«Честно говоря» с Александром Елиным: «Эти люди никогда не были музыкантами»: о Z-артистах, войне с ХАМАС и песне «Такого как Путин»
Я много раз это говорил. У меня была минута славы по этой песне настоящая. Я во множестве интервью тогда объяснял, что, ребята, вы не понимаете текстов песен вообще. Цой в песне «Перемен, мы хотим перемен» стебался над кухонными идиотами, которые сидят на кухне и хотят перемен, ничего для этого не делая. Просто припев зажил отдельной жизнью. Но вы вдумайтесь в то, что имел в виду Цой, наше, как говорится, всё. То же самое и с песней «Такого, как Путин»…
Подписаться на канал The Insider Live
Поддержать канал The Insider Live
К. ЛАРИНА: Привет-привет, дорогие друзья! Добрый вечер, добрый день или доброе утро! Это канал The Insider Live. Меня зовут Ксения Ларина. И, как обычно, каждую неделю мы встречаемся в нашей виртуальной студии с нашими любимыми людьми, любимыми гостями. Ну вот передо мной сидит человек, которого я очень давно знаю, но почему-то мы вдруг в первый раз встречаемся в эфире. Это ужасно. Александр Елин наш сегодняшний гость. Саша, приветствую вас. Здравствуйте.
А. ЕЛИН: Здравствуйте.
К. ЛАРИНА: Представить можно. Если подробно представлять Александра Елина, то я думаю, что это займет как минимум все время нашего сегодняшнего эфира. Поэтому давайте мы начнем, что называется, с сегодняшней точки – это «Рабфак» прежде всего, группа «Рабфак», которая сегодня очень популярна в русском Ютубе. И, конечно же, песня последняя по времени, премьера которой прошла вот совсем недавно, «Боже, царя храни». Не путать с оригиналом. Мы об этом обязательно поговорим.
Александр Елин – автор текстов для группы «Рабфак» и, естественно, продюсер этой группы. Ну и до этого была огромная-огромная-огромная жизнь на ниве прежде всего, наверное, российской эстрады и российского рока.
И вот песня, с которой я бы начала сегодняшний разговор, как раз «Боже, царя храни», это такой вот разговор с теми монстрами рока, которые когда-то были Сашиными и товарищами, и коллегами, и для которых он много чего написал и сделал. Сегодня это люди, что называется, по другую сторону баррикад, поскольку речь идет о так называемых, как я их для себя определяю, рокерах-предателях. То есть те самые рокеры, которые сегодня служат отечеству имени Владимира Путина, воспевают войну Владимира Путина, помогают этой войне как могут, прикидываясь при этом рок-музыкантами. Я правильно все представила, Саша?
А. ЕЛИН: Ну да, да. Я просто в этом контексте не очень понимаю слово «предатели». Потому что есть, условно говоря, какая-то юридическая коннотация этого слова. Если я, например, дал клятву, а потом от нее отступил. Если я пошел Советскому Союзу. А я когда-то давал присягу. Я просто не служил в армии, был в лагерях. С этой точки зрения, например, Владимир Путин является предателем. Где его ранение при защите Советского Союза, которому он присягал?
А все, кого обзывают сегодня предателями, разве мы давали какую-то клятву? Или даже те рок-музыканты, о которых мы говорим, разве они давали какую-то клятву? Разве они присягали? Разве по факту паспорта ты должен быть предан правительству? Нет. Ни в одной стране мира этого не происходит, кроме диктатур.
К. ЛАРИНА: Когда я говорю «рокеры-предатели», они предатели в таком ментальном смысле.
А. ЕЛИН: Да. А в литературном смысле они предали свою молодость. Об этом я как бы и написал вот эту песню. Здесь я только хотел бы немножко уточнить, потому что это третья инкарнация группы «Рабфак». Она называется «Рабфак Int».
И первая группа была с покойным Сашей Семеновым. И тогда были вот эти все песни «Наш дурдом голосует за Путина» и про белые ленты. В общем, мы высмеивали все что могли. Это было, может быть, тогда, на тот момент, это было начало 2010-х, даже 2009 год, мы начинали, это был такая группа социального памфлета, которого на тот момент не существовало вообще в жанре.
А потом, когда Саша умер, у меня было два года поиска единомышленников и был прекрасный «Рабфак 2.0» с Ваней Гуськовым, дай ему бог здоровья. По мнению многих критиков, это был один из ярчайших коллективов на российской рок-сцене. Другое дело, что нас никуда не пускали, потому что уже переставали быть кошерными времена. Нет, извините, вегетарианскими времена переставали быть. И как бы про Путина поете, да еще и в ироническом ключе – до свидания.
К. ЛАРИНА: А сегодня «Рабфак» – это кто?
А. ЕЛИН: Это я.
К. ЛАРИНА: Вы поете?
А. ЕЛИН: Я не пою, конечно.
К. ЛАРИНА: Вот.
А. ЕЛИН: Зачем мне петь?
К. ЛАРИНА: Кто поет?
А. ЕЛИН: «Рабфак» был я вообще во все времена. Все тексты от первой до последней буквы, все идеи были мои. Это совершенно нормально. Это был авторский проект, что называется. Я искал единомышленников, я их находил. Я и сейчас нашел единомышленников в лице, например, искусственного интеллекта. И ни капли этого не стесняюсь, потому что это минус геморрой, а степень его овладения, ну пусть кто-нибудь попробует сделать это, как я, я ему пожму руку.
К. ЛАРИНА: То есть там нет живых голосов? Это все технологии?
А. ЕЛИН: Да. Это, Ксенечка, как если бы вы меня, например, спросили: «Вот вы написали роман. Это там точно до каждой буквы все написано вами, и вы не советовались с искусственным интеллектом?» История в том, что сегодня если человек скажет вам: «Ну, конечно, я не пользовался», он соврет. Я не очень хочу врать. В моем миропонимании врать, если только ты не врешь красивой женщине о том, какая она красивая, вот врать неприлично. Поэтому я врать не буду, я скажу честно.
Это три месяца упорнейшей работы с искусственным интеллектом, где мы друг друга взаимно обогащаем. И это не называется работа с компьютером, это работа с всемирным союзом писателей и пользование теми же самыми инструментами, которыми сегодня пользуется любой живой музыкант в студии.
Поверьте мне, я с 80-х годов сижу в студиях, умею в этих программах работать, рулить всякими кнопочками и так далее. И в тот момент, когда сегодня, например, записывая барабанную партию, можно выбрать барабанную партию любого барабанщика мира, потому что они выпускают каждый свою библиотеку, так же точно любой инструмент сегодня можно скомпилировать из записей других музыкантов, и никто на это не обращает внимания, потому что извечный вопрос: вам шашечки или ехать? Вам нужна песня в конце, или вы хотите точно знать, кто ее сделал?
Нет, никто не хочет знать, кто ее сделал, ну, кроме людей, которые говорят: «Что-то какой-то он жулик, наверное». Нет, я не жулик. Я весь текст написал сам, без помощи.
К. ЛАРИНА: Вот. Важно, не кто сделал, а кто написал, кто автор.
А. ЕЛИН: Да. И клип я весь сделал и смонтировал сам. И даже ту ошибку единственную с братьями Самойловыми я признаю, да. Исправить я ее только не могу.
К. ЛАРИНА: А что там? Перепутали братьев?
А. ЕЛИН: Да, они очень похожи в молодости. Ну что делать? Ну, извините.
К. ЛАРИНА: Там, кстати, еще один человек. Я про него не знала, что вот он в этой же группе путиноидов выступает. Это Олег Гаркуша.
А. ЕЛИН: Гаркуша очень давно.
К. ЛАРИНА: Потом я погуглила, нашла.
А. ЕЛИН: Я боюсь ошибиться, потому что он все-таки питерский, а я московский. Там есть два человека, которые стали не то что путиноидами, но вот этими Z-патриотами задолго до того, как это стало трендом, задолго до того, как мир разделился на «они» и «мы», как пелось в моей старой песне группы «Ария». Он и Кинчев.
К. ЛАРИНА: Да, точно.
А. ЕЛИН: То есть они просто в тот момент, когда это началось, они сказали: «Ну вот видите, теперь государство думает, как мы». Ну, отчасти это так.
К. ЛАРИНА: Я, конечно, не могу не спросить вас о каких-то конкретных людях, тем более что для нас, людей доброй воли, конечно, это ужасное, тяжелое разочарование в отношении очень многих представителей отечественного рока. Прежде всего там, хотя уже привыкли к этому, я уже давно знаю, что «Чайф», Шахрин и Бегунов – это просто опасные для здорового общества люди. Но когда это произошло? Я вам скажу, Саш. Я стояла в одной очереди на концерт Пола Маккартни вместе с этими людьми. Вот мы стояли рядом. И было ощущение, что мы все вместе здесь. А потом вот прошли годы, и мы видим, что Макаревич, который сидел рядом с Владимиром Путиным на этом концерте на Красной площади, он сегодня такой, а вот Шахрины другие. Как это объяснить?
А. ЕЛИН: Ну, я Шахриных знаю практически шапочно. Они, между прочим, когда-то, в тот момент, когда «Рабфак» только начинался, он считался московско-свердловской группой, потому что Саша Семенов был из Екатеринбурга. И Шахрины сидели в каком-то радиоэфире и выражали крайнее одобрение, потому что тогда это было совершенно нормально. А потом людей поставили конкретно перед жестким выбором, на какой вы стороне?
И давайте разберем простую вещь. Давайте посмотрим, а кто остался по эту сторону, а кто – по ту. Есть люди, которые понимали, что русский рок – это некая догонялка, что это всегда копирование каких-то зарубежных образцов, потому что там все началось раньше. Мы сейчас там айфон какой-то сделали российский на какой-то российской платформе, мобильный телефон. Понятное дело, что он догонялка какая-то для настоящих образцов китайских или американских или где-то сделанных что в программном смысле, что в технологическом смысле, не говоря уже про половину деталей, которые привезли из-за границы, комплектующих.
Так же точно делался рок. Ну, рок в мире начался в 1956-1957 году с Билла Хейли, продолжился через несколько таких фазовых переходов через революции, через смену наркотиков в клубах, через многие этапы. А у нас он только зарождался. То есть то, что мы послушаем там вокально-инструментальные ансамбли 70-х годов, они все звучат, как американский Flower Power конца 60-х. Все время был какой-то временной разрыв.
Значит, все русские группы были либо развлекательные, либо смыслообразующие. Все умные люди – которые формировали смыслы на основе музыки, понятно, откуда взятые, переработанные, передуманные и так далее. А были люди, которые просто занимались интертейнментом. И весь интертейнмент… Я очень люблю это слово. Я сам интертейнер до мозга костей. То, что я сделал смыслообразующее, например, с «Арией» или с «Рабфаком», но это тоже интертейнмент, потому что это смешно. Это отдельный большой разговор, почему так, а не этак.
Макаревич, Гребенщиков, Oxxxymiron, Земфира – это были люди, которые формировали какие-то жизненные установки, жизненные позиции. Они все по эту сторону. Или «Би-2», например. А все люди, которые остались по ту сторону, это просто шансонье, плясуны. При том, что они будут более талантливы, менее талантливы. Но какие песни написал Лепс? Все песни, которые он потом купил. Какие песни написал Саша Иванов? Он их купил, все эти песни, у тех авторов, которые он на тот момент считал их более-менее.
К. ЛАРИНА: То есть это не результат убеждений и принципов, да?
А. ЕЛИН: Нет, это просто мы их рассматриваем… Это вообще огромная наша проблема и ошибка. Мы многих двуногих, двуруких и с одной головой на плечах рассматриваем, как бы они равны нам, они такие же, как мы. То есть мы эмпатичные люди. Либерал – человек прежде всего эмпатичный. А мы либералы, безусловно. Поэтому мы принимаем другого человека как себя, а он вообще не такой, у него мозг устроен по-другому, он живет внутри стаи по-другому. И то, что нам кажется естественным, для него внезапно становится противоестественным. Внезапно. Нам это страшно удивительно.
Люди, про которых мы говорим, они в настоящем смысле не были личностями, это просто музыкальные инструменты. Валера Кипелов – это Джельсомино.
К. ЛАРИНА: Который «Я свободен» песню пел.
А. ЕЛИН: Да, да. Текст этой песни написала Рита Пушкина. Музыку этой песни написал Сережа Маврин.
К. ЛАРИНА: Джельсомино…
А. ЕЛИН: Кипелов просто исполнитель этой песни, достаточно убедительный и все. Ну, понятно, что скрипка Страдивари звучит лучше, чем скрипка какого-нибудь мухосранского завода деревянных изделий. Понятно. И она в руках хорошего скрипача звучит намного убедительней. Также в руках хорошего вокального продюсера Валера Кипелов звучит очень убедительно. Песня состоялась, стала мега-мега-мега суперхитом. И ура! Но Валера к ней имеет отношение как бы прилагательное. Эту песню мог бы спеть и другой хороший вокалист. Просто он спел первый как бы и все. Но, внимание, в отличие от Макаревича, Гребенщикова и еще кучи правильных других артистов, не он написал текст этой песни и не он написал ее музыку.
К. ЛАРИНА: Так, хорошо. Сукачев, Скляр – это же все-таки авторы, не только исполнители.
А. ЕЛИН: Это, может быть, с моей стороны было бы резковато или я, может быть, не очень компетентен говорить об этом, но Сукачев тоже не написал ни одной песни. Насколько я помню, там половина была босяцкого шансона народного, а половину тоже кто-то притаскивал. А потом, что мы знаем у Сукачева, кроме… Я не помню, кто писал «Бригаде С» тексты.
К. ЛАРИНА: «За окошком месяц май».
А. ЕЛИН: Но «Бабушка курит трубку» – это точно не им придуманная песня.
К. ЛАРИНА: Хорошо. Ваша логика объяснимая. Этот водораздел понятен между человеком, который сам творец и автор, и между человеком, который может петь все что угодно, как артист, который может говорить слова самых разных ролей.
А. ЕЛИН: Да, абсолютно. И мы от актера не имеем права ждать… Это ужасная историю, когда актера начинают вытаскивать и делать вид, что он философ или политолог, или кто-нибудь еще. Они есть певцы ртом. Точка. В разных жанрах более или менее талантливые. А есть сочинители песен. Иногда это совпадает, и тогда это автор-исполнитель, и с него вообще другой спрос, потому что у него есть какая-то своя идеология.
Здесь есть еще один момент, Ксения, очень важный. На нем надо сконцентрироваться. Я же про старых рокеров пишу, я же пишу про тех, кого я помню по временам Ленинградского и Московского рок-клуба. Я был членом совета Московского рок-клуба, Московской рок-лаборатории. Да, я такой активный был, молодой перец. Я везде поспел. И они для меня совершили какую-то метаморфозу.
Но ведь надо понимать, что они дети своего поколения. Наше поколение, мое, сегодня у власти, по факту. То есть там чуть-чуть старше меня Путин, чуть-чуть младше меня Медведев. И все остальные люди – я очень часто вижу 1958 год рождения. Собянин, например, чистый мой ровесник. Они же росли подростками, юношами на какой-то музыке. Это же не могло не звучать в ушах.
Поэтому Медведев очень любит Deep Purple, например. Это известная история. А Путин вполне себе любит «Любэ», которая, в общем, нормальная рок-группа, если бы не этот военный уклон, который вначале вообще был довольно сатирическим, таким «Э!» плюс-минус, никак не урапатриотическим. А потом умный Матвиенко и умный Шаганов поняли, что надо рулить в эту сторону. Обратите внимание, что группа «Любэ» ни одной песни, написанной Расторгуевым, там нет. Расторгуев просто инструмент в руках Матвиенко и Шаганова и еще пары поэтов, которые тоже написали там хороших песен внутрь. И так далее.
Эти люди выросли в определенном поколении. У них есть ровесники, которые, будучи их поклонниками, сделали разные карьеры в разных совершенно областях. Я уверен, что среди них есть не просто генералы, а есть и генералы ФСБ, есть люди, которые на дружеской встрече… Это нормально. Артисты дружат. И они хотят дружить с артистами. Для них это статус какой-то. Вот мы выпиваем с Расторгуевым, вот мы гуляем с Расторгуевым, вот рыбная ловля. А вы кто, ребята? А мы генералы ФСБ. И самому ему престижно. И престижно для них. Их круг общения понятен.
Ну и в какой-то момент им сказали: «Ребята, а куда вы денетесь? А куда вы поедете? У вас жесткий выбор стоит между этим, тем и тем». Кто-то мог сказать: «Плевать мне на ваш выбор», и поехать в свою уже давно купленную квартиру или снять квартиру в Израиле, в Испании, в Прибалтике. Мало ли где приличные люди на честно заработанные деньги покупали себе. Артисты честно зарабатывали свои деньги. Им негде было и нечего было украсть. Это все деньги их зрителей и их слушателей. Как говорится, кто-то имел аптеку, а кто-то и заводик свечной. Кто-то купил виллу там, кто-то – домик, а кто-то – может быть, маленькую квартиру. Я, условно говоря, знаю, откуда у Покровского квартирка в Нью-Йорке. Ну, отлично, молодцы. Ничего в этом нет предосудительного совершенно.
Но у кого-то это было, и он мог уехать. А кто-то куда поедет? Да и денег, может быть, таких больших нет, чтобы до конца хватило, потому что у каждого своя жизнь: здесь надо на операцию отдать, тут на то, на это. Они не бедные люди, безусловно. Но они и не такие богатые, как генералы ФСБ. Это надо понимать. Плюс вот это вот «длинные руки», плюс вот это «предатель Родины», «мы тебе перекроем кислород» и так далее. Конечно, люди ломались. Люди и при Сталине ломались, и задолго до Сталина, и при Петре I, и при императоре Тиберии. Ну и окей. Что можно сделать? Такова жизнь.
К. ЛАРИНА: Шаг в сторону. Это же не только проблема российского сообщества интеллектуального, творческого, вот этот момент выбора, который вот сегодня очень важен. А, собственно, какой тут выбор? Либо война, либо нет. Вот и все. То же самое мы сейчас наблюдаем. Такой же, по сути, раскол, в том числе, и в интеллектуальном мировом сообществе в отношении Израиля и всех тех событий, которые сейчас происходят на Ближнем Востоке. Я не знаю, как вы, дорогой Саша, вы там находитесь, но когда я увидела кумира моей юности Эрика Клэптона с гитарой, которая выкрашена в цвета палестинского флага, во мне прям что-то такое, не знаю, взорвалось. Ну как же так можно? Вы же умные люди. Или там Pink Floyd, пожалуйста. Такой же разлом и раскол.
А. ЕЛИН: Ну, Уотерс тоже стал левым задолго до того, как это стало модным.
К. ЛАРИНА: Что это такое? Вот как вы это объясняете?
А. ЕЛИН: Понимаете, мы немножечко неправильно подходим вообще к оценке человека с точки зрения его природы. Во-первых, сегодняшняя пропаганда намного сильнее, чем способность человека ей противостоять.
Клэптон живет определенной жизнью. У него есть продюсеры, пиар-агентства и так далее. Если люди из пиар-агентства пришли и ему сказали: «Старина Эрик, дело вот в чем. Дело в том, что мы видим по рынку, по Инстаграму, по лайкам, еще по чему-то, что сейчас правильно занять пропалестинскую позицию, а не произраильскую». А он такой говорит: «Кто? Где это вообще? Какой Израиль? А я когда там был? А никогда не был. А в Палестине тоже никогда не был. Ой, ничего себе! А какая правильная позиция, чтобы мы больше продавали цифровых копий и всего остального?»
К. ЛАРИНА: Так все просто?
А. ЕЛИН: Да, конечно. Он далекий человек от этого вообще. Есть люди, которые гастролировали в Израиле, которых здесь принимали. Один раз они видели, что такое рядом живущие люди, которые к культуре имеют отношение только в том смысле, что в любой костер они бы покидали книги, если бы у них вокруг были книги. И люди, которые собираются здесь в Кесарии в огромных количествах и плачут, и аплодируют, и любят артистов не то слово. Это как бы факт, что Израиль – очень культурная страна. Есть множество израильских групп, играющих на мировой сцене, множество групп второго, третьего эшелонов, но имеющих какую-то карьеру в мировом шоу-бизнесе.
И мы не знаем ничего про Иорданию в этом смысле, про Сирию. Это я про соседей говорю. Есть один прекрасный ливанский мальчик Мика, но он очень давно уехал во Францию. Он как только понял, что у него голос и немножко странная манера поведения, за которую сразу убивают, он тут же раз – и уехал в Париж. Ну, это можно. И в Париже сделал нормальную карьеру, собирает залы и так далее. Для того, чтобы стать известным иорданским певцом, надо как можно раньше уехать из Иордании. Но примеров нет. А израильских примеров навалом и в Голливуде, и где угодно.
Что заставляет Уотерса это делать? Уотерс – настоящий старый английский антисемит. Это известная история. Левак крайний и так далее и так далее. Его пропалестинская позиция, она сформирована тем, что Израиль живет как живет, а Палестина все время продает… У них главный экспортный товар – это слезы матерей и детские трупы. Они торгуют своими мертвецами, как это ни ужасно звучит.
Но это надо сказать впрямую один раз и это надо сказать с большой трибуны. Это кто-то должен выйти в ООН и сказать: «Ребята, а вообще что вы так вступаетесь за Палестину? Палестина продает единственное, что она может продавать – страдания своего народа». А кто причиняет страдания своему народу? Сами его выбранные люди и причиняют ему страдания.
Это как будто какой-то пример из космоса. Нет, это происходит в десятках стран, когда все главные страдания народа причиняет ему выбранная им власть или насильно севшая над ним власть. Приходят бандиты и забирают власть. Мы это видим просто на примере, извините, Российской Федерации. Пришли и забрали.
К. ЛАРИНА: Абсолютно. И точно так же и насилуют. Сначала изнасиловал собственную страну и свой собственный народ, а потом пошел дальше.
А. ЕЛИН: Да. И более того, я как бы не молодой человек, я работал в израильской политике немножко там, сям. Автор – это одна жизнь, а на ней не очень много заработаешь, особенно на политическом памфлете. Но я параллельно жил еще какую-то жизнь, работал где-то, писал какие-то там в блогах и в газетах аналитические статьи про политику, про то, про сё. Есть очень простые вещи, которые почему-то не произносятся. Я не понимаю почему.
Например, что если человек занимается чем-то более 500 часов, то он становится профессионалом. Мы смотрим сегодня, я слышал такой вопрос из воздуха: а чем заняты там 200 тысяч или 2 миллиона ФСБшников, которые сегодня в России? Вот эти огромные раздутые специальные силы, которые что-то там делают.
Есть наивные детские дилетантские ответы, типа ну вот они сидят, читают социальные сети и потом приходят домой к тому, кто пишет что-то против Путина. Ну, 3%. А на самом деле есть очень много людей, которые планируют спецоперации. Это их работа. И если мы разгадываем эти спецоперации 2 часа в неделю, то они по 10, по 12 часов, аврально, с криками начальства, с лишением премии тех, кто вовремя не сдал материалы и так далее. Они готовят спецоперации.
Поэтому, когда я слышу про «Крокус», когда я слышу про вот этот захват тюрьмы сегодняшний… Извините, что я опять в Россию уехал. Сейчас мы в Израиль вернемся. Но это просто очень похожие вещи. Я прекрасно понимаю, что это от начала до конца спланированные операции. И все вот эти вопросы, которые повисают: а что вот этот чувак туда приехал делать, начальник ФСИН, или а почему так поздно выдвинулись вот эти ребята, а что вот этих поймали, а они вообще с виду не похожи ни на кого? У меня очень простой ответ: это все спецоперации.
К. ЛАРИНА: Ну, собственно, это главное. Простите, я с вами совершенно согласна, не спорю. Просто хочу еще одно напомнить нашим зрителям, что, по сути, спецоперация – это единственная политическая стратегия, которая доступна президенту Российской Федерации Владимиру Путину. Он со спецоперации начал свою карьеру политика и потом первого лица. Давайте вспомним 1999 год, я все время об этом напоминаю, про взрывы домов, что это все звенья одной цепи. Те же уши той же спецоперации торчат из каждого трагического случая. И то, что роднит, вы абсолютно правы, с ХАМАСом – это то, что абсолютно не жалко собственных граждан, не жалко собственных детей, не жалко никого, не считает трупы.
А. ЕЛИН: Да. Потом есть… Вот я мысль держал эту…
К. ЛАРИНА: Простите, я вас перебила.
А. ЕЛИН: Да-да-да. Ничего-ничего. Сейчас я ее приведу в порядок. Есть еще вот какой момент. Ну вот, например, я страшный меломан и люблю писать тексты песен. Поэтому я всегда говорю, что я либреттист, а не поэт. Хотя у меня есть целая книжка, как сказала Алла Боссарт, бойких стишков. Это очень приятный комплимент.
Вот я, например, меломан. Дайте мне сейчас миллиард долларов. Что я сделаю с этим миллиардом? Ну конечно, я понастрою студий. Я начну баловаться музыкой, потому что это моя любовь и страсть по жизни. Например, какой-нибудь человек, который всю жизнь посвятил собиранию марок, все эти деньги вложит в какие-то сумасшедшие марки, в коллекции, выставит их и будет получать свое невероятный дофаминовый эффект, невероятное удовольствие от того, что люди будут приходить и говорить: «Это ваша марка?» Все, в этот момент никакой оргазм не сравнится с этим счастьем, которое у него будет для него.
Так же точно, если ты растешь в обстановке спецопераций, врагов, если тебя все время учат этому, в тот момент, когда у тебя есть миллиард… А у него есть не миллиард, у него столько миллиардов, сколько он захочет, потому что он в конце концов уйдет в минус в этих миллиардах, в дефицит бюджета, но потратит на свои игрушки. А какие у него игрушки? Имперские амбиции плюс спецоперации. А что он еще знает? Если бы на его месте был бы какой-нибудь, например, доктор, может быть, был бы сейчас в России невероятнейший расцвет медицины. А если бы был настоящий юрист и адвокат, ну просто все бы делалось в России с адвокатскими конторами.
Но это естественно. Это любой человек так. Он не может перепрыгнуть через свое подсознание. Договариваться с подсознанием – это самые тяжелые переговоры. Проще договориться с ИГИЛом, наверное, и с ХАМАСом, чем со своим подсознанием. Может, я ошибаюсь, но я так думаю, я в этом уверен.
И что касается ХАМАСа и всего, что сегодня происходит. Вернемся к Эрику Клэптону. Существует опять же этот психологический эффект… Я слушаю по две умные лекции в день, у меня такое хобби. Это такой психологический эффект. Есть племена, которые не понимают, как секс связан с зачатием, потому что у них там промискуитет внутри, и 9 месяцев – это очень долгий срок. Даже два месяца, которые проходят до того, как ты уже точно определил, что беременность наступила, женщина точно определила, она это не связывает, потому что это все время происходит с ней в промискуитетной стае, в племени.
То же точно тут. Если карма на 7 октября не прилетела 9 октября или 11-го, то дальше этот график, вот я рукой показываю, вот так, вот так, вот так, и здесь в какой-то точке неприятной крайней все уже забыли, что послужило результатом. А в этот момент вываливаются в мировой эфир частью постановочные, а частью настоящие страдания палестинского народа.
Я экстремист, я не скрываю прямо этого. Для меня нет такого понятия «палестинский народ». Во-первых, потому что они говорят по-арабски, у них арабская культура. Это арабы, живущие на определенной части земли. И на этой части земли они не арабский народ Палестины и не палестинский народ, они избиратели ХАМАСа. Они выбрали ХАМАС. Это значит, что это проблема не палестинцев, это проблема и израильтян, и любого другого народа.
Это пониженная социальная ответственность. Они не видят связи между тем, что они выбирали ХАМАС, а сегодня у них разрушены дома и они вынуждены воровать там с этих повозок какую-то гуманитарную помощь, которую добрая Европа им кидает. Они не видят. И сейчас, если успокоиться и отойти, они завтра опять выберут ХАМАС, потому что виноваты евреи.
Это про вопросы про Сталина и про кого угодно. Это базовые вопросы нашего сознания. Но каким образом волк может быть виноват в том, что он режет овец? Виноват всегда пастух. И даже не собаки виноваты. Пастух не организовал собак и проспал нападение волков. Причем мы проспали нападение волков с той стороны 7-го числа, а они проспали нападение волков. Теперь мы превратились в волков.
А как? Мы должны защищаться. Мы не можем не защищаться. Плохо, что мы плохо защищаемся, несмотря на героизм солдат, несмотря на технику, которая у нас есть. Почему мы плохо защищаемся? Мы неоправданно гуманны. Неоправданно. Ну не может быть никакого гуманизма, если в твой дом приходят, извините, убивать твоих детей.
В этот момент я не должен писать письмо в ООН. Я должен понимать, что, если есть такая опасность, у меня дверь должна быть железная и оружие стоять очень близко и быстро заряжаться, чтобы я не завозился там с прикладом. Это любой нормальный человек, особенно мужчина в доме, у которого есть жена, дети, внуки, который отвечает за кого-то, он это должен понимать точно. Если он, конечно, слюнтяй и сопля, то он говорит: «Ну а что? Зачем мне? У меня есть кто-то старший. Там они позаботятся. Они там сделают все как надо».
И это, кстати, абсолютно российская ментальность: «Начальство знает лучше. Ну а что, мы маленькие люди. Ну, сказали воевать и пошли воевать». – «А вас же там убивают». – «Ну мы же тоже убиваем». Я это слышал своими ушами. И у меня, видите, нет волос на голове. Были. Они встали дыбом. Потому что для меня это не просто нонсенс, а я в этот момент понимаю, что я не разговариваю с человеком, я разговариваю с неким двуногим гуманоидом, у которого вообще другая мораль, другие понятия, и он к цивилизации не имеет никакого отношения. Никакого. Вот и все.
А я очень за цивилизацию. Я очень хочу дожить до того, как искусственный интеллект будет еще круче, и посмотреть, что будет через 10-15 лет, и чтобы дети мои посмотрели и участвовали в этом. А они нет. Они говорят: «Дайте нам землю». Но слово «земля» – это слово из лексикона земледельца. Им жить негде? Им вот так места, где жить. Их было 160 тысяч в Газе, сейчас их 2 миллиона. И 22 миллиона они про кормят. А нет, так они начнут посылать куда-нибудь рабочих и так далее.
Предположим, что нас сдаст мировое сообщество, приедут какие-то чудо ковры-самолеты и всех евреев из Израиля Америка спасет в штате Делавэр. Что, вот на этом месте, где я сейчас сижу, в Иерусалиме, здесь будет цивилизация, мир и благодать? Нет, они немедленно начнут драться между собой. Здесь будет Сирия, здесь будет Ирак, здесь будет ужас и кошмар или будет жесткая диктатура по примеру любой арабской страны, которая вокруг нас, когда икнуть и пикнуть нельзя. И, собственно, диктатура ХАМАСа такая была: что не так – тебя сразу в расход. Они что, гуманные общества?
К. ЛАРИНА: Саш, вы абсолютно убедительно говорите. И у меня возникает вопрос, который тоже очень часто мы обсуждаем после 7 октября. Почему все-таки Израиль в этом смысле проигрывает информационную войну, скажем так? Почему возник такой пропалестинский тренд во всем мире, да еще такой агрессивный, ничего не слышащий, ничего не воспринимающий? Как вот на этом поле вообще соревноваться с теми людьми, которые, как вы правильно сказали, торгуют своими мертвыми гражданами, мертвыми детьми?
Я никогда не забуду, в качестве доказательства, для меня это очевидно как для зрителя, когда они проводили пресс-конференцию в госпитале, помните, когда они трибуну поставили прямо на трупы собственных детей. Там лежали трупы, которые они свезли туда, раненые, убитые люди, взрослые и дети, они сверху ставят трибуну и с этой трибуны начинают клеймить израильскую военщину.
Какую здесь найти стратегию? Вы как профессионал скажите, как работает коллективное бессознательное, как работают с публикой любые крючки, любые зацепки, как строится эта пропаганда в высоком смысле этого слова, на что здесь можно рассчитывать? И почему этого не получилось у Израиля до сих пор? Что случилось?
А. ЕЛИН: У меня есть ответ на этот вопрос. Очень самонадеянный. Но, как любят делать многие мои друзья и коллеги, я обопрусь на большой авторитет. Я очень люблю профессора Сапольского, знаменитого психолога, специалиста по человеческому сознанию и мозгу, который читает в американском университете. Да, сейчас точно опять же выскочило у меня из головы, как он называется, этот университет, но он крайне популярный. Он написал много книг и так далее.
Вот я совсем недавно это послушал. Он сказал, что на множестве психологических опытов ученые, не какие-то там британские, а настоящие ученые, убедились, что библейская стратегия «око за око, зуб за зуб» – самая рабочая мирная стратегия, которая только есть. Что когда человек понимает, что если он вырвет зуб, ему вырвут зуб в ответ, когда человек вырвет око, ему вырвут око, когда человек выстрелит в ребенка, в его ребенка выстрелят и так далее, это ведет к взаимопониманию и мирному сосуществованию человека с человеком, который на самом деле друг другу не товарищ и не брат, а борец за жизненное пространство.
Мы наверху пищевой цепочки, поэтому мы все время воюем, воюем. Вся история человечества – история войн. «C» в кружочке. Сказал не я. Это банальность, трюизм, стыдно повторять. Но это так и есть. Это факт.
Почему мы воюем? Потому что мы не хотим друг друга. А чтобы мы друг друга хотели рядом, индус пакистанца, араб еврея, северный кореец южного корейца, вот уж где братья, два братских народа, которые друг друга не выносят… Потому что идеология намного важнее крови, конечно же. Компьютерные программы в голове намного важнее, чем что-то физиологическое, что во мне течет. Вопрос идеологии.
Значит, чтобы мы друг друга любили, должна работать вот эта вот стратегия «око за око, зуб за зуб». Нам вырвали око 7 октября, а мы в это время, вместо того чтобы мгновенно вырвать око, два, намного более серьезно ответить, мы начали смотреть, а что подумает мировое сообщество. Всё. Это и была главная ошибка. Надо было в духе русских народных сказок сорвать с головы шапку, ударить оземь и сказать, как прекрасный Жихарь: «Всех убью, один останусь». Помните, у Успенского и Лазарчука был такой персонаж Жихарь. Очень мы любили эту книжку в 90-е годы. «Всех убью, один останусь» – вот это работает. А вот это вот «присылайте к нам корреспондентов, и мы будем опять страдать, показывать, какой ужас мы претерпели 7 октября», ни на кого это не действует.
Я вообще скажу вещь, за которую пусть меня распнут все еврейские благотворительные организации. Но, например, приходят иностранные экскурсии в музей Яд ва-Шем, люди, которые приезжают в Израиль, иногда дети, из других стран. Поверьте мне, на тысячу человек, которые пустили слезу, найдется один, который скажет: «А что, так можно было? А где они ошиблись? Ну-ка, я попробую повторить. Я что-то не люблю этих евреев». – «А почему ты не любишь евреев?» – «Ну, так не люблю, и все. Я не знаю почему. Не люблю». Да, это как одни люди любят кошек, а другие – собак. А остальные – «ну, не люблю, не знаю почем»у. Так и здесь.
Это в природе человека, это в подсознании, где-то глубоко в архаике, которую мы все время… Почему мы презираем архаику? Потому что мы романтики. Все либералы – романтики. Мы очень любим, чтобы все было хорошо, красиво, справедливо, чтобы люди жили в мире, чтобы мы выпивали, беседовали о высоком, об искусстве и так далее. Но это хорошо, к этому надо подготовиться, надо заложить для этого почву, для этого надо опуститься в самую-самую глубь.
Почему оказалось так, что Макаревич и Гребенщиков, будучи главными столпами сознания поколения, как Боб Дилан для американцев, говорить фразами из песен, понимать, слушать, слушать не ради мелодии, мелодия – это средство доставки, как ракета для ядерной бомбы, слушать эти песни, почему они не оказали такого большого влияния на самом деле на широкие народные массы, а шансон, вот это вот три прихлопа, два притопа, «Ласковый май» и вот эта вся прочая лабуда оказали?
Ну, потому что они разговаривали с умными людьми, а их 20%, а то и 20% от 20%. Просто по принципу Парето. А разговаривали они с умными людьми, а с неумными разговаривали Задорнов и Петросян. И договорились. А вот этих простых истин, которые могут вбиваться через рок-н-ролл и прочие танцы, как бы вот эти жесткие формулировки о том, что взять в руки оружие нельзя, ударить человека просто так нельзя, нет, этого ничего не было.
Наоборот, то, что сейчас мы имеем, ну извините, что я скатываюсь опять в свою область, которую я хорошо знаю, но русский шансон 90-х годов, романтизация бандитизма, романтизация вот этой схемы «кто сильный, тот и прав» и «если я сильный и я прав, то я могу и пожалеть, и помиловать», «я расплачиваюсь при виде батюшки и креста, дам денег на церковь», слово «мама», такое вот «мама, мама»… Мы-то либералы, мы понимаем, что мама человек и ты человек, разные бывают отношения, да и разные бывают мамы. Мы не видели примеров, когда мама бывает хуже, чем чужие люди? Видели. И видели примеры обратные. И дети бывают ужасные к родителям. И так далее.
Но вот эта романтизация простейших схем, простейшего слезоотделения у людей, она там внизу сферментировала вот это ужасающее общество, которое мы сегодня имеем.
К. ЛАРИНА: Тогда вопрос про советскую жизнь. Саш, почему в советское время было место для сложного человека? И та же советская власть пестовала вот этот канал общения со сложным человеком. Начиная с элементарных вещей. Со скрипочками, с виолончелями приезжали в колхоз, в деревню, в избу, и Ростропович играл для простого русского народа, который не очень понимал, что этот человек делает на сцене и что это за приборы у него между ног находятся.
Но тем не менее, говорю просто такие примитивные вещи, ведь уголовная эстетика, она всегда была, и в советское время тоже. И песни были уголовные и блатные, все их знали. Но они не звучали по радио. И по телевизору нам не только показывали съезды Коммунистической партии Советского Союза, нам по телевизору и Пушкина читали, и телеспектакли делали сложные. Меня трудно заподозрить в том, что я защищаю советский проект, но тем не менее.
А. ЕЛИН: Это было очень подлое и лицемерное время. Но опять же время было такое. Советская власть была ужасающая, с моей точки зрения, хотя я при ней вырос и очень хорошо помню. И меня невозможно обмануть вот этими причитаниями про три копейки за газированную воду, про сладкий пломбир и так далее. Хотя многие мои одноклассники именно так и думают, потому что внушенная картина мира чаще важнее, чем настоящая.
А критическое мышление, умение противостоять пропаганде, умение подумать над тем, что сказали, если надо, погуглить или переспросить у того, кто знает лучше, и сформировать свое мнение, не голосуй сердцем, а все-таки думай мозгом… Думать мозгом – это довольно сложная история. И опять же в стае не все к этому приспособлены. Мы думаем, что все, но вот мы сейчас видим… Я ужасный фанат принципа Парето. Я всегда все делю 80 и 20. Мы видим, что случилось с 80%.
Но если вернуться в советское время, то, конечно же, на уровне идеологическом была сформирована какая-то структура. Я имею в виду парторганизации, то, что управляло страной. Она прежде всего работала на самосохранение. Она была неэффективна экономически, поэтому и развалилась. Но она чисто, как это бывает в обезьяньей стае: альфа-самцы подчиняли следующий круг, а те подчиняли следующий. И эта структура была какое-то время устойчива, потому что люди внизу обходились как-то без формы, но в то же время не сильно голодали, бунтовать не бунтовали, потому что у самцов постарше были клыки и больше силы и так далее.
Давление на человека творческого… Вот опять же из тех лекций, что я наслушался, я приведу простой пример, что даже в крысином раю, где есть четкая иерархия, где всех кормят до отвала, где можно делать что угодно, всегда есть две, три, четыре, маленький процент особей, которые роют нору, чтобы из этого крысиного рая убежать. Поэтому все разговоры о справедливости… Справедливость – это смерть. А борьба за справедливость – это жизнь. Но справедливость ведет к вымиранию. То есть бороться за справедливость надо очень тонко.
И находились там два, три, четыре самца, может быть, сколько-то самок, неважно, они были разведчики, что называется. В человеческой стае, в нашем социуме таких разведчиков тоже очень мало. Это люди интеллектуального труда, которые ученые, писатели, культурка. Наука и культура.
К. ЛАРИНА: «Духовка» еще говорят.
А. ЕЛИН: Да, духовка. Да, вот эти люди. «Духовка» – смешно. Надо будет подумать об этом слове с двух сторон. Вот эти прекрасные люди, на них давление со стороны власти было… Знаете, я это называю еврейским давлением. Потому что когда ты приходишь становиться евреем, если ты не еврей, к раввину, он говорит: «Нет, прости, ты не можешь». – «Но я очень хочу». – «Ну нет, ну давай начни вот с самого тяжелого».
Это как тело. Есть физическая нагрузка. Она не должна быть слишком большая, иначе надорвешься. Ну и не должна быть слишком маленькая, иначе растолстеешь. Нагрузки должны быть вымеренные. Давление на культурный слой должно быть определенное, так, чтобы они вставали с утра с желанием работать, чтобы у них был стимул, интерес.
Вот это советская власть абсолютно непреднамеренно, но в какие-то периоды умела создавать. Знаете, как стоящие часы показывают время точное два раза в сутки. Умирающий Советский Союз, он прошел какие-то этапы, может быть, хрущевскую оттепель, может быть, люди, которые… Мы же забываем о том, что люди, которые создавали экономику в 30-е годы, они все родились при царе. У них не было в голове еще советских лозунгов в подсознании. Это следующие поколения с детства накачивались этим. А там были люди. Нет, конечно, они, вспоминая нашу песню «Боже, царя храни», они выросли, у них «Боже, царя храни!» было в голове скорее, чем «Вся власть Советам!». Воду – матросам, пиво – пивоварам.
В какой-то момент падения был какой-то участок, когда более-менее развернулись писатели, когда наука стала что-то делать, когда очень романтично было в выходные петь под гитару в лесу, а в рабочее время быть физиком, быть химиком, быть математиком, продвигать что-то. И, в общем, когда шарашки кончились, никто этих людей не гнобил. Наоборот, дедушкам было выгодно. Дедушки были еще… Слово «скрепы» они не знали. Все-таки Советский Союз. Здесь опять же я ни в коем случае не сторонник, но вот эта базовая история – «Миру – мир!», «Мы за мир».
К. ЛАРИНА: Только бы не было войны.
А. ЕЛИН: Да, только бы не было войны. И вот достижения науки и техники, оно не получалось так, как должно было быть. Обратите внимание, все говорят всегда, что советская наука была передовой. Да, но советские технологии были отсталыми, потому что мозги работали, а потом это воплотить все не получалось из-за системы. Мозги были такие же, как в любой стране мира. Просто американская система, где предприимчивость считалась высочайшим благом, а в России предприимчивым был Остап Бендер. Ты предприимчивый – ты жулик.
И вот эта протестантская история там сделала технологии, с которыми мы все теперь живы. Вот мы с вами разговариваем из двух разных городов и на разных этих самых, как будто мы сидим за одним столом. Большое спасибо американским технологиям и так далее. Да, понимаем, кому спасибо. Не только, кстати, американским, и японским, и немецким, и французским, каким угодно, везде, где предприимчивость не считалась грехом, а наоборот, всячески поощрялась.
И вот в этот период можно было похвастаться чем-то советским. Балетом. Тем более, что балет – это тяжелый труд
К. ЛАРИНА: Театром.
А. ЕЛИН: Да, можно было похвастаться театром. Хотя давайте скажем честно, мы просто любим свою молодость так же, как и все. Поэтому то, что в нашей молодости было предметом наших разговоров, обсуждений, придыханий, нашего вот этого всего «ах, ах, ох», оно и осталось с нами навсегда.
К. ЛАРИНА: Ну, не знаю.
А. ЕЛИН: А сейчас смотришь какой-нибудь советский фильм, который когда-то казался просто ну вообще, и думаешь: «Господи, как они медленно всех ходят. Как они ужасно разговаривают. Откуда эта театральность, эта напыщенность?» Но мы на этом выросли.
К. ЛАРИНА: Это понятно. Это стилистические, что называется, разногласия. Но тем не менее, вот у меня ощущение, хотя четыре года меня там не было, в России, в Москве, но все равно ощущение жути. Когда ты смотришь, следишь за этими новостями и за теми сроками, которые сегодня получают люди ни за что, просто ни за что, то ты понимаешь, что ты вырос в счастливое время. Я не могу даже сравнить это с советскими годами, с годами моей юности. Это было совсем по-другому. Такого ужаса, такого страха не было.
А. ЕЛИН: Да. Смотрите, мне вообще кажется, что большинство политических дел сегодня – это, во-первых, чисто пацанское «пацан сказал, пацан сделал». Раз мы его взяли, и мы его посадили, мы его не можем отпустить, сказав, что ни за что человек сидит. Наговорил на статью – получи статью. Все вот эти издевательства над Женей Беркович, над Славой Малаховым, великолепным поэтом, с которым я дружу как дореволюционный советник и так далее, это все то, что на иврите называется «давка». Есть такое слово, не имеющее отношения.
Это специально. Мы не даем заднюю. Мы пацаны. Посадили – значит, будет сидеть. Зря человека не арестуют. Если мы отпустим, то наша клоака, вот эти все деды, которые сошли с ума у телевизора, потому что их целенаправленно вот эти НЛПшники, которые руками вот так все время делают, вот так вот танцуют вот этими ручками, все эти Соловьевы, Захаровы и так далее, Симоньян, не забуду повторить эту фамилию, все эти люди, которые свели этих бедных, несчастных стариков и старух с ума, и не только стариков и старух…
Я вообще считаю, что я не эйджист. Я считаю, что человек бывает в 18 лет старик и старуха, а бывает в прекрасном возрасте… Я видел таких людей, которым 80-85, они обвешаны гаджетами, они в курсе всего и стараются не выпадать из жизни, у них отличные светлые мозги. Плюс к пониманию того, что происходит, еще и то, о чем мы сегодня говорили – мудрость.
И вот эта клоака, которая воспитана этим телевизором, ей надо все время подкидывать какого-то жирного кровавого мясца, чтобы она прожевывала. И для них мы не можем дать заднего. Мы проявляем милосердие только… Вот мы взяли человека, вырвали его из нормальной жизни, отправили его на войну, там его сделали калекой, и вот тут мы к нему проявляем максимальное милосердие.
То есть мы кого сами покалечили, условно говоря, чужими руками, ничем, он жил себе и жил, шоферил и шоферил, пил водку, какие-то планы у него были, неважно, мы не дали человеку прожить его жизнь. Мы. Ну, в смысле, они, не мы. Мы здесь ни при чем. Они не дали человеку прожить жизнь, а потом они его покалеченного страшно жалеют. Вот туда и перенаправляется все милосердие.
И в этот момент, когда Женю Беркович помилуют, получится, что, оказывается, надо перенаправить милосердие в другую сторону. А его не хватает и там, потому что мы знаем, что они приходят из армии бог знает какие, с ужасным мозгом, отравленным войной, с перебитыми руками и ногами, и дальше они тоже остаются предоставленные сами себе.
К. ЛАРИНА: К финалу близимся. Не могу не спросить, по заявкам трудящихся, что называется, про песню, которую, конечно же, все помнят и сразу же вспоминают. Как только говоришь про Елина, сразу же говорят: «А это же он написал песню “Такого, как Путин”. По сути, это он фундамент заложил для великого Путина и для его восхождения». Я не знаю, что скажет Елин. Я эту песню и тогда воспринимала как стеб абсолютный. Другой вопрос, как ее использовали. Правильно ли я?..
А. ЕЛИН: Во-первых, я не могу контролировать то, как ее используют. Потому что песня – это, что бы мы ни говорили про авторские права, как бы ни подпрыгивали, но это общественное достояние. Уследить за всеми ремиксами и так далее невозможно. Мой прекрасный друг Олег Ульянский, который написал: «Тут кто-то опять поднял этот вопрос», после песни «Боже, царя храни». – «А, это тот самый чувак, который вот это придумал». И так далее.
Я много раз это говорил. У меня была минута славы по этой песне настоящая. Я во множестве интервью тогда объяснял, что, ребята, вы не понимаете текстов песен вообще. Цой в песне «Перемен, мы хотим перемен» стебался над кухонными идиотами, которые сидят на кухне и хотят перемен, ничего для этого не делая. Просто припев зажил отдельной жизнью. Но вы вдумайтесь в то, что имел в виду Цой, наше, как говорится, всё.
То же самое и с песней «Такого, как Путин». Олежек Ульянский написал кому-то в комментарии очень правильную вещь. Он сказал, что Елин в 2002 году всю тему путинской пропаганды открыл и закрыл. Это чистая правда.
Это песня про девочку, вокруг которой какие-то идиоты, какие-то ужасные мужчины, пьющие, плохо пахнущие, драчливые, совершенно безалаберные, не умеющие ничего, и вдруг ей показывают в телевизоре… А в 2002 году Владимиру Владимировичу было мало лет, как говорится, мужчина в полном расцвете, что называется, когда как раз кризис начинается, вот это вот жену бросить, молодую жену привести и так далее. То есть все было с ним нормально.
И вот эта девочка, которая смотрела телевизор, где он разруливал истории, где он такой красивый, такой спортивный, такой-сякой, пятое-десятое, всё, она попадала под обаяние. И, собственно говоря, про это была песня, а вообще не про Путина. Она была про девочку, которая смотрит телевизор. Вот и всё. Вы это восприняли как стеб.
К. ЛАРИНА: Как стеб, как шутку.
А. ЕЛИН: А я вам объясню. Я же не вижу много публики. Я выходил много раз на сцену на арийскую и читал стишки перед огромной аудиторией арийской. И понял, что если я сейчас прочитаю какой-то стишок, который я хочу донести до этой публики, она вообще не поймет, кто я и зачем я. Поэтому я читал текст той песни, которую «Ария» не исполняла, но вся публика знала наизусть. И очень хорошо, когда ты разговариваешь с 10 тысячами людей, которые с тобой хором читают стишок. Это прям приятно. Выходишь заряженный. Ух, вот какую я придумал историю. Это очень хорошо. А к чему я это говорю?
К. ЛАРИНА: Так я вам хочу сказать, почему я говорю, что это был стеб, на мой взгляд. Я эту песню помню прекрасно. Только в дурном мозгу можно представить, что она прославляет Владимира Владимировича Путина.
А. ЕЛИН: Ксенечка, вот о чем я хотел сказать. О том, что я всегда пишу песни… У меня есть мои друзья, собутыльники, круг людей, которых я люблю много-много лет, и надеюсь, что они любят меня. Я пишу песни для них. Я хочу увидеть улыбку на их лицах. Когда они мне за столом говорят: «Чувак, вот это очень круто», это для меня есть наивысшее наслаждение. А что-то там, чего-то, кто-то что-то подумает, мы не властны. Опять же, Цой не властен, которого перегнули. Это как у Булгакова было: «Ходит за мной, записывает, и все что-то не то».
К. ЛАРИНА: Я вам скажу сейчас другой пример. Был такой спектакль «Квартета И», может быть, вы слышали, «День выборов».
А. ЕЛИН: Я прекрасно знаю, да.
К. ЛАРИНА: Песни писал для этого спектакля Леша Кортнев.
А. ЕЛИН: Леша Кортнев.
К. ЛАРИНА: И там все песни были пародии. И на бардовскую песню замечательные, и на всякие патриотические гимны. Там в том числе звучала песня «Путин и Христос». Это была абсолютная пародия на вот это вот завывание вот этих вот новых большевиков.
А. ЕЛИН: Ура-патриотов.
К. ЛАРИНА: Да. И это было очень смешно. Весь зал хохотал и аплодировал. «С нами Путин и Христос». В итоге прошло время, и эта песня стала исполняться на полном серьезе на вот этих вот Z-патриотических концертах. Ну, не сейчас, а вот в свое время. Какие-то казаки стали петь эту песню, какие-то ветераны России, офицеры России стали. Когда Кортнев это увидел, у него тоже волос немного, но он тоже сказал: «У меня мои последние волосы стали дыбом, потому что как это можно было использовать на полном серьезе?» Это вопрос, что называется, слуха, восприятия или желания внутреннего?
А. ЕЛИН: Да, простите, я вас перебиваю. Помните, известный анекдот: «Рабинович не идиот? Я извиняюсь». Это то же самое. Вопрос интонации. Ты берешь ту же самую песню, поешь ее с каменным лицом, и получается, что у нее совершенно другой смысл.
К. ЛАРИНА: Получается гимн Советского Союза.
А. ЕЛИН: Ты подсвечиваешь шляг-фразу, которая «С нами Путин и Христос», а остальное стебное содержание, стебная интонация уходит, и получается, что ты родил себе ребеночка, который будет тебя радовать и так далее, но он попал в плохие руки, и ты уже не знаешь, куда спрятаться от этого ребеночка. Но это опять же очень простая человеческая история. Нечему здесь удивляться.
К. ЛАРИНА: Последний вопрос. Это ваш вопрос из текста песни «Наш дурдом голосует за Путина». Это песня, которая стала во многом, уже говорю без всякой иронии, гимном протестных времен 2010-2012 годов.
А. ЕЛИН: Мы начинали с нее митинг на Болотной. Я открывал, а потом звучала эта песня.
К. ЛАРИНА: И, кстати, очень ее любил Алексей Навальный, эту песню.
А. ЕЛИН: Я знаю. Мы получили за нее приз. И Боря Немцов рассказывал мне, как он ее ставил олигархам на какой-то яхте, и они страшно радовались и плескались там в бассейне.
К. ЛАРИНА: Да, вот это вот точно останется в истории, эта песня.
А. ЕЛИН: Это тоже почетно. Это была еще одна моя минута славы.
К. ЛАРИНА: Но там, конечно же, поставлен диагноз абсолютно точный. И, что называется, болезнь прогрессирует с тех пор, та самая шизофрения. Вопрос, который я хочу вам задать, из вашего же текста: почему вместо завтра сегодня вчера?
А. ЕЛИН: Потому что вот эти люди, которые взяли власть, они очень хотят, чтобы все было как раньше, потому что они себя не видят в мире, где есть искусственный интеллект, где есть некое другое видение человека и другое видение общества.
Вы знаете, я не знаю, есть ли у нас еще минутка, но я вам скажу очень простую вещь. Я ее несколько раз писал. Я не нахожу понимания среди людей, но я считаю, что… Я сейчас наговорю на статью, но окей, здесь нет такой статьи, где я живу. Я считаю, что пропаганда ЛГБТ и антивоенная пропаганда – это одно и то же. Земля перенаселена. Население земли увеличивается. Мы можем его оптимизировать только через войну или через то, чтобы мы как бы… Это такая естественная евгеника. Упаси Господь нас от искусственной, от насаждаемой.
Но стая саморегулируется. Люди, которые перестают участвовать в процессе увеличения социума, они перестают по каким-то генетическим причинам. Я знаком со многими, что называется, представителями. Не надо, чтобы они имели детей, по крайней мере генетических. Они могут кого угодно воспитывать и так далее. Этому нельзя ничего противопоставить. Так или иначе, это будет. Но если человека природа по какому-то поводу исключила из размножения, значит, она это сделала исходя из каких-то целесообразных соображений, потому что природа целесообразна прежде всего.
И не надо думать, что здесь какое-то значение имеет пропаганда. Мы как бы видим больше того, что происходит. В Советском Союзе это было так же. Везде это было так же. Просто это было под ковром. Сейчас все ковры открыты. Вся пыль, которая там была, вся она на виду.
И почему старики этого не хотят? Потому что это не входит в их мозг. Для этого надо иметь мозг. Знаете, как как говорим, не костный мозг, а косный мозг, без буквы «Т». У них он косный. Они думают, что вот этот деревенский уклад, вот эта патриархальность…
Во-первых, это вертикаль. А общество стремится положить эту вертикаль и сделать горизонталью. Люди хотят быть равными в самом общем смысле. Это и есть как бы либеральная идея. Мы все равны, но некоторые равнее – это уже идея коммунистическая и путинская. «Ты дурак, а я начальник. Я знаю лучше» – они очень хотят эту систему сохранить. Потому что они не видят никакого иного варианта. Им кажется, что дальше будет хаос, их всех возьмут за белые ручки и выведут на чистую воду, и они не будут жить так, как они живут сегодня. А они живут так, как они хотят. И для них война – это развлечение, это адреналин. Ну, есть игроманы. Вот они игроманы такого порядка. Что для них какие-то там людишки?
Еще кто-нибудь из них задней мыслью думает: «Ну что там… А кто там умирает-то на войне с нашей стороны? Уголовники, которых не нужно иметь на земле вообще. Уголовников надо было всех расстрелять. Но мы не могли расстрелять за бандитизм, за то, за сё. Нет же смертной казни. А вот так мы приводим приговоры в исполнение.
И плюс всякое вот это вот, – извините за это ужасное слово, – вот это все из рабочих районов, вот это все неприкаянное, – слово “быдло” и слово “отребье” я не хочу произносить и не произнес, это не я, – ну вот эти все люди, которые не участвуют ни в каких прогрессивных процессах и так далее, которые не знают, куда себя деть, которые если сегодня не уголовники, то уголовники завтра, у которых в голове ничего, кроме уличной морали, нет (cериал “Пацаны” нам всем в помощь). Вот эти все люди. Ну и где им место? Только на войне. Ну и пусть и сгинут. Ничего страшного. Для общества одна польза». Санация. Знаете такое слово? Вот это санация.
К. ЛАРИНА: Тут вопрос-то в том, сколько они унесут с собой в могилу, эти люди, которые убивают людей.
А. ЕЛИН: Да, это ужасно. Я когда написал о том, что каждый израильский солдат, который погибает в войне с ХАМАСом, каждый, один, за ним стоит не просто семья, семья стоит за всеми, за ним стоит история, учеба, в него вложены деньги, чтобы он был полноценным членом прогрессивного общества, чтобы он созидал.
Это кончится, мы приходим к этой черте, что мы человека созидающего отличим когда-нибудь от человека консервативного, который минус приносит, строителя от разрушителя. И у них не должно быть ни равных прав, ничего равного.
В этом проблема демократии. Не может голос профессора политологии, даже, хрен с ним, пусть это будет Ноам Хомский, царство небесное, зихроно ливраха, пусть это будет Ноам Хомский, но его голос не должен быть равен голосу человека, который посидел перед телевизором и сказал: «Вот этот хорошенький, я за него буду голосовать». Нет, избирательное право надо покупать. Это должна быть привилегия, а не право. Потому что маятник качнулся в неправильную сторону. Он придет в равновесие или мы все сгинем, что я тоже не исключаю, потому что парадокс Ферми.
К. ЛАРИНА: На этой оптимистической ноте мы завершим наш сегодняшний разговор. Надеюсь, не последний. Александр Елин – наш сегодняшний гость.
А. ЕЛИН: Очень было приятно. Спасибо, Ксенечка. Спасибо всем, кто дослушал мои эскапады до конца.
К. ЛАРИНА: Нашим зрителям напомню, что вы можете писать комментарии, ставить лайки, спорить с нашим гостем. Все принимаем, любое ваше участие. Саша, спасибо вам большое. Удачи и до встречи!