«Аэростат» с Борисом Гребенщиковым
Существуют удивительные, практически сказочные истории про то, как искусство вмешивается в жизнь человека и заставляет его делать то, что вчера ему и не снилось. Сегодня я расскажу вам такую сказку…
Поддержите «Эхо» и своих любимых ведущих
Б.ГРЕБЕНЩИКОВ: Здравствуйте!
Существуют удивительные, практически сказочные истории про то, как искусство вмешивается в жизнь человека и заставляет его делать то, что вчера ему и не снилось.
Сегодня я расскажу вам такую сказку.
David Bowie – Beauty And The Beast
В 1973-м году лучший друг митьков Дэвид Боуи чувствовал себя как-то странно.
Когда в январе 1971-го Боуи пустился в тур «Зигги Стардаст и Пауки с Марса», он был мало кому известен; но к сентябрю этого года он стал мировой звездой первой величины.
После феноменального успеха в качестве Зигги и трех альбомов в этом образе он переехал в Лос-Анджелес, где коренным образом преобразил и свою музыку, и свой сценический образ – из рок-пришельца Зигги он стал Алмазным Псом, потом стал Юным Американцем, а потом Худым Белым Герцогом; выпустил альбом «От Станции к Станции» («Station to Station») (о записи которого, благодаря специфической диете, у него не осталось никаких воспоминаний вообще: он говорил –«знаю, что записывал этот альбом в Лос-Анджелесе, потому что читал об этом»); потом написал музыку к фильму «Человек, Упавший на Землю» и сыграл в нем главную роль, роль Пришельца, и режиссер отказался от этой музыки; потом продюсировал альбом «Идиот» своего друга Игги Попа. Но за все это приходилось расплачиваться душевным и физическим здоровьем.
Дэвид закрылся в своем особняке в Голливуде, одержимый черной магией и Святым Граалем; в гостиной у него был магический алтарь, он опустил шторы, а обрезки ногтей прятал в холодильник, чтобы ведьмы их не похитили. Диета его была простая – молоко, гомеопатические порошки и четыре пачки сигарет «Житан» в день; иногда он жил без сна по 5-6 дней кряду. Днем он сидел дома, ночью записывал музыку в студии.
Иногда он выходил из дома, чтобы навестить Игги Попа в дурдоме. Игги говорил: «Он единственный, кто ко мне приходил. Я думаю, он уважал меня за то, что я добровольно сел в сумасшедший дом. Кроме него – никто не приходил, даже мои так называемые друзья. А Дэвид приходил»).
Сам Дэвид Боуи вспоминает этот период так: «К концу 1975-го года все начало рушиться. Это был опасный период. Я был на грани – и физически, и эмоционально, и даже серьезно сомневался – в своем ли я уме. Под конец пребывания в Америке я понял, что мне нужно начинать экспериментировать. Нужно искать новые методы писать. Нужно развить новый музыкальный язык. Вот почему я вернулся в Европу».
Новым местом жизни Боуи избрал Берлин.
David Bowie – What In The World
Боуи выбрал Берлин как новое место по нескольким причинам. Ему всегда были интересны времена Веймарской Республики, германские экспрессионисты, особенно движение «Die Brücke».
Шла холодная война, и Берлин был искусственно разделен на две части – восточная и западная; между ними стояла Берлинская Стена. Попытки жителей восточного Берлина перебраться через эту стену обычно кончались смертью: солдатам, сторожащим Стену, был отдан приказ стрелять по мирным людям на поражение. А Западный Берлин был декадентским форпостом Запада – городом, отрезанным от всего мира, замороженным впоследствии мировой катастрофы; продолжающим расплачиваться за свои грехи; городом, в котором паранойя была не признаком безумия, но единственной разумной реакцией на происходящее.
Это как нельзя более устраивало Дэвида Боуи: ему была нужна изоляция. Он устал от постоянного внимания к себе в Лос-Анджелесе, Лондоне и Париже. Ему не хватало анонимности.
Как он сам говорил: «В Берлине всем до лампы – кто ты. Это город состоит из баров, в которых напиваются печальные люди».
Дэвид взял с собой друга Игги, и они сняли квартиру над авторемонтной лавкой в Кройцберге – иммигрантском районе Берлина. Семикомнатная квартира была со следами былой роскоши: высокие потолки, паркет, резные двери; места хватало не только для Игги, там жили еще секретарша Дэвида Коко Шваб, сын Дэвида с нянькой, еще там был устроен офис и была отдельная комната, где Дэвид рисовал. Обычно он спал до полудня, а потом шел пешком в студию и весь вечер и всю ночь работал.
David Bowie – D.J.
Надо сказать, что Берлин в то время был славен на весь мир своей неортодоксальной музыкой, которая называлась «краут-рок».
Этот бал правили «Can», «Neu!», «Kraftwerk», «Faust» и другие представители «космической музыки», у которых, по словам режиссера Вернера Херцога, который принадлежал к тому же поколению, «не было традиции, которую нужно было уважать: у нас не было отцов, были только деды; мы были вольны экспериментировать».
Многие немецкие музыканты чувствовали, что после предательства предыдущего поколения нужно начинать с чистого листа, и Дэвиду именно это состояние было близко.
Неподалеку – в Кёльне – находилась студия джентльмена по имени Конни Планк, куда приезжали записываться «Eurythmics», «Ultravox» – в общем, все, кому не лень. Но Дэвид ясно знал, что ему было нужно. Он говорил: «Моя страсть к музыке «Крафтверк» была основана на их желании уйти как можно дальше от коммерческого стереотипа американской последовательности аккордов, я хотел принять европейскую эстетику: это было для меня важно».
David Bowie – Be My Wife
В январе 1976-го Боуи начал подготовку к мировому туру в поддержку альбома «Station To Station». Он путешествовал по Европе, находясь в состоянии культурного перегруза: каждый день – концерты, музеи, галереи. Он обучался всему: искусству, классической музыке, литературе. В мае, после окончания тура, он уехал в свой новый дом в Швейцарии, где его ожидало более 5000 собранных им в поездках книг.
Но до этого произошло одно важное событие: после триумфальных концертов в лондонском зале Уэмбли Дэвид за сценой разговорился с Брайаном Ино, еще одним любителем германской музыки; потом они поехали к Дэвиду домой и проговорили до утра. Дэвид признался, что альбом «Discreet Music» Брайана Ино – одна из его любимых пластинок. Брайан говорил: «лесть действует безотказно; я подумал: Боже, похоже, что он умен».
После этого они начали встречаться все чаще и обменивались любимыми звуками. Слово за слово – Ино стал соавтором и участником Берлинской Трилогии.
David Bowie – Weeping Wall
Первые записи начали в известной французской студии-замке Шато Д’Эрувиль. Но во время записи в Шато все разговоры были только про привидений, которые являются в этом доме. Старый знакомый Дэвида Тони Висконти, продюсер, который был вызван на запись, говорил: «там стопроцентно было нечисто». Брайана Ино, например, каждое утро будил некто невидимый, тряся его за плечи. А Боуи отказывался спать в главной спальне замка, потому что в некоторых местах комнаты было невероятно холодно, а около окна находился необъяснимый темный угол, всасывающий в себя любой свет. Поэтому от греха подальше они переехали в Берлин и сняли студию «Ханза» рядом с Берлинской стеной. А Тони Висконти появился так: «он позвонил нам и сказал, что у нас с Брайаном Ино получается тут такой концептуальный альбом, и мы хотим сделать его совсем другим, не похожим, мы пишем такие странные песни, очень короткие».
Процесс записи происходил так: Дэвид приносил в студию разные куски музыки, но ни одной целой песни не было. Сама студия была частью процесса. Сначала музыканты джемовали на заданную тему и делали 3-4 варианта; потом Дэвид отбирал то, что казалось ему интересным. После начиналась работа со звуком: часто Брайан Ино оставался в студии один, чтобы создать «звуковое ложе» трека.
Он говорит: «я пытался придать каждому треку звуковой характер – чтобы у каждой песни была своя фактура, создающая настроение». «Интересное место находится между хаосом и порядком».
И последней стадией записи каждой песни была сама песня: Боуи экспериментировал перед микрофоном, пробуя разные голоса и разные эмоции, в конце концов находя то, что нужно именно для этой песни. Как только голос оказывался найден, все вставало на места: материализовывалась мелодия и находились слова.
David Bowie – Always Crashing In The Same Car
Альбом «Low» был записан с сентября по ноябрь 1976-го.
Закончив его, Боуи пустился с Игги Попом в тур; без малейшего намека на то, что он суперзвезда, Дэвид сидел в кепочке за пианино в углу сцены. А после окончания тура товарищи вновь заперлись в студии «Ханза» и за три недели записали еще один альбом Игги – «Lust for Life».
Закончив с этим альбомом, Дэвид немедленно начал запись второго альбома своего берлинского триптиха; альбом в итоге стал называться «Heroes» («Герои»). Для записи была собрана та же компания плюс старый друг Брайана Ино – основатель группы «King Crimson», великий гитарист Роберт Фрипп. Запись продолжала идти таким же необычным образом. Тони Висконти вспоминает: «Фрипп мог приехать только на один уик-энд, и приехал – но с одной гитарой, без усилителя. Он записал партию гитары один раз, потом сказал: дай-ка я попробую еще раз; и, не слушая первый, записал второй. Потом, не слушая ни первый, ни второй, записал третий. И тут мне пришла в голову блестящая идея: давайте-ка послушаем, как это все звучит вместе. И произошло чудо. Мы не могли поверить своей удаче, потому что три разных версии игры на гитаре Роберта Фриппа совпали».
Альбом вышел в октябре 1977-го, и все крупные издания назвали его «альбомом года». Даже Джон Леннон сказал, что мечтал бы записать альбом такой же хороший, как «Heroes». А симфонический композитор Филип Гласс (Philip Glass) написал на его основе симфонию (так же, как на альбом «Low» и следующий альбом, «Lodger») и сказал, что «Low» / «Heroes» / «Lodger» – классическая музыка нашего времени.
David Bowie – Heroes
После записи двух необычайно успешных альбомов, в 1978-м Дэвид снова пустился в мировой тур; но, чтобы не терять времени даром в четырехмесячном перерыве между концертами, он вновь созвал Брайана Ино и Тони Висконти, и они сели записывать третий альбом – «Жилец».
Запись альбома «Lodger» («Жилец») происходила в основном в сентябре 1978 года, и в основном с теми же музыкантами, разве что добавился гитарист Адриан Белью (Adrian Belew). Альбом считается прародителем «world music».
При записи его широко использовалась техника «Неявных Стратегий», разработанная Брайаном Ино. Состояла она в том, что перед записью каждой песни музыканты вытягивали карту, а на карте было написано что-нибудь вроде «поменяйтесь инструментами», или «сыграйте старую песню наоборот», или «лучше выпейте чаю». Адриан Белью вспоминает: «когда я появился в студии, у них было готово уже около 20-ти треков – бас, барабаны, ритм-гитара, но без голоса. Они сказали: мы не дадим тебе слушать эти песни. Мы хотим, чтобы ты вошел в студию и начал играть то, что придет тебе в голову».
Пианист Шон Мэйс (Sean Mayes) объясняет: «Боуи тогда был заинтересован в спонтанности. Он хотел, чтобы все писалось с первого-второго раза, со всеми неточностями и ошибками».
Как говорил Тони Висконти: «Я должен отметить, что Дэвид вообще не любит проводить в студии много времени. Он верит в зен момент, мгновение откровения. Для него счастливая случайность много важнее, чем сидеть и доводить что-то до совершенства».
David Bowie – Fantastic Voyage
Само собой, возникает вопрос: зачем же самому успешному музыканту на Земле потребовалось устраивать всю эту катавасию?
Брайан Ино делится таким объяснением: «мне кажется, что Дэвид пытался уйти от момента инерции успешной карьеры. Главная проблема с успехом – это то, что у успеха огромная инерция. Это как будто бы за тобой – огромный поезд, и ему нужно, чтобы ты продолжал двигаться так, как ты движешься. Никому не нужно, чтобы ты сделал шаг в сторону, сошел с рельсов и начал искать что-то в придорожных кустах, потому что никому в голову не может прийти, что там может быть что-то интересное».
А сам Боуи говорил так: «мне казалось, что я сгребу все эти театральные декорации, выброшу их и пойду жить в реальном мире».
David Bowie – Breaking Glass
Реакция на «Берлинскую Трилогию» была воистину показательной. Поначалу критики разделились: кто-то писал, что это гениально, а кто-то считал, что это непонятная чушь. Американский журнал «Rolling Stone», например, сразу заклеймил альбом «Low» как слабейший из всех альбомов Боуи, а какой-то сотрудник фирмы CBS сказал, что готов сам купить Дэвиду дом, чтобы тот сел в этом доме и написал альбом «Young Americans номер 2». Этим он блестяще описал – чем те, кто торгуют искусством, отличаются от тех, кто это искусство создает.
Сам Боуи называл эту трилогию «своим генетическим кодом». Со временем, издалека, стало яснее, и «Берлинский Триптих» стали называть «самым важным явлением в рок-музыке 20-го века».
David Bowie – Look Back In Anger
Один древний философ сказал по этому поводу: «Вот вам типичная ситуация обретения невинности с помощью нахождения новых методов выразить себя: методов, которые не скованы условностями «нормального общества».
Я считаю, что это стоило бы всем принять к сведению.
Спасибо – и мир всем нам!
David Bowie – Sound And Vision