Всех достала. Россияне не хотят говорить о войне
Одна из самых больших тайн войны, которую ведёт Владимир Путин – это тайна социологическая, что о войне на самом деле думает российский народ. Так вот, есть тут одна загвоздка. Когда мы пытаемся понять, что о войне думают россияне, мы заведомо отметаем большую часть российского общества, которое нельзя отнести ни к сторонникам, ни к противникам войны, которое старается не думать о происходящем вообще. Эти люди умудряются совмещать две несовместимые позиции: осуждать и оправдывать войну. Эти люди деполитизированы, они стараются вообще не говорить о войне, не ходят на связанные с ней мероприятия, они – то самое молчаливое большинство, которое якобы одобряет действия президента. Сегодня мы поговорим об исследовании лаборатории публичной социологии, которое показывает: россиянам война не нужна.
У некоторых из нас, особенно когда всё только начиналось, была надежда, что полномасштабное вторжение, а затем и мобилизация окажутся вещами настолько немыслимыми, что россияне не смогут с ними смириться, что ещё немного – и в России появится массовое антивоенное движение. Но цензура и репрессии смогли эти тенденции подавить. С другой стороны, пропаганда радостно рассказывает, как народ поддерживает войну, сплочён вокруг Путина, жаждет победы над несуществующим укронацизмом и спешит в военкоматы. Подтвердить все эти тезисы особенно нечем, россиян никто особо не спрашивал, хотят ли они войны, а тех, кто пытается высказаться, быстро заткнули репрессивными законами. Сейчас все, кто публично осуждают войну, рискуют оказаться в тюрьме. Оценить то, что происходит внутри российского общества, можно лишь косвенно. Так и возникают тезисы вроде «российские – имперцы и угроза миру» или «русские за мир, посмотрите на очереди за Надеждина».
Опросы общественного мнения не работают, выборы сфальсифицированы, каналы обратной связи перекрыты. Российское общество представляет собой чёрный ящик. Оттуда то промелькнёт z-наклейка на машине, то наоборот, антивоенный протест. Непонятно, то ли правда хотят весь мир в труху, то ли все войной сыты по горло и вот-вот соберутся и как устроят прекрасную Россию будущего! К счастью, у социологов остаются инструменты, чтобы изучить общество: фокус-группы, глубинные интервью и даже этнографические методы, которые обычно используются в культурной антропологии.
В прошлом году три исследовательницы проекта отправились в регионы России и жили там три месяца. Заводили знакомства, говорили с людьми. Те самые разговоры с таксистами, но в рамках научного метода. Приходили на городские праздники и самодеятельные концерты, участвовали в дружеских посиделках, а ещё проводили глубинные интервью и делали полевые заметки. Они не скрывали, что проводят исследование, правда, из-за цензуры не акцентировали, что в первую очередь их интересует отношение к войне. Однако отношение узнать не так уж и сложно: когда разговор об этом заходил, мнение собеседников становилось понятно.
Для исследования выбрали три региона: Краснодарский Край (он рядом с фронтом), республика Бурятия (там аномально высокое число участников войны и погибших) и Свердловская область – она по многим показателям представляет собой средний российский регион. Большая часть исследования была проведена в небольших городах и сёлах. Результаты исследования не в процентах и не в точных цифрах, кто за, а кто против, результат – глубокое понимание, как на самом деле в России относятся к войне и как это отношение меняется. Ссылка на само исследование будет в описании под роликом.
Практически первое, о чём рассказывает «Лаборатория публичной социологии» в своём отчёте – то, насколько сложно и некомфортно поднимать тему войны в местных сообществах. По собственной инициативе люди не говорят об этом почти никогда. Спокойно и с готовностью говорят о войне только её убеждённые сторонники, их, кстати, исследовательницы встретили совсем немного. Сами учёные не чувствовали себя в безопасности во время полевой работы. Говорить с незнакомцами о войне в России страшно, и некоторые эпизоды добавляли напряжённости. Например, одну из исследовательниц познакомили с директором школы в небольшом городе Краснодарского края. Директор согласился на формализованное интервью, даже спокойно и дружелюбно отвечал на вопросы, пока речь не зашла о войне. Тогда он сразу потребовал прекратить аудиозапись, показать документы и начал интересоваться, есть ли у собеседницы разрешение от городских властей задавать такие вопросы. К счастью, серьёзных последствий не было ,директор не стал писать донос или как-то привлекать полицию, а исследовательница просто ушла из школы. Судя по всему, не по себе в тот момент было им обоим.
Исследуя общественную жизнь городов, учёные обращали внимание на три момента: на символику войны в городских пространствах, на мероприятия, посвящённые войне и на волонтёрскую помощь армии. По наблюдениям социологов, из городских общественных пространств война постепенно вытесняется, и это общая тенденция. Например, в Свердловской области атрибуты войны на улицах почти совершенно исчезли. Ни лозунгов. Ни z-наклеек на машинах, как будто, и вовсе нет. В Бурятии тоже перестали развешивать баннеры с лозунгами или символикой СВО, зато много рекламы службы по контракту. Встречаются мужчины с z-нашивками на одежде, z-наклейки на автомобилях, георгиевские ленты на сумках, что, в общем-то, не удивительно для региона, где каждая семья либо отправила кого-то на войну, либо знакома с таким через одно рукопожатие.
В Краснодарском крае же, в непосредственной близости от линии фронта, города также усыпаны военной символикой, однако почти всё по инициативе властей. Вот с личного транспорта, с одежды людей, со всех мест, где z-символика может размещаться добровольно, она почти пропала, может, её там и не было. Лишь единожды в одном из малых городов региона исследовательница наткнулась на памятник героям локальных конфликтов, превращённый в мемориал Вагнера, с флагом группировки, портретами Пригожина и Уткина, цветами и поминальными лентами. Но даже там, где символы войны мелькают на улицах, они больше не привлекают внимание местных жителей. Война стала привычной, и люди научились её не замечать.
Отдельным пунктом исследования стали патриотические мероприятия. Поговорим о результатах после небольшой рекламы.
***
Продолжаем. Мы говорили, что одним из пунктов исследования стало изучение городских пространств. Другой параметр, по которому можно изучить отношение людей к войне – это патриотические мероприятия, посвящённые СВО. Во время первых волн исследований таких событий было много. То концерт в поддержку «наших мальчиков», то проводы мобилизованных на фронт с оркестром, то похороны погибших с воинскими почестями. В музеях открывали экспозиции на тему войны, в домах культуры и школах устраивали совместное плетение маскировочных сеток и литьё окопных свечей. Все эти активности на втором году войны поутихли.
В Свердловской области, в небольшом городе, который в отчёте назван Черёмушкиным, исследовательница нашла лишь одно место, где подобная активность всё ещё ведётся. Учёная дважды побывала на молебне в местной церкви. Местный священник – последовательный сторонник войны, он собрал вокруг себя разделяющих его убеждения прихожан. Иногда к нему для молитвы присоединяются родные воюющих солдат. Судя по всему, число вовлечённых в это приходское военизированное сообщество не растёт.
Исследовательница пыталась посещать и другие мероприятия, например, она была в холле перед показом пропагандистского фильма «Свидетель», чтобы посмотреть, как много зрителей придёт смотреть фильм. Кино про оккупированный украинский посёлок, в котором явно угадывается Буча. В картине рассказывается, что в трагедии на самом деле виноваты не солдаты российской армии. Так вот, показ не состоялся, на него не продали ни одного билета. Вскоре после этого не состоялся и анонсированный вечер кино, здесь должны были показать фильм с патриотическим (типа патриотическим) содержанием.
А вот самодеятельный концерт с названием «СВОих не бросаем» в городском ДК всё-таки прошёл, правда, во время выступления участники тщательно избегали тему войны. Даже чиновница из администрации, которая пришла поприветствовать зрителей и участников, только и смогла, что пожелать мирного неба над головой. От войны в концерте остались лишь названия. И это типичная ситуация. В Бурятии другая исследовательница обратила внимание, что и в городе, и в селе, которые она посетила, провоенные мероприятия почти не проводятся. Учёная поговорила с сотрудниками домов культуры, и те пояснили: люди не хотят думать о войне, и концерты – не более, чем способ отвлечься от беспокойства за воюющих. Также исследовательница пыталась попасть на мероприятие, где избежать упоминания войны было просто бы невозможно, и в итоге оказалась на проводах срочника в армию. Вот только атмосфера там больше напоминала праздничную: игры, танцы, тосты, и все хвалят новобранца, желают ему здоровья и успехов. О том, что ему завтра в армию, не говорят, темы этой вообще избегают.
В конце концов, исследовательница попала на открытие фотовыставки, приуроченной к Дню отца. На ней были представлены фотографии отцов погибших военных. Но и там больше говорили о роли родителей в воспитании детей, нежели о детях, погибших на войне. И только в Краснодарском крае до сих пор случаются мероприятиях, на которых говорят о войне, и это неудивительно, ведь война под боком. В музеях представлена экспозиция, посвящённая СВО, в городе проводятся лекции о волонтёрстве и помощи жителям оккупированных территорий, они их называют новыми территориями. Случаются поэтические вечера, где читаются стихи о войне. Но общая тенденция налицо: тема войны людей интересует мало, а если о войне можно забыть, этой опцией пользуются.
Ещё одним исследованным аспектом была волонтёрская активность граждан. И тут тоже всё предсказуемо: в Свердловской области в Черёмушкине ещё в начале войны проводили сбор гуманитарной помощи для солдат. Теперь этим никто не занимается, и никакого волонтёрства исследовательница не обнаружила. В Бурятии большинство собеседников социолога говорили, что они или их знакомые помогают армии, чаще всего имеется в виду помощь близким или просто своим, которые сейчас находятся на войне. Но бывает и так, что участие в такой помощи добровольно-принудительное, например, на работе просят не выбиваться из коллектива и не создавать проблемы. Но есть и искренние волонтёрские группы, которые делают что-то для снабжения армии по собственной воле. Исследовательница посетила два подобных коллектива, они плели маскировочные сети, шили подсумки, бронежилеты и носилки. Разговаривая с волонтёрами, исследовательница обнаружила, что большинство приходят помогать не потому, что поддерживают войну, а потому, что хотят помочь своим. При этом политический аспект вторжения они игнорируют, почти никогда не обсуждают новости и уж тем более не говорят о войне.
В Краснодарском крае тоже развито волонтёрское движение, но здесь оно зачастую здесь оно направлено не столько на помощь армии, хотя такое есть, сколько на помощь беженцам и людям на оккупированных территориях. Одна из собеседниц социолога сказала: «Потому что и там, и там люди, ты ничего не можешь, кроме как собрать помощь. Ты не можешь прекратить войну, но ты можешь отправить подгузники, пелёнки и сгущёнку». И это важный аспект: пропаганда часто использует военное волонтёрство как подтверждение, что народ за войну, сплочён и мобилизован, но это некорректно. Чаще всего армии помогают под давлением или из желания помочь близким, а не чтобы приблизить победу России.
Исследование демонстрирует обратную утверждению пропаганды ситуацию: российское общество остаётся демобилизованным и деполитизированным. Война интересует граждан в последнюю очередь. Даже провожая близких на фронт, люди стремятся не говорить о войне. В обыденной жизни такие разговоры тоже редкость: поговоришь с близким – рискуешь поссориться, поговоришь с посторонним – навлечёшь опасные последствия.
Есть во всей истории с социологическими исследованиями о войне один нюанс: чаще всего мы пытаемся понять, за войну российское общество или против, и такой подход упрощает наше представление о ситуации. Нам может показаться, что общество делится на противников войны, людей наших взглядов, и сторонников войны. А задача социологов в таком случае оценить, сколько первых и вторых, какова динамика. Ведь по другим исследованиям мы знаем, что число убеждённых сторонников войны меньше, чем число антивоенно настроенных граждан. На самом же деле ни сторонники войны, ни противники, ни даже обе группы вместе взятые не составляют большинство в российском обществе. Большинство – это серая зона, как назвали её исследователи, и она растёт. Люди, попадающие в эту категорию, не хотят говорить с социологами или не знают, что сказать. Их мнение о войне не конкретное, не отрефлексированное, поведение изучать сложнее всего.
Основная ценность исследования «Лаборатории» в том, что его авторы очень близко подобрались к тем, кто находится в этой серой зоне, и узнали, что и как те думают. Решительного одобрения войны среди них нет, исследователи сформулировали их отношение так: люди войну критикуют, но оправдывают. Попробуем разобраться, как такое вообще возможно.
Одно из существенных различий людей в серой зоне от сторонников и противников войны – в том, что люди из серой зоны как не интересовались политикой до войны, так не интересуются и сейчас. Это деполитизированная часть общества, поэтому они легко решают, что война – не их ума дело, что от них ничего не зависит. А ещё им непривычно разделять страну, государство и себя. Но они понимают: война – это плохо, большинство людей в серой зоне исходит из того, что война – это смерть, кровь и разрушения, что доводить до такого нельзя. Они прямо говорят: война ломает семьи, судьбы и жизни, они хотят мира.
Большинство стоит на общечеловеческих моральных позициях и не одобряет бессмысленных убийств, причём в своём осуждении войны люди из серой зоны опираются не только на мораль. Их возмущает, что государство не справляется со снабжением армии, и семьям приходится покупать одежду солдатам, посылать еду и лекарства и даже ремонтировать боевую технику. А ещё люди ясно видят последствия войны в собственной жизни: продукты дорожают, а бедные становятся беднее. Вспоминают, сколько было инвалидов после афганской войны, как государство бросило их на произвол судьбы, и не обманываются, будто сейчас что-то изменилось.
Люди критикуют войну и с социальной точки зрения тоже. Они обоснованно считают, что вся тяжесть ложится на самых бедных и уязвимых, а выгоду получают лишь элиты, в связи с чем исследовательницы часто слышали: «Мы не понимаем, ради чего ведётся война, за что умирают наши мальчики или родственники, за новые земли, ради отмывания денег?» Более того, люди критикуют и власть, которая не может ни внутри страны проблемы решить, ни армию самостоятельно снабдить или хотя бы объяснить, за что третий год воюем. Казалось бы, почему не отнести серую зону к противникам войны? Не всё так просто. Критика, усталость и горечь не становятся антивоенной позицией. Деполитизированное общество чувствует, что не имеет влияния на власть и может только подчиняться её решениям. Люди знают, что не от них зависит решение от развязывания или окончания войны и потому принимают её как данность. Война есть, значит, она должна быть.
Нередко те же самые люди, которые только-только сказали социологам, что война отвратительна и бессмысленна, впадают в когнитивный диссонанс после вопроса «может быть, не надо было её начинать?» и отвечают, надо, не мы её начали, говорят, и следом выдают набор оправданий, чаще всего что-то про защиту народа Донбасса или защиту России от НАТО. Такие противоречия, по словам исследователей, часто могут быть следствием того, что люди почти не рефлексируют на тему войны. Они, возможно, впервые столкнулись с противоречиями в своих аргументов, взаимодействуя с социологами. Более того, люди сами подмечают этот факт и могут прямо сказать, что сомневаются в своих аргументах.
Сомнений добавляет и то, что почти никто из собеседников социологов не заявляет, что полностью доверяет словам государства. К моменту начала исследования война шла полтора года, и у большинства людей уже были знакомые или знакомые знакомых, побывавшие на войне. Информация оттуда подтверждает, что по телеку всё врут, и расходится очень широко. Парадоксально, каким образом волонтёры – те, кого пропаганда называет самыми ярыми сторонниками власти и войны, на самом деле критикуют власти и чиновником даже с большим основанием, они своими глазами видят провалы государства. Поэтому, даже оправдывая войну, цепляясь за любые аргументы, люди в серой зоне не становятся сторонниками войны, чаще всего они просто хотят, чтобы она закончилась. Да, их основания, скорее всего, будут отличаться от оснований наших взглядов, они, скорее, подумают, что война слишком дорого обходится их семьям, чем о преступлении, которое наша страна совершила, напав на соседнее государство.
Но это не отменяет самого факта: люди в России устали от войны и хотят мира. Хотя вот ещё один аспект, который заметили социологи: в скорый мир люди верить перестали. Будущее стало выматывающим, неопределённым. Многие живут с ощущением отложенной жизни в надежде, что война когда-нибудь закончится и можно будет опять зажить по-настоящему.
Большинство людей в серой зоне объединяет деполитизированность. Мы с вами, в общем-то, об общей черте этой не раз говорили. Россиян власть приучала абстрагироваться от политики долго и намеренно, авторитарный режим и построен на подобном неучастии граждан. И сейчас люди, которые привыкли ощущать себя вне политики, исходят из того, что война – не их забота, не их ответственность. Да, война для них – это плохо, аморально и вредно, но они вынуждены искать ей оправдание, чтобы банально не сойти с ума. Конечно, удерживать людей между осуждением и оправданием войны одними только психологическими ловушками пропаганде не удалось бы, есть ещё один аспект, который не даёт людям отрефлексировать и понять собственную позицию, это страх. И не пустой страх, а настоящий, перед репрессиями, перед законами, принятыми специально, чтобы помешать людям осознать, что они против. Мы с вами, россияне, сейчас в тяжёлом положении, и оснований для оптимизма у нас не так много. Но у режима, который развязал войну и загнал общество в тупик – у него оснований для оптимизма ещё меньше, потому что напряжение в обществе копится, ошибок власть совершает всё больше, и рано или поздно у режима случится момент слабости, который позволит обществу добиться перемен и окончания войны.
Было и ещё кое-что любопытное, на что мы обратили внимание в этом исследовании. Среди медиа, из которых получают информацию и противники войны, и люди из серой зоны, люди называли мой канал. Очень здорово и важно, что меня смотрят люди разных взглядов. Вот, например, цитата: «Иногда по утрам мне дочка включает журналиста. Кто это? Максим Кац. Варламова вот тоже смотрю, что там на Украине происходит, что в России. Я каждый раз уже верю, убеждаюсь, что Путин очень неправильно повёл себя, как это так можно, напасть вот так на Украину». Женщина, 72 года, пенсионерка из Улан-Удэ. Каждый человек, который задумался и, может быть, даже поменял своё мнение, приближает нас к переменам. Будем продолжать идти дальше, у нас неплохо получается. До завтра!