Я не уверен, что Россия к этому готова и понимает, что её по-настоящему ждёт
Владимиру Кара-Мурзе как-то особенно последнее время везет на бесполезных идиотов, которые вместо Путина предпочитают рьяно бороться с теми, кто не любит Путина так, как его положено не любить. Им все кажется, что Кара-Мурза как-то недостаточно не любит Путина. Его нелюбовь якобы не соответствует самой высокой пробе – а они, естественно, та пробирная палата, которая ставит клеймо.
В общем, не того сменяли. Что тут можно сказать, кроме как повторить вслед за Ильей Кормильцевым:
«Видишь там, на горе, возвышается крест.
Под ним десяток солдат. Повиси-ка на нем.
А когда надоест, возвращайся назад…»
Так что давайте вернемся назад, к разговору по существу, потому что он важен.
Так вот, по существу, наверное, я не готов поддержать гипотезу, на которую Володя обратил внимание (он ее нигде сам прямо не поддержал), о том, что бурятам легче убивать украинцев, чем русским, потому что у них нет к ним родственных чувств. Впрочем, история много раз доказала, что никто так жестоко не убивает друг друга, как близкие родственники, – но это не тот случай.
Увы, русские сегодня по отношению к украинцам в массе своей амбивалентны – им просто все равно, кого убивать. И похоже все-таки, что большинство убивает просто за деньги. Идейных и с самого начала было немного, а сейчас в силу естественной убыли стало и того меньше.
Эта война – не про ненависть русских к украинцам, а про общее моральное разложение русского общества, в котором непропорционально огромная часть населения оказалась психологически готова предложить себя государству в качестве пушечного мяса, выражая тем самым готовность убивать кого угодно, лишь бы платили.
Бурят, как и дагестанцев, тувинцев и прочих представителей национальных меньшинств среди волонтеров на первых этапах было больше не по каким-то особым идеологическим или религиозным соображениям, а по причине бедности, закредитованности, безвыходности. С них началось, но сейчас будет намного больше резидентов из исконно российских областей и даже из Москвы и Питера. Просто платить стали больше, и это стало русским более интересно.
Такой характер войны и главное – ее последствия нами до конца не осмыслены и не просчитаны. У нас перед глазами опыт Второй мировой, Афганистана или даже Чечни с их вернувшимися с фронта ветеранами. Но то было о другом. На этот раз с фронтов потечет совсем иной контингент, с другими настроениями, другим (подсказка – криминальным) этическим кодом. Это как если бы в один миг во Францию вернулся гигантский иностранный легион. Я не уверен, что Россия к этому готова и понимает, что ее по-настоящему ждет.
