Вооруженный ультиматум Пригожина как стресс-тест для политической системы Путина
Пригожин счёл свои военные и политические ресурсы достаточными для предъявления вооружённого ультиматума изнутри всей политической системе Путина. Он считает свою роль в системе исключительной и заявляет права на место в руководстве не армией, а государством.
Пригожин готов вести с государством переговоры только с позиции вооружённой силы. В качестве площадки для ведения переговоров он взял под контроль штаб Южного военного округа, откуда ведётся координация боевых действий, и здания силовых структур в Ростове и угрожает походом на Москву.
Министерство обороны отказалось от силового столкновения и выступило с призывами не столько к Пригожину, сколько к его солдатам, о «возвращении в родную гавань» из «мятежного моря». Обращения Суровикина и Алексеева вышли до официального призыва Минобороны еще вечером; судя по всему, в Минобороны всю ночь выбирали между словами и снарядами и под утро выбрали слова. Значит, есть опасения, что приказы применить снаряды могут быть не исполнены.
Для солдат Пригожина верховным главнокомандующим является Пригожин. Больше никому они не подчиняются. Когда Пригожин говорит о «военном руководстве страны», то нужно помнить, что верховным главнокомандующим является Путин. Шойгу и Герасимову он предъявляет требования о явке как равным себе, а политические его притязания обращены к Путину.
Система на скорую руку пытается реагировать на Пригожина так же, как на мирных и безоружных политических инакомыслящих: возбуждение уголовного дела, обыски, блокировки информационных ресурсов. Но он словно не замечает этих действий, понимая, что у него в руках вскормленная годами вооруженная сила, не уступающая по ресурсам государственной. Пригожин едет во власть на танке, а не в «Аурусе».
Пригожин – человек войны и террора. Его представления о государстве – это военный гарнизон в масштабе всей страны, военное управление в экономике и ГУЛАГ в политике. Все свои задачи он будет решать как человек с ружьём, формирующий право под себя.
Путин оказался в капкане почуявшего слабость системы человека, который сначала сам кормил высшую власть с ложки, а потом был выкормлен всеми политическими и финансовыми ресурсами государства. Пригожин считает, что власть в России – это его меню, блюда в котором он выбирает по своему усмотрению. И этот повар любит острые блюда, безусловно.
Пригожин понимает, что представляет сейчас значительную часть российского общества, которое требует правды и крови одновременно. Это общество ожесточено, уязвлено и раздражено неуспешными действиями властей. На такую публику и такие перегрузки прочность российского государства не рассчитана, потому что Путин выстроил абсолютную властную монополию, не рассчитанную ни на какие противоречия и тем более другие центры силы внутри. Путин считает эту часть общества своей и хочет быть её представителем, но теряет контроль за её настроениями и требованиями, перестаёт отвечать им.
Если Путин попытается сохранить единство системы, он будет вынужден искать компромисс с Пригожиным – и политический, и личный. Если он попытается сохранить тотальную вертикаль, то ему придётся применить насилие, но это ударит по его позициям в обществе: если условные избиратели Пригожина не примут действия Путина, то они перестанут быть избирателями Путина.
Это цугцванг, при котором любой следующий шаг может оказаться хуже предыдущего.