Всё началось не в 1991-м
Вопрос о приватизации в России 1990-х годов обсуждается в основном в связи с ваучерами и залоговыми аукционами. Хотя все началось не в 1991-м.
В 1989 году произошло два события, которые решающим образом повлияли на характер российской экономики следующих десятилетий. Одно общеизвестно – на базе министерства газовой промышленности СССР под руководством Виктора Черномырдина был создан «Газпром». С тех пор, несмотря на все политические и экономические трансформации, он остается монополистом. Черномырдина, кстати, его коллеги-министры не понимали – он добровольно согласился понизить свой статус в номенклатурной системе. Уже вскоре многие из них стали пенсионерами-дачниками, а Черномырдин – премьером.
Второе событие забыто. Депутаты Верховного совета СССР забаллотировали первого секретаря Тюменского обкома КПСС Геннадия Богомякова на пост министра нефтяной и газовой промышленности СССР (объединенное министерство возникло после образования «Газпрома»). Богомяков, представитель старой партийной номенклатуры, проиграл выборы в своем округе и был активно критикуем за поддержку проекта переброски северных рек. Вскоре те же депутаты утвердили министром Леонида Филимонова, который всю жизнь проработал в отрасли, делал в ней неспешную карьеру и никогда не был на партработе.
До Филимонова в нефтяной отрасли существовало двоецентрие. Было министерство, руководившее всей отраслью (то есть занимавшееся и приволжской, и бакинской, и сибирской, и сахалинской нефтью). И был «Главтюменнефтегаз» – подчиненная министерству, но имевшая фактическую автономию мегаструктура, объединявшая 9 западносибирских нефтяных производственных объединения (ПО), которые давали основные поступления от отрасли в бюджет.
Если бы министром стал Богомяков, который был патроном «Главтюменнефтегаза», в России, скорее всего, наряду с «Газпромом» была бы своя сопоставимая по возможностям «Тюменьнефть». Филимонов же добился ликвидации «Главтюменнефтегаза» под флагом упрощения управленческой структуры. И это открыло дорогу для создания нефтяных компаний. Из девяти ПО три потом стали основой ЛУКОЙЛа, по одному – ЮКОСа, «Сибнефти», «Славнефти» и СИДАНКО. «Сургутнефтегаз» сохранил свой бренд, а «Пурнефтегаз» остался в составе «Роснефти».
Кстати, ЛУКОЙЛ официально был создан постановлением «гайдаровского» правительства от 25 ноября 1991 года. Конфликт между реформаторами и нефтяниками возник несколько позже, в 1992-м – а в конце 1991-го реформаторы считали своим главным противником ВПК, а нефтяники могли стать ситуативными союзниками.
А дальше, если оставить в покое идиллический, но нереалистичный сценарий «народной приватизации», было три варианта действий. Первый – директорская приватизация, когда собственниками становились менеджеры (то есть нефтяные «генералы» – гендиректора западносибирских ПО). Второй – компании покупал новый бизнес, пришедший из банковской сферы. Но ни у тех, ни у других тогда не было достаточного количества средств, чтобы купить предприятия по мировым ценам.
Был третий вариант – продать активы иностранцам, у которых такие деньги были. Но против этого тогда выступили все основные игроки, рассчитывавшие потом, уже после приватизации, привлечь иностранцев в качестве партнеров – но не более того (из этого же ряда – и запрет, вначале де-факто, а потом и де-юре, открывать в России филиалы иностранных банков). По этому поводу был элитный консенсус – поэтому российская приватизация отличалась от центральноевропейской. И это было связано не только с конкретными бизнес-интересами, но и с общим представлением о том, что Россия будет партнером Запада, но сама не станет его частью – а у элит Центральной Европы доминировала идея «возвращения в Европу». В результате часть компаний остались у директоров, часть перешла к банкирам.
В нулевые годы «вернувшееся» в отрасль (и не только в нее) государство разными способами (от фактической конфискации до выкупа и влияния де-факто) восстановило контроль над «нефтянкой». Но это была уже другая история.