Тюрьма и воля
Тюрьма в России всегда была близко – и опытом миллионов людей, и песнями, и жаргоном, на котором говорили и говорят чиновники. От тюрьмы, говорили, и от сумы…
А сейчас она просто вошла в нашу жизнь, в жизнь тех, кто всерьез ее к себе ни примерял. Разговоры о передачах в СИЗО, о письмах в колонии, о том, закроют ли процесс, перестали быть экзотикой. Они вплетены в контекст обсуждения погоды, конфликта у ребенка в школе, здоровья престарелых родителей. И все больше людей, не вообще людей, а тех, с кем общался, встречался, дружил, за столом сидел, уже там, за решеткой, и все больше тех, кто уехал, чтобы там не оказаться.
Вот с этим мы встречались всегда, когда я приезжал в Петербург. Не то, чтобы близко дружили, но испытывали взаимную симпатию и радовались совпадению наших оценок. Ждет суда по страшным обвинениям, не выйдет. А с этим, наоборот, ругались публично, думали и говорили друг о друге очень плохо. Он уже получил многолетний срок. Не знаю, увидимся ли когда-нибудь, но, спасибо адвокатам, передававшим наши письма друг другу – он тогда был еще в СИЗО, а я в спецприемнике – успели помириться. Нечего нам теперь делить, а враги у нас общие.
Пришло понимание – наверное, оно было у людей при Сталине – что взять могут каждого. По крайней мере, каждого, кто что-то пишет и говорит. Ведь они дают срока за посты и высказывания десятилетней, да и вообще любой давности. И за те, про которые ты забыл. Скоро будут давать за школьные сочинения. Ты по сути своей виновен, ты не можешь чувствовать себя в безопасности – даже если отделался штрафом по одному делу, тебя прямо завтра могут привлечь по следующему.
А что ты террорист или изменник Родины, так про то не тебе ведомо, а следователю. Как его предшественнику из НКВД было ведомо, кто троцкист. Сам-то человек и не знал, но это не помогало. Берут они, в основном, людей с нашей, либеральной части политического спектра. Но не только.
Берут и левых, и националистов. Берут тех, кто против «линии партии», но иногда и тех, кто, вроде, за – если он не по команде «за», а правда так думает. А ты не думай! Что тебе сказали, то и правильно. А если завтра наоборот скажут, так и это «наоборот» ты должен истиной считать. Искренне!
Интересно, что «стерильно возбужденные» – этому термину уже больше ста лет – всегда сохраняют «принципиальную позицию». Если взяли плохого – с их точки зрения или, действительно, плохого человека, они не испытывают сочувствия к нему. Как, мол, можно выражать солидарность, если он/она говорит вот это или в одна тысяч каком-то году делали вот то? А те, кто на себе или на своих близких столкнулся с репрессивной системой, кто сидел хоть недолго, кто носил передачи и искал адвокатов, те, наоборот, готовы помогать – в том числе и своим идейным противникам. Они, знающие не понаслышке, что такое тяжелая рука органов, понимают, что враг сейчас – это не тот, кто говорит или думает не то, а тот, кто и его и тебя сажает за то, что вы думаете и говорите. Да, он глубоко не прав, он говорит ужасные вещи, но сейчас вы в одном СИЗО – доспорите после освобождения.
А тюрьма теперь, да, часть нашей жизни. Чего угодно ждали, но не этого!