В том месте души, где должна быть ностальгия, поселилось другое слово на н: ненависть
Моя знакомая из Праги поехала по неотложным делам в Москву и шлет мне фото с верхнего этажа отеля «Азимут» на Смоленской, бывший «Белград» – закат над Кутузовским проспектом: воспаленно-красный глаз солнца заваливается куда-то за Сити и Пресню; Новоарбатский мост, гостиница «Украина», угол Белого дома – все окрашено багровой дымкой догорающего летнего дня. И ироническая подпись: «закат над Мордором, если ты вдруг соскучился».
Соскучился ли я? Если сразу за рамкой фото, во дворе дома 2 по Кутузовскому стоит моя школа №5, где я учился в младших классах, прежде чем перевелся в 27-ю, ближе к дому, куда я ездил троллейбусом номер 2, а обратно, если была весна, я шел пешком, мимо Дома Игрушки и кинотеатров «Пионер» и «Призыв», собирая по пути на газонах букет из желтых одуванчиков для мамы?
Если бегал по ночам по набережной Тараса Шевченко из дома на Ленгоры, мимо пивзавода Бадаева, мимо стоянки фур из братских стран у гостиницы «Украина», где тенями передвигались между лип фарцовщики и «плечевые» проститутки?
Если много лет спустя бегал по другой стороне реки с легендарным беговым клубом DieHard, от Лужников до Сити и обратно, пытаясь отдержаться в группе по 4 мин/км с Ядгаровым и Тишакиным и безнадежно отставая на обратном пути?
Если промозглым февральским утром у магазина «Русский сувенир» на Кутузовском, шмыгая носом, я стрелял у прохожих сигареты и двухкопеечные монеты, пытаясь дозвониться до своей первой любви, девятиклассницы по имени Аня, которая вдруг перестала отвечать на звонки?
Если на этом мосту я стоял в самую напряженную из трех ночей, с 20 на 21 августа, в первой цепи добровольцев, сжимая в руке коктейль Молотова, готовый метнуть его в машины с десантниками Псковской дивизии, что высадились в Кубинке и двигались на «Уралах» к Белому дому, готовый умереть на своем родном Кутузовском, но не сойти с этого места (десантников будто бы остановил у МКАД генерал Лебедь, так что встретиться с ними лицом к лицу не довелось, хотя как знать – может, и доведется)?
Если в том самом Сити я мог забронировать столик в ресторане Ruski на 85 этаже башни «Око», заказать уху из пяти видов белой рыбы и к ней крохотные пирожки с визигой, и стараясь не обращать внимания на гламурную публику вокруг, смотреть на вечерний мегаполис по всему окоему, на моря огней, потоки машин на развязках Третьего кольца, на места, где я жил, учился, влюблялся, гулял ночи напролет и терял близких, бегал по паркам и катался на велосипеде – и прижавшись лбом к стеклу, шептать «это мой город»?
Но только знаешь, за последние два года и пять месяцев с моим зрением что-то случилось.
Я смотрю на это фото и вместо имперского шика домов-сундуков на Кутузовском и жирной кондитерской фантазии гостиницы «Украина» я вижу обрушенные подъезды украинских домов, упавшие панели, что открыли беззащитное, трогательное нутро квартир и кухонь, я вижу спасателей и добровольцев на развалинах, по которым, по доброй русской традиции, через час бьет вторая ракета, я вижу переполненные вокзалы с плачущими детьми и людей на матрасах в бомбоубежищах, я вижу трупы на улицах Бучи и бесконечные ряды новых крестов на кладбище в Гостомеле, я вижу руины Мариуполя, мертвый лес Бахмута и затопленные крыши Херсона, и эти картины застилают мне вид вечернего Кутузовского, и в том месте души, где должна быть ностальгия, поселилось другое слово на н: ненависть.
И я закрываю глаза и представляю, как на эти сытые, богатые пейзажи номенклатурного Кутузовского, населенные ментами и стукачами, олигархами и чиновниками, лоснящиеся от власти и глянца, отполированные шинами мерседесов, напившиеся нефти и крови – как на эти пафосные дома планируют бомбы, и воют сирены, и мигает в бомбоубежище свет, и вся эта имперская бутафория рушится, как в финале набоковского «Приглашения на казнь», как в последних кадрах нового «Мастера и Маргариты», где Воланд со свитой смотрят на пожар Москвы, как в 162-й серии «Масяни», где ракеты летят на Петербург.
Хочу ли я смерти этих людей? Наверное, нет, но я хочу видеть в их глазах животный страх и ужас, хочу, чтобы с России сбили имперскую спесь, рабскую тупость и скотское бесчувствие, хочу ее поражения и унижения, и нет для этого места лучше, чем чванливый, тщеславный Кутузовский, по которому ежедневно с мигалками возят воров и палачей, эту вертикаль власти, положенную горизонтально: от Рублевки до Кремля.
И есть еще у меня одна мысль при взгляде на это фото, на Новоарбатский мост, где я стоял с коктейлем Молотова 33 года тому назад. Мысль о том, что в назначенный час Кутузовский замирает, окна зашториваются, люки завариваются, на крышах залегают снайперы ФСО, и в облаке проблесковых маячков на скорости 150 мчит к этому узкому мосту кортеж из двух десятков черных машин… но я не буду ее здесь дописывать, как и другие свои желания, живущие в глубинах рептильного мозга, потому что неокортексом своим понимаю, что все равно это ничего не изменит.
Прости, что такой длинный получился ответ на вопрос, скучаю ли я по Кутузовскому проспекту и летнему закату над Красной Пресней.