Уехав из России, ты себя чувствуешь изгнанником из цифрового рая
Германию часто критикуют за техническую отсталость и воронку бумажного документооборота, в которую она тут же засасывает вновь прибывших мигрантов. Критикуют, что и говорить, заслуженно. Там, откуда мы приехали, – служба одного окна, МФЦ, цифровые подписи, и для того, чтобы получить вожделенный документ, не надо обивать пороги ведомств, достаточно пары кликов, и самое утомительное в этом процессе – распознать гидранты на капче. Здесь ты себя чувствуешь уловом – рыбой, что в отчаянии трепыхается в бреднях здешней бюрократии, открывает рот, но не может сказать ни слова. Одно утешает. Всякий раз, написав от руки письмо, облизав конверт и наклеив марку, я себя смиряю мыслью, что все не напрасно, что мои данные защищены так же надежно, как швейцарский вклад, и ни одному немецкому бюрократу в голову придет передавать информацию третьим лицам.
Поначалу, уехав из России, ты себя чувствуешь изгнанником из цифрового рая. Да, есть свои издержки – как в любом раю, тебе ничего не принадлежит. Скрижали твоей судьбы – и те казенная собственность божественной канцелярии! К облачным хранилищам имеет доступ не только сам господь, но и все ангельские чины, от серафимов до последних архангелов. Однако спустя какое-то время, особенно после публикации в открытом доступе баз данных уехавших, будто пелена падает с глаз, и ты понимаешь, что то впечатление было обманчивым, что цифровой рай вовсе не рай, а самый настоящий ад. Конечно, не тот, с дьявольскими печатями и зашифрованными в штрихкодах числами зверя, которым нас так пугали всякие православные ИНН-щики, но что-то очень близкое. Понимаешь, что твои данные не всегда использовались по назначению и служебной надобности, что любой мент – Серафим о шести крылах: двумя он летает, двумя винтит, а еще двумя – банчит базами данных.
Быстро отвлекусь. У меня сохранилась таблица, заполненная каким-то исполнительным сотрудником Лайфньюс: левый столбец – перечень всех ОВД Москвы, правый – какую сумму редакция ежемесячно переводит ответственному лицу из каждого отдела. В любой нормальной стране сам факт наличия такой базы послужил бы поводом к проверкам и возбуждению уголовного дела. В России, если это не затрагивает номенклатурные семьи, это считается нормой.
Заплатив всего 119 рублей, вы можете узнать мой номер паспорта, телефон, адрес прописки, кроме того – ознакомиться с моими налоговыми декларациями и причинами, побудившим меня обратиться в Гемотест и ряд государственных и частных клиник. В нашумевшей базе «Уехавшие из РФ в 2022-2024» вы меня не найдете. Зато я есть в списках несистемной оппозиции и прохожу под меткой «экстремист».
Я даже помню, как это произошло. В первые дни мобилизации я снимал в Твери сборный пункт. Это не режимный объект, внутрь я не прорывался, призывников вопросами не донимал, к тому же у меня было журналистское задание. Я даже снять ничего толком не успел, как приехала военная полиция. Дальше – задержание, протокол, досмотр. Проверили в камере флешки – пустые. Злятся. Потому как ни одного, даже формального, повода держать нас в отделе нет. Перед тем, как отпустить с напутствием, самый долговязый из них, ссутулившись, как будто он вчера жердь проглотил, а сегодня она в нем сломалась, бегает по кабинетам с телефоном в руке. Москва на связи. Бегал этот согбенный минут так пятнадцать, не меньше, а под конец уселся за компьютер и загремел по клавиатуре своими тонкими, как у скелета, пальцами. Видимо, тогда и произошло то, о чем предупреждал еще апостол Иоанн в своем Откровеннии, – мне нанесли дьявольскую метку.
Мы знаем, что внесение в списки Росфинмониторинга означает социальную смерть. Тебе не дадут завести даже карту в банке, не говоря уже о прочих благах этого цифрового ада, мимикрирующего под рай. С ментовской меткой проще, жить можно, но желательно спрятавшись за звенящими кедрами каких-нибудь анастасийцев или отшельников-сектантов. Короче, в Сибирь вам, батенька, в Сибирь… Потому что любая проверка документов обернется препровождением в отдел и двумя-тремя часами потерянного времени.
А любая попытка трудоустроиться, если я вдруг решу навсегда завязать с журналистикой, вернуться в Россию и устроится в ГБУ Ритаул на скромную позицию копщика могил на Хованском кладбище, будет обречена на провал. Это еще не социальная смерть, но уже судороги.
Я не нарушал закон, и уж точно не являюсь никаким экстремистом. Но вот какой-то тверской мент одним росчерком, одной закорючкой вешает на меня клеймо. Оставим вопрос, насколько вообще законны подобные внутренние базы и последующее их распространение. Главное – от этих меток уже никогда не отмыться, они так и будут кочевать из одной базы в другую.
В божественное воздаяние мы, конечно, не верим. Да и в то, что у мента внезапно вырастет хуй на лбу или хотя бы рога, как он того заслуживает, – тоже. Поэтому пусть прекрасная Россия будущего, в рамках межгосударственного сотрудничества, сошлет всех этих бумагомарателей на китайские плантации, где они будут всеми своими отверстиями производить шелковую бумагу, как это делают гусеницы тутового шелкопряда.