяжело. Очень тяжело за этим наблюдать. Я бы очень хотела, чтобы эти люди состоялись. Но они принципиальные. Это очень важный момент, что это не от мобилизации бегут. Это нравственный выбор, я в этом уверена. Это очень важно. Это вот, собственно, их голосование.
Е. КИСЕЛЕВ: Ксения, еще одна тема, простите.
К. ЛАРИНА: Все?
Е. КИСЕЛЕВ: Нет, не все. Папа Римский.
К. ЛАРИНА: Эх, папа Римский, обманул опять нас.
Е. КИСЕЛЕВ: Как вы относитесь к этому выступлению папы Римского, обращенному к неким российским католикам молодым, которое вызвало бурю негодования в украинских пабликах? Потому что папа Римский призывал молодых российских католиков помнить о том, что Россия — это страна Петра I и Екатерины II.
К. ЛАРИНА: Великая русская империя, он сказал. Великая русская империя.
Е. КИСЕЛЕВ: Которые, главное, были повернуты лицом к Европе и стремились к европеизации России прежде всего, к тому, чтобы прорубить окно в Европу и переписываться с Вольтером и Дидро.
К. ЛАРИНА: Тут, кстати, надо добавить, что после этой реплики теперь весь Ватикан отмазывается, пытается найти хоть какие-то внятные толкования этой речи. А это то, что, собственно, папа Франциск сказал именно немножко от себя. Все вот эти понтифики и священники, как только немножко от себя, обязательно… Я знаю только одного человека, который мог говорить немножко от себя — вернее, все от себя. Но он не повторяется. Это Иоанн Павел II. Это, конечно… А здесь, к сожалению, мы наблюдаем… Ну да, не все папы Римские интеллектуалы. Не все они личности такого огромного масштаба, которого был Иоанн Павел II, Кароль Войтыла — правильно я говорю?
Е. КИСЕЛЕВ: Кароль Войтыла, да.
К. ЛАРИНА: Вот это была настоящая большая личность. Он точно себе такого никогда не мог позволить, такой реплики, которую можно толковать так по-разному. Но это же не первый случай, Женя, когда, что называется, сморозил папа Римский. Ну бывает.
Е. КИСЕЛЕВ: Папа Римский — его часто обвиняют в том, что он левак. Я не знаю, в какой степени он левак. Да, понятное дело, что аргентинцы — это народ, где очень популярны были в прошлом разного рода левые идеи, левые течения. В конце концов, Че Гевара, Эрнесто Че Гевара по рождению был аргентинцем. В Аргентине до сих пор целый культ Че Гевары. И да, действительно, в Латинской Америке всегда были периоды, когда левые идеи были в моде и популярные. Не случилось бы иначе ни Чавеса, ни Кубы, ни сандинистов, ни многих других вещей, которые вошли в историю Латинской Америки.
Да что говорить? Вот был Войтыла, теперь папа Франциск, который, очевидно, толком и не понимает, что такое Европа и особенно что такое Россия. Где-то что-то слышал. Может быть, ему какие-то тезисы этой речи написали какие-нибудь помощники. Бог его знает, как там это делается.
К. ЛАРИНА: Путинские агенты влияния.
Е. КИСЕЛЕВ: Может быть, и путинские агенты влияния проникли в Ватикан. Там, между прочим, до недавнего времени был бывший министр культуры — как же его? Александр Авдеев.
К. ЛАРИНА: Авдеев. Но он, кстати, неплохой дядька, вполне себе европейский.
Е. КИСЕЛЕВ: Да все они там европейские раньше были. А что, Лавров был не европейский?
К. ЛАРИНА: Видели, как у него изменилась походка? Я обалдела. Я давно его не видела. Видела только в карикатурах, в каких-нибудь мемах.
Е. КИСЕЛЕВ: Что с ним случилось?
К. ЛАРИНА: Он ходит как орангутанг, просто буквально.
Е. КИСЕЛЕВ: Наверное, суставы больные. А может быть, протезировали уже.
К. ЛАРИНА: Нет, это превращение. Это абсолютное превращение. Точно вам говорю, это превращение. Так не бывает. Это же все вместе происходит. И мозг изменяется. Это на химическом уровне изменения. Я вас уверяю. Я когда увидела, я прямо не поверила своим глазам. Уж не говоря про то, каким помоечным языком он изъясняется со всеми подряд.
Е. КИСЕЛЕВ: В любом случае я скажу, что, конечно, Иоанн Павел II был выдающимся политиком. Не просто понтификом — он был выдающимся политиком, который сыграл колоссальную роль в демонтаже коммунистической системы на исходе 80-х и в начале 90-х годов, когда рухнул советский коммунизм, когда разрушилась коммунистическая власть во всех странах Восточной Европы, прежде всего в его родной Польше. Как поляк, прошедший через вереницу испытаний, связанных с разделом Польши (последний раздел же случился в 1939 году между СССР и гитлеровской Германией), который прошел через все последующие испытания, выпавшие на долю польского народа, он, конечно, «нежно» любил Советский Союз и все, что связано с коммунизмом. При этом он был мудрым человеком и понимал, что все это, что называется, одномоментно разрушить невозможно, но разрушать надо чрезвычайно настойчиво и последовательно. Вот этого всего не хватало его преемникам на посту главы Римско-католической церкви.
А что касается вот этих его слов про Петра Великого и Екатерину II, то, в конце концов, Петр все-таки прорубил окно в Европу. Он, конечно, очень провинился перед украинским народом, но окно в Европу он прорубил. А Путин это окно заколотил.
К. ЛАРИНА: Не знаю, я уже никого не люблю из российской истории.
Е. КИСЕЛЕВ: А все-таки когда был переворот, свергший Павла и приведший к власти молодого Александра, который, быть может, был (во всяком случае, на начальном этапе своего правления) одним из самых либеральных государей в истории Российской Империи, все-таки там он обещал все вернуть как у бабушки. Бабушка из него неплохого императора-то воспитала. Другое дело, что потом влияние Сперанского сменилось влиянием Аракчеева, и это было печально для России. Но это уже совершенно отдельная история. Стоит об этом отдельно как-нибудь поговорить.
К. ЛАРИНА: Давайте. Я, кстати, смотрю сейчас на свой экран. У меня там стоит книга Владимир Николаевича Войновича. Автопортрет. Видите, обложка — это его автопортрет. Еще один человек, в котором я точно не сомневаюсь.
Е. КИСЕЛЕВ: Нет, все-таки Войнович — это литератор. С литераторами, мне кажется, чуточку проще, чем с деятелями театра и кино.
К. ЛАРИНА: Вы как-то не любите деятелей театра и кино. Мы с вами на эту тему уже выходили. Я вас выводила на другой цех, на цех журналистский — то же самое. Те же яйца, только в профиль. Я вас умоляю, это никак не связано с профессией.
Е. КИСЕЛЕВ: Слушайте, когда я вижу некоторых даже наших с вами коллег, которые вроде бы проходят по либеральному лагерю, либерально-демократическому лагерю, как они порой начинают выступать, когда кто-то высказывает отличное мнение, отличные идеи, отличные комментарии — ой, мне просто лихо остановится.
Когда гляжу на некоторых наших с вами коллег, которые такими большевиками записались в последнее время… Во всех этих печальных спорах, которые идут относительно будущего России, относительно того, как скоро наступит прекрасная Россия будущего и что для этого мы должны делать, и несем ли мы ответственность за то, что случилось с Украиной, за войну, которая была развязана, и за очень многие другие вещи — вот есть, вы знаете, такая порода горластых людей, которые камня на камни готовы не оставить. Готовы не оставить камня на камне, лишь бы отстоять свою конечную правоту.
К. ЛАРИНА: Ну бог с ними со всеми.
Е. КИСЕЛЕВ: Но большевизм уже там сидит наизготовку. Почему еще я очень слабо верю в прекрасную Россию будущего? Потому что даже намека на ее строительство нет, но люди, готовые уже лить кровь за ее построение, имеются в наличии.
К. ЛАРИНА: Или наоборот, люди, которые готовы ее разрушить прямо сейчас, еще не начав строить. То же самое. Ладно, если мы сейчас сядем на эти рельсы, это поезд в огне, мы далеко уедем. Женя, давайте заканчивать. Почти 2 часа, много, Спасибо, люди.
Е. КИСЕЛЕВ: Час 38.
К. ЛАРИНА: Да, давайте скажем людям, что мы остаемся в записанном виде.
Е. КИСЕЛЕВ: Спасибо большое! Наша аудитория быстро достигла почти 3 тысяч человек. Одномоментно нас смотрело почти 3 тысячи человек, чуть больше, чуть меньше. И не расходятся наши с вами зрители, не кричат нам… А из зала нам кричат: «Давай подробности!».
К. ЛАРИНА: Я думаю, надо уходить на взлете. Давайте так это сделаем. Напомним, что мы остаемся в записи. Поэтому, дорогие друзья, не забывайте, пожалуйста, ставить лайки, подписываться на канал Евгения Киселева обязательно.
Е. КИСЕЛЕВ: И на канал Ксении Лариной. Только попробуйте не подписаться. Тогда я спущусь с экрана и с большевистской прямотой с вами разберусь. Понятно? Только попробуйте.
К. ЛАРИНА: Я могу анонсировать мой следующий эфир. Не знаю, может быть, Женя тоже скажет про кого-то из-за своих гостей. У нас в субботу тоже традиционный эфир в 7 часов вечера. У меня будет Андрей Мальгин. Милости просим, приходите, дорогие друзья. Продолжим сегодняшний разговор уже с Андреем Мальгиным. Я думаю, что Женя знает прекрасно…
Е. КИСЕЛЕВ: У меня много разных гостей интересных ожидается в ближайшее время. Вновь жду с нетерпением отца Андрея Кураева у себя на канале.
К. ЛАРИНА: Кстати, спросите у него про папу. Вот он пусть расскажет.
Е. КИСЕЛЕВ: Обязательно, а как же? Обязательно с ним про папу поговорим. Агиль Рустамзаде, известный военный аналитик из Азербайджана, согласился вновь у меня на канале выступить. В первый раз Саша Плющев, наш с вами коллега, должен у меня появиться. У меня к нему есть разные интересные вопросы, в том числе в связи с его актерской биографией. Он сейчас собирается в одном спектакле участвовать по пьесе Артура Соломонова в Берлине, буквально на днях, я так понимаю.
К. ЛАРИНА: С Олей Романовой.
Е. КИСЕЛЕВ: Да, вот он собирается играть журналиста, который берет интервью у женщины, когда-то поддерживавшей Гитлера. Увлекательно.
К. ЛАРИНА: А вы знаете, что это реальное интервью, которое брал Артур Соломонов у реальной женщины?
Е. КИСЕЛЕВ: Знаю. Вот, всех сейчас не упомню, но всех жду. Поэтому если кого не назвал из тех, с кем предварительно договорился, уж простите, пожалуйста. Катерина Марголис завтра ко мне пожалует, тоже смотрите наш с ней очередной разговор.
К. ЛАРИНА: Так что мы не одни и вы не одни, дорогие друзья. Присоединяйтесь!
Е. КИСЕЛЕВ: Это правда. И спасибо за то, что смотрели нас. Всего вам доброго, всего хорошего!
К. ЛАРИНА: Счастливо!