Взгляды на недавнюю историю предвзяты. Но можно начать что-то с этим делать
Не исключено, что, если бы мы обсуждали 1990-е годы, живя в демократической и мирной России, то относились бы к событиям того времени иначе. Личные утраты и бедствия не перестали бы быть утратами и бедствиями. Дурные поступки и преступления людей того времени не перестали бы быть дурными поступками и преступлениями. Но их можно было бы представить не верхними ступеньками лестницы, ведущей вниз, а нижними ступеньками лестницы, ведущей вверх.
Точка, из которой мы смотрим на прошлое, влияет на эмоциональную оценку событий. Российские правители и российская оппозиция говорят об одной и той же России, но для одних это вершина, а для других дно. Нынешняя точка будет победой или поражением в зависимости от того, кто смотрит.
Писать историю можно и от лица выигравших («историю пишут победители»), и от лица тех, кто стремится бросить вызов властям (проигравшие тоже пишут свою историю). В последнем случае история будет выглядеть не цепочкой побед, а чередой ошибок и предательств. Cмотреть на историю только с вершины или только со дна – по сути, одно и то же. Это когнитивное искажение, которое окрашивает события прошлого нашими представлениями о настоящем. Такой взгляд связан с hindsight bias – это когда задним числом хочется сказать: «Ну ясно, все к тому и шло, все было плохо и не могло не стать хуже». Но на самом деле мы никогда не знаем, «куда все идет».
Если бы в России сейчас проводились конкурентные выборы, открыто действовали бы независимые медиа, была бы развивающаяся национальная экономика, многое в 1990-х выглядело бы дном, от которого удалось оттолкнуться, а не дном, под котором были еще другие. Даже на залоговые аукционы можно было бы посмотреть иначе, если бы, например, в казну был бы выплачен однократный налог (windfall tax) и переданные олигархам компании управлялись бы ответственно. Россия не была ни Швецией, ни Британией. Сравнивать такого рода процессы разумнее было бы с похожими приватизациями, проходившими, например, в Малайзии или Сингапуре. А там приватизации не были идеальными (см. Daniel Treisman. Loans for Shares Revisited).
Труднее было бы заново оценить разгром Верховного совета в 1993 году, когда противостояние между исполнительной и законодательной властью привело к гибели людей. Сейчас мне кажется, что это событие было более значимым для будущего, чем воровство, схемы и выборы 1996. Там утверждалась до сих пор непоколебленная убежденность правителей в том, что исполнительная власть лучше всех знает, что и как нужно делать.
В любом случае взгляды на недавнюю историю предвзяты. Но можно начать что-то с этим делать. История транзита, начинающаяся скорее с 1985-го, чем с 1991-92 годов, нуждается в честном и взвешенном описании. Для этого нужна ответственная работа с источниками. Есть множество здравствующих и активных свидетелей, доступны тонны документов. Тут огромный простор для больших и маленьких проектов, нужных для будущего.