Жизнь человека — главная ценность государства
Утром 14 июля 1995 года в Ставропольском крае развернулись трагические события, которые войдут в историю как теракт в Будённовске. У этого теракта есть особенность: это первый и единственный раз в постсоветской России, когда жизни заложников оказались в приоритете, но вовсе не потому, что российские власти были более гуманны или лучше заботились о гражданах. Освободить заложников получилось благодаря участию в переговорах одного человека, у которого сначала даже не было официальных полномочий эти переговоры вести. Этот человек – Сергей Адамович Ковалёв, один из немногих советских диссидентов, пошедших в большую политику в России.
Сергей Адамович Ковалёв родился 2 марта 1930 года в Украине, в семье железнодорожников. Когда Сергею исполнилось 2 года, семья переехала в Подмосковье. Отношение к советской власти в семье Ковалёвых – сдержанно-недоброжелательное. И, хотя никто из родителей не говорит об этом прямо, Сергей отлично всё осознаёт. Юный Ковалёв увлекался правом и историей, но, по его словам, поступать на юридический или истфак не надо, иначе всю жизнь будешь проститутствовать. Надо заниматься естественными науками. В итоге Ковалёв поступает на медицинский, а потом переводится на биофак МГУ.
Перевод в МГУ случается в самые чёрные для советской биологии дни: академик Лысенко жалуется Сталину, что проклятые буржуазные метафизики-вейсманисты-морганисты, как он называет генетиков, совсем его затравили. Сталин решает заступиться за своего любимчика и приказывает подготовить сессию всесоюзной Академии сельского хозяйства, что Лысенко и делает в обстановке строжайшей секретности. Сессия проходит в Москве в августе 40 года, обозначив курс на особый путь развития советской науки и сепарацию от мирового сообщества учёных. По сути это означало полный разгром, отбросивший советскую биологию на десятилетия назад. Буржуазная реакционная антимарксистская лженаука, так сторонники Лысенко клеймят генетику. Взамен лжеучёные предлагают феноменальную теорию, суть которой сводится к простому утверждению: от осинки таки родятся апельсинки. Лысенко последовательно настаивает: при создании должных условий возможно превратить осину, например, в берёзу. Воспитать из кукушки дрозда.
В общем, учение Лысенко идеально отвечало идеологическим запросам партии, ведь, если он прав, то и воспитание совершенного во всех отношениях коммуниста – вопрос времени. Научные исследования берутся под полный идеологический и политический контроль. Особое внимание обращается на подготовку новых кадров, поддерживающих идею Лысенко. В Московском и Ленинградском университетах объявляют дополнительный набор на биологические факультеты, преподавательский состав практически полностью меняют. В ближайшие 20 лет в университетах будут преподавать только идеологически верную биологию.
Именно это возмущает студента, а позже аспиранта Ковалёва. Вместе с другом и соавтором Левоном Чейлахяном он пишет письмо в деканат биофака, в котором настаивает: учёным должны быть доступны все гипотезы и все точки зрения, скрывать важные научные работы, имена, теории недопустимо. Письмо собирает много подписей, но до деканата так и не доходит: его ворует один пронырливый доцент. Увидев, что студенты что-то читают и обсуждают, он забирает письмо и передаёт выше. Происходит скандал, в деканат даже вызывают родителей, словно речь идёт не об аспирантах, взрослых людях с высшим образованием, а о школьных хулиганах.
Большинство подписавшихся получается запугать, они снимают свои подписи, отзывают. Сергей Ковалёв – один из немногих, кто не поддался давлению. «Я написал, что думаю, а как реагировать – ваше дело», – говорит он комиссии. Мятежникам устраивают разбор полётов, на комсомольском собрании, конечно. Почитатели Лысенко возмущены: они называют генетику прогнившей теорией, наполненной буржуазными вымыслами и приводят в пример научный атеизм: дескать, в рамках его преподавания теперь что, Библию студентам излагать? На что Ковалёв спокойно излагает: чтобы коммунизм был научным, библию изучать именно что необходимо, а иначе он ненаучный получается. После такого демарша Ковалёва предупреждают: ему лучше покинуть комсомол по собственному желанию, иначе придётся его исключить, а это уже означает конец научной карьеры. Сергей Ковалёв добровольно выходит из состава ВЛКСМ.
66 год, февраль. В Москве идёт суд над писателями Юрием Даниэлем и Андреем Синявским. Их обвиняют в переправке на Запад произведений, порочащих советский строй. Процесс получает широчайший общественный резонанс, за ним наблюдают по всему миру. За фигурантов вступаются знаменитые писатели и деятели культуры. Сергей Ковалёв, теперь уже научный сотрудник института биофизики, не может оставаться в стороне. Вместе с другими сотрудниками лаборатории он пишет и отправляет несколько писем в поддержку Синявского и Даниэля. Так поступают многие, а позже отзывают свои подписи из страха и чувства бессилия. Но есть люди, которые думают по-другому, из них формируется диссидентское движение. Правда, они ещё не называют себя диссидентами и даже правозащитниками не называют. Многие вообще не считают свою деятельность политической. Они помогают политзаключённым, пишут письма в их поддержку. Их объединяет невозможность молчать.
«Тогда выделился круг людей, которые были заплатить тюремным сроком за чувство самоуважения, за чувство собственного достоинства».
Ковалёв тоже заплатит тюремным сроком, но это будет позже, в 74, а пока диссидентское движение набирает обороты. В мае 69 в одном из писем, адресованных Комиссии по правам человека в ООН, перед 15 подписями появляются слова «инициативная группа по защите прав в СССР». Инициативную группу создают диссиденты Пётр Якир, сын расстрелянного Сталиным советского командарма, и Виктор Красин, экономист и правозащитник. В неё входит 15 человек. В число которых входит и Сергей Ковалёв.
«В Советском союзе уже много десятилетий не существовало ни независимых общественных организаций, ни независимых профсоюзов, ни свободной прессы, если не считать Самиздат. О местном самоуправлении и свободе религиозной жизни даже говорить нечего. Создание инициативной группы было первой попыткой создать в стране ячейку гражданского общества, не политическую, а гражданскую альтернативу режиму».
Режим быстро понимает опасность, исходящую от инициативной группы. Результат понятен: большинство членов инициативной группы подвергаются политическим репрессиям. Многие оказываются на скамье подсудимых, а потом в лагере. Для Ковалёва дело закончится увольнением из МГУ, где он был занимал должность старшего научного сотрудника. Его вынуждают уйти по собственному желанию. Он подчиняется, но правозащитную деятельность продолжает, и в 72 году присоединяется к другому диссидентскому проекту: «Хронике текущих событий». Информационный бюллетень «Хроника текущих событий» рассказывает обо всём, о чём нельзя прочитать в официальной прессе или услышать по телевидению. Факты преследования из-за инакомыслия, аресты, отчёты о судах, из лагерей. Помимо этого хроника пишет про преследование религиозных деятелей и католиков, баптистов, пятидесятников и адвентистов. Об участниках национальных движений, высланных народах – крымских татарах, немцах, чеченцах и их борьбе за возвращение на родину. О еврейских подпольных кружках, о поддержке евреев из-за рубежа и движении за выезд из Советского союза.
«Хроника», разумеется, самиздат, печатается на печатной машинке под копирку и распространяется по цепочке знакомых. Несовершенство такой системы позволяет КГБ периодически арестовывать участников. В 69 году арестовывают Наталью Горбаневскую, поэтессу, переводчицу и первого главного редактора «Хроники». Ковалёву же чудом удаётся избежать ареста.
«Я с несколькими экземплярами зашёл к Юлику, чтобы оставить для него экземпляр, и вдруг слышу: кто-то звонит ему и предупреждает, у его подъезда суетится публика странного вида. Наверное, скоро придут. Я говорю Юлику: ну всё, я пошёл. А у меня ещё несколько экземпляров осталось. Я выхожу и действительно вижу группу людей. Я быстро направился к метро и увидел, что один из них пошёл за мной. Как раз мимо проезжало свободное такси. Я поднял руку, сел и назвал какой-то маршрут, покрутился-покрутился и поехал к Сахарову. Я бы сел раньше, если бы не ушёл тогда».
Немногим позже, в декабре 74, Ковалёва всё же арестовывают по обвинению в антисоветской агитации и пропаганде. Сначала он категорически отказывается принимать участие в следственных действиях и отвечать на вопросы следователей и судей, но впоследствии меняют позицию, ведь следователи, по его словам, встают на путь исправления и начинают проверять правдивость материалов «Хроники». Взамен Ковалёву даже предоставлена льгота: ему дают право ложиться попозже после отбоя и дают копию материалов дела с собой в камеру, где он с ними работает.
Процесс идёт в Вильнюсе, на суд собираются приехать друзья и коллеги Ковалёва по правозащитному движению, в том числе Андрей Сахаров, но многих власти не выпускают из Москвы, а тех, кто приехал, удаляют из зала заседаний. После этого Ковалёв в резких выражениях повторно отказывается участвовать в суде и объявляет голодовку.
«Я сказал, что больше ни минуты не могу оставаться в этом сборище свиней и требую, чтобы меня отвезли в тюрьму. Были препирательства, суд выходил-приходил, а потом они объявили перерыв и перенесли слушания на следующий день. На следующий день меня привезли. Я сказал, что готов нести ответственность за оскорбление суда, но мои требования остаются прежними».
Заседание проходит без участия подсудимого, сказать последнее слово ему тоже не дают, приговор зачитывают прямо в камере. Сергей Ковалёв получает 7 лет лишения свободы и 3 года административной ссылки. В купе столыпинского вагона, в котором его везут в колонию Пермь-36, он едет один. Конвой делает всё возможное, чтобы особо опасный политический не контактировал с другими заключёнными. Но избежать разговоров на этапе невозможно.
«Многие просто о моём деле спрашивали, я нисколько не стеснялся, и так же, как и на допросах, я разговаривал с ними, ничего не скрывая из того, что я думаю».
ИТК-6, она же Пермь-36 – особая зона, в ней содержат врагов советского государства, особо опасных диссидентов, осуждённых по тяжёлым политическим статьям. Сам Ковалёв запомнит заключение как пребывание среди своих. Отсиживая срок, он старается передавать на волю материалы для хроники. После освобождения Ковалёв живёт в Калинине, нынешней Твери, работает ночным сторожем и одновременно пожарным в областном драмтеатре. В декабре 87 возвращается в Москву. Тогда же Ковалёв принимает участие в семинаре по правам человека. Провести семинар спокойно не дают: в арендованных для мероприятия залах случаются проблемы с противопожарной техникой, нашествия тараканов и прочие инициированные КГБ катаклизмы, хм, знакомо, да? В итоге семинар проводят на кухнях дома у участников. Но именно так в СССР начинается легальная правозащитная деятельность.
Декабрь 89. Правозащитное движение «Мемориал» предлагает Ковалёву баллотироваться в депутаты Верховного совета РСФСР. Ковалёв сомневается и обращается к Сахарову. Андрей Сахаров и его жена Елена Боннер единодушны: баллотироваться необходимо. Через две недели после разговора Сахаров умирает, и участие в выборах становится для Ковалёва моральным обязательством. Он вспомнит об этом спустя много лет в интервью.
«Я просто понял, что должен выиграть».
Ковалёв выигрывает и становится председателем комитета по правам человека, хотя его пытаются прокатить, но Ельцин настаивает на повторном голосовании, и в конце концов Сергей Адамович возглавляет комитет. Пишет законопроекты о чрезвычайном положении, о реабилитации жертв политических репрессий и продолжает защищать права заключённых.
94 год, Сергей Ковалёв становится уполномоченным по правам человека. Он практически безвылазно находится в Грозном, считая, что место омбудсмена именно там. Его работой недовольны, его считают защитником незаконных вооружённых формирований и увольняют с должности омбудсмена в марте 95, но Ковалёв остаётся в Чечне, а через несколько месяцев участвует в освобождении заложников в Будённовске.
14 июня 95 террористы захватывают здание районной администрации, а потом больницы в Будённовске. Более 1500 человек оказываются в заложниках. Лидер террористов Шамиль Басаев требует немедленно прекратить боевые действия в Чечне и вывести российские войска. Сергей Ковалёв с помощником Орловым, которого сейчас осудили за участие в движении «Мемориал», он сейчас находится в тюрьме, так вот, Сергей Ковалёв с Олегом Орловым тогда приезжают в Будённовск 16 июня. Сначала их не пускают в штаб. Уверяют, что штурма не будет. Но вопреки заверениям, штурм начинается на следующий день. Ковалёву удаётся дозвониться в Москву и получить полномочия вести переговоры от имени Российской Федерации. Потом он говорит с Шамилем Басаевым.
«Басаев всё спрашивал, Сергея Адамовича, есть ли у него полномочия от правительства, а Сергей Адамович отвечал: «Шамиль, ты понимаешь, что твои требования в любом случае невыполнимы? Ты говоришь, что выпустишь заложников, только если правительство немедленно выведет войска из южных районов Чечни. Такие вещи не сделать за час, это заведомо невыполнимое требование, отказывайся от него».
Уже 17 июня Ковалёв и ещё несколько человек идут в больницу на переговоры с Басаевым. В результате этих переговоров подписывается соглашение об освобождении заложников, а на следующий день Ковалёв вызывается добровольцем в группе прикрытия и выезжает из Будённовская вместе с заложниками и боевиками. Автобусы прибывают в село Зандак на территории Чечни, и боевики уходят.
«Прямо и ясно ощутимый результат я связываю, прежде всего, с Будённовском. Это был единственный случай, когда стандартная позиция власти была изменена. Впервые она стала такой, какой в цивилизованном мире должна быть позиция власти в случае захвата заложников террористами. Эта позиция заключается в следующем: первейшим приоритетом в цивилизованном мире является жизнь заложников».
Впоследствии на Ковалёва и его группу обрушивается шквал критики. Дескать, переговоры проведены неправильно, террористам дали уйти, но Ковалёв и его помощники убеждены: они всё сделали правильно, ведь люди спасены.
«Сейчас некоторые говорят, что ситуацию в Будённовске решили неправильно, мол, упустили боевиков, и это вызвало серию следующих терактов, но я с этим согласиться не могу. Понимаете, во всех этих терактах – и на Дубровке, и в Беслане нужно было вести переговоры, обещать уступки террористам. Главное – освобождать заложников. А потом можно было и не выполнять эти обязательства. Слушайте, ну кто у тебя будет требовать выполнять обещания, которые у тебя вырвали под угрозой убийства невинных людей? Не надо ничего выполнять. Ищите террористов, убивайте их – но потом. Сначала спасите заложников».
В том же году Джохар Дудаев награждает Ковалёва за заслуги перед Чечнёй. Ковалёв отказывается получать орден до окончания войны. В январе 96 года Ковалёв покидает пост председателя Комиссии по правам человека в знак протеста против политики Бориса Ельцина.
«Я не могу и дальше работать с президентом, которого не считаю ни сторонником демократии, ни гарантом прав и свобод граждан моей сраны».
При Владимире Путине отношения Ковалёва с Властью становятся ещё хуже. В 2000 году его исключают из состава делегации в ПАСЕ. Депутат Госдумы Рогозин полностью одобряет решение фракции СПС, утверждая, кто Ковалёв занимает антироссийскую позицию. В 2003 и 2007 годах Ковалёв баллотируется от партии «Яблоко» в Государственную думу, но оба раза партия не преодолевает необходимый барьер. До самой смерти в 2021 году Сергей Ковалёв последовательно выступает против российской власти. В 2001 подписывает письмо деятелей науки и культуры против разгрома телеканала НТВ, в 2008 осуждает вторжение российских войск в Грузию, в 2010 подписывает обращение российской оппозиции «Путин должен уйти», в 2014 выступает против аннексии Крыма. Не обращая внимания на критику и нападки, он защищает права человека так, как это написано в основных документах, независимо от пола, возраста, языка, религии, цвета кожи и так далее.
«Я никогда не защищал чеченцев или евреев, или узбеков, или латышей, или русских. Я всегда защищал тех, кто нуждается в защите».
Всю жизнь Сергей Ковалёв оставался верен принципам свободы, справедливости и наивысшей ценности человеческой жизни, и действовал в соответствии с ними. И да, в целом в нашей стране зло победило на текущий момент, а правозащитники проиграли. Но посреди всего этого Сергею Ковалёву удалось вытащить из рук смерти сотни людей и прожить жизнь, не изменив своим убеждениям и идеалам. Будем брать пример. До завтра!