«Разговоры о важном» с Тамарой Эйдельман
Пропаганда против абортов, которая вообще-то вполне осмысленна, ведётся дикими способами и не сопровождается предложением каких-то других альтернатив. То есть единственная альтернатива — просто рожать, рожать и рожать…
Подписаться на канал Tamara Eidelman
Поддержать канал Tamara Eidelman
Т. ЭЙДЕЛЬМАН: Добрый день, дорогие друзья! Это «Разговоры о важном» с Тамарой Эйдельман. На наступающей неделе в школах будут обсуждать следующую проблему — о взаимоотношениях в семье в связи с Днем матери. Что предлагается делать? Например, чтобы дети закончили фразу: «Первое, что приходит в голову, когда слышу слово «мама»». «Групповое обсуждение случаев непонимания со стороны мамы…». Ну, тут всем будет на что пожаловаться, конечно. «…а также проведение беседы «Что делает наших мам счастливыми»».
Все это такие хорошие, благородные слова. Все это немножко напоминает подготовку к 8 марта: сделаем открыточки мамам, цветочки, песенку споем и дальше снова займемся своими делами. А вообще-то разговор о материнстве, о роли матери, вообще о месте женщины в семье, в обществе — это важнейший вопрос. Важнейший вопрос во все времена и всегда. Но сегодня в нашей стране, когда все время мы слышим про скрепы, про то, что женщина должна подчиняться мужу, что если муж немножко поучит жену — не сильно побьет, но так, любя, — то это даже хорошо. Вот здесь бы хотелось очень о многом поговорить.
Одна женщина, отвечая на вопросы социолога, сказала следующее: «Современная мать должна всем, но странным образом ей никто ничего не должен». Наверное, трудно лучше сформулировать современную ситуацию. Вообще-то, если вдуматься, то положение женщины в современной российском мире — особенно, кстати, если она мать, — оно очень непростое и, скажем прямо, печальное часто.
Когда произошла революция в 1917 году, то было много разговоров о том, что это, в частности, еще и освобождение женщин. Женщин уравняли в правах с мужчинами. Действительно, женщины получили большие возможности для развития. В 20-е годы была очень популярна идея о том, что женщин надо освободить от семейного рабства. Поэтому, скажем, возникали квартиры, в которых вообще кухонь не было, потому что не должна женщина после работы еще на кухне батрачить. Были столовые, где эти новые свободные семьи будут жить. Отрицался естественный институт церковного брака, да даже и государственная регистрация не всегда происходила. Вот такая вот полная свобода.
Надо сказать, что уже тогда, в общем, в крайне патриархальной стране — а надо понять, что Россия что в XX веке, что, увы, в XXI остается страной патриархальной, — это вызывало большое недоумение. И не только у каких-нибудь крестьян, которым предлагали по-новому свою семейную жизнью строить, но и в городах. Можно вспомнить, как Михаил Афанасьевич Булгаков, с какой ядовитой иронией описывает этих активистов в «Собачьем сердце», которые приходят к профессору Преображенскому. Он смотрит на одного из них и говорит: «А вы мужчина или женщина?». Потому что это совершенно непонятно. Но ясно, что это действительно женщина, которая стрижет волосы, которая одеваются в мужскую одежду и считает, что таким образом, активно занимаясь общественно-политической работой, она добивается освобождения.
Но надо сказать, что к концу 20-х — началу 30-х годов с этим освобождением женщины как-то стало намного хуже. Понятно, по разным причинам. Но, в частности, конечно, потому, что советская власть становилась все более закостеневшей, все больше обращалась… тогда не было слова «скрепы», но, по сути дела, к скрепам. И разговоры об освобождении женщины не очень вписывались в общий такой тренд. Конечно, все равно говорилось о правах женщины, всегда были какие-нибудь комитеты женские, еще что-то. Но, по сути дела, эти права заключались в том, что женщина могла голосовать одновременно с мужчинами (учитывая систему голосования в Советском Союзе, невеликое достижение), женщина могла работать одновременно с мужчинами, но «вторую смену», домашнюю, никто не отменял. И конечно, подавляющая часть мужчин оставалась, увы, как и сегодня, при убеждении, что домашнее хозяйство, и уж тем более забота о детях — это все задача женщины.
Государство, конечно, вело социальную политику, которую сегодня с такой тоской вспоминают: вот, как хорошо было отдать ребенка в садик, всегда можно было получить путевку, отправить в пионерский лагерь, поехать с ним на юг, еще что-то очень-очень было хорошо. Но тут, конечно, вопрос. Социальная политика действительно была сильная, была поддержка материнства, потому что нужно было, чтобы рожали работников, будущих солдат и так далее. Качество всех этих садиков, яслей и пионерских лагерей было разным. Бывали хорошие, были совсем нехорошие. Но при этом какие-то важнейшие вещи, безусловно, не учитывались.
Главное, наверное, то, что в процессе модернизации — а политика большевистская была зверской, жуткой, но модернизацией, — вот в процессе любой модернизации меняется и положение женщин, и вообще меняются очень многие демографические процессы. Происходит то, что ученые называют демографическим переходом.
Первый демографический переход, если мы говорим о России, начался еще в конце XIX века, когда быстро идет развитие экономики после отмены крепостного права, растут города, индустриализация начинается. Вот это приводит, конечно, к снижению рождаемости. Это уже перейдет и в советское время, и после советской индустриализации, с развитием советских городов, с огромным бегством людей из деревни, пока это было возможно в период коллективизации, рождаемость, конечно, падает. Тем более, что женщина вынуждена работать. Зарплаты в советское время, в отличие от «темного царизма», таковы, что муж обычно семью прокормить не может. Значит, работают и женщины тоже. Соответственно, они, естественно, меньше рожают.
Но последние, скажем, полвека, если мы говорим о мире в целом, и несколько десятилетий, если мы говорим о России, происходит то, что демографы называют вторым демографическим переходом, когда дело уже не только просто в падении рождаемости. Уменьшение рождаемости в индустриальных и постиндустриальных странах идет, конечно. Помимо этого, увеличивается количество незарегистрированных браков, просто партнерских отношений. Уменьшается количество вынужденных браков. Причем имеются в виду не только браки, когда родители сговорились и решили, но и браков, например, вынужденных, из-за беременности, просто потому что развивается контрацепция. Меняется представление вообще о сексуальных отношениях, о семье и так далее, но увеличивается количество детей, рожденных вне брака, потому что это уже не является страшной стигмой, не является позором. Мать-одиночка, в общем, способна вырастить ребенка, хотя, конечно, у нее будут очень большие трудности, прежде всего материальные. Сдвигается, становится более поздним средний возраст вступления в брак, средний возраст рождения детей. Опять же, потому что женщины хотят учиться, потому что женщины хотят работать, делать карьеру. И, соответственно, решение личных проблем отодвигается на более позднее время.
Все это данность, с которой спорить невозможно. Понятно, что, скажем, в больших городах это развивается сильнее, где-то в маленьких городках, в деревнях слабее. Но общее направление развития именно такое. Но при этом удивительным образом смешиваются вот эти совершенно новые явления с очень старыми представлениями о том, как должны быть распределены роли в семье, как должна себя вести мать. То, что все родительские заботы, подавляющая часть родительских забот — это дело женщины, вот этот взгляд разделяет, боюсь, большинство жителей России. Несмотря на то, что большинство женщин учатся или работают, так же, как мужчины, но «вторую смену» по-прежнему никто не отменил или почти никто.
Другая очень важная вещь — это то, как в последние десятилетия происходит общественное давление. Всегда общество давит на мать и навязывает ей определенные стандарты. Вот сегодня по-прежнему хотят видеть женщину матерью, и если молодая женщина долго не рожает, то ей начинают говорить: «Когда же, когда же?». Родители давят: «Когда у нас появятся внуки?». Подруги, знакомые почему-то считают себя вправе задавать вопрос: «Когда же ты будешь рожать?», намекать ей на то, что часики тикают, время уходит — рожай скорее. Пытаются с кем-то познакомить, только чтобы ты скорее вступила в брак и родила. То есть это, конечно, какие-то пережитки очень давних представлений.
Одновременно с этим предполагается, конечно, что каждая женщина мечтает выйти замуж, родить ребенка, быть идеальной матерью, то есть посвятить себя ребенку, его воспитанию и другим чудесным, прекрасным, конечно, вещам. А одновременно с этим она не должна погрязнуть в кухне, не должна погрязнуть в хозяйственных заботах, должна учиться, должна работать, должна делать карьеру. Только никто не объясняет, как сочетать эти вещи, если нет постоянного осознанного участия мужчины в жизни семьи. Вот с этим противоречием как-то сталкиваются миллионы женщин, но особенно его никто не осмысляет, кроме каких-нибудь феминисток, рассуждающих на эту тему.
Точно так же, как для меня было совершенным потрясением… Я переводила несколько лет назад книгу про воспитание детей в Германии и выяснила, что в Германии отцы могут тоже брать декрет, могут брать отпуск по уходу за ребенком, и обычно это разделяется: сколько-то месяцев сидит мать, потом мать уже идет на работу, сидит отец. Я была совершенно поражена. Еще больше я была поражена, когда узнала, что в России по закону это тоже возможно. Но мне не встречались такие мужчины в России. Не буду говорить, что в Германии тоже все прямо кидаются в декретный отпуск, но это возможно и это достаточно распространено. В России по-прежнему материнство, дом — это удел матери.
Мало того. Если что-то идет не так, если муж ушел, или если мужа нет, или если родился больной ребенок, то почему-то считается очень часто, что это все вина матери. Ответственность отца, ответственность родственников, скажем, за то, что происходит в семье, большой семьи, какие-то совершенно другие факторы — это все очень часто отметается. Вот родился больной ребенок — значит, что-то с матерью. То, что ребенок может быть болен по миллиону разных причин, огромному количеству людей даже не приходит в голову.
Общая ситуация в стране, к сожалению, на сегодняшний день, конечно, способствует закреплению вот этих традиционных отношений. Как мы знаем, несколько лет назад произошла декриминализация домашнего насилия. То есть избиение жены или ребенка считается уголовным преступлением только в том случае, если нанесены какие-то очень тяжелые повреждения здоровью, жизни. А так — ну немножко побил, ничего страшного. И дело даже не только в этом идиотском законе, сколько в том, что общественное мнение, в общем, очень сильно разделяет его принципы. Все эти ужасающие истории о том, как женщины приходят в полицию, пытаются найти защиту, а им смеются в лицо, потому что сами полицейские дома у себя примерно то же самое творят, как и многие другие. Или когда женщина звонила и говорила, что муж ей угрожает смертью, а ей говорили: «Вот когда вас убивают, мы приедем и будем разбираться». И в конце концов ее убил муж. И таких примеров достаточное количество.
Причем я вообще сторонник смягчения наказаний. Идея о том, что не надо сажать мужа в тюрьму, если он ударил жену, мне вполне понятна. Но за смягчением должно следовать большое количество других решений. Например, психологическая работа с агрессором. Например, исключение той очень распространенной ситуации, когда разведенные муж и жена, или муж, который бьет жену, продолжают жить в одной квартире. Совершенно нет каких-то других способов борьбы с домашним насилием. А все сегодняшние разговоры о скрепах, о традициях, о патриархальной семье, о необходимости для женщины бесконечно рожать, предложения запретить аборты — все это продолжает усиливать и без того нездоровую ситуацию.
Советский Союз, Советская Россия была первой страной, в которой в 1920 году были узаконены аборты. Ничего особенно хорошего в абортах нет. Мы знаем, что это вредно, мы знаем, что это плохо. Но решать вопрос о том, сохранять ребенка или нет, должна женщина, а не государство за нее. И дальше точно так же, как менялся вообще подход к свободе женщины, точно так же в течение 20-х годов все больше усложнялся процесс совершения аборта: за деньги, уменьшалась возможность это сделать. И в конце концов в 1936 году вообще были запрещены аборты, которые делались по инициативе женщины. Вот у меня была родственница, которая погибла в результате криминального аборта после того, как был принят этот закон.
И очень характерно: запрет на аборты был отменен в 1955 году, после смерти Сталина, но при этом он, конечно, совершенно не сопровождался пропагандой других средств контрацепции. И в 70-80-е годы в Советском Союзе было какое-то невероятное количество абортов — около 7 миллионов в год. То есть это дикость совершенная, Это говорит о каком-то варварском отношении женщин к своему телу, о варварском отношении к женщинам.
К счастью, сегодня количество абортов уменьшается. Но мы видим, как сегодня ведется совершенно варварская пропаганда. Пропаганда против абортов, которая, вообще-то, вполне осмысленна, но она ведется дикими способами и не сопровождается предложением каких-то других альтернатив. То есть единственная альтернатива — просто рожать, рожать и рожать.
Сейчас приходят сообщения о том, что РПЦ хочет снизить срок для аборта после изнасилования. Сейчас срок составляет 22 недели, а РПЦ хочет сократить его до 12. Кроме того, РПЦ предлагает перенести принятие решения об аборте с женщины на семью. Сам аборт будет возможен только после предварительной консультации с врачом и с согласия супруга. Это еще не сделано, но очень страшно думать о том, что в XXI веке по-прежнему кто-то считает, что другие люди имеют право решать за женщину, как ей дальше жить.
То, что нет нормальной пропаганды контрацепции, более мягких способов, то, что вообще нет сексуального образования в школах, все попытки ввести какое-то сексуальное просвещение тут же наталкиваются (наталкивались, сейчас уже нет этих попыток) на вопли о том, что это пропаганда порнографии, секса, вообще каких-то ужасных вещей — вообще-то это пропаганда нормального цивилизованного образа жизни.
И при этом точно так же нет ни в школах, ни после них нормального разговора о материнстве, а есть только вот эти сладкие сопли: «О, как прекрасно, мать и ребенок — как это чудесно!». Да, это чудесно, безусловно. А еще материнство — это невероятно тяжелый труд. Это очень много денег, которые уходят на ребенка. Это возможность, скажем, послеродовой депрессии, которая очень часто бывает, и многого-многого другого.
Анна Шадрина, социолог, которая написала очень интересную книгу о проблемах материнства, приводит слова врача-психиатра, которые очень часто сталкиваются с послеродовыми депрессиями. Врач говорит: «На мой взгляд, обо всех трудностях родительского опыта должно быть известно до того, как люди решаются на этот серьезный шаг». А не так, чтобы объяснять: «Ой, как хорошо! Это же, конечно, твоя главная цель в жизни. А если ты не родишь, это будет ужасно. Как прекрасно!». А дальше выясняется, что это пеленки, что это бессонные ночи, что это проблемы повсюду — от момента рождения, от роддома, где тебе хамят, на тебя орут и бог знает какими методами допотопными тебе помогают разродиться. И дальше, дальше, дальше — детский сад, школа, проблемы, проблемы, проблемы… А об этом речи нет. Потому что если об этом говорить, а вдруг кто-то не захочет рожать?
Мысль о том, что будущие родители должны осознанно, осмысленно принимать решение, просто никому не приходит в голову. Потому что вот эта идея свободных решений не очень популярна в нашей стране в любых сферах. Ольга Шнырова, специалист по гендерным исследованиям, очень хорошо сказала: «Традиционная семья — это удобная основа авторитарного режима». Нас всегда учили, что семья — это ячейка общества. Вот отношения в семье — это та база, на которой строится или авторитарное общество, или свободное общество, основанное на уважении людей друг к другу.
И поэтому в школе перед Днем матери я бы не занималась вот этими слащавыми разговорами в очередной раз: «Ой, как мы любим маму, а если мама тебя не понимает, то она тебя все равно любит». Это все так, это важно, это нужно, конечно. А еще нужно серьезно, по-настоящему, не скрывая от детей, говорить о сексуальной стороне жизни женщины, говорить о материнстве и проблемах материнства. И тогда это будет важнейший вклад в развитие и девочек, и мальчиков, конечно, которым тоже это все очень полезно и очень нужно услышать.
И для подготовки к такому уроку я бы использовала работу Ольги Шныровой «Время радикальных экспериментов. Какой была семейная политика в СССР». Я бы использовала очень интересную книгу Анны Шадриной «Дорогие дети. Сокращение рождаемости и рост цены материнства в XXI веке». Не со всем там можно согласиться, и не нужно, но там собран огромный, очень богатый, очень разнообразный материал для размышления. А размышления — это, наверное, начало пути к каким-то выводам и, может быть, к изменениям в нашей жизни. Ну что ж, желаю всем успеха в разговорах о важном и хорошей недели. Счастливо!